Танковый экипаж "Валькирии".

— А журналы "Deutsche Moden Zeitung" вам приходилось видеть? — спросила польских сестер Марта, — у нас в панцеркампфвагене была где-то подшивка всех номеров за этот год.

— Нет! — хором и очень заинтересовано ответили сестры. Марта скрылась внутри панцеркапфвагена и появилась со стопкой журналов

— Вот характерное описание платья сезона 1939 года. Модель "Дойче Янгфраулихкейт" М5А2: "Платье из шелка в горох, целое, клеш. Борта и низ отделаны бейкой шириной 2-3 см. из гладкого шелка в тон набивки. На талии вместо пояса встречена резинка"— начала пояснять Марта, — дальше модели из легкой шерсти, вертелочного и аммиачного трикотажа.

— А нижнее белье? — прервала ее Катажина, — Что тут можно посмотреть из нижнего белья?

— А что интересует? — спросила Ядвижина.

— Что-нибудь модное типа модели "Хаутана" L3Е.

— "Хаутана" L3Е? А что это?

— Это бюстгальтер, — ответила Катажина, и стянула с себя куртку, демонстрируя Ядвижине, полупрозрачный бюстгальтер, подчеркивающий достоинства ее 950 мм груди, — Твоя сестра его уже видела.

— Какая прелесть! — рука Ядвижины потянулась к груди зеленоглазой Катажины, и начала поглаживать и бюстгальтер, и царственно-чувственные полушария, которые под ним скрывались.

Маргарита почувствовала, что прижавшаяся к ней Ягужина, что называется окончательно потекла — пульс участился, дыхание сбилось, а руки стали медленно шарить по ее телу.

— Модель, которую я ношу называется "Тропикана" А5, — шепнула она младшей польке на ухо, — Для твоей груди он больше подойдет. Пойдем, сходим куда-нибудь, где можно примерить.

И они поднялись из-за стола, стараясь не мешать Ядвижине, Марте и Катажине, которые по ходу ознакомления с "Хаутамой" последней, начали постепенно избавляться от одежды.

"Как не вовремя!" — подумалось Маргарите, — "Нужно ведь кого-то оставить на часах!" Или понадеяться на сверхчутье Евы на опасность и на то, что за ближайшие полчаса ничего не произойдет? Ведь не ломать же кайф подругам! Да и ее персональная девочка уже "созрела". Ладно, будь что будет!"

Как и предполагала Маргарита, Ягужина, как и все блондинки, была очень сообразительной и сразу же привела ее в спальные апартаменты, предназначенные для "примерки". Располагались они на втором этаже, рядом с лестницей ведущей на колокольню. Электрический ночник. Гобелены на стенах. Широкая кровать. Занавешенное окно.

Естественно, что перегоравшая от разбуженной страсти и желания, подогретая несколькими рюмками киршвассера, Ягужина, уделила всего несколько секунд изучению особенностей бюстгальтера "Тропикана" А5, те несколько секунд, которые потребовались ей на то, чтобы снять его с Маргариты графини фон Блюлов. А потом она сама впилась в губы Маргариты поцелуем, и стала шарить руками по разгоряченному телу графини. Маргарита решила рискнуть и пойти ва-банк — прерванные ласки после душевой, их разговоры за столом, киршвассер — все это должно было сыграть благоприятную роль в приобщении Ягужины к более серьезным таинствам любви. А еще кровать! Ее подруги будут мучаться на узком диване втроем, а здесь такое царственное ложе!

Пришлось конечно же немножко потрудиться, концентрируя внимание на том, чтобы все произошло не сразу, не в первые секунды. Лаская пальцами лоно, и соски грудей Ягужины, Маргарита несколько раз довела ее до состояния близкого к взрыву страсти, но каждый раз вовремя отступала, постепенно доводя девушку до полуобморочного эйфорического состояния неудовлетворенной нимфоманки. Наконец, графиня почувствовала, что момент настал, и ее тонкие пальцы, нежно и аккуратно скользнули внутрь белокурой подруги. Та тихонько вскрикнула, и графиня почувствовала, как что-то теплое и липкое потекло по ее пальцам, но не прервалась, а увеличила темп движений, одновременно подталкивая руку Ягужины, между своих ног к аналогичному действу. Ягужина оказалась способной ученицей, и через пару минут, они уже лежали в обнимку на кровати, приходя в себя после пережитого взрыва страсти.

Памятуя, о поставленной задаче — научить партнершу по максимуму, Маргарита не дала ей нежиться до конца, а перешла к позиции 69, и взаимные ласки продолжились. Порядок и темп задавала она, а ее исполнительная ученица все за ней повторяла. Начав с поцелуя интимного места Ягужины, Маргарита про себя отметила, так сказать на будущее, что неплохо бы в этом месте сделать модную интимную стрижку, потом она перешла к ласкам и поцелуям другого отверстия Ягужины, и наконец ввела пальцы своей руки ей в вагину и анал. Смущения и скованности ее ученица не испытывала — видимо сказывалось раскрепощающее действие киршвассера. Как всегда, страсть накатило незаметно, и накрыла девушек своими волнами с головой. Ягужина даже что-то вскрикивала по-польски. Когда после пережитого оргазма к Маргарите вернулась способность соображать, она перевернулась и легла лицом к лицу белокурой польки. Та выглядела усталой и очень счастливой. Но глаза были грустные.

— Что случилось девочка моя? — спросила ее графиня.

— А можно я поеду вместе с тобой? — с надеждой спросила Ягужина, — Насчет сестры не знаю — ей решать... Но я... Ведь я похоже на немку, и акцента почти нет...

"Ну вот и все!"— констатировала Маргарита, — "Девочка спеклась по полной! "Вербовка" добровольца во вспомогательные войска Вермахта завершена. В основе "вербовки" — личные чувства!"

Психология человека такова, что если он чего-то не знает, то этого для него вроде как и не существует. И Маргарита, пребывая уже третью неделю на территории Польши, только сегодня познакомилась с гражданкой враждебного государства. Те польки, которых она видела во время боев и на марше — не в счет — безликая масса, цифры статистики — в ходе бомбежек погибло столько-то человек, в том числе столько-то женщин и столько-то детей. А здесь прижавшись с ней лежит конкретный человек, которого она, Маргарита, уже несколько часов знает лично, и поэтому ей по большому счету безразлична судьба тех, кого она не знает, а судьба этой девушки — нет.

Для полной легализации Ягужины (и наверняка ее сестры), потребуются деньги на фальшивые паспорта и справки. Также потребуются деньги на взятки чиновникам и тем, кто располагает нужной информацией. А это значит, что придется заняться по утру экспроприацией финансовых и материальных ценностей, "якобы" на нужды вермахта. Придется изымать ювелирные ценности у конкретных, не статистических людей, ради изменения статуса двух сестер. Жестоко и бесчеловечно? А что делать? Не она изымет эти ценности, так другие. Будет ли мучить ее совесть? Вряд ли — ее, Маргариты, совесть оперирует несколько другими понятиями. Все человечество спасти невозможно, а вот эту белокурую и зеленоглазую польку и ее сестру — да. Эгоистично? Конечно! Только вот если сравнить ее будущие грехи с теми, кто говорит о спасении всего человечества и ради этого отправляет миллионы людей на бойню — то она святая. Хватит лежать! Чутье Евы вещь великая, но мы на войне!

— Поедете вместе с нами, — ответила Маргарита Ягужине, — Здесь скоро станет слишком опасно для польских девушек. Сейчас мы спустимся вниз, и вы с сестрой переоденетесь в рабочие комбинезоны вермахта. О платьях из панбархата, туфлях-лодочках и шелковых чулках со швом придется забыть до конца войны.

— Да! Да! Конечно! — только что ставшая женщиной девушка буквально засветилась от счастья и облегчения, словно зенитный 120-см прожектор и торопливо соскочила с кровати.

Решив сэкономить время, графиня забрала одежду, чтобы одеться внизу.

— Лежите голубки? — начальственным тоном задала она вопрос остававшейся на кухне троице, — А на часах кто? Марта! Сестер фолькдойче переодеть в комбинезоны! Катажина — заступаешь на дежурство. Дежурим по два часа. Следующая — Марта.

— Вы берете нас с собой? — радостно подпрыгнула с дивана Ядвижина.

Маргарита отметила про себя, что и лобок старшей сестры нуждается в модной интимной стрижке, а в слух произнесла:

— Именно! Теперь вы — фольксдойче, нуждающиеся в защите от польских партизан. А еще вы служащие хозяйственного отделения панцерауфкларунгзуга Вермахта, которым командую я. Все мои приказания выполнять неукоснительно! Чего разлеглись? Быстро привести себя в порядок!

— Командиру тоже не мешало бы привести себя в порядок, — съязвила Катажина.

— Ягодицы начальника не разглядывают, а целуют — парировала выпад подруги Маргарита.

— А это я без проблем, — ответила Катажина, — Поцеловать такие ягоди..

— Разговорчики! — прервала ее графиня, — Или вы забыли, где мы находимся?

— Неплохо бы, чтобы наш доблестная , сверкающая соблазнительными ягодицами командир, отыскала бы и третьего бойца для хозяйственного отделения панцерауфкларунгзуга! — заявила Марта, — Нас трое, и помощниц должно быть трое.

Маргарита вопросительно уставилась на польских сестер:

— Есть у вас на примете подходящая кандидатура?

— Да есть! — отозвалась Ягужина, — пани Кжерисжетиженжина Дрежушвежевецкая, она поет в местном кабаре "Круль Ежи Третий".

— Она подойдет, — согласилась Ядвижина, — за несколько лет никто не видел ее с кавалером, а при ее внешности и фигуре — все мужчины города побегут за ней толпой, стоит ей только пальчиком поманить.

— И где она живет?

— На улице Круля Понятовского, только сейчас она скорее всего выступает в кабаре.

— Можно позвонить в кабаре и вызвать ее сюда, — предложила Ягужина.

— Точно! — согласилась ее сестра.

— Она не обидится на имя Кристина? — спросила Маргарита, — А то как-то тяжело без запинки произнести Кжерисжетиженжина.

— Не обидится!— сообщила Ягужина, — Только сокращать на американский манер до "Ка" не стоит.

— А что, американцы сокращают имена до одной буква? — удивилась Катажина.

— Да. Обычно они используют первые буквы имени и фамилии, например Си Си, или Ка Ка.

— Идиоты!

— Ну почему? Тебя Катажина например спутают с большевистским маршалом Климент Ворошилофф! Он как и ты у американцев Ка Вэ!

— Ага, а потом придут какие-нибудь идиоты и арестуют, как большевистского агента-маршала, тайно прокравшегося в вермахт! Ладно, я звоню в это кабаре, а то время идет!

Катажина сняла трубку и назвала телефонистке номер. Какое-то время стояла тишина, а затем она командным голосом произнесла:

— Первый заместитель военного коменданта города Изумрудный. Гражданке Кжерисжетиженжине Дрежушвежевецкой немедленно прибыть в военную комендатуру города. О доведении указанного приказания военного коменданта до указанной гражданки доложить по телефону в течении пяти минут!

Ответный звонок раздался через две минуты. Взволнованный голос произнес, что указание госпожи коменданта исполнено, и указанная гражданка убыла в указанном направлении. Сквозь голос говорящего, Катажине удалось расслышать обрывок фразы: "...это сучонок Эразержецкий ее немцам сдал, пропала наша Крыстя..."

До прибытия Кжерисжетиженжины Дрежушвежевецкой, удалось выяснить, что сучонком Эразержецким, является некий Мышездышек Эразержецкий — депутат городского сейма, банкир единственного банка, а также по совместительству руководитель организованной преступности города Изумрудный. Поговаривали, что он входил в число тех семисот американских гангстеров из Чикаго, которых американский полковник Лэйба Бронштейн-Троцкий, захватил с собой на пароходе, во время путешествия из России, для захвата власти в Петрограде. Сам Мышездышек это напрочь отрицал, однако в городе он появился в те годы, когда большевистский вождь Сталин, начал охоту на "ленинскую и Троцкую гвардию", и всех, кто не успел сделать ноги, крестьянские парни из НКВД быстренько расстреляли у ближайшей стенки. С точки зрения Маргариты — это был весьма правильный шаг — любая власть должна избавляться от преступных элементов.

Кжерисжетиженжина Дрежушвежевецкая была голубоглазой блондинкой с 960 миллиметровой грудью, 580 миллиметровой талией и 990 миллиметровыми бедрами. Маргарита сразу же отметила, что на округлых ягодицах Кжерисжетиженжины, и штаны и юбки будут смотреться весьма соблазнительно. Прибыла певица на собственном автомобиле марки "Круль Пилсудский", являвшимся лицензионной копией автомобиля "Форд-А". Из одежды на ней был ее концертный костюм — что-то непонятное из страусиных перьев, прикрывавших только лобок и ложбинку между ягодицами. Соски грудей были прикрыты какими-то блестящими колпачками с кисточками. Именно этот не скрывающий прелестей ее соблазнительной фигуры наряд и послужил причиной того, что как только певица зашла в здание ратуши, Марта стала бесцеремонно но ласково ощупывать вошедшую.

Видимо сестры были правы в своих догадках, ибо наглые действия Марты Гиндзбург, не вызвали никакой отрицательной реакции у блондинки с трудновыговариваемым именем, даже наоборот — она активно включилась в любовную игру. Справедливо полагая, что взрыв страсти у женщины, не имевшей до того дня подруги будет очень сильным, Маргарита взяла Ягужину за руку и повела наверх.

Но не для того, чтобы продолжать любовные игры. Это могло чуточку и подождать. Ее интересовали сведения о жителях города. И Ягужина охотно ей рассказала. Кто-то сочтет ее предательницей, но это не так — она рассказывала немке не о предполагаемом подполье, а о тех, кого считала подонками и сволочами. Из ее рассказа Маргарита узнала, что инкассаторские бронированные автомобили, обслуживающие банк Мышездышека Эразержецкого, также используются как броневики для налетов на соседние деревни, где Мышездышек стрижет дань с местного населения. По словам Ягужины, на вооружении местной банды было два или три ручных машиненгевера "Льюс", и один станковый типа "Максим". Назвала она и адреса членов банды. Маргарита все тщательно записывала. Наконец, полька исчерпала свои знания по поводу сволочей в городе. Нужно было прилечь отдохнуть, но спать не хотелось, поэтому Маргарита увлекла Ягужину на балкон второго этажа, с которого открывался вид на городскую площадь. Позиция была идеальной для установки здесь станкового машиненгевера — можно было держать под обстрелом подступы к зданию ратуши, о чем графиня и высказалась вслух. Ягужина тут же оживилась, и сказала, что в подвале имеется запас вооружения, для так и не созданного городского ополчения. Конечно, там оказалось много всякого старья, но два машиненгевера "Максим" находились в исправном состоянии. Было и другое оружие — карабинен "Маузер" 98К, пистолеты разных моделей, каски Адриана, пропахщие нафталином комплекты французского обмундирования времен Первой Мировой войны, пехотные кирасы, штыки, кинжалы и прочее.

Один машиненгевер "Максим", и несколько коробок пулеметных лент Маргарита и Ягужина вытащили на балкон. По пути, Маргарита заглянула к девушкам и поняла, что бывшую певицу кабаре, теперь и палкой от их компании не отгонишь. Сожалений о том, что польский шоу-бизнесс потерял талантливую исполнительницу, Маргарита не испытывала — в ее подразделении установился численный баланс, исключающий споры из-за недостатка подруг для интимной жизни. Кроме того, у Кристины был собственный автомобиль — и хозяйственное отделение ее панцерауфкларунгзуга теперь обладало средством передвижения. Установив машиненгевер "Максим" на балконе, графиня принялась рассказывать Ягужине о его устройстве, когда ночную тишину, прорезали звуки бегущего по булыжной мостовой человека в подкованной металлическими набойками обуви.