Проклятье Солнечного короля - 3 Глава 1- 9

Проклятье Солнечного короля — 3

Пролог

Он гнал коня туда, на площадь так быстро, как только мог. Он почти загнал животное на смерть, но лучше бы загнал себя, потому что видеть то, что он увидел там... Еще дымящиеся угли, еще не остывшая земля, истлевший столб и пустая площадь. Только дворник, убирающий мусор.

Александр неуверенно подошел к постаменту, потрясенный картиной, потрясенный чувством вины, тем, что это он уничтожил свою любовь одним махом. Его любимая девочка умерла здесь, совсем одна, без него, из-за него. Он думал, что не умеет плакать, давно забыл, что это такое, но сейчас соленые капли падали на ладони, но не приносили никакого облегчения. Зачем? Зачем было все это? Зачем он выжил? Чтобы убить ее? Разве так бывает? Разве так может быть?

Он упал на колени у постамента, и долго смотрел... не мог моргать, дышал через раз. Хотелось сдохнуть, очень хотелось, но он знал, что смерть — слишком мягкое наказание для него. Он будет жить с этим каждый день, каждый час, секунду и гореть, гореть в этой агонии, как горела она.

— Прости меня, прости моя маленькая девочка, моя добрая, нежная, любимая, моя... Прости... Мне не хватит слов, чтобы сказать, как я ненавижу себя, если бы я мог... если бы я знал... Как жаль, что я не дэйв. Тогда бы мне не пришлось искать смерти, она бы сама настигла, через час или день, не важно... Но болит не меньше, поверь, это в сто, в тысячу раз хуже, чем было там, у Хегая. Знать, что я уничтожил тебя, я сам убил свое сердце... Лучше бы он сгноил меня там, чем быть здесь сейчас, без тебя... Прости, прости меня, родная.

Он знал, что все это бесполезно, никто не услышит его, она не услышит. Проклятье чертовой ведьмы сбылось именно так, как она и хотела. Он познал ее боль сполна, до самого дна.

— Теперь ты довольна? — хотелпрокричать он, но из горла вырвался лишь жалкийвсхлип. — Ты уничтожила мой род.

И вдруг, показалось, сам ветер донес тихие слова:

— Ты сам уничтожил его, поверив той, что стала моим земным воплощением.

— Ровенна, — он почти выплюнул это имя и с силой сжал камень, подобранный сземли, да так, что тот раскрошился. — Ты заплатишь. Я заставлю тебя пожалеть о каждой твоей подлости, о каждом преступлении, но это... станет твоим проклятьем, я стану твоим проклятьем, ты будешь умолять меня убить тебя, ты будешь мечтать о смерти, также как она мечтала жить...

— Вы знали ее?

Грубоватый голос освободил от страшных, мстительных мыслей. Александр обернулся и с недоумением посмотрел на подслеповатого дворника, хотел что-то сказать, но старик опередил его.

— Хорошая была девушка, она моего племянника с того света вытащила. Но королю виднее, наверное, кого казнить, а кого миловать.

— Она... — он запнулся от спазма в горле, с трудом нашел в себе силы спросить: — она... страдала?

— Так откуда же мне знать, господин хороший, — пожал плечами старик, очевидно не узнавший в незнакомце короля. — Как эти... люди появились, так завертелось все, закрутилось.

— Люди? Какие люди?

— Так в масках. Жуткие, как демоны на конях, с огненными стрелами.

— С огненными стрелами?

— Ну, да. Как они появились, как стрелы свои пустили, так дым повалил, сено зашлось, площадь заволокло, все и разбежались. Я бы тоже убежал, но... кто ж этот бардак убирать-то будет, окромя меня.

— Какое сено?

— Так по всей площади повозки с сеном стояли, вот туда-то бандиты стрелы свои и пускали.

— Погоди старик, ты хочешь сказать, что казни не было?

— Так о чем еще я вам битый час толкую, — рассердился дворник и даже глаза протер, а как увидел, с кем разговоры ведет, чуть носом в землю и не ткнулся, от радости. — Ваше Вели...

— Потом о восторгах своих поведаешь, ты толком скажи, была казнь или нет?

— Да вроде, нет.

— Вроде или нет? — почти прорычал король, чем чуть инфаркт у бедного старика не вызвал, пришлось тон смягчать, и заверять, что он вовсе на него не сердится и в тюрьму сажать не собирается. Еще бы дворник на вопросы как следует, отвечал, но тот, то ли от волнения, то ли еще от чего, вообще начал заикаться. Пока он разобрал в этом неразборчивом потоке заиканий нужные слова, раз пять хотелось его прибить.

— И вот, когда мы глаза протерли, не было ни всадников, ни травницы, — закончил свою путанную речь старик.

— Травницы? Какой еще травницы?

— Так ее ж тут и казнили.

— Ты что-то путаешь, здесь должны были казнить королеву.

— Да как же ж? Королеву? Супругу вашу? Да за что же это? Хотя... ик... вам виднее, ик... ик...

Старик осунулся, недоверчиво глянул на короля и собрался ретироваться, но тот снова придержал его.

— Если здесь казнили травницу, то где тогда королева?

— Так вам виднее, Ваше Величество, — ответил дворник и поспешил сбежать подальше от спятившего монарха. Это ж надо, собственную жену и на костер. Совсем у бедняги с мозгами туго. Жена, какой бы она не была, хоть черт вюбке, хоть ведьма, хоть сама демоница из бездны, все же жена. Тьфу! Монархи. Разве их разберешь?

— Вон как убивался, когда думал, что сгорела благоверная, а теперь, как демон во дворец помчался, — причитал дворник, возвратившись к своему нехитрому занятию. — Только грязь под копытами разлетается. Тьфу! Что власти, что погода. Грязь, слякоть, дождь, не зима, а не пойми что...

Часть 1 Вернуть любовь

Глава 1

Она снова оказалась в камере, раздавленная и потерянная, с разбитой губой и кровоточащим сердцем, но слез не было, только мысли, как пчелиный рой, заставляющие вновь и вновь возвращаться в памяти к тому, что произошло в его комнате. Она думала, что будет жалеть о том, что сделала, но нет, она жалела только об одном — что не добила эту тварь, которая украла все, все разрушила, даже любовь, восхищение, нежность, что была между ней и Александром, оставив только выжженную душу и кровоточащее сердце, которое никогда не сможет исцелиться. Даже если он прозреет, даже если она простит, но память... как быть с памятью? С жуткими воспоминаниями о том, как он целовал, обнимал, спал с другой на ее глазах.

— Боги, это невыносимо! — простонола она, сжимая голову. — Я сойду с ума. Просто сойду с ума. Или он не убъет меня раньше?

Она вдруг подумала: "а может, так будет лучше, просто сдаться?"

— У меня ничего не осталось, даже воспоминаний.

Наконец, они пришли... слезы. Она плакала, как когда-то оплакивала Александра, сейчас она оплакивала их любовь, и почему-то показалось, что когда слезы высыхнут, то и любовь исчезнет вместе с ними.

— Тьфу, кончай реветь, или ты так изящно решила покончить с жизнью?

— Что?

— Утопить себя в слезах.

Мэл и правда перестала плакать и резко повернулась к решеткам, где стояла ее давешняя знакомая во всей своей цыганской красе.

— Дара?

— А ты муженька своего ожидала увидеть? — хмыкнула девушка в ответ.

— Что ты здесь делаешь? Ты же должна быть далеко.

— Должна бы, но я знала, что тебя поймают. Эти встречи с возлюбленными никогда до добра не доводят.

— Ты так говоришь, словно непонаслышке знаешь об этом.

— Скажем так, не только у королев бывают разбиты сердца. Ладно, хватит лясы точить, идем.

— Куда?

— На волю, конечно. Или ты предпочитаешь остаться здесь и посмотреть, как твой муженек запалит костерок?

Мэл смотреть на это не хотела, поэтому вытерла слезы и бросилась к решетке, которую Дара поспешно открыла.

— Ключ? Откуда?

— От твоих друзей, принцесса. Их у тебя не мало. Надеюсь, они не подведут.

— Не подведут?

— Ну, король хочет зрелищ, и он должен их получить, — ответила цыганка и стала развязывать мешок, который Мэл поначалу не заметила. Там был парик, наподобие тех, что носят высокородные советники старой закалки, только волосы были не кудрявыми, а прямыми, и белыми, как снег. И эти волосы Дара стала натягивать на себя. — Кстати, тебе бы тоже не помешало облик сменить.

В мешке оказалось платье и для нее, цыганское, цветастое, очень броское, и большой платок, чтобы скрыть волосы.

— И чего ты ждешь? Когда рассвет наступит? Поторопись, принцесса, у нас мало времени, — шикнула на девушку цыганка, но Мэл никак не могла решиться, и Дара это поняла. — Что опять?

— Я не могу позволить тебе рисковать жизнью ради меня.

— А кто сказал, что это ради тебя? — жизнерадостно ответила та. — Да будет тебе известно, что мне заплатили. Достаточно, чтобы рискнуть шкуркой. Не парься, принцесса, у нас есть план, в котором ты должна немедленно покинуть дворец. Тебя встретят мои братья, проводят к нашему табору, а утром... мы снова увидимся.

— Но...

— Никаких но. Хватит разговоров, скоро рассвет, а мне еще столько надо сделать. Одевайся уже.

Мэл нехотя подчинилась, сама не зная почему. Ей не совсем был понятен этот странный план, ведь только слепец может принять рослую, шикрококостную и смуглую цыганку, за тонкую, белокожую королеву.

— Ты точно будешь в порядке?

— Да что со мной станется? Мы — цыгане живучие.

И все же она уходила с тяжелым сердцем. Ей не нравилось то, что она не знала сути плана и риск, которому подвергается Дара, из-за нее. Снова кто-то рискует жизнью из-за нее. Как Андре, которого в последний раз она видела закованным в наручники.

Поднявшись по крутой лестнице наверх, Мэл снова оказалась в коридоре, где пару часов назад решалась ее судьба. Сейчас она снова решалась.

— Если я уйду, то больше никогда сюда не вернусь. Элиран победит. Смогу ли я с этим смириться? Богиня, как мне с этим смириться?

Она знала, что должна немедленно уйти, знала, что рискует всем, стоя посреди коридора, все знала, но...

— Это будет конец. Конец всему, конец любви. Я не могу. Нет, я не могу.

Она думала, что это будет просто, просто уйти, зная, что он останется здесь, с Элиран, думала, что увиденное разрушило их связь, разрушило любовь, но она ошибалась. Чувство, то самое понимание, что сейчас, именно в этот момент он рядом, идет по этому самому коридору... оно никуда не делось. Ей показалось даже, что она знает, о чем он думает, что смотрит в пол, волосы лезут в глаза, но он их не убирает, не замечает просто, а на лбу суровая складка, всегда, когда он чем-то сильно озабочен. Именно таким он был на корабле, ее бесстрашным капитаном, ее прекрасным принцем из сказочных грез, как же она может проститься с ним сейчас? С этим образом, ведь он реален.

Она любила его, так сильно, что готова была снова рискнуть всем, лишь бы только убедиться, но вдруг, она услышала его шаги, и в памяти всплыло лицо, жестокое, злое, опасное и страшное в своей безжалостности. Под кожу забрался липкий, противоестественный страх. "Нет, Александра больше нет, моего Александра больше нет". А тот, кого она видела сегодня — тот самый король, демон, которого так боялась леди Генриэтта. Он больше не любовь всей ее жизни, он враг, который хочет ее уничтожить.

"Бежать, бежать отсюда без оглядки. Забыть обо всем, как о страшном сне". Впервые в жизни она решила последовать советам внутреннего голоса, свернула в противоположный коридор и бросилась бежать, так быстро и далеко, как только могла.

* * *

Как и обещала Дара, ее встретили у небольшой, неприметной калитки, через которую когда-то они пытались вывести Кирана в Стовийский форт, сейчас, также, как и тогда, она боялась, что что-то сорвется, что за секунду до свободы ее будут поджидать люди короля. Но нет, все прошло блакополучно. Никто, кроме двух здоровяков цыган ее не поджидал.

Они не произнесли ни слова, просто один подхватил ее на руки и понес куда-то в темноту. Она даже испугаться не успела, как оказалась в большой крытой кибитке, из глубины которой на нее смотрели пять пар напуганных детских глаз.

Кибитка тронулась, дети, внимательно рассмотрев странную незнакомку, решили подползти к ней поближе, оценить, так сказать, вблизи. А самый старший из них, мальчонка с угольными волосами, напоминающий чем-то Уилла, решился, наконец, разрушить затянувшееся молчание.

— Ты кто? — требовательно спросил он.

— Мэл, — просто ответила девушка. — А ты?

— А я Горан, — по инерции ответил мальчик и насупился. Видимо, он не хотел называть свое имя странной незнакомке, но почему-то назвал.

— А я Майя, — проговорила маленькая девочка, выглянув из-за плеча мальчика. Он шикнул на нее, и девочка юркнула обратно за его спину.

— Приятно познакомиться, Майя.

— А почему у тебя волосы белые? — спросила еще одна девочка, чуть постарше Майи.

— И кожа? — спросил маленький мальчик, с пухлыми щеками. — Она светится.

— Наверное, это потому, что я немного волшебница.

— Волшебница?

Вот теперь ею заинтересовались все дети, и Горан уже не мог контролировать их детское любопытство. А к моменту, когда кибитка остановилась, четверка любознательных малышей уже облепила ее со всех сторон. Девочки жаждали прикоснуться к ее волосам, а мальчики... им не терпелось узнать, какую еще историю расскажет красивая волшебница. И только Горан все также сторонился ее, но Мэл понимала, что все это напускное. Просто он старший, и должен быть строгим, даже если ему, как и всем остальным, очень хочется потрогать белые, переливающиеся в полутьме волосы.

Когда кибитку открыли, утренняя свежесть и свет заставили Мэл поежиться. Один из здоровяков помог спуститься и накинул на плечи большой, явно мужской полушубок. Она хотела поблагодарить, но слова застряли в горле, когда в заснеженном поле она разглядела табор.

Множество кибиток, несколько больших шатров, лошади, фыркающие в предрассветной тьме, и костер, у которого сидели цыгане. Увидев их, они поднялись и бросились к детям. Женщины обнимали их так, словно давно не видели, а один цыган, самый рослый и высокий, крепко обнял мальчика по имени Горан, и даже прослезился.

"Что происходит?" — хотела спросить Мэл, но не знала, как, и у кого спрашивать. Впрочем, ответы нашлись сами в лице странной незнакомки, с повязкой на глазах. Она подошла сама, без какой-либо помощи, хотя Мэл и заметила в отдалении сухонькую старую цыганку, которая все время зябко передергивала плечами и настороженно смотрела на нее.

Девушка была маленькой и хрупкой, и меньше всех остальных походила на цыганку.

— Здравствуй, — поздоровалась девушка, и только теперь Мэл осознала, что та ничего не видит. — Я чувствую, ты обескуражена.

— Немного.

— Я понимаю. Мы не видели наших детей несколько недель. Меня зовут Гурия.

— А меня Мэл, Мелани.

— Я знаю твое имя, твое настоящее имя, но не бойся, никто, кроме меня, его не узнает. Я бы хотела коснуться тебя, если можно.

— Что с твоими глазами?

— Я слепая от рождения.

— Мне очень жаль.

— Не стоит. Взамен судьба наградила меня даром. Я не вижу глазами, но вижу душой. Если ты коснешься меня, то я увижу всю твою жизнь, добро и зло, что ты совершила, я увижу тебя, твою душу, твою суть.

— Боюсь, в моей жизни было мало радости, и слишком много потерь.

— Как и в моей, — отозвалась девушка и протянула руку. Мэл ничего не оставалось, как протянуть свою.

Удивительно, но она ничего не почувствовала, а вот девушку заметно затрясло. А когда та едва не упала, Мэл испуганно отдернула руку.

Женщина, что все еще стояла неподалеку, тут же бросилась к ней, но девушка, не увидев, но почувствовав, остановила ее в полуметре от себя.

— Со мной все в порядке, — со сталью в голосе проговорила она и выпрямилась. — Мэл, ты проводишь меня? Я хочу показать тебе наш табор. А вы... Дилар, Ахмер, вам стоит поторопиться. Скоро рассвет, Даре понадобится ваша помощь.

Мужчины, что помогли Мэл, словно ждали этих слов от слепой цыганки и тут же бросились к своим коням, с ними поехали еще шестеро, да и остальные цыгане заметно расслабились, перестали смотреть на нее с легким налетом недоверия.

— Мне показалось, или твой табор слушает тебя? — рискнула спросить Мэл, когда они с Гурией подошли к одному из шатров.

— Они не могут не слушать, я дочь барона, как и Дара, — ответила девушка, пригласив ее внутрь.

— Вы сестры? — удивленно спросила Мэл.

— Да. Я знаю, мы совсем не похожи.

— Как солнце и луна.

— Интересно, кто из нас солнце? — задумалась девушка.

В шатре было чисто, очень тепло и уютно. Посредине стоял жбан с горячими камнями, на стальной решетке кипел старый, покрытый копотью чайник. Гурия взяла две кружки и наполнила их горячим отваром из чайника, поставила на небольшой деревянный столик. В воздухе мгновенно разнесся аромат ромашки, мяты и еще чего-то знакомого, но позабытого. Возможно, это было умиротворение. Надо же, она совсем забыла, что это такое.

— Пей, не стесняйся. Это сбор Дары. Она верит, что он проясняет разум и успокаивает нервы, а как по мне, так это просто чай.

— Очень вкусно, спасибо, — проговорила Мэл, попробовав отвар.

— Ты совсем не умеешь лгать, — усмехнулась девушка. — Я знаю, что он горький, но согревает сильнее, чем спиртное, и от простуды защитит.

— Дара разбирается в травах?

— Немного. Не одной же мне быть одаренной. Теперь нас двое. Знаешь, ты очень счастливая.

— Едва ли, — покачала головой Мэл. Только тот, кто не знает всего, может так говорить. Странно, что именно Гурия заговорила об этом, ведь она утверждает, что видит все. Или нет?

— Ты не веришь мне?

— Как я могу поверить, если бегу не от врага, а от того, кого люблю всем сердцем.

— Очень часто мы заблуждаемся в своих суждениях, не видим всей картины, а кусочки... это всего лишь кусочки. Я уверена, ты еще будешь счастлива, нужно только немного подождать.

— Как бы мне хотелось помочь тебе... — пробормотрала Мэл, в надежде сменить грутную и слишком тяжелую для нее тему.

— С глазами? Нет, ты не можешь, да и я... мой дар намного прекрасней зрения. Я вижу целые миры, жизни, мысли, я вижу все.

— И ничего.

— Быть может, и все же, я не согласна променять свой дар на зрение.

— А я бы свой променяла.

— На что?

— На то, чтобы он прозрел.

— Прозреет, даже не сомневайся. Та женщина...

— Ровенна.

— Ровенна, она очень сильна, ее власть очень сильна, но любовь сильнее. Это хорошо, что вы встретились, пусть даже так, потому что иногда достаточно крупицы сомнения, и любая ложь разрушится.

— Хотела бы я в это верить, — очаянно сказала Мэл. — Но боюсь, что уже слишком поздно. Слишком поздно для нас.

Гурия не нашлась с ответом, она видела, чувствовала боль своей новой подруги в ее воспоминаниях, боль, которой хватило бы, чтобы убить, или отвернуться от любви, перестать верить в ее силу. Но цыганка видела и другое — отчаянную надежду, которая все еще теплилась в рзбитом сердце, что он не допустит этой казни, что он придет и все исправит, что не станет преследовать ее, как затравленного зверя, что вспомнит, наконец, о ней. Но этой надежде не суждено было сбыться. Казнь не была остановлена, он не приехал, и если бы не Дара, и те друзья Мэл, которых не успели арестовать, на рассвете ее бы не стало. Она поняла это, когда утром ее разбудала Дара. От нее пахло гарью.

Глава 2

— Ба, какие высокие господа! И в наших "хоромах", — язвительно воскликнул Андре, когда в его камеру наведался Его Величество. — И за что же нам такая честь оказана?

— Я пришел выпить, — устало ответил Александр. — Составишь компанию?

— Неужели не с кем? А как же твой верный пес, Вернер?

— Барону сейчас не до выпивки.

— Что так?

— Новый начальник тайной разведки очень жаждал с ним побеседовать. Как я мог отказать?

— Новый начальник? Как же часто они у вас меняются, Ваше Величество. Не порядок, — поцокал языком Андре.

— Так как на счет компании?

— Да отчего же не выпить, если повод имеется.

— Повод? — задумался король. — Давай выпьем за мое возвращение, теперь уже по-настоящему.

— Вспомнил, наконец?

Он с самого его прихода понял, что Александр вернулся, не тот опьяненный Ровенной идиот, а настоящий, но вот вопрос, насколько он в себе?

— Не смотри на меня с таким подозрением.

— А как прикажешь смотреть? Даже представить страшно, что еще от тебя можно ждать. Это до какой степени тебе мозги промыли, что ты нашу девочку чуть на костер не отправил?

— Я едва не опоздал.

— Да, — согласился Андре. — Боюсь, что тебе не просто будет ее вернуть. Мэл — девочка сильная, но упрямая...

— Я знаю, — горько ответил король. — Спасибо тебе.

— За что?

— За то, что оберегал ее, как должен был беречь я.

— Что думаешь делать теперь?

— Напиться. Так чтобы имя свое забыть.

— А потом?

— А потом буду разбираться со всем, поможешь?

— Дурак, ты, — беззлобно ответил мужчина. — Поверил этой...

— Боюсь, что здесь не только ее вина.

— Расскажешь, где пропадал весь этот год?

— Расскажу, если ты расскажешь, как вы тут жили без меня.

— Хорошо жили. Из Мэл получилась чудная Солнечная королева.

— Я не сомневался, — улыбнулся Александр.

Теперь, без призмы лжи и недоверия, он по-новому взглянул на все, что они с Ричардом сделали за этот год. Он увидел, с какой любовью она относилась к его начинаниям, как ответственно подходила к своим, как отчаянно хотела вернуть в Арвитан магию, которая уже не казалась ему причиной всех бед.

Внезапное возвращение памяти, эти яркие образы помогли многое понять, например то, что тогда все дело было вовсе не в магии, а в женщине, боль которой была настолько сильна, что она готова была стереть с лица земли все, даже собственного сына.

— Что-то я не пойму, а где стаканы?

— Забыл, — сокрушенно ответил Александр.

— Ну, да черт с ним, — махнул рукой, все еще закованной в кандалы, Андре, откупорил бутылку, отпил из горла, закашлялся, вытер подступившие слезы и выдохнул: — Ох, хороша водичка, пробирает аж до косточек. А мозги-то как прочищает. Выпей, тебе это как раз необходимо.

Александр взял бутылку и тоже хлебнул из горла. Так они и просидели весь день на старой соломе, в холодной, сырой камере. Вели пьяные и не очень разговоры, смеялись, шутили, как в старые добрые времена, разбивая глоток за глотком, слово за словом ту огромную стену непонимания и отчуждения, что каждый воздвиг.

— Эх, сейчас бы сюда Феликса и Сороса, — полупьяно сказал Андре, выразив их общую мысль.

— Я одного не могу понять, почему Сорос всем сказал, что я разорвал связь?

— А разве это не так?

— Нет.

— Черт его знает, пойми вас, полукровок. Наворотите дел, а потом дядюшка Андре расхлебывай.

— С каких это пор ты в дядюшки подался?

— А с тех пор, как у меня на попечении два сорванца — мага оказались.

— Уилл и Киран? Как?

— А вот так! — крякнул Андре. — Твоя психованная любовница подарочек нам оставила, прежде чем сбежать на твои поиски. Она пыталась их отравить. Малышке нашей тогда нелегко пришлось. Шутка ли, двоих из лап смерти вытаскивать.

— Мне не хватит слов, чтобы сказать, как мне жаль...

— Да ты не мне это говори, я то привычный, а вот что ты девочке скажешь? Начинай придумывать речь, ведь простого "прости" ей, как и другим, будет недостаточно.

— Значит, ты не знаешь, кто помог ей бежать?

— Есть несколько догадок, но давай мы подумаем об этом утром, уж очень хорошее пойло ты притащил. Второй бутылки там случайно не завалялось?

— Случайно завалялось, — улыбнулся Александр, поднялся, немного пошатываясь, вышел из камеры, а через минуту вернулся, да не с одной, а с двумя бутылками, а еще со шматом вяленого мяса, сыра, большим ножом и ключом, от чертовых кандалов.

— Так, за что мы там еще не пили? — обрадовано хрюкнул Андре, растирая затекшие руки.

— Может, за любовь? — предложил король. — Я слышал, у тебя появилась дама сердца.

— О, это забавная история, — рассмеялся старый друг. — Тебе понравится...

* * *

— Ох, красотища-то, какая! — жизнерадостно прокричала Дара, ополаскиваясь ледяной водой. — Эй, принцесса, ты чего дрожишь? Все хорошо же? Я здесь, ты здесь, живем!

— Не называй меня, пожалуйста, принцессой, — тихо попросила Мэл.

— Не вопрос! — все так же беззаботно ответила цыганка. — Ты с сестрицей моей познакомилась?

— Познакомилась, — улыбнулась Мэл. — Мы даже подружились.

— А я вот нисколечки не сомневалась. Вы похожи. Обе не от мира сего.

— А ты, значит, от мира?

— А Дарка у нас вообще, уникум, — вмешалась в разговор незаметно подошедшая к ним Гурия.

— На себя посмотри, слепая, как крот, а всегда нужную дорогу находишь. И как это у тебя получается?

— Уметь надо, — нисколько не обиделась сестра.

— Ну, тогда скажи, куда нам теперь? На юг али на север?

— На север, — уверенно ответила девушка.

— Прин... то есть Мэл, ты с нами поедешь или у тебя свои планы?

Мэл слегка замялась с ответом, но за нее ответила Гурия.

— Мэл останется с нами, столько, сколько захочет.

— А я что? Против что ли? Пойдем, моя беловолосая подруга, расскажу тебе, как братья из костра меня вытаскивали, заодно переоденем тебя во что-то более подходящее и менее заметное. Если ты с нами поедешь, то придется тебе стать настоящей цыганкой. А то, боюсь, муженек твой прознал, что ты жива живехонька оказалась, как бы в погоню не кинулся.

— Ты думаешь, это возможно? — спросила Мэл, обернувшись к Гурии.

— Я не могу этого исключить. Дара права, тебе нужно затаиться на какое-то время, по крайней мере, до того момента, как мы покинем пределы столицы. А там, мы попробуем послать весточку твоим близким, что ты жива.

— Спасибо.

— Да не за что. Мы — странные создания этого мира, должны держаться вместе, — ответила цыганка и повернулась, чтобы уйти в свой шатер. А Мэл в очередной раз поразилась, как уверенно она одна пересекает расстояние, обходя стороной все препятствия. Если бы она не знала, что девушка слепая, была бы полностью уверена, что та все видит. Удивительно.

Дара тоже смотрела вслед сестре и хмурилась.

— Знаешь, хорошо, что ты здесь. С тобой я хоть меньше буду за нее волноваться.

— А есть повод?

— Да странное что-то творится в последнее время.

— Расскажи, быть может, я смогу помочь?

— Может, и сможешь, — с сомнением проговорила девушка, но рассказать решилась только в шатре, в котором они с Гурией ночевали. Мэл даже удивилась немного. Ведь на улице легче заметить тех, кто хотел бы подслушать, но когда она упомянула об этом, девочки весело рассмеялись и рассказали, что шатер заговоренный.

— Наша мама ведьмой была.

— И не просто ведьмой, а самой, что ни на есть настоящей.

— Она погодой управлять умела, заклинания разные знала.

— Меня травы определять учила.

— А меня — дар свой развить.

— Она умерла? — спросила Мэл. Ведь именно с такой светлой грустью и нежностью она часто думала о своей маме.

— Мы до сих пор не знаем, что с ней случилось, — сказала Гурия.

— Однажды она просто ушла в лес, за травами, да так и не вернулась.

— Мне очень жаль, — сочувственно сказала Мэл.

— Отца жалко. Он хоть и сильный, но все еще, как ребенок, верит, что она жива. Смириться не может.

— А вы?

— Я знаю, что ее уже нет, — тихо ответила Гурия. Девушки замолчали, не зная, что сказать друг другу.

— Ладно, хватит о грустном, мы о другом рассказать хотели, — встрепенулась Дара, и рассказала довольно странную историю.

В последние годы табор жил на юге, вел вполне оседлый образ жизни, мужчины работали у местного помещика, женщины тоже подрабатывали то прачками, то подавальщицами в трактирах, а ведь когда-то они были частью большого бродячего карнавала, вроде того, который часто приезжал в Эссир. — Мы с мамой гадали, — счастливо улыбалась Гурия воспоминаниям. — Отец показывал чудеса выносливости, а Дара...

— А я любила ножички, — усмехнулась девушка. — Я и сейчас их люблю.

— И очень лихо умеет с ними управляться. Представляешь, она может в муху со ста метров попасть, причем с закрытыми глазами.

— Похоже, вам очень нравилось так жить?

— Дааа, — мечтательно протянули обе девушки, — Очень.

Но после исчезновения жены барона, об этом пришлось забыть. Барон ушел, забрав дочерей, и очень скоро создал свой собственный табор.

— Ты не подумай, мы совсем не жалуемся. Нам нравилась наша жизнь в деревне. Мы даже школу посещали, иногда. Точнее Дара посещала, а потом мне все-все рассказывала.

Они бы и дальше так жили, но однажды в их табор пришел незнакомец.

— Уж и не знаю, о чем они с отцом говорили, но после этой встречи он изменился. Стал хмурым и неразговорчивым, а через несколько дней после отъезда того человека объявил, что мы возвращаемся в бродячий карнавал.

— И вы вернулись?

— Все, кто захотел. Нас с Гури никто не спрашивал.

— Но все изменилось. Это больше не был тот счастливый карнавал из детства. Это было что-то совсем иное. Нашим детям там не нравилось, они начали болеть, шептали о чудовище, которое приходит по-ночам, а если мы останавливались в каком-нибудь городе...

— Пропадали дети, — процедила Дара.

— Тогда мы об этом не знали, — поспешила оправдаться сестра. — Мы ничего не знали. Я верю, что и отец не знал, и если знал, то не все.

— Мне никогда не нравился хозяин карнавала, — призналась Дара.

— Мне тоже, — вторила ей Гурия. — И он никогда не позволял мне к себе прикасаться.

— Зато ко мне прикасаться не стеснялся, — вздрогнула Дара. — Я как вспомню его липкий взгляд...

— Последней каплей стал чуть ли не приказ этого гада отдать Дару ему в жены.

— Вот тогда-то отец и очнулся от власти Улиуса.

— Нет, я думаю, все случилось намного раньше, когда приходили родители того мальчика, помнишь?

— Да, — припомнила Дара. — Они утверждали, что мальчик пропал на нашем карнавале, даже стражей привели и заставили Улиуса разрешить провести обыск.

— Помнишь, как он смотрел на свой шатер? Я думаю, если там и не было мальчика, то было что-то, что он никому не хотел показывать. А еще он никогда не приходил в наш шатер, а ведь отец звал.

— Думаю, ему не нравилась мамина магия, и тебя он боялся.

— Но если все было так серьезно, то почему вы не уехали? — спросила Мэл, пораженная всей этой историей.

— Сначала мы не знали, что и думать. А когда разобрались, когда отец понял, что то, что пообещал ему Улиус, никогда не произойдет, мы попытались бежать. Но негодяй захватил наших детей, а нас было слишком мало, чтобы справиться с ним.

— Пришлось сделать вид, что мы смириль. А утром, когда мы проснулись, карнавала уже не было. Остались только мы, те, кто хотел бежать, но без детей.

— Это ужасно. А ваш отец?

— Он помчался на поиски, он и еще несколько наших, но... карнавал словно испарился.

— Мы очень боялись, что что-то ужасное произойдет с детьми, очень боялись...

— А потом мы начали искать, шли за слухами, за разговорами, шепотом людей, который и привел нас сюда, в столицу.

— Именно здесь и был карнавал. Нам удалось пробраться в него, помогли старые знакомые, друзья, которых также как и нас держали в заложниках.

— А как же тебя арестовали?

— Улиус постарался. Он меня узнал и заплатил кому надо. Если бы не встреча с тобой, туго бы пришлось, так что мы с тобой вроде как квиты, прин... то есть Мэл.

— И что вы теперь будете делать? Так все и оставите? Забудете?

— А что нам остается? Идти к властям, говорить о каких-то чудовищах, и хозяине карнавала, который детей похищает? В лучшем случае нас прогонят.

— Но так нельзя! Это не правильно.

— Иногда лучше смириться, и радоваться, что мы выбрались из этой ситуации без потерь, а ведь все могло быть иначе.

И все же эта история не давала Мэл покоя. Снова история с детьми, с какими-то темными делишками, с которыми никто не хочет разбираться. Но это люди, люди за которых она, как королева должна была отвечать.

— Мы — цыгане, Мэл, — прошептала Гурия, обняв новую подругу за плечи. — Никто не станет нас слушать.

— Я стану.

— Ты всего лишь беглянка, и не королева больше, смирись, — жестко отрезала Дара и вышла из шатра в вечернюю прохладу.

— Пусть проветрится. Она за отца переживает. Когда мы узнали, что карнавал в Эссире, он отправился к нашим друзьям ромам, и до сих пор не вернулся. Не надо ее ждать, ночь на дворе. Завтра мы должны будем покинуть стоянку.

— А как же ваш отец?

— Он нас найдет, не волнуйся.

И все же Мэл волновалась и это волнение, мысли о том, что же не так с этим карнавалом помогали ей не думать о своих собственных бедах, не думать, в какой ужасной ситуации оказалась она сама, не думать о друзьях, о леди Маргарет и Ричарде, о брате и Киране. Что сделает с ними король, когда узнает об их магических способностях? Она надеялась, что он не станет прибегать к крайностям, и просто отправит их подальше, в Стовийский форт, например. И все же один вопрос мучил ее больше всех, заставляя ворочаться из стороны в сторону и тревожно вздыхать, вопрос, ответа на который она не знала: "Куда подевался Воин? Почему не откликается на ее призывы? И почему он не пришел ее спасти?"

* * *

Мэл так и не удалось заснуть, даже после того, как Дара вернулась. В итоге она перестала уговаривать себя поспать и решила тоже пройтись. Говорят, свежий и холодный воздух помогает, но у нее он вызвал только непонятную тревогу. Кругом было тихо, но светло от луны и серебристого нежного "покрывала" снега. Она стояла, глядя куда-то в темноту, и глубоко дышала, стараясь не думать. Что-то насторожило ее, какое-то движение по кромки тьмы. Мэл напрягла зрение, чтобы понять, что же это такое, птица, зверь лесной или один из цыган, но ничего не увидела. Хотела расслабиться, но снова боковым зрением скорее почувствовала, нежели уловила, что у одной из кибиток кто-то стоит. Сердце испуганно замерло, ладони покрылись липким потом, но она не могла сдвинуться с места. Она смотрела на тень, а тень смотрела на нее, страшная, рогатая тварь, которую она когда-то видела в Темном лесу. Она думала, что убила его, но...

— Светлааая, — прогрохотало чудовище. — Я помню тебя.

— А я тебя, — прошептала Мэл, не веря собственным глазам. — Убирайся, убирайся откуда пришел.

В ответ чудовище лишь ухмыльнулось и направилось к кибитке, где спала со своей мамой одна из девочек.

Мэл не думала, она просто бросилась ему наперерез, в надежде, что ее магия отпугнет его. Так и случилось, он отшатнулся, когда она встала перед ним, раскинув руки.

— Убирайся!

— Светлааая, ты думаешь, что сможешь их защитить? Они мои!

— Нет! Они ничьи.

— Ошшшибаешься, — прошипело чудовище и нависло над ней, прожигая своими страшными глазами. — Они мои. Отдай мне их, и ты получишь все, что захочешшшь, отдай, и я исполню твое заветное желание...

"Отдай их ему, и мы снова будем вместе".

Этот голос она узнала бы из тысяч, он принадлежал не монстру, Александру, которой каким-то непостижимым образом стоял сейчас перед ней. Такой родной, такой реальный, смотрящий на нее с любовью и мольбой.

— Этого не может быть. Ты не настоящий.

— Мэл... как я могу быть не настоящим? Подойди ко мне, коснись меня, и ты поймешь... Иди ко мне, родная.

Ее била крупная дрожь, ведь все, все в ней говорило о том, что перед ней стоит он, ее Александр. Что-то случилось с ней в этот момент, в голове крутилась только одна мысль: "Он здесь, здесь", затмевая тихий шепот разума. Она сделала шаг, второй, ему навстречу, почти коснулась, почти дотянулась рукой до его руки, и вдруг он дернулся, зашипел, и видение рассыпалось, оставляя вместо любимого лица жуткие глаза монстра, который резко резко развернулся, и уже не шипел, рычал, на храброго юного мальчика с большим факелом в руках.

В этот момент она очнулась от своего страшного наваждения, и попыталась помешать монстру напасть на дрожащего, испуганного, но такого смелого Горана.

— Нет!

Монстр был слишком быстр, она не знала, что он способен быть настолько быстрым. В мгновение он оказался у нее за спиной и прошипел:

— Ты впустила меня, впустила в свою душу. Теперь и ты моя.

— Нет! — выкрикнула она, обернувшись к нему.

— Да! — чудовище усмехнулось, и коснулось ее лица, самое страшное прикосновение в жизни. Она мгновенно замерзла, как в те моменты, когда вытаскивала из лап смерти безнадежных больных. Он был таким же холодным, страшным, и опасным, только живым, существующим в реальности, и способным преодолеть все ее защитные барьеры, провести когтем по щеке, наклониться так близко, что сердце перестает биться, а разум вопит о близкой смерти. Что ему стоит спуситься чуть ниже, надавить своим когтем на шею, и она истечет кровью за несколько минут?

Она вздрогнула от громкого детского крика, и даже не крика, а визга, способного разбудить и напугать кого угодно, но чудовище, словно не замечало его, оно смотрело в ее глаза, а казалось, считывало душу, забирало все хорошее, что было в ней.

— Мы еще встретимся... Мелллани, очень скоро. Я буду ждать... — услышала она его жуткий полухрип-полурык, а через секунду страх схлынул, как и напряжение. Все растаяло, осталась только она, Горан и маленькая испуганная девочка Майя, которая спасла их всех, просто закричав.

— Все закончилось, теперь все будет хорошо, — шептала она, обнимая девочку.

— Не будет, — строго сказал Горан, вглядываясь в темноту. — Он придет за нами, как приходил за другими. И за тобой он тоже придет. Теперь ты меченная, как мы.

* * *

Это было неприятно — видеть, как цыгане недоверчиво и с подозрением смотрели на нее, как почти скептически оглядывались по сторонам, в поисках чудовища, о котором твердили дети, о котором сказала она сама только один раз. Потом Гурия и Дара увели ее в шатер и долго отпаивали травяным чаем. И все равно она дрожала, дрожала так, что стучали зубы, и даже несколько одеял никак не могли отогреть замерзшую душу.

"Ты впустила меня..." — шептал страшный голос в голове, так похожий на голос ее любимого...

— Все будет хорошо, — говорила Гурия, обнимая девушку. — Он никогда ни до тебя, ни до них не доберется.

— Не надо меня успокаивать. Я знаю, вы им не верите, вы мне не верите...

— Я верю, — прозвучало у входа. Девушки обернулись, а Дара и Гурия воскликнули почти одновременно:

— Папа?!

— Папа!

Они кинулись к большому, сильному, и немного грозному мужчине, чем-то напоминающему Андре. Не комплекцией, скорее сочетанием несочетаемого. Казалось, откуда в этом человеке взяться нежности, но с какой же любовью он обнимал своих дочерей.

— Когда ты приехал?

— Мы так ждали тебя.

— Ты замерз?

— Есть хочешь?

Они засуетились вокруг него, но мужчина почти не обращал на них внимания. Он смотрел только на Мэл, без подозрения, но настороженно.

Она не поняла этого взгляда, но тоже насторожилась.

— Девочки, вы не оставите нас с... девушкой ненадолго. Мне сказали, вас зовут Мэл.

Они все заметили, что мужчина замялся, но спросить не решились, и покорно исполнили просьбу. Цыган не спешил начинать разговор, прошелся по шатру, снял тулуп, а после уселся на скамейку, разглядывая ее.

— Я видел вас однажды, — наконец, сказал он.

— Здесь, в Эссире?

— Нет. В Иниире, вы тогда приезжали туда с визитом. Все так готовились. Я помню, потому что я тоже готовился, хотел вас увидеть, поговорить, если получится. Конечно, я был наивен, когда подумал, что меня подпустят к самой королеве, но я видел вас издалека.

— Теперь я здесь, прошу у вас убежища.

— И мы вам его предоставим.

— Благодарю, — откликнулась она, с облегчением и искренней признательностью. — Вы говорили, что хотели поговорить со мной...

— Да. Я слышал, вы когда-то были в Темном лесу, и хотел бы знать... может, вы видели там кого-то...

— Ваша жена пропала именно там? — вдруг поняла Мэл и с еще большим сочувствием посмотрела на этого сильного и в то же время такого слабого мужчину.

— Да.

— Я не видела там ничего, кроме зла. Простите, но если бы был хоть один шанс, если бы она все еще была жива...

— Не говорите, — перебил ее барон, а ей показалось, что она, своими словами лишила его последней, все еще теплющейся в душе надежды.

Да, надежда странная штука. Она заставляет нас жить, и в то же время убивает. Потому что, когда ее лишаешься, становится очень больно.

— То чудовище... оно пришло оттуда? Из Темного леса?

— Да. Я встречалась с ним однажды, я думала, что убила его, но...

— Оно живучее, — вздохнул мужчина.

— Вы тоже видели его?

— Однажды, но тогда я не понимал... он принял ее облик. И это было так реально... так реально...

Он задумался, глядя куда-то вдаль, и Мэл не решилась его прервать.

— Я был ему нужен, чтобы заманить нас в карнавал.

— Из-за детей? — тихо спросила Мэл.

— Из-за всех нас. Я не понимал, почему Улиус вдруг приехал к нам год назад. Почему именно к нам? Ведь сколько таких кочевых цыган бродит по земле?

— И вы нашли свой ответ?

— Нашел, но для меня он не стал утешением. Мы — потомки. Потомки дэйвой и данаев, когда те еще не были разделены. Конечно, их крови в нас остались крупицы, но видимо достаточно, чтобы стать мишенью для демона.

— Данаи? Родоначальники расы дэйвов? Причем здесь они?

— Я не знаю, как связаны дэйвы с нами и с демоном, но мне кажется, больше всего наша кровь проявляется в детях. Достигнув зрелости, мы теряем что-то, становимся обычными. Такими мы ему не нужны.

— Невинность, мы взрослеем и теряем невинность, теряем веру в неизведанное, мы теряем свет в душе, — закончила его мысль Мэл.

— Но наша кровь... наши возможности, наши женщины... он интересуется ими не меньше детей.

Мэл не стала спрашивать "почему", все и так было понятно. Вдруг вспомнилась Марисса, и то, что хотел сделать с ней монстр в том ужасном лесу.

— Что вы теперь будете делать?

— Попытаюсь найти Улиуса, — ответил барон. — Только девочкам моим не говорите. Дара захочет поехать со мной, а я боюсь, что если откажу ей, дочка глупостей наделает.

— Да, я знаю, она у вас боевая, — улыбнулась Мэл.

— Вся в мать, — с гордостью ответил цыган.

— Нет, скорее в вас, — не согласилась она.

Разговор с бароном странным образом успокоил ее, и куда сильнее подействовал, чем все настойки Дары вместе взятые. Этот мужчина умел внушать спокойствие и уверенность одним взглядом, одним видом своим. Да и правда о ней... она немного боялась, что глава табора не примет ее просьбу о помощи, не прогонит, но возможно, захочет использовать это в своих целях. Она совсем не знала его, как оказалось. Не знала, что бывают настолько порядочные и благородные люди. Да, он не воспитывался, как лорд, он не образован, был груб, похож на дикоря или медведя в этой своей бурой шубе, но как же он любит дочерей, как трепетно относится к ним, как радеет за благо своего табора, как заботится о каждом, даже о совсем незнакомой, опальной королеве. И как же хорошо, что все ее страхи оказались напрасными, вот только одни страхи, очень скоро сменили другие.

Глава 3

Ровенна никогда еще не просыпалась так тяжело. Тело ломило, казалось, ныла каждая косточка, она не могла пошевелить даже рукой, не поморщившись, и глаза, веки были настолько тяжелыми, что никак не удовалось их открыть. И все же, она нашла в себе силы сделать это, особенно, когда поняла, что лежит не в теплой пуховой постели на шелковых простынях, а на чем-то жестком и пахнущем лекарствами. Неужели все было так плохо после встречи с этой девчонкой, что пришлось поместить ее в лазарет?

Но это был вовсе не лазарет, потому что такие высокие, почти бесконечные потолки могут быть только в одном месте, в башне. Она нахмурилась, повернула голову и наткнулась на задумчивый, пристальный взгляд Александра. Хотела улыбнуться, но что-то подсказало, внутреннее чутье, наверное, что он все вспомнил. Сердце замерло, словно перед ней хищник, злой, опасный, и готовый растерзать ее на месте. Она испугалась этого взгляда, этого страшного молчания, того, что все ее мечты и надежды снова рухнули, что счастье, которое казалось, было в ее руках, снова ускользнуло сквозь пальцы.

— Давай, скажи это... — прохрипела она, пытаясь храбриться, но у нее слабо получалось.

— Сказать что? — равнодушно спросил он.

— Что ты бросаешь меня, снова.

— А разве мы когда-то были вместе?

— Еще вчера ты хотел сделать меня своей королевой.

— Еще вчера я не знал всю степень твоей низости.

— Низости? — удивилась она, и это удивление заставило ее избавиться от неестественного оцепенения и страха, что овладело ей. Оно придало сил, заставило разозлиться. — Низости?! Я пожертвовала ради тебя всем. Я спала с тем уродом, чтобы спасти тебя!

— И я жалел тебя за то, что ты не нашла иного пути.

— Твоя драгоценная Мэл никогда бы не сделала этого ради тебя.

— Нет, она придумала бы что-то иное. Все мы действуем в силу своей испорченности. Я думал, это я сделал тебя такой, но нет. Ты была такой всегда, лживой, наглой, использующей всех ради достижения своих целей.

— Я ненавижу тебя! Будь ты проклят! Будь проклята твоя тварь!

Она скатилась в банальную истерику, кричала, извергала проклятья, бросалась на него, как дикая кошка, а он с легкостью перехватил ее руки, и бросил на жесткую кушетку, заменившую ей кровать.

— Будьте вы оба прокляты!

— Боги, да посмотри же на себя! Посмотри, во что ты превратилась! Извергаешь проклятья, ненавидишь, травишь, убиваешь, лжешь, предаешь. Неужели это того стоило? Неужели твоя душа стоила всего этого?

— Я хотела, чтобы ты меня любил, — сквозь слезы прошептала она.

— А Сорос хотел, чтобы ты любила его. Но ведь не любила, — ответил он, наклонившись к ее лицу.

— Лучше бы я оставила тебя подыхать там, лучше бы ты стал рабом.

— Хм, хоть в чем-то мы с тобой согласны. Эта комната будет твоей тюрьмой, возможно, побыв с самой собой, ты, наконец, задумаешься о прощении.

— Мне не нужно твое прощение! — выкрикнула она.

— А я не о своем прощении говорил. Подумай о тех, кого ты походя едва не уничтожила, о тех, кого убила, просто потому что мешали. Неужели в тебе нет ни капли раскаяния?

— А у тебя? Ты раскаиваешься в том, как поступал с теми, кто мешал тебе? Мой отец, например? Ты убил его.

— Помнится, тебя никогда не смущал этот факт. Я больше не приду. И не пытайся подкупить охрану. Бесполезно. Каждый из них тебе знаком, и не с лучшей твоей стороны.

— Она все равно тебя не простит. Она видела нас, видела, как мы занимались любовью, видела все.

— Я постораюсь, чтобы она забыла об этой твоей подлости, как можно скорее, — ответил он, отвернувшись, а она прокричала в спину:

— Ты никогда не будешь счастлив с ней! Слышишь? Никогда! Я сделаю все, я выберусь отсюда, я уничтожу ее, уничтожу вас обоих.

— Как же ты похожа на нее. И почему я никогда не замечал?

Она сжалась от его взгляда, нет, теперь в нем не было угрозы, но было то, что она ненавидела больше всего — жалость.

— Я ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу!

— Прощай, Ровенна, — теперь уже без жалости, а просто равнодушно ответил он и подошел к двери.

А она вдруг опомнилась, поняла, что сейчас, через мгновение он уйдет и все будет кончено, ее жизнь будет кончена.

— Пожалуйста, прошу, не оставляй меня здесь, не бросай меня. Я всегда, всегда любила тебя, я просто хотела, чтобы это было взаимно.

— Нельзя добиться взаимности такими методами. Нельзя заставить себя любить.

— Пусть так, но я хотя бы попыталась. Я боролась за тебя, а что сделала твоя дрянь? Она просто сбежала. Так кто любит тебя больше? Я — что терпела твоих жен, твое безразличие, Сороса и других, или она — глупая, наивная девчонка, не способная даже защитить свою любовь?

— Ты же знаешь ответ на этот вопрос, тогда зачем спрашиваешь?

— Чтобы услышать, и окончательно тебя возненавидеть.

— А это возможно?

Она не ответила, даже сейчас, осознавая, что все кончено, она не могла его ненавидеть, что бы ни говорила в запале чувств, он, и только он всегда был ее слабостью.

— Прощай, Ровенна.

Она едва не задохнулась от боли, когда он вышел за дверь, когда в замке повернулся большой железный ключ, отрезав навсегда от мечты железными решетками, казалось, ей вырвали сердце, и растоптали прямо на глазах. А на его месте поселилась тьма, обжигающая и страшная в своей пустоте. Ненависти не было, была новая одержимость, сделать все, чтобы выбраться отсюда, перегрызть, переломить стены, отрастить крылья, выброситься в окно, но не дать, не дать им быть счастливыми. Никогда!

— Если ты не со мной, то и с ней ты не будешь счастлив. Я сделаю все, обещаю! — шептала она в пустоту, даже не замечая, что говорит сама с собой, строит планы и смеется, смеется, как безумная. Она и была безумной, с того самого дня, как встретила его, она обезумела от любви. — Я сделаю все, все. Вот увидишь. Ты придешь ко мне, еще придешь, и будешь ползать в ногах, умолять, я сделаю, сделаю это...

* * *

Рано утром барон уехал, с небольшим отрядом людей. Они надеялись схватить Улиуса и потребовать выдать чудовище, но, как и несколько месяцев назад, карнавал исчез раньше. Некоторые поверили, что вместе с ним исчезла и проблема, но Мэл так не думала, особенно после того, как увидела метку на своей руке. Это был черный крест на сгибе локтя. Она хотела ее оттереть, так отчаянно хотела, что почти разодрала кожу ногтями. Гурия вовремя остановила.

— Прошу тебя, не надо. Ты пугаешь меня.

— Прости, — пробормотала Мэл, словно очнувшись. — Это все страх, он сводит меня с ума.

— Поверь, отец не допустит, чтобы с тобой или детьми что-то случилось, — попыталась успокоить ее цыганка, но от ее слов стало только хуже. Мэл встрепенулась, словно вспомнила о чем-то и бросилась к выходу.

Навстречу ей попалась Дара, но Мэл пробежала мимо, шепча что-то себе под нос.

— Эй, принцесса, ты куда? Мэл! Да постой же ты, ненормальная.

Она остановила ее, схватив за руку, и потребовала ответов:

— Что случилось?

— Горан был прав, я меченная. Мы все помечены им.

— Ты о монстре сейчас говоришь?

Мэл некогда было отвечать, она должна была проверить свои догадки. Поэтому она вырвалась из рук подруги и бросилась к ближайшей кибитке, где жили Майя и ее мать. Забравшись внутрь, она без стеснения оттеснила рассерженную мать и закатала рукав девочки.

— Что это такое? — испугалась цыганка, рассматривая такую же, как у Мэл метку на сгибе локтя дочери.

— Доказательство, — бросила Мэл и побежала к кибитке следующего ребенка. Такие метки обнаружились на руках всех детей. И это действительно стало доказательством. Теперь никто больше не сомневался в существовании монстра, и встревоженные родители требовали от остальных защитить детей. А когда барон вернулся ни с чем, страхи родителей переросли в настоящую панику. Они бросились к нему с требованиями, обвинениями, вопросами, ответов на которые у него не было. Но это не значило, что наджды не осталось. У барона было припасено еще несколько тузов в рукаве, и одним из них стал вечерний совет, на который ее любезно пригласили. Правда не все в таборе доверяли чужачке, а некоторые даже считали, что именно она наслала на них какое-то страшное проклятье. Конечно, барон эти крамольные мысли прервал, но их услышали, к ним присоединились, малая часть, конечно, но все же...

Да, в бытность свою королевой, Мэл не раз приходилось сталкиваться с недоверием, неприятием ее взглядов, мыслей, желанием изменить жизнь в Арвитане к лучшему, повернуться в сторону магии, и все равно, это причиняло боль, каждый раз. Она так и не научилась защищать себя от этих нападок, пропускала внутрь души, переживала сверх меры, и подолгу ходила по своей спальне, не в силах унять бушующие мысли, вызывая раздражение у Воина, и головную боль у себя. Сейчас головная боль вернулась, жаль, Воина не было рядом. Конечно, она старалась себя утешать мыслями, что он возможно, слишком далеко, где-то на границе, ведь у их связи всегда был предел, но где-то в глубине души догадывалась, что с котом что-то случилось, что-то плохое. И виновата в этом чертова Элиран.

— Ты куда? — спросила Дара, когда Мэл решила, что с нее хватит, и поднялась со своего бревна. И очень вовремя, потому что именно в этот момент она увидела вооруженных людей на лошадях, подъезжающих к табору. И, чем ближе они подъезжали, тем отчетливее она понимала, что господа едут по ее душу, и не откуда-нибудь, а из самой столицы, по приказу Его Величества короля.

Их возглявлял Айар, тот, что когда-то был ее личным телохранителем. Сердце пропустило удар, испуганно сжалось, а Дара, поняв всю ситуацию, усадила ее обратно на бревно и натянула цветастый платок почти на глаза.

— Успокойся, в таком виде тебя никто не узнает, — шепнула она, когда чужаки спешились, и подошли к костру.

— Приветствую вас! — выступил вперед Айар. Мэл порадовалась, что стемнело, и костер забрирал часть внимания полукровки на себя, но все равно недостаточно, чтобы ощущать себя в безопасности.

— И я вас приветствую, — поднялся барон. — Что привело тайную полицию в наш лагерь?

— Мы ищем девушку, — не стал лукавить полукровка. А Мэл вся сжалась, услышав его слова. Ведь не все здесь готовы будут промолчать, когда им покажут ее портрет. Да даже если и промолчат, их реакция выдаст ее.

— Девушку? В нашем таборе? Что же это за девушка?

— Цыганка.

У Мэл отлегло от сердца, она даже тихо выдохнула, от облегчения, но не прошло и секунды, как снова напряглась, ведь, кажется, она поняла, кого искал Айар.

— Объяснитесь, господа, — заметно насторожился барон.

— Мы не собираемся делать ничего плохого. Просто поговорить, — поспешил заверить начальник отряда.

— И для этого вы привезли с собой чуть ли не половину всей городской стражи? — скептически хмыкнул цыган. Его слова подстегнули к действию остальных, пока лишь насторожили, заставили напрячься и проверить наличие ножей, но все прекрасно все поняли. Если в скором времени кто-то не разрядит обстановку, то дело может дойти до драки, и не факт, что цыгане в этой драке победят.

И тут, как всегда, на помощь пришла Гурия. Она поднялась, подошла к отцу и тронула того за рукав.

— Папа...

Он повернулся к ней, несколько секунд пристально разглядывал, а после разрешающе кивнул и заговорил:

— Ну, что ж. Раз уж вы пришли, разделите с нами ужин, не побрезгуйте.

Айар и его спутники заметно удивились словам барона, но возражать не стали и расселись по бревнам. Айара усадили рядом с Гурией.

— Так вот как твой отец узнает, друг перед ним или враг? Он усыпляет бдительность, — едва слышно прошептала Мэл.

— А то, — подмигнула Дара, и в голосе ее проскочили нотки гордости. — Папу не за красивые глаза в бароны выбрали.

Этим вечером Мэл еще не раз пришлось убедиться в правильности слов подруги. Костер, сытная еда, тихий храп лошадей и душевная цыганская песня разморили всех, стражи заметно расслабились, Айар о чем-то беседовал с Гурией, и даже позволил ей коснуться своей руки. Она не стала поспешно ее отдергивать, как недавно с Мэл, наоборот, Мэл показалось, что, коснувшись этого полукровки, девушка просияла, словно показанное им было чем-то чудесным и восхитительным. Впрочем, может, это была всего лишь игра тени, или слишком разбушевавшееся воображение.

— Хороший сегодня вечер, — заметил барон, — Тихий, спокойный... так зачем вы пришли, господа? Что за цыганку хотите найти?

— Мы не знаем, как ее имя, но мы знаем, что несколько дней назад ее едва не казнили на столичной площади, — заговорил Айар.

— Мы слышали об этом, — равнодушно отозвался барон, спокойно выдержав взгляд полукровки. — Что бы не натворила эта цыганка, она явно не заслуживала такой судьбы.

— Мы здесь не для того, чтобы ее осуждать, или возвращать. Да будет вам известно, что король сам, лично подписал указ о ее досрочном помиловании. С девушки сняты все обвинения. Она свободна.

— И за что же Его Величество так озаботился судьбой какой-то безродной цыганки? — хмыкнул барон.

— Его Величество хотел бы только узнать, как так случилось, что на костре оказалась она, а не... другая.

— Да откуда ж нам знать, господа хорошие. Мы же не единственный табор в округе. Насколько я знаю, еще вчера в самой столице стоял большой карнавал. Может, вы не там ищете?

— Может быть, — согласился Айар, а сам все пристальнее стал вглядываться в сторону Мэл. Так пристально, что она даже дышать перестала и вцепилась в руку Дары.

Когда напряжение стало почти осязаемым, Дара резко поднялась, отвлекая на себя все внимание.

— Да ладно тебе, отец. Я это была. Та самая цыганка, которую вы на костре испепелить хотели. Здесь я, вся перед вами. И делайте со мной, что хотите...

— Мы ничего не хотим, только поговорить, — принялся оправдываться полукровка, но Дара ничуть не поверила его честному взгляду. Уж ей прекрасно было известно, какие мысли могут крыться вот за такими честными глазами, и какая подлость.

— Так говорите!

— Может быть не здесь?

— А у меня от цыган секретов нет. Мы — одна семья. Проблемы у одного, всем миром их решаем. Верно я говорю, ромалэ?

— Верно!

— Верно!

— Все верно! — раздалось со всех сторон.

Пришлось Айару говорить так, перед всеми. И вопрос, который он задал...

— С вами ведь девушка сидела?

— В камере-то? Ну, да. Сидела какая-то девчонка. Но мы не говорили. Она все время то по камере своей расхаживала, то спала.

— Вот как? А у меня другая информация имеется.

— Это какая же? — вперила в него взгляд Дара.

— Да вы не волнуйтесь. Нам просто сказали, что она помогла вам уйти, а вы почему-то вернулись, и оказались в ее камере, в ее платье, на ее месте.

— Да что за чушь вы городите, господа? Да, освободила меня та девица, но на выходе стражники меня арестовали, и назад в камеру припроводили. Да не в свою, а в ее. А я гляжу, там платье лежит, красивое. Ну, и примерила. Что ж в этом плохого-то, господа хорошие?

— Да ничего. Просто не сходится.

— Да все равно мне, сходится у вас или не сходится. Но я знать не знаю, ни вашей девицы, ни куда она подевалась, ни за что ее арестовали. И мне, знаете ли, совсем не интересно зачем, как и почему. Это все? Или вы обманули, и Его высокородие вовсе меня не миновал?

— Нет, нет. Все именно так, как мы сказали.

— Ну, раз так, то пойду я что ли. Разморил меня этот вечер. Пойдем Райка, ты тоже, смотрю, носом клюешь.

С этими словами девушка шустро подхватила Мэл под руку и утянула подальше от костра.

— Не понимаю, как они на меня вышли?

— Не знаю, кто-то рассказал. Да не боись ты, подруга. Никто из наших тебя не выдаст.

— Да уж, после твоей пылкой речи, даже я прониклась.

— На то и был расчет, — улыбнулась Дара, довольная собой. — Ну что, подождем, пока "дорогие" господа отчалят или спать пойдем?

— Давай только издалека посмотрим.

— Да уж, видела я, как этот полукровка в твою сторону зыркал. Хорошо, моя шустрая сестричка рядом села, весь настрой ему сбивала.

— Настрой?

— А ты что, не почувствовала? Он же пока сидел, всех нас сканировал. Сильный гад, магов на раз вычисляет.

— Да? — несказанно удивилась Мэл. — А я и понятия не имела. А он ведь еще недавно моим телохранителем был.

— Хм, видать сильно тебя берегли, раз о таком не сказали.

— Думаешь, он что-то понял?

— Думаю, он что-то заподозрил. Не переживай, Гури все его сомнения на себя перетянет.

— Мне показалось, или он ей понравился?

— Не показалось, — скривилась Дара. — Только ничего хорошего из этого не выйдет. Благородный господин цыганке не пара.

— Даже если он полукровка?

— Особенно, если так, — ответила девушка.

Вскоре чужаки уехали, цыгане разбрелись по своим палаткам, так ничего и не решив, а Мэл... весь остаток ночи просидела у костра, так и не сомкнула глаз, думая о своей жизни, о том, что случилось с ней до, что случится после, она вспоминала свой маленький, уютный дом в Южном кресте, свою водонапорную башню, поле цветов, лес и вкус ежевики. Когда еще ей придется снова увидеть родные места? Наверное, очень нескоро. Ведь это первое место, где ее станут искать.

— Я, как загнанный зверь. Бегу, спасаюсь, теряю силы и желание бороться. Как же ты мог так со мной поступить? Как же ты мог, любимый?

— Вы бы это... шли в шатер. Морозно сегодня, — к ней подошел один из названных братьев Дары, имен которых она так и не смогла запомнить. Он казался таким большим, но смущался, как подросток. Это обезоруживало и заставляло улыбаться.

— Спасибо, но мне не спится. Я здесь посижу, можно?

Цыган не стал спорить, только снял свою большую шубу и бережно накинул на нее.

Какие же они хорошие, эти цыгане. Приняли ее, как родную. Спасли от смерти, слушают, деляться кровом и едой. Их называют ворами, разбойниками, конокрадами, и боги знают, кем еще, но она увидела их совсем иными: заботливыми, щедрыми, искренними. Может, не все они такие, и это ей так несказанно повезло, а может, не стоит судить о целом народе по горстке бесчестных людей? В Арвитане и тех и других хватает, увы, вторых все же больше, особенно во дворце.

* * *

Утро снова принесло Айара, на этот раз одного. Но Мэл это не утешало. Она понимала, что еще день, может чуть больше, и сам король может сюда заявиться. Тогда все, ему не нужны никакие магические способности, чтобы ее чувствовать. Он просто будет знать. От этой мысли ей хотелось бежать, бежать как можно дальше и быстрее, но были дети, был монстр, который кружил вокруг, как сама смерть, из лап которой она так часто вырывала людей. Теперь она должна была вырвать из ее лап детей, да и себя заодно.

Для защиты, их всех переселили в шатер. Дара вспомнила накануне, что приспешник монстра — Ульрих, боялся войти к ним в шатер, и барон решил ухватиться за эту призрачную надежду.

— Хотя бы выспятся, — с горечью сказала Дара, укладывая детей. — На Горана страшно смотреть, не глаза, а черные провалы. Да и ты выглядишь не лучше. Мэл знала, но поделать ничего не могла. Стоило ей только закрыть глаза, как она видела Александра с глазами монстра, ощущала его дыхание, его жажду, его желание. Она не могла не вздрагивать каждый раз. Чудовище медленно вытесняло из памяти того, кого она любила, кем-то злым, страшным и опасным.

Вот она и не спала, зато сочла за радость присмотреть за малышней. Они с девочками весь день учились плести браслеты, а мальчишки... им, конечно, это было неинтересно, зато интересно было наблюдать за странным полукровкой, который гуляет с Гури, и громко рассказывать остальным о каждом шаге занимательной пары. Один Горан был молчалив, и по-прежнему угрюм, он старался приглядывать за всеми, и за ней тоже.

— Какая она красивая. Ее кожа светится, вы видите?

— Не трогайте ее, — шикнул Горан на девчонок. — Пусть спит.

Ее и правда сморило, уснула на лежанке, даже не заметив этого. Наверное, напряжение взяло верх. И это убаюкивающее поглаживание детских ладошек. Как же давно о ней никто так не заботился, не укрывал пледом, не гладил волосы, так не оберегал, как это делал маленький мальчик, в мгновение ставший взрослым. Сейчас, как никогда, ей не хватало дома, семьи и Уилла. Все, о чем она мечтала, все, чего хотела, выходя замуж, так и не сбылось...

Когда Мэл проснулась, стемнело. Детей не было. Она было забеспокоилась, но тут очень вовремя вошла Дара со своей извечной наглой улыбкой на лице.

— Проснулась. А мы уж думали, тебя сонная болезнь свалила.

— Сонная болезнь? Постой, сколько я проспала?

— Да сутки почти.

— Сколько? — Мэл удивленно уставилась на цыганку, а та лишь хмыкнула и протянула ей кружку с горячим отваром.

— Выспалась хоть?

— Не знаю, — призналась девушка, но ей явно стало лучше. — А дети?

— Все на улице собрались. Только нас с тобой и ждут. Допивай отвар и пойдем.

— Куда?

— К костру. Сегодня мы будем вызывать духов предков, чтобы попросить защиты. И кстати, если тебе повезет, ты сможешь увидеть будущее.

— У меня с будущим странные отношения, — попыталась отказаться Мэл. — Оно никогда не сбывается именно так, как я хочу.

— Пусть так, но все равно, это стоит увидеть. Идем. Идем же.

Когда девушки подошли, цыгане уже расселись на бревнах вокруг костра. По дороге Дара успела рассказать, что для некоторых, особо восприимчивых, это возможность побывать за гранью без последствий, и увидеть родных. После этих слов Мэл начала более серьезно относится к предстоящему ритуалу.

Все началось с того, что один из названных братьев Дары и Гурии подбросил в костер дров так, что тот заполыхал. Затем поднялся самый старый цыган, произнес какие-то слова на древнем, как сам мир, цыганском языке, посмотрел на окружающих, перевел взгляд на небо, усыпанное звездами, и запел. Его голос был тих и приятен и задевал в душе какие-то особые струны, заставляя глубоко дышать, настраивая на его волну. Следом поднялся еще один пожилой цыган, он тоже запел, но прежде, бросил в костер какой-то порошок. Костер зашипел, заворчал, напоминая чем-то Воина, и успокоился, а Мэл почувствовала тонкий аромат лаванды. В следующее мгновение ей показалось, что какая-то тень промелькнула позади. Она хотела обернуться, но Дара остановила ее:

— Нет. Ты не должна оборачиваться, смотри на костер, не отводи от него взгляд.

Мэл подчинилась, снова окунулась в эту атмосферу умиротворения и тепла, и снова почувствовала краем сознания чужое, потустороннее присутствие. Тень мелькнула и пропала, за ней другая, а после... она не знала, то ли это было взаправду, то ли приснилось, но она увидела родителей, таких же красивых и родных, как запомнилось.

— Мама?

— Тебе нельзя здесь быть, — строго сказала Генриэтта, но через секунду ее взгляд потеплел и смягчился. А отец просто улыбался, тепло и по-доброму. Как она по ним скучала, по ним обоим.

— Мама, мне так больно.

— Я знаю, моя милая. Потерпи.

— Мама, мне кажется, вся моя жизнь — страдание. Зачем я его встретила? Почему полюбила?

— Это была твоя судьба.

— И ты знала о ней? Знала, что я буду так страдать? Поэтому ты хотела уберечь меня, спрятать?

— Я ошибалась, — прошептал дух. — Я пыталась спасти тебя, но делала только хуже. Ты не должна бежать, прими свою судьбу.

— О чем ты говоришь, мама? Если я перестану убегать, он меня найдет, он убьет меня.

— Это твоя судьба.

— Умереть?

В отмет Генриэтта покачала головой, а улыбка отца пропала.

— Я не смогу снова увидеть его, увидеть таким. Я не выдержу.

— Ты выдержишь все. Я знала это. Я всегда знала, какая ты сильная и смелая, дочка моя. Я всегда гордилась тобой.

— Мы всегда гордились, — поправил отец.

Как же ей хотелось их коснуться, вновь почувствовать их объятия, такие родные, способные защитить от любой беды, но они начали таять, а она лишь успела шепнуть: "Я люблю вас" — прежде чем они окончательно пропали.

— Я всегда с тобой, девочка моя, — донесся до нее шепот матери, — в воздухе, которым ты дышишь, в людях, которых встречаешь, в событиях, что происходят. Я всегда буду защищать тебя.

Мэл думала, что на этом все закончится, но в этот момент к ней пришел еще один дух, гость, которого она не ожидала увидеть. Это была девушка, и Мэл узнала ее.

— Вы Амина, дочь леди Маргарет.

— Да, — прошелестел дух.

— Зачем вы здесь?

— Я хотела увидеть ту, что растопила сердце моего Александра. Ту, что скрасила печаль моих родителей, ту, что стала сестрой для моей сестры.

— Это Ровенна убила тебя?

— Нет, меня убило проклятье.

— Проклятье?

— Оно и тебя коснется, но не сейчас, позже, когда через прошлое ты вернешь будущее.

— Ты тоже будешь говорить загадками?

— Нет. Ты должна отправиться в Вестралию.

— Я не могу. Это одно из тех мест, где он будет меня искать.

— Ты должна... должна спасти его, спасти их обоих.

— Кого? Кого я должна спасти?

— Ты поймешь, там. Ты должна понять. Спаси его, спаси... спаси...

— Кого спасти? Ответь же мне?

Но дух исчез, а она вернулась в реальность, к костру, к Даре, охваченной своим собственным видением, к остальным цыганам. Она не ожидала, что все будет именно так... странно и тяжело. Увидеть родителей, встретить Амину, ее странные приказы, а ведь никак иначе это не называлось. Она практически приказала ей отправиться туда, где ее наверняка будут искать.

— Безумие какое-то, — прошептала она и посмотрела на Дару, в глазах которой были слезы, как и в глазах Гурии.

— Маму видели?

Дара не ответила, только тяжело кивнула и заплакала.

А вот барон был суров и решителен. Видимо, духи ответили и на его вопросы, какими бы они не были.

Глава 4

— Что вам известно?

— Мы нашли ту цыганку. Их табор стоит недалеко, за городом. Зовут Дара, дочь барона.

— Меня не интересует ее имя. Она знает что-то или нет? — спросил король, не глядя на Айара. Он смотрел в окно, на город, спешащих куда-то горожан, смотрел, а душу сжирала тоска. Зачем все это?

— Говорит, что не знает.

— Говорит?

— Просто не сходится.

— Тогда почему она еще не здесь? Если есть какие-то сомнения...

— Я боюсь, что мы спугнем их. Цыгане — народ особый. Они свободолюбивы и не привязаны к месту. Что стоит им собраться и раствориться на просторах нашей страны?

— Полагаю, у вас есть план, как этого не допустить?

— Завтра я хочу вернуться в табор, если вы позволите.

— Делайте, как знаете. Мне нужен результат. И как можно скорее, иначе, я займусь этим сам.

Айар в последнее время боялся короля, сам не знал почему. Но было в нем что-то такое... жестокое, безумное. И это заметил не только он. Сама жизнь во дворце изменилась. Казалось бы, прошло меньше недели с момента возвращения короля, а он уже не узнавал дворец. Больше всего пострадала знать, сначала защитники королевы, а затем ее противники. Король жестоко обошелся с теми, кто злорадствовал, видя падение королевы. Кто-то оказался в тюрьме, кого-то выслали, а Вернера нашли задушенным ночью в камере. Тревога поселилась во дворце, тревога и страх. Айар тоже его ощущал, до каких крайностей еще может дойти король в своем желании вернуть королеву?

— Айар? Что принесло тебя сюда в такой час? — спросил Андре, обнаружив полукровку у дверей своей комнаты. Тот не решался постучать, и уже готов был уйти. — Что-то ты неважно выглядишь.

— С королем виделся.

— Понятно, — посерьезнел Андре. Эти встречи с королем сейчас могут напугать кого угодно. Его тоже пугали. — Ну, проходи. Выпьешь? У меня как раз завалялась бутылка тарнасского игристого.

— Выпью, — не отказался мужчина. И только когда горло обожгла горьковатая янтарная жидкость, решился сказать то, что мучило его весь день. — Что он сделает, когда найдет ее?

— Странные вопросы ты задаешь, друг мой. Отчего?

— Я боюсь, что она не простит его, и тогда... я не знаю, что будет тогда.

— Я тоже не знаю, но знаю одно — мешать ему сейчас чревато. А Мэл... добрая девочка, она простит. Не знаю, хватит ли любви забыть...

— А если не хватит?

— Тогда у нас всех появятся проблемы.

— Думаете, не отпустит?

— А ты бы отпустил любимую женщину, если жизни без нее не мыслишь?

— Не знаю. Я никогда не любил, — признался Айар, и почему-то вспомнилась теплая, маленькая ладошка слепой цыганки с редким именем — Гурия.

— Вот и я не знаю, — вздохнул Андре.

— А как же леди Блант, простите, я слышал, вы...

— Леди Блант хорошая, добрая женщина. Мне с ней хорошо, но любовь... она иная. Любовь — это когда насмотреться не можешь, надышаться, когда пылинки сдувать хочешь, на руках носить, чтобы ножки свои прекрасные не натерла, когда все мысли она твои занимает и днем, и ночью. Когда все и всех забываешь, и только к ней, о ней, за ней. Эх, что-то я разговорился, аки поэт какой. Вот Феликс бы посмеялся надо мной, чудаком.

— Когда они приезжают?

— На днях. Александр сам ему написал. Ему, да Дэйтону.

— Как он воспримет арест матери?

— Меня больше беспокоит, как он воспримет бегство Мэл. Эх, Алекс, Алекс, наворотил дел, а мы расхлебывай. Ладно, давай еще выпьем. А то, Его Величество скоро совсем до ручки дойдет, да меня позовет. А мне с ним на трезвую голову встречаться ой как не хочется.

* * *

В эту ночь все было спокойно и тихо. Мэл стояла рядом с шатром и снова, как и вчера вглядывалась в темноту. Горан, вместе с бароном и другими цыганами, поддерживал огонь в кострах, окружающих стоянку.

— Ночь слишком тихая, — прошептала Дара.

— А Гури где?

— С детьми. Им строго настрого запретили выходить. По-хорошему, я бы и Горана туда же отправила, но мальчишка из себя взрослого изображает.

— Разве это плохо?

— Да не плохо, просто ночь уж очень тихая, опасная. В такие ночи все может случиться.

— Думаешь, он придет?

— На то и расчет. Иначе бы и ты сейчас сидела в том шатре. Ладно. Пора нам уже.

Дара ушла, как и большинство цыган, а Мэл, наоборот пошла вперед, в надежде, что план, который они так тщательно готовили, не сорвется только из-за того, что чудовище просто не клюнет на приманку. А приманкой была она.

Страха не было. Было желание, чтобы все это поскорее закончилось. Она вернулась в шатер, взяла заранее подготовленный рюкзак и вышла в темноту. Еще сотня шаов, и она окажется за границей периметра.

"Девяносто пять, девяносто шесть, девяносто семь, девяносто..." — Мэл остановилась, кожей ощутив опасность. Он был там, стоял на границе и смотрел прямо на нее своими красными, злыми глазами, в истинном своем облачении. Но прошла какая-то секунда, и перед ней уже стоял другой... оживший преследователь из кошмаров.

— Мэл... — проговорило чудище голосом Александра. — Иди ко мне. Я жду тебя.

Он протянул руку, почти коснулся невидимой защиты, созданной духами. Она не знала, чувствует ли он их, или осторожничает, но ближе ни она, ни он не подходили.

— Зачем я тебе?

— Ты знаешь. Я подарю тебе жизнь, о которой ты всегда мечтала. О которой мы всегда мечтали, вспомни. Мы будем вместе. Только ты и я.

— Ты не настоящий.

— А разве ты хочешь видеть настоящего? Разве ты можешь его видеть? Если хочешь, я стану другим.

И вдруг Александр преобразился в Дэйтона. Она вздрогнула от испуга, от того, насколько он был похож.

— Или таким...

Он снова преобразился... в Артура, друга детства, ее первую и такую несчастную любовь.

— Нет! — вскрикнула она, закрыв лицо руками.

Это не было условным сигналом. Ведь она должна была заманить его внутрь, но видеть Артура, такого живого, такого настоящего... было выше ее сил. Они выбежали на поляну, барон, цыгане, Дара. Все смотрели на нее, а она продолжала закрывать лицо руками, чтобы только не видеть, не слышать, ничего не слышать.

— Глупая, ты хотела остановить меня, схватить с помощью этих никчемных людишек, — он приблизился, настолько близко, что переступил границу. Коснулся ее ладоней, отвел от лица. — Они не видят меня.

— Зато я вижу! — крикнул Горан и пустил в монстра нож. Промахнулся. Монстр отступил и врезался в барьер. Зашипел, отшатнулся, и схватил девушку за руку.

— Я недооценил тебя, маленькая светлая.

— Да, недооценил, — прошептала она, мгновенно перестав изображать из себя запуганную жертву. — И не только меня.

В ее руке тоже был нож, и она без промедления воспользовалась им. Чудовище увернулось, посмотрело на нее удивленными глазами Артура, и зашипело.

— Думаешь, сможешь убить меня этими железками?

— Нет. Я приготовила кое-что получше, — ответила она и крикнула барону: — Стреляйте, стреляйте скорее!

Но выстрела не последовало. Люди просто не знали, куда стрелять. Кроме Горана и Мэл, чудовище никто не видел. Он воспользовался заминкой и оказался на другом конце поляны.

— Вот он, Радир, прямо за тобой! — крикнул Горан. Мужчины бросились туда, но демон был уже на другом краю. Несколько минут он гонял их по-поляне, а Горан и Мэл пытались их направлять, но у них ничего не выходило. Монстр был слишком быстрым и умным. Он сразу понял, что задумали люди. Долго это продолжаться не могло.

И вдруг случилось непредвиденное — монстр оказался за спиной Горана и схватил мальчика.

— Нет! — Мэл бросилась туда, но мальчик уже оказался полностью в его власти.

Мать мальчика закричала и бросилась на выручку сыну, как и Дара, но обеих перехватили мужчины.

— Отпусти, отпусти моего сына, демон. Возьми, возьми меня! — рыдала безутешная мать, но монстр не слышал ее, он неотрывно смотрел на Мэл и улыбался, скалился своим страшным, зубастым ртом.

— Выпустите меня! — потребовал монстр, — иначе...

Что-то случилось, он что-то сделал с Гораном. Тот затрясся, как в лихорадке, и жутко, противоестественно закричал.

— Стой! Остановись! — не думая выкрикнула она. — Что ты хочешь? Что ты хочешь за жизнь этих детей?

— Ты не можешь ничего мне дать, что я не возьму сам, — прокаркал демон.

— Пожалуйста... остановись.

— Я не человек, глупая девочка. Во мне нет жалости, только жажда.

— Крови?

— Не только. Мне нравится ваш страх, он питает меня, делает сильнее, он так восхитительно пахнет.

"Если страх делает тебя сильнее? То, что должно тебя ослаблять?"

"Любовь" — подсказали духи. И не ей одной, как оказалось.

— Скорее, скорее, возьмитесь за руки, — выскочила из шатра Гурия. Она едва не налетела на Мэл и схватилась за нее. — Подумайте о самом дорогом, о самом любимом человеке, о том, кто вызывает в вас самые сильные, самые теплые чувства. И Мэл подумала об Александре, несмотря ни на что, она думала о нем, об их встрече, о том, что чувствовала, когда он впервые ее поцеловал, о его глазах, полных нежности, улыбке, заставляющей и ее улыбаться, о руках, таких сильных и теплых, и пока она думала об этом, пока они все вспоминали своих любимых, с монстром происходило что-то. Он задрожал, выпустил Горана и зашипел, словно его жгли огнем. Он хотел сбежать, но духи создали ловушку, ловушку в которую он так не хотел попасть, и люди, люди, держащиеся за руки, окружили его и медленно приближались, и чем ближе они были, тем сильнее он шипел, пока не закричал, как демон, страшный демон из сказки... Через минуту он захрипел, упал, стал руками рыть промерзшую землю, а цыгане все наступали и наступали, пока не окружили чудовище целиком, пока не воззвали к силе духов, пока земля не разверзглась, поглощая его целиком, образуя большой земляной холм — могилу.

— Горан! — закричала его мама, разрывая защитный круг.

— Мама! — бросился к ней мальчик. Она целовала и обнимала его, а остальные в каком-то странном оцепенении смотрели на это. Никто не мог поверить в увиденное.

— Надо выпить, — выдала во всеобщей тишине Дара, и разрядила тем самым обстановку.

Еще долго цыгане не могли прийти в себя, почти всю ночь они сидели в круге у костра и пили вино, сначала робко, а затем уже громко обсуждая пережитое. Одна Дара была невозмутима и весела, чем напомнила Мэл никогда не унывающую Рею. Они обе не умели долго грустить, страдать и печалиться. Вот и она, слегка перебрала с алкоголем и затянула какую-то веселую песенку о старике и его осле, которого он никак не мог продать.

* * *

— Ты не понимаешь, он не цыган. Думаешь, он к тебе сюда приезжает? Да он Мэл ищет, а когда найдет, то и духа его здесь не останется. Глупая, что ты себе напридумывала.

Крики Дары разбудили Мэл. Впервые за долгое время она смогла как следует выспаться. И метка пропала. Она проверила еще вчера, и у детей тоже. И каждые полчаса ходила на холм вместе с Гораном, чтобы только убедиться, проверить, что все действительно кончилось. Чудовища нет, оно не будет их больше преследовать, не придется больше заставлять себя не спать ночами, слушая тишину. Дети в безопасности, а она... наверное, еще долго не сможет сказать этого о себе.

— Ты не знаешь, что говоришь. Он не такой, как твой князек...

— Замолчи!

— Вы чего кричите? — вмешалась Мэл в спор сестер, который грозил перерасти в настоящий скандал. — Что случилось?

— Ничего. Просто эта глупая девчонка решила, что влюблена в того полукровку, который приезжал к нам накануне.

— В Айена?

— Почем мне знать, как его зовут, — фыркнула Дара. — И тебе этого знать не нужно.

— Он хороший, — пыталась возразить Гурия.

— Да откуда тебе знать, ты видела-то его пару раз.

— Я знаю его много лет.

— Из-за своих глупых видений? Это всего лишь видения, они могут обмануть.

— Неправда!

— Полукровки и не на такое способны. Спроси у нашей малышки, чем чреваты браки с теми, кто тебе не ровня. Спроси у нее.

В ответ Гури расплакалась, впервые, наверное, за все время их знакомства, а Дара, злая, как черт вылетела из шатра.

— Она не права. Я знаю. Ведь нельзя же всех мерить по одной мерке. Айен не такой, как Ильмир, он не такой!

— Конечно не такой, — принялась утешать девушку Мэл. — Но твоя сестра тоже в чем-то права. Вы слишком мало знакомы, вы из разных миров. Сможешь ли ты жить в его мире? А сможет ли он жить в твоем?

— Скажи, а ты... ты жалеешь, что встретила его? Что вышла за него замуж? Жалеешь?

— Я не знаю, — ответила Мэл. Она, в самом деле, не знала, что ответить. Жалеет ли она? Наверное, да, но без него, ее жизнь была бы совсем другой, она бы никогда не узнала, что так бывает, что возможно любить так сильно, но и возможно так сильно страдать. — Я не знаю.

— Она успокоилась? — спросила Дара, когда Мэл вышла из шатра.

— Да.

— Считаешь, что я не права?

— Не знаю. Что сделал с тобой тот мужчина? Ильмир, кажется?

— А что делают все мужчины? Наиграютя в любовь с одной, и пойдут покорять очередное женское сердце, а мы остаемся с кровоточащими осколками, вместо жизни.

— Не все такие.

— Откуда тебе-то знать, беглая королева? — зло бросила Дара. — Ты не от кого-то бежишь, а от любимого своего. Много счастья тебе любовь эта принесла?

— Ты права, не много, но я любила, и ты любила. Позволь и ей совершить свою собственную ошибку, позволь ей полюбить, пусть не того человека.

— Вот будет у тебя дочь, ей и позволяй, — огрызнулась цыганка. — Гури для меня больше чем сестра. Она слабая и беззащитная.

— Да, но ты только посмотри на нее, на то, как озаряется ее лицо, как она улыбается, думая о нем. Она, впервые в жизни живет настоящим.

— Вот умеешь же ты...

— Что? — не поняла Мэл.

— Слова нужные найти, да такие, что и сама в это верить начинаю.

— Я мало знаю Айена, но за то время, что мы знакомы, я убедилась в его благородстве и порядочности. Если он захочет, если они оба захотят, то смогут быть счастливы. Не мешай им.

— А что тогда делать мне?

— Жить своей жизнью. Ты же по природе своей бунтарка. Так будь ею. Совершай безумства, присоединись к бродячему карнавалу, или бросься на поиски Улиуса. Или поехали со мной...

— Все-таки решила уехать?

— Ты же знаешь, рано или поздно ему надоест ждать, и он приедет сам.

— Думаешь, мы не сможем тебя защитить?

— Сможете. Но это не моя судьба. Как и не твоя.

— Я буду по тебе скучать, — неожиданно призналась Дара. — У меня никогда не было подруг. Даже Гурии...

— Мы не прощаемся. И я всегда буду твоей подругой.

— Все равно, я буду по тебе скучать, принцесса.

— Как же тебе нравится меня дразнить, — догадливо хмыкнула Мэл.

— А то, — разулыбалась Дара. — Обожаю смотреть, как ты морщишься. Ты становишься похожа на маленькую лисичку.

— Сама ты лисичка.

— Пойдем уже собираться. А то папа тебя уговорит задержаться еще на пару дней.

* * *

— У нас не хватит слов, чтобы отблагодарить вас, — сказал барон, когда они прощались.

— Вы дали мне все, что нужно, — не согласилась Мэл. И она не лукавила. Цыгане подарили ей хорошую лошадь, Дара всучила кошель с деньгами, Гурия отдала несколько своих платьев, и даже названный брат Дары, Ахмер, отдал ей свою большую медвежью шубу, ужасно смущался при этом и прятал глаза. А когда от избытка чувств, она обняла и поцеловала здоровяка в щеку, и вовсе сбежал.

Дети тоже сделали свой подарок — ожерелье из желудей, и разноцветные ленты. Они даже заплели их ей в волосы, чтобы она походила на настоящую цыганку. Она же в ответ подарила свои обережные браслеты.

— Мы всегда будем помнить вашу доброту, Ваше Величество, — прошептал на прощание барон. — Если вам когда-нибудь понадобится наша помощь... просто скажите любому рому, которого встретите, что Ведан должен вам жизнь. И я приду, мы все придем.

— Спасибо, — искренне поблагодарила Мэл, и обняла мужчину. — Если когда-нибудь я вернусь во дворец, если когда-нибудь я соберу осколки своей жизни воедино, и если вам понадобится моя помощь, то...

— Одна наглая цыганка появится на пороге твоей спальни, и надеюсь, там ты будешь не одна, — нагло ухмыльнулась Дара и толкнула девушку к лошади. — Хватит прощаний, а то мы никогда не уедем.

Мэл покачала головой, обняла Гурию и с помощью барона, забралась на свою лошадь. Ей предстоял длинный путь, новый путь ее жизни, но сначала, она должна была найти леди Маргарет, сообщить, что с ней все хорошо. Дара предлагала сделать это самой, но Мэл не могла отказать себе в слабости еще раз увидеть и обнять родных людей. Кто знает, когда еще ей удастся это сделать.

Дара не смогла оставить подругу одну в этом опасном путешествии обратно в столицу, и Мэл была ей за это очень благодарна.

— Значит, твои друзья живут за чертой города?

— Я не знаю, там ли они еще, — задумчиво ответила Мэл.

— Выясним. Ты только дорогу покажи, а там мы уж что-нибудь придумаем. Не дрейф подруга, пока с тобой цыганка Дара, удача будет на нашей стороне!

Глава 5

Леди Маргарет не ожидала приезда короля, она вообще не желала его видеть, да и приняла с большой неохотой.

— Хотите чаю? — почти процедила она, приглашая его присесть.

— Нет, спасибо, — любезно и почтительно ответил король, немного обескуражив женщину.

— Супруг скоро вернется. Он поехал к приболевшему другу.

— Да, я не предупредил о приезде...

— Хотели сделать сюрприз? Вы в последнее время горазды на подобные шутки, — не удержалась от язвительного тона женщина.

— Я знаю, вы мне не верите...

— Дело не в вере, Ваше Величество. Просто я знаю Мэл с тех пор, как родилась моя Джули. Вы знали, что она спасла нам обеим жизнь? Знали, что она помогла моей дочери родиться на свет? Очевидно, не знали. Мы с Ричардом собирались забрать их с Уиллом к себе, после гибели родителей Мэл, но она предпочла остаться в Южном кресте. Если бы я только знала, что там, в глуши, вы встретитесь...

— Вы тоже поддались темным страхам леди Генриэтты?

— А разве они не были обоснованны?

— Вы не справедливы сейчас. Я никогда не хотел причинить ей вред, я люблю ее. Сильнее, чем вы в состоянии представить.

— Да, я наслышана о вашей болезни, о кознях этой страшной женщины и прочих ваших оправданиях, но это вы привели эту женщину в нашу жизнь, и именно из-за вас Мэл сейчас бродит неизвестно где, совсем одна, без денег, без друзей, без семьи, которая ее любит, — ответила леди Маргарет, и неожиданно всхлипнула. — Мне страшно даже представить, что с ней сейчас творится. А вдруг моя девочка подвергается насилию, голодает, побирается...

— Это не так. Вы забываете, что Мэл целый год управляла Арвитаном, она — маг и способна себя обеспечить, как делала это всю жизнь.

— Вас это утешает?

— Меня утешает то, что я знаю ее. Произошедшее не сломило ее, я в этом уверен.

Леди Маргарет не успела возразить, появился Ричард, в дорожном плаще, немного взволнованный. Он не был готов к столь внезапному визиту Александра, почему-то это напомнило ему тот день, когда семнадцать лет назад он вот также приехал к ним просить руки Амины. Сейчас ситуация была несколько другой, впервые, наверное, он не знал, что можно ожидать от этого визита, и все же не стал отказывать Его Величеству в разговоре. Говорили они долго и обстоятельно. Леди Маргарет вся извелась, ожидая их, но природное благородство и воспитание не позволили ей постыдно подслушивать под дверью. Когда же, наконец, король вышел за дверь, Ричард пошел его провожать, и, кажется, они были весьма довольны друг другом.

Как только муж переступил порог их дома, леди набросилась на него с вопросами.

— Ну, что? Зачем он приезжал?

— Он просит меня вернуться.

— Надеюсь, ты ему отказал?

— Напротив, я согласился.

— Но почему? — удивилась леди Маргарет. — Ведь еще несколько дней назад ты и слышать о нем не хотел.

— Несколько дней назад я разговаривал с другим Александром, — пояснил Ричард, — теперь же я увидел настоящего короля. Ему нужна моя помощь, и не только ему, но и Мэл. Когда он ее найдет, а я не сомневаюсь, что это случится, я хочу, чтобы у нее был выбор. Боюсь, Его Величество ей его не предоставит.

— Выбор? О чем ты говоришь?

— О том, что если она не сможет его простить, то я сделаю все, чтобы она стала свободной.

— А я в свою очередь, позабочусь об Уилле. Мне кажется, если она будет знать, что это и ее дом тоже, что мы примем любое ее решение, то она быстрее вернется.

Леди Маргарет снова расплакалась. В последнее время с ней это случалось слишком часто. Слишком много волнений и переживаний за Мэл, Джули, которая, едва вернувшись, уехала, не сказав, куда и зачем уезжает, за Уилла, и что греха таить, за этого запутавшегося полукровку она тоже переживала.

— Почему вы так задержались на пороге? — спросила она, вытерев слезы.

— Мадам, что я слышу, вы подглядывали? — попытался развеселить жену Ричард.

— Я хотела проверить, не притаился ли в кустах наряд тайной полиции, и не является ли все это ловушкой короля, — насупилась леди Маргарет. Ричард улыбнулся, усадил ее к себе на колени и крепко обнял.

— Нет, все это не было ловушкой, ни для меня, ни для кого другого. Просто королю почудилось что-то.

— Почудилось? — заинтересовалась леди.

— Да, мы шли к его карете, и вдруг, он остановился, словно на столб налетел и обернулся, кстати, смотрел он на твои кусты гортензии, те, что у беседки цветут.

— Хм, странно. И что его там так заинтересовало?

— Не знаю, но мне показалось на мгновение...

Ричард не договорил, потому что именно в этот момент его прервал звонок в дверь.

— И кто это может быть в такой час? — почему-то испуганно прошептала леди Маргарет.

— Сейчас узнаем, — невозмутимо ответил первый министр, поднялся, поцеловал жену в макушку и отправился открывать дверь.

* * *

Когда Мэл и Дара добрались до поместья Колвейн, то с сожалением пришлось повернуть назад. Их не было за городом, а значит, они либо уехали, либо живут в своем городском особняке. Мэл приуныла. В столицу возвращаться очень не хотелось. Думая об этом, ей начинало казаться, что еще одно неверное движение, и ловушка захлопнется. В следующий раз ей не дадут так легко сбежать.

— Кончай хандрить, — шикнула на расстроенную подругу, Дара. — Забудь, что ты королева. Сейчас ты цыганка. А мы, цыганки, никогда не сдаемся. Значит, так, сегодня уже поздно, а завтра, прямо с утра мы пойдем в город.

— Нас не пустят. Барон говорил, что стражи ужесточили условия въезда и выезда.

— А кто сказал, что мы пойдем через главные ворота? — хмыкнула цыганка. — Есть у меня один знакомец, должок у него имеется. Пора бы и стребовать.

Переночевали девушки во флигеле, недалеко от поместья Колвейн. Мэл раньше бывала там, и знала, что даже если развести огонь в камине, то из главного здания ничего не будет видно. Вековые ели все скроют.

Утром попасть в город не получилось, стражник, на которого надеялась Дара, должен был заступить на службу только после обеда. Пришлось им почти весь день простоять у центральных ворот вместе с такими же неудачливыми арвитанцами, которые хотели засветло попасть в столицу. Здесь были и богатые купцы, и торговцы, и жители близлежайших деревень, все возмущались, возникшей вдруг очереди на въезд и обсуждали свежие сплетни. И главной сплетней, конечно, был король.

— Ох, что творится-то! Видать из-за короля такая чехарда и происходит, — жаловалась одна грузная женщина другой такой же. — Мы как узнали, что король-то наш свет солнце вернулся, так я в храм Пресветлой богини побежала, за здравие, да наше процветание пожертвование отнесла.

— Я тоже попросила мужа петуха зарубить, по такому случаю. Вот и иду в столицу, чтобы уже там пожертвование принести. Глядишь, и на короля удастся взглянуть, хоть одним глазком. Никто ж не знает, что с ним приключилось-то.

— Да хватит вам бабы трещать, — шикнул на них стоящий рядом мужик. — Раскудахтались, как наседки. Как наш король, да как наш король? А король наш жену свою со свету изжил, я сам слышал.

— Как изжил? Королеву нашу со свету? Да за что же это?

— Да почему же это?

— Видать не просто так она королевой-то стала, — продолжил уже другой мужик. — Еще ж неизвестно, как так получилось, что король исчез, а она появилась. Может, и не жена она ему вовсе была?

— Да что ты мелишь, дурак! — возмутилась еще одна женщина. — Королева столько добра для нас сделала, дороги строила, школы открывала, больницы, а вы...

— Да, дороги это хорошо, но что она для села сделала? Налоги все поднимаются, а корма для животных дорожают, — жестко перебил женщину мужчина, с бородой лопатой, и носом картошкой.

— Уж сколько мы писали, сколько жаловались, — запричитала его спутница, — а местный сборщик не только не прекратил, он два раза в месяц стал приезжать. А на все наши слова только и говорил: "Ничего не знаю, продайте скотину, но налоги заплатите". Вот и весь сказ. Только как же семью-то потом кормить? Земля-то почти не дает урожая. А все Темный лес, проклятущий.

— А сборщик-то что?

— А ничего, — ответил за свою жену мужик. — Вон он какой себе домино отгрохал, шпиль даже отсюда виден.

— А на какие деньги? Да на наши кровные. И никому до этого и дела нет.

— Так чего же вы сюда-то отправились?

— Надеялись, королю нашему воскресшему в ножки кинуться, да умолять, чтобы разобрался. Он-то порядок наведет.

Так и проходил этот странный день, люди жаловались на свои беды, на сборщиков налогов, на соседей, на ведьму деревенскую, по вине которой скисло молоко, и нет-нет, но снова вспыхивал вопрос, изжил или не изжил свою жену король, и была ли королева настоящей, или самозванкой какой.

— Люди редко помнят добро, — прошептала Дара, глядя, как от этих разговоров все больше и больше расстраивается ее подруга. — Особенно, если оно делается в масштабах страны. Вот если бы ты этим крестьянам сама лично корову к дому привела, или землю вспахала, тогда бы они совсем по-другому заговорили. Пусть скажут спасибо, что скотина эта у них есть, и сборщик сам, лично ее не отобрал. И знаю я, что земля у Темного леса плодородная, палку воткни, и та зацветет, но разрабатывать ее вблизи леса никто не решается, боятся. Вот и грешат на плохой урожай. Зато коров пасти на заросших полях не стесняются.

— Ты утешаешь меня, что ли сейчас? — изумилась Мэл. — Не волнуйся, я в утешениях не нуждаюсь, и прекрасно знаю, что проблем в Эссире, как и за его пределами, хватает. Но это уже не моя печаль. Пусть об этом теперь Его Величество побеспокоится, и его любовница бездушная.

— Ух, ты! — восхитилась Дара. — Да в нашей птичке-невеличке проснулся гнев.

— Да ну тебя, — фыркнула Мэл, но улыбку, подтверждающую слова подруги, скрыть не смогла. Правда эта улыбка тут же пропала, когда открылись центральные ворота, выпуская небольшой конный отряд. И в самом центре этого отряда ехал Андре.

— Слышь, а это не тот рыжий усач, который из темницы тебя вытащить пытался?

— Да, это он.

— А чего он здесь забыл? Его из тюрьмы-то уже выпустили что ли? И коня дали? И арестованным он не выглядит. Странно.

— Да, — согласилась Мэл. — Очень странно.

— Тьфу, да он на сторону врага переметнулся, а я его рыжую физиономию еще целовала, — возмущенно прошипела цыганка. — Эх, чтоб тебе с этой лошади навернуться, предатель!

Мэл и сама не могла объяснить увиденное. Впрочем, Андре всегда был другом больше для Александра, чем для нее. Он был рядом только из-за обещания, по необходимости. А теперь эта необходимость пропала, вернулся король, который всегда был для Андре как сын, и даже больше. Логично, что они помирились. Ведь, в конце концов, кто она такая, чтобы рисковать из-за нее жизнью?

Друг стражник Дары появился вечером, и к удивлению Мэл без проблем согласился провести девушек в город, и даже платы не взял, хоть они и предлагали. Когда девушки проезжали мимо главной площади, она вздрогнула. Нет, не было там ни кострища, ни столба, никаких следов, и все же ей чудился запах гари, и глаза, которые она прежде любила, а теперь почти ненавидела. Да, Дара была права, гнев лучше, чем хандра, а если еще к нему примешать обиду, сочетание получится убийственное, для всех чувств, не хуже того зелья из шкатулки Иолы. Правда, она поторопилась с рассуждениями, потому что, как только они подъехали к городскому дому первого министра, то едва не наткнулись на охрану короля.

Их спасло самое настоящее чудо. Даре показалось, что ее лошадь захромала, и от площади они шли пешком, ведя лошадей за собой. Конечно, в богатом районе, две цыганки привлекали достаточно много внимания, но совсем уж дикостью это не казалось, учитывая то, что через два квартала все еще процветал притон мадам Картуж, правда сейчас им руководила другая.

Увидев экипаж короля, его коня, Мэл остолбенела. Хорошо, Дара была рядом, подтолкнула ее в спину, и они прошли дальше, мимо ворот, почти незамеченные охраной.

— Хватит, ледяную статую из себя корчить, — прикрикнула на нее Дара. — Толком скажи, что случилось?

— Он там, — только и смогла выдохнуть Мэл.

— Кто? Твой муж?

Она кивнула, а Дара поджала губы.

— Так, понятно. В ближайшее время от тебя никакой пользы не будет. Но не можем же мы торчать на улице, на виду у всех. Так и внимание тайной полиции привлечь не долго. Нам надо где-то затаиться, пока твой благоверный не свалит. Вот только где?

— Мы можем через калитку для садовника в сад пройти, — предложила Мэл.

— А зверья там нет? Собак злобных и прочей живности?

— Есть, но меня они знают, и, надеюсь, не тронут.

— Тогда чего мы стоим, пошли скорее, — откликнулась Дара и потащила Мэл за собой.

Собаки и правда, рванули к непрошенным гостям с громким лаем, но учуяв знакомый запах, присмирели, уселись прямо в снег, и радостно завиляли хвостами.

— Вы, мои хорошие, — улыбнулась Мэл. — Вы ведь не выдадите нас.

— Да не выдадут, — хмыкнула Дара, глядя, как две здоровых псины ластятся к руке девушки.

— Ты куда?

Мэл беспокойно схватила цыганку за руку, когда увидела, что та собирается уйти.

— Хочу глянуть хоть одним глазком на твоего благоверного.

— Не смей!

— Кончай психовать! Забыла, что я цыганка? Меня, если захочу, даже собаки по запаху не отыщут. Я пойду, а ты оставайся.

И Дара пошла вперед, по расчищенной от снега дорожке, но Мэл страшнее было остаться один на один со своими нервами и переживаниями. Поэтому она привязала свою лошадь к дереву и бросилась догонять Дару.

"И что я делаю?" — думала она, лежа в кустах, чуть ли не у крыльца. — "Наверное, я совсем сошла с ума. Королева называется. Если б кто увидел, как эта самая королева подглядывает за мужем из-за кустов... Ужас какой!". Однако, подниматься и возвращаться она и не думала. Ей хотелось понять, что она почувствует, когда увидит его снова, так близко от себя. Пройдет ли ее гнев, пройдет ли боль? Или они усилятся?

Но вот он вышел, такой же, как она помнила, красивый, сильный, властный, родной. У нее голова закружилась, и сердце подскочило к самому горлу. Хотелось попятиться и бежать, только не знала, чего больше к нему, или от него.

"Не прошло, ничего не прошло. Это как проклятье, стоит только увидеть, и уже не важно, любит или ненавидит, отправит на костер, в темницу, ударит, пусть...". И вдруг он обернулся, а она перестала дышать, жить, существовать в этот момент. В голове не осталось ни одной мысли, и только слезы, глупые и неуместные. "Как же так? Почему все так глупо, так больно...".

— Вставай, пошли, — прошептала Дара, и почти силой заставила ее двигаться. — Чертов мужик, что он делает с тобой? Но должна признать, хорош. Ох, хорош! Сразу видно, сволочь! Но за таким, я и сама не прочь хоть в пекло, хоть в ледяной океан кинуться.

— Дара! — возмутилась Мэл.

— Все, молчу, молчу. Что делать-то будем?

— Не знаю. Если он и здесь побывал...

— Понятно. К друзьям своим ты не сунешься.

Мэл отрицательно покачала головой и с грустью посмотрела в сторону выхода. Он был так близко, а она...

— Только не реви.

— Прости. Просто тяжело увидеть его вот так, без подготовки.

— К этому нельзя подготовиться. Мы ведь не бесчувственные деревяшки с тобой. Ладно. Давай я твоим хоть письмецо снесу.

— Опасно...

— Да чего мне бояться? Я ж не барынька какая, ко всякому привыкшая. Ладно, давай письмецо, а сама топай, топай к гостинице.

— Дара... — Мэл тревожно вцепилась ей в руку, но та лишь легкомысленно улыбнулась. — Сколько раз тебе повторять, я везучая. Это ты у нас, сплошное несчастье. Одним словом, принцесска...

Так они и расстались. Мэл побежала в одну сторону, а Дара подождала, пока за деревьями скроется, и к дому направилась.

* * *

Красивый оказался домина, большой, ухоженный, живой. Дара бы и сама не прочь была в таком пожить, но кто ж пригласит... Впрочем, ее жизнь вполне устраивала молодую цыганку. Да и не любила она людям завидовать. У каждого свое место. Кому-то на балах да во дворцах суждено блистать, а кому-то...

— Здравствуйте.

— И вам не хворать, — отозвалась Дара, увидев на пороге пожилого мужчину, чем-то на отца ее похожего. Взглядом что ли?

— Чем могу помочь?

— Вы этот... как его... первый министр?

— А кто вам нужен?

— Да он самый и нужен, министр этот.

— Хорошо, допустим, это я. Чем могу помочь, милая девушка?

— Так допустим? Или вы это вы? — начала злиться девушка. Вот жук, прямо сказать не может, он это или дворецкий какой.

— Я — это я, — отозвался мужчина.

— Тьфу! Вы толком сказать можете, вы этот... как его... Колвейн или не Колвейн?

— Так кто же вам нужен? Первый министр или Ричард Колвейн?

— Ох, ну вы меня совсем запутали. Пока до сути доберешься, семь потов сойдет.

В ответ мужчина улыбнулся и пригласил ее войти. Девушка немного помялась на пороге, но все же решилась переступить порог. Изнутри дом показался еще красивее. Она такой красоты никогда и не видывала. Стены, гобелены, потолки резные, люстра хрустальная и ковер белоснежный. И тут она, со своими старыми сапогами, да по такому ковру...

— И все же, мне хотелось бы знать о цели вашего визита?

— А? Ну, да. Цель, — опомнилась Дара. — Я тут письмишко принесла, секретное. Но только для первого министра или для леди Маргариты.

— Маргарет, — поправил мужчина.

— Ну да, ей самой. Так дома ли господа, или мне в другой раз зайти?

— Не нужно, милая девушка. Я и есть — первый министр, Ричард Колвейн, а вот и моя супруга, леди Маргарет.

Дара обернулась, и увидела в дверях женщину в красивом, дорогущем платье.

"Эх, живут же люди!".

— Ричард, кто эта девушка?

— Не знаю, пока. Говорит, письмо принесла, но от кого письмо, не говорит.

— От той, что бежала, — без предисловий ответила цыганка, и заметила, как оба побледнели, а у женщины даже руки затряслись.

— Где? Где она?

— О том я не ведаю. Я только просьбу выполняю. Держите письмо, а я пошла.

— Постойте, — воскликнула леди. — Скажите, с ней все в порядке? Она жива? Здорова? Не нуждается ли?

— Жива, здорова, не нуждается, — отчеканила девушка. — Мне правда пора.

— Постойте, ну постойте же... Вы ведь увидите ее. Передайте, передайте, что ей больше ничего не угрожает, что он не причинит ей вреда, он любит ее.

— Ха, хороша любовь. Чуть что не так, сразу на костер... Знавали мы таких, любящих. Пойду я, господа хорошие. Мне велено было передать, я передала, а дальше что будет, не мое это дело. Прощевайте!

Дара ушла, а леди Маргарет почти выхватила письмо из рук мужа, разорвала конверт и вчиталась в знакомый до боли почерк:

"Дорогая леди Маргарет!

Если вы читаете это письмо, значит, у меня нет возможности прийти лично. Простите меня. Я снова причиняю вам беспокойства. Со мной все хорошо. Я в порядке, насколько это возможно в моей ситуации. Хорошие люди, такие, как девушка, что принесла письмо, спасли мне жизнь. Без них я бы умерла, наверное, от горя и отчаяния. Не хочу писать обо всем, что я тогда испытала, о том, какую боль он мне причинил, вы, наверное, и сами знаете, обо всем. Всегда знали. Я уезжаю, не могу сказать куда, и как надолго, боюсь подумать, что навсегда. Заклинаю, позаботьтесь об Уилле, присмотрите за Кираном, за Воином, если он вернется. Я не знаю, где он, но думаю, Элиран что-то сделала с ним. Мне страшно даже представить, что он мертв, тешу себя мыслью, что он просто где-то далеко. Простите меня, что снова нагружаю вас своими проблемами, и спасибо, спасибо за все, что вы и Ричард для меня сделали. Я буду каждый день вспоминать вас в своих молитвах. Знайте, где бы вы ни были, где бы я не была, я всегда буду любить вас, любить Уилла. В конверте я написала письмо для брата. Передайте его ему.

Прощайте.

Ваша Мэл".

Дочитав письмо, леди Маргарет снова расплакалась.

— Мы должны найти ее, Ричард. Мы должны найти...

— Успокойся, дорогая. Мы обязательно найдем. Обязательно.

— Верни, верни ту девушку. Я уверена, что она знает, где Мэл. Прошу тебя, догони ее, найди...

Ричард не смог отказать жене. Накинул пальто на плечи, и поспешил к выходу. У ворот он увидел стражников короля, которые тащили злую, упирающуюся цыганку в карету.

— Догадался все-таки, — хмыкнул первый министр. — Ну что ж, так тому и быть.

— Ушла? — взволнованно спросила леди Маргарет, когда муж вернулся один.

— Нет, люди короля забрали. Видать не почудилось.

— Да что почудилось-то?

— Что кто-то следил за нами.

— Думаешь, это цыганка следила?

— Думаю, не только она. Не волнуйся, дорогая. Я уверен, и дня не пройдет, а Мэл уже будет с нами.

— Если ничего не случится, — засомневалась леди.

— Если ничего не случится, — нахмурился первый министр.

* * *

Дара не думала, что так глупо и бездарно попадется. Сама от себя не ожидала. Должна была предвидеть, ан, нет. Попалась, как какая-то...

Да и в стражниках у нее числились не просто люди, полукровки, все четверо. С такими не договоришься.

Ее везли во дворец, думала, сразу в камеру отправят, но вместо подвалов, ее наверх повели. В итоге она оказалась в большом, просторном, и очень дорогом кабинете. Она осматривала его, и все думала, что одна ручка на двери стоит раз в десять дороже платья, что на ней надето. А сколько же стоит все остальное? Конечно, она догадывалась, кто устроил ей такую своеобразную ловушку, и в чьем кабинете оказалась, тоже догадывалась, да и что нужно хозяину этого кабинета... Она не боялась. Что он может такого с ней сделать?

— Вообще-то все, что угодно, — горько сказала она сама себе, но очень надеялась, что природное упрямство, и острое чувство справедливости не позволят наделать глупостей, а главное, выдать Мэл. Но когда он вошел, вся ее храбрость куда-то испарилась. Днем она сказала, что тот красив, как бог, но сейчас она решила, что он красив, как демон. Он ни слова не сказал, но она задрожала от его взгляда, страшного, опасного, заставляющего все внутри сжиматься от безотчетного ужаса. Дара никогда такого не чувствовала, даже с тем монстром, даже с Улиусом. Она пыталась найти в себе в этот момент хоть крупицы мужества, но его взгляд уничтожал все мысли, оставив только одно — острое желание все рассказать. Она и рассказала, с трудом, через силу, под его влиянием.

— Боги, теперь я понимаю, почему она бежит от вас, как от огня.

На мгновение его страшный взгляд дрогнул, заменившись чем-то непонятным ей, а после вернулся жестокий, безжалостный король, который желал знать:

— Почему же?

— Да от одного вашего взгляда, у меня душа в пятки уходит, это притом, что я вас знать не знаю, но как же вы должны были смотреть на нее, что трясется вся при одном упоминании о вас.

— Зачем вы приходили в дом Колвейн? — проигнорировал он ее слова.

— Письмо передать. Она уезжает.

— Куда?

— Я не знаю.

— А если бы знали? — усмехнулся он.

— Рассказала бы все. Такому не расскажешь, жизни лишишься, — пробурчала она себе под нос, но он услышал, и, судя по дрогнувшим уголкам губ, ее слова его позабавили.

— Так где она?

— Мы сняли гостиницу у пристани. Договорились встретиться там.

Он несколько секунд рассматривал ее, словно букашку, перед тем, как прихлопнуть.

— Что? — спросила она, сглотнув неожиданно появившийся комок в горле.

— Ничего, — равнодушно ответил он и направился к двери. А у Дары от этого взгляда, чувства мерзкого, храбрость и безрассудство проснулись.

Вот она и брякнула:

— Надеюсь, вы ее не найдете.

— В ваших же интересах, Дарина, дочь Ведана, чтобы я ее нашел.

И он ушел, оставив ее собирать остатки самообладания.

— Гад, сразу видно. Такой растопчет и не заметит. Но как хорош! Демон! Самый настоящий. Даже и не знаю, завидовать принцесске или сочувствовать.

Впрочем, она и сама оказалась в своеобразной ловушке. Нет, двери никто не запирал, но на выходе стоял амбал, навроде тех, что ее привезли во дворец. Пришлось цыганке вернуться в кабинет и дожидаться возвращения Его Величества.

* * *

Мэл не успела дойти до гостиницы, в которой договорилась встретиться с Дарой. Ее спугнула компания выпивох, идущих навстречу. Конечно, они ничем не угрожали, но она решила избежать ненужной встречи и свернула на другую сторону улицы. Она так спешила, все время оглядывалась назад, и неожиданно налетела на кого-то. Дернулась в сильных руках, подняла взгляд и от облегчения подкосились ноги. Это был Онор. Она даже не представляла, как он ее нашел.

— Как...

— Все потом, — проговорил полукровка и потянул ее в противоположную от гостиницы сторону.

— Нет, постойте, там моя подруга, я должна встретиться с ней.

— Это опасно, — попытался возразить он, но Мэл не поняла его.

— Почему?

— Посмотрите туда, — просто сказал бывший ведущий отряда полукровок. Мэл обернулась и поняла, что эта задержка, встреча с Онором фактически спасла ее. Если бы она дошла до гостиницы, поднялась наверх, то оказалась бы в ловушке, и не наблюдала сейчас с другой, безопасной стороны улицы, как люди Его Величества окружили здание, как несколько из них вошли внутрь, как появился он, стремительно вошел и вышел, через несколько минут. Она не видела его лица, но прекрасно заметила, как тот саданул рукой, сжатой в кулак по стене дома. И если он позволил себе ярость на глазах у своих подчиненных, это означало только одно — она его довела.

— Страшно представить, что он сделал бы со мной, окажись я там, — прошептала она, увидев, как он сел в седло и с силой ударил по бокам коня, пуская того в галоп. А потом она вспомнила... — Только Дара знала, что я здесь. Боги, значит, она у него.

— Кто?

— Девушка, цыганка. Она помогала мне все это время. Я должна что-то сделать, я должна помочь ей... — она заметалась, не зная, что делать, куда бежать, кого просить о помощи, пока Онор снова не схватил ее за руки.

— Поверьте, он ничего с ней не сделает.

— Откуда вам знать? Он отправил меня на костер, так почему должен пощадить какую-то незнакомую цыганку?

— Потому что леди Элиран арестована.

— Что? — ей показалось на мгновение, что ослышалась, или это Онор решил так неудачно подшутить, но он был совершенно серьезен. — Но... я не понимаю.

— Кажется, все изменилось. Вам не нужно больше бежать.

Несколько секунд она молчала, не в силах осмыслить эту новость, а потом испугалась, что поверит в нее. А ей нельзя было верить, нельзя.

— Я не верю вам. Я не хочу, не хочу, нет, не сейчас. Нет! — Мэл вырвалась и бросилась бежать вниз по улице, не разбирая дороги. Только оказавшись у пристани, у моря, наконец, остановилась. Она слышала, что Онор догнал ее, что стоит позади, наверное, жалеет. Она сама себя жалела.

— Я не хочу встречаться с ним сейчас, не уверена, что вообще захочу. Пожалуйста, Онор, помогите мне перебраться в Вестралию.

— За этим я здесь, — отозвался мужчина. — Надеюсь, вы согласитесь побыть гостьей в нашем с леди Розмари доме?

— Спасибо, — с заметным облегчением сказала она. — Только боюсь, что он уже направил к вам своего человека.

— Так и есть. Но этот человек, точнее полукровка... скажем так, я спас ему жизнь, и не раз. Думаю, он не откажется несколько повременить с сообщением о вашем приезде.

— Вы думаете, это возможно? — с надеждой спросила она.

— У меня нет причин думать иначе. Ну, что? Идемте.

— Куда?

— На корабль. Сейчас только этот путь является более-менее безопасным.

— Да, я видела, все дороги закрыты.

— Он очень хочет вас найти.

— Знаю, вот только мне очень хочется сейчас исчезнуть, хотя бы на время.

— Что ж. Это ваше желание я могу исполнить. Вы согласны?

— У меня нет другого выхода, — прошептала Мэл и доверилась другу из прошлого.

Глава 6

Король появился через час, еще более мрачный и злой, чем уходил. "Видимо, он ее не нашел" — хмыкнула Дара про себя, прежде чем он снова начал подавлять ее разум всей своей мощью рассерженного полукровки.

— Вы солгали мне!

— Нет, — просипела Дара.

— Ее там не было.

— Значит, что-то задержало ее.

— Или вы просто решили поиграть со мной, — наклонился он к ее лицу. Ох, от этого взгляда она запросто могла умереть от разрыва сердца. — Я очень не люблю, когда со мной играют.

— Это я уже поняла, — скривилась она в ответ. Король прищурился на ее реплику своими зелеными глазами демона и хотел что-то еще сказать, но тут в дверь кто-то очень вовремя постучал, а когда на пороге появился давешний седовласый мужчина с умным взглядом, она внутренне возликовала.

— Алекс, оставь девушку в покое, она ничего не знает.

— Да, да. Советую прислушаться, умные вещи дедок говорит, — ляпнула она и зажмурилась, в ожидании очередной угрозы Его Величества. А когда той не последовало, открыла один глаз, затем второй и выдохнула. "Кажись, успокоился, демон чертов".

— Вы сказали мне, что она будет там.

— Я сказала, что мы договорились там встретиться. А вы не думали, что ее могло что-то задержать?

— Задержать? — выгнул бровь полукровка.

— Ага, или она вас у гостиницы увидала. Вы ведь скрываться и не думали. Небось, явились весь такой суровый, стремительный на вороном коне, запугали хозяина гостиницы и коридорных, расставили охрану, Мэл же не идиотка.

— Хм. Поразительная дерзость так разговаривать с королем.

— Ну, кто-то же должен, — хмыкнула Дара. — Да ладно, не хмурьтесь так вашество, на меня эти демонские взгляды тоже действуют. Только я отходчивая.

— И явно не представляете, когда нужно просто помолчать.

— А то съедите? — ухмыльнулась девушка.

— Очень может быть, — ответил король. Но то, как он ответил, заставило Дару заткнуться.

— Хорошо, допустим, я вам поверил. Но разве она не говорила вам, куда поедет дальше?

— Я не знаю.

— Снова лжете!

— Нет!

— Тогда плохая вы подруга, раз бросили ее одну, и даже не знаете, куда она направляется сейчас.

— А вы — плохой муж! — не сдержалась цыанка, и тут же пожалела об этом. Когда "демоны" злятся, от них лучше держаться как можно дальше.

— Алекс! — снова вмешался первый министр, но король не намерен был его слушать.

— Может быть, если вы посидите несколько дней за решеткой, ваша память вернется?

— Давайте, мне сидеть в ваших подземельях не впервой.

— Готов продлить гостеприимство на несколько недель. Быть может, и от дерзости не останется и следа?

— Ждать замучаетесь.

— Я терпеливый.

— По вам не скажешь.

И вот кто все время ее за язык тянет. Нет бы промолчать, притвориться дурой, всплакнуть, на худой конец, так нет. Дерзит, огрызается и роет с каждый словом себе все более глубокую могилку. Она даже язык хотела прикусить, чтобы еще что-нибудь этакое не ляпнуть, но Его Величеству надоело с ней препираться, и он решил избавить ее от своего высокородного общества. Дара даже выдохнула от радости. Если б могла, еще и сплясала, только боязно: А вдруг вернется?

Первый министр вышел следом за королем. Он надеялся убедить его, что девушка не виновата, что она не заслуживает такого обращения, и уж тем более тюрьмы, но, увидев его задумчивый взгляд без всяких признаков гнева или злости, понял, что все увиденное там было всего лишь игрой, ведомой лишь Его Величеству.

— Я так понимаю, вы не собираетесь сажать ее в тюрьму, — рискнул нарушить он затянувшееся молчание.

— Чтобы она сбежала? Нет. Я собираюсь делать вид, что поверил.

— Может, она, и правда ничего не знает?

— Вы в это верите?

— Еще недавно я бы сказал, что нет, но...

— Но? — заинтересовался король.

— Мэл написала нам письмо. И, судя по нему, в ближайшие ее планы возвращение в Эссир не входит.

— Оно при вас?

— Да, но не думаю, что вам стоит его читать.

— Вряд ли она пишет что-то, чего я и так не знаю.

— И все же, я бы не советовал.

— Переживу, — отмахнулся король. Пришлось Ричарду подчиниться.

— Мне очень жаль, — проговорил он, заметив, как потемнело лицо Александра.

— Я заслужил, — прошептал он и вернул исписанный листок бумаги.

Больше они не говорили. Александр ушел, а Ричард отправился успокаивать цыганку, впрочем, она не нуждалась в утешениях, ни сейчас, ни после, а вот поесть бы не помешало, и поспать, раз уж на то пошло. И то и другое ей устроили. И даже большую пенную ванну приготовили. В общем, обслужили по высшему разряду, а утром отпустили. Правда, не одну. Она, конечно, разозлилась, когда первый минстр приставил к ней этого несносного полукровку Айена, якобы для безопасности, еще злее стала, когда узнала, что он останется в таборе на случай возвращения Мэл.

— Как долго? — спросила она, сгорая от гнева.

— Столько, сколько потребуется, — туманно ответил первый министр.

Она же мириться с такой несправедливостью не желала.

— Скажите, а возможно заменить его... на кого-то другого?

— Боюсь, что нет. К тому же Айен сам вызвался сопроводить вас.

— Вот как? — удивилась Дара, и посмотрела на полукровку уже другими глазами, тем более, что тот явно не хотел, чтобы первый министр выдал его заинтересованность в этом деле.

— Значит, сам вызвался? — хмыкнула Дара, поняв его молчание по своему, — Ну, ну. Только учтите, господин хороший, что я могу и не возвращаться в табор. Что? Будете тоскаться за мной по степям да горам?

— Если придется, — напряженно процедил полукровка и с какой-то непонятной надеждой посмотрел на девушку, так посмотрел, что до нее вдруг дошло, что не только ее глупую наивную сестру поразило это странное чувство. "Любовь, будь она неладна. Всегда все карты путает" — фыркнула она про себя и махнула рукой.

— Ладно, поехали уже. А то вдруг "демон" захочет меня проводить, боюсь, от еще одной встречи с ним, я поседею.

— Демон? — настала очередь первого министра удивляться.

— Ага, а вы его взгляд видели? Как глянет, душа в истерике бьется. Боги упасите меня от таких знакомств. Прощевайте, господин хороший. И не переживайте вы так, найдется ваша пропажа рано или поздно.

— Лучше уж рано, — вздохнул первый министр.

— Это, как посмотреть, — не согласилась цыганка, а после забралась на лошадь, которую у нее при аресте отобрали, и отправилась назад, в свой табор. Она знала, что Мэл вряд ли туда еще вернется. У них обоих была своя дорога, свой путь. И этим дорожкам больше не суждено было пересечься.

* * *

Несколько дней, проведенных в замке герцога де Траверсе, помогли Мэл, если не исцелиться, то успокоиться. Во многом ей помогали Роза, Рея и Джули, которая приехала в замок за день до нее. Они знали, что Онор отыщет Мэл, знали, что ей понадобится их помощь, их поддержка, маленькая передышка, чтобы решить, как быть дальше. В Эссир она возвращаться пока не собиралась, но и в замке де Траверсе оставаться было опасно, даже если ей очень этого хотелось. Глядя на тихое счастье Розы, она завидовала ей, потому что именно такой жизни хотела и для себя. Быть просто Мэл, без груза ответственности и короны, следить за домом, рожать детей, быть рядом с любимым мужем, а не бежать от него со всех ног. Ей так хотелось остаться...

Известие о внезапной болезни королевы Юджинии стало своеобразным толчком к действию. Она не могла не откликнуться, ведь королева столько для нее сделала, к тому же она надеялась найти защиту и поддержку в Седоне — столице Вестралии. Подруги горячо поддержали ее решение, Рея и Джули настояли на том, чтобы поехать вместе с ней. Роза тоже порывалась, но куда ей беременной? Конечно, Онор не пустил, и даже пригрозил, что запрет мятежную жену, если она не начнет его слушаться. Роза надулась, и почти три часа с ним не разговаривала, но за эти часы сама извелась и извела подруг настолько, что они практически прогнали ее в объятия мужа. И в этом Мэл тоже ей завидовала...

— О чем ты думаешь? — спросила Рея, наблюдая за Мэл. Та стояла у окна и смотрела на прекрасный Седон, столицу Вестралии. Девочки когда-то рассказывали ей о своей стране, о теплых весенних ночах, о жарком полуденном солнце, о цветущей долине и аромате апельсинов, витающем в воздухе. Все оказалось правдой, и солнце, и воздух, и утопающий в зелени город. И все же она скучала по Эссиру с его слякотью, поздней весной и мимолетными летними месяцами.

— Да так, о всяких глупостях, — вздохнула она, обернувшись.

Они были в столице уже несколько дней, но никак не могли встретиться с королевой. Рея не раз просила аудиенции, но постоянно получала отказ.

— Не волнуйся ты так, папа обязательно все устроит, потерпи. Еще каких-то несколько часов, и мы переедем во дворец. Ты же знаешь, министру финансов не рискнет отказать даже эта мерзкая Идина и ее покровители.

— Хотелось бы верить, вот только нам ли не знать, как легко можно снять с должности министра.

— Папа ей не по зубам, — убежденно сказала Рея.

Мэл не была в этом так уж уверена. Она не была знакома с принцессой Идиной, которая фактически правила страной все последние дни, не знала, что можно ожидать, но, судя по слухам, ничего хорошего.

Наконец, утром следующего дня курьер принес официальные приглашения на аудиенцию, и когда Мэл увидела королеву, поняла, что она действительно больна.

— Рея, моя дорогая, как я рада вас видеть, — прокаркала королева простуженным голосом. — Вы привели с собой подруг? Как жаль, что я не могу поговорить с вами, как положено, но я очень надеюсь, что вы представите этих прелестных юных леди.

— Конечно, — с готовностью отозвалась девушка, косясь на всех тех фрейлин, что окружали Ее Величество. — Это леди Джулия Мария Колвейн, дочь первого министра Арвитана. Мы познакомились в Эссире, когда вместе с вами приезжали на коронацию принца Кирана.

— Да, я помню вас, юная леди. И очень хорошо помню ваших батюшку и матушку, леди Маргарет. Такими родителями можно только гордиться. Вы ведь гордитесь ими, дитя?

— Да, Ваше Величество, — немного робея, проговорила Джули.

— Что ж, я прослежу, чтобы здесь вам был организован такой же теплый прием, как когда-то вы организовали для меня и моих подданных.

— Спасибо, Ваше Величество.

— Не за что, дитя. Но я хочу узнать, кто же ваша вторая спутница?

— О, позвольте представить вам мою подругу и компаньонку леди Мелани Кэйн.

— Вы тоже арвитанка? — полюбопытствовала королева, делая вид, что они совершенно не знакомы.

— Да, Ваше Величество, — ответила Мэл, почтительно присев в реверансе.

— Вы очень красивая для компаньонки. Подойдите, подойдите ко мне, я хочу рассмотреть вас получше, — королева протянула руки, и Мэл с радостью ухватилась за них. Она посадила ее рядом с собой, на диван, и тепло улыбнулась, не отпуская рук. — Да, вы и правда, очень красивы.

— Благодарю вас.

— Я надеюсь, вы украсите сегодняшний прием своим присутствием.

— Мама, я не думаю, что вам стоит... — попыталась вмешаться девушка, которую Мэл поначалу даже не заметила, но когда она заговорила, не смогла скрыть удивления. Эта девушка была настолько безвкусно одета, невзрачна, совершенно безлика, что выделялась во всей этой толпе разряженных в весьма странные, но яркие одежды фрейлин, не с лучшей стороны. Природный такт не позволял ей даже в мыслях обидеть принцессу, зато Рея без стеснения сделала это вслух, после аудиенции.

— Да, давненько я не была при дворе, успела позабыть о принцессе — пугале.

— О ком? — не поняла Джули.

— О Кларе, этой страшиле в жутком фиолетовом платье, которое ей совсем не идет.

— Зачем ты так? Не всем же дана природная красота, как нашей Мэл.

— А что такого? — искренне удивилась Рея. — Весь двор думает также. Клара во всем уступает своим сестрам, и в красоте, и в уме, и даже в манерах. Серая мышь, что тут скажешь.

— Ты жестока, — обиделась за принцессу Джули.

— Я — реалистка, и хватит говорить о ней. Лучше скажите, вы заметили, как плоха королева? Как сильно она побледнела, прощаясь с нами.

— А я другое заметила, — задумчиво проговорила Мэл. — Она никому не доверяет.

— Да, уж. Признаюсь, я сама едва узнаю дворец. Все эти фрейлины королевы... ни одного знакомого лица. Это странно.

Вечером девушки перебрались во дворец. По желанию королевы их поселили в королевском крыле, а не в крыле для фрейлин, что показалось немного странным, но вполне естественным. В конце концов, Лирея Итарийская была дочерью министра финансов, а Джулия Колвейн — представительница верхушки власти дружественного Вестралии государства. Интерес к Мэл пока объяснялся исключительно ее красотой, а не происхождением, что не могло не радовать. Также королева пожелала зачислить девушек в число своих фрейлин, что явно не обрадовало, ни камер — фрейлину леди Сивер, ни старшую дочь королевы — Идину, которая принимала слишком активное участие в подборе окружения матери. Может быть, именно поэтому королева никому не могла доверять?

* * *

Приемы в Вестралии отличались от арвитанских пышностью, помпезностью и свободой в нравах, так сказать. И не только в нравах.

Когда Мэл увидела свое бальное платье, то брови ее поползли вверх, а челюсть отпала и долго не хотела возвращаться на место.

— Что... что это такое? — заикаясь, спросила Джули, глядя на свой наряд.

— Да, да. Я знаю. Наша мода несколько отличается от вашей.

— Несколько? — воскликнула Джули. — Да здесь же нет корсета, и нижней юбки, и рукавов. Как? Скажи мне, как это все будет на мне держаться?

— Там ремешки есть.

— Вот эти странные ниточки? Нет, я это не надену.

— Придется, иначе на тебя будут пялиться все, кому не лень.

— Рея, я арвитанка. У нас так оголяться не принято.

— Милая, некоторые дамы у нас даже нижнего белья не носят, — "обрадовала" подруг Рея.

— Это какой-то разврат.

— То-то мне показалось, что фрейлины королевы уж слишком откровенно одеты, — вторила Джули Мэл.

— И вовсе это не равзрат, — немного обиделась Рея. — Вы забываете, что у нас зимой также жарко, как у вас летом. Мы не можем носить ваши строгие, закрытые платья из батиста, парчи, гаруса или, боги упасите, бархата. Да мы задохнемся от жары, если напялим на себя все эти нижние юбки, сорочки, понталоны, не говоря уже о перчатках.

— А что, и перчаток тоже нет? — одновременно воскликнули девушки. Но Рея лишь недовольно фыркнула и отвернулась.

— Нет, я точно это не надену, — отказалась Джули.

— Да ты примерь, глупая, и поймешь, что все не так страшно, как тебе кажется. К тому же к платью прилагается полупрозрачная шаль или накидка.

— Да, ты меня утешила, — съязвила девушка, но все же рискнула примерить предложенное платье. Все и правда оказалось не так страшно, как ожидалось. Накидка спасла положение, и прикрывала обнаженные плечи, руки и спину почти полностью.

— Ну, как? — спросила Джули, кружась по комнате в своем светло-голубом облачении.

— Ничего, только шарф не помешало бы приспустить.

— Ага, сейчас! — огрызнулась она. — А мне вот интересно, Феликс знает, в каких нарядах вы тут разгуливаете перед мужчинами?

В ответ Рея лишь легкомысленно отмахнулась:

— Это я вам еще скромные платья подобрала. Вы бы видели, в каких нарядах девицы на выданье разгуливают. Впрочем, скоро увидете, так сказать, во всей красе.

Предупреждение Реи оправдались даже слишком. На балу все сверкали своими оголенными спинами, драгоценностями на голых руках и разрезами на платьях чуть ли не до середины бедра. Им только и оставалось, что таращить глаза, и не забывать, время от времени возвращать на место отвисшие челюсти.

— Кошмар! Видела бы это мама.

— А представь, если бы это увидел твой отец, — вторила ей Мэл, и даже представлять не хотела, что бы на это сказал ее муж, особенно на ее собственный наряд. Уж точно в восторг бы не впал, как тарнасский король, в чью честь, собственно, и был организован весь этот балаган.

Да, Тарнасский король был личностью весьма специфичной. Забавный толстяк, одевающийся, как шут, с неизменным запахом перегара. Мэл и раньше удивляло, как это чудо могло управлять целой страной, впрочем, как только она стала королевой, Феликс доходчиво объяснил, что принц всего лишь ширма для одного невзрачного советника, предпочитающего держаться позади королевского трона.

На этот раз он превзошел себя. Явился навеселе, с бутылкой тарнасского вина под мышкой, непочтительно обошелся с королевой, облил подол платья старшей принцессы, чуть не разгромил сцену, и все норовил присоединиться к танцам одалисок. Его скрутили, вывели на воздух, и праздник продолжился, но настроение королеве этот инцидент, мягко говоря, подпортил.

— Не понимаю, зачем она вообще появилась на балу? — недоумевала Джули.

— Подозреваю именно для того, чтобы убедить всех, что она еще способна управлять страной, — ответила ей Рея.

— Боюсь, попытка не удалась, — прошептала Мэл, заметив, что даже крема и румяна не способны были скрыть ее нездоровую бледность.

Королева не пробыла на балу и часа, и вскоре покинула зал вместе с младшей дочерью. Джули возмущенно отказывалась от танца с каким-то настойчивым кавалером, и Мэл ее прекрасно понимала. Здесь нравы были свободными не только в одежде, но и в церемониях. Любой мог подойти и пригласить незнакомку на танец, даже не зная ее имени, тогда как в Арвитане такое было возможно только после официального представления кем-то из друзей. Зато Рея чувствовала себя прекрасно. Что поделать, она здесь выросла и местные нравы не казались ей такими уж адиозными.

— Прекрасный вечер, вы не находите? — обратился к Мэл высокий мужчина, тарнасец, судя по одеждам.

— Простите?

— Нет, это вы меня простите, я не представился, поддался атмосфере здешней свободы. Меня зовут герцог Эдмон Лефар, а вы... леди Кэйн.

— Вы поразительно осведомлены, милорд.

— Вас трудно не заметить, миледи, вы прекрасны.

Ей не понравился его взгляд, опасный и наглый, не оставляющий сомнений, что он в ней заинтересован.

— Могу без преувеличения сказать, что вы самая красивая девушка здесь.

— Благодарю вас, — ответила Мэл, не зная, как отделаться от этого человека, но он, казалось, не замечал ее неприятия, или не хотел замечать.

— Подарите мне танец, леди Кэйн.

Он не дал ей ни единого шанса отказаться, схватил за руку, и повел в круг танцующих. А она содрогалась каждый раз, как он ее касался своими холодными пальцами. Мэл не знала, почему этот человек вызывает в ней такое отторжение, но привыкла доверять инстинктам. С ним явно было что-то не так.

Когда, наконец, танец закончился и Лефар подвел ее к подругам, не забыв при прощании поцеловать руку, она искренне пожалела, что здесь не носят перчатки.

— Миледи, я очень надеюсь на продолжение нашего знакомства.

— Конечно, милорд, — из вежливости улыбнулась она, но, судя по тому, как сверкнули его глаза, он принял ее вежливость за что-то совсем иное.

Вечер медленно перетекал в ночь, они с Джули стойко держали оборону, договорившись отказывать всем желающим в танцах. А Мэл стало преследовать странное чувство, что за ней кто-то наблюдает. Опеределить, откуда исходит странный сигнал, не представлялось возможным, в зале было слишком много людей. Сколько бы она не вглядывалась в толпу, натыкалась на разные взгляды, заинтересованные и не очень, один обжигающе откровенный, и другой, открыто ненавидящий, исходящий от принцессы Идины. В конце концов, от всео этого напряжения стало душно, и Мэл решила выйти на воздух, заодно и проверить, а не последует ли ее странный наблюдатель за ней и туда. Не последовал, или последовал, но не сразу. Какое-то время она просто дышала свежим воздухом и наслаждалась звездами. Сегодня они сияли как никогда.

И вдруг снова появилось это чувство. Оно шло от дверей балкона. Девушка хотела обернуться, но услышала тихий полушепот:

— Не стоит этого делать, леди Аскот.

Мэл похолодела, ведь для всех она была леди Кэйн, подруга и компаньонка дочери министра финансов.

— Откуда вы знаете мое имя?

— О, я многое о вас знаю, — шепнул тот, кто стоял позади. Он не приближался, а ей казалось, захватил все пространство вокруг. В его голосе она не услышала ни издевки, ни угрозы, поэтому решила продолжить разговор.

— Что вам нужно? Почему вы преследуете меня?

— Всему свое время, миледи, всему свое время.

— Скажите, вы враг или друг?

— Для вас я хотел бы быть чем-то большим...

Он подошел так близко, что она почти ощутила его прикосновение, дыхание, тонкий аромат чего-то свежего и знакомого. Но через секунду все пропало, она обернулась, чтобы проверить, но никого уже не было. Странно, она даже не услышала, как открывалась балконная дверь. И только на полу лежала ромашка, невзрачный полевой цветок, напомнивший вдруг о доме.

Мэл еще какое-то время пробыла на балконе, прячась от всех, и именно здесь ее нашла Клара, дочь королевы.

— Леди Кэйн.

— Принцесса...

— Пойдемте со мной, матушка хочет видеть вас.

Они не стали возвращаться в зал, как оказалось, здесь был и другой выход, за кустами, узкий проход, огибающий все окна. "Так вот как он ушел" — подумала она, спеша следом за девушкой, которую в конце коридора ждал мужчина, в форме охраны. Принцесса кивнула ему, он открыл маленькую неприметную дверь в нише стены, и первым прошел внутрь.

— Это потайной ход?

— Да. Никто не должен знать, что вы встречались с королевой.

— Почему?

— Я не знаю. Это было ее желание, — ответила принцесса, и пошла вслед за охранником, который уже успел зажечь факел и уверенно вел девушек в темноте. Проход скоро кончился, и все трое оказались перед каменной кладкой, которая отъехала, как только охранник нажал на почти невидимый в стене рычаг.

К удивлению Мэл, принцесса и ее спутник не вышли следом. Когда она обернулась, проход просто закрылся, оставив ее в большой, просторной комнате, спальне королевы. Она была там, лежала на кровати и хрипло, тяжело дышала.

— Мэл, моя дорогая.

— Тшш, не говорите ничего, — прошептала она, пощупав лоб королевы.

— Я умираю, — ответила женщина, и закашлялась.

— Не сегодня, — улыбнулась Мэл. Ей предстояла большая, серьезная работа, к которой она была готова еще с того момента, как увидела королеву утром. Но вот к чему она не была подготовлена, так это к причине болезни королевы, о которой догадалась, как только приложила руки к ее груди. Королева задрожала от прикосновения, захрипела, сжалась от тепла, исходящего от рук девушки, а после обмякла, и, как показалось Мэл, потеряла сознание. Магия была послушна ей, изливалась ровным, цельным потоком, наполняя каждую клеточку больного тела жизненной энергией. И, когда все закончилось, королева открыла глаза и посмотрела на нее совершенно чистыми, здоровыми глазами.

— Как вы себя чувствуете?

— Чудесно. Впервые за долгое время у меня ничего не болит.

— Это хорошо. Но боюсь, у меня для вас есть и другая новость.

— Я слушаю, — посерьезнела королева, усаживаясь удобнее.

— Вас отравили. И это была вовсе не старость.

— Ты уверена? — спросила королева, после недолгого молчания.

— Да. И природа этого воздействия мне знакома. Вас травили очень редким ядом, который вызывает все симптомы привычной простуды, легкий жар, сухой кашель, болезнь горла, которая затем переходит в сильнейшую легочную болезнь, в большинстве случаев вызывающую смерть.

— Смерть... — повторила королева, не шокированная, но удивленная. — Я не думала, что они могли так далеко зайти.

— Вы знаете, кто?

— Не уверена, но могу предположить. Прости, дорогая, но сейчас я не готова обсуждать это с тобой.

— Ваше Величество, вы должны быть очень осторожны. Если они поймут, что вы здоровы, то...

— Могут перейти к еще более активным действиям, — закончила фразу королева.

— Я не всегда буду рядом.

— Да, я понимаю. И все же, я счастлива, что ты здесь, пусть и при таких печальных обстоятельствах. Я слышала о короле...

— Думаю, я тоже не готова пока обсуждать эту тему. Но прошу убежища.

— Конечно, — отозвалась королева, взяв руки Мэл в свои. — Разве может быть иначе? Моя девочка, ты — мое чудо.

— Я — ваш друг. И я всегда приду на помощь, — немного неловко ответила Мэл, растроганная словами Ее Величества.

Глава 7

— Что вы с ней сделали?

— Дэйтон, успокойся!

— Нет! Я доверил ее вам, я... я... она где-то там, совсем одна. Думает, что мы бросили, предали ее. Это все из-за вас, это вы...

— Хватит! — резко осадил принца Александр. Они вернулись всего двадцать минут назад, и эти двадцать минут он выслушивал его истеричные обвинения. — Ты забываешь, с кем разговариваешь! Я не один из твоих друзей, я — твой отец!

— Разве?

— Дэйтон! — поспешил вмешаться Феликс, но принца уже было не остановить.

— Вы никогда не верили, что я ваш сын, и вы никогда не были мне настоящим отцом. Никогда! Так же, как Ровенна не была мне матерью. Единственная, кто не лгал мне, кто видел и понимал меня таким, какой я есть, была она. А вы... она любила вас так сильно... вы не заслуживаете такой девушки. Лучше бы вы не возвращались!

С этими словами принц стремительно покинул кабинет короля, ему просто невыносимо было находиться там, с ним, видеть его сейчас. У него в голове не укладывалось, почему он не ищет ее, почему сидит во дворце, вместо того, чтобы объезжать каждый город, каждую деревню в ее поисках. Почему он здесь? Почему он все еще здесь?

Эти же вопросы он задал Феликсу, когда тот вышел из кабинета вслед за ним.

— Остынь!

— Как? Как я могу? Ты бы смог, если бы на месте Мэл была Рея?

— Криками и негодованием делу не поможешь, к тому же Алекс прав, как король он вряд ли ее найдет. Она же сбежит при первом же слухе о его приезде.

— И что? Он снова притворится Кроссом? Или наденет новую маску? Сколько их у него? Почему он раз за разом заставляет ее страдать то своей смертью, то воскрешением?

— Это их дело. Не твое. Она — его жена.

— И много счастья ей принесло это чертово замужество?

На этот вопрос Феликс не нашел ответа, как и король, который стоял за дверью и слышал весь их разговор.

"Мальчик вырос" — с горечью подумал он. — "И он прав. Лишь бы только найти ее целой и невредимой. Тогда быть может, у меня хватит сил... отпустить. Но куда она поехала? Куда? Слишком много вариантов". В Южный крест она вряд ли вернется, как и к ближайшим друзьям. Черт! Как мало он знал о ее жизни без него. Андре рассказал о самых близких друзьях, но за время его отсутствия она могла завести новых.

— Где же ты? — почти простонал он, посмотрев в темное, ночное окно. Долго там стоял, вглядывался, словно сквозь эту непроглядную ночь мог увидеть ее.

— Не вини его за несдержанность. Он еще молод.

— Я знаю, — ответил король, не глядя на старого друга.

— Ох, и наворотил ты дел.

— Тоже будешь меня обвинять?

— Ты сам с успехом это делаешь. Когда ты в последний раз ел?

— Не помню. Давно.

— Я так и думал, — кивнул Феликс и открыл дверь кабинета, пропуская молчаливого слугу, несшего поднос с едой.

— Там бутылки вина случайно нет?

— Хочешь напиться?

— Хочу, но не получается, — горько ответил король. — Слишком много всего.

— Я не думал, что Дэйтон когда-нибудь догадается.

— Вряд ли он догадался. Скорее понял по поведению Ровенны. А может, она сама рассказала.

— Даже сидя под замком, эта женщина умудряется портить тебе жизнь. Как долго ты намерен ее там держать?

— Не знаю. Я не хочу думать о ней сейчас.

— Тогда давай выпьем... за твое воскрешение. Я рад, что ты жив, брат.

— Хоть кто-то рад. А то я уже начал думать, что всем было бы лучше, если бы я остался мертвым.

— Мальчик успокоится, придет в себя, и вы поговорите, — ответил Феликс и подал старому другу бокал с самым крепким вином, какой нашел.

Феликс оказался прав, Дэйтон появился утром, угрюмый, осунувшийся, не спал всю ночь, как и он. И первое, что юноша сделал, войдя в кабинет короля — обнял его.

— Прости. Я не хотел говорить всего этого. Ты мой отец. Я всегда знал, что ты любишь меня, как сына.

— Ты и есть мой сын, Дэйтон. Даже если по крови это не так.

— Когда ты узнал?

— Не знаю, давно. Наверное, догадывался с самого начала.

— И позволял ей себя обманывать?

— Я хотел обмануться, — ответил король. — Ты должен знать, я никогда не жалел, что ты у меня есть, что есть Киран. Вы — моя семья.

— Я знаю, ты держишь ее в башне.

— Прости, но я не могу ее отпустить.

— Я и не прошу. Но хотел бы увидеть. Она моя мать. И этого ничто не изменит.

— Я не стану тебе мешать видеться с ней, но хочу попросить об одном, если возможно, спроси у нее, где Сорос.

— Думаешь, она знает?

— Я уверен в этом.

* * *

Мэл провела в покоях королевы почти всю ночь. Они договорились, что никто не узнает о ее внезапном выздоровлении, даже девочки, даже Клара.

— Я не могу никому доверять, только тебе.

— Знаю, но вам нужно что-то делать, понять, кто друг, а кто враг.

— Думаю, я знаю, кто мой враг, но от этого... больно.

— Дочери, — догадалась Мэл.

— Одна из них, — горько сказала королева.

— Идина?

— Я давно заметила, что герцог Лефар оказывает ей знаки внимания.

— Герцог Лефар? Насколько я знаю, он подданный Тарнаса.

— Не просто подданный, моя дорогая. Фактически он управляет страной. И он не просто так приехал сюда.

— А как давно он приближен к тарнасской короне?

— Не могу сказать точно, знаешь, мне кажется, лет пять. Да, именно тогда принц вступил на престол и женился на дочери какого-то тарнасского князька.

— Подозреваю, что участь королевы незавидна, — заметила Мэл. За год своего правления она ни разу не слышала о Тарнасской королеве, впрочем, и о принце она мало что слышала. Если и были какие-то попытки сблизиться с ней, то Ричард и Феликс быстро их пресекали. У Арвитана было не много общих точек соприкосновения с Тарнассом, разве что провинция Ида, но там всем заправлял счастливый отец двух карапузов, герцог Ардонский. А его благодарность прекрасной королеве Арвитана была безграничной.

— Ну, отчего же? Насколько я знаю, королева весьма близка с уже знакомым вам герцогом Лефаром. И кажется, она на сносях.

— Чувствую, власть в Тарнассе скоро изменится.

— Вот только в какую сторону... — поджала губы королева. — Не то, чтобы я не любила сильных соседей, но с сильными, я предпочитаю только дружить.

— А с герцогом это невозможно?

— Боюсь, что уже нет, — вздохнула Ее Величество.

— Думаете, здесь не обошлось без него?

— Герцог Лефар слывет алчным и беспринципным человеком. Едва ли его будет мучить совесть, если я отойду в мир иной.

— Но зачем ему это? Зачем убивать вас, зная, что подозрение может пасть на него?

— В том то и дело, моя дорогая. Вряд ли герцога заботят какие-то там подозрения. Он сделал ставку на самую правильную лошадь, и боюсь, он знает, что победит.

Мэл понимала, на что намекает королева. Как все знали, у нее было четыре дочери, а поскольку в Вестралии царил матриархат, то трон казалось, был в надежных руках. Но это на первый взгляд. А на самом деле, только здесь Мэл поняла, чем в Арвитане была обеспокоена королева, почему ей так нужен был союз с Солнечными королями.

Несмотря на кажущееся благополучие, отношения в королевской семье оставляли желать лучшего. Ее Величество была очень сильной, властной и требовательной женщиной, и в будущей преемнице она хотела видеть свои черты. Но старшая дочь, Диана, при всем своем уме, была скромна, нерешительна и набожна. Светскому обществу она предпочитала книги и молитвы в личной часовне Пресветлой богини. Ее мало интересовала власть. И это стало личным поражением королевы, ведь именно на старшую дочь она возлагала большие надежды.

Второй была Анна, та, что предпочла стать женой Солнечного короля, в надежде на то, что мать, наконец, обратит на нее свое внимание. Ничего не вышло. Принцесса не смогла пережить своего падения, а королева не смогла ее простить.

Третья дочь, Идина, казалось, обладала всеми качествами, чтобы занять трон. Она была красива, начитана, умна и смела в своих суждениях, но королева рано заметила в ней тщеславие, желание победить любой ценой, и еще более тревожащую черту характера — зависть.

Последняя дочь королевы, Клара, только-только достигла двадцати лет. Королева долгие годы не замечала младшую дочь, а когда заметила, то увиденное ей не слишком понравилось. Клара была тихой, скромной, некрасивой и незаметной. Также как и Диана, она не бывала в свете, но не обладала фанатизмом сестры. К тому же она была не замужем, что являлось главным препятствием вступления на престол.

— Я знаю, что Лефар приехал не ради меня, и не ко мне. Он давно подбирался к моим дочерям, и не удивительно, что его жертвой стала именно Идина.

— Жертвой?

— Надеюсь, что так, ведь если она вредит мне, государству, короне по собственной воле...

— Мне очень жаль, — с сочувствием сказала Мэл, но королева не нуждалась в жалости, она не любила ее, но и умела признавать свои ошибки.

— Я сама виновата в том, что мои дочери отдалились от меня. Я была молода, строила грандиозные планы, я заботилась о Вестралии и в какой-то момент упустила собственную семью. Диана ударилась в религию, Анна выросла слабой и безвольной, Идина слишком тщеславна, а Клара... — королева не договорила тогда, но Мэл догадалась, что Ее Величество просто не знает, что сказать о своей младшей дочери. Она никогда не интересовалась ее жизнью, и Клара отвечала матери взаимностью.

— Сейчас у вас есть прекрасный шанс узнать ее.

— Что? — не поняла королева.

— Клара очень заботится о вас. Я это вижу. Вы доверили ей привести меня сюда, доверили свой секрет, и она сохранила его. Она любит вас. Попробуйте и вы, в эти дни узнать ее получше, понять, полюбить.

— Да, ты права, — задумалась королева.

— Клара не показалась мне глупой или забитой. В ней очень много сокрыто. Подумайте об этом.

— Моя дорогая, ах, если бы ты была моей дочерью...

— Не мечтайте о несбыточном. Попытайтесь увидеть лучшее в тех, кто окружает вас.

* * *

Следующие несколько дней королева изображала из себя смертельно больную, слушала фальшивые вздохи Идины, искреннее сочувствие Дианы и ощущала молчаливую поддержку Клары. В эти дни она по-новому взглянула на собственных дочерей. Особенно на Клару, которая в своем молчании, умных глазах, скрывала много больше, чем хотела показать. Они говорили, немного, но этого хватило, чтобы понять ход мыслей младшей принцессы, и в голове в этом момент родился план, безумный и рискованный, но он мог бы стать спасением для Вестралии. Но чтобы воплотить его в жизнь, Ее Величеству нужна была помощь Мэл и ее подруг.

— Постойте, вы хотите, чтобы мы нашли Кларе мужа?

— Помогли ей его найти, — поправила королева. Она уже вставала, ходила и даже делала утренние упражнения, чтобы восстановить силы, но только в присутствии Мэл. — И не только это, я хочу, чтобы вы... чтобы ты сделала из моей невзрачной дочери будущую королеву.

— Но я...

— Я знаю, задача эта не из легких. Клара очень сложный, закрытый человек, но... если тебе под силу было управлять целой страной, то и с этим ты справишься.

"Да уж, конечно. Проще простого" — подумала Мэл, не зная как отделаться от сомнительной чести, но королева могла, когда нужно, быть очень убедительной.

Когда об оказанной "чести" узнали девочки, их это не слишком расстроило, наоборот, они невероятно оживились, начали строить планы, один грандиознее другого, и кажется, только Мэл и Клара не были в восторге от будущего мероприятия. Конечно, Клара не знала, какие цели преследует ее мать, для всех это было просто желание умирающей пристроить младшую дочь.

— Итак, в первую очередь, мы должны заняться прической, — со всем энтузиазмом взялась за дело Рея.

— И гардеробом, — вторила ей Джули. Мэл молчала и с искренним сочувствием смотрела на объект их экспериментов, который, надо сказать, вполне удался. Избавившись от жуткой прически сельской простушки, распустив и распрямив волосы, которые прятали торчащие уши, девушки осознали, что все не так уж безнадежно. Даже Мэл поддалась заразительной энергии Реи, и решила подобрать подходящий по случаю наряд, именно в своем, арвитанском вкусе.

Они с Джули с момента первого бала решили, что мода модой, а девичью честь и достоинство никто не отменял. Поэтому попросили Рею пригласить портниху и заказали несколько платьев из легких тканей, но без всяких неприличных вырезов. Да, они последовали местным стандартам, не носить нижних юбок, но вернули перчатки и закрытые сверху платья. Получилось очень красиво, и даже Рея переняла их стиль в своих нарядах. Для Клары же девочки приготовили нечто особенное, как раз к приему по случаю именин Ее Величества.

Увидев платье, Клара, конечно, влюбилась в него. Нежное, кремовое, длинное, с закрытой шеей и открытой спиной. Оно удивительно ей подошло, сделав невзрачную серую мышку нежным цветком, едва распустившимся, еще не знающим своей красоты, но уже прекрасным.

— Ты затмишь всех! — резюмировала Рея, увидев принцессу в этом наряде, с изящной прической, и кокетливым локоном, спустившимся на шею. — Минимум украшений, максимум естественности и... хм, девочки, чего-то не хватает.

Подруги внимательно осмотрели принцессу, нахмурились, но тут Рея вспомнила, что в одной из ее шкатулок есть одна вещица.

— Это мамина заколка. Давайте сюда приколем и... ну как?

— Прекрасно, — сказала Мэл.

— Не просто прекрасно, восхитительно, — поправила ее Джули. — Принцесса, вы хотите на себя посмотреть?

Девушки подвели Клару к зеркалу, где та застыла, не веря собственным глазам.

— Это не я.

— Это вы. Просто раньше у вас не было возможности засиять, а теперь...

— Это все вы.

— Ох, чувствую, завтра у вас от поклонников не будет отбоя.

— Поклонников? — испугалась девушка. — А может не надо?

— Привыкайте к всеобщему вниманию. Это вам в будущем очень пригодится.

— Зачем? — спросила принцесса, с недоумением глядя на Рею, но та сделала вид, что не заметила вопроса.

— Запомните, вы не должны никого там бояться. Представьте, что это ваши слуги. Ведь слуг вы не боитесь?

— Вообще-то я мало чего боюсь. Разве что...

— Что? — затаили дыхание все трое.

— Мышей, — улыбнулась принцесса.

— А я пауков боюсь, — призналась Джули.

— А я гадов ползучих, как увижу змею, аж трясет всю.

— А чего боитесь вы? — спросила принцесса у Мэл.

— Я боюсь... не знаю, наверное, перестать верить в сказки, в добро.

— Не волнуйся, мы тебе этого не позволим, — пообещала Рея, приобняв подругу за плечи. — Все, девочки, давайте уже переодеваться, а то праздник начнется без нас.

— Не терпится увидеть, как вытянутся лица тех, кто годами не замечал нашу принцессу?

— Еще как. Я буду наслаждаться этим воспоминанием долгое-долгое время.

— Особенно лицом Идины, — понимающе проговорила Клара.

— Да, а вот это лицо будет достойно кисти любого художника. Кстати, а не стоит ли нам так и сделать?

— Что?

— Пригласить художника.

— Боюсь, что этого нам ваша сестра никогда не простит, — остановила полет фантазии Реи Мэл.

— Да, но помечтать-то можно.

— Иди уже, мечтательница, а то мы и впрямь опоздаем.

* * *

Первой жертвой преображения принцессы стал ее личный телохранитель Динар. Его выпученные глаза и отвисшую челюсть надо было видеть. Конечно, он быстро взял себя в руки, приняв серьезное и бесстрастное выражение лица, но это был лишь первый из той сотни гостей, кто только сейчас по-настоящему разглядел четвертую принцессу Вестралии.

Девочки по-настоящему могли гордиться собой. За несколько дней они превратили "чучело" в бабочку, и чувствовали себя добрыми феями из сказки. А как на нее смотрели лорды, да на них всех смотрели. Правда Мэл снова ощущала на себе чужой взгляд, и очень надеялась, что это не герцог Лефар, который, казалось, задался целью уморить ее своими навязчивыми знаками внимания. Везде, куда бы она не пошла, появлялся он. Неприятный, слишком настойчивый и опасный человек. И не только он. Принцесса Идина также не спускала с нее глаз, только в отличие от своего любовника, ее взгляды были наполнены страстью иного рода.

Сегодня же ее взгляды были обращены к блистающей среди поклонников сестре. И эти взгляды были крайне не добрыми. Мэл показалось в какой-то момент, что Идина что-то задумала, когда шла к сестре сквозь толпу с бокалом вина. Мэл поспешила к ней на выручку, и едва успела заслонить принцессу, когда та, якобы случайно выплеснула свой бокал, хотела на платье принцессы, а получилось на платье Мэл.

— Маленькая дрянь, думаешь, я не знаю, что ты флиртуешь с герцогом у всех на глазах, — прошипела она, не заботясь даже, что ее услышат.

Мэл хотела что-то ответить, но за нее вступилась Клара.

— Может, тебе сестренка, следует озаботиться о благополучии собственного мужа? Когда ты видела его в последний раз?

— Ты что же думаешь, что сможешь переиграть меня? Мать одной ногой в могиле, и когда она умрет, ты вернешься в ту дыру, из которой выползла, вместе со своими безродными подружками.

— И откуда в ней столько яда? — горько прошептала Клара, наблюдая, как сестра идет сквозь толпу, расталкивая гостей, подавальщиков с подносами, всех, кто стоял на ее пути.

— Бывают такие люди, — вздохнула Мэл. — Они никогда никого не любили, а если внутри нет любви, то там поселяется злоба и зависть.

— Когда-то она была совсем другой, или я просто не замечала.

— Кто знает, — пожала плечами Мэл. — Ладно, пойду, попытаюсь сделать что-то с этим пятном.

— Мне так жаль.

— О, перестаньте. Сегодня ваш вечер, наслаждайтесь.

Мэл ушла с улыбкой на губах. Ей было так приятно хоть ненадолго забыть о собственных бедах и переживаниях, и попытаться изменить чью-то судьбу. Все ушло на задний план, она даже успела подзабыть, что принцесса Идина не самая неприятная личность в этом обществе, но, очевидно герцог о ней не забыл. И, перешел все мыслимые и немыслимые границы, когда заявился в женскую уборную, едва не выломав дверь.

— Герцог? Что вы делаете здесь?

— Это единственное место, где вы не сможете от меня ускользнуть, моя прекрасная леди Кэйн.

— А разве я от вас ускользала?

— Вы избегаете меня, не принимаете моих подарков, возвращаете цветы, вы очень жестокая женщина.

— Я не свободная женщина, милорд, о чем я вам не раз писала. Пожалуйста, давайте представим, что это одно большое недоразумение и расстанемся друзьями?

— Друзьями? — повторил герцог, и глаза его опасно сверкнули. О, она не раз видела этот взгляд, именно так смотрел на нее граф Айван, когда хотел сделать что-то недопустимое. Только графа останавливало нежелание ее обидеть, герцог же подобными мыслями не страдал. Он хотел всего и сразу. — Я всегда получаю то, что хочу, дорогая леди Кэйн. Даже если для этого мне придется применить силу.

— Милорд, вы видимо решили, что перед вами слабая, беззащитная женщина, но уверяю вас, это не так. Прошу, не заставляйте меня...

— А может быть, я хочу, чтобы вы боролись, защищались, я хочу вас, боги, как же я вас хочу...

Он набросился на нее, а Мэл даже страха не испытывала, она просто коснулась его шеи и почувствовала, как его энергия, перетекает в нее, наполняя легкостью, силой, самой жизнью. Мужчина ослабел, покачнулся и рухнул прямо на пол уборной без сознания.

— Надо же, даже не нужно прямого контакта, достаточно просто захотеть, — проговорила Мэл, удивленно глядя на свою руку, затянутую в перчатку.

Она поняла, что может, как дарить силы, так и забирать их, после того ужасного случая с Ровенной. Тогда в ней открылись такие глубины, которых она не замечала годами, не хотела видеть обратную сторону своего дара, но теперь, это знание ей очень даже пригодилось. Когда-то она решила, что больше не позволит себе быть жертвой, и теперь невероятно гордилась собой.

— Нет, платье точно безнадежно испорчено, — вздохнула она, продолжив оттирать ткань, пока несостоявшийся насильник валялся на полу, а после бросила это неблагодарное дело, перешагнула бесчувственное тело и направилась в комнаты для фрейлин, переодеваться. Это был замечательный день, впервые за очень долгое время, и не для нее одной. Клара буквально светилась, и конечно, ее история триумфа была сегодня на первом месте.

* * *

— Что ты сделала? — прыснула королева. Мэл рассказала ей о приключении с герцогом и та, вместо того, чтобы посочувствовать бедняге, продолжала смеяться. — А я то гадала, и чего Его сиятельство решил прилечь в женской уборной. Дверью что ли ошибся?

Королева снова разразилась громким, жизнерадостным и совершенно здоровым смехом, что радовало Мэл больше всего.

— Даже представить не могу, о чем он подумал, очнувшись один, в женской уборной.

— А что могли подумать слуги? — заметила Мэл, вызвав новый приступ смеха у королевы.

— Как же жаль, что его не заметил кто-то из гостей. В кое-то веки не над его марионеткой, а над ним самим мы бы вдоволь посмеялись. Но, милая, ты должна быть осторожной. Герцог злопамятен.

— Да, я знаю. И буду делать вид, что ужасно оскорблена его поведением. Мало того, что чуть не изнасиловал, так еще и упал в обморок в самый ответственный момент. Какие слабые мужчины пошли.

— Как же я рада твоей улыбке. Ты так давно не смеялась.

— Мне хорошо у вас, — призналась Мэл.

— Но ты ведь понимаешь, что это ненадолго.

— Да, я знаю.

— Несколько часов назад мне пришло официальное письмо из Арвитана. Они просят о встрече.

— Когда?

— Моя болезнь немного задержит их, я надеюсь, но больше двух недель я медлить не смогу. Милая, вам нужно объясниться. Он твой муж.

— Я знаю. Просто...

— Ну, вот, я снова расстроила тебя, — вздохнула королева. — Все, обещаю больше на эту тему не говорить. Приедет, тогда и решим этот вопрос, хорошо?

— Спасибо. Я пойду. Сегодня мы с девочками отбираем спутника принцессе для прогулки в верхнем парке.

— Как жаль, что я не могу присоединиться.

— А как продвигаются ваши поиски предателей?

— Нелегко. Я вынуждена признать, что Идина с герцогом проделали колоссальную работу. В Седоне почти не осталось верных мне людей, но если я начну сейчас их возвращать...

— Они поймут, что вы не так больны, как кажетесь.

— Да, еще слишком рано. Ах, как же жаль, что у меня нет большого и мощного козыря против этого негодяя. Что-то такое, что могло бы его уничтожить.

— Мне так жаль, что я не могу ничем помочь вам сейчас.

— Милая, ты сделала так много для меня, что я никогда не смогу расплатиться с тобой. Ты — чудо, настоящее чудо. Ладно, иди, а то я сейчас расплачусь от избытка чувств. Охранники за дверью, наверное, думают, что их королева сошла с ума, то смеется, то рыдает, то разговаривает сама с собой.

— Что вам принести в следующий раз? — спросила Мэл, открыв, уже знакомый и исхоженный не раз, потайной коридор.

— Ветку винограда, я так давно не ела виноград, все каши да каши, скоро я совсем забуду вкус других блюд.

— Будет сделано Ваше Величество.

— Ах, мне можно позавидовать. Не каждый день сама королева Арвитана приносит мне еду.

— Не каждый день королева Вестралии просит принести ей виноград, — подмигнула Мэл и скрылась за стеной перехода, а королева откинулась на подушках и принялась разрабатывать план, как вернуть потерянную власть.

Глава 8

Когда Дэйтон увидел мать, то едва узнал ее. От былого лоска, властности, гордости не осталось и следа. Она походила на безумную, нечесаная, не накрашенная, забывшая о своем внешнем виде. Она бормотала что-то себе под нос, но, увидев его, заметно оживилась.

— Дэйтон, ты пришел, сынок, — бросилась она к нему на шею. — Ты ведь не оставишь меня здесь, правда? Мне так плохо, так плохо. Твой бессердечный отец запер меня здесь, словно я какая-то преступница. Он совсем меня разлюбил. Как он мог, сынок? Как? Ведь я потратила на него свои лучшие годы, я подарила ему тебя, а он...

— Мама, успокойтесь.

— Сынок, мой дорогой, скажи отцу, что я не могу здесь больше. Или пусть он придет, ненадолго. Пожалуйста, я должна ему сказать. Его обманули, наговорили всяких гадостей обо мне, но это не правда. Я никого не убивала. Это все они, они...

— Мама, пожалуйста, успокойтесь.

— А я спокойна, — заверила женщина. — Я просто хочу выбраться отсюда.

— Мама, я не могу вас отпустить.

— Не можешь? — удивилась Ровенна. — Но почему?

— Вы знаете.

— Ах, ну да, конечно, — прищурилась женщина. — Тебе наговорили очередной лжи, и ты поверил. Принял сторону своего отца. Как всегда.

— Отца? А разве король — мой отец?

Ровенна отстранилась от сына, что-то поменялось в ней в этот момент. Ему вдруг показалось, что она играет. Играет в безумие, как всю жизнь играла со всеми, даже с ним.

— Конечно, король — твой отец, как может быть иначе?

— Он воспитал меня, он всегда был большей матерью для меня, чем вы, но он мне не отец по крови, ведь так? И я догадываюсь, кто мой отец. Сорос, не так ли?

— Сорос? — рассмеялась в ответ Ровенна. — Ты всерьез полагаешь, что это ничтожество твой отец?

— Он не ничтожество, — обиделся Дэйтон.

— Если и нет, то скоро им станет.

— О чем вы говорите?

— У отца своего спроси, как полукровка может стать никем.

— Боги, откуда в вас столько жестокости?

— Жестокости? — повторила она, переменившись в лице. — А почему нет? Ты не знаешь, каково это — быть лишь тенью, ты не знаешь, каково терпеть всех его любовниц, жен, этих ублюдочных детей. Я хотела только одного, любить его. Но ему не нужна была моя любовь. Ему нужна любовь этой глупой девчонки. Я сделала все, все, а он променял меня на эту тварь...

— Вот теперь я узнаю настоящую леди Элиран. Без прикрас и притворства.

— А зачем притворяться? Ведь ты мне не поможешь. Ты весь в своего ничтожного папашу. Живешь принципами морали, долга, чести. Что дает тебе твоя честь?

— Самоуважение.

— Мне нужно было избавиться от тебя еще тогда, в детстве, когда я смотрела, как ты спишь, и мечтала поднять подушку и накрыть ею твое маленькое розовое личико. Ты всю жизнь мне мешаешь, маленький ублюдок. Убирайся! Не приходи сюда больше!

Он не ушел, сбежал из башни, полный горечи, обиды и боли. Если бы мог, он бы заплакал.

— Как можно быть такой бездушной? Как можно...

Это было бесполезно, приходить, говорить с ней. В ней не осталось ничего от тех чудесных воспоминаний из детства. Впрочем, может, он их все придумал? И на самом деле она всегда была такой холодной, расчетливой и лицемерной. Сейчас, как никогда раньше ему захотелось, чтобы Сорос был рядом. У него, как ни у кого другого, всегда находились нужные, самые правильные слова, если не утешающие, то объясняющее все.

Когда он вернулся к королю, тот понял все без слов, но ничего не сказал, и за это принц был очень ему благодарен.

— Тебе удалось что-то выяснить?

— Не знаю. Она предпочитала ломать комедию и изображать из себя безумную. Но одну странную вещь она сказала...

— Какую же?

— Она сказала, что ты знаешь, где Сорос. А еще что-то о том, как полукровки становятся никем. Как-то так.

— Хм, странно. Что она имела в виду?

Вопрос остался без ответа. Дэйтон тоже не мог расшифровать путаных намеков леди Элиран.

— Мне кажется, она просто издевалась.

— Очень похоже на нее.

— Я все думаю... она когда-нибудь меня любила?

— Я не знаю, любила ли она вообще кого-то.

— Вас.

— Она так говорит. Но любовь... это смирение, самопожертвование, это способность поставить чувства любимого выше своих. Нет, она никогда не любила меня. Это было все, что угодно, одержимость, страсть, жажда, но не любовь.

— Вы сказали, что любовь — это готовность поставить чувства любимого выше своих. С Мэл вы сделаете то же самое? Сможете отпустить, если она захочет?

Александр долго молчал, задумчиво крутил бокал в руках. А после поставил его на стол и поднялся.

— Для начала нужно ее найти и убедиться, что ей ничего не угрожает. А после...

— Что будет после? — с ожиданием спросил Дэйтон.

— Я не знаю, — ответил король.

* * *

— Боги, их так много? — воскликнула принцесса, когда служанка принесла очередные карточки от поклонников. Рея же половину из них безжалостно кидала в корзину для мусора, даже не удосужившись передать принцессе.

— Нет, и этот сноб туда же. Фу, а это что за гадость! Нет, нет, нет, и еще раз нет! А это... хм, надо подумать. О, а здесь прелестные стихи, фу, а в конце пошлые! В корзину их! — говорила Рея, отбирая карточки. Девочкам только и оставалось наблюдать, как стопка бумаги медленно уменьшается и сортируется. Но стоило им только протянуть руки к карточкам, как каждая получала по этим самым рукам, даже принцесса. А на все злобные и обиженные взгляды выдавала один и тот же ответ:

— Я старше, умнее, и проницательнее, мне лучше знать.

Спорить с дочерью первого министра Вестралии и возлюбленной руководителя тайной разведки Арвитана никто не решался. Но зато девочки могли порыться в мусорной корзине. Конечно, не достойно истинных леди, но уж очень любопытно, что же там пишут кавалеры.

— Эй, а почему ты выбросила эту карточку? Граф Элиссар очень симпатичный. И так хорошо говорит, — расплылась в улыбке Джули.

— Ага, только этот говорун недавно лечился от неприятной венерической болезни. Он, милая, со всеми говорит, и с леди, и со служанками, и даже старушками не брезгует.

— Фу! — взвизгнула Джули и отбросила карточку подальше, словно от нее можно заразиться.

— И откуда такие познания? — полюбопытствовала Мэл.

— А большинство этих самых кавалеров и моего "папа" обслуживает один и тот же доктор. И этот доктор очень любит поговорить, особенно, когда выпьет. Конечно, доктор не пьет, но отказать старому другу в бокальчике хорошего тарнасского вина, может только крайне неблагодарный человек.

— Напомните мне не откровенничать в присутствии доктора, — попросила принцесса.

— О, вот! Я нашла. Виконт Аскер, умный, красивый, служил в военном корпусе, что говорит о его патриотизме. Папа о нем хорошо отзывается. Эх, если бы я не была уже занята, занялась бы этим экземпляром вплотную.

— Эх, слышал бы твои сладкие речи виконт Росси, — поддела подругу Джули.

— Боги упасите. Мэл, ты знала, что Феликс собственник? В Илларии я и шагу ступить не могла без его одобрения.

— Вы были в Илларии? — восхитилась Клара. — И видели настоящих драконов?

— Мы не просто видели, мы летали на них. А одна наша подруга ради одного золотого дракона даже решила остаться там навсегда. Кстати, о ней уже давно ни слуху ни духу. Мэл, ты ей пишешь?

— Каждый день, но мне она тоже не отвечает.

— Очень странно. Уж не съели ли ее эти самые драконы.

— А они что, плотоядны? — удивилась принцесса.

— Нет, это просто у Реи такой тонкий юмор, — пояснила Джули, а Рея в ответ показала ей язык.

— Ну, что? Берем виконта Аскера? Уверяю, он самый лучший вариант из всей этой шелухи.

— Берем, — ответила принцесса, но без особого энтузиазма, как показалось Мэл.

* * *

Ежедневные прогулки в верхнем парке были частью придворного церемониала, а вот пикники устраивали не часто. Но фрейлины королевы Юджинии решили устроить именно пикник, чтобы поближе познакомить принцессу с ее потенциальным женихом. Конечно, и им самим нужны были кавалеры, чтобы так сказать, не выделяться, но тут уж право выбора доверили Рее, как и подбор еще не меньше десятка знатных пар, чтобы скрыть матримониальные планы королевы. Для всех, это было обыкновенное развлечение, и все поверили.

Мэл достался стеснительный восторженный юноша, который очень хотел прочитать ей свои стихи, но все время сбивался и заикался, робея и краснея при каждом ее взгляде на него. В итоге, она решила не смущать бедного юношу своим присутствием и присоединилась к Рее, одиноко идущей по парковой дорожке.

— Почему ты не выбрала кавалера и для себя?

— Потому что Феликс обязательно об этом узнает, и затянет утомительную лекцию на два часа о том, что может, он слишком стар для меня, и нам лучше расстаться.

— Уже пытался?

— Да было дело. Я чуть не поверила ему тогда, обрыдалась вся, а потом этот негодяй приперся пьяный к моим комнатам, и я полночи выслушивала его пьяные стенания о неземной любви ко мне, и о том, какой он дурак.

— Да, похоже на Феликса, — хмыкнула Мэл.

— Ты знаешь, я думаю, с нами что-то не так.

— Почему?

— Сама посуди, я люблю того, кто в отцы мне годится, Джули сохнет по такому же старику, Марисса вообще выбрала столетнего дэйва, а ты...

— А у моего любимого сын, мне ровесник.

— Вот я и говорю, мы ненормальные.

— Или это они так неотразимы.

— Ну, вас с Джули еще можно понять, полукровки в шестьдесят будут выглядеть на тридцать, а я...

— Рей, Феликс даже в свои сорок порой ведет себя, как подросток. Или ты не в этом сомневаешься?

— Это что за намеки? — фыркнула Рея, взглянув на хитрое лицо подруги. — Да мой Феликс любому юноше сто очков вперед даст.

— Уже проверяла?

— Нет, — насупилась девушка.

— Что так? Боишься?

— Вот еще! Это все он... стоит мне только распалиться, как тут же отступает. Сволочь! А после от него даже взгляда теплого не дождешься. Ходит, как глыба ледяная.

— Я думаю, это потому, что он не хочет опускать отношения с тобой до уровня его прежних связей.

— И что? Мне этим гордиться или плясать от счастья?

— Он сделал тебе предложение, — заметила Мэл, не совсем понимая, чего именно хочет ее дорогая подруга, замуж, или постели.

— Не надо на меня так осуждающе смотреть. Я просто... там, в замке де Траверсе... Роза такая счастливая. Ты видела, как эти двое смотрели друг на друга? До сих пор смотрят, какие искры между ними летают. И я завидую им, их любви.

— Я тоже завидую, — тихо призналась Мэл.

— Знаешь, я все чаще думаю, может, не стоит больше убегать? Феликс же пишет тебе, что Элиран в тюрьме, что он прозрел. Или ты боишься, что это неправда?

— Я боюсь, что не смогу его простить. Не знаю даже, как посмотрю ему в глаза, что там увижу?

— Но ты не узнаешь этого, пока не увидишь.

— Да, и от этого мне становится грустно и плохо.

— Как и нашей маленькой принцессе. Ты заметила, что блистательный виконт ей совсем не по вкусу?

— Да? А мне показалось, они прекрасно общаются.

— Вот именно, что только общаются.

— Ну, мы же не можем рассчитывать, что она кого-то полюбит. Любовь не приходит по заказу.

— Это так, но я боюсь, что она уже влюблена и совсем не в виконта, — многозначительно сказала Рея и посмотрела в сторону того, к кому они за эту неделю так привыкли, что почти перестали замечать.

— Динар? Ее телохранитель?

— А кто сказал, что можно выбрать в кого влюбиться? Вопрос в том, взаимны ли чувства принцессы?

— Даже если и взаимны, королева никогда не пойдет на это.

— Захочет видеть дочь в качестве королевы, пойдет, — убежденно сказала Рея. — Папа говорит, что Идина подкупает министров, еще чуть-чуть и у королевы совсем не останется власти. У нее нет выхода, понимаешь? Нельзя просто объявить дочь предательницей и отправить в тюрьму, нужно представить ей достойную замену.

— Но как воспримут ее союзники?

— Если у королевы они еще остались, — закончила Рея.

Разговор с Реей растревожил Мэл. Чувства Клары, Идина, герцог, им позарез нужен был рычаг, какой-то шанс, знак, что все это не напрасно, что они рискуют не напрасно. Она так увлеклась своими мыслями, что не заметила, как отстала. Позади шел какой-то человек, шел быстро, а когда поравнялся с ней, вложил в руку небольшой листок бумаги, и поспешил дальше. Со спины она не узнала его, но, судя по костюму, он был из благородных. Пройдя еще несколько метров, она сделала вид, что заинтересовалась каменной статуей женщины, которые сопровождали всю тропинку от дворцовых ворот, до чудесного озера, что находилось в центре парка.

Оно огибало по кругу весь парк, и часть дворца. На берегу был организован пляж и небольшая лодочная пристань. Каждый желающий мог взять лодку и покатать свою даму. Вот у одной из таких лодок незнакомец, в записке, просил ее встретиться с ним. Конечно, это показалось ей подозрительным, и она бы ни за что не последовала просьбе, если бы не одно но — в конце изящных строчек была приписка "это важно для королевы".

Мэл не могла не пойти. Подруги были заняты пикником, некоторые уже воспользовались лодочным развлечением, и никто не заметил, как она подошла к нужной лодке, в которой сидел усатый лодочник, и взялась за протянутую руку.

Озеро было чудесным, как и сама природа, вода, мерное покачивание лодки, она даже почти забыла, как рискует, глядя на всю это красоту. На одном из участков, лодочник решил повернуть к берегу. Мэл забеспокоилась, обернулась, пытаясь разглядеть, как далеко от подруг они отплыли, но ничего не увидела, кроме пустых берегов и полного отсутствия лодок.

— Если вы думаете, что меня можно просто похитить, то берегитесь. Вы не знаете, с кем связались, — решила, если не напугать, то предупредить она. Ей было не по себе от всей этой таинственности, и совсем не хотелось убегать, если это окажется ловушкой.

— С вами просто хотят поговорить, не более, — откликнулся лодочник.

— Кто вы такой?

— Не важно. И лучше вам, миледи, не запоминать моего лица. Ничем хорошим для нас с вами это не кончится.

— Это угроза?

— Как можно! — притворно возмутился он, но, судя по жесткому взгляду, лучше было ему не перечить. Поэтому Мэл перестала задавать вопросы и смотреть на своего визави. У берега лодочник помог ей сойти, а точнее, просто подхватил на руки и отпустил на песок. А она даже возмутиться не успела, он сел в лодку и стал поправлять весла, но спросить у неприветливого человека все же пришлось:

— И что мне теперь делать?

— Ждать, — лаконично ответил лодочник.

— Сколько? До вечера? Мои друзья скоро хватятся меня.

— Не волнуйтесь за ваших друзей, — ответил уже другой голос и снова из-за спины. — Не оборачивайтесь.

Она узнала его. Тот самый преследователь, с которым она беседовала в ночь перед встречей с королевой. Так вот кому она обязана этим странным приключением.

— А что будет, если я обернусь? Вы тоже, как тот лодочник приметесь мне угрожать?

— А он вам угрожал? — спросил мужчина со странными нотками недовольства в голосе.

— Представьте себе. Весьма нелюбезный господин.

— Простите его, он немного грубоват.

— Забавно, вы извиняетесь за лодочника, но сами преследуете меня.

— За это я извиняться не стану.

— Зачем вы это делаете? Я не понимаю.

— Быть может потому, что вы нравитесь мне, леди Аскот.

— О вас не могу сказать того же. К тому же, если уж вы знаете мое настоящее имя, то должны знать также, что я замужем.

— Ах да, ваш муж... от которого вы сбежали в другую страну.

— Это не ваше дело, милорд, — вспылила Мэл, и даже попыталась обернуться, но мужчина резко схватил ее за плечо. Она успела увидеть только черную кожаную перчатку и часть дорогого камзола. Он не сразу убрал ладонь, прежде провел ею по спине. Слишком странный и интимный жест, который не может себе позволить ни одна приличная леди, а тем более, замужняя леди. Она вздрогнула от этой вольности, и раздраженно передернула плечами.

— Не нужно было меня касаться. Достаточно просто попросить.

Мужчина не ответил, она чувствовала его присутствие, но ее нервировало его молчание.

— Вы все еще здесь?

— Да, — немного грубо ответил он. — Вам неприятно было мое прикосновение?

— Так меня имеет право касаться только муж.

— Да, конечно. Вы не устаете напоминать о его существовании.

— А вы все время забываете об этом.

— Мне просто не понятно.

— Что?

— Почему вы здесь?

— Это долгая история, и, как я уже сказала, вас она не касается.

— Да, я уже понял, — все также резко ответил голос.

— Это все, о чем вы хотели поговорить?

— Нет. И вы правы, я отвлекся, — смягчился он и продолжил. — Я знаю, вы весьма близки с королевой Юджинией.

— Допустим, и что?

— У нас есть некие, интересующие Ее Величество сведения, но передать их напрямую мы не можем.

— Кто это мы? Вас много?

— Достаточно, чтобы понимать, что даже в окружении королевы достаточно предателей.

Ее удивило то, что он сказал, о чем она сама размышляла чуть меньше получаса назад. И только это заставило ее продолжать этот странный разговор двух незнакомцев.

— Я понимаю, о чем вы, но все еще не знаю, чего вы хотите от меня?

— Чтобы вы передали вот это.

Он протянул небольшой свиток, перевязанный ленточкой.

— Это копия. Оригинал останется у нас, пока королева не даст ответ. Прошу вас побыть немного связующим звеном между нами. Это очень важно. За этот свиток несколько хороших людей поплатились жизнью.

— Почему вы доверились именно мне?

— Я же говорил, я знаю вас.

— Нет, вы говорили, что знаете обо мне, а не меня. Мы что же, встречались раньше?

— Возможно, когда-то.

— В Эссире? На балу?

— Всему свое время, леди Аскот, всему свое время.

Он снова исчез, словно испарился, и снова на песке лежала ромашка.

Когда преследователь ушел, лодочник перестал изображать бурную занятость, спрыгнул в воду, подхватил ее на руки и отпустил уже в лодке. Оставшийся путь они проделали молча. Мэл все размышляла о незнакомце, а лодочник пытался понять, почему его хозяин так странно вел себя с этой леди. Особенно, когда он ее коснулся. Девушке явно это не понравилось, а хозяина аж перекосило, словно она его ударила. Странная девушка, странные отношения и хозяин странный с ней. Впрочем, не его это дело, думать. Пусть господа думают, а он человек маленький и дело у него маленькое. Отвезти, привезти, и забыть. Вот и все дела.

* * *

— Значит, незнакомец передал тебе эти бумаги. И глаза ты его не видела.

— Нет. Он появляется ниоткуда, и исчезает в никуда.

— Маг?

— Я не знаю, кто он.

Хотела бы она знать, кто этот человек и почему вызывает в ней такие странные, непонятные ощущения.

— Если эти бумаги настоящие, если у них действительно есть оригинал... — задумчиво продолжила королева.

— Он сказал, что отдаст их, если будет уверен. Но я не понимаю, это, в самом деле, так опасно?

— Ты понимаешь, какая странная история... Я уже слышала об этих бумагах. Недавно ко мне обратился один человек... он утверждает, что может доказать, что тарнасские острова принадлежат Вестралии.

— Насколько я знаю, тарнасские острова составляют пятую часть всей территории Тарнасса. И, кажется, на одном из них недавно обнаружили залежи золота.

— Совершенно верно, моя дорогая. А это значит, что если это правда, если мы сможем доказать, что острова принадлежат нам, то...

— Вестралия получит свои золотые запасы, а Тарнасс потеряет часть территории. Ваше Величество, если все это правда, то возможно, это именно тот рычаг, который был нужен нам. Вы только представьте, какую власть обретет Вестралия.

— Не буду спорить, в этом может быть наше спасение, но...

— Но? Разве есть какое-то "но"?

— Тот человек был прав, Мэл. Это очень опасно. На островах давно идет какая-то борьба. Мы не вмешивались, потому что это не наши территории, но издалека наблюдали за событиями. Ты знаешь, там процветает рабство, пиратство и контрабанда. Многих это устраивает. Ведь наводить порядок никому не хочется.

— Но ведь кто-то ими управляет.

— Некий наместник. Впрочем, никто никогда его не видел.

— У вас ведь есть мысли на этот счет?

— Да, есть. И они, моя дорогая, весьма не утешительны.

— Вы думаете, это кто-то из приближенных тарнасского короля?

Судя по взгляду королевы, Мэл попала в самую точку, а когда развила свою собственную мысль, то поняла:

— Лефар!

— Я подозревала, что он приехал не просто так, что не просто так активно склонял мою дочь к предательству, ведь если меня не станет, если Идина займет трон, то эта бумага никогда бы не всплыла, не они, а мы потеряли бы все. Если этот договор о передачи земель существует на самом деле, то... Мэл, мне нужен этот оригинал. Я должна видеть печати.

— Я не уверена, что они пойдут на это.

— А я думаю, ты сможешь убедить своего незнакомца. Если он пришел к тебе, то значит, хорошо разбирается не только в людях, но и в дворцовых интригах. Прости дорогая, что мне приходится просить об этом, у нас осталось слишком мало времени. В день приезда Солнечного короля я назову свою преемницу.

— Когда он приедет? — нахмурилась Мэл.

— Через неделю. Через неделю все решится.

— Хорошо, я поняла, — ответила девушка, завершая разговор. Но королева не могла вот так ее отпустить, она знала, что Мэл только внешне спокойна и собранна, но на самом деле она боится этой встречи.

— Я никогда не дам тебя в обиду, ты ведь знаешь это?

— Конечно, Ваше Величество, — фальшиво улыбнулась Мэл, и скрылась в туннеле перехода, остановилась у задвинувшейся стены, прислонилась к ней спиной и выдохнула.

Осталась неделя, всего неделя, и она встретится с ним. Как бы ей хотелось замедлить, растянуть это время, или хотя бы забыть об этом ненадолго, но она не могла. С этим известием все ее страхи вернулись. И их было предостаточно. Даже если он едет не убить ее, а просить прощения, если и правда прозрел, как все твердят, она боялась, что боль и гнев затмят любовь, что не сможет переступить через обиду, не сможет смотреть на него прежними, восхищенными глазами, что перед ней снова встанет та ужасная сцена с Ровенной. Тогда все будет кончено и надежды на счастливое будущее просто не останется. Она боялась, что он ее не отпустит.

Глава 9

Андре, не думал, что так задержится, добираясь до границы с Илларией. Именно здесь последний раз слышали о Воине. Почему кот оказался в самом опасном для него месте? Ведь только здесь, в приграничных лесах браконьеры могли безнаказанно отстреливать и пленять гордых животных харраши, на остальных территориях действовал строжайший запрет на это. Король даже хотел объявить их священными животными, но не успел, а у Мэл руки не дошли в свое время. Вот и пользовались нечистые на руку люди этой дырой в законе.

Что поделать, за одного детеныша харраши на черном рынке можно было выручить столько денег, что и детям, и внукам хватило бы. Да и взрослый был весьма ценен, но только мертвым. Этого-то Андре и опасался — что опоздал.

На границе с Горной провинцией, он оставил своих людей и дальше продолжил путь один, переодевшись в странствующего наемника. Здесь много таких бродило, желающих заработать легкие деньги. До столицы провинции было далеко, да и не рискнули бы браконьеры вести харраши туда, а вот приграничный город Терек, очень даже подходил. Рельеф здесь тяжелый, сложный, сплошные горные массивы, рай для драконов, гномов и харраши, и ад для людей. Впрочем, люди редко совались в горы, зато жители этих самых гор охотно посещали Терек, еще более охотно торговали ценными горными камнями, драгоценностями, пластичной железистой рудой, бесценным оганитом. Туда-то Андре и направлялся, огибая все крупные города и деревни.

В ночь перед въездом в Терек он не успел добраться до ближайшей деревни, заночевал в лесу. Запалил маленький костерок, поймал в мелкой речушке рыбешку, соорудил небольшой лежак и расставил ловушки по периметру, чтобы никакой зверь лесной незамеченным не пробрался.

Очнулся резко, от сработавшей ловушки и тихих, но зычных проклятий, которые исходили от странно знакомого голоса.

— Твою ж не мать! Кто ж такой умный, кому там жить надоело? Да чертовы веревки, режьтесь уже!

— Кхм, кхм, — крякнул Андре, увидев под деревом, висящую вниз головой девицу. В ней с трудом, но опознавалась одна знакомая особа. — Дара, если не ошибаюсь.

— Не ошибаешься, усатый. Ты меня снимать собираешься, или из этих?

— Из кого?

— Из этих, извращения любящих. Ну и че ты зыркаешь? Снимай меня скорее.

— Как скажете, — фыркнул Андре и перерезал веревку. Девица с звонким визгом полетела прямо на землю. Благо лететь было не долго, всего каких-то полметра. Зато как поэтично она ругалась, он даже заслушался.

— Не только извращенец, но еще и садист. Тьфу!

— Кажется, в прошлый раз вы меня поцелуем наградили, с чего вдруг такая немилость?

— А с того, — насупилась цыганка, потирая ушибленное плечо. — Мы с Мэл видели, как вы на лошади из городских ворот Эссира выезжали, как король, чтоб ему упырем стать! А раз вы с ним заодно, значит, предатель.

— Дура! — сплюнул Андре. — Пойдем уже, нечего в темноте разговоры разговаривать.

— Да я и не собираюсь с вами разговаривать, — фыркнула Дара. — За освобождение кланяюсь, а так...

— Стоять! — прикрикнул Андре, когда девушка и впрямь решила уйти. — Я сказал пошли, значит, пошли.

Пришлось цыганке подчиниться, да и боязно было одной в лесу, а еще она устала, проголодалась, и замерзла.

— Следила за мной? — спросил усач, когда Дара отогрелась и расслабилась. Лгать после сытной каши с рыбой не хотелось, как и язвить, поэтому она решила не таиться.

— Не за вами, за гадом одним. Он наших детей похищал, и ушел безнаказанным.

— Ты сказала, что была с Мэл? Она...

— Не знаю, где она. В последний раз мы с ней у поместья этого седого министра виделись.

— Колвейн?

— Да, он самый. Там меня нелюди этого демона зеленоглазого и схватили.

— Очень интересно. Как же он тебя отпустил?

— С трудом. Приставил охранника, да в табор и отправил. Думает, что Мэл будет так глупа, что снова к нам вернется.

— Вряд ли он и правда в это верит, — засомневался Андре.

— Не верил бы, своего шавку со мной не отправил, — отвергла его предположение цыганка.

— И все же ты здесь.

— Да там сейчас с ума сойти можно! Этот Айен умеет в доверие втереться. Моя сестра за ним, как собачонка бегает, отец, как сына обучает цыганским тайнам, весь табор в его наглые очи смотрит, и как завороженные все. Тьфу!

— А ты, значит, его не любишь?

— Я вообще, вашу братию не очень жалую. Вотретесь в доверие, душу всю измотаете, а потом бросите, даже вслед не обернувшись. Гады вы все, мужики, гады.

— И что же за гад измотал твою душу, девонька? — беззлобно, но и без жалости спросил Андре. Дара отвечать не хотела, но почему-то ответила.

— Да был один... из благородных, как Айен этот. Только не пара, такие как мы, таким, как они.

— Молодая ты еще, девонька, глупая. Жизни не видела.

— А вы что ли видели?

— Я много чего видел, давно живу, знаешь ли. И вот, что я тебе, девонька, скажу: нет ничего на свете важнее любви. Без нее прожить можно, хоть всю жизнь, одному, так запросто, но вот когда плохо, когда хреново так, что выть хочется, понимаешь, что ты один, совсем один, и никому-то до твоих бед и дела нет. Понимаешь? Растоптать любовь можно легко, раз и нету. А вот, что потом делать? Куда чувства-то свои девать? А боль душевную?

— Вы так говорите, словно любили когда-то, — заметила Дара.

— Нет, девонька, не довелось мне это чувство познать.

— Сожалеете?

— Да не приучен я жалеть-то, — вздохнул Андре. — Спи давай, завтра долгий путь предстоит, засветло придется подниматься.

Дара кивнула в темноте, посмотрела на мужчину и спокойно закрыла глаза. Он чем-то отца ей напоминал. Надежностью своей что ли?

До Терека они добирались до самого вечера. Андре, к удивлению Дары, от вынужденной компании не отказался, а может, даже обрадовался. Вдвоем, оно легче, да и Дара надеялась, что они помогут друг другу. Он ей остановить Улиуса, а она ему найти кота харраши, о котором в свое время так переживала Мэл.

На входе в город решено было разделиться. Все-таки наемник, да девка цыганка вместе вызывали некоторые подозрения. Но все прошло хорошо. Городской стражник даже рассказал о том, что интересовало девушку больше всего, и то случайно:

— Что-то вы припозднились, госпожа цыганка. От карнавала своего отстали?

— Да мы слегка разминулись, — чуть удивленно ответила она. — А что, карнавал на центральной площади уже?

— Да два дня как. Мы с женой и детьми в выходной к вам придем, уж очень расхваливают ваши представления.

— Да что дети, — вступил в беседу второй стражник. — Даже наш градоначальник карнавалом не брезгует. Говорят, на каждое представление приходит и утреннее и вечернее.

— Да? С чего это? У него же ни детей, ни жены?

— Кто его знает, но я бы и сам не прочь снова сходить, посмотреть на смертельный номер с харраши.

— Харраши? — удивилась Дара, но вовремя спохватилась и приняла вполне обычный, немного скучающий вид. — Да, у нас на карнавале много чего увидеть можно, обязательно снова приходите.

— Да больно цены у вас, госпожа цыганка кусачие, — взгрустнул стражник.

— А мы вам скидочку сделаем, — улыбнулась Дара.

Стражники разулыбались в ответ, как дети малые, уже предвкушая, как снова придут на карнавал, и отпустили цыганку.

С Андре возились дольше, все выспрашивали, зачем пришел, куда направляется, чего ищет. Уж больно внушительно он выглядел даже без привычных для наемников атрибутов холодного оружия.

Заночевать решили в гостинице. Дара немного побаивалась возвращаться в карнавал, да и Андре решил прежде все обдумать. История с номером харраши странно взволновала его, да и ее тоже насторожила, ведь до сего момента на карнавале Улиуса не было ни харраши, ни номеров с ними. Да и слабо представлялось, как можно уговорить, или укротить гордое разумное животное, если ты не хозяин. Утром они решили на это чудо посмотреть, пока, как зрители, а после... как пойдет. Только Даре нужно было временно превратиться в леди, но тут уж общение с Мэл помогло, и безграничный денежный запас Андре.

* * *

Мэл возвращалась с очередных переговоров с королевой в глубокой задумчивости. Как же встретиться с тем незнакомцем? Он всегда сам ее находит. Знала бы, куда и кому знаки посылать, все проще было бы, а так, остается только ждать и надеяться, что ожидание это ненадолго затянется. Свернув к своей комнате, она едва не наткнулась на принцессу Клару, которая сидела на подоконнике, неподобающее место для принцессы, ни в плане сидения, ни в плане раздумий. Но, кажется, ее раздумья были очень серьезными и глубокими, раз она даже ее приближения не заметила.

— Ваше Высочество, вы в порядке?

Девушка дернулась, моргнула и встрепенулась.

— Да, да, конечно. Я просто задумалась.

— О чем-то приятном? — спросила Мэл, присаживаясь рядом.

— Наверное, я не знаю.

— Разве так бывает? Вы не знаете, думаете о приятных вещах или нет? А, я поняла, вы думали о виконте Аскаре. Он вам понравился?

— Он очень милый, — ответила девушка, но, судя по тону, которым она это сказала, было понятно, что виконт не тронул ее сердце.

— А где ваш охранник? — полюбопытствовала Мэл.

— Я его отослала, — нахмурилась Клара. Эта тема явно была для нее не слишком приятна.

— Почему? Вы поссорились?

— Он всего лишь мой страж, как я могу ссориться со стражем?

— Знаете, моя подруга Роза, тоже так говорила, а теперь она замужем за этим самым стражем и ждет второго ребенка.

— Она тоже принцесса? — недовольно бросила Клара. — Или может, она тоже в ближайшем будущем займет трон?

— Клара...

— Думаете, я не знаю, к чему вы с матерью меня готовите? Я только кажусь глупой и наивной, но я не дура. Я знаю, что она делает, и я знаю, что вы никакая не компаньонка Лиреи Итарийской. И вообще... не вмешивайтесь в мою жизнь, займитесь своей! — выпалив эти злые, обидные слова, девушка спрыгнула на пол и побежала в другой конец коридора. Через секунду ее молчаливый охранник вышел из-за колонны и последовал следом за сбежавшей принцессой. При этом у него было такое лицо... лицо глубоко несчастного, борющегося со своими собственными демонами человека. И Мэл вдруг поняла, что Рея была очень во многом права. Принцесса и правда влюблена, но что самое главное, ее чувство взаимно.

* * *

Преследователь снова появился внезапно, ночью, прямо в ее комнате. На этот раз он не просил отворачиваться, темнота надежно скрывала его лицо, но не фигуру. Он был не высок, чуть выше ее, худощав, но достаточно силен, в этом она успела убедиться в их последнюю встречу. У него в руках была трость, и ей показалось, что он хромает. Мэл хотела спросить об этом, но не решилась, подозревая, что это не единственное его увечье. "Удивительно, как он может так легко теряться в толпе с такими явными отличительными чертами?" — в очередной раз с недоумением подумала она, прежде чем рассказать о желании королевы встретиться с ним. К ее удивлению, незнакомец наотрез отказался обнаруживать свое инкогнито, но обещал подумать о передаче оригиналов.

— Я не могу решать за всех, — сказал он ей. — Это наше общее дело.

— Вы так хотите вернуть острова?

— Мы хотим жить в мире, где царит закон, где нет рабства, и таких людей, как наместник и его подручные.

— Не думала, что пираты уважают закон, — с сомнением заметила она.

— У пиратов есть свой кодекс, леди Аскот, и мы неукоснительно его чтим.

Он сказал, а ей показалось, что своими словами она задела его.

— Значит, вы тоже, один из них?

— Почему вы спрашиваете?

— Потому что мне интересно. Я так мало о вас знаю.

— Зачем же вам знать больше? — усмехнулся он.

— Чтобы понять, кто вы? Вы так много знаете обо мне, но я не знаю о вас ничего. Даже имени.

— Мое имя... все зовут меня капитан... капитан Харди.

— Харди? — удивилась Мэл, это имя взволновало ее, напомнило о чем-то далеком и давно позабытом, она нахмурилась и снова посмотрела на силуэт, вглядываясь в него уже другим, более напряженным взглядом.

— Вы слышали обо мне?

— Нет, но я слышала... "Харди" — оборва... — она запнулась на полуслове, осознав, что чуть было не сказала.

— Не стесняйтесь, договаривайте.

— Простите.

— У этого слова несколько значений. Одно из них — "оборванец", а второе — "безжалостный".

— И кто же вы?

— А вы, как думаете? — ответил вопросом на вопрос мужчина.

Они замолчали, надолго. Что-то было в нем такое... притягивающее, заставляющее сомневаться, испытывать непонятные эмоции, неловкость, любопытство, страх и странное притяжение, скорее на уровне инстинкта. И все эти ощущения одновременно, они заставляли мысли путаться, и это пугало ее.

— Ромашки, почему вы дарите мне их?

— Потому что мне кажется, вам нравятся полевые цветы.

— Нравятся, вы правы.

— А еще я хочу... — он сделал шаг вперед, почти подошел к ней, но остался на границе полосы лунного света, льющегося из окна.

— Что?

У нее пересохло в горле от его странного, немигающего взгляда, глаза, сияющие от отраженного лунного света, темнота, влияющая на нее, на них обоих, и все же... он отступил первым.

— Ничего. Это всего лишь мечта, — выдохнул он, вновь скрываясь в "покрывале" темноты.

Она хотела остановить его, сказать что-то, но не решилась. Долго стояла у окна, в полосе лунного света, но мысли ее были далеко-далеко, где-то в прошлом, в воспоминаниях детства, где было большое поле за домом, водонапорная башня, и запах полевых цветов.

А на следующий день Мэл поняла, что история с преследователем не осталась незамеченной, и недоброжелатели, о которых она почти позабыла, явно не забыли о ней.

* * *

День начался, как обычно. Девочки собрались в покоях Клары, обсудить предстоящую охоту. Это было местное развлечение, о котором Мэл и Джули только слышали, а вот Рее в свое время, довелось даже поучаствовать. Принцессе тоже до недавнего времени не приходилось участвовать в подобных массовых развлечениях, и свое мнение об этом она пока не составила.

— И что? Мы, в самом деле, будем загонять животное? — вздрогнула Джули, с отвращением представив кровавую картину убийства нежной лани, или гордого оленя.

— Охота предназначена не для этого, — легкомысленно фыркнула Рея. — Она нужна для того, чтобы покрасоваться перед благородными господами в этом.

Второй раз с момента приезда в Вестралию у Мэл и Джули не нашлось слов, одни ругательства и возмущение. И если вестральские платья отдаленно напоминали все же платья, то это... это... было и вовсе ни на что не похоже.

— Мы это не наденем! — одновременно выкрикнули девушки.

— Еще как наденете, — пообещала Рея, — когда увидите, как соблазнительно я буду выглядеть.

С этими словами Рея убежала переодеваться, а когда вернулась...

— Ну, как?

— Оригинально, — выдохнула Джули.

— И странно, — вторила ей Мэл.

— Принцесса, а как вам сей наряд?

Клара некоторое время рассматривала костюм, решая что-то в уме, а после сказала одно простое: "Хочу".

Костюм был очень красивым. Высокие сапоги, черные облегающие брюки, заправленные в сапоги, белая рубашка, жилетка, приталенная короткая курточка и шляпка с козырьком. И вроде все на Рее было закрыто, никаких разрезов, низких вырезов и прочего, но... эти облегающие брюки, курточка, изящные сапоги на плоской подошве — это смотрелось оригинально, но больше все же соблазняюще — привлекательно.

— Этот костюм явно создан для того, чтобы соблазнить мужчину, — выдохнула Джули, но по тому, как горели ее глаза в этот момент, она бы была не прочь примерить этот костюм на себя.

— На то и расчет, — согласилась Рея.

— Вопрос, а кого ты-то собралась соблазнять? — решила поддеть ее Мэл.

— Ой, ой, неужели у вас самих не возникло мысли предстать перед любимыми в этом? Этот наряд способен расшевелить даже истукана бесчувственного.

— Правда? — со странной надеждой спросила принцесса.

— Уверена, в этом, Ваше Высочество. Когда виконт Аскар увидит вас в этом, он незамедлительно сделает предложение, — весело ответила девушка, все еще кружась по гостиной, и совсем не замечая, как потух взгляд принцессы. Да уж, вряд ли она собиралась так нарядиться для виконта.

— Ладно, разоблачайся уже, а то скоро коршуны нагрянут, и испортят нам все веселье, — сказала Джули, посмотрев на большие напольные часы.

— Точно, я совсем забыла о времени, — посетовала Рея и юркнула за ширму. — Пусть для них наши наряды сюрпризом будут. И только попробуйте их не надеть, я вас загрызу.

— Она может, — тихо простонала Джули.

— Еще обидится, — вторила ей Мэл.

Вот только, как бы хорош и прекрасен не был костюм, перед ними опять вставала дилемма. С репутацией очень опасно играть, особенно на чужбине, где нет тех, кто должен ее хранить. Мэл это тоже волновало. Не важно, что скажут о леди Аскот, если она предстанет в подобном костюме, но что скажут о королеве Арвитана? Она всерьез обеспокоилась этим вопросом, но тут на выручку пришла принцесса.

— Не волнуйтесь, девочки, никто не осудит вас, если поверх костюма, вы наденете плащи.

Мэл и Джули переглянулись, выдохнули и благодарно посмотрели на свою юную спасительницу.

— Вы просто чудо, — прошептала Джули, вторя мыслям Мэл.

— Только Рее заранее не говорите, а то эта бестия найдет способ обойти и этот момент.

— А вы сами плащ оденете?

— Нет, — ответила принцесса и загадочно улыбнулась. — У меня на этот наряд свои планы.

Дольше девушкам поговорить не удалось, в покоях принцессы появились остальные фрейлины во главе с леди Сивер, которая давно служила совсем другой принцессе. Камер-фрейлина почему-то именно сегодня просто жаждала с ними обсудить все ту же предстоящую охоту. Ее интересовало буквально все: от того умеют ли девушки ездить верхом, до мельчайших подробностей их маршрута. Ее любезность вызвала большие подозрения, потому что раньше она предпочитала их просто не замечать, а тут, такое внимание.

— Чего это с ней? — шепотом спросила Рея, слушая, как леди Сивер распевается соловьем о красоте и благородстве арвитанских девушек. — Белены что ли объелась?

— Или выпила, — вторила ей Джули, не переставая улыбаться, как идиотка.

— Слушайте, пора уходить, а то еще немного, и нас засахарят от восхищения.

— И у меня уже рот болит, улыбаться, — пожаловалась Джули.

Но когда девушки вознамерились уйти, леди Сивер совершила недопустимое. Она бросилась им наперерез.

— Совсем больная, — все также шепотом поставила диагноз Рея, не было бы здесь народа, еще бы пальцем у виска покрутила.

И пока девушки недоумевали, Мэл заметила, что и остальные фрейлины были также удивлены внезапно проснувшейся любовью к ним у камер-фрейлины. Почему? Мэл приходил в голову только один ответ, их хотят подольше продержать здесь, чтобы они ненароком не оказались в другом месте.

— Кажется, нас пытаются задержать, — поделилась она своими соображениями с Реей.

— Зачем?

— Пока не знаю, но надо выяснить.

— Как?

— Попросить принцессу отправить нас за чем-нибудь.

Рея несколько секунд думала, а потом щелкнула пальцами и пошла к принцессе. А через минуту уже выходили за дверь, оставляя одну недоумевающую принцессу и разъяренную леди, которая так громко скрежетала зубами от бессилия, что они могли бы подумать, что в комнате принцессы обосновался бобер. Когда же девушки достигли своей спальни, они поняли, наконец, почему леди Сивер устроила весь этот спектакль.

* * *

— Что вы делаете? — спросила Мэл, когда, распахнула двери их комнаты и обнаружила служанку, которая именно в этот момент рылась в их с девочками вещах. Служанка испугалась и попыталась сбежать, но Рея очень вовремя отреагировала и преградила путь, а Джули закрыла дверь на замок.

— Пожалуйста, отпустите меня, — дрожа, как осиновый лист, взмолилась служанка.

— Отпустим, но прежде ты расскажешь, что искала здесь, — потребовала Рея.

— Или ты воровка? — продолжила Джули. — Если так, то нам нужно немедленно позвать стражу.

— Не надо, прошу вас, — еще больше задрожала девушка. — Меня выгонят из замка. А я вынуждена содержать семью.

— Какая трогательная история, — хмыкнула Рея. — Только у каждой второй здесь найдется не менее жалостливый рассказ. Говори немедленно, кто тебя подослал, или мы позовем стражу.

— Я не могу. Они узнают.

— Кто они?

— Рей, давай я с ней поговорю, — вмешалась Мэл, подошла к плачущей девушке и протянула платок. — Я понимаю, что вы не сами решились на такое.

— Я не хотела ничего красть, — всхлипнула девушка.

— Я вам верю, — заверила Мэл. — Но поймите и вы... мы приближены к королеве, мы ее фрейлины. И если вы что-то здесь искали, что-то важное, то вы становитесь участницей заговора. Заговора против Ее Величества.

— Нет, нет! — испугалась девушка, и даже слезы ее мгновенно высохли. — Я не шпионка. Мне просто сказали, что я должна забрать у вас бумагу.

— Какую бумагу?

— Письмо или свиток, на котором должен быть герб.

— Что за герб? — нетерпеливо спросила Рея.

— Я... не могу описать, но могу нарисовать.

Пока служанка рисовала герб, а Джули наблюдала за ней, Рея сверлила Мэл подозрительным взглядом.

— Во что ты опять влезла?

Девушка притворилась, что не расслышала вопроса, чем вызвала еще большую подозрительность подруги.

Герб был не знаком ни Джули, ни Рее, но Мэл видела его раньше, когда изучала геральдику аристократических династий.

"Значит, это правда. Незнакомец не лгал", — подумала она, рассматривая его. — "И кто-то из его окружения знал об этих бумагах, а значит, знал и о ней".

— Он тебе знаком?

— Нет, — снова солгала Мэл.

— Почему у меня такое чувство, что ты что-то не договариваешь? — проговорила Рея, сверля ее еще более подозрительным взглядом.

— Потому что, я действительно вижу этот герб в первый раз. А ты слишком мнительна, дорогая. Заговоры повсюду мерещатся.

— Ты зубы-то мне не заговаривай, подруга.

— Девочки, давайте отпустим бедную девушку, пока она тут в обморок не свалилась от страха, — вмешалась в их перепалку Джули.

Фрейлины отпустили служанку с одним условием, что она пойдет к тем, кто ее нанял и скажет, что ничего не нашла.

— Ты поняла? Мы тебя не ловили, и ты ни в чем не признавалась.

— Но я...

— Если они попросят тебя снова что-то сделать, ты придешь к нам и все расскажешь. А мы уж не забудем тебя и твою преданность королеве.

Служанка согласно кивнула и поспешила скрыться за дверью, а Рея накинулась на Мэл с требовательными вопросами.

— Рассказывай! Или мне и тебя пытать тоже?

— Интересно, как у тебя это получится? С чего начнешь? — выгнула бровь Мэл, совсем по-королевски. Рея даже оторопела от неожиданности. Потому что забыла, что разговаривает не просто со своей любимой подругой, но еще и с той, кто целый год играл в политические игры Арвитанского двора.

— Хорошо, не рассказывай, — обижено пробурчала она, отступая.

— Да нечего рассказывать, глупая, — сдалась Мэл, и перестала таиться, поведала о таинственном преследователе, о разговоре с королевой, о Тарнасских островах и своих соображениях на этот счет.

— И ты думаешь, бумаги как-то помогут?

— Я надеюсь на это. У королевы есть план, но она не спешит со мной им делиться.

— Не доверяет? — нахмурилась Джули.

— Скорее оберегает. Мне кажется, она делает большую ставку на поддержку... — Мэл запнулась отчего-то не в силах произнести имя мужа, но девочки поняли ее и так.

— Солнечного короля, — закончила Джули. — Вопрос в том, а захочет ли он ее поддержать.

— И что она предложит, если не захочет? — продолжила мысль подруги Рея, и сама испугалась своих же слов.

Мэл и сама думала об этом, когда стояла там, в пустом потайном ходе, одна. Короли никогда не принадлежат себе, они вынуждены пренебрегать личными симпатиями, любовью, чувствами, совестью и честью иногда, ради блага своей страны, своего народа, ради блага короны. Нет, королева никогда не говорила этого вслух, всегда выражала готовность во всем помочь ей, но Мэл часто думала, а что бы сделала она на месте Ее Величества? Когда в твоих руках находится такой козырь, трудно им не воспользоваться, и тут уж чувства беглой королевы в расчет не принимаются, или переступаются через них.

— Что ты будешь делать, если это окажется правдой?

— Не знаю, наверное, доверюсь судьбе, куда бы она в итоге меня не привела, — ответила Мэл.

Добрый день!

Наконец-то, я закончила третью книгу. И, по традиции, пишу способы ее приобретения:

Способ 1: заходите на торговую площадку плати. ру (http://www.plati.ru)

Набираете в поисковике сайта: Проклятье Солнечного короля — 3

Должна появиться моя книга, открываете раздел.

Справа появляется кнопка — купить. Выбираете наиболее простой для вас способ оплаты. Покупаете, загружается книга.

Способ 2. сайт руссолит: http://russolit.ru/

Заходите в раздел Книги — категории Любовное фэнтези.

Выбираете, нажимаете купить, а дальше действуете по инструкции.

Способ 3. Пополнение мобильного телефона, или яндекс кошелек, или вебмани кошелек. Пишите мне в личку, я вам высылаю номера и книгу после оплаты (кто покупал у меня так раньше, обязательно напишите, что хотите оплатить книги по телефону, а то вдруг я номер сменила).

Цена книги 100 рублей (без учета комиссии платежной системы).

Если у вас что-то не получилось, какой-то сбой, не дошло, не загрузилось и т.п. пишите в личку, на почту. Кто не помнит мой адрес, напоминаю: Liliana739@yandex.ru

Вроде все.

P.S. Четвертую книгу начнем в воскресенье.

С уважением, Ваш автор.