Проклятье Солнечного короля - 3 Глава 1- 9

— Будьте вы оба прокляты!

— Боги, да посмотри же на себя! Посмотри, во что ты превратилась! Извергаешь проклятья, ненавидишь, травишь, убиваешь, лжешь, предаешь. Неужели это того стоило? Неужели твоя душа стоила всего этого?

— Я хотела, чтобы ты меня любил, — сквозь слезы прошептала она.

— А Сорос хотел, чтобы ты любила его. Но ведь не любила, — ответил он, наклонившись к ее лицу.

— Лучше бы я оставила тебя подыхать там, лучше бы ты стал рабом.

— Хм, хоть в чем-то мы с тобой согласны. Эта комната будет твоей тюрьмой, возможно, побыв с самой собой, ты, наконец, задумаешься о прощении.

— Мне не нужно твое прощение! — выкрикнула она.

— А я не о своем прощении говорил. Подумай о тех, кого ты походя едва не уничтожила, о тех, кого убила, просто потому что мешали. Неужели в тебе нет ни капли раскаяния?

— А у тебя? Ты раскаиваешься в том, как поступал с теми, кто мешал тебе? Мой отец, например? Ты убил его.

— Помнится, тебя никогда не смущал этот факт. Я больше не приду. И не пытайся подкупить охрану. Бесполезно. Каждый из них тебе знаком, и не с лучшей твоей стороны.

— Она все равно тебя не простит. Она видела нас, видела, как мы занимались любовью, видела все.

— Я постораюсь, чтобы она забыла об этой твоей подлости, как можно скорее, — ответил он, отвернувшись, а она прокричала в спину:

— Ты никогда не будешь счастлив с ней! Слышишь? Никогда! Я сделаю все, я выберусь отсюда, я уничтожу ее, уничтожу вас обоих.

— Как же ты похожа на нее. И почему я никогда не замечал?

Она сжалась от его взгляда, нет, теперь в нем не было угрозы, но было то, что она ненавидела больше всего — жалость.

— Я ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу!

— Прощай, Ровенна, — теперь уже без жалости, а просто равнодушно ответил он и подошел к двери.

А она вдруг опомнилась, поняла, что сейчас, через мгновение он уйдет и все будет кончено, ее жизнь будет кончена.

— Пожалуйста, прошу, не оставляй меня здесь, не бросай меня. Я всегда, всегда любила тебя, я просто хотела, чтобы это было взаимно.

— Нельзя добиться взаимности такими методами. Нельзя заставить себя любить.

— Пусть так, но я хотя бы попыталась. Я боролась за тебя, а что сделала твоя дрянь? Она просто сбежала. Так кто любит тебя больше? Я — что терпела твоих жен, твое безразличие, Сороса и других, или она — глупая, наивная девчонка, не способная даже защитить свою любовь?

— Ты же знаешь ответ на этот вопрос, тогда зачем спрашиваешь?

— Чтобы услышать, и окончательно тебя возненавидеть.

— А это возможно?

Она не ответила, даже сейчас, осознавая, что все кончено, она не могла его ненавидеть, что бы ни говорила в запале чувств, он, и только он всегда был ее слабостью.

— Прощай, Ровенна.

Она едва не задохнулась от боли, когда он вышел за дверь, когда в замке повернулся большой железный ключ, отрезав навсегда от мечты железными решетками, казалось, ей вырвали сердце, и растоптали прямо на глазах. А на его месте поселилась тьма, обжигающая и страшная в своей пустоте. Ненависти не было, была новая одержимость, сделать все, чтобы выбраться отсюда, перегрызть, переломить стены, отрастить крылья, выброситься в окно, но не дать, не дать им быть счастливыми. Никогда!

— Если ты не со мной, то и с ней ты не будешь счастлив. Я сделаю все, обещаю! — шептала она в пустоту, даже не замечая, что говорит сама с собой, строит планы и смеется, смеется, как безумная. Она и была безумной, с того самого дня, как встретила его, она обезумела от любви. — Я сделаю все, все. Вот увидишь. Ты придешь ко мне, еще придешь, и будешь ползать в ногах, умолять, я сделаю, сделаю это...

* * *

Рано утром барон уехал, с небольшим отрядом людей. Они надеялись схватить Улиуса и потребовать выдать чудовище, но, как и несколько месяцев назад, карнавал исчез раньше. Некоторые поверили, что вместе с ним исчезла и проблема, но Мэл так не думала, особенно после того, как увидела метку на своей руке. Это был черный крест на сгибе локтя. Она хотела ее оттереть, так отчаянно хотела, что почти разодрала кожу ногтями. Гурия вовремя остановила.

— Прошу тебя, не надо. Ты пугаешь меня.

— Прости, — пробормотала Мэл, словно очнувшись. — Это все страх, он сводит меня с ума.

— Поверь, отец не допустит, чтобы с тобой или детьми что-то случилось, — попыталась успокоить ее цыганка, но от ее слов стало только хуже. Мэл встрепенулась, словно вспомнила о чем-то и бросилась к выходу.

Навстречу ей попалась Дара, но Мэл пробежала мимо, шепча что-то себе под нос.

— Эй, принцесса, ты куда? Мэл! Да постой же ты, ненормальная.

Она остановила ее, схватив за руку, и потребовала ответов:

— Что случилось?

— Горан был прав, я меченная. Мы все помечены им.

— Ты о монстре сейчас говоришь?

Мэл некогда было отвечать, она должна была проверить свои догадки. Поэтому она вырвалась из рук подруги и бросилась к ближайшей кибитке, где жили Майя и ее мать. Забравшись внутрь, она без стеснения оттеснила рассерженную мать и закатала рукав девочки.

— Что это такое? — испугалась цыганка, рассматривая такую же, как у Мэл метку на сгибе локтя дочери.

— Доказательство, — бросила Мэл и побежала к кибитке следующего ребенка. Такие метки обнаружились на руках всех детей. И это действительно стало доказательством. Теперь никто больше не сомневался в существовании монстра, и встревоженные родители требовали от остальных защитить детей. А когда барон вернулся ни с чем, страхи родителей переросли в настоящую панику. Они бросились к нему с требованиями, обвинениями, вопросами, ответов на которые у него не было. Но это не значило, что наджды не осталось. У барона было припасено еще несколько тузов в рукаве, и одним из них стал вечерний совет, на который ее любезно пригласили. Правда не все в таборе доверяли чужачке, а некоторые даже считали, что именно она наслала на них какое-то страшное проклятье. Конечно, барон эти крамольные мысли прервал, но их услышали, к ним присоединились, малая часть, конечно, но все же...

Да, в бытность свою королевой, Мэл не раз приходилось сталкиваться с недоверием, неприятием ее взглядов, мыслей, желанием изменить жизнь в Арвитане к лучшему, повернуться в сторону магии, и все равно, это причиняло боль, каждый раз. Она так и не научилась защищать себя от этих нападок, пропускала внутрь души, переживала сверх меры, и подолгу ходила по своей спальне, не в силах унять бушующие мысли, вызывая раздражение у Воина, и головную боль у себя. Сейчас головная боль вернулась, жаль, Воина не было рядом. Конечно, она старалась себя утешать мыслями, что он возможно, слишком далеко, где-то на границе, ведь у их связи всегда был предел, но где-то в глубине души догадывалась, что с котом что-то случилось, что-то плохое. И виновата в этом чертова Элиран.

— Ты куда? — спросила Дара, когда Мэл решила, что с нее хватит, и поднялась со своего бревна. И очень вовремя, потому что именно в этот момент она увидела вооруженных людей на лошадях, подъезжающих к табору. И, чем ближе они подъезжали, тем отчетливее она понимала, что господа едут по ее душу, и не откуда-нибудь, а из самой столицы, по приказу Его Величества короля.

Их возглявлял Айар, тот, что когда-то был ее личным телохранителем. Сердце пропустило удар, испуганно сжалось, а Дара, поняв всю ситуацию, усадила ее обратно на бревно и натянула цветастый платок почти на глаза.

— Успокойся, в таком виде тебя никто не узнает, — шепнула она, когда чужаки спешились, и подошли к костру.

— Приветствую вас! — выступил вперед Айар. Мэл порадовалась, что стемнело, и костер забрирал часть внимания полукровки на себя, но все равно недостаточно, чтобы ощущать себя в безопасности.

— И я вас приветствую, — поднялся барон. — Что привело тайную полицию в наш лагерь?

— Мы ищем девушку, — не стал лукавить полукровка. А Мэл вся сжалась, услышав его слова. Ведь не все здесь готовы будут промолчать, когда им покажут ее портрет. Да даже если и промолчат, их реакция выдаст ее.

— Девушку? В нашем таборе? Что же это за девушка?

— Цыганка.

У Мэл отлегло от сердца, она даже тихо выдохнула, от облегчения, но не прошло и секунды, как снова напряглась, ведь, кажется, она поняла, кого искал Айар.

— Объяснитесь, господа, — заметно насторожился барон.

— Мы не собираемся делать ничего плохого. Просто поговорить, — поспешил заверить начальник отряда.

— И для этого вы привезли с собой чуть ли не половину всей городской стражи? — скептически хмыкнул цыган. Его слова подстегнули к действию остальных, пока лишь насторожили, заставили напрячься и проверить наличие ножей, но все прекрасно все поняли. Если в скором времени кто-то не разрядит обстановку, то дело может дойти до драки, и не факт, что цыгане в этой драке победят.

И тут, как всегда, на помощь пришла Гурия. Она поднялась, подошла к отцу и тронула того за рукав.

— Папа...

Он повернулся к ней, несколько секунд пристально разглядывал, а после разрешающе кивнул и заговорил:

— Ну, что ж. Раз уж вы пришли, разделите с нами ужин, не побрезгуйте.

Айар и его спутники заметно удивились словам барона, но возражать не стали и расселись по бревнам. Айара усадили рядом с Гурией.

— Так вот как твой отец узнает, друг перед ним или враг? Он усыпляет бдительность, — едва слышно прошептала Мэл.

— А то, — подмигнула Дара, и в голосе ее проскочили нотки гордости. — Папу не за красивые глаза в бароны выбрали.

Этим вечером Мэл еще не раз пришлось убедиться в правильности слов подруги. Костер, сытная еда, тихий храп лошадей и душевная цыганская песня разморили всех, стражи заметно расслабились, Айар о чем-то беседовал с Гурией, и даже позволил ей коснуться своей руки. Она не стала поспешно ее отдергивать, как недавно с Мэл, наоборот, Мэл показалось, что, коснувшись этого полукровки, девушка просияла, словно показанное им было чем-то чудесным и восхитительным. Впрочем, может, это была всего лишь игра тени, или слишком разбушевавшееся воображение.

— Хороший сегодня вечер, — заметил барон, — Тихий, спокойный... так зачем вы пришли, господа? Что за цыганку хотите найти?

— Мы не знаем, как ее имя, но мы знаем, что несколько дней назад ее едва не казнили на столичной площади, — заговорил Айар.

— Мы слышали об этом, — равнодушно отозвался барон, спокойно выдержав взгляд полукровки. — Что бы не натворила эта цыганка, она явно не заслуживала такой судьбы.

— Мы здесь не для того, чтобы ее осуждать, или возвращать. Да будет вам известно, что король сам, лично подписал указ о ее досрочном помиловании. С девушки сняты все обвинения. Она свободна.

— И за что же Его Величество так озаботился судьбой какой-то безродной цыганки? — хмыкнул барон.

— Его Величество хотел бы только узнать, как так случилось, что на костре оказалась она, а не... другая.

— Да откуда ж нам знать, господа хорошие. Мы же не единственный табор в округе. Насколько я знаю, еще вчера в самой столице стоял большой карнавал. Может, вы не там ищете?

— Может быть, — согласился Айар, а сам все пристальнее стал вглядываться в сторону Мэл. Так пристально, что она даже дышать перестала и вцепилась в руку Дары.

Когда напряжение стало почти осязаемым, Дара резко поднялась, отвлекая на себя все внимание.

— Да ладно тебе, отец. Я это была. Та самая цыганка, которую вы на костре испепелить хотели. Здесь я, вся перед вами. И делайте со мной, что хотите...

— Мы ничего не хотим, только поговорить, — принялся оправдываться полукровка, но Дара ничуть не поверила его честному взгляду. Уж ей прекрасно было известно, какие мысли могут крыться вот за такими честными глазами, и какая подлость.

— Так говорите!

— Может быть не здесь?

— А у меня от цыган секретов нет. Мы — одна семья. Проблемы у одного, всем миром их решаем. Верно я говорю, ромалэ?

— Верно!

— Верно!

— Все верно! — раздалось со всех сторон.

Пришлось Айару говорить так, перед всеми. И вопрос, который он задал...

— С вами ведь девушка сидела?

— В камере-то? Ну, да. Сидела какая-то девчонка. Но мы не говорили. Она все время то по камере своей расхаживала, то спала.

— Вот как? А у меня другая информация имеется.

— Это какая же? — вперила в него взгляд Дара.

— Да вы не волнуйтесь. Нам просто сказали, что она помогла вам уйти, а вы почему-то вернулись, и оказались в ее камере, в ее платье, на ее месте.

— Да что за чушь вы городите, господа? Да, освободила меня та девица, но на выходе стражники меня арестовали, и назад в камеру припроводили. Да не в свою, а в ее. А я гляжу, там платье лежит, красивое. Ну, и примерила. Что ж в этом плохого-то, господа хорошие?

— Да ничего. Просто не сходится.

— Да все равно мне, сходится у вас или не сходится. Но я знать не знаю, ни вашей девицы, ни куда она подевалась, ни за что ее арестовали. И мне, знаете ли, совсем не интересно зачем, как и почему. Это все? Или вы обманули, и Его высокородие вовсе меня не миновал?

— Нет, нет. Все именно так, как мы сказали.

— Ну, раз так, то пойду я что ли. Разморил меня этот вечер. Пойдем Райка, ты тоже, смотрю, носом клюешь.

С этими словами девушка шустро подхватила Мэл под руку и утянула подальше от костра.

— Не понимаю, как они на меня вышли?

— Не знаю, кто-то рассказал. Да не боись ты, подруга. Никто из наших тебя не выдаст.

— Да уж, после твоей пылкой речи, даже я прониклась.

— На то и был расчет, — улыбнулась Дара, довольная собой. — Ну что, подождем, пока "дорогие" господа отчалят или спать пойдем?

— Давай только издалека посмотрим.

— Да уж, видела я, как этот полукровка в твою сторону зыркал. Хорошо, моя шустрая сестричка рядом села, весь настрой ему сбивала.

— Настрой?

— А ты что, не почувствовала? Он же пока сидел, всех нас сканировал. Сильный гад, магов на раз вычисляет.

— Да? — несказанно удивилась Мэл. — А я и понятия не имела. А он ведь еще недавно моим телохранителем был.

— Хм, видать сильно тебя берегли, раз о таком не сказали.

— Думаешь, он что-то понял?

— Думаю, он что-то заподозрил. Не переживай, Гури все его сомнения на себя перетянет.

— Мне показалось, или он ей понравился?

— Не показалось, — скривилась Дара. — Только ничего хорошего из этого не выйдет. Благородный господин цыганке не пара.

— Даже если он полукровка?

— Особенно, если так, — ответила девушка.

Вскоре чужаки уехали, цыгане разбрелись по своим палаткам, так ничего и не решив, а Мэл... весь остаток ночи просидела у костра, так и не сомкнула глаз, думая о своей жизни, о том, что случилось с ней до, что случится после, она вспоминала свой маленький, уютный дом в Южном кресте, свою водонапорную башню, поле цветов, лес и вкус ежевики. Когда еще ей придется снова увидеть родные места? Наверное, очень нескоро. Ведь это первое место, где ее станут искать.

— Я, как загнанный зверь. Бегу, спасаюсь, теряю силы и желание бороться. Как же ты мог так со мной поступить? Как же ты мог, любимый?