Проклятье Солнечного короля - 3 Глава 1- 9

Удивительно, но она ничего не почувствовала, а вот девушку заметно затрясло. А когда та едва не упала, Мэл испуганно отдернула руку.

Женщина, что все еще стояла неподалеку, тут же бросилась к ней, но девушка, не увидев, но почувствовав, остановила ее в полуметре от себя.

— Со мной все в порядке, — со сталью в голосе проговорила она и выпрямилась. — Мэл, ты проводишь меня? Я хочу показать тебе наш табор. А вы... Дилар, Ахмер, вам стоит поторопиться. Скоро рассвет, Даре понадобится ваша помощь.

Мужчины, что помогли Мэл, словно ждали этих слов от слепой цыганки и тут же бросились к своим коням, с ними поехали еще шестеро, да и остальные цыгане заметно расслабились, перестали смотреть на нее с легким налетом недоверия.

— Мне показалось, или твой табор слушает тебя? — рискнула спросить Мэл, когда они с Гурией подошли к одному из шатров.

— Они не могут не слушать, я дочь барона, как и Дара, — ответила девушка, пригласив ее внутрь.

— Вы сестры? — удивленно спросила Мэл.

— Да. Я знаю, мы совсем не похожи.

— Как солнце и луна.

— Интересно, кто из нас солнце? — задумалась девушка.

В шатре было чисто, очень тепло и уютно. Посредине стоял жбан с горячими камнями, на стальной решетке кипел старый, покрытый копотью чайник. Гурия взяла две кружки и наполнила их горячим отваром из чайника, поставила на небольшой деревянный столик. В воздухе мгновенно разнесся аромат ромашки, мяты и еще чего-то знакомого, но позабытого. Возможно, это было умиротворение. Надо же, она совсем забыла, что это такое.

— Пей, не стесняйся. Это сбор Дары. Она верит, что он проясняет разум и успокаивает нервы, а как по мне, так это просто чай.

— Очень вкусно, спасибо, — проговорила Мэл, попробовав отвар.

— Ты совсем не умеешь лгать, — усмехнулась девушка. — Я знаю, что он горький, но согревает сильнее, чем спиртное, и от простуды защитит.

— Дара разбирается в травах?

— Немного. Не одной же мне быть одаренной. Теперь нас двое. Знаешь, ты очень счастливая.

— Едва ли, — покачала головой Мэл. Только тот, кто не знает всего, может так говорить. Странно, что именно Гурия заговорила об этом, ведь она утверждает, что видит все. Или нет?

— Ты не веришь мне?

— Как я могу поверить, если бегу не от врага, а от того, кого люблю всем сердцем.

— Очень часто мы заблуждаемся в своих суждениях, не видим всей картины, а кусочки... это всего лишь кусочки. Я уверена, ты еще будешь счастлива, нужно только немного подождать.

— Как бы мне хотелось помочь тебе... — пробормотрала Мэл, в надежде сменить грутную и слишком тяжелую для нее тему.

— С глазами? Нет, ты не можешь, да и я... мой дар намного прекрасней зрения. Я вижу целые миры, жизни, мысли, я вижу все.

— И ничего.

— Быть может, и все же, я не согласна променять свой дар на зрение.

— А я бы свой променяла.

— На что?

— На то, чтобы он прозрел.

— Прозреет, даже не сомневайся. Та женщина...

— Ровенна.

— Ровенна, она очень сильна, ее власть очень сильна, но любовь сильнее. Это хорошо, что вы встретились, пусть даже так, потому что иногда достаточно крупицы сомнения, и любая ложь разрушится.

— Хотела бы я в это верить, — очаянно сказала Мэл. — Но боюсь, что уже слишком поздно. Слишком поздно для нас.

Гурия не нашлась с ответом, она видела, чувствовала боль своей новой подруги в ее воспоминаниях, боль, которой хватило бы, чтобы убить, или отвернуться от любви, перестать верить в ее силу. Но цыганка видела и другое — отчаянную надежду, которая все еще теплилась в рзбитом сердце, что он не допустит этой казни, что он придет и все исправит, что не станет преследовать ее, как затравленного зверя, что вспомнит, наконец, о ней. Но этой надежде не суждено было сбыться. Казнь не была остановлена, он не приехал, и если бы не Дара, и те друзья Мэл, которых не успели арестовать, на рассвете ее бы не стало. Она поняла это, когда утром ее разбудала Дара. От нее пахло гарью.

Глава 2

— Ба, какие высокие господа! И в наших "хоромах", — язвительно воскликнул Андре, когда в его камеру наведался Его Величество. — И за что же нам такая честь оказана?

— Я пришел выпить, — устало ответил Александр. — Составишь компанию?

— Неужели не с кем? А как же твой верный пес, Вернер?

— Барону сейчас не до выпивки.

— Что так?

— Новый начальник тайной разведки очень жаждал с ним побеседовать. Как я мог отказать?

— Новый начальник? Как же часто они у вас меняются, Ваше Величество. Не порядок, — поцокал языком Андре.

— Так как на счет компании?

— Да отчего же не выпить, если повод имеется.

— Повод? — задумался король. — Давай выпьем за мое возвращение, теперь уже по-настоящему.

— Вспомнил, наконец?

Он с самого его прихода понял, что Александр вернулся, не тот опьяненный Ровенной идиот, а настоящий, но вот вопрос, насколько он в себе?

— Не смотри на меня с таким подозрением.

— А как прикажешь смотреть? Даже представить страшно, что еще от тебя можно ждать. Это до какой степени тебе мозги промыли, что ты нашу девочку чуть на костер не отправил?

— Я едва не опоздал.

— Да, — согласился Андре. — Боюсь, что тебе не просто будет ее вернуть. Мэл — девочка сильная, но упрямая...

— Я знаю, — горько ответил король. — Спасибо тебе.

— За что?

— За то, что оберегал ее, как должен был беречь я.

— Что думаешь делать теперь?

— Напиться. Так чтобы имя свое забыть.

— А потом?

— А потом буду разбираться со всем, поможешь?

— Дурак, ты, — беззлобно ответил мужчина. — Поверил этой...

— Боюсь, что здесь не только ее вина.

— Расскажешь, где пропадал весь этот год?

— Расскажу, если ты расскажешь, как вы тут жили без меня.

— Хорошо жили. Из Мэл получилась чудная Солнечная королева.

— Я не сомневался, — улыбнулся Александр.

Теперь, без призмы лжи и недоверия, он по-новому взглянул на все, что они с Ричардом сделали за этот год. Он увидел, с какой любовью она относилась к его начинаниям, как ответственно подходила к своим, как отчаянно хотела вернуть в Арвитан магию, которая уже не казалась ему причиной всех бед.

Внезапное возвращение памяти, эти яркие образы помогли многое понять, например то, что тогда все дело было вовсе не в магии, а в женщине, боль которой была настолько сильна, что она готова была стереть с лица земли все, даже собственного сына.

— Что-то я не пойму, а где стаканы?

— Забыл, — сокрушенно ответил Александр.

— Ну, да черт с ним, — махнул рукой, все еще закованной в кандалы, Андре, откупорил бутылку, отпил из горла, закашлялся, вытер подступившие слезы и выдохнул: — Ох, хороша водичка, пробирает аж до косточек. А мозги-то как прочищает. Выпей, тебе это как раз необходимо.

Александр взял бутылку и тоже хлебнул из горла. Так они и просидели весь день на старой соломе, в холодной, сырой камере. Вели пьяные и не очень разговоры, смеялись, шутили, как в старые добрые времена, разбивая глоток за глотком, слово за словом ту огромную стену непонимания и отчуждения, что каждый воздвиг.

— Эх, сейчас бы сюда Феликса и Сороса, — полупьяно сказал Андре, выразив их общую мысль.

— Я одного не могу понять, почему Сорос всем сказал, что я разорвал связь?

— А разве это не так?

— Нет.

— Черт его знает, пойми вас, полукровок. Наворотите дел, а потом дядюшка Андре расхлебывай.

— С каких это пор ты в дядюшки подался?

— А с тех пор, как у меня на попечении два сорванца — мага оказались.

— Уилл и Киран? Как?

— А вот так! — крякнул Андре. — Твоя психованная любовница подарочек нам оставила, прежде чем сбежать на твои поиски. Она пыталась их отравить. Малышке нашей тогда нелегко пришлось. Шутка ли, двоих из лап смерти вытаскивать.

— Мне не хватит слов, чтобы сказать, как мне жаль...

— Да ты не мне это говори, я то привычный, а вот что ты девочке скажешь? Начинай придумывать речь, ведь простого "прости" ей, как и другим, будет недостаточно.

— Значит, ты не знаешь, кто помог ей бежать?

— Есть несколько догадок, но давай мы подумаем об этом утром, уж очень хорошее пойло ты притащил. Второй бутылки там случайно не завалялось?

— Случайно завалялось, — улыбнулся Александр, поднялся, немного пошатываясь, вышел из камеры, а через минуту вернулся, да не с одной, а с двумя бутылками, а еще со шматом вяленого мяса, сыра, большим ножом и ключом, от чертовых кандалов.

— Так, за что мы там еще не пили? — обрадовано хрюкнул Андре, растирая затекшие руки.

— Может, за любовь? — предложил король. — Я слышал, у тебя появилась дама сердца.

— О, это забавная история, — рассмеялся старый друг. — Тебе понравится...

* * *

— Ох, красотища-то, какая! — жизнерадостно прокричала Дара, ополаскиваясь ледяной водой. — Эй, принцесса, ты чего дрожишь? Все хорошо же? Я здесь, ты здесь, живем!

— Не называй меня, пожалуйста, принцессой, — тихо попросила Мэл.

— Не вопрос! — все так же беззаботно ответила цыганка. — Ты с сестрицей моей познакомилась?

— Познакомилась, — улыбнулась Мэл. — Мы даже подружились.

— А я вот нисколечки не сомневалась. Вы похожи. Обе не от мира сего.

— А ты, значит, от мира?

— А Дарка у нас вообще, уникум, — вмешалась в разговор незаметно подошедшая к ним Гурия.

— На себя посмотри, слепая, как крот, а всегда нужную дорогу находишь. И как это у тебя получается?

— Уметь надо, — нисколько не обиделась сестра.

— Ну, тогда скажи, куда нам теперь? На юг али на север?

— На север, — уверенно ответила девушка.

— Прин... то есть Мэл, ты с нами поедешь или у тебя свои планы?

Мэл слегка замялась с ответом, но за нее ответила Гурия.

— Мэл останется с нами, столько, сколько захочет.

— А я что? Против что ли? Пойдем, моя беловолосая подруга, расскажу тебе, как братья из костра меня вытаскивали, заодно переоденем тебя во что-то более подходящее и менее заметное. Если ты с нами поедешь, то придется тебе стать настоящей цыганкой. А то, боюсь, муженек твой прознал, что ты жива живехонька оказалась, как бы в погоню не кинулся.

— Ты думаешь, это возможно? — спросила Мэл, обернувшись к Гурии.

— Я не могу этого исключить. Дара права, тебе нужно затаиться на какое-то время, по крайней мере, до того момента, как мы покинем пределы столицы. А там, мы попробуем послать весточку твоим близким, что ты жива.

— Спасибо.

— Да не за что. Мы — странные создания этого мира, должны держаться вместе, — ответила цыганка и повернулась, чтобы уйти в свой шатер. А Мэл в очередной раз поразилась, как уверенно она одна пересекает расстояние, обходя стороной все препятствия. Если бы она не знала, что девушка слепая, была бы полностью уверена, что та все видит. Удивительно.

Дара тоже смотрела вслед сестре и хмурилась.

— Знаешь, хорошо, что ты здесь. С тобой я хоть меньше буду за нее волноваться.

— А есть повод?

— Да странное что-то творится в последнее время.

— Расскажи, быть может, я смогу помочь?

— Может, и сможешь, — с сомнением проговорила девушка, но рассказать решилась только в шатре, в котором они с Гурией ночевали. Мэл даже удивилась немного. Ведь на улице легче заметить тех, кто хотел бы подслушать, но когда она упомянула об этом, девочки весело рассмеялись и рассказали, что шатер заговоренный.

— Наша мама ведьмой была.

— И не просто ведьмой, а самой, что ни на есть настоящей.

— Она погодой управлять умела, заклинания разные знала.

— Меня травы определять учила.

— А меня — дар свой развить.

— Она умерла? — спросила Мэл. Ведь именно с такой светлой грустью и нежностью она часто думала о своей маме.

— Мы до сих пор не знаем, что с ней случилось, — сказала Гурия.

— Однажды она просто ушла в лес, за травами, да так и не вернулась.

— Мне очень жаль, — сочувственно сказала Мэл.

— Отца жалко. Он хоть и сильный, но все еще, как ребенок, верит, что она жива. Смириться не может.

— А вы?

— Я знаю, что ее уже нет, — тихо ответила Гурия. Девушки замолчали, не зная, что сказать друг другу.

— Ладно, хватит о грустном, мы о другом рассказать хотели, — встрепенулась Дара, и рассказала довольно странную историю.

В последние годы табор жил на юге, вел вполне оседлый образ жизни, мужчины работали у местного помещика, женщины тоже подрабатывали то прачками, то подавальщицами в трактирах, а ведь когда-то они были частью большого бродячего карнавала, вроде того, который часто приезжал в Эссир. — Мы с мамой гадали, — счастливо улыбалась Гурия воспоминаниям. — Отец показывал чудеса выносливости, а Дара...

— А я любила ножички, — усмехнулась девушка. — Я и сейчас их люблю.

— И очень лихо умеет с ними управляться. Представляешь, она может в муху со ста метров попасть, причем с закрытыми глазами.

— Похоже, вам очень нравилось так жить?

— Дааа, — мечтательно протянули обе девушки, — Очень.

Но после исчезновения жены барона, об этом пришлось забыть. Барон ушел, забрав дочерей, и очень скоро создал свой собственный табор.

— Ты не подумай, мы совсем не жалуемся. Нам нравилась наша жизнь в деревне. Мы даже школу посещали, иногда. Точнее Дара посещала, а потом мне все-все рассказывала.

Они бы и дальше так жили, но однажды в их табор пришел незнакомец.

— Уж и не знаю, о чем они с отцом говорили, но после этой встречи он изменился. Стал хмурым и неразговорчивым, а через несколько дней после отъезда того человека объявил, что мы возвращаемся в бродячий карнавал.

— И вы вернулись?

— Все, кто захотел. Нас с Гури никто не спрашивал.

— Но все изменилось. Это больше не был тот счастливый карнавал из детства. Это было что-то совсем иное. Нашим детям там не нравилось, они начали болеть, шептали о чудовище, которое приходит по-ночам, а если мы останавливались в каком-нибудь городе...

— Пропадали дети, — процедила Дара.

— Тогда мы об этом не знали, — поспешила оправдаться сестра. — Мы ничего не знали. Я верю, что и отец не знал, и если знал, то не все.

— Мне никогда не нравился хозяин карнавала, — призналась Дара.

— Мне тоже, — вторила ей Гурия. — И он никогда не позволял мне к себе прикасаться.

— Зато ко мне прикасаться не стеснялся, — вздрогнула Дара. — Я как вспомню его липкий взгляд...

— Последней каплей стал чуть ли не приказ этого гада отдать Дару ему в жены.

— Вот тогда-то отец и очнулся от власти Улиуса.

— Нет, я думаю, все случилось намного раньше, когда приходили родители того мальчика, помнишь?

— Да, — припомнила Дара. — Они утверждали, что мальчик пропал на нашем карнавале, даже стражей привели и заставили Улиуса разрешить провести обыск.

— Помнишь, как он смотрел на свой шатер? Я думаю, если там и не было мальчика, то было что-то, что он никому не хотел показывать. А еще он никогда не приходил в наш шатер, а ведь отец звал.

— Думаю, ему не нравилась мамина магия, и тебя он боялся.

— Но если все было так серьезно, то почему вы не уехали? — спросила Мэл, пораженная всей этой историей.