Собственно, оценки Синдзи улучшились, поскольку его жажда изучения английского и понимание концепций научной фантастики делали начальную школу элементарной.

Так же, как и его отец, он позволил себе быть включенным во что-то большее, чем он сам. Главным отличием было то, что он оказался вовлеченным в ложь, вместо того, чтобы построить из неё ловушку для других.

— Я не ваш сын... — продолжил он. Он сжал кулаки и ... — Так кто же я?

— Синдзи... я никогда этого не замечала...

— Кто такой Синдзи? Скажите мне, кто-нибудь! Кем я должен быть? — отчаянно спрашивал он.

Его тетя медленно покачала головой.

— Ты просто ребенок. Синдзи... ты не должен думать о таком. Ты можешь стать кем угодно, перед тобой еще такая длинная дорога.

— Кем угодно, но не вашим сыном... — закончил он. — Простите. Я не он. И никогда не смогу им стать. Простите, что вы решили, будто я пытаюсь... — он сбился с мысли и замолчал.

Снаружи скрипели цикады, комнату заливал красный свет.

Она положила руки на его плечи, словно собираясь его оттолкнуть, и вздохнула.

— Нет, ты никогда не заменишь моего сына...

Вместо толчка она потянула и крепко прижала его к себе.

— Но думаю, что я всё равно буду любить тебя...

Мальчик снова начал плакать. В конце концов, ему было всего десять.

— Тетя.

— Синдзи.

В наступающей темноте они стали настоящей семьей, в конечном итоге.

— Библиарий!

Она моргнула. Это было одно из немногих английских слов, которые она знала. Было странно, что он выкрикнул его в такой драматический момент. Синдзи начал выкручиваться из объятий, и она отпустила его.

Мальчик попытался идти, запнулся, и чуть было не разбил себе голову об угол стола, но к счастью успел оттолкнуться рукой. Его тетя с широко раскрытыми глазами следила за этим.

Синдзи проковылял мимо стола и пошел на кухню. Он протянул руку в тень за полкой и вытащил фигурку хмурого лысого мужчины в толстой синей броне.

— Хуааа, — выдохнул мальчик. — Я нашел его! Главного библиария Ультрамаринов! — Он начал дико оглядываться. Затем указал в другой темный угол. — Это... это, эй! — Он побежал к холодильнику и вытянул нечто:

— Дредноут-сама!

А потом нашел что-то еще:

— Вах! Танкбуста-доно! Вы снова сражаетесь!

Ну, ему же было десять.

Он обернулся и расплылся в широченной, счастливой улыбке, ясной и честной.

— Хитрый фокус вы провернули, тетушка. — Он снова хотел её обнять, но его руки уже были заняты. — Но я рад, что мы поговорили.

Его тетя просто сидела с остекленевшими глазами и растрёпанными волосами. Она сумела подняться как раз вовремя, чтобы успеть привести себя в порядок и изобразить приветливое лицо для своего мужа. Этим временем Синдзи продолжал бродить и искать фигурки по всему дому. Он получал массу удовольствия от этого странного варианта пряток. Из-за этого он полюбил (он наконец-то понял, что это было за чувство) свою тетю еще больше.

Они никогда больше не упоминали произошедшее. Они прекрасно поладили, и именно от тети Синдзи получил большую часть навыков в готовке. Она никогда больше не мешала мальчишеским (обоих возрастов) играм, и намеренно покидала их, чтобы дать им больше времени укрепить их связь. Миниатюрки всегда были чистыми и яркими, словно в тот день, когда их только покрасили.

=][=

В мрачном будущем сорок первого тысячелетия есть только война.

Вархаммер 40К был, наверное, одной из самых жестоких, депрессивных, гипертрофированных вселенных, когда-либо созданных. Он сочился кровью, мечты превращались в невообразимую кашу, мораль и приличия были размыты до предела. В самом начале прямо заявлялось: наихудший из возможных режимов правления. Невиновных нет, есть только степени вины.

Синдзи купался в нём. Он вобрал его в каждую частицу себя. В то время в Японии не было ничего, сравнимого с ним. Боги оставили человека, низвергли его в пламя их собственной глупости. Синдзи не знал, что послужило причиной Третьего Удара, было ли это наказание или случайность. По сравнению с его мрачным убежищем среди миниатюр и кодексов борьба людей меркла. Из-за этого настоящий мир для него был ярким и новым и стоящим исследования.

Возможно, в этом была вселенская ирония, что галактика, разодранная конфликтами и наполненная худшими проявлениями фанатизма, похоти, ненависти, страха, лжи, мутациями и просто бессмысленным убийством... была единственной вещью, которая смогла превратить его в... нормального.

Синдзи, по натуре и по воспитанию, был нервным, пугливым ребенком. Первое же на его веку выключение света испугало его до столбняка. Это произошло во время тайфуна, и дом стонал под ударами ветра, словно в него ломилась орда зубастых тварей. Он уже видел тропические шторма, но в первый раз после того, как он прочитал о темном будущем и ознакомился с научным обоснованием образования тайфунов, он осознал, какой мир большой, и каким маленьким был лично он. Везде были мрак и безнадежность. Он замерз. Ожидаемо, он осознал, что простые бойцы в Вархаммере живут так ВСЮ СВОЮ ЖИЗНЬ,

Ветер взревел, и его окно было выбито летящей веткой, холодный ветер ворвался, острый, как кинжал, словно бы схватив его в свои когти. Он закричал. На крик вбежал дядя, но его свеча была немедленно задута ветром.

Ему потребовалось несколько секунд, чтобы снова разжечь её, и каждая секунда отправляла чрезмерно чувствительного мальчика глубже в холодный шок.

Тетя увела Синдзи, пока дядя затыкал разбитое окно. Мальчик почувствовал, словно тепло её рук отгородило его от вселенной.

— Ты в порядке, Син-чан? Может, останешься в нашей комнате? — Мальчик не был её сыном, но она хотела бы, чтобы, останься сын в живых, он был бы таким же хорошим мальчиком.

Синдзи покачал головой. Он не хотел навязываться. Его опекуны тоже не хотели настаивать на чем-то, пускай и ради его собственного блага.

Мальчик стоял один в центре своей комнаты, на стены которой свет свечей бросал странные танцующие тени. За стенами бушевала первобытная стихия. Он закрыл глаза. Полная тьма оказалась не такой страшной.

Он ринулся к месту, в котором был абсолютно уверен, туда, где он сложил свои миниатюры во время подготовки к шторму. Он открыл коробку и вытащил Космодесантника без шлема. Его лицо с квадратной челюстью и стальной взгляд выражали непреклонную волю Космодесанта.

Он взял эту фигурку и поставил её на стол возле своей кровати. После чего лег, а Космодесантник остался стоять между ним и тенями. Его тень нависла над кроватью, и это было хорошо. Когда свеча догорела, и вернулась тьма и шторм, Синдзи больше не боялся. Он верил, всей своей невинной детской верой, в то, что Космодесантник защищает его от тьмы, и что свет Императора победит. Он будет стоять, словно скала, на которой построена вера человечества.

Синдзи больше никогда не боялся темноты, вне зависимости от того, где он был. И пока там стоял Космодесантник, ему никогда не снились кошмары. Фильмы ужасов, истории о привидениях и прочие подобные детские развлечения не вызывали у него даже намека на страх. Дети прозвали его "бесстрашным мальчиком". Кладбища и старые дома казались ему всего лишь "готичными", и в их темной неподвижности он чувствовал себя как дома.

Его ночи всегда были безопасны — благодаря его Космодесантнику.

=][=

Синдзи хорошо справлялся с учебой и даже попал в список почетных учеников. Хотя его учителя и не могли сказать о нем ничего особенного. Он оставался маленьким, тощим, и его очень просто было не замечать. Складывалось впечатление, что у него нет стимула быть ярким или стараться. Он делал то, что от него ожидалось, и ничего больше.

Это не означало, что его не замечал совсем никто. Наоборот, его одноклассники засекли его улучшающиеся оценки и то, как он поглощал книги, особенно старательно выискивая сложные тексты на английском. Он становился прото-задротом.

А еще они видели, что он был странным и разговаривал сам с собой. Нет, точно — он был странным. Не в крутом смысле слова, никто из хороших учеников в таком возрасте не бывает крутым. Они все чувствовали, что Синдзи как-то оценивает их, специально держась в стороне. И это начинало бесить их.

Собственно, отчасти они были правы. Вопли "Робо Геппие! Комбинируйся!" и отчаянные споры о побивании космических монстров его не впечатляли. Это была самая популярная игра на детской площадке. Гигантские роботы и маленькие мальчики естественным образом подходили друг другу.

Синдзи никогда не участвовал в таких играх. Он всегда отказывался. Он не так уж и много знал про всё это. Он не мог с ними играть, потому что в его мечтах его роботы никогда не "играли".

Они были эпичны.

Их шаг был неостановим, их воля была неукротимой. Они не прыгали и не выкрикивали названия атак. Они просто БЫЛИ. Поле боя было их домом, и бой начинался там, куда они приходили. Они создавали его каждым шагом, каждым взглядом. Гигантский робот был богом маленького мальчика. Они, что шагали в его уме, были Титанами своего времени, Архетипами, Богоборцами.

Синдзи нравилось качаться, пытаясь поднять себя всё выше и выше, но падение было лучшей частью. Он не состязался с другими детьми и не разделял с ними игровой площадки, если в этом не было необходимости. По его мнению, качели оставались неиспользованными. Те, кого он мог назвать "друзьями", обычно были старше его, и их уроки заканчивались в другое время.

Синдзи снова получил на тестах по английскому высший балл. Это был необходимый предмет в старших классах, поскольку катаклизм вынудил страны всё сильнее и сильнее взаимодействовать, им приходилось делиться ресурсами и торговать. Его умение читать было как минимум феноменальным, но его учитель считал, что произношение было не очень. К сожалению, никто из них не мог говорить на английском без акцента. И никто не мог продемонстрировать правильную дикцию.

Однако казалось, что Синдзи с этим вопросом справляется лучше. Где он обзавелся таким аутентичным акцентом, не мог сказать даже он сам.

В тот день по дороге к дому за ним увязались три мальчика. Они увидели, как он разговаривает с собой, а на его лице отражались эмоции, которых никогда не было видно в школе или при разговоре с другими людьми.

— Эй! — заорал формальный лидер троицы. — Эй, ты! Погодь!

Они побежали к нему. Все они были выше него, и Синдзи смотрел на них своим обычным невыразительным взглядом.

— Ара, Кобаякава-кун. — Он кивнул каждому. — Минато-кун, Йота-кун. — Внутри Синдзи испытывал странное ожидание. Никто еще не общался с ним вне школы.

— Заткнись! — сказал самый крупный и толстый, которого звали Кобаякава. — Привык смотреть свысока на нас, да?

— Ага! Думает, что он лучше нас! — добавил Минато, мелкий мальчик, чуть крупнее Синдзи. — И нам это не нравится.

— Ты беспонтовый, жополиз и толку от тебя ноль", — добавил третий.

— Чё-та сказать хочешь? — закончил Кобаякава, чье круглое лицо расплылось в ухмылке. Он толкнул Синдзи. — Скажи чё-нить на английском.

— Простите...

Он опять толкнул Синдзи, сильнее.

— На английском, я сказал!

Пораженный Синдзи смог выдавить только "Вот?"

Мальчики начали выражать свое разочарование. Синдзи попятился, собираясь убежать от этого сумасшествия, их лидер заметил, что его левая рука засунута в карман. Кобаякава схватил его за руку, не давая вырваться.

— И что тут у нас?

Синдзи постарался вырваться, но не смог. Упитанный мальчик пытался добраться до того, что лежало в кармане, но Синдзи сумел удерживать руку на месте.

— Эй, помогите мне! — крикнул Кобаякава своим дружкам. Совместными усилиями они сумели выдернуть руку Синдзи из кармана.

— Эй! Вы только гляньте! — сказал он. — Это монстр! — Он вытащил орка-варбосса на свет божий. — Такой урод!

— Такой крутой... — выдохнул Йота. Он потянулся к игрушке своими грязными руками, но Кобаякава убрал фигурку. Мальчик нахмурился. — Как думаете, где он взял её?

— Спер, наверное, — вставил Минато.

— Ага. Точно. Наверное, украл. — Жалкий лузер вроде Синдзи не заслуживал такой классной игрушки. — Только посмотрите на эти зубы! И это у него пулемет вместо руки?

— Если он его украл, значит нормально, что мы его заберем, правда? Если мы будем делиться, то всё нормально. — Однако он всё равно планировал играть с ним больше всех.

— Я не крал! — почти закричал Синдзи. — Это мое! Отдайте!

— Бэ-э-э! — показал ему язык Минато.— Попробуй, заставь.

— Пожалуйста, отдайте, — умолял Синдзи. — Я вам заплачу...

— По-английски попроси", — велел Кобаякава. — И вежливо.

— Куд ю плиз гиб ит то ми? — выдавил он. — Отдайте его мне, пожалуйста.

Он даже поклонился.

— Хм... — засмеялись они. — Не-а!

Медленно, очень медленно Синдзи поднял голову.

— Гиб бэк да варбосс.

Они засмеялись и перестали обращать на него внимание, размахивая игрушкой и издавая рычащие звуки.

— Гиббит! — резко рявкнул Синдзи.

Кобаякава повернулся к нему, глядя на полуприсевшего и со злющими глазами одноклассника. Он снова засмеялся. Кто-то такой маленький и такой злой.

— Не-а... — медленно повторил он. Что он может сделать-то?

— ввввВВВААААГГГХХХ! — заорал Синдзи и бросился на них.

— А-аа! Уберите его! Уберите!

— Он кусается! О боже, он кусается!

— Больно! Я даже не знал, что может быть так больно!

Боль? О чем вы говорите? Синдзи разбили губу, наставили синяков по всему телу, кровь испачкала его форму, может, даже треснула кость левой руки. И несмотря на это, его лицо украшала широкая, абсолютно счастливая улыбка, алая радость стекала с его лица и с его кулаков. Адреналин, который он прочувствовал лишь однажды, и сейчас он понял, что ему не нужно рисковать жизнью для того, чтобы снова почувствовать его.

— Отвали! — Кобаякава сумел отбросить его от себя, отправив Синдзи кувыркаться по пыльной улице. Тут он заметил, что всё еще держит фигурку в руке. Он посмотрел сначала на неё, потом на встающего с земли окровавленного мальчика, поднимающегося с дьявольской невозмутимостью.

Он заскулил и поднял руку вверх, собираясь бросить фигурку наземь и растоптать её, чтобы хоть так победить.

Синдзи сказал что-то угрожающее низким и пугающим голосом. Затем, осознав, что они не понимают, повторил на японском:

— Я сожгу ваши дома, я порублю ваши машины, я буду топтать вас везде, где найду. Я разнесу ваши города, я убью ваших животных, я вас на куски порву! — Он стал и захохотал, выпятив челюсть. — Гимме бэк да Варбосс!

— Ты псих! — хрипло крикнул Кобаякава.

— Гиббет, Хуммие!

— На! — швырнул он фигурку. Синдзи проигнорировал то, что она пролетела рядом с его головой.

Он еще сильнее оскалился и сделал шаг в их сторону. Мальчишки заорали и удрали.

Когда они пропали из поля зрения, он упал на колени, истощенный и страдающий от боли. Он подобрался туда, где на асфальте лежал варбосс. Капля крови упала на фигурку, когда он наклонился, чтобы подобрать её.

"...хорошо..." — прошептал он, мир вокруг него затягивала чернота, — "...не поцарапали. Я хорошо справился". — Он перевернулся на спину и лег возле дороги. — "... Я хорошо справился, правда, варбосс...?"