-Серега? Здорово! — Тонков вышел в прихожую с висевшим на спине Игорёшкой. — Проходи! Вот, знакомься, это Алиша — моя супруга, а вот этот бандюшик за спиной — наш сынок.
-Где ты такого купил? Я тоже хочу .
-Не, дядь, тама уже никого нету, в подвале только мы с Муркой и были.
-О, ещё и Мурка есть, где же она?
-А вона, на тебя смотрит! — ребенок как-то сразу понял, что вот этот дядька не опасный, и папкин друг.
— Ну, давай знакомиться, маленький Тонков.
-Не, дядь, я пока ещё другой, как, пап? Меня Ли... Иг...горь зовут, а тебя?
— А меня дядя Серега, — протянул Афанасьев ему свою большую ладонь.
— Алина, много слышал про Вас и рад знакомству. Софийка, привет, когда в гости приедешь-то?
-Ой, дядь Сереж, у нас столько дел сейчас — вот Игоряшка болел, папка в командировку ездил.
— Ну, мужики Тонковы, рассказывайте мне все про Игорька, про командировку, — исподтишка показывая Тонкову кулак, сказал лучший друг Серега.
-Дядь Серега, он меня у киоска нашел... — дальше ребенок, вставляя свое любимое слово"лесли", рассказал про встречу.
Дядь Серега как-то странно загрустил. Потом крякнул, потом хлопнул папку по спине и сказал чудные слова:
-Силен, бродяга, уважаю!
-Пап, — громким шепотом спросил ребенок, — а бродяга — хорошее слово?
-Да, Игорешка, хорошее. Потом дядь Серега долго гладил Мурку, приговаривая ей всякие словечки: "красивая, умница, славная кошечка". А Мурка закрывала глаза и мурлыкала на всю комнату, а потом ребенок уснул. Папка понес его спать, следом пошла кошка, которая всегда спала с ребенком, поднялась и Соня.
За столом на кухне остались взрослые:
-Так, ребятки, Лигар ваш в курс дела ввел ,а теперь как можно подробнее...
У Тонкова в кабинете запел телефон, он пошел туда. А Алина начала говорить про найденыша, Афанасьев слушая, только морщился и крякал... Зашел Мишка с телефоном в руке. -Понял, понял, спасибо. До свидания!
-Алин, умерла мамаша, Панов выслал справку о её... кончине. Теперь бы только в опеке отбиться. Мы, Серега, очень боимся органов опеки, не дай Бог, заберут ребенка, он после болезни ещё совсем слабый, а в детдоме находиться даже один день — жутко.
Алина всплеснула руками:
-Я от радости, что меня мамой теперь зовут забыла, мы ж с Соней заезжали в больницу, я сейчас... -она быстро вышла.
А Серега, понизив голос сказал:
-Ну ты и слепец, такая женщина возле тебя была, а ты какую-то.... собирал.
-Дурак был, ну хоть понял поздновато, но надеюсь...
-Вот, — Алина отдала Мишке бумаги: выписку из истории болезни и ходатайство терапевтического отделения детской больницы о передаче Воронцова Игоря Михайловича минуя госучреждение, а именно детский дом, в семью родного отца. Дальше шло врачебное заключение о состоянии здоровья ребенка, за подписью заведующего отделением, психолога и лечащего врача, с рекомендациями о том, что ребенку в связи с перенесенной тяжелой болезнью и сильно расшатанной психикой необходима домашняя обстановка. Ходатайство подписал весь коллектив отделения, включая всех санитарок, сторожей и дворника.
-Надо же, не ожидал, — растрогался Мишка.
-Сергей Васильевич — лечащий наш, — пояснила Алина Сереге, — радуется, глядя на Игорька. Смеется, вот что значит 'муркотерапия', мальчик хорошо поправляется, семимильными шагами.
Афанасьев проговорил задумчиво:
-Миш, подожди пару дней не ходите никуда. Я с тестем поговорю, у него связи старые остались, может, и выйдем на кого нужного. Ну, ребята, я восхищен вами, вы красавцы, а мальчонка интересный — шустрый и рассудительный не по годам, ну, да такая жизнь быстро научит быть рассудительным.
Афанасьев ушел, взяв с них обещание, как все утрясется приехать к ним на выходные на дачу.
-Ну что, — вздохнул Тонков, — спокойной ночи, солнышко.
-Миш, подожди, я... я... уже, — она запнулась. Потом собравшись с духом выпалила, — в общем, спим теперь вместе!!
-Не передумаешь? — удивленно спросил Тонков.
-Нет!
— Ох, девочка моя, сколько же я тебя ждал!! — обнял её Тонков, — думал, не дождусь совсем. Алин, я так боюсь... — целуя её, проговорил Мишка.
-Чего может бояться ловелас и любимец всяких женщин Тонков?
— Нету, уже давно нету этого мужика. Есть папка и старающийся изо всех сил понравиться только одной женщине на свете, изголодавшийся по ней мужик.
-Я вижу, — помаленьку передвигаясь в сторону спальни мужа, проговорила Алина. — Миш, не узнаю тебя совсем...
-Я как прыщавый мальчик — боюсь тебя... боюсь сделать что-то не так, мне даже дотронуться до тебя и то боязно.
-Ох, — она захихикала, — куда же делся Тонков? Придется брать инициативу в свои руки.
-Только за. Я теперь весь твой с потрохами...
Впервые, пожалуй, в своей жизни Мишка не брал, а отдавал... отдавал всего себя, без остатка, дарил всю свою откуда-то взявшуюся нежность и... наверное... любовь? Все женщины, что когда-то были у него и дарили-давали ему наслаждение и удовлетворение, не могли сравниться сейчас с этой, непонятно как взявшей его в вечный плен, Алиной-Алишенькой.
Он что-то шептал ей, чутко реагируя на каждое её шевеление, каждый вздох, старался, чтобы она тоже поняла, как необходима ему, доводил себя до грани, но сдерживался — самое главное впервые было не его удовольствие, а вот эта женщина, млеющая в его объятьях...
-Милая, я только одно скажу, — проговорил он, перекатываясь на бок и не разжимая рук, поудобнее устраивая голову жены на своей груди. — Я наконец-то дома.
Алина долго молчала, потерлась носом о его грудь и выдала:
— Ну, если брать оценки как в фигурном катании, то в те годы у тебя за технику исполнения была твердая 6.0, а артистизм — душевность, едва на 5.0 дотягивал, технарем, короче, был. Сейчас же... -она замолчала, Тонков замер... — сейчас же — артистизм 6.0
-Уфф, — выдохнул Мишка, — какая же ты язва стала.
-Учитель был хороший.
-Учитель в прошлом, а пока... ты думаешь, я так быстро тобой насытился?
И опять Тонков растворялся в ней, каким-то шестым чувством предугадывая на минутку раньше самой Алины, что ей хочется...
-Вот это, похоже, и есть то самое единение душ и тел, — промелькнула у него последняя здравая мысль, и он позорно отрубился.
А Алина ещё долго лежала, улыбаясь, вслушиваясь в дыхание спящего мужчины, и так тепло было у неё на душе. Утром они проспали, Сонька, сначала прискакавшая к мамуле пошептаться, очень удивилась, что мамкина кровать нетронутая, потом почесав щеку, кивнула сама себе и потихоньку пошла к папкиной спальне. Немного приоткрыв дверь, увидела мирно спящую мамульку на груди у папки, прикрыла дверь, отбежала подальше и исполнила танец диких индейцев!!
-Соня, ты чего так прыгаешь? — высунулся растрепанный Лигар.
-Игоряшка, все супер!! Пошли умываться и завтрак родителям готовить.
-А себе?
— И себе.
Когда смущенная Алина вышла на кухню, там все шкворчало и кипело, Игорек старательно чистил вареные яйца, Сонька нарезала овощи для салата.
-Мамочка, — ребенок ростом с Алину запрыгал на месте, — мамочка, я так рада!
-Мы с Муркой тоже! — подал голос сынок.
-Ну, если вы с Муркой рады, то совсем замечательно! — вошедший вслед за женой папка сиял, как новенькая монета.
Сонька повисла на нем:
-Я все таки своего добилась!!
-Добилась, хитрая лисичка, добилась, — он чмокнул её в щёку и нагнулся к сыну:
— Игорёшка, доброе утро!! — чмокнул и его.
— Утро, оно когда только-только светло начинает становится, и можно чё-нить стащить где-нить!— мудро ответил сынок. — Мы с Муркой так и делали, она мяукала когда кто-то шел.
-Подельники вы с Муркой! — засмеялся Тонков. — Больше такого не будет, стащить чё-нить не надо, -передразнил он ребенка. — А вот учиться будем усиленно, ты по возрасту первый класс должен уже закончить, так что будем готовиться в школу, с сентября в подготовительный класс пойдем.
-Чё, и я читать как ты научуся?
-И читать, и писать, и много чего ещё.
-Мур, ты слышишь? Я тогда тебе сам буду сказки читать! Чё молчишь?
Верная Мурка подняла голову от миски с едой, посмотрела на него и опять уткнулась в миску.
-Ну давно бы так, — проворчал Лигар, — а то ишь, молчит.
-Ты все её жесты понимаешь?
-А то, чё тут непонятного? Она тоже ведь котенком ко мне приблудилася, я её у мальчишек спёр, они мучили её, а потом за мной побежали, да где меня в кустах найти, они салабоны все, домашние-то. Ну так и стали вместе жить, она меня от всех защищала. Собак, знаешь, как гоняет, не смотри, что мелкая.
А через неделю поехали все Тонковы вместе с Муркой в отдел опеки. Тонковы очень волновались, Лигар же с Муркой были спокойны. Две строгие тетеньки долго шуршали папкиными бумажками, потом которая в очках спросила Лигара:
-Расскажи-ка мне, мальчик, как же ты зимой жил в подвале?
-Мы с Муркой, когда совсем холодно, в трубах жили, которые теплые, тама есть такие узкие дырки и теплее, нашел старый валенок большой, ноги туда сувал. Мурка на пузе моем спала. Так-то ничё, тепло, только голодно было, а на улице быстро замерзали мы с ней.
— А что же ты кушал?
-А когда че находили, Мурка-то, если чё унюхает, бежит, и я за ней, а потом вместе и делились.
-А маму свою помнишь?
— Какую? Ирку-то? Ну да, помню.
-А что ты помнишь?
Тонков успокаивающе гладил руку вцепившейся в него Алины.
-А чё помнить? Я, как баба Оля заболела, всегда убегал из дома, она, Ирка, сильно драться любила... Когда Ирка приходила пьяная и с дядьками, она ж с порога орала:Брысь..он замялся,-папа вот не велел плохие слова говорить, а тама все были плохие...
-А все-таки?
-Брысь, сученыш, мелкий гаденыш, провалился бы куда, — нехотя выговорил ребенок.
-А сейчас как ты живешь?
— Мы с Муркой теперь в тепле, у нас есть комната целая, большая, с игрушками, ей даже специально корм покупают, сестрица вон меня учит читать. Папка, он такой... вот, смотри, какие джинсы и кроссовки мне купил, на шее меня таскает, мама А... лина, она такая, такая... теплая, как Мурка моя. Ты, теть, не думай чего, они не прит... притворяются, моя Мурка сразу шипит, если кто-то чужой или хитренький ко мне подходит.
— Да ладно?
-Не веришь? — загорелся ребенок, — а позови какую-нить чужую тетеньку, и пусть она ко мне подойдет.
Тетеньку позвали, и едва она сделала несколько шагов к Игорьку, сидевшая на его коленях и спокойно смотревшая на всех Мурка, мгновенно вскочила и, выгнув спину, зашипела.
-Вот, я же сказал, а ты мне не веришь. А, извини, папа с мамой ругаются, надо говорить Вы — мне не веришь.
— А ещё из-за чего папа с мамой на тебя ругаются?
Ребенок вздохнул:
-Плохо ем, а чё, когда в подвале жил, так жрать хотелося всегда, а дома не очень. А зато мы с сестрицею салат вместе делаем и шарлотку, вот. Тетенька, Алла Васильна, пожалуйста, не отдавай меня в детдом. Я же там умру, без Мурки, и папы, и мамы, и Сони. Я честно-честно буду стараться. Вот папа сказал, в школу готовиться будем. У меня уже и самокат, и велик есть, игрушки всякие. И ночью, когда страшный сон снится — мама рядом ложится и обнимает!!
-Хорошо, Игорек, мы подумаем. А пока вы с Соней подождите родителей в коридоре.
-Михаил Александрович и Алина Николаевна, Вы твердо решили ребенка усыновить?
-Да! — в один голос произнесли оба.
-Ну что ж, учитывая сколько людей хлопочет за вашего найденыша, судя по документам, вы тщательно и кропотливо собирали всё, мы, скорее всего, вынесем положительное решение. Такому ребенку будет хорошо в вашей семье. Алина Николаевна, ну что Вы плачете?
-Это я от радости, — сдавленно произнесла Алина.
-Только он будет ваш пасынок, Михаилу Александровичу — сын родной, а Вам вот...
-Какая разница, как он будет числиться, — на самом деле он сразу в душу влез, а уж когда он был без сознания... Спасибо Вам, за то, что не остались равнодушными к нашему Лигару-Игорёшке.
-Постановление будет готово через недельку. Заберете в канцелярии.
Мишка в пояс поклонился дамам:
-Очень очень благодарны Вам, спасибо!!
Вышли оба, дверь немного приоткрылась, и зашел Лигар со своей Муркой.
-Мы эта... спасибо вам, тетеньки!! Мур, скажи?
-Мяяяв!
-Вот, и я говорю — спасибо!
Тетеньки сильно закашлялись и сказали:
-Иди, малыш, тебя твои родные ждут!!
ГЛАВА 16.
Аверы весь вечер приглядывались к будущему зятю и каменским жителям. Чем больше узнавали о Лёшке, тем сильнее убеждались — их дочке встретился пожалуй самый лучший из зятьев. Нет, Лешку никто усиленно не хвалил, но видно было что его любят и им гордятся, особенно Валюшка. Та не делала разницы между двумя своими детьми и Лешкой. Пожалуй, он у всех был наособицу, за его разумность, выдержку, постоянную заботу обо всех его искренне любили, и это было заметно невооруженным взглядом.
Настюшке же пришлось пережить несколько напряженных минут... В калитку просто ворвалась худая, напоминающая птицу, особенно острым каким-то носом, женщина лет за семьдесят, и рванула к Лёшке, который, приобняв Настю, стоял к ней спиной.
-Лешка, золотко ты мое, дай, я на тебя погляжу!! — налетела она на него.
-Феля, Феличка! — Лешка расцеловал её в обе щёки, а она подозрительно уставилась на Настю и явно, ревнуя, произнесла:
-Это что ещё за красотка?
— Феля, это моя Асенька! — И так это было сказано, востроносая как бы сдулась и, уже внимательно и пристально поглядев на девочку, произнесла:
-Ну раз ты уверен, то я рада, давно бы надо жениться. Я, чай, не молоденькая, внуков-то охота твоих подержать в руках.
— А и подержишь, Фель, успеешь! — ответствовала баба Таня.
-Ну, раз ты говоришь, значит, успею увидеть!! Ты на меня, дочка, не серчай. Уж очень я за Лешку, как Макс говорит, гоняю — волнуюсь и переживаю, он у меня один, как не волноваться. А и то, мне бы дуре старой догадаться... Он же когда ещё говорил, что если пару по себе найдет, сразу в Каменку привезет, вот, глупая стала совсем. Лешк?
-Да ладно, Феля, понятно же, что ты его ревнуешь, я тоже своего внука ревную, одинаковые мы с тобой, — добавил дед Игнатьич.
— Не скажи!! У тебя Игнашка вон бегает уже, а я заждалась
Шумная, гомонящая и громко гогочущая компания долго сидела за столом. Аверов приняли сразу, как стародавних знакомых — не было никаких шероховатостей, что моментально сблизило всех. Палыч принес вторую гитару и два Калининых услаждали слух собравшихся гитарными переборами. Пели много и долго, а под конец, Егорушка — сын Мишки Шишкина, заиграл на гармошке цыганочку, тут уж не усидел никто.
Колька Шишкин натянул свою любимую широченную цыганскую юбку, сшитую по его персональному заказу Валюшкой, и, засвистев, ввалился в средину круга... пошел с притопом по кругу, развернув на всю ширину юбку и потрясывая плечиками-плечищщами, заставляя остальных смеяться до слез. Плясали с громадным удовольствием, потом долго отпыхивались.
-Коль, а вот Мишкина цыганка ловчее, один раз, правда, как дед Вася выразился, "грудя" теряла, но цыганка была — огонь. — Вспомнил Ленин. — А ты, Коль, великоват для цыганочки Азы.
