Расставались хорошими друзьями. Макс пообещал подскочить, посмотреть, чё почём, где-то в октябре-ноябре планировалось у него посещение Екатеринбурга по работе.
-Пару дней точно выкрою, Игнатьич, махнем? Почти твоя Сибирр, елки-палки кругом?
Макс, несмотря на свое такое раздолбайское поведение, нежно любил своих деток и Аришку, посвящал им все свободное время, никогда не отмахивался от вопросов деток, (а они почемучки уродились ещё те), особенно весьма любопытного сыночка, учил деток плавать, зимой оба уже твердо держались на коньках, постоянно играл с ними во все их игры.
Папка получился из него очень даже замечательный. Многие удивлялись, а баба Таня сказала:
-По-другому и быть не должно, ребенок сам рос как сорная трава, да без матери, вот он деткам своим и делает счастливым детство.
Макс жаловался ей втихаря:
-Не, ну чё, вы Шишкины, такие упертые, я чё, невозможного прошу у неё? Где два ребенка, там и третий должон быть, а Аришка упёрлась, куда там. Она-то молодушка, а я, как вон дедовы подружки скажут "в годах уже"!!
-Максимушко, ну не серчай на анчутку, дай ей годик-два отдыхнуть, уж больно детки у вас с нею получились невозможно шустрые, Танюшка вот подрастет лет до шести, тогда и родите.
-А чё она хотела, когда и во мне, и у неё в заднице скипидаром намазано? — горестно вздыхал Макс. -Ну, не получается у меня среди своих сурьезным быть, я только в Каменку въехал и все — из меня как баба Аня скажет -'прёть дурь'! Лан, ещё два года жду, а там, если опять в позу встанет, будет, вон, как Маришка Горшкова до сорока семи рожать. А чё, — хохотнул он, — я и на семерых согласен, веселуха будет!
Баб Таня только головой качала:
— Вот ведь и ругаюся на тебя, и полотенцем луплю, и тапком вон охаживала, а и люблю тебя, батарейка ты эта.... Вась, как я папаньку-от зову. Запамятовала?
Ребенок начал загибать пальцы:
-Всяко — безбашенный, шустрый...
-Не, батарейкою как-то?
-А-а-а, энежайзер?
-Во, она.
-А то ты сама не энежайзер... вы — Шишкины — все из одного теста, тебе просто немного стыдно хулюганить, годков-от сколь, — гоготал Макс, — а то, смотри, сидела бы ты скромно, ага.
-От чего ты на меня напраслину возводишь? — прищурилась баб Таня. — Да я завсегда была сурьёзною.
-Ой, не надо, Никифор твой из сурьезных был, а ты... Вон, анчутка твоя и внутри, и снаружи как ты.
-А и правда твоя, Максимка! Танька-от завсегда заводилою была, это у ней теперя сыклероз поди? -подсуетилась баба Марья, старинная приятельница, говорившая всем, что за шестьдесят лет дружбы устала от Танькиных нравоучений и закидонов. Но все знали, что это её причуды — куда она от стародавней подружки?
— Сама ты сыклероз, клюшка старая, — беззлобно ответствовала баба Таня. А Макс постоянно их тормошил, заводил, чтобы 'не закисли и покоптили ещё небушко, а то скучно без вас станет!'
Аверы в Москве сильно не задержались, у Миньки оставалась неделя до отъезда на севера, он все-таки решился поехать, поработать к Юрию Палычу.
-Бать, не столько деньги прельщают, хочется попробовать себя в экстремальных условиях, это ж не на заводе — смену отбыл и вали домой, тут и погода, и природа — все как бы испытывает тебя на прочность. Год-два, если смогу, поработаю, а там и в армию на годок можно. Будущий зять вон сказал, что с моим образованием в военно-космических только и служить.
Алюня печалилась, но не отговаривала сына, понимая, что он вырос и решение принимал не с бухты-барахты, а крепко подумав и взвесив все варианты. Чего-чего,а разумным сынок был с детства, вот и сейчас решил ехать, конечно же, посоветовавшись с родителями. Собрали сына, поехали проводить аж до Екатеринбурга, посадили в поезд,вот тут Алюня расплакалась:
-Так тяжело их от себя отпускать, Саш, ну что он у нас так быстро вырос-то?
-Нам теперь только внуков ждать, время-то не стоит на месте. Вон, Филюньке скоро десять, а давно ли родился? Не плачь, подсолнушек, мы с тобой славного сына вырастили, все у него получится как надо.
Настя с Лешкой поехали-таки на Байкал, выбрали турбазу на Ольхоне — самом большом острове. Настя позвонила пару раз, захлебываясь от восторга, сказала, что необыкновенно красивое озеро, и она прям влюбилась в Байкал.
— Местные зовут Байкал морем, мам, пап, и правда, море, вода неописуемо прозрачная, камешки видно на дне. А дракон на скале Шаманке — заставил замереть от восторга, а прогулка на катерочке, музеи в Листвянке-Тальцы одни... такой этнографический музей, старая деревянная деревня, в каждый дом можно зайти, все деревянное, так интересно. А возле Шаман-камня монеток накидано видимо-невидимо, мы тоже бросили, а рыба здесь... омуль — это даже не сказка, это нечто!! Виды невообразимо красивые отовсюду, один день озеро прям как море, — штормило, а сегодня — наоборот, вот как стекло и цвет у воды, как у неба! Закаты невозможные, в общем, приеду — все расскажу, слов просто не хватает, фоток будет море. Мы с Лешей к нам вместе приедем — у него неделька остается от отпуска, вот и желает поглядеть, как мы живем, с нашими со всеми познакомиться. Пап, нас надо в Екатеринбурге встретить, повезем много омуля, наших всех хочется угостить, хоть по две-три рыбки. А наших, сами знаете сколько. Приедем рано утром, до нашего поезда целый день, а рыбка нежная — долго совсем не хранится.
-Встретим, дочь, не волнуйся!!
Омуль вызвал восторг, Филюнька сравнил его с янтарем. -Мам, смотри, его мясо на цвет как янтарь, а вуууксное!
Алюнины мужики в Медведке по случаю знакомства с новым членом семьи Аверов расстарались, лицом в грязь не ударили. Собрались, как всегда— у Васьки, Лешку приняли сразу, не приглядываясь.
-Достаточно посмотреть на вас с Настюхой — видно же, как ты к ней относишься, — ответил Петька на его удивленный вопрос:
-Как вы меня так быстро признали?
-У нас есть очень внимательные Аверы — папа с Минькой. А раз они дали добро, значит, ты мужик нормальный.
Утащили Васька с сыном его с утра в лес, дали ружье — как раз разрешили охоту на рябчиков, и Лешка выпал из реальности... азарт, какого он не испытывал никогда, захватил полностью.
-Во, так вот мужики и пропадают, это, брат, тоже зависимость своего рода.
Васька, улыбаясь и осматривая Лехины трофеи, — три рябчика — проговорил:
-Мы тут все лет с двенадцати болеем охотой, иной раз ноги гудят, убредешь черти-куда, а азарт, он покоя не даст!
Сын его собрался на какую-то дальнюю просеку, разведать что и как, а Васька с Лешкой повернули в сторону Медведки.
-Вот глухаря осенью сложно выследить, сторожкая птица, это весной подпустить может, а ща — вон у карьера совсем близко от поселка здоровый такой, мужики пытались его выследить, а он умудряется под самым носом улететь. Сейчас уже его и не трогают, просто спорят откуда он взлетит, и ни разу не угадали, хитрый, чисто еврей. А вот это наши кедры, тебе, Леш, повезло в урожайный год приехать, завтра и пойдем шишкарить, сегодня ничё с собой не взяли, шишки-то пока ещё в сере, вымажешься -потом дня два оттираешь её. Вот в октябре на белку будем ходить, тут уж Алькины двоюродные— Горбуновы, мастера, у кажного по обученной, особенно на белку, лайке. Ещё батя их в те далекие шестьдесят какие-то годы за счет белок хорошо семью поддерживал — сдавал шкурки их в охотничий магазин а там всякие дефицитные продукты были, крупы, конфеты, патроны, всякие охотничьи нужные штуки, чёго-то ещё и мука, как Алька вон скажет — вышка. Знаешь, как в то время оладушков-блинов хотелося, когда Хрущев кукурузным хлебом всех кормил, гадость, я тебе скажу, та ещё. Помню, мамке раз в три дня, как имеющей гастрит, что ли, можно было одну буханку белого, пшеничного хлеба купить, вот мы пятеро — я самый последний,-усядемся за стол и ждем, когда нам выделят такое лакомство, хлеб с песочком. А его чуть примочишь... вкуснота была. Теть Нина Горбунова, правда, нас частенько зазывала на оладушки-то, меня, мелкого особенно — у нас как раз батя умер. Мамка одна с нами билась, вот меня и жалели соседки — последыша-то, восемь только и было мне. Это щас вон пироженки всякие, а тогда... Но хорошо, я тебе скажу, жили, проще и веселее, не жмотничали. Выделит мамка или кто из подросших братьев копеек двадцать — счастье!! Десять на кино, а на десять — сто граммм подушечек, 'дунькиной радости' купишь, вот и делим с ребятами по-честному. А уж если полтинник, копеек, конечно же, то и сто грамм "Маски" выгадать получалось. Ну это редко, все больше брали такие брикетики — кофе или какао с сахаром прессованные, все любили их грызть, а ещё фруктовый чай, там всякие фрукты тоже в брикет прессовали... Для вас это может и, как, вон, младшенький говорит,-анахронизм, а для нас — детство веселое и замечательное. Ладно, заговорил я тебя, пошли пошустрее к дому, там уже заждамшись все. А ты молодец: столичный, а не изнеженный, смотри, сколь километров отмахал и не устал, подумаешь, что из наших!
Узнав, что у Лёшки дед и прадед истинные сибиряки, одобрительно крякнул:
-Совсем другой коленкор, тогда понятно, из наших ты. Мы Сашке все очень доверяем, хотя, когда он приехал первый раз... Знаешь, как рентгеном просвечивали, Алюня-она у нас, у всех ребят-одноклашек, одна такая... авторитееет, — протянул он, — и ща отлает по делу, если что, мало не покажется. А мы, как малолетки, оправдываемся, пятидесяти почти летние. Алюня иной раз чихвостит, почище жены, но по делу. Так что теща у тебя будет — мировая. А тесть... Он такой поди один, Минька, правда, здорово на него похож, один в один папка вырос... да... А и ты вроде как на них помахиваешь, Настюха-то давно решила, что муж будет как папка. Надежный, как выразиласся-то... погоди... вспомню??...Лет тринадцать что ли было... а, вот как-то так: "пусть будет хромой или некрасивый совсем, но как мой папка, если сказал, то железно!" Так что, у Аверов как раз один в один, как в выражении, хочешь увидеть жену в будущем — посмотри на её мать. А Алюня, она у нас молодчага, ну, иной раз и взорвется, и пенделя может, и в глаз засветить, хотя, вру. Это больше по молодости, сейчас-то Авер как душ успокаивающий, чуть что — её в охапку и молчит, она попыхтит, поворчит и затихнет.
Минька маленький всегда говорил: — Папа с мамой мирятся!
Хорошая у них семья, тебе Лёха, фартовый билет выпал. Настюха — деваха умная и женой будет славной. О, я тебе все выболтал, а и Медведка, вон она, на пригорке-то виднеется!
И были Лёшке и шишки, и грибы всякие, особенно полюбились ему белые грузди, спрятавшиеся под опавшей хвоей большими семействами. Лешка не хуже Филюньки залазил под елки и там с умилением находил под едва заметным бугорком маленькие, крепенькие грибочки. Настя снисходительно улыбалась, а потом показала ему местечко, где росли любимые и баб Ритой, и мамулей рыжики, очень душевно понравившиеся потом и ему — жареными.
Сходили на Колпаки, полюбовались на бескрайнее море, только леса. Лешка как-то враз и органично вписался в уральскую компашку, подружился на раз с Михайликоми его невестой Дарьей, оказавшейся дочкой того шебутного Ивана Чертова, поудивлялся, как тесен мир, и с огромной неохотой расставался со всеми, особенно с Настюшкой.
Одно утешало, можно было ежевечерне разговаривать с ней по телефону.
— Асенька, ну до весны не так далеко, в январе каникулы, приедешь ко мне, а через четыре месяца после, никуда от себя не отпущу! — нацеловывая на вокзале, утешал он свою чуть не плачущую невесту.
В Москву ехали вместе с Дашей, она не сильно грустила:
-А чего? Стоядинович от меня никуда, вот, правда, нам побольше ждать придется, семнадцать только в сентябре будет, а так — я бы хоть завтра замуж.
Она вспоминала их совместные проделки, эта троица — два синхрониста Чертовых и его Настя — частенько попадали под горячую руку бабули Плешковой за свои хулиганские проделки. Такой свою Асеньку Лешка даже и не представлял.
-Не, ща она степенная стала, вот как начала стрижками подрабатывать, время-то совсем не оставалось, тогда и посерьезнела, да и Димка наш тоже, это я вся в папаню, а его ты видел.
На Казанском вокзале и с Димкой познакомились. Тот, зная, что с Урала всегда везут 'полвагона', только обреченно вздыхал:
-Ну, баб Варя!! Как будто здесь совсем ничего нет!!
-А как же? Любимый внук Димулечка совсем худой и его надо подкормить натуральными продуктами, а в Москве вашей химия одна!! — Она бы и Саньке ещё столько отправила, да маловат он, пока.
Вот так и началась у Лёхи дружба с Чертовыми.
Папа Ваня выбрался с Саньком в 'Детский мир', давно хотел показать ему двигающихся кукол.
Санька, сидя на плечах двухметрового папы рассмотрел все как следует, потом веско сказал:
-Хотю!
— Пошли, хотельщик мелкий!
Ванька сам себе не признаваясь, обмирал по малышу, тем более он был точной копией его любимой козы— дерезы. Выбрали какие-то игрушки, и малыш сопя и отпихивая папину помощь, тащил коробку с понравившейся машинкой. Ванька шел в двух шагах от него, и на какую-то секунду отвлекся, а Санька, споткнувшись, начал падать. Ваньке оставалось сделать ещё шаг, но он не успевал, понимая, что ребенок сильно ушибется об каменную плитку на полу. Откуда-то сбоку вывернулся тощий пацаненок и у самого пола схватил Саньку.
Санька разразился басовитым ревом:
-Не, чё ты ревешь, ведь не стукнулся совсем? Уй, какой ты тяжелый! — приговаривал пацан и гладил Саньку по голове. — А чё один-то шляешься? А?
-Дядь, твой малец? Твой? А чё ты его одного отпускаешь?
— Вона смотри — тама какой клоун красивый! — переключил он свое внимание на Саньку.
Санька замолчал и уставился не на клоуна, а на мальчишку, потом, наученный своими безбашенными родителями и Дашкой тоже, протянул пухлую, в перевязочках ручку и сказал:
-Сяся Итов!
-Сяся — это Саша?
-Дя! — кивнул ребенок.
-А я Игорек.
-Гоёк, — повторил Санька, повернулся к папе. — Папа, Гоёк ёсий.
-Да, хороший! Спасибо тебе, мужик Игорек! Ты что, один здесь?
-Да не, с папкой я, вона идет.
К Игорьку спешил мужик с большим пакетом в руках:
— Ты почему отошел, я же просил не убегать, тут народищу столько?
-Да я, пап, вон мальца успел подхватить, а то долбанулся бы сильно.
-Миш, ты? — удивился Ванька.
-О, Иван? — повернулся к нему удивленный Тонков. — Здорово! Надо же, где встретиться?
-Да вот, с сыном покупки сделали.
-И мы с сыном тоже, нам, правда, для учебы больше всего пришлось купить.
-Это чё, твой сын? — Ванька удивился. — Когда родить и вырастить успел? Помнится, года два как, у тебя...
-Пошли-ка мужики на третий этаж, там классный детский уголок есть! — перебил его Мишка. — Вы поиграете с малышом, а мы с дядь Ваней посидим, пообщаемся?
-А мороженое купишь? — тут же спросил пацан. — Я себя хорошо веду.
-Конечно!
— Пошли, Санек! — он протянул руку, и Санька, отдав-таки коробку папе, послушно зашагал с новым приятелем.
В детском уголке ребятишки разыгрались, видно было, что и Игорьку доставляло удовольствие играть с малышом.
