Ну, и последний аргумент, он же, по большому счёту, главный и единственный. Если ребёнок ЮнМи — это план богини, а я своими взбрыками этот план похерю, то... Может, я и доживу до старости, но после смерти, скорей всего, меня ждёт смерть для мёртвых. Боги они такие... Даже самые вменяемые из них не прощают тех, кто действует им во вред. А вольно или не вольно, им уже без разницы. Слишком там в их кухне всё непонятно. И не будет Серёги Юркина ни здесь, ни там — нигде. И стоит оно аборта или того же самоубийства? По мне так нет. Лучше уж, как говорил товарищ Сухов, помучится. В моём случае всего-то ничего. Зато потом можно претендовать на плюшку повкусней от этой комбинаторши.
Конечно, беременность — это стрёмно. Но мне, по большому счёту, это состояние в тему. Специализация у меня такая: 'Физиология женского тела с точки зрения вселённого мужского сознания'. После родов буду знать о женщинах абсолютно всё! Нет, вру. До главы 'Женский оргазм, и его влияние на вселённое мужское сознание', я так и не добрался. Ну его на фиг. Конечно, любопытно. Но уверен, это что-то покруче наркоты будет. Подсядешь, и потом ищи-свищи Серёгу Юркина. Наркоманы долго не живут.
Правда, один раз я чуть было не дошёл до конца. Уж больно решительно был настроен. ИнЧжон пригласила к себе домой, я согласился. И чем всё это должно было закончиться, мы оба прекрасно понимали. Но... не судьба! Родители ИнЧжон, по какой-то причине, никуда не уехали — остались дома. День прошёл совершенно по другому сценарию. Из продуктов, которые, для прикрытия, мы с собой притащили, мама ИнЧжон приготовила много чего вкусного. Посидели, поговорили. Предки ИнЧжон оказались очень даже приятными людьми. Вот только пунктик у её маман: выдать дочку замуж и поскорее,— имел место быть. Всё сокрушалась, что айдолам запрещены отношения. А то давно б уже... Но шло это не от желание сбагрить дочку с рук. Просто у матери ИнЧжон было вот такое непоколебимое представление о женском счастье...
— Отдыхайте,— говорит акушерка.— Постарайтесь расслабиться... Думайте о приятном...
Уффф... Это как раз то, что мне сейчас нужно. Господи, как же я измучился. Почти целый час уже пытаюсь родить — и никак. Взмок, словно в парной всё это время просидел. Сейчас идёт второй период родовой деятельности — потуги. По нормальному, ребёнок уже должен был родиться. Но что-то идёт не так. Хоть меня и накачали какой-то дрянью внутривенно — через капельницу — для профилактики, результата нет как нет. Во мне, похоже, затихарился народный мститель. Чувствовал, что я его не хочу, вот теперь и возвращает тонну негатива. Уже прозвучали слова 'кесарево сечение'. Если я после отдыха не рожу — разрежут. В противном случае может наступить гипоксия плода. В общем-то, и хрен с ним — пусть режут. Лишь бы это всё поскорее закончилось.
Как я жил все эти месяцы в ожидании родов? А я и не жил. Я работал. Преодолевал чёрную полосу. Правда, в этой черноте было-таки светлое пятно. Как только через несколько недель после свадьбы объявили на всю страну о моей беременности, меня со всеми почестями и обещанными плюшками тут же выперли из армии. В какой-то момент я даже подумал, что ради одного этого стоило забеременеть. А потом подумал ещё раз и сам с собой не согласился.
Параллельно с армией прошёл мой развод с 'FAN Entertainment'. Договорились с СанХёном сделать это после объявления о моей беременности. Это чтобы у моих фанатов не возникло вопросов, на какой такой почве произошёл разрыв? Теперь понятно на какой: на физиологической. Расстались мы с господином президентом полюбовно... с его стороны. Я бы тоже был без ума от человека, который, уходя, оставил на память о себе сорок восемь миллионов вечно зелёных. К тридцати миллионам за мой несанкционированный залёт, сабоним приплюсовал ещё восемнадцать миллионов — штрафы, неустойки, непрямые убытки... Платил — ЧжуВон. Мне даже его жалко стало. Тем более он не сам платил, а ходил на поклон к своей... хальмони. Но ни воны из своих денег я не дал. Сделали гадость? Заплатите хотя бы деньгами.
А дальше на пару с ЁнЭ, не откладывая дело в долгий ящик, мы пошли и зарегистрировали музыкальное агентство имени меня — 'Agdan Entertainment'. И после этого наступили ударные будни, растянувшиеся на семь с лишним месяцев.
Проехался роялем по шестнадцати странам. Записал два альбома классики и один альбом попсы — исполнение моё. Сгонял в Лос-Анджелес, получил три премии 'Грэмми': за лучшую песню года ('Take On Me'), лучшее музыкальное видео ('Take On Me') и продюссер года, классический ('Шторм'). К трём золотым грамафонам добавил две взлетающие ракеты — премия 'Дица' (она же 'Хьюго'). Первую — за лучший рассказ года. Вторую — как самому многообещающему молодому автору года. До кучи получил еще премию 'Korea Drama Awards' за лучшую женскую роль...
Блин! Опять схватки начались. Ох! Ща сдохну! Нестерпимая боль возникает в верхней части живота, мгновенно захватывает поясницу и, жидким металлом, быстро разливается по всему телу, достигая кончиков пальцев рук и ног. Невольно начинаю орать. И, краешком ещё не затуманенного сознания, вдруг понимаю, что кричу 'мама' на великом и могучем — прямо, как радистка Кэт. Слышу голос акушерки, но слов уже разобрать не могу. Да и чего там разбирать? Команды всё те же: тужьтесь, дышите глубже... Тужусь. Изо всех сил. Надо выложиться по полной, чтобы потом не упрекать себя за испорченное разрезом тело. Ещё! Ещё! Ещё!.. Вот так!.. Получилось!!!
Но отпраздновать победу не успеваю. В глаза бьёт яркий свет, который тут же выворачивается наизнанку, обернувшись мраком. Я ничего не вижу! Мало того, тело зачем то зажали со всех сторон. Не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. И даже дышать не могу. Меня охватывает лёгкая паника. Хочу поинтересоваться: в чём дело? Но в этот момент, чьи-то руки хватают меня за голову и начинают тянуть, освобождая из непонятного плена. Рефлекторно делаю глубокий вдох.
— Остановка сердца! — Вдруг напряжённо произносит кто-то из врачей.
Подвисаю. Остановка сердца? У кого? Кому-то из медиков плохо?
— Массаж сердца! — Тут же отдаёт команду другой.— Адреналин внутривенно один миллиграмм. Готовьте дефибриллятор.
Да что тут, нахрен, происходит? — Недоумеваю. И тут же получаю какой-то бредовый ответ:
— Пациентка Пак ЮнМи... — Монотонно, словно надиктовывая, произносит третий голос.— Остановка сердца во время родов. Время начала реанимации...
Совсем охренели. Переутомились что ли все? Да всё со мной в порядке!
'Со мной всё в порядке!' — Хочу сказать я, открываю рот, но из горла вырывается пронзительный младенческий крик...
ЭПИЛОГ
Время действия: двадцать лет спустя.
Место действия: борт аэробуса компании 'Korean Air', рейс Нью-Йорк — Сеул, полупустой салон первого класса. Пассажиры, как обычно, заняты кто чем: спят, слушают музыку, смотрят кино, общаются... В одном из кресел у иллюминатора сидит симпатичный молодой человек и с задумчивым видом смотрит вниз. На нём синие джинсы с ассиметричными дырами на коленях и бёдрах, синяя джинсовая куртка, под курткой — белая футболка с Чебурашкой, чёрные кроссовки. На мизинце правой руки — чёрная печатка. На сидении рядом — чёрная бейсболка.
Сижу, смотрю на океан, в котором солнце полощет свои лучи и придаюсь воспоминаниям. Есть повод, есть. Завтра мне исполняется двадцать. Вот, лечу домой — в Корею, чтобы в тесном семейном кругу отметить свой юбилей. Двадцать лет... Целых двадцать лет!.. В этом теле...
Наверное, я единственный человек в мире, кто помнит себя с первых секунд жизни и даже чуть раньше. Кхм... Мысль, что я родил сам себя, очень долго вызывало во мне когнитивный диссонанс. Родил! Сам! Себя! Вдумайтесь. Точно, в голове не укладывается. Но потом ничего, нашёл непротиворечивое объяснение, которое примирило меня с этим фактом. Во-первых, рожал не я, а ЮнМи. И, во-вторых, она вынашивала не только мою тушку, но и моё сознание. Понятно, что вынашивать сознание своего ребёнка — это вещь необычная и где-то даже уникальная. Но в мире, где существуют боги, возможно ещё и не такое. Так что ЮнМи — моя мама, и я называю её так с тех самых пор, когда научился говорить.
Да, Пак ЮнМи не умерла. Когда сразу после моего появления на свет у неё остановилось сердце, уверен, только я один сохранял ледяное спокойствие. Даже больше: я знал, чем всё это закончится. Уж больно сценарий знакомый. Да и имя сценариста (сценаристки) мне было хорошо известно. Так всё оно и вышло — согласно сценарию. На десятой минуте реаниматологам удалось запустить сердце ЮнМи — и вся тусовка вздохнула с облегчением. Вообще, медики молодцы. Они не только не бросили бороться за жизнь пациентки после предельных пяти минут клинической смерти, но откачав, смогли провести её, прибывающую без сознания, через третий период родовой деятельности.
А на следующий день, когда молодая мамаша пришла в себя, к всеобщей радости, неожиданно выяснилось, что она вспомнила всё, что было с ней до аварии. Но радость обретения, тут же, сменилась горечью утраты. Выяснилось, так же неожиданно, что ЮнМи забыла всё, что с ней произошло после аварии. Но горевали по этому поводу далёко не все. Была троица, которая восприняла эту новость очень даже позитивно. Это госпожа МуРан, её внук ЧжуВон и мама ЮнМи — все, кто был посвящён в тайну моего рождения. Для них, как подарок небес было то, что со всем прочим, молодая мамаша забыла и дурно пахнущую историю с искусственным оплодотворением.
Когда ЮнМи объяснили, кто она такая есть, та сделала круглые глаза, да так и проходила первые несколько недель, пока худо-бедно не уложила в голове обрушившуюся на неё информацию. Далось ей это нелегко. Уж кто-кто, а я её прекрасно понимаю. Ехала на скутере простая сеульская школьница, попала в аварию, упала, потеряла сознание, очнулась... Если бы гипс — это ещё куда не шло. Но очнувшись, к своему глубокому изумлению она узнала, что является всемирно известным эстрадным исполнителем, всемирно известной пианисткой, всемирно известным композитором, всемирно известным писателем и прочее, прочее. Помимо этого, оказывается, она ещё и жена корейского принца, мать наследника Империи Кимов и, как довесок, долларовый миллионер и одна из красивейших женщин Кореи.
Кстати, я до сих пор единственный наследник по мужской линии. У старшего брата ЧжуВона — три дочки. У старшей сестры, к слову,— две.
Госпожа МуРан просто светилась от счастья. Ещё бы! Она вдруг оказалась вычеркнутой из чёрного списка. ЮнМи подпустила её к себе, охотно общалась и вообще была с ней белой и пушистой. А вот у меня к хальмони очень долго было двойственное отношение. С одной стороны, как бывший... бывшая ЮнМи, я всё так же видеть её не мог, с другой, как сын ЮнМи... кхм... я был благодарен ей за новую жизнь в мальчишеском!!! теле. В общем, простил я хальмони. Трудно не простить человека, который питает к тебе прямо-таки патологическую любовь. Да, родила меня жена её внука. Но зачала меня, по сути, она. Фрейд на том свете, наверное, обрыдался: такой материал и мимо него. Хальмони до сих пор жива и чувствует себя прекрасно. Когда я на неё смотрю, мне всегда вспоминается рассказ в картинках Херлуфа Бидструпа под названием 'В ожидании наследства'. Похоронили мы её мужа — дедушку ЧжуВона. Мне тогда восемь было.
А вот кто больше всех поимел с того, что ЮнМи опять потеряла память, так это мой папаша (о, господи!) Ким ЧжуВон. Уж не знаю, какого сорта лапшу он повесил на уши своей жене, но эта... доверчивая женщина отдалась ему в первую же ночь после возвращения из больницы. Заходили они ко мне в комнату на следующий день с утра, сразу после кормёжки. Я был сыт, через это доволен жизнью и для конспирации надувал пузыри. ЧжуВон имел вид идиота, мечта которого сбылась. ЮнМи выглядела несколько ошарашенной, но, в общем и целом, довольной.
Они долго сюсюкали, склонившись надо мной. А, отсюсюкавшись, обнялись и стали целоваться. Я просто охренел, глядя на то, какие разнообразные приёмы применяют эти двое в верхнем партере. Про нижний партер я даже думать не хотел. Устав бороться языками, они отлепились друг от друга и папаша сказал:
— Хочешь такого же через год? — Кивок в мою сторону.
Вот тут ЮнМи меня удивила. Заехав ЧжуВону по печени,— не сильно, но чувствительно,— она строго сказала:
— Я не свиноматка. А ты не боров-производитель. Вернёмся к этому вопросу через пять лет.
— Почему через пять? — Потирая пробитый бок, осторожно спросил ЧжуВон.
— Потому что в пять лет ребёнок уже маленький, самостоятельный человек, который может сам позаботиться о себе. Которому можно объяснить, почему вдруг ему стали уделять меньше внимания. И который может понять, что пытаются донести до него взрослые. Всё свободное от творчества время, а его будет в обрез, я хочу посвятить воспитанию сына. Ещё на одного ребёнка меня просто не хватит.
— Как ты будешь заниматься творчеством, если всё забыла? — Удивился ЧжуВон.
— Может и забыла. Но мышечная память осталась. Найму лучших учителей... Буду усердно трудиться... Всё обязательно вернётся.
На эти её слова я только саркастически хмыкнул — про себя, конечно. Вернётся у неё всё... Нет, мамуля, без меня у тебя ничего не вернётся. Как оказалось, я ошибся. Через полгода 'Agdan Entertainment' во главе с ЁнЭ возродился из пепла. ЮнМи играла на фоно, синтезаторе и гитаре, и танцевала ничуть не хуже меня в её теле. Ну, это ещё можно было объяснить восстановленной той самой мышечной памятью. То, что маман за те же полгода заговорила на всех языках, на которых говорил я, можно было объяснить базами данных, оставшимися после меня — копии, конечно. Но когда она стала сама писать музыку,— попсу и классику,— причём на самом высоком уровне и не имеющую к моему родному миру никакого отношения, я призадумался. А когда у неё вдруг 'прорезался' серебряный голос, которого я так и не дождался, всё мне стало ясно. Рука... точнее, руки Гуань Инь! Без неё, точно, не обошлось. Видимо, какой-то подарок от богини достался и ЮнМи. Интересно, моё вселение в её покинутое душой тело, а потом переселение в тело ребёнка, которого она родила и обратное вселение души ЮнМи в собственное тело — это действительно часть какого-то плана богини? Нет, лучше об этом не думать. Кто их богов поймёт? Особенно если они ещё и под женщину косят. Как бы там ни было, но у мамы Юны только Грэмми, лично ей заработанных, одиннадцать штук. Ну, и куча других премий на поприще литературы, кино, исполнительского мастерства и так далее. Если честно... Я горжусь своей маман.
Родители... хе-хе-хе... ещё немного пообщались на тему возврата Агдан в премьер лигу шоу-бизнеса, погугукали сыночку на прощание и свинтили. А я с нетерпением стал ждать очередной кормёжки.
Ох уж эти кормёжки! Дело в том, что молока у ЮнМи не было. И всё благодаря мне. Почти девять месяцев непрерывного стресса: я, Сергей Юркин, беременный! Беременный!!! Тут не только без молока останешься. Как дожил до родов, просто диву даюсь. Только работой и спасался. Первое время в новом младенческом теле я всё думал, что было бы, если б я послал всех уговорщиков сохранить ребёнка и сделал аборт? Думаю, сценарий был бы тем же. После аборта — остановка сердца, десятиминутная клиническая смерть, перевёртыш с памятью ЮнМи... Вот только не было бы меня...
