Бог играет в кости

Пытаясь на ощупь распутать узлы, я прижался к девушке, по лицу мазнула прядь волос...

— Извини... По другому — никак. Я не смотрю...

— Да развязывай уже. Джентльмен...

— Ты как? Сильно ранена? Ты вся в крови...

— Царапины. Ерунда, только кожу жалко. Некрасивая теперь буду...

— Не будешь! Ты — самая красивая, самая прекрасная, самая чудесная...

Я нес еще какую-то чепуху, пытаясь развязать веревку ободранными до крови пальцами. Потом додумался расшатать штырь, дернул посильнее — и вырвал. Ассоль со стоном упала. Плечи у неё были вывернуты под совершенно неестественным углом...

— Сразу разгибать нельзя. — прошептала она. — А то суставы выскочат... Нужно медленно. О-о-о...

— Ты можешь идти? Нужно выбираться, тут нефть кругом.

— Не знаю. Сейчас...

Я ничего не видел. Смутная тень, отблеск... Уже плюнув на приличия, ощупал её всю, убедился, что действительно нет смертельных ран... Она была худая — кожа да кости. Но это — ничего. Это поправимо...

Содрав относительно чистую нижнюю майку, я отдал её девушке, а робу остервенело отбросил подальше, за камни. До конца жизни буду ненавидеть запах нефти.Привстав на колени, Ассоль обняла меня, дрожа. Я почувствовал на губах соль — она плакала.

— Спасибо, что не бросил. — шепот в ухо...

Я обнял её, крепко-крепко, зарылся лицом в волосы... Она первая меня поцеловала. Я ответил, затем стал покрывать поцелуями ее лицо, глаза, шею.... Ничего не видел. Чувствовал ладонями ее кожу, ощущал вкус крови, пыли, нефти... Никогда не забуду её припухшие, соленые губы.

Вспышки света под закрытыми веками, в такт биению пульса, наслаждение перехлестывает через край... Я словно родился заново. Старая жизнь сгорела, рассыпалась пеплом...

— Я люблю тебя, Ассоль. Ты знаешь? Я люблю тебя! Я это понял, как только увидел тебя там, в Москве!

— Я знаю.

Она поцеловала меня в последний раз...

ГЛАВА 22

ИЛЬЯ ВОРОНЦОВ, ДАЧНЫЙ ПОСЕЛОК.

— Позвольте... — подал голос Михалыч. — Выучить обстановку, что где лежит... Даже кофе сварить. Но откуда вы знали, где я сел? Вас не было в комнате! И вы всё время обращались к нам, будто видели, с кем говорите!

Он улыбнулся, слегка, будто извиняясь, пожал плечами и вновь нацепил очки.

— Я слеп с рождения. Пришлось научиться жить в мире зрячих... В этом мне помогла мать. Она, будучи нейробиологом, разработала ряд адаптационных мер, способствующих развитию других чувств. Сейчас нельзя сказать, что я в чем-то... ущербен по отношению к обычным людям.

— Отец говорил, что вы — необыкновенный, гениальный человек. — я попытался сказать это с вопросительной интонацией, но, на самом деле, уже и сам понимал, что она неуместна.

Рашид склонил лицо к длинным пальцам, сложенным домиком. Сидя в кресле, в свободной, расслабленной позе, он не производил впечатления запертого зверя.

— Гении — это люди, добившиеся в избранной области недостижимых для других высот. Моя же методика доступна всем. Почти всем... Обладая определенным складом ума и потренировавшись, можно достичь потрясающих результатов. И вовсе не обязательно при этом быть гением.

— Ну дак... Поведайте нам, как вам удается видеть и в чем заключается ваша методика? — у моего напарника загорелись глаза.

— К сожалению, наше время вышло. Как и ожидалось, вы, уважаемые, привели за собой хвост. В любой момент может начаться стрельба. — он поднялся. — Соблаговолите пройти за мной.

— Постойте! Какой хвост? Что за шутки?

— За вами следят довольно давно. Иначе не потребовалось бы таких запутанных мер безопасности.

Он направился к стене, скрытой портьерой, открыл неприметную дверь. За ней была лестница, судя по всему, в подвал. Странно это всё. Почему мы вдруг должны убегать, прятаться? Какого черта? Сейчас не девяностые, чтобы средь бела дня разборки устраивать...

Первый выстрел слился со звоном разбитого стекла. Затем раздалась целая очередь. Мы с Михалычем прыгнули за диван. Запахло порохом, пламя в камине взметнулось и заревело.

— Калаш. — он кивнул на окно. — Цел? Тогда погнали. Сейчас полетят гранаты...

Одновременно мы нырнули в проем, в котором скрылся хозяин дома. Рашид ждал внизу, и когда мы вбежали в подвал, захлопнул бронированную дверь.

АЛЕКС МЕРФИ, СИРИЯ.

Стараясь прятаться в тени обломков, мы пробрались к наружной стене. Она обвалилась, ветер свистел в трещинах старой кладки. Белое солнце плавило камни. Я выглянул в пролом: высоко, но спуститься можно. Только... Что дальше? Без воды, припасов и транспорта... И еще Кидальчик: нужно его найти.

Поглядел на Ассоль. Маленькая трогательная обезьянка, перемазанная кровью и нефтью...

— Послушай, ты сможешь спуститься вниз, спрятаться и подождать? Мне нужно закончить кое-какие дела.

— Ты с ума сошел? Какие, к черту, дела? Давай выбираться! — я покачал головой. — Что ты задумал?

— Я должен найти друга. Понимаешь, мы вместе сидели...

Она несколько секунд смотрела на меня молча, как будто что-то прикидывая.

— Хорошо. Давай разделимся и поищем. Не пучься, я не такая беспомощная, как тебе кажется. Пошли... Ты уверен, что он уцелел?

— Кидальчик — крепкий старик.

— Кидальчик? — её брови удивленно поднялись.

— А что? Тебе это что-то говорит?

— Да нет... Просто необычное имя. Ладно, пошли. Я — туда, а ты — сюда...

— Стой! А если тебя поймают? И как ты узнаешь Кидальчика?

— Возьму какой-нибудь бурнус, замотаюсь. И тебе советую. Вон, несколько трупов, их камнями пришибло... А твой друг? Он ведь наверняка не похож на этих...

Нужно сориентироваться, где была башня. Ага: уцелела одна лишь северная стена и внутренняя лестница. Все перекрытия осыпались, у подножия — груда обломков.

С колотящимся сердцем полез внутрь. Опасаясь звать, я заглядывал под рухнувшие плиты, пытаясь отыскать хоть что-то. Кусок циновки, клочок одежды — любую подсказку. Вдалеке звучали голоса: бандиты выбирались из завалов.

На мне был черный головной платок, такая же тряпка на плечах. Надеюсь, этого хватит, чтобы не привлекать внимания. Просто еще одна фигура ползает по руинам...

Связали ли землетрясение со мной? Надеюсь, нет...

Так... Башня наверняка рухнула не сразу, было несколько толчков. Лестница — каменная, просто ступеньки в скале. Он мог выбраться уже после первого толчка, охранники, наверняка забыв о пленнике, побежали вниз, к своим... А может, запертую камеру вообще никто не охранял? У него были хорошие шансы! Тем более, Кидальчик тоже чудесник...

Я осторожно пробирался вдоль наружной стены. Сколько прошло времени? Пожилой человек... Да еще болело что-то там у него... Я начал впадать в панику.

Обойдя крепость по кругу и никого не обнаружив, я в сердцах выругался по-английски. И услышал откуда-то снизу, из-под ног, знакомый сухой смешок. Там был небольшой провал, щель в земле — крупный человек не смог бы протиснуться. Встав на колени, я заглянул в темноту и позвал:

— Дядя Саша, это вы? Я везде вас ищу!

— Вы так хорошо замаскировались, Алекс. Я принял вас за боевика... Сидел, как мышь под метлой.

— Сможете выбраться?

— Боюсь, что нет. Ногу защемило. Ничего не чувствую.

— Черт... Я сейчас к вам спущусь.

— Прихватите что-нибудь в качестве рычага.

Отыскав обломок деревянной балки, я протиснулся в дыру. Старик распластался на дне ямы — лодыжку придавило валуном. Без лишних разговоров я налег на рычаг, он вытащил ногу и отполз в сторону.

— Вы как?

— Жить буду. Кажется, ничего не сломано, но марафон в ближайшее время не побегу.

Я подсадил старика к лазу. Кидальчик, кряхтя от напряжения, полез, я — за ним. Как только мы выбрались, раздался гортанный крик. Нас обнаружили. Черт.

Черная, запыленная фигура спускалась к нам, прыгая по камням. В руке — автомат, стволом вниз. На ходу боевик что-то кричал с вопросительной интонацией. Я махнул ему рукой, и отвернувшись, потащил Кидальчика к наружному провалу в стене. Боевик закричал громче.

Борода у меня светлая, как и волосы, торчащие из-под платка... И хотя рожа перемазана нефтью и грязью, он не обманулся. Поверх наших голов раздалась очередь. Подхватив старика под руку, я прибавил ходу. Кидальчик упрямо сопел, прыгая на одной ноге: взгляд сосредоточен, губы упрямо сжаты, борода непримиримо торчит вперед...

Голосов за спиной прибавилось. Тарахтели уже несколько автоматов, вокруг свистала каменная крошка. Еще не хватало, чтобы старика ранило!

Я "щелкнул", и, толкнув Кидальчика, нырнул в пролом. Раздался новый, еще не виданный грохот, мы покатились по крутому склону, переходящему в обрыв... Выстрелы стихли, вместо них теперь доносились вопли страха и паники. Так им и надо!

И только сейчас я вспомнил, что где-то там, в крепости, находится Ассоль... Господи! Как я мог забыть?

Плюнув на всё, я заорал, как сумасшедший: — АССОООЛЬ! УХОДИ ОТТУДА! ПРЫГАЙ!

А потом "щелкнул" еще раз.

И началось! Где-то в глубине горы зародилась дрожь. Она перешла в вибрирующий, ощутимый гул, разрослась до утробного воя, в котором лопались стальные балки.

Мы с Кидальчиком, в вихре пыли скользили вниз. Вокруг бились камни, они со свистом проносились мимо, вся гора содрогалась. Казалось, она вот-вот сорвется и пустится в пляс.

Помня, что впереди обрыв, я сбавил скорость. Остановился на краю перевести дух... Старик был совсем плох. Привалившись к большому камню, отгородившему нас от мелких обломков, он закрыл глаза, часто, со всхлипами дыша.

Почувствовав мой взгляд, он приоткрыл глаза:

— Старый я для этого...

— Идти сможете?

— А есть другие варианты?

Я заглянул вниз, за кромку обрыва.

— Нужно спуститься. Только не знаю, как.

Об Ассоль я старался не думать. Душа рвалась назад, но я не мог бросить старика. Одного его точно завалит... Она выберется. Ассоль меня удивила уже тем, что выжила в этом аду. Она сильная. Она успеет.

Сердце глухо стучало в горле.

Подобравшись к краю, я пядь за пядью изучил склон, в надежде отыскать не слишком крутой спуск. Один я бы спрыгнул в два счета, но вот старик... Придется снова "щелкать", иначе мы оба убьемся.

Вернувшись к Кидальчику, я присел рядом и вытянул ноги, постаравшись расслабиться. Закрыл глаза, сосредоточился. Возник, как на фотографии, весь ландшафт, усеянный камнями и трещинами...

Что-то сверху больше никто не кричит и не стреляет. Своих забот хватает? Ну-ну...

— Послушайте. Нужно спуститься вниз, и я вижу только один способ.

— Говорите. — он даже попытался встать, изображая бодрость.

— Склон очень крутой, вам его не одолеть. К тому же боевики скоро опомнятся и снова начнут стрелять. Нужно их отвлечь... Залезайте ко мне на спину, я "щелкну", и побегу.

Кидальчик посмотрел на меня с восхищением.

— Я-то старый дурак, мне помирать не страшно... Но вы? А впрочем... — он замер на пару секунд, закрыв глаза. — Давайте попробуем. У вас сохранился мой дрейдл?

Я похлопал себя по карманам штанов, затем вспомнил, как держал его в руке... Виновато посмотрел на старика. Он только вздохнул.

— Ничего. Жалко, конечно, но — обойдемся. Держите!

Он протянул кубик. Я взял, и подумал: на волчке были крайние значения: "ничего" и "всё". Единица — это не "ничего"...

Нужно изменить вероятность. Подобрав булыжник, я затер о его шершавую поверхность одну грань.

— Залезайте! — присев перед Кидальчиком, я подставил спину. Он, кряхтя, забрался, сцепил руки у меня под подбородком... Старик был легкий, как перышко.

Подобравшись к самому краю, я подбросил кубик, одновременно "щелкнув" изо всех сил, затем поймал, и... побежал вниз. За спиной раздался каменный стон. Как будто сама твердь земная, не выдержав, расступилась...

Закрыв глаза, я несся, едва касаясь земли. Как будто у меня вдруг выросли крылья. Это было... невероятно. Бег силы — так, кажется, учил Карлос Кастанеда.

Если жива Ассоль... Если Кидальчик не помрет от перенесенных лишений... Если мы выберемся... В спину дохнуло жаром. Нефть! Она всё-таки загорелась!

В небо полетели клубы черного, жирного дыма, злой ветер рвал их в клочья.

ГЛАВА 23

ДЖОН ТРАСК, ЛОНДОН

СПРУТ работал! Данные, поступая от других программ, таких, как Удильщик, Игрок, Политик, выстраивались в логические цепочки взаимосвязанных фактов. Весь мир предстал в виде столбцов цифр. Теперь его можно умножать, делить, складывать и вычитать.

На пробу Траск взял цифры из разных колонок, и попросил СПРУТа визуализировать модель на симуляторе. То, что он увидел, потрясло до глубины души... А ведь можно действовать и "от противного" — думал он, развлекаясь на игровом тренажере. "Заказывать" ряд предполагаемых изменений и поручать СПРУТУ перетасовывать коды таким образом, чтобы заставить экономику, масс-медиа, государственные аппараты действовать так, как ему хочется...

Вот например: маленькая славянская страна: нужно, чтобы там случилась революция. Чтобы разные политические фракции, неумеренно расплодившиеся вследствие демократии, этого бича современности, набросились друг на друга, как голодные шакалы... Пусть у них там всё полетит к чертям! Что для этого нужно? ...

СПРУТ выдал план: кого подкупить, кого подмазать, кого просто убрать, — множество мелких, на первых взгляд не связанных событий, которые сложились в беспроигрышную комбинацию.

Наконец-то! Пьянящий вкус победы был немного отравлен тем, что Траск и сам не понимал, как это у него получилось. Если бы он имел воображение, то мог бы сказать, что СПРУТ просто возник в одну из бессонных ночей, подкрепленных неумеренными дозами кофеина и виски... Но дело сделано! Он победил.

Для начала Траск приказал разработать план уничтожения империи Каталиадиса, причем всё должно было выглядеть как фатальное стечение обстоятельств: забастовки на заводах из-за увеличения рабочего дня при общем снижении зарплаты, длительные отключения электроэнергии, что привело к массовой порче продукции, аварии грузовиков... Отличный результат дали кампании по дискредитации в социальных сетях, приведшие к тому, что целые сегменты рынка перешли в другие руки...

Продемонстрировав модель ликвидации своему помощнику, Траск добился от толстяка меланхоличного взгляда и еще более кислого вида, чем обычно:

— Я могу претендовать хотя бы на мизерную пенсию, хозяин?

— Что ты несешь?

— Вы более не нуждаетесь в моих услугах, сэр. Не могу не признать, что новая программа стоит четырех таких аналитиков, как я...

— А кто будет варить кофе и ходить за хот-догами?

— Ваша правда, сэр. На большее я не гожусь.

Я не собираюсь тебя жалеть, Андрэ! Хочешь быть полезным — старайся.

ГЛАВА 24

АЛЕКС МЕРФИ, СИРИЯ.

Осторожно спустив на землю старика, я повернулся к крепости. Теперь это просто руины на высоком холме... Из центра поднимается плотный столб черного дыма.

Припадая на ногу, Кидальчик встал рядом. Оглядев разрушенную тюрьму, он посмотрел на меня:

— Вы страшный человек, друг мой. С вами стоит исключительно дружить.