Рыцарь повёл плечом.
— Если Меченый жив — делайте все, что он прикажет, — сказал рыцарь сухо. И, помедлив, нехотя добавил — Ну, а если он будет не в состоянии командовать, то просто действуйте по ситуации. Я думаю, что могу на вас положиться, капитан.
Браэнн с опозданием сообразил, что он напрасно приписывал "безразличие" мессера Ирема усталости, из-за которой все вокруг кажется нереальным и теряет значимость. Рыцарь просто боялся верить в то, что Криксу удалось спастись. Если же он — хотя бы на секунду — разрешал себе предположить, что Меченый мог пережить землетрясение, то представлял себе калеку, который не в состоянии держаться на ногах, или безумца, который не помнит даже собственное имя. Ниру чуть было не ляпнул что-то вроде — "Вот увидите, мессер, с дан-Энриксом все будет хорошо!", но в самую последнюю секунду прикусил язык. Ирему были нужны не слова, а факты. А точнее, ему нужен был живой дан-Энрикс — и Браэнн поклялся самому себе, что он его найдет.
* * *
Вода прибывала слишком быстро. Она поднялась выше колена, насквозь промочила его сапоги, и кости у дан-Энрикса болели от пронзительного холода. Измерять время было нечем, и от этого казалось, что он пробыл здесь, внизу, целую вечность. Первым делом он втащил свой топчан на Железный стол, прикинув, что, если уровень воды и дальше будет подниматься, ему рано или поздно понадобится забраться повыше, чтобы выиграть немного времени. Он успел обойти подвал несколько раз, ощупывая и простукивая каждую пядь стены, но звук оставался мёртвым и глухим. Крикс снова пробовал кричать и звать на помощь, но в конце концов, совсем охрипнув, должен был признать, что только понапрасну тратит силы и срывает горло в этом каменном мешке. Сознание того, что вода продолжает подниматься, не давало ему мыслить здраво. Мысль о том, что он вот-вот утонет здесь, как мышь в ведре, доводила дан-Энрикса до исступления. Вытерпеть все — Кир-Рован, два суда, Железный стол, чтобы в итоге захлебнуться в этой непроглядной темноте, казалось невозможным, возмутительным, безумным. Обойдя подвал кругом и в очередной раз вернувшись к запертой двери, Меченый неожиданно для самого себя ударил дверь ногой.
Дав выход своей ярости, он обнаружил, что уже не в состоянии остановиться. Он продолжал бить окованную дверь с таким остервенением, как будто бы она могла почувствовать его удары, и остановился лишь тогда, когда плечо, которым он ударил по двери, пронзила боль. Дан-Энрикс отступил на шаг, накрыв разбитое плечо второй рукой и тяжело дыша. Он чувствовал себя опустошенным, выжатым до капли и ужасно одиноким. Ощущение было таким, как будто его предали. Тайная магия погибла и покинула его на произвол судьбы. Нет больше ни Альдов с их наследием, ни Тайной магии, ни Эвеллира — есть только обессилевший от холода и боли человек, стоящий с выбитым плечом посреди темной камеры, которая мало-помалу заполняется водой. Все было кончено.
Дан-Энрикс ощупью добрался до Железного стола — последнего сухого места в его камере — улегся на топчан, сжавшись от холода, и обессилено закрыл глаза. Какое-то время он продолжал слышать монотонный плеск воды о камни и ощущать ноющую боль в плече, но потом все исчезло, и дан-Энрикс погрузился в сон, еще более темный и глубокий, чем тот мрак, который обступал его со всех сторон.
Снова открыв глаза — что, впрочем, было совершенно бесполезным в такой беспросветной темноте — он чувствовал себя замерзшим и очень голодным, но при этом, как ни странно, вполне отдохнувшим. Первым делом Меченый проверил уровень воды и обнаружил, что она поднялась почти вровень с краем Железного стола — но вместо страха Крикс ощутил нечто вроде проблеска надежды. Если доверять собственным ощущениям, то спал он долго — однозначно дольше, чем кружил по камере до этого. Значит, либо вода теперь прибывала медленнее, чем в начале, либо она достигла определенного уровня и просто не могла подняться выше.
Когда он еще учился в Академии, Саккронис брал пивную кружку, мазал ее краской изнутри, а после этого, перевернув, погружал в чан с водой. И, хотя кружка полностью оказывалась под водой, когда он снова поднимал ее наверх, краска оказывалась смыта только с верхней части стенок. Архивариус был не на шутку увлечен своими опытами, а точнее, перспективами их применения. Он был уверен, что подобную конструкцию можно использовать для погружения людей на глубину, которая была недостижима для обычного ныряльщика, но император запретил испытывать эту теорию на практике, считая, что подобным способом проще кого-нибудь убить, чем совершить великое открытие. Саккронис говорил об этом с таким огорченным видом, что дан-Энриксу не хватило духа сказать ему, что, по его мнению, Валларикс поступил единственно разумным образом.
Вспомнив об этом, Меченый помимо воли улыбнулся.
Их наставник, без сомнения, нашел бы более изящный способ выяснить, насколько быстро теперь поднимается вода — и поднимается ли она вообще, — но Меченый никогда не был мастером по части разных опытов. Поэтому он просто растянулся на топчане и взялся читать по памяти стихи, которые когда-то помнил наизусть, включая несколько баллад Аэдда Энберрийского и полную поэму Хэна Мордвуда — а потом еще раз проверил уровень воды. Он оставался прежним, и дан-Энрикс рассмеялся от нахлынувшего облегчения.
Для человека, замурованного под землей, это казалось диким, но сейчас он чувствовал себя почти счастливым. Вода перестала прибывать, а воздух, без сомнения, продолжал поступать в подвал через какие-то отдушины — во всяком случае, Крикс до сих пор не ощущал ни тяжести в груди, ни сонливости и апатии, ни звона в голове, ну, словом, никаких известных ему признаков удушья. Если он не утонет и не задохнется, то, скорее всего, рано или поздно кто-нибудь придет к нему на помощь. Нужно успокоиться и ждать. А еще — нужно отыскать себе какое-то занятие, чтобы не поддаваться безнадежности и не сходить с ума.
Вплоть до сегодняшнего дня Меченый сказал бы, что найти себе какое-то занятие, находясь в полной темноте и не имея под рукой даже листка бумаги — задача из разряда невозможных, но теперь он обнаружил, что в собственной памяти тоже можно найти немало интересного. За следующие несколько часов Крикс успел пропеть все песни и баллады, которые знал, и даже попытался перевести на аэлинг те песни, которые слышал в Эсселвиле, но быстро признал, что это ему не под силу. Тут нужен был либо талант к стихосложению, либо на редкость дурной вкус — чтобы не мучиться из-за того, что получается какое-то убожество.
Покончив с песнями, Меченый начал вспоминать названия, расположение и гарнизоны приграничных крепостей, имперские законы и, в конце концов, даже состав лекарств, которые когда-то составлял в больнице Рам Ашада или в лазарете в Руденбруке. Он как раз пытался вспомнить, помогает ли разрыв-трава от судорог, или же Рам Ашад упоминал этот рецепт, как пример деревенских суеверий, которые по вине равнодушных и безграмотных врачей попали в списки утвержденных магистерией лекарств, когда ему внезапно показалось, что он слышит доносившийся снаружи стук.
Все мысли тут же вылетели у него из головы. Меченый настороженно прислушался, больше всего боясь, что ему просто померещилось. Звуки действительно казались еле слышными, но они повторялись через одинаковые промежутки времени, и сердце у дан-Энрикса подпрыгнуло куда-то к горлу. Меченый вскочил на ноги и закричал, зовя на помощь. В ответ раздалась целая серия торопливых и ликующих ударов. Крикс почувствовал, что на глазах у него выступили слезы облегчения. Он улыбнулся, все еще не смея до конца поверить собственному счастью.
— Монсеньор, вы меня слышите?.. — звучавший где-то в левом углу потолка голос казался гулким, словно человек кричал в колодец. Впрочем, в некотором смысле, так оно и было. Узнать настолько искаженный голос было невозможно, но Крикс почему-то был уверен в том, что наверху не Ирем и не кто-нибудь из тех, о ком он думал, пытаясь вообразить свое спасение.
— Кто вы? — с любопытством спросил он.
— Это Браэнн Ниру, монсеньор, — донеслось сверху. — Отлично, я вас тоже слышу. Судя по всему, эта отдушина ведет прямо в подвал. Как вы, мессер?.. Вода все еще поднимается?
— Нет; перестала уже несколько часов назад.
— Сколько вы ещё сможете продержаться?
— Столько, сколько будет нужно. Не волнуйтесь. Я забрался на Железный стол, вода сюда не достает. Лучше скажите, что там наверху?
— Долго рассказывать, — помедлив, отозвался капитан. Этот уклончивый ответ лучше всяких слов свидетельствовал, что землетрясение было еще не самым худшим из того, что произошло в городе за несколько прошедших суток. — Здесь со мной всего три человека, монсеньор. Потребуется время, чтобы разгрести эти завалы. Если хотите, мы попробуем спустить вам немного еды, но, кажется, эта проклятая отдушина идет не прямо вниз, а изгибается углом. Мне не хотелось бы случайно перекрыть вам воздух.
— Ничего не нужно, капитан, я потерплю. Ответьте только на один вопрос — Олварг напал на город, верно?
— Да, — признался Браэнн после неприлично долгой паузы, и Меченому показалось, что он тяжело вздохнул. — Простите, монсеньор... Я не хотел вам говорить, пока вы замурованы в этой дыре, но положение у нас паршивое. Олварг захватил Нижний город и вот-вот захватит Верхний.
Меченый закусил губу. Новости были куда хуже, чем он ожидал, хотя — не зря же Браэнн даже не хотел рассказывать, что происходит наверху.
— Понятно. Поспешите, — сказал он.
Снова потянулись бесконечные часы, но, как ни странно, именно теперь, когда его спасение было только вопросом времени, терпеть и ждать было гораздо более мучительно, чем раньше. Крикс успел сто раз раскаяться в своей настойчивости, заставившей его потребовать от Браэнна ответа на вопрос об Олварге. Браэнн был прав — думать о том, что гвинны уже в городе, и не иметь возможности ничего сделать, было совершенно нестерпимо. У его спасителей, по крайней мере, было, чем себя занять — они работали, не покладая рук, тогда как Меченому оставалось только изводиться от бездействия и время от времени переговариваться с Браэнном, который, судя по всему, не слишком верил его бодрым заверениям и считал нужным при любой короткой передышке проверять, что Меченный по-прежнему в сознании. Немного отвлекло дан-Энрикса только известие, что вместе с Браэнном пришел Тиренн, и что своим спасением он был обязан его брату-близнецу, но изумления хватило ненадолго, и узником снова овладело нетерпение. Не будь вся его камера затоплена водой, Крикс точно начал бы метаться от стены к стене, не думая о том, как глупо понапрасну тратить силы на подобное бесцельное кружение.
Ему казалось, что прошла целая вечность, прежде чем казавшийся таким далеким шум приблизился, и Меченый сообразил, что Ниру и его солдаты добрались до лестницы, которая вела в подвал. Крикс спрыгнул на пол и рванулся к выходу, не ощущая даже холода от ледяной воды.
— Браэнн, вы там?.. — окликнул он, забарабанив по двери.
— Да, монсеньор. Не бойтесь, мы сейчас вас вытащим!.. — ответили снаружи. Судя по сорвавшемуся на последней фразе голосу, капитан волновался даже больше самого дан-Энрикса. — Нам повезло, замок остался над водой, так будет проще его сбить.
Следом послышались тяжелые удары, которые для дан-Энрикса сейчас звучали лучше, чем любая музыка.
— Капитан, может, лучше я?.. — вполголоса предложил кто-то. Кажется, Тиренн.
— Не лезь, — отрезал Браэнн.
Еще несколько ударов, потом лязг — и створка наконец-то поддалась, а в камеру ворвался свет, заставивший дан-Энрикса зажмуриться. Он отступил на шаг, прикрыв ладонью обожженные глаза. Мгновение спустя Крикс ощутил, что его поддерживают с двух сторон, как будто бы его спасители были уверены, что он сейчас лишится чувств.
— Мессер, вы можете идти?.. — в голосе Браэнна звучало беспокойство и такое неприкрытое сочувствие, что Меченый задумался — как же он должен выглядеть?
— Кончай меня "мессерить", Ниру, — устало попросил он, мысленно приказав себе открыть глаза. Свет, ослепивший его несколько секунд назад, на деле оказался совсем тусклым, но его было достаточно, чтобы Крикс разглядел покрытое каменной пылью и разводами от пота лицо Браэнна. — Конечно, я могу идти. Отпусти руку. Я в порядке.
Щека у Браэнна заметно дернулась.
— Оно и видно. Ты же весь седой... Ладно, пошли.
Наверх Крикс выбрался без посторонней помощи, но потом пошатнулся и, наверное, упал бы, если бы не привалился к уцелевшему углу стены. Только сейчас, когда самое худшее осталось позади, Меченый ощутил, что провел несколько последних суток в страшном напряжении. Стоило ему оказаться на свободе, как силы разом покинули его.
— Ничего страшного, сейчас пройдет... У тебя есть вино? — спросил он Браэнна, стуча зубами. Ниру подал ему свою фляжку и даже отвинтил пробку, но это не помогло — не успев поднести фляжку ко рту, Меченый выронил ее, облив вином рубашку и штаны.
Браэнн положил руку ему на плечо.
— Послушай, ты не можешь никуда идти прямо сейчас, — с нажимом сказал он. — Ты на ногах-то не удержишься, не говоря уже о том, чтобы сражаться с гвиннами. Тебе нужно немного отдохнуть, прийти в себя...
— И хоть чуть-чуть поесть, — вставил Тиренн.
— Ладно, — выдохнул Крикс и сел — точнее, сполз на землю по стене, возле которой он стоял. — Давайте я поем, а вы пока что вкратце объясните мне, что происходит в городе.
Слова звучали неразборчиво, поскольку челюсть у дан-Энрикса ходила ходуном. Кто-то из ребят Браэнна набросил ему на плечи теплый шерстяной плащ, другой буквально втиснул ему в руку кусок хлеба с сыром. С жадностью укусив подсохшую горбушку, Меченый почувствовал, что зубы у него шатаются, и сплюнул себе под ноги кровавую слюну.
Ниру страдальчески скривился, а дан-Энрикс лишний раз порадовался, что не представляет, как он сейчас выглядит со стороны. Не хватало только начать себя жалеть... в конце концов, он жив и даже почти невредим — в отличие от большинства людей, которые еще недавно жили в этом городе.
— ...Штурм Разделительной стены начался на рассвете — мы слышали отсюда шум сражения, когда начали разгребать эти завалы, — докладывал Браэнн. — Но уже к полудню стало тихо. Значит, Олварг со всем своим сбродом сейчас где-то в Верхнем городе. Если лорд Ирем еще жив, то он и его люди должны защищать дворец.
Меченый пил вино крошечными глотками и медленно, сосредоточенно жевал. Стоило ему проглотить первый кусок, как он почувствовал ужасный голод, но после недавней голодовки лучше всего было съесть совсем немного — иначе он может совершенно ослабеть от сытости. Меченый слушал Браэнна и размышлял, что ему делать дальше.
Судя по тому, что сказал капитан, битва за город, в сущности, уже проиграна. А если так, то их единственное преимущество состоит в том, что все считают его мертвым. Стоит Олваргу понять, что Крикс все еще жив — и он бросит против него всех своих адхаров и солдат, но не допустит, чтобы Меченый приблизился к нему даже на сто шагов. Значит, чтобы покончить с Олваргом, придется оставаться мертвым и полагаться только на себя. Ну, может быть, еще на Браэнна с его ребятами...
