Малена едва не напросилась в компанию. Остановили два соображения — и живот болит, и синяк показывать придется. Одно дело, если на лице, тут всем и все понятно. А если на животе?

Всю историю его получения рассказывать?

Неохота. Так что Матильда поблагодарила, и попрощалась.

Вот так. У человека — интерес в жизни, у Малены — история ее семьи. А ведь правда интересно...

Только вот ни Ольга Викторовна, ни Матильда не знали, что историей заинтересовались не только они. Да и знали бы...

Их больше интересовали старые времена. А вот тех, кто интересовался — недавние события. К примеру, почему у Малены нет родителей, что у нее за семья, какие скелеты водятся в ее шкафах?

И ведь водятся! Не поспоришь!

Мария-Элена Домбрийская.

Крыса сдохла. Отведала 'заряженного' сыра и приказала долго жить там же, у куска. Даже далеко не убежала, хотя твари эти устойчивые.

Вот в чем Матильда не сомневалась, так это в результате. Сделали девушки благодеяние, подменили яд на слабительное. Нести какого-то бедолагу будет от всей души, но помереть — не помрет, пусть наследники и не дожидаются. Или кто там у него такой любящий?

А, неважно. Можно себе в актив доброе дело записывать, ведь не ради травли крыс держала ведьма яд у себя в столе.

Девушки себя похвалили — и выкинули все это из головы. Намного больше их занимал Лоран.

Рисойский как с цепи сорвался, прямо хоть реально на нем настой коры дерева хон, или как его там — используй. Появляется под утро, лезет к Матильде, прямо-таки беззастенчиво называет при всех невестой, и глаза у него...

Наркоманов боялись обе девушки.

Нет, не так. Не боялись. Справедливо опасались, понимая, что это — не человек. Это чудовище в поисках дозы. И ради наркотика он что хочешь сделает... но что с ним такое? С чего вдруг таким излишества?

Матильда уже едва успевала удерживать Ардонских, объясняя, что скоро, уже вот-вот, и придет Лорану большой полярный лис, а пока лучше не нарываться. Помогало то, что граф Астон был человеком разумным, а Динон во всем слушался папу. Но сколько им еще удастся продержаться?

Просветил Малену Дорак Сетон, после избавления от угрозы женитьбы, проникшийся к Малене самыми добрыми чувствами.

— Я, ваша светлость, вашего дядюшку видел в 'Ночи экстаза', уж простите...

Что такое ночь экстаза — объяснять не стоило. А вот что это в Аланее? Оказалось — дядюшку Лорана каким-то ветром занесло в портовую забегаловку. А там он попробовал более тяжелые наркотики, вот и весь ответ. Что уж ему там подмешали в кальян — гашиш, опиум... вот честно, Матильде было наплевать. Малене тоже. А вот результат...

— Писец, — резюмировала Матильда уже для подруги, расспросив и отпустив Дорака. — Мы попали.

— Почему?

— Потому что от наркоты не дохнут сразу. От синтетики — у нас были бы шансы, а естественные наркотики — до десяти лет. Он все равно помрет, но до того нагадит по полной программе. Сейчас он употребляет, я так понимаю, каннабиноиды, только перешел с легких на тяжелые, а если добавит еще опиаты или галлюциногены, или ту же коку... знать бы, есть ли она здесь... ладно. Это чего хорошего не доищешься, а вот пакостей — запросто. Примем, что есть. И писец Лоранову головному мозгу.

— Он же вроде не...

— В Донэре там и не разгуляешься. Пока довезут, пока доедут. Вот и не сторчался. А здесь-то столица, ты только плати...

— Но Лоран ведь мог и раньше... сторчаться? Почему нет?

Матильда прикинула возможные причины. Думать пришлось недолго.

— Сколько этот гаврик сидит в Донэре вместе с твоей мачехой?

— Да почти со свадьбы.... Ой!

— Вот. Своих денег нет, в столице скандал, твой отец тоже вряд ли родственника сильно спонсировал, хорошо хоть не гнал. А сейчас он у себя в руках деньги и власть почувствовал, вот и развернулся во всю мощь. Лорена за него, ты тоже не отбиваешься — гуляй, рванина!

Мария-Элена засопела, как обиженный ежик

— И что ты предлагаешь сделать?

Матильда вздохнула.

— Убить не предлагаю. Хотя все равно этим кончится. Лорана уже не спасти.

— Ты бы смогла его убить?

— Почему бы нет? Яд у нас уже есть.

— Тильда!

— Успокойся, Малена, обойдемся без этого греха на душе. Сделаем все проще и элегантнее.

— Как?

— Спровадим твоего дядюшку в психушку. Есть здесь такие?

— Нет.

— А что есть?

— Богадельни. Туда можно поместить родственника, и если будешь платить, то хоть навеки.

— Для этого нужно — что?

— Деньги. Ну и свидетели неадекватности поведения, как-то так.

— Угу. Если Рисойский с голым задом будет прыгать по площади, а потом залезет на памятник и наложит там кучу, это подойдет?

— Матильда, а ты так сможешь?

— Нет. Но Лоран — сможет. Передавай мне управление, мы идем беседовать с дядюшкой.

Так Малена и сделала, искренне рассчитывая на Матильду. А Матильда, в свою очередь, рассчитывала на купленный еще в Винеле гербарий. Вы не знаете, как действует на организм человека акация? Можно обыкновенная? А мухоморчики?

А кактус с красивым названием лофофора Уильямса (мир праху твоему, о Кастанеда)? Пейот даже в Америке культивировать запретили, а здесь он есть! Матильда сама покупала!

Правда — горюйте, дорогие наркоманы, горюйте, если лофофора выросла не в Мексике, то фиг вы из нее добудете, а не наркотики. Хоть как извратитесь, но будет вам ночь экстаза — на унитазе. Так что ценное растение Матильда на дядюшку переводить не будет. Перебьется, паразит. А вот акацию и мухоморы...*

*— будете смеяться, но акация, мимоза, ландыш и куча других растений, которые мы каждый день видим, содержат наркотические вещества. Кому интересно — погуглите СанПиН 2.3.2.2567-09 'Гигиенические требования безопасности и пищевой ценности пищевых продуктов', найдите там список на триста растений и порадуйтесь за наших наркоманов — они могут тупо пройти по лесу с газонокосилкой и кайфовать. Прим. авт.

Лорана Матильда нашла как раз в столовой — и атаковала. Пока он там один! Ура!

— Дядюшка, так дело не пойдет.

— Да? — искренне удивился Лоран. — А в чем, собственно, проблема?

— Не знаю, как вас, а меня не устраивает муж, который проводит все ночи вне дома.

— Мы ведь еще не женаты.

— И не поженимся?

— Хоть завтра, — выпятил грудь Лоран. А хорош, паразит. Не отнять! Даже жалко такого... ладно, он бы нас не пожалел, соберись, Тильда!

— За разрешением — к королю. А до той поры... может, вам начать сидеть по ночам дома? Мало ли где вас увидят? Мало ли что подумают и донесут?

Идея была здравой. Только вот где альтернатива? Да и от наркоты отказываться не хотелось...

Матильда 'давила', Лоран изворачивался, и в итоге дядюшка с племянницей пришли к соглашению, что он себе оборудует подобие мужского клуба — здесь. Приглашать никого не будет, ладно уж, но курительную устроит. Матильда поломалась для приличия еще с полчасика, и согласилась. Приказала Аманде выделить деньги и радостно потерла ручки. Все, Лоран, ты попал.

Подсыпать тебе мухоморчиков — и выпустить на улицу. И точка.

Пара дней, больше тебе не понадобится, чтобы оборудовать курительную комнату на дому, доставить наркотики из притона, ну и покурить первый раз. А потом...

А потом — суп с котом. То есть — с Рисойским.

Матильда Домашкина.

Живот практически не болел. Жизнь вообще была неплохой штукой.

Давида она расспросила, вежливо и аккуратно, и в четверг удрала из дома. К дяде Вите.

Кто такой дядя Витя?

Это отдельная песня. Лесник он. И какой!

Хоть и трудна жизнь двух женщин, у одной из которых три ребенка, а у второй одна, но внучка, а детей-то побаловать хочется. К примеру, вывезти в лес на шашлыки. К речке, чтобы мелочь побесилась, костер разжечь, картошку испечь...

Вот к костру и выбрел дядя Витя. И сильно заругался, чтобы не спалили лес. А потом присел к костру, поболтал с бабушкой Майей, с тетей Варей, ну и постепенно — сдружились. Не пьяные ж гопники в лес приехали, а женщины с детьми, различать надо. Рассказывать о дяде Вите можно было многое, но Малену интересовали две вещи. Первая — пасека. Дядя Витя был пчеловодом, за медом к нему ехали со всей области, и мед у него был самый диковинный — пасека-то в лесу. От белого до черного. Как хороший хозяин, он не разводил полезный продукт и не прикармливал пчел сахаром, что по нынешним временам было дивом дивным.

А еще он был вдохновенным резчиком по дереву. Не для заработка, а так, для души. Плотничал, вырезал резьбу, делал из корней причудливые фигурки... получалось — шикарно. Только добираться к нему было малым не шестьдесят километров, так что Матильда ушла с утра, оделась поудобнее, прихватила с собой рюкзак, бутерброды, бутылку с водой — и отправилась на автовокзал.

Тоже... беда на колесах.

Вы не ездили по деревням на рейсовом автобусе? Нет?

Чтоб вам, товарищи из Минтранса, только этими автобусами на работу и ездить! Да каждый день, четыре раза в день! Знаете, как здорово, когда автобус идет с периодичностью раз в два часа, да еще не доезжает до конечного пункта на шесть километров, да еще это не симпатичненький новенький автобус, а желтое угробище, которое Сталина помнит. Чихает, чадит, воняет и едет со скоростью двадцать километров в час?

Не знаете.

И хорошо Матильде, она молодая, здоровая, полная сил. А бабушке за семьдесят? То-то она побегает за автобусом! То-то подождет его два часа на остановке, а потом еще узнает, что из шести рейсов два отменили — сломался, гад! А если плохо человеку станет? При отсутствии медпунктов в деревнях? На машине везти? А у всех ли она есть?

А потом визг — деревни вымирают.

А чего ж не вымирать, когда не доедешь, не уедешь... зимой-то вообще весело будет. Когда у нас не дороги, а направления. Хорошо еще, где пансионат какой завелся, а так... к дяде Вите вообще весной-осенью попасть сложно, мост старый, деревянный, так его смывает с периодичностью раз в год. Ворчала Матильда чисто по привычке, шагая по дороге и пожевывая клевер. Пока его тоже в наркотические не внесли. Вкусно, кстати. Рвете клевер, выщипываете из него розовенькие трубочки и пожевываете их. Сладко, хотя и недолго. Только глотать не надо, пожевали и плюнули.

Между прочим — пыльца в натуральном виде. Вкусно и полезно.

Для Малены такое времяпрепровождение вообще было в новинку, и она восторгалась всем увиденным. А еще думала о Давиде.

Да... проблема.

Нельзя сказать, что они стали сильно ближе за прошедшие несколько дней. Давид не пытался сблизиться, Малена держала дистанцию. Но... им было уютно друг рядом с другом. Уютно молчать, уютно смотреть фильмы, уютно спорить и вместе радоваться. Им было хорошо вдвоем. Но любила-то Малена Антона!

Или нет?

Матильда как раз и занималась психоанализом для любимой сестренки, пытаясь чуть-чуть проветрить Марии-Элене мозги. Мало ли кто красивый. Мало ли у кого мышцы? А любишь-то ты его — почему? Или за что? И точно — любишь?

Мария-Элена послушно раскладывала свои чувства по полочкам. Помогало плохо, но пока девушки сходились на том, что Давид как-то... с ним спокойно. С Антоном — это сплав по горной речке на бревне. Эпические подвиги и острые ощущения. А в жизни-то не это надо.

Подвигал — положи на место и займись уборкой. В жизни нужны уют и спокойствие, а их-то от Антона было и не дождаться. Жаль, только легче от осознания этого факта никому не делалось.

* * *

А в остальном все сложилось весьма удачно.

И дядя Витя был дома, и просьбу Матильды он выслушал, не моргнув глазом, и хитро улыбнулся.

— А я и не знал, кому эту фиговину сплавить. Вовремя ты появилась.

'Фиговину' Малена оценила. И даже оплатила, хотя и отбивался старый знакомый что есть сил, но девушки оказались упрямее.

Матильда пообещала, если дядя Витя от денег откажется, она ему сейчас сюда такси вызовет и ящик горького шоколада привезет. Такой вот парадокс.

Хмельного — никакого — дядя Витя не любил, но к горькому шоколаду относился нежно и трепетно, особенно если шоколад — ручной работы. Матильда это знала и несколько тяжеленьких плиток с собой захватила. С добавками — с перцем, с корицей, с имбирем — на вкус и цвет.

Шоколадки рюкзак покинули, но легче он не стал, отнюдь.

Дотащить до города — пупок треснет. Но повезло и в третий раз. Дядя Витя как раз собирался в деревню на старом мотоцикле. Так что до автобусной остановки доехали в лучшем виде. И даже автобуса дождались. А уж в городе Матильда плюнула на расходы, да и наняла такси.

Нечего! Ей еще рожать! И вообще, женщинам больше пяти килограмм поднимать нельзя... мужчины, вы слышали?

А дома уже был Давид.

* * *

Выражение его лица надо было видеть.

Усталая, запыленная и довольная девушка, с большим рюкзаком и широкой улыбкой. Причем рюкзак она тащит, пыхтя от натуги.

— Малена, а чем ты занималась? — решился спросить господин Асатиани.

— За подарком ездила. Для твоей мамы, — охотно ответила Малена.

— Покажешь? — заинтересовался Давид.

— А ты точно не выдашь моего секрета? — Малена хитро прищурилась. Давид покачал головой.

— Мамой клянусь!

И молодые люди весело расхохотались.

Подарок произвел впечатление.

— Это у нас такое делают? — не поверил Давид.

— У нас и не такое делают, — ухмыльнулась уже Матильда. — Надо только знать куда ехать и к кому. Как ты думаешь — понравится?

— Уверен, — кивнул Давид. Матильда перевела дух.

— А это — тебе, в благодарность за гостеприимство.

'Это' оказалось литровой банкой с черным, почти непрозрачным медом. Давид, недолго думая, снял пальцем мед с крышки, облизнул и блаженно зажмурил глаза.

— Божественно. Это какой мед?

— Падевый. Я правда, не знаю, что там за сорта деревьев были, но — вот.

Запах меда распространился по квартире. Даже Беся мяукнула. Не колбаса, конечно, но вдруг кошечке тоже понравится? Вкусно же пахнет.

— И откуда это?

— Тебе все секреты выдай, — улыбнулась Малена.

— Не все. Но всё-таки?

— Расскажу, — не стала скрывать Малена. — После ужина.

А что? Если к дяде Вите хорошую дорогу сделают, уже большое дело получится. А если он в моду войдет, к нему и трассу проложат. Чего уж там — заслужил.

Аланея, Аллодия.

Ластара не шла на свидание — летела.

Даже Вешик, дурачок, не испортил ей замечательного настроения. Что он может понять?

Все замечательно складывается.

Она любит, ее любят, господин сделал ей предложение.... Кольцо пришлось Вешику отдать, но это ненадолго, заберет после свидания. Про которое она даже Верешу не сказала.

Господин прислал мальчишку с письмом, и Ластара полетела, счастливая.

Наконец-то...

Вот и знакомый домик, калитка отворяется, не скрипнув, слуга провожает молодую женщину нечитаемым взглядом, но Ласти не обращает на это внимания. Она пролетает через двор и бросается на шею любимому человеку.

— Мой господин!

— Моя Лэ...

Поры в страсти кружит их, срывает одежду, сбивает дыхание, и вместо каких-то ненужных слов из груди рвутся только стоны радости.