— Давид, я думала, мы договорились? У меня есть память о предках, — Малена коснулась рукой шкатулки. — У меня, благодаря им, теперь есть средства к существованию. И я хотела бы получить все бумаги, которые там найдутся. Если найдутся.

Что оставалось делать Давиду?

Только развести руками и отправиться к родителям.

* * *

К чести господ Асатиани, золото София Рустамовна приняла с восторгом, заявив, что Малечка — замечательная девочка, и сразу ей понравилась.

А Эдуард Давидович, выслушав о решении Малены, кивнул.

— А умная девочка. И место свое знает, и не зарывается.... женись. Однозначно.

— А что с храмом?

— Восстанавливать будем. Торжественно. Там в одном из бочонков нашлись иконы, оклады... так что на днях мы найдем клад. С помпой, с шумом, с прессой... представляешь себе историю? Ты женишься, молодая жена умоляет тебя провести церемонию там же, где венчались ее предки, ты выкупаешь лодочную станцию и собираешься реставрировать церковь. И находишь клад. Иконы, оклады, утварь... мы на всю Россию прогремим! Книги я все отдам твоей жене, раз она просила. Пусть смотрит, если что-то отдаст в церковь, так тому и быть. Ей решать. И серебряный сервиз тоже вам подарю на свадьбу.

— Жене?

— Однозначно. А по квартире... у нас там на втором этаже стометровка пока не отдана? В доме на набережной?

Давид покачал головой.

— Нет.

Размах шумихи он представлял заранее. Да... что будет...

— Вот. Завтра оформлю ее на твою жену. А в автосалон ее сам свозишь. И не мелочись там, бери машину, чтобы побезопаснее была. Подушки там, все такое... твоей жене детей еще возить.

— Пока еще не жене.

— И не тяни, балбес. Если такую девчонку упустишь — выгоню!

— Она мне поставила срок в полгода.

— Точно — выгоню. Тащи ее в загс! Тебя что — надо учить, как женщин уговаривать?

— Так то женщин. А то — Малену.

Эдуард Давидович кашлянул, и признал правоту сына.

— Все равно. Завтра подавайте заявление. Я договорюсь, вам его задним числом проставят. А то начнет кто-то копать... девочка умная, она поймет.

Давид и не сомневался, что поймет. Но полюбит ли?

Вот вопрос... наверное, это ему за все девичьи страдания.

Рид, маркиз Торнейский

Рид оттягивал этот разговор, пока мог. Но — надолго не получилось. А потому...

И стоял он в просторной каюте, и чувствовал себя последней скотиной. Или — не чувствовал?

Должен был, но не чувствовал, злился на себя, на Шарлиз, и мечтал, чтобы все это свалилось на кого-то другого, хоть бы и на Остеона, и отлично понимал, что надежды нет. Брату пару лет продержаться в живых, и то во благо. Нет выбора. И плевать, что нет и желания, надо — и греби веслами, дружок, пока море не кончится.

— Поговорим, госпожа?

— Поговорим, — Шарлиз выглядела неплохо. Пока корабль стоял на якоре, у берега качка ее не мучила, и лекарь уверял, что женщина здорова и ребенок развивается нормально. — Поговорим о том, что я не пленница. И я хочу к отцу.

Рид вздохнул.

Сценарий разговора они разрабатывали и с братом, и с Тальфером... эх, Леонар, чтоб тебя шервуль сожрал, как тебя угораздило с этим заговором? Сколько б ты мог принести пользы! Но польстился ведь на дармовую власть!

— К какому отцу?

Шарлиз даже опешила.

— Мой отец...

— Официальный? Ролейнский? Он умер. Поднимете скандал? А вы уверены, что это будет быстро? Пока прибудут люди из посольства, пока вас опознают... вы знаете, что делают с самозванцами?

Шарлиз знала.

— Тогда к моему королю?

— Какому? Вы — степная добыча. Теперь — наша, здесь вы и находитесь. Желаете поговорить с его величеством Остеоном?

Шарлиз гневно топнула ногой. Вот мерзавцы! Негодяи!

— Думаете, у вас получится?

— Даже не сомневаюсь, — Рид по-хозяйски прошелся по каюте, подарил женщине улыбку, опустился в кресло. — Знаете, кто у нас посол? Граф Ретонский.

Шарлиз знала.

Благодаря ей едва не сорвалась свадьба дочери графа. Все же спать с женихом за день до свадьбы, а потом еще хвалиться своими победами — не совсем хорошо, правда? Свадьба не сорвалась, жених вымолил прощение у невесты, а вот граф злобу затаил. Если он сможет не опознать Шарлиз, или хотя бы засомневаться, начать дипломатическую переписку...

Что делают с самозванцами?

Вешают. Иногда сажают в тюрьмы, но чаще вешают. В любом случае, Рид мог сделать с Шарлиз все, что пожелает, и женщина это понимала. Шарахнулась, прикрыла руками живот.

— Вы не посмеете!

— Почему? — нарочито мягко спросил Рид. — Почему я не посмею? Почему я должен вас пожалеть? Я шел не на войну, я шел на свадьбу. Люди, которые шли со мной, была куда как ценнее степняческой подстилки. Они погибли, а вы живы, — Рид вспомнил Джока, который до последнего прикрывал его спину, вспомнил Стивена Варраста, оставшегося прикрывать отход, и его вдруг охватила такая ярость, что он даже сам испугался. И сомкнул руки на подлокотниках кресла, чтобы не сомкнуть их на шее этой продажной девки. — Может, стоит исправить несправедливость?

— Я не выбирала этой судьбы! — крикнула Шарлиз. — Я этого не хотела! Каган сам взял меня! Взял, потому что я оказалась вашей — ВАШЕЙ невестой!

— А если б вы ей не были, может, и не выжили бы, — справедливо указал Рид. — Девок много, продажных тоже, даже вы, с вашим громадным опытом, не пережили бы пару сотен степняков с их страстью и нежностью.

С этим Шарлиз тоже была согласна.

— И что вы мне предлагаете? Родить ребенка и умереть от родильной горячки?

Рид покачал головой.

— Нет, Шарлиз. То же, что вы планировали сделать в Саларине. Вы бы родили ребенка и занимались своими делами, а воспитывали бы его люди вашего отца. Правильно?

Шарлиз кивнула. Это — да.

— Так поступайте точно так же в Аллодии. У вас будет свой дворец, слуги, фавориты... вот замуж вы не выйдете, потому что вдова кагана — это звучит лучше, чем жена барона, или там, виконта, а никто особо знатный на вас теперь и не женится. Ребенка мы воспитаем. А лет через пятнадцать возьмем реванш у Степи.

Шарлиз подумала пару минут.

— Какие у меня гарантии?

— Только мое слово.

— Негусто, — заметила дама.

— Чем богаты, тем и рады, — ухмыльнулся Рид, успешно подцепивший выражение от своей невесты. — Живая вы полезнее.

— Тогда верните моих людей.

— Старух? Степняков? Шарлиз, мы что — похожи на идиотов?

— Хурмах сказал, что они будут беречь меня и ребенка.

Рид покачал головой. Ну как можно быть такой красивой — и дурой? Вот, Малена не настолько очаровательна, и лицо у нее попроще, наверное, и фигура поменьше в некоторых плоскостях, но зато его жена умная. И он ее любит.

— Ребенка, Шарлиз. Вас — нет, только ребенка. Вас можно отравить, ребенка можно украсть, увезти, воспитать в любви к Степи и ненависти даже к вам, вряд ли вы будете столько им заниматься...

Шарлиз кипела от бешенства, и с радостью выцарапала бы маркизу глаза, но кровь родителей, проснувшаяся в ней, их хитрость и мудрость шептали, что Торнейский-то прав...

А раз так — какая ей разница, где и как? К отцу ее не отпустят, что там дальше будет — неизвестно, а здесь, в Аллодии, в интересах Торнейского поступить, как он сказал

Альтруизм?

Не было такого слова в Ромее. Только выгода. Только голый прагматизм, хотя последнего слова они тоже не знали. И Шарлиз кивнула.

— Я останусь. Но условия должны быть достойными.

Рид кивнул.

— Безусловно. Вдова кагана Степи... свой дворец, выезд, свита... ограничение одно. Шарлиз, если вам кто-то понравится — все должно быть без шума и огласки.

Ну, это было и раньше.

Шарлиз кивнула.

— Когда...

— Я пришлю слуг. Сегодня вы переедете в королевский дворец, а там... как насчет Эргле?

Про Эргле Шарлиз слышала. Очаровательное место под столицей, Розовый дворец, в просторечии, знаменитый тем, что вокруг него с весны до поздней осени цветут розы. И зимний сад там шикарный.

— Я подумаю, — милостиво согласилась она.

— Тогда сначала королевский дворец, а потом мы подберем что-то подходящее.

И Шарлиз склонила белокурую голову.

Мария-Элена Домбрийская.

— Вы — что?!

Ровена потупилась.

— Вы против... Малена?

Да не против она была, а просто — в тихом и глубоком шоке.

Ровена Сирт и Дорак Сетон собирались пожениться. И стояли сейчас с видом напроказивших школьников, еще и за руки держались, гады!

— Да я-то не против. А Лорена?

Дорак выдержал взгляд Малены, не отводя глаз.

— Я не стану оправдываться. Что было, то было, не отказываться же? Она красивая, да еще и герцогиня...

— Ага. А сейчас уже вдовствующая герцогиня. И финансирование куда как поменьше, — съехидничала Малена.

— Мне денег и так хватит, без подарков, — огрызнулся Дорак, — уж семью-то всяко обеспечу. И даже если завтра помру, моя вдова бедствовать не будет. Побираться не придется...

— Ровена, ты его точно любишь?

Вопрос был задан четко, глядя глаза в глаза. И Ровена поняла, что под ним скрывается. Это — не тоска по Бернарду? Не желание мужского плеча рядом? Не послеродовый психоз? Это — настоящее?

— Я впервые начала улыбаться, — просто ответила Ровена. А Матильда видела, любит... и что тут поделаешь? Да только одно. А, да...

— Ровена... он... — как задать вопрос, чтобы получить однозначный ответ. Но Ровена поняла. И медленно покачала головой. Дорак не в курсе. Никто не знает о настоящем отце малыша.

В тот день, вернувшись из дворца, Мария-Элена поговорила с Ровеной. Серьезно, вдумчиво, объяснив, что защита ей будет, но наверное, придется чуть-чуть поделиться и с Иллойским. Если поведет себя правильно. Разве малыш не заслуживает любящего деда?

Ровена подумала немного, и кивнула. Раз уж за нее даже король вступится... никуда Иллойский не денется. И малыша у нее не отнимет.

— Благословляю, — просто сказала Матильда. — А насчет смерти и жены, которая нуждаться не будет, ты не думай. Я за ней приданое дам. Собственный дом в Донэре, к примеру.

А неплохая идея, кстати. Дорак рассыпался в благодарностях, и Матильда махнула рукой. Чего уж там разрешаю.

Собственная личная жизнь ее волновала куда как больше.

Рид (гад он, вот что!!!) дистанцию не сокращал. Это ж надо, сколько замужем, а все еще девушка. Ладно, не то, чтобы она так настаивала, все же страшно, но...

Она бы попробовала пристать сама, но рана в плече у Рида воспалилась, и сейчас ему рукой даже двигать было неприятно. А первая ночь... о, эта романтика и лирика. Он, она, кровать — и перевязки. Если кому надо садо-мазо, то вы пришли по адресу. А Матильде не хотелось, чтобы муж в постели с ней стонал от боли в плече. Ладно. Рана заживает, а что побаливает и температура немного повышается, зато она чистая. С остальным разберемся.

Плюс еще — репутация. Пока официальной свадьбы не было — низзя. И точка. Малена беспокоилась, как так, два раза и венчаться, но архон Реонар махнул рукой. И заверил, что два раза — это не грех. Вот когда ни одного, это намного хуже. И вообще, вам грехи по блату отпустят. А с богами он лично договорится, он старше, так что имеет все шансы попасть к ним на прием раньше Марии-Элены. Составляйте список, вопросы решим.

Матильде архон понравился еще больше после этого заявления. Свадьба была назначена через десять дней, и она упоенно подбирала одежду. Надо было сделать так, чтобы и вовсе уж страхозавром не оказаться, и Дилеру не раздражать, при дворе и так красавиц поубавилось. Ту же Сорийскую в монастырь отправили, к ней еще какую-то Лофрейнскую, и...

Мария-Элена и половины не знала, но матушка Эралин была счастлива. Она даже упущенное Домбрийское герцогство простила, и говорила, что всегда будет поддерживать милую Малену. Флюгер рядом с матушкой-настоятельницей заметно проигрывал в скорости поворота.

Графиня Элинор переживала, как же так, ее Малечка и вдруг плохо выглядит, но Малена махнула рукой. Проще не раздражать королеву. Потом уж можно постепенно меняться. Главное — Рид ее любит в самом жутком виде. А красотками они будут на свадьбе с Давидом, там ей отвертеться не дадут.

Что ж, пора во дворец. Работа такая, называется статс-дама. А еще — психоаналитик, подруга, горничная, сторожевая собака... не пора ли попросить за вредность молоко? Пол-литра на каждый день? Или литр?

* * *

Матильда прикидывала фасон, сидя во дворце, в музыкальной комнате. Ее величество наигрывала какую-то мелодию на клавесине, Ардонские — все три дамы, вдохновенно слушали, как ни странно, они Дилеру не раздражали. Наверное потому, что она знала историю знакомства Марии-Элены и семьи Ардонских, и искренне сочувствовала девушке. Больше пока никого не отобрали из фрейлин, но это было делом времени.

Дилера резко опустила пальцы на клавиши, клавесин обиженно звякнул.

— Выйдите все. Малена, останься.

Дамы послушно потянулись к выходу, шурша разноцветными юбками. Дилера прошлась по комнате, хрустнула пальцами...

— Малена, нам надо поговорить.

— Слушаю, ваше вел...

— Дилера. Ты помнишь, наедине — Дилера.

Благодарность — извечное качество благородного человека. Только быдло забывает оказанные им услуги, а человек благородный всегда старается отплатить добром за добро.

— Да, Дилера?

— Ты хочешь за него замуж?

— Я его люблю, — просто сказала Матильда. — Как ты — Найджела. Может, и не лучший это мужчина в мире, да сердце из груди не вырвать.

Дилера опустила глаза.

— Сегодня во дворец приехала Шарлиз Ролейнская.

— Это кто? — Матильда отродясь не знала, кто это и что это. Может, местная юродивая?

— Это невеста маркиза Торнейского. Одновременно было договорено о наших браках. Союз с Эларом, с Саларином...

Матильда...с нет, она не была оглушена. Но и как на это реагировать — не знала.

Будь ты хоть трижды влюблена, хоть четырежды уверена в своем избраннике, но в глубине сознания иногда нет-нет, да мелькнет гадкая мысль.

А вдруг?

Дилера сочувственно вздохнула.

— Может, тебе с ней поговорить?

— Я подумаю, — кивнула Матильда. — Благодарю, я подумаю.

Дилера не стала настаивать. Вернулись Ардонские, и Матильда вновь застыла над рисунком. Но никто бы не догадался, что со стороны между двумя девушками идет оживленная беседа.

— Сходить? Хоть посмотреть?

— Малечка, а зачем?

Теперь в растерянности оказалась уже Малена. Матильде сказали о приезде гипотетической, но соперницы, а ей — наплевать? Что происходит?

— Мне не наплевать, просто меня так бабушка учила.

— Как?

— Сама бабуля кучу ошибок наделала в свое время. И меня очень просила, когда дело касается мужчин, первое — не верить подругам.

— Хм. А второе?

— Не будить лихо, пока спит тихо.

— Но?

Матильда улыбнулась.

— Ты уверена, что будет — но?

— Ага. Я с твоей бабушкой хоть и не знакома, но уверена.