— Не спросили. Я просто озвучил то, что ты и сам прекрасно знал.
Если бы я сказал это брату таким же легким и непринужденным тоном, он бы ударил, по крайней мере, попытался бы это сделать, но на слова темного он отреагировал иначе.
— И что ты предлагаешь? — пристыжено зашипел он.
— Может быть, для начала хотя бы познакомишь нас?
И — о, чудо! — Тарэль его послушался, правда, явно сделал все, чтобы меня огорошить.
— Познакомься, брат, — это слово он словно выплюнул, — мой любовник, Мурзяс Фиг-Шамь, — и явно, как и я, растерялся, услышав за своим плечом печальный вздох. С чего бы темному печалиться, когда мой брат так откровенно признался в связи с ним, а не сделал из нее свой маленький, постыдный секрет? И тут мы оба услышали то, с чего, что не удивительно, единодушно потеряли дар речи.
— Я бы предпочел называться возлюбленным, — обронил темный, отвечая на вопросительный взгляд Тарэля, брошенный через плечо. — Но любовник — тоже неплохо.
Тарэль отвел глаза. Темный посмотрел на меня. Открыто и беззлобно. И именно в этот момент я испытал к нему уважение. Сильный и гордый — вот лучшие определения, которые я сумел ему подобрать. Пожалуй, могу понять, почему эльфы, которых я считал купленными мной со всеми потрохами, так безоглядно приняли его сторону.
— Так это ты уговорил моих соглядатаев придерживать информацию?
— Что?! — взвился Тарэль буквально через секунду. Конечно же, он не знал. Вот только в тот момент мне было не до возмущений младшего брата. Темный мне ответил:
— И уговаривать особо не пришлось.
— То есть ты не перебивал мою цену?
— Не все в мире можно купить. Думаю, тебе это прекрасно известно.
— Известно, — согласился я и, испытывая легкое возбуждение от того, что встретил достойного противника, намеренно огорошил вопросом. — А как к вашей связи отнесется твоя жена?
— Бывшая жена, — лишь совсем немного нахмурившись, уточнил он.
Я холодно ему улыбнулся.
— Применительно к Великим Матерям прилагательное 'бывшая' не действует. Или я неправ?
— Не в нашем случае.
От этого мелодичного женского голоса, раздавшегося из-за моей спины, я подпрыгнул и резко обернулся на говорившую.
О том, что Владычицы темных умеют ступать бесшумно, как по голым камням, так и по траве, по миру ходит немало легенд. Я только что имел возможность в этом убедиться. Хрупкая на вид, темнокожая и красноглазая, с непривычной для темных очень короткой стрижкой и обманчиво ласковой улыбкой на тонких губах, Великая Мать Дома Рим-Доль была обворожительна и смертельно опасна. Я давно научился распознавать степень опасности того или иного индивида на глаз. С этой леди я бы не рискнул остаться наедине, невзирая на всю ей подчеркнутую обворожительность и обманчивую хрупкость. Она перевела взгляд с меня на своего бывшего мужчину. Потом на Тарэля.
— Думаю, моя... — сказала она, но запнулась, и, тут же поправившись, продолжила, — Наша дочь права. Вчера она сказал мне, что, увидев вас вместе, я позавидую тебе, — в этот момент она обращалась к моему младшему брату. И я поймал себя на том, что всерьез просчитываю возможности спрятать его от этой фурии. Но её дальнейшие слова дали понять, что прятать, возможно, и не придется, — Но завидовать я не стану. Слишком ценю верность моего бывшего, — она голосом выделила это слово, — мужа, — и посмотрела на Мурзяса. Тот помедлил лишь секунду, удерживая её взгляд, и склонился в изящном поклоне.
— Вы уже виделись с Ингой? — как-то растерянно и почти робко выдохнул мой младший брат.
Самифле Рим-Доль улыбнулась.
— Да, вчера ночью. И я была удивлена, — еще один взгляд на бывшего мужа. — Поэтому с нетерпением жду возможности познакомиться с ним.
— С Андреем? — уточнил Тарэль. Владычица ему кивнула. Мой брат обернулся, убедился, что психолога и присоединившегося к ним ректора все еще скрывает защитный контур, а потом посмотрел на поле. Снова повернулся к нам. — Они смогут помочь?
— Наши девочки? — все с той же снисходительной улыбкой уточнила она.
— Он ведь серьезно пострадал, — обмолвился Тарэль, отважно выдержав долгий оценивающий взгляд темной.
— Они помогут, — сказала она тихо. — Но, что меня куда больше сейчас интересует, — снова посмотрела на меня, а потом многозначительно на пойманных в мою сеть оборотней, — как такое вообще могло произойти? Признаюсь, некоторые из моих сопровождающих тоже решили подыграть одной из команд, но, либо и вовсе не смогли пробиться через охранные рубежи, либо были пойманы с поличным.
— Думаю, мы скоро все узнаем, — сказал Мурзяс, глянул в сторону поля и, повернувшись обратно, обратился ко мне. — Отпусти. Мы с детьми сами.
Мне ничего не оставалось, как пожать плечами и отпустить. Они с братом тут же взяли под локти зачинщика беспорядков и спустились на несколько ярусов вниз, оставив меня в обществе самой могущественной Темной Владычицы на этом континенте. Впервые в жизни я поймал себя на том, что понятия не имею, о чем говорить с женщиной. Какое счастье, что в качестве послов темные присылают к императорскому двору только мужчин. Или стоит задуматься о том, что лучше бы присылали женщин? Тогда я бы точно знал, как себя вести с Великой Матерью.
Глава 6
Шнурки в стакане
Карл Ви'Хольм
О том, что Андрей по-своему гениален, мне следовало подумать раньше, но мыслей было слишком много, чтобы вовремя их все в кулак собрать и выловить нужную. Теперь их осталось пугающе мало. То, что произошло на футболе, перевернуло все мои представления о вверенном мне хозяйстве. О чем это я? О нашем всеми любимом университете, о чем же еще? Немного резануло по ушам, что Андрей все еще называет его 'вашим', то есть себя он с ним пока не отождествляет. С одной стороны, его можно понять, всего-то месяц прошел, как он попал в наш мир, и все же, учитывая все те перемены, инициатором которых он стал, мог бы уже смириться с тем, что теперь ни я, ни студенты его отсюда уже так просто не отпустим.
Эгоистично? Еще бы!
Но достаточно только осознать, как сильно он помог нам всем одним своим присутствием, чтобы понять, почему я так потребительски о нем говорю. К тому же, я считаю, что не таким уж и неэквивалентным был наш обмен. Безбедное существование, интересная работа, которая явно пришлась ему по душе, и почти бессмертие, по крайней мере, в рамках его квартиры и нашего мира. Думаю, все вместе вполне сгодится в качестве достойной цены за все его усилия и переживания. К тому же, если вспомнить, как на него поглядывает Ир, возможно, в будущем, прибавится еще один весьма положительный фактор. Не могу сказать, что я одобряю своего секретаря. Я, по большому счету, убежден, что у них обоих это лишь временное помешательство, но вмешиваться в их отношения не хочу. Молодые... Пусть сами шишки набивают. А то вмешаешься и только все испортишь. Мне бы не хотелось им жизнь сломать, что почти сделали родители Андрея. В одном Ир прав: это просто ужасно, что они так поступили по отношению к собственному сыну. Но речь сейчас не об этом.
Решение проблемы маленького оборотня-вундеркинда, которое предложил Андрей, было, на первый взгляд, не только оригинальным, но и идеальным, если бы не одно большое и многозначительное 'но'. В отличие от Андрея, я знал Микалаю Эльфир несколько дольше, поэтому слишком хорошо себе представлял, что она скажет на все это. Поэтому и не питал особых надежд, и все же мне хотелось надеяться на лучшее. Поэтому я позволил себе не тушить огонек надежды безоговорочно и резко. Я решил выждать, предоставив решать проблему молодым. Иногда это лучший способ — не вмешиваться и предоставить времени сделать все за тебя. Главное — выждать. Собственно, что касается класса для маленьких гениев, идеей которого так загорелся Лучистый, именно им я и собирался заняться. Вот только это была далеко не единственная моя проблема на сегодняшний день.
Стоило нам выбраться за пределы защитного контура, как ко мне, появившись словно из ниоткуда, подошла одна из темных Владычиц. Имени я её не знал, могу только предположить, что с большей долей вероятностью её Дом не входил в число Великих. И все же, она спросила меня о том, только ли уже заявленные игроки могут играть в футбол от темных. Разумеется, я вежливо улыбнулся и перенаправил её к Андрею, так как сам влезать в подобные тонкости не собирался ни под каким предлогом. Футбол — это его совместное с командорами детище, вот пусть и разбираются сами. Беда лишь в том, что молоденькая темная отвлекла меня от другой женщины, которая оказалась рядом со мной тоже весьма неожиданно. Андрей назвал её Микой. И как только она ему позволила?
— Это было блестяще, — сказала она и совершенно удивительно улыбнулась. Открыто, как девчонка, юная и ветреная, почти настоящая, почти живая. Куда подевалась её надменная красота и вечная оторванность от мира во взгляде?
— Прошу прощения? — вырвалось у меня непроизвольно.
— Футбол. Эта игра... — молодая женщина махнула рукой и снова мне улыбнулась. Я не узнавал её, она, похоже, совсем другими глазами смотрела на меня. И тут она задала вопрос, — Что вы сделаете с моими учениками? — и перестала улыбаться.
Наваждение рассеялось, но я все еще помнил его затаенную красоту, поэтому сказал совсем не то, что должен был.
— Вы думаете, наш психолог позволит мне сделать с ними что-то по-настоящему ужасающее?
— Он имеет на вас столь сильное влияние?
— А на вас он разве еще не успел повлиять?
Её ответ меня и смутил, и обрадовал. Странное чувство. Мелькнула даже мысль — не староват ли я для всего этого?
— Возможно. И все же...
— Вам не приходило в голову, что Тишка не так уж увлечен классической магией, как хочет показать?
— Тишка? — её лицо снова осветила уже знакомая, но все еще такая непривычная улыбка. — Он так его сократил?
— Да, — я не смог не улыбнуться в ответ.
— Хорошо. Ему подходит, — она перевела взгляд на оборотней.
Оба брата Шутц стояли возле командоров, рядом с ними был Андрей, который что-то сосредоточенно втолковывал старшему. Похоже, он все еще горел желанием заставить их обоих извиниться перед Алиэлем. Похвально, ничего не могу сказать.
— Он выглядит совсем ребенком, — вместо ответа тихо обронила светлая эльфйка.
— Он и есть ребенок. Сирота. Пришел учиться, потому что брат задался целью поступить в университет, вот и ему пришлось... — я не должен был ей этого говорить. Эти слова противоречили всему тому, о чем я только что думал. О невмешательстве, о том, что следует подождать. Но они сами сорвались с моего языка, и уже через минуту я понял, что не жалею.
Микалая подняла на меня глаза.
— Вы будете настаивать на отчислении?
— Я буду ходатайствовать о создании класса довузовской подготовки для одаренных детей. Стипендия на все время их обучения уже выписана. В случае отчисления мы не выполним финансовые обязательства перед казначейством, поэтому хотя бы на этот год я предпочел бы их оставить...
— Класс довузовской подготовки? — было вдвойне удивительно услышать в её голосе не возмущение или, что еще хуже, презрительное негодование, а заинтересованность.
— Андрей предложил отдать их Карамельке, — я специально назвал Ригиля прозвищем, которым наградил его наш психолог.
— Почему ему? — а вот теперь Микалая была возмущена, а я снова обескуражен. Что-то мне подсказывало, что возмущение её было совсем иного толка, чем то, о котором я мыслил вначале.
Пришлось ступать на тонкий лед, но мне было не привыкать, поэтому я осторожно начал.
— Ир просветил Андрея, что в совете мы с тобой оппоненты. Он был удивлен и, думается мне, раздосадован.
— Он не знал? — вырвался у нее изумленный возглас. И я понял, что не мы одни с Иром и Лучистым, кто считал, что это очевидно. Но Андрей действительно не понял этого, пока ему прямо не сказали. И что же она скажет на все это теперь?
Я ждал. Леди молчала. Потом вся подобралась и в очередной раз подняла глаза. Теперь в них не было ни намека на ту мягкость, которую она продемонстрировала несколько минут до этого.
— Это значит, что на свои занятия он меня больше не пустит?
— Думаю, тебе следует с ним самим об этом поговорить.
— А ты что ему сказал на все это?
— Ничего. Я буду соблюдать нейтралитет.
— Даже если я начну проводить политику против его присутствия в университете?
— Ты хочешь, чтобы он ушел? — с нажимом спросил я, отчего-то не сомневаясь, что этого она точно не хочет.
— Я хочу быть в курсе дел.
— Поговори с ним об этом, — еще тверже произнес я.
— Если он откажет, найдется, кому его поддержать, — она посмотрела мне за спину на Барсима и Мурзяса. Да, найдется. И я тоже примкну к их числу. Но она слишком агрессивно восприняла известие о том, что Андрей, когда подпускал её к колокольчикам и коммандос, не знал о том, кем она является в совете. Подумав, я решил прямо сказать ей об этом.
— Ты принимаешь все слишком близко к сердцу. Тебе не кажется?
Она вздрогнула под моим взглядом, но быстро взяла себя в руки.
— Если ты не знал, мне еще никогда не было так легко... — она запнулась. Я продолжил:
— Общаться с другими, да? Андрей для тебя словно проводник. И внимание Корешеля, на которое наш психолог вольно или невольно делал акцент, тебе льстило, так? Ты переросла свой образ неприступной дивы, ты готова идти на контакт, но не умеешь общаться. Так и не научилась, несмотря на все годы, проведенные в университете среди студентов и нас, преподавателей. Ты филигранно научилась держать дистанцию, но так и не смогла найти приемлемый для тебя способ при необходимости её преодолевать, стирая возведенные тобой баррикады, я прав?
Она промолчала. Потом заговорила, так и проигнорировав мой последний вопрос.
— Без боя я Лучистому этих мальчиков не отдам.
— А зачем воевать? Присоединяйся! — раздалось совсем неожиданно, и, конечно же, это был Андрей.
Он встал рядом со мной. Мне пришлось скосить глаза, чтобы увидеть его. Психолог смотрел только на Микалаю. Эльфийка отвечала ему таким же пристальным взглядом.
— Я думал, ты нам друг, Мика, а оказалось... — он не договорил.
Эльфийка ощетинилась:
— Что оказалось?
— Что на самом деле ты просто шпионила в пользу вражеского лагеря. Разве нет? — спросил он и выжидающе на нее посмотрел.
Она ответила с достоинством и слишком хорошо контролируемой злостью.
— Я бы никогда не опустилась до того, чтобы, как ты выразился, шпионить. И ты серьезно считаешь, что Ригиль со своим экстремизмом в идеях и суждениях тебе друг, а я со своим умеренным консерватизмом — враг?
— А он у тебя умеренный? — тут же живо заинтересовался Андрей.
В первый момент от его легкого тона Микалая растерялась, но быстро собралась.
— Да.
— Хорошо. Тогда это еще можно пережить, — и Андрей широко улыбнулся, правда, тут же заставив и нас с Микалаей улыбнуться, потому что другого ни я, ни она просто не могли от него ожидать. — Кстати, а Ригиль — это кто?
— Мне сказали, что ты назвал его Карамелькой, — лишь на секунду застыв, пропело дивное создание, в котором я с трудом узнал декана факультета классической магии.
