А потом все кончилось. Внезапно и окончательно. Когда я осмелился открыть глаза, то увидел, что Фа улыбается нам с Иром, сидя на коленях перед нами, и глаза его блестят от слез. Улыбается будучи человеком. Поэтому неудивительно, что Том буквально выхватил его из-под руки Гарри, поставил на ноги и, довольно сильно встряхнув, не раздумывая прижал к груди.
— Нельзя же так пугать! — воскликнул в этот момент ошалевший от счастья Рутберг.
И все увидели, как Фа поднял руку и с силой впился пальцами в кожаный доспех на спине Тома. Конечно, они оба перепугались до чертиков. Могу понять. Причем, что Фа, который, будучи сыном пустыни, просто не смог стерпеть такого обращения с нашим мелиорационным проектом, который фактически обрекли на неизбежное фиаско, по крайней мере в данных апартаментах, и Тома, который настолько перепугался за друга, что, несмотря на свой в чем-то грубый характер, так растрогался, что стискивает его сейчас, как девицу, не иначе.
В этот момент оказалось, что за всеми этими не самыми приятными на свете процедурами с живым огнем и спасением нашего Фа, мы забыли об одном неучтенном факторе. Мика. Да-да. После того, как буря улеглась, леди декан решила проявить себя. Она подскочила к обнимающимся от облегчения парням и на глазах колокольчиков, которые только-только начали улыбаться глядя на Тома с Фа и полностью восстановленный интерьер нашего класса (даже деревца теперь исправно колосились (шутка!) все там же у окна), отодрала опешившего Фа от Тома и отвесила ему смачный подзатыльник. А потом, пока еще никто из нас не успел в себя приятии от такого демарша, обхватила ладонями лицо мальчишки и с болью в голосе выдохнула то, что в первый момент заставило все внутри меня похолодеть, от чего (не иначе, как от перепада температур) заломили кости, а потом расплавится, как снег на весеннем, жарком солнце.
— Не смей так больше делать!
— Не обращаться? — вяло пробормотал Фа, не пытаясь ей от себя оттолкнуть, — Я не смогу...
— Нет! Не смей так безоглядно жертвовать! Мы бы что-нибудь придумали, обязательно придумали... зачем же так?
У меня ресницы намокли, пришлось украдкой смахнуть с них влагу. Ну да, я — не девица, но от всей этой сцены что-то до ужаса приятно тренькнуло в груди. А Ир рядом со мной взял и неожиданно для всех рассмеялся.
Мика обернулась на него и, похоже, только сейчас заметила, что Ир наш, уже вроде как не тот Ир, к которому она привыкла. Мерцающий. Она не знала. Мы специально не хотели ей говорить, но сейчас...
— Прости, Мик, — смахнув слезы, выступившие на глазах от смеха, сказал Ир и смело посмотрел на нее. — Можешь клеймить. Я — мерцающий, — посерьезнев, объявил он. За что и получил с моей стороны (благо мы с ним все еще стояли почти вплотную) нехилый такой тычок локтем под ребра.
— Эй! — возмутился мерцающий.
— Кончай вредничать, — строго сказал я, с трудом сдерживая улыбку, — Мика у нас нормальная тетка, а ты... ой! — взвыл я, когда сам же нарвался на подзатыльник. От кого? Да, от Мики же!
— Я еще достаточно молода, чтобы не быть для тебя теткой, — отчеканила она сурово.
— Да, ладно тебе, — отмахнулся я, — По вашему летоисчислению мне должно быть около тринадцати лет.
— Что? Серьезно? — прогудел Улька, стоящий рядом с Гарри и обнимающий свою девушку за плечи.
— А что, непохоже? — невинно осведомился я.
— Похоже, похоже, — заверил меня повеселевший Том.
Все снова сгрудились вокруг меня, улыбаясь и все еще боясь поверить, что все закончилось благополучно. А потом всех отрезвил Умка, который покинул свой пост около двери, подошел к Фа и крепко-крепко пожал ему руку.
— Я буду мстить, — сказал он тихо и твердо.
Мика растерялась. Мы с Иром тоже. Из всех старших остался только Корешель, но он, воинственная зараза, вместо того, чтобы образумить, поддержал.
— Будем, — сказал полуэльф и тут же схлопотал аккуратным женским кулачком в плечо.
Да, Мика, как оказалось, тоже умела быть воинственной. Она строго посмотрела на него и Шмель стушевался, как мальчишка. Мы с Иром переглянулись. Слово взял я.
— Не будем. Потому что это последнее дело. Вы все так рветесь вылететь из универа?
— А при чем тут универ? — неожиданно выдала Иля, причем взгляд у нее в этот момент был темнее некуда. Да, что-то наши завистники явно недооценили моих колокольчиков. — Для того, чтобы отомстить, — заявила темная, — вовсе не обязательно...
— Иля, не падай в моих глазах, — обрубил я.
Темная осеклась, но так посмотрела, что, если бы я сегодня уже не был пуганным по самое не хочу, возможно, поспешил бы взять свои слова обратно. Но на этот раз я с достоинством выдержал её взгляд.
— И что, — возмущенно воскликнул Алый — еще один воинственный придурок в нашей компашке, — нам теперь смиренно молчать и сопеть в платочек, как ты говоришь, да?
Рядом с ним стоял Машка и взгляд его выражал приблизительно тоже самое, что только что озвучил светлый.
Я уже хотел им ответить, и тут меня переклинило. В каком плане? Да, просто вдруг поймал себя на том, что Ир подозрительно молчит.
Посмотрел на него. Мерцающий стоял рядом со мной и смотрел вроде бы вперед, на Тома и Фа, но я отчетливо понимал, что ребят он взглядом почти не цепляет. Слишком сосредоточен на чем-то внутреннем. На боли? Скорей всего.
Не отвлекаясь больше ни на колокольчиков, ни на Умку с Корешелем и Микой, я дернул Ира за рукав и скомандовал, когда он медленно ко мне повернулся.
— Снимай!
— Что, прости? — разыграл недоумение мерцающий. Искусно, надо признать, разыграл. Но не тут-то было.
— Андрей, ты о чем? — тут же спросила Ника, которая, что меня, честно скажу, в тот момент удивило, тоже была сама собой, с желтыми глазами я именно в виду и своей подлинной внешностью.
— У него вчера из-за меня тату на спине кровило. И этот гад так и не объяснил мне, чем для него является эта наша теперешняя синхронизация! — объявил я. Меня снова начинало трясти. Ир стоял молча, но глаз на меня больше не поднимал.
— Ты синхронизировал эмоциональные уровни?! — накинулась на соотечественника мерцающая.
— Сердечные ритмы, — с каким-то пугающим нажимом поправил он.
— Давно? — неожиданно быстро взяв себя в руки, выдохнула Ника.
— Вчера.
— И после этого создал абсолютно новое для себя мерцание?
— Достаточно! — вдруг оборвала поток её вопросов Иля, — Объясни уже все толком. Чем именно ему грозит произошедшее?
— Андрей прав, пусть рубашку снимет, — медленно проговорила та.
Ир отвернулся в сторону окна, но там натолкнулся на хмурый взгляд Мики. Тогда он посмотрел на меня и выдал фразу, за которую мне захотелось его придушить.
— Так не терпится продемонстрировать меня всем и каждому?
— Придурок ты, Ир, — в сердцах бросил на это Шмель. — Народ испугался за тебя, а ты...
Ириргавирус поджал губу, закрыл глаза и, не говоря больше ни слова, стянул через голову рубашку. Она была белой, поэтому то, что на ней не проступили кровавые пятна я могу объяснить только магией. Если бы я вчера уже не поймал его на этом, наверное, никто, даже Ника, не заподозрила бы, что с нашим секретарем что-то не так. Теперь кровила каждая черточка татуировки, узор стал четче и ярче, теперь он был прорисован кровью, как дополнительным контуром, только тонкие кривые потеки, струящиеся вниз, портили картину. Поймав себя на том, что пытаюсь с эстетической точки зрения оценить представший перед моим глазами узор, чуть не задохнулся от тихой, бессильной ярости. Злился я в тот момент и на себя, и на Ира, и вообще на всю эту гребаную жизнь, в которой вечно так — полоска белая, полоска черная, или, как еще говорят, после затишья непременно грянет буря. Вот она и грянула. Как тут теперь не захлебнуться, не утонуть?
— Тебе можно как-то помочь? — пока я накручивал себя, спросила Мика.
— У меня мазь есть, — откликнулась вместо Ира Ника. — У тебя, — обращаясь к мерцающему зачастила она, — наверное, уже нет. Ты ведь взрослый. А я... — она запнулась. — В общем, у меня есть.
— Ир? — тронув мерцающего за локоть, я попытался привлечь к себе его внимание. Он медленно открыл глаза.
— У меня, правда, нет, — хрипло выдавил из себя Ир, — она, обычно требуется только юным совсем, еще недостаточно опытным...
— Ника, — требовательно бросил я и протянул в сторону девушки руку. Та мгновенно вложила мне в ладонь какую-то гладкую склянку, похожую чем-то а амфору, только с каким-то странным, искривленным горлышком. Но, прежде, чем уволочь Ира обратно в квартиру, я вовремя вспомнил, что не мешало бы оставить ребятам ценные указания хотя бы на тот период, что они будут тут без меня. — Шмель, ты идешь за Инойсом-старшим, спросишь у Ники, как его найти. Я хочу знать, чем Фа может грозить все случившееся.
— Ничем, я... — начал ифрит, но я взглядом заставил его заткнуться.
— Мика, — обратился я тем временем к декану, — Понимаю, как для тебя все это неожиданно, но, я надеюсь, что ты сходишь с Карлу и постараешься ему все объяснить, хорошо? — Она помедлила немного, словно взвешивая все 'за' и 'против', потом согласно кивнула. Я был рад, что несмотря на весь свой заявленный консерватизм в трудную минуту она нас не подвела. — Далее, — я повернулся к Иле, — Понимаю, что единственное, что тебе сейчас хочется, это как минимум свернуть шею той сволочи, которая все это затеяла, — я обвел взглядом наш восстановленный в первозданном виде класс, — Но я тебя очень прошу, воздержись от каких-либо действий до разговора с Карлом. И за остальными пригляди. Хорошо?
— Только, — голос темной прозвучал холодно и почти жестко, — Потому что ты просишь.
— Прошу, — с готовностью подтвердил я.
Обвел взглядом их всех. На краткий миг особо задержался на Алом. Тот тут же поспешил сказать.
— Я против Или не пойду.
Кивнув ему на это, я подхватил Ира под локоть и потащил за собой в сторону все так же распахнутой настежь двери в мою квартиру. И уже то, что мерцающий, покорно, как щенок на поводке, шел за мной, испугало меня до почти полной невменяемости. Насколько же ему должно быть плохо, что он так...
Я захлопнул за нами обоими дверь. Ир тут же устало и беспомощно привалился плечом к стене. А я испытал приступ какой-то иррациональной робости.
— Ир? — нерешительно позвал я и почти застенчиво (знаю, что глупо, но в тот момент почему-то не получилось по-другому) тронул его кончиками пальцев за локоть.
Он рвано выдохнул в ответ.
— Мне просто нужно полежать с этой мазью какое-то время, — пробормотал он.
И мне ничего не оставалось, как помочь ему добраться до нашей с ним спальни. Уложив Ира на живот, я со священным ужасом уставился на его окровавленную спину и, стиснув в руке переданную мне Никой склянку, чуть не раздавил её, благо — вовремя спохватился. Присел рядом с раскинувшимся на кровати мерцающим. Тот повернул голову на бок и попытался посмотреть на меня одним глазом. В горле странно пересохло. Я был взволнован. А кто бы не был на моем месте?
— Что мне делать?
— Свинтить крышку и нанести на меня содержимое флакона, — отрапортовал секретарь с вялой улыбкой едва-едва тронувшей тонкие губы, — Нанести не втирая.
— Хорошо, — покладисто согласился я и приступил.
Мазь была светло-лиловой, прозрачной, как какой-нибудь модный гель для душа или зубная паста, правда, у последней консистенция гуще, а тут, наверное, для сравнения больше все же гель подходил. Я сначала вылил его Иру на спину, потом осторожно размазал, видя, как эта странная, абсолютно ничем не пахнущая субстанция, перемешивается с кровью. Наверное, впервые мне в голову пришла мысль, что, как бы там ни было, кровь у них такая же, как у нас — красная. Хотя, я и раньше как-то в этом не сомневался, даже мысли не возникало. И вот, представился случай убедиться. Лучше б не представлялся!
— Ир, — позвал я, холодея при мысли, что на самом деле все может быть еще хуже, чем кажется на первый взгляд. Что еще этот вредный и гордый парень мог от меня утаить? И не только от меня. — Ты как? — спросил я его.
— Почти сплю, — ответил он, не открывая глаз, — Сейчас я впаду в такой же транс, в который погружал тебя, помнишь?
— То есть двадцать минут или чуть больше пролежишь бревно бревном? — пытаясь топорно шутит, выдавил я.
— Угу, — пробурчал он и, судя по всему, уже в полусне, невнятно скомандовал, — Возвращайся в класс...
— Я люблю тебя, — вдруг вырвалось у меня, причем настолько неожиданно, что я сам чуть с кровати не упал, когда услышал в тишине комнаты собственный голос.
Разумеется, эта мерцающая зараза тут же проснулась. Ну, по крайней мере, свой желтый кошачий глаз соизволила открыть. Так еще его губы изогнулись в этой так ненавистной мне кривой ухмылочке.
— По-дружески, как я понимаю?
— Да, — с трудом убедив себя не опускать глаза, подтвердил я, проклиная себя за несдержанность. Просто за это утро на меня свалилось так много всего, что, кажется, я совсем запутался. И в чувствах и вообще...
— Хорошо, — подозрительно удовлетворенно выдохнул мне на это Ир и снова закрыл глаза.
Я помялся возле него, потом все же встал. Но, когда я уже выходил из комнаты, меня догнал его приглушенный подушкой голос.
— Я тоже тебя люблю...
И что мне теперь с этим делать?
Том Рутберг
Прибить и точка. Нет, я серьезно. Да чхать я хотел с высокой башни на ту скотину, которая все тут у нас испоганила. Нет, морду бы я ему начистил с преогромнейшим удовольствием, но восстанавливать все ценой жизни... Так что уши я сейчас начищу не тому, кто все тут у нас испортил, а Фа. Тоже мне, взял моду, за всех все решать, а потом тихо мирно в сон на века впадать. Не позволю! И да, у нас с ним только дружба, на чтобы там Машка регулярно намекать не пытался. Это они там пусть в любовь играют в свое удовольствие, а мы дружить будем, как два нормальных парня, а не что-то среднее. Нет, я Машмула уважаю, Алого, так и быть, учусь уважать, в конечном итоге в последнее время светлый явно встал на путь исправления, про Андрея и Ира, какой бы заразой последний не был, и говорить не стоит, про командоров вообще молчу, и все же не мое оно все. Да и Фа со мной согласен. Даром что ли я в последнее время только с ним и общаюсь. Так вот, о чем то бишь я?
Как только Андрей Ира лечиться увел, мы одни остались. Микалая, декан классиков, без слов схватила в охапку Умку и уволокла. Боевая, однако, у нас оказалась деканша! Но это так, к слову. Шмель, понятное дело, прямо из класса портал открыл, как только выяснил у Ники, в какой гостинице отец Фаля остановился. Так что остались мы одни одинешеньки ректора ждать. Разумеется, слово сразу взяла наша темная. Нет бы чтобы помолчать. Мне вообще Иля чем-то мою сестру напоминает, та тоже вечно вперед батьки в пекло лезет. И эта туда же.
— Пока не поговорим с ректором, никому ничего не скажем, — предупредила она, словно и так было не понятно, что вякни мы что родителям, все, побоища не миновать.
Да мой батя первым кинется виноватых выискивать, чтобы хорошие манеры мечом и кулаком привить. А что, я в этом случае полностью встану на его сторону. Другой вопрос, чем для нас всех это может закончится. Хотя, мы — это еще пол беды, а вот университетскому престижу явно будет убыток. Но меня после того, что тут Фа учудил, престиж второстепенен, точно могу сказать.
