— Ваня, у тебя сколько рук?
— Две...
— Так чего же ты левую с мечом вдоль бедра вытянул?! Если в ней есть меч, то он должен во вражьем теле дырку делать, а не ветерок тебе по яйцам гонять. Понял? Повторить.
Повторить... блин, больно — ягодица болит. Мда... Резвый парнишечка стоит на той стороне круга — хорошо копьём достал. Интересный мальчишечка — улыбчивый. И улыбка-то не злобная — спокойная, ласковая. Что за фрукт? Надо потолковать.
— Славно ты меня приложил. Теперь дня два сесть не смогу. Добрый копейщик может получиться. Тебя звать-то как?
— Мамка Любимом кликала. А батю не помню. Он, говорили, у Акима Яновича служил. С войны не вернулся. А летось мамка померла. Я потому к вам и пошёл, что ну... люди баяли... Рябина, де, своих не бросает. Ну... я ж... его стрелка сын. По отцу — и сыну место.
— Ой мамочки, держите меня все! Сказанул тоже: "стрелецкий сын"! Да матка твоя с обозником каким-то перетрахнулась по пьяни, а тебе сказок всяких... А ты и поверил (один из парней явно "тянет одеяло на себя").
Я ожидал драки, но Любим, чуть добавив сочувствия, соболезнования в свою, полную ангельской доброты, вечную улыбку спокойно ответил:
— Зря ты так. Матушка моя ныне с ангелами небесными амброзию вкушает. А твой лай... жалко мне тебя.
"Одеяльный потягун" мгновенно наливается краской, отбрасывает палку, засучивает рукава...
Тут бы они и сцепились. Но Артёмий ногой — топнул, в голос — рявкнул:
— Петухи! Разойдись! Взяли быстро щиты да копья. Сходитесь.
Вот же фрукт! Обычно при ударе лицо у человека меняется: сжимаются зубы, скалятся. А этот держит совершенно расслабленную благостную улыбочку. Я вижу, как у него раздуваются ноздри при выдохе. Но губы не твердеют. Противник у него посильнее, потяжелее. Но эта ласковая, всепрощающая улыбочка приводит в бешенство, "потягун" делает ошибки и летит на пол. А Любим, всё также улыбаясь, чуть запыхавшимся голосом спокойно резюмирует:
— Зря ты так. Не надо бы тебе про мою матушку худо говорить.
И пока противник, ошеломлённый добротой интонации, глупо хлопает глазами, Любим снимает щит и, как учили, наносит добивающий удар двумя руками на выдохе. Противник катается по полу, схватившись за живот, а Любим, очень доброжелательно, разглядывает его с дистанции трёх шагов. Не выпуская палки-копья из рук. А то вдруг добавить потребуется?
Похоже — "моя сволочь".
— Любим, я смотрю — из тебя неплохой копейщик вырасти может.
— Спаси тя бог, боярич. Только я бы в лучники пошёл. По отцу моему.
Оглядываюсь на Артёмия. Он-то куда лучше меня понимает — что из отрока можно вырастить. Я как-то в 21 веке... мальчишек на лучников-копейщиков-мечников не готовил.
Артёмий чуть прикрывает глаза — согласен.
— Коли хочешь — быть по сему. Давай к Ольбегу в стрелецкую команду. Поглядим на твои таланты.
Вот с такой, очень доброй, чуть виноватой улыбкой пришёл Любим ко мне на исходе ночи штурма Киева. Отряхивая мокрый снег с шапки, смущённо признался:
— Мы там, Иване, мадьяр малость побили.
Кованая отборная конная сотня мадьяр попыталась вырваться из взятого нами города, но попала в ворота, где Любим сумел собрать горсть своих стрелков. Там мадьяры и легли.
— А что ж ты так виновато говоришь-то, герой ты наш?
— Да какое тут геройство. Бери да бей. Жалко: коней добрых много поранили.
Странно ли, что едва получил я право давать боярство, как в числе первых получил шапку из моих рук этот вечно улыбающийся парень. Тем более, что синяк с моей задницы от его оглобли к тому времени давно уже сошёл.
Навык этот — двуручным боем короткими мечами пробивать копейный строй — не единожды мне в жизни пригождался. А в Бряхимовском бою — и жизнь мне спас, и к Андрею Боголюбскому подвёл. Кабы не было у меня этого умения — не было бы и Всеволожска моего. А что при научении синяков да шишек набрался — так в жизни моей сиё не единожды случалось.
Конец сорок шестой части
Часть 47. "Нам электричество — пахать и..."
Глава 254
Я — акын. Интеллектуальный. В смысле: "что вижу — про то и пою". Только я не пою, а думаю. Про — "что вижу".
Наверное — так неправильно. Наверное, надо как-то... по сюжету. Ну, типа: вступление-нарастание-бздынь. От завязки к финалу — по кратчайшей прямой. А что, бывают "некратчайшие прямые"?
Тут по прямой, извиняюсь за подробности, даже в нужник... не всякий раз. Потому как снег выпал. Так что, сперва в сарай — за лопатой, потом выслушать нытьё проспавшего дворника. И определить ему место дальнейшего прохождения службы. На кладбище.
Не-не-не! Не сразу! Сначала пусть могилки "в запас" выкопает. А уж потом... посмотрим... И сразу — назначить нового. Посоветовавшись с Потаней. И сразу ответить на все его, накопившиеся за ночь, вопросы. Приплясывая и переминаясь от гидравлического давления на выходе. На одном из выходов из всякого, хоть бы и трижды попадёвого, организма. А уж потом... О-ох... Хорошо... Так где, говорите, у человека душа расположена? На какой кратчайшей прямой?
Думать про что-то одно не получается, потому что вокруг — "Святая Русь". Я уже объяснял: всё — не так, всё — неправильно. Из всего увиденного, услышанного, вспомненного... в голове крутиться непрерывный "кубик Рубика", пазл мирового масштаба.
Иногда получаются... несколько нетривиальные результаты. Потом-то, конечно, понимаешь, что и до тебя... Но вот лично ты... Новизна, однако.
Вы "зомби" в качества зеркала когда-нибудь использовали? А вместо видюка? Вот и я — нет.
Качаю я как-то пресс. Рядом Артёмий парней гоняет — отрабатывает копейный удар.
— Шаг, пол-оборота, выпад. Неправильно. Кто ж так шагает! Резче! Бедром, плечом, рукой! Движение должно быть единым, слитным. Неправильно! Повторить!
Я сижу себе на лавке, накачавшись до... до перебулькивания в кишках. Отдыхаю. И вижу: парни чётко делают, как показывает Артёмий. А он показывает неправильно. Честно говоря, сам я не знаю как правильно. Но он говорит одно — "резкий шаг", а показывает другое — "мягкий подшаг". Парни повторяют, а он ругается.
"Свалка" услужливо выкатывает ассоциацию: в детском садике на утреннике детишки выходят танцевать — поголовно и одинаково прихрамывая. Все родители немедленно впадают в панику: тотальная эпидемия костного туберкулёза! Их успокаивают: нянечка, которая с детьми репетировала танцы — хромая. Детишки как увидели — так и делают.
Артёмий инстинктивно бережёт ноги и шагает мягко. А говорит как надо — резко.
Ребятки тыкают палками в мишени, я вспоминаю как Сухана штыковому бою учил... Щёлк — пазл соединился.
— Сухан, иди сюда. Смотри внимательно — что Артёмий делает. Повтори.
— Что-то, Иване, твой "мертвяк ходячий"... коряво. А говорили — славный боец был.
— Артёмий... Ты извини, конечно... Но у Сухана — абсолютная память. Акынизм такой: что видит — то и поёт. Виноват — повторяет. Повторяет за тобой.
— Так ведь он неправильно делает!
— Вот и я об этом...
Артёмий так и завис с открытым ртом. Потом закрыл. Подумал и пошёл вокруг Сухана.
— Так. А повторить можно? А медленнее? А можно ему сказать, чтобы он правую дальше...?
Был бы мужик поглупее — начал бы горлом брать, обижаться, суетню всякую разводить. Но Артёмий ухватил сразу — "зеркало". Точнее — "живое зеркало" из "мертвяка ходячего". Звучит, конечно... непривычно.
Здесь проблема — зеркальных залов нет. Возможность отточить движение, как это делает рукопашный боец на татами или балерина у станка... только со слов стороннего наблюдателя.
"Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать" — эта мудрость в разных вариантах звучит у многих народов. Здесь такое "лучше" — просто отсутствует.
До Артёмия уникальность ситуации дошла быстро.
— Иване! Отдай мертвяка мне!
— Исключено. Душа его у меня. Я его от волхвов увёл. Придётся мне рядом посидеть, покомандовать им. Пока ты себя в этом "зеркале" разглядывать будешь. Уговор такой: ты в него смотришься. И — учишь. Его и меня. С объяснениями. Всему, что сам умеешь.
— Хм... Я много чего знаю. Не только с копьями.
— Всё равно — всё надо проверять. Тебе же самому интересно — как ты со стороны смотришься. Все свои ошибки и неточности увидишь. Заодно и нас научишь.
"Гляжусь в тебя как в зеркало
До головокружения...".
Точно: и у меня, и у Артемия — вплоть до подташнивания. Дорвались.
Сухан воспринимал уроки лучше меня. Быстрее, точнее. С одного раза — повторял. Мы выбирали из нескольких вариантов — оптимальный. Этот "накатывал" уже я сам.
Артемий показывал, например, несколько вариантов мечного "удара сокола". Ходил кругами, останавливал на разных фазах движения, бурчал себе под нос:
— Клинок выше... кисть не довернул... тут вот, в поясе слабина... я что, вот так по глупому губы выпячиваю?!
Каждому человеку более всего интересен он сам. Потоп селфи в моё время — одно из проявлений. А тут — ещё и динамика. Возможность многократной прокрутки со стопом в любой момент.
"Ходячий мертвяк" — видюк средневековья? Нигде такого не встречал...
Начинали-то мы с копий. Потом пошли все остальные железяки, в которых Артёмий чувствовал себя уверенно. Меч, топор... мои сулицы и ножики...
— А два топора? Чимахай как-то показывал...
— Он показывал рубку дерева. В бою — иначе. Давай-ка посмотрим обоеручный бой на двух топорах.
Мы перешли от чистого повтора — "зеркала" — к экспериментам с редкими, непривычными видами оружия и их комбинациям. Фехтование двумя боевыми топорами... блоки, обводки... — очень непривычное занятие.
— Артёмий, ну что ты пристал к булаве с кинжалом! У Сухана и своё оружие есть. С изменяемой геометрией крыла.
— Это что такое? Покажи. А... Не, Иване, это... с изменяемой геометрией... в другой раз. Давай лучше попробуем полуторный меч с цепным кистенём...
Сухан делал, повторял, оттачивал, показывал... И — запоминал. На глазах превращаясь в очень высокопрофессионального бойца-универсала.
"Ходячий мертвец" — "универсальный солдат"?
Увы — только наглядное пособие. Тренажёр. Как играть в большой теннис от стенки.
Повторить, показать приём, связку — великолепно. Учебный бой — прекрасно. Когда "все ходы расписаны". А вот если партнёр ошибается... Хорошо — если просто остановится. А то — продолжает молотить не глядя.
— Сухан, вот ты делаешь выпад копьём. А я — твой противник. Вот противник уходит вправо. Что надо сделать?
— Не знаю.
— Надо довернуться и со всей силы подтоком... Уййё... Ты, б...га, м...к не закопанный! Зомбяк пи...крылый! Ты ох...л?! Срань господня!
— Иване, перестань ругаться. А то боженька язык отх...ярит.
Никогда не видел безъязыкого попаданца. А должны быть — говорим-то мы всякое. Надо сдерживаться. Хотя бы на язык.
Но с зомби-то что делать?
"Живой мертвец" — "Оружие первого удара"?
Первый удар делает хорошо. А вот реакция противника... только если в рамках наработанного. Нарабатываем.
Одновременно — удваиваем группу обучающихся, интенсифицируем тренировки.
В реале — нагружаем меня, любимого, потому что Сухан от меня — никуда, а просто смотреть со стороны... Ничего, тяжело в ученье — легко в мученье. Работаем.
Как бы ни интересно было заниматься саморазвитием в форме физкультуры или различных ремесленных дел, оставались и дела организационно-экономические. Все постоянно хотели кушать.
"Дай мне детка...".
Даю.
Едва стал санный путь, как погнали обоз в Смоленск. Два наших основных товара: штуки тонкого полотна-паутинки и кадушки колёсной мази. Пока Николай в городе, он, я уверен, сумеет их выгодно толкнуть. Чуть добавили образцов разной глиняной и деревянной посуды — пусть попробует потолковать на городском рынке.
А вскоре другой обоз привёз обновку: отца Никодима поставили-таки пресвитером в Невестино.
— О! Никодимка! Какими судьбами в наши края?
— Дык... эта... Владыко Мануил в благочестии своём соблаговолил поставить меня в приход Невестинский и благословил на подвиг пастырский.
— Это очень хорошо, что ты к нам заехал. У меня по твоей части дел куча: крестить, венчать, отпевать...
— Да, боярич, наслышан я. Строишься ты сильно. Люди к тебе идут. Надобно освятить строения твои, исповеди от христиан православных принять, молебны отслужить, водосвятие провесть... Как рассчитываться-то будешь? Сам за требы заплатишь, или с людей твоих брать?
Вот же гнида!
Хотя... "всякий труд должен быть оплачен". Чистый бизнес, ничего личного. Но мне... "не по ндраву".
— Ты, голова пОпова, думай. Если ты ко мне по-людски, то и я к тебе по-человечески. Ты в вотчине даром службы отводишь — я тебе в Невестино незадорого помогаю. Поповское подворье там сгорело, церковка ободранная стоит... А — "нет", так — "нет". Всё через куны пойдёт. Вот, к примеру, придут вдруг лихие люди... или, ни с того, ни с сего — крестьяне бунтовать начнут...
Я радостно улыбался в лицо Никодиму.
"С одной стороны нельзя не признать, с другой стороны нельзя не признаться".
Конечно, Аким, как вотчинный боярин, должен поддерживать в округе порядок и всемерно способствовать... Но случаются по жизни разные мелочи, типа — припозднились мы... а он-то уже того...
Никодим вылез из саней полный собственного, неизъяснимого словами, величия и глубокой уверенности в завтрашнем дне вплоть до дня Страшного Суда. Предполагаю, что он от самого Смоленска репетировал свою речь передо мной, выражение лица, интонации...
Как он, весь из себя с благодатью по самые ноздри и благословением епископским на бледном челе, торжественно въезжает, а тут я, типа смиренно подхожу под благословение пастырское, и, облобызав длань пресвитерскую, взыскую и алкаю наставлений и поучений.
Но моя буйная радость при его появлении — несколько сбила настрой. А мгновенный переход к острым вопросам "про деньги" — добил.
Ну не делают так на "Святой Руси"! Инновизм сплошной! Почти неотличимый от хамства.
Гостя надлежит напоить, накормить, в баньку сводить, за стол усадить... А не прямо с порога, прямо во дворе, колен не преклонивши и дланей не облобызавши, без интересований про здоровье, погоду, путь-дороженьку, "здоров ли твой скот? — а баба?"...
Никодим замялся, засмурыжил носом, а я — "молчание знак согласия" — уже понёс "по базарному", в голос:
— Эй, люди добрые, гляньте какой у нас гость дорогой! Отец Никодим — новый пресвитер Невестинской церкви! Наш друг давнишний по делам Смоленским! Окормитель и увещеватель всего осиротевшего прихода нашего! Мы с ним на пару — бесов злых на Аннушкином подворье гоняли. Теперь вот заехал требы справить. Завтра с утра сразу и начнёт. И гроша не возьмёт. Ибо мы с ним — друзья боевые, плечом к плечу против чертовщины сатанинской... Ты вещи туда кинь, и — в баньку. Меньшак, баня горячая? Давай гостя дорогого долгожданного самолично веничком прогрей. Давай-давай.
