— Давно он это сказал?
— После того, как ханьцы напустили на наше войско огненных демонов. Он сказал, что заклинание для их подчинения дала ханьцам ты.
— Спасибо за откровенность, воин, — женщина растянула губы в искусственной улыбке. — Надеюсь, господину сотнику ты всё это повторишь уже без принуждения. В противном случае...
Шум и гам за окном, на некоторое время отодвинувшиеся в сторону пустыря, снова усилились. Заметались языки пламени от факелов патруля, звякало железо, звучали тяжёлые шаги солдат. В окне показался силуэт воина в ханьском шлеме.
— Эй, все целы? — окликнул солдат, и мастер Ли узнал по голосу десятника Вэя.
— Не совсем, — отозвался он. — Прошу вас, господин десятник, заберите пленного, пока он нам весь пол кровью не залил.
— А, так тут живой лазутчик! — обрадовался Вэй. — Второго-то мы пристрелили... Эй! Пленного в башню!
Двое солдат, которых впустили через дверь, подхватили шипящего от боли киданя под руки и поволокли на улицу.
— Уфф... — жена с облегчённым вздохом села на лежанку. — Я боялась, что не получится.
— А я уж, было, подумал, что ты и вправду собралась выжечь ему глаза, — усмехнулся Юншань, тоже не скрывая облегчения. Ногой вытолкнул ножны из-под низкого столика, на котором стояли бронзовое зеркальце, шкатулка с косметикой и выкованная женой стальная роза на простенькой деревянной подставке. — Оденься. Холодно.
— Да, любимый, — супруга потянулась за домашним платьем. — Раньше я бы точно не смогла пытать человека. Сейчас — не знаю... Честное слово, не знаю.
И добавила что-то на родном языке. Вероятно, опять высказывание кого-то из мудрецов её мира.
— Жестокий век, жестокие сердца... — не только муж, но и она сама была не рада внезапно проявившейся новой грани своей личности. Яна накинула домашнее платье, запахнулась, опоясалась и протянула Юншаню, устраивавшему меч обратно на крючок, его собственные штаны с верхней рубашкой. — И ты оденься, любимый. Спать нам сегодня уже не придётся.
А потом они вдвоём с Гу Инь ползали на коленях по плотно утрамбованному земляному полу, отскребая кровь и мочу, что просочились сквозь камышовую циновку. Саму циновку, ясное дело, придётся выбросить. Ваня хотел было унести её на двор, но Юншань велел перепуганным такой внезапной побудкой детям и носа за порог не казать. Циновку вынес и сжёг Фэнь, который затем взялся за починку окна... У Яны не было ни малейших сомнений, что после допроса пленного сотник пошлёт за ней. Ну, и за Юншанем, естественно. И учинит им не менее пристрастный допрос, хотя историю с "чёрным человеком" он и так знал. Причём не столько на предмет выдоить новые знания, сколько отредактировать её легенду для подачи тем двум чиновникам. Насчёт молчания киданя она не обольщалась, этот недоделанный ниндзя был в достаточной степени деморализован её мнимой сопричастностью к неведомой банде "чёрных". Степняк небось навоображал невесть чего, и совершенно не был рад, что его втянули в разборки столь запредельно жестоких существ. Это чем же "гость хана" смог так запугать киданей, не щадивших в набегах даже грудных младенцев? Яна полагала, что вряд ли это узнает.
Не прошло и двух часов, как за ними явился десятник Вэй с солдатами.
— Господин сотник велел взять ваш дом под охрану, почтенный мастер, — вежливо, но с настороженной ноткой сказал он Юншаню. — А вам и вашей жене велит немедля явиться для беседы. Какие-то важные вести, касающиеся вас лично.
Судя по всему, десятник недоумевал: какие такие важные вести могли касаться личности старшины оружейников? Но в армии хуанди не было принято обсуждать приказы начальства. Он и не обсуждал, а выполнял, резонно полагая, что это не его ума дело. Однако своё мнение никто ему иметь не запрещал.
На переодевание в праздничное платье времени ей никто не дал, пришлось идти как есть, в повседневном.
Сотника, впрочем, это не смутило: он сам был в доспехах, причём не парадных. Разве что шлем снял. Присутствие встревоженных Елюев, отца и сына, было понятным: на сей раз диверсантом оказался их соплеменник, пусть и другого рода. Поскольку тревоги на стенах не поднимали, а караулы были усилены и смотрели в оба, сотник Цзян резонно предположил, что "недоделанные ниндзя" могли затесаться среди союзных киданей. Сейчас подчинённые Елюя совместно с десятником, отвечавшим за расследования, наверняка прорабатывали эту версию, пока хан с сыном гостили у сотника... и не могли повлиять на ход следствия. Но Яну смутила расписанная красивым пейзажем ширма. За ней явно кто-то был. Кто-то, кого гостям сотника видеть было не обязательно... Супруги Ли отвесили почтительный поклон, после чего чинно уселись на указанное сотником место.
— Вот люди, на которых подняли руку те двое, — проговорил тот, обращаясь к знатным степнякам. Судя по красным глазам и осунувшемуся лицу, выспаться как следует сотнику уже давно не удавалось. — Это старшина оружейников мастер Ли Юншань и его жена. Как видите, никакая она не ведьма, а вполне законопослушная женщина, супруга почтенного мастера. Она родом с самого западного пограничья каганата Ашина. Родич Ванчжуна более полугода назад стал жертвой собственной недальновидности, позволив неизвестному чужеземцу сделать себя орудием личной мести семье этой госпожи. А сам Ванчжун, проявив ещё большую недальновидность, спустя полгода вдруг решил, что это его тоже касается. Заодно он очернил вас обоих в моих глазах, что является куда более серьёзным проступком.
— К нам присоединялись люди из других родов, это так, — степенно проговорил хан Елюй. — Родичи по женской линии и юноши из дальних кошей. Прости, сын гуна. Это моя вина, что я не придал значения тому, из каких именно аймаков они приходили в последнее время.
Отец и сын виновато склонили головы.
— Я вам верю, — кивнул сотник. — Но мои воины теперь с недоверием будут относиться к твоим. Как нам решить эту проблему? Я могу приказать им ходить в совместные караулы, как и прежде, но не могу приказать оставить подозрения.
— Пусть то, что говорилось в этой комнате, не выйдет за её пределы, сын гуна, — предложил хан. — Солдатам и моим воинам можно сказать, что почтенный мастер и его супруга случайно заметили лазутчиков, и потому те на них напали.
— Сначала послушаем, что скажет десятник-дознаватель, — сотник хлопнул ладонью себе по колену. — Но пока его здесь нет, давайте в самом деле решать, как нам всем поступить. Замысел Ванчжуна прост: рассорить нас, вынудить поднять мечи друг на друга. Разрушение замысла врага — один из путей к победе над ним. Потому никакой вражды я не допущу. Любой ценой. А уж каким методом я этого добьюсь... Ну, вот, кажется, дознаватель возвращается. Послушаем его. Пусть и почтенный мастер с супругой послушают, их это тоже касается.
Штатным дознавателем в крепости был десятник Тао — невысокий, невзрачный, щуплый с виду ханец лет тридцати. Но внешность обманчива. Те, кто лицезрел его гоняющим солдат по несколько часов на тренировочных поединках — притом без видимых признаков усталости — с этим выводом согласятся. А ещё он был крайне немногословен, очень умён, хранил в своей памяти досье чуть ли не на каждого обитателя Бейши, и был фанатично предан императрице-буддистке. Ибо являлся столь же фанатичным последователем Будды, и не скрывал, что однажды, исполнив свой долг перед хуанди, уйдёт в монастырь. Поскольку сотник сидел на лавке, Тао встал на одно колено и по-воински склонился — левая ладонь поверх правого кулака перед лицом.
— Господин, — негромко сказал он. — Они пришли в семью родной тётки пол-луны назад. Сказали, что отложились от Ванчжуна.
— Что семья? — коротко спросил сотник.
— Они подавлены, господин. На их головы пал позор.
— Другие семьи проверил?
— Пришедшие в род Елюя выходили к нам сами и называли свои имена. Все, кроме одного. Это третий брат. Он пытался бежать. Когда его схватили люди хана Елюя и повели ко мне, откусил себе язык и истёк кровью.
Сотник Цзян многозначительно переглянулся с помрачневшим ханом. То, что Ванчжун пришлёт к Елюю своих диверсантов под видом дезертиров, это и козе было понятно. Потому и была усилена охрана стратегически важных объектов крепости. Но то, что их целью станет семья неприметного мастерового... Сотник сделал всё возможное, чтобы имя много знающей чужеземки оставалось в безвестности. Как выяснилось, возможного оказалось недостаточно. Сам он проболтаться не мог, ибо больше не пил. Те чиновники попросту не знали о женщине. Елюй-младший — тоже. Семья Ли разумно помалкивала. Значит, информацию о жене мастера Ванчжун мог получить лишь из того же источника, что и его покойный родственник, организовавший нападение на обоз. Собственно, допрос пленного подтверждал именно эту версию. А вот весьма болезненное самоубийство третьего лазутчика показывало, что Ванчжун знает гораздо больше, и своими знаниями делиться ни с кем посторонним не собирается. И что он, а с ним и его люди, кого-то очень сильно боится, а это степнякам совсем не свойственно.
— Десятник, останься. Чуть позже я отдам тебе распоряжения... А тебе, хан, придётся ещё раз проверить пришлых и их родню, — произнёс сотник, старательно выверяя каждое слово. — Заставь их принести клятву согласно обычаям, и напомни, какая судьба ждёт всех клятвопреступников. Простые родовичи, насколько я знаю, соблюдают обычаи свято. Твоя вина заключается лишь в недосмотре.
— Мой недосмотр едва не привёл к беде, сын гуна, — сказал старый Елюй. — Отныне нет мне прощения. Я могу лишь частично загладить свою вину, устранив недоверие между нами. Мой сын Лугэ может остаться гостем в твоём доме, пока наши юрты стоят внутри стен Бейши.
— Я не стану оскорблять тебя, хан, держа твоего сына в заложниках, — вежливо отказался сотник. — Столь доблестному воину найдётся достойное место в предстоящем бою. Но прежде, чем идти в бой, хотелось бы точно знать, кто наш противник.
— Ты полагаешь, это не Ванчжун? — поинтересовался хан.
— Я полагаю, это не только Ванчжун. Возможно, больше знает присутствующая здесь дама, — сотник вперил в Яну холодный взгляд. — По свидетельству очевидцев, убитый ею чужеземец перед тем говорил с ней на одном языке. Должны ли мы все думать, что и тот чужеземец, и госпожа принадлежат к одному народу... или сообществу?
Яна вздрогнула. Вот, как говорится, не было печали...
— Нет, господин, — с поклоном ответила она. — Эти люди... они... злейшие враги моего народа. Собственно, больше ничего я о них не знаю, и не представляю, почему они взялись преследовать именно мою семью. Может, отец что-то знал, но его убили.
"Подлый приём — кивать на убитого отца, — подумала Яна, злясь на саму себя. — Но как ещё с вами говорить? Скажешь правду — или не поверите, или закроете в башне и начнёте выцеживать информацию. А ещё — сотник должен понять, что при посторонних я точно ничего не скажу".
Сотник, судя по всему, это понял.
— Я должен был догадаться, что напуганная дама, убежавшая на другой конец обитаемого мира, чтобы спасти жизнь ребёнка — плохой источник подробных сведений о её врагах, — холодно усмехнулся он. — Что ж, будем исходить из того, что Ванчжун действует не самостоятельно. Теперь прошу простить меня, но я должен заняться неотложными делами.
Отец и сын Елюи, довольные, что сравнительно легко отделались — а подставили их нешуточно — распрощались и покинули комнату. То же самое собрались сделать супруги Ли, но сотник сделал незаметный знак Тао, а тот ненавязчиво положил руку на плечо Юншаня.
— Господин велит вам остаться, мастер.
"Вот так, — Яна чувствовала себя на редкость неуютно. — Интересно, гость за ширмой покажется, или так и будем беседовать в его невидимом присутствии?"
Гость за ширмой показываться не торопился. А вот десятник Тао снова склонился перед сотником.
— Теперь говори, — приказал сотник. — Говори всё, что узнал.
— Пленный показал, что гость его прежнего хана был колдуном, — бесстрастно сказал Тао.
— Это так? — на сей раз сотник вопрошал уже Яну.
— Нет, господин, — она покачала головой и криво усмехнулась. — Какие они колдуны? Обыкновенные мошенники. Пользуются своими знаниями, чтобы дурачить киданей. А может, не только их.
— Вы убили одного из них, — сотник всё ещё сомневался. — Значит, либо вы тоже колдунья, либо он был обычным человеком... Вы говорите, их сила — знания? Могут ли они дать киданям тайну порохового оружия?
— Не дадут.
— Почему?
— Кидани не смогут ни произвести достаточно орудий, ни как следует управиться с ними, если получат готовые. Они до этого не доросли как народ. А вот использовать как приманку...
— Значит, они не желают, чтобы ваши знания попали к нам, — сделал вывод сотник. — Пушки они упустили, но теперь уж точно постараются, чтобы никакие другие знания больше не перешли к учёным империи.
— Скорее всего, господин.
— Тао, — сотник окликнул подчинённого.
— Да, господин, — отозвался тот.
— Тот, кто нам нужен, наверняка недалеко отходит от Ванчжуна.
— Я понял, господин. Живым или мёртвым?
— Как получится.
— Слушаюсь, господин. Разрешите идти?
— Иди.
"О! Так он у сотника не только по контрразведке, — удивилась Яна. — По слухам, профи. А с этим... ещё одним гостем... у сотника наверняка будет увлекательный разговор. Жаль, не получится поприсутствовать".
— Насчёт тех... притворных колдунов, — хмыкнул сотник, когда Тао удалился. — Вы точно ничего не хотите мне ещё сказать, госпожа Ли Янь? Ваш покойный батюшка вам точно ничего не рассказывал?
— Гораздо больше мог бы рассказать мой покойный дядюшка, — мрачно проговорила жещина. — Он был одним из них.
— Вы знали?
— Нет, господин. Позже догадалась.
— Когда именно?
— После встречи с тем... которого я молотом...
— Насколько они безжалостны?
— Абсолютно, господин. Мы для них не люди. Мы все, господин. И хань, и тоба, и кидани, и сяньби, и корейцы, и прочие народы. Себя они почитают живыми богами, коим дозволено абсолютно всё. Тогда как на самом деле они всего лишь ...отбросы.
— Вы уверены?
— Господин, я хорошо знала, кто таков мой дядюшка. Подобное тянется к подобному. Чтобы повелевать нормальными людьми, они отвергают любые обычаи и установления, а честь и совесть провозглашают вредными. Потому, господин, я не удивлена, что кидани боятся их до мокрых штанов. Такие способны на любую ложь, подлость и жестокость, если это потребно для достижения какой-то цели. Прошу вас, господин, предупредите десятника Тао. Он ещё никогда не имел дело с таким противником.
— Десятника я предупрежу, — проговорил сотник. — Почтенный мастер, вам придётся смириться с присутствием караула у вашего дома. И не отпускайте больше ваших детей гулять с приёмышем Елюя. Сам мальчишка вне подозрений, но мало ли... Захотят поиграть, пусть играют у вас дома, под присмотром.
— Само собой, господин, — почтительно ответил Юншань, потрясённый всем, что здесь услышал. — Если у них будет время для игр.
— Справедливо, мастер. Полагаю, времени у нас у всех уже почти не осталось. Ступайте.
