"Не было печали, черти накачали, — подумала Яна, чувствуя, как со дна души поднимается знакомая муть злобы. — Мало того, что императрица начала усиливать северную границу, что означает скорую войну, так ещё в этот партизанский отряд предатель затесался... Интересно, зачем он это делает? Продался мохэ? Ведёт собственную игру? Сторонник строгой изоляции империи от окружающего мира? В любом случае он ...чудак на букву "м". И походя уничтожит любого из нас, если только прознает. Ну, или попытается".
Господин тысячник наверняка подумал о том же, и потому распорядился охранять дом мастера Ли. Официальная легенда — у почтенного мастера пытались выкрасть записи с секретом выделки узорчатой стали. И неважно, что таких записей в природе не существовало. Важно, что обыватели услышат от солдат, которым хоть и не велено болтать, но обязательно где-то что-то ляпнут. Елюй Лугэ получил добрый совет ради собственной безопасности не распространяться о том, что услышал от спасённых им женщин семьи Чжао. Меры, конечно, поспешные, и вряд ли помогут надолго, но в такой ситуации каждый выигранный день на вес золота. Яна ни на миг не усомнилась, что тысячник поведёт свою контригру, в подробности которой никого из них посвящать совершенно точно не станет. Тут как раз и применим принцип "меньше знаешь — крепче спишь". Они и без того влипли порядочно, дай бог выкрутиться без особых потерь.
Домой они попали глубокой ночью. Пока устроили раненого зятя и его мать, пока сонный лекарь осмотрел больного, пока достали из кладовки колыбель для малыша, пока утрясли ещё массу мелких дел, на востоке уже появилась жемчужно-серая пелена — предвестница утренней зари. Можно было уже не ложиться. Супруги Ли, удивив присланных господином тысячником троих солдат, выделенных для охраны дома, уселись рядышком на ступеньке крыльца.
— Хоть о Сяолан теперь беспокоиться не надо, — облегчённо вздохнул Юншань, ссутулившись и подавшись вперёд. И Яна не увидела — всем существом почувствовала, насколько он вымотан. — Поживут у нас, потом, когда Ливэй поправится, в собственный дом переберутся. Что им сейчас там делать, без слуг и с раненым на руках?.. А ты дочке с внуком помоги пока, бабушка, — последнее он добавил с явной иронией.
— От дедушки слышу, — Яна вернула ему эту иронию с процентами. И добавила уже куда более серьёзно: — Они не смогут уйти в собственный дом, пока...
— Но не вечно же будет это "пока".
— Надеюсь...
Над Бейши по небу медленно расползалось розово-золотистое покрывало рассвета. В какие-то моменты тишина становилась такой пронзительной, что, казалось, ещё немного — и можно будет услышать, как восходит солнце... Муж и жена сидели на крылечке, прижавшись друг к другу. С ними и раньше случалось, что для полного взаимопонимания не требовались слова. Но в последние годы такое происходило всё чаще и чаще. Одна из соседок, кажется, Ван, сравнила их с осколками разных ваз, каким-то чудом подошедшими друг к другу и склеенными искусным мастером. Но старуха Чжан с ней не согласилась. В её представлении Яна была чужим ростком, привитым и прижившимся на одной из веточек народа хань. Это было очень близко к истине. Они словно вросли друг в друга, переплелись корнями душ, раскинули над домом ветви своей любви, хранящей их детей. По ханьским представлениям муж и жена были единым целым. Но реализовать это понятие во всей его полноте удавалось очень немногим.
"Мы всё преодолеем, любимый".
"Я верю. Я знаю".
Юэмэй с самого утра раскапризничалась, ни в какую не желая отходить от мамы. А маме позарез надо было идти в кузницу: как раз утром передали записку от дамы Сун, что она хотела бы не только получить свой заказ, но и лично понаблюдать за процессом его изготовления. Весьма нетривиальное желание для изнеженной аристократки. И весьма несвоевременное.
Самочувствие было, что называется, "ниже плинтуса". Где-то в том же районе обреталось и настроение. А тут ещё мелкая заныла: "Мамочка, я с тобой!" А любую попытку оставить её на старшую сестру или, того хуже, на наёмную служанку, встречала громким "концертом по заявкам". В конце концов, мать плюнула и взяла младшенькую с собой. При условии, что она будет сидеть тихо и вести себя хорошо, а не то мигом домой отправится.
Дама Сун, явившаяся с дочерью и служанкой, тихонечко сидела в уголке и с интересом созерцала, как из куска раскалённого металла рождается подобие живого цветка. Роза сегодня выходила под стать настроению: большая, тяжёлая и шипастая. Яна давно набила руку на выделке железных цветов, а розы вполне могла гнать потоком в почти промышленных количествах. Но это было только первым этапом изготовления цветка. Дальше, при последнем прогреве и окончательной проковке, в изделие вкладывался... Она называла это кусочком души. И в результате получался домашний оберег. Обычно — довольно слабенький, общего, так сказать, действия, поскольку ни хорошенько осмотреть дом заказчика, ни как следует пообщаться с ним самим не получалось. Но сейчас заказчица присутствует лично, и это очень хорошо. В каком бы состоянии душевно и телесно не пребывала госпожа мастер, процесс "привязки" оберега к определённому человеку от этого никак не зависел. Ключевым было желание создать оберег, действующий тем или иным способом. У отца получалось делать сложные, многоплановые вещи. У неё пока выходят обычные домашние хранители, которые усиливались, будучи замкнутыми на человека или семью.
Глядя со стороны, невозможно было заподозрить, что Яна творит что-то необычное. Самый тривиальный процесс ковки, и ничего более. Никаких ритуалов, заговоров, никаких необычных ингредиентов ни в металле, ни в углях горна, ни в кувшине с водой для охлаждения.
— Почти готово, госпожа, — Яна, опустив малиново-алую розу в воду — та сердито зашипела и выпустила облачко пара — облегчённо перевела дух и вытерла пот со лба рукавом. — Теперь розу нужно начистить, промыть и высушить.
— Можно ли мне взглянуть на неё сейчас, почтенная госпожа мастер? — вежливо поинтересовалась знатная заказчица.
Это тоже было очень кстати, а если дама Сун коснётся розы до чистки, "привязка" будет завершена досрочно.
— Конечно, госпожа.
Наскоро обтёртая тряпкой, роза была представлена на обозрение. Дочь придворной дамы, девочка лет двенадцати, вытянула тонкую шейку, чтобы получше разглядеть её. В тонкой тёмной корке, покрытая сизой радугой цветов побежалости там, где корка отпала или была отбита, роза выглядела, пожалуй, немного зловеще.
— Удивительно, — произнесла дама, потрогав ещё влажное железо. — Так неказиста на вид, а впечатление производит приятное.
Яна не смогла скрыть довольную улыбку: получилось. Теперь этот оберег будет хранить даму Сун и её детей от мелких бытовых неприятностей. По крайней мере, в их доме.
После чистки и сушки отец, помнится, покрывал розы лаком или краской. Здесь с полимерными лаками было понятно как, приходилось оставлять хозяевам инструкцию по уходу за изделием, которая мало чем отличалась от руководства по правильному содержанию холодного оружия. Эта процедура со всеми проходила одинаково: изделие укладывалось в деревянную коробку с выдвижной крышкой, на которой были написаны пожелания всяческого блага, а затем с поклоном передавалось заказчику. В ответ тот с благодарностью отдавал тяжёлую связку монет или, если был уговор о серебре, заверенную пробой известного ювелира часть слитка. Имперских серебряных монет в ходу не было со времён династии Хань, а слитки, подобно древнерусским гривнам, рубили на части и платили ими по весу. Именно серебром дама Сун и уплатила. Затем последовало то, что Яна с мысленной усмешкой называла "китайскими церемониями" — долгие и витиеватые пожелания взаимного процветания. И только после этого дама позволила себе немного удовольствия — посплетничать.
— Говорят, по воле императрицы вскоре отправится в океан экспедиция, состоящая из нескольких больших кораблей, — сказала дама, передав коробку с розой служанке. — Почтенные купцы говорят также, что это рискованное предприятие, но мой дядя, брат моей матушки, год назад вложил немалые средства в постройку кораблей. Он-то как раз утверждает, что торговля с дальними странами может обернуться немалой выгодой. Сами вы не планируете вложить средства в экспедицию, почтенная госпожа мастер?
— Мы думали над этим, госпожа, — со всем возможным внешним почтением ответила Яна. — Некоторые свободные средства у нас пока есть. Возможно, мы тоже купим небольшую долю в этом предприятии, ведь в случае успеха прибыль покроет расходы многократно.
— А в случае неудачи вы рискуете лишь потерей небольшой суммы, — согласно кивнула дама. — Пожалуй, дяде стоило бы поговорить не с одним-двумя торговыми партнёрами, а с множеством купцов средней руки. Великая госпожа, принцесса, покровительствует проекту, пока что она главный пайщик. Но многие сомневаются в надёжности кораблей...
— Госпожа моя, видели бы вы судёнышки северных варваров, на которых они переплывали бурный океан и достигли тех дальних земель, — улыбнулась Яна. — Рядом даже с речными судами империи они выглядят корытами под парусом. А если на верфи Гуаньчжоу действительно построили большие суда, то шансов дойти до цели у них всяко побольше.
— Вы так считаете? Что ж, я также подумаю о доле в предприятии, — сказала дама Сун. — О небольшой доле. Но если таковых пайщиков окажется много, то нужная сумма наберётся достаточно быстро.
— Ой, — тоненько пискнула её дочь. — Монах!
Любопытная девчонка, которой было скучно слушать разговоры взрослых, то и дело косила взгляд то в окно, то в дверной проём. И монаха, чинно шествовавшего по дворику кузницы, увидела первой.
— Я отняла у вас столько времени, почтенная госпожа мастер, — дама Сун при виде оного как-то странно смутилась. — Нам, пожалуй, пора.
— Беседа с вами доставила мне несказанное удовольствие, госпожа, — с поклоном ответила Яна, отметив про себя эту странность. Что за монах такой, позвольте спросить, если придворные дамы принцессы его так боятся?
Ещё больше поводов для раздумий подала Юэмэй. До того малышка увлечённо игралась со своей тряпичной куколкой и строила ей домик из палочек и листьев, а при виде монаха отложила игрушки, поджала губки и не сводила с него настороженного взгляда. У Яны тоже имелось какое-никакое чутьё на людей, но ощущениям детей она доверяла всецело. Особенно маленьких, ещё не научившихся скрывать их под маской воспитания. Так вот: если верить малышке, в кузницу только что вошёл человек, весьма далёкий от добродетели.
Тем не менее, ханьская культура — это прежде всего демонстрация маски, а не подлинного лица. Монаху положено вежливо поклониться и, если ты буддист, попросить благословения. Яна буддисткой не была, потому ограничилась поклоном.
— Здоровья и процветания моей госпоже... — монах тоже не стал заморачиваться с религиозными церемониями, и лишь поклонился в ответ, демонстрируя скромность, как и полагалось служителю Будды. — ...а также её семейству, — тут он перещеголял сам себя, легонько склонив голову перед малышкой. — Мне бесконечно жаль было прерывать вашу беседу с высокородной дамой Сун, однако дело моё не личное.
— Да не сочтёт мой господи меня нескромной, если я поинтересуюсь, за чей именно визит мне следует благодарить Всевышнего? — раз на то пошло, Яна тоже решила поизощряться в витиеватых выражениях.
— Моё скромное имя — Ли Дань, — с новым поклоном представился монах. А женщина едва сдержалась, чтобы удержать на лице маску вежливости. Если это тот самый Ли Дань, который состоит при особе императрицы, то, надо сказать, повезло ей, как утопленнице. Фаворитов у старой самодержицы в данный момент было несколько, и как минимум двое — монахи. — Надеюсь на деликатность моей госпожи, поскольку заказ у меня особенный.
— Я к услугам моего господина — в меру моих сил и способностей.
Яна готова была поспорить, что сквозь непроницаемую маску отрешённости на лице монаха на неуловимый миг проступило довольство. Ситуация пока что развивалась по его плану, и госпоже мастеру это не нравилось.
— Дамы при дворе великой госпожи, принцессы Тайпин, говорили, что вы изготавливаете железные цветы, видом схожие с настоящими, — чуть нараспев произнёс монах, скромно потупив глаза. — Я самолично видел розу, хризантему и неизвестный у нас цветок, сходный с орхидеей. Мне, недостойному, пришла в голову мысль обратиться к лама-гелюну, дабы заказать у вас цветок лотоса для нашей школы, где проходят обучение отпрыски знатнейших семейств империи. Но одновременно сходная мысль посетила и великую госпожу, принцессу, и она рассказала о вас своей великой матушке, и она также пожелала иметь у себя кованый цветок. Потому я здесь, дабы передать пожелание её величества Небесной императрицы и настоятеля нашего монастыря. Возьмётесь ли вы за этот заказ, и сколько времени у вас отнимет его исполнение?
"Вот как... — подумала Яна, испытывая к монаху целую гамму "нежных" чувств. — Монастырю ещё можно отказать под предлогом, что я никогда не видела живьём лотос, но отказать самой императрице — это, мягко говоря, не самый лучший способ самоубийства... И что теперь делать?"
— Какой именно цветок желает видеть её величество императрица? — поинтересовалась она.
— На ваше усмотрение, госпожа, — ответил монах, не поднимая взгляда. — Но могу ли я дать вам совет относительно выбора?
— Надеюсь, вы не посоветуете мне лотос, ибо я, к стыду своему, должна сознаться, что не знаю, как выглядит этот цветок, — Яна изобразила смущение. — У меня на родине он не растёт, а в той провинции империи, где мне довелось жить, его видели только на рисунках. Брать же за образец миниатюру на шёлке... согласитесь, это как минимум самонадеянно.
— Берусь разрешить это затруднение, моя госпожа, — монах снова отвесит вежливый поклон. — В садах императрицы есть пруды, где для её удовольствия разводят лотосы. Выберите удобное вам время и пришлите служанку с письмом, дабы мы приготовили для вас носилки и пропуск.
Яна едва не скрипнула зубами от досады, но была вынуждена кланяться и благодарить. Ничего не поделаешь, заказ придётся принять, это факт. Но... ведь визит в императорский сад с прудами можно и немного затянуть, не так ли? И — да — об этом обязательно следует сообщить принцессе. Ради собственной безопасности. А то мало ли, что может прийти в голову этому монаху. Подозрительный человек.
— Нехороший дядька, злой, — буркнула Юэмэй по-русски, когда монах наконец откланялся и ушёл. — Почему ты его не прогнала?
— Не всех плохих дядек можно вот так сразу прогонять, солнышко, — Яна погладила её по голове. — Вырастешь — поймёшь, почему... А сейчас давай я доделаю ту хризантему.
И полезла под лавку за ящиком с деталями для будущего цветка — персиянка Мехрангиз, несмотря на высокую цену за кропотливую и сложную работу мастера, хотела получить именно хризантему. Придётся повозиться.
