Neon Genesis Wasteland

Тварь отбросило назад попаданием в грудь, она задергалась и попыталась отползти, но Синдзи метнул тяжелый механический нож, взрезая ногу у самого паха. Подвал накрыло кошмарным писком, от которого закладывало уши.

Синдзи поморщился и поднял пистолет.

Воющее чудовище стремительно изменилось, и последний патрон ушел в появившееся из груди щупальце. Отросток разорвало, но тварь, вооруженная еще тремя, медленно вставала с пола.

"Да что ж ты за мразь такая?!"

Щупальце хлестнуло по нему, но Синдзи уже ушел перекатом в сторону. Удар, перекат — и еще два щупальца крушат пластик, гулко бьют в опоры. Икари смещался вокруг стеклянного бака, выдерживая дистанцию и пытаясь оставлять между врагом и собой хоть что-то. Осколки пластика, грохот металла, писк твари, в котором сквозь боль все отчетливее звучала ярость... Он увернулся от очередного удара и упал, споткнувшись на разбитом остове сервера, а в следующее мгновение тонкая плеть обрушилась ему на грудь — и зеленая картинка стала багровой.

Синдзи заорал, выбрасывая вместе с криком мелкие капли крови, дернулся и вдруг увидел тонкую леску, которая все еще висела на чеке гранаты. Он перекатился, чувствуя, как взрываются ребра, как заканчивается воздух, и потянул нить, выдергивая кольцо из надежно застрявшей "ананаски".

Еще один удар хлестнул по ноге, но Синдзи это уже было без разницы — он вцепился в край бака и буквально зашвырнул себя под него. Снаружи грохнуло, отбирая у него слух, а потом — и наполненное болью сознание.

Боль возвращалась медленно, но требовательно, и Икари очнулся с ощущением, что правой стороны груди у него больше нет — а есть там комок дикой рези, опутанный колючей проволокой. Правой ноги тоже не было, но не так ощутимо. Сцепив зубы, он вынул из рукава нож и выполз из-под бака.

"Если тебя, суку, не порвало осколками, то я уж прямо не знаю..."

Почти сразу же он наткнулся на оторванное щупальце, отбросил мерзость и попытался приподняться. Над неподвижным телом твари, пошатываясь, вставала Рей, и с потрошителя, зажатого в руке девушки, свисал капающий обрывок плоти.

Синдзи хватило всего каких-то пару секунд этой картинки, а потом он вновь отключился.

— А?!

Он втянул в себя воздух, грудь порвало болью, и Синдзи заперхал, умножая свои ощущения.

— Не шевелись.

Сквозь плотную пелену навернувшихся слез Икари видел только руки, которые колдовали над его грудью, а потом там остался только стимпак, и боль начала затухать, тупеть и растворяться.

— Ая... Аянами...

— Да.

— Что... Кхааа... Да?

Он снова закашлялся и попытался подняться, но тонкие руки сразу же схватили его плечи и удержали на месте.

— Не шевелись.

Картинка прояснялась. Маски на лице уже не было, в окно заглядывало низкое небо утреннего Некрополиса, а на потемневшей стене кто-то давным-давно расклеил постеры, героев на которых уже не разобрать.

— Где... Мы?

— Это жилой дом. Тот же квартал, что и "Вагаса Фармасьютикалс".

Синдзи приподнял голову. Рей сидела рядом с ним на полу, держа на коленях раскрытую аптечку. Ни ровная спина, ни твердый взгляд Синдзи не обманул: Аянами все еще было очень плохо. По сути, она едва сидела.

— Икари... Зачем ты это сделал?

— А, ты об этом, — как можно беззаботнее сказал Синдзи. — Я, понимаешь, пошел отлить, а эта тварь как набросится!

Рей промолчала, но сверлящий взгляд стал еще тяжелее, и Синдзи прикрыл глаза.

— Забей, Аянами. Все ты понимаешь. Что это было, кстати?

— Источник. Мутант, который в определенной среде выделяет вирусные тела. По сути, это инкубатор.

Синдзи похолодел и посмотрел на нее:

— Так я теперь... И ты?..

— Нет.

— Но он же меня лупил, а ты его добивала!

— Не страшно.

— Но F.E.V.!..

— Нам — не страшно.

Он непонимающе посмотрел на девушку, а потом тихо сказал:

— Я так понимаю, что сейчас ничего хорошего не услышу, но тебе лучше продолжить.

Аянами отложила аптечку и вдруг легла рядом, глядя в грязный потолок.

— Этот вирус был создан из фрагментов ДНК. На треть — Ангела, на треть — моих, на треть — твоих.

Синдзи повернул голову, глядя на профиль Рей — привычный, ничего не выражающий, словно бы пустой, только вот было в этой пустоте что-то еще. Наверное, это и было то, что Аянами назвала своим "долгом" перед этим миром. Он прислушался к себе и — ничего. Внутри не произошел ни Удар, ни даже слабенький такой взрыв.

"Все как всегда. Я не только основал этот мир, но и испоганил его еще до Комплементации. Неудачник. Мне ли привыкать?"

Положив руку на опустошенный стимпак, Синдзи выдернул устройство и попытался вдохнуть. За окном гремел рев конвертоплана, заходящего неподалеку на посадку.

— Знаешь, Аянами, я вот не пойму одного: зачем твоим друзьям эта пакость сейчас?

Рей повернула голову и в упор посмотрела на него. "Оценивает, - понял Синдзи. — Пытается понять, как я принял этот кусочек правды. Ох, сейчас я узнаю..."

— Это наша следующая цель.

Он захлопал глазами, свыкаясь с тем, что только что услышал.

— Ты... — он прочистил горло. — Это сейчас серьезно?

Рей уставилась в потолок.

— Мать твою, Аянами! — заорал Синдзи, поднимаясь на локте. — Я вообще ни хрена не знаю! Ни целей, ни причин! Долг? Да вертел я такой долг!! Я даже тебя не знаю толком!!!

Аянами вновь повернула голову и посмотрела на него, Синдзи упал на место и как-то запоздало понял, что они лежат совсем рядом, и между их лицам меньше полуметра.

— Не знаешь. Значит, то, что ты написал в наладоннике...

Синдзи потянул носом воздух и оборвал ее:

— Это я написал на случай, если не вернусь. Чтобы был, значит, стимул успеть и стереть.

— Ты вернулся, — задумчиво сказала Рей. — Значит, мне это забыть?

— Забудь. Ага.

— Я поняла.

Она смотрела в потолок, за окном затихали двигатели конвертоплана, а Синдзи не мог поверить своим глазам.

Аянами Рей изо всех сил пыталась скрыть крошечную лукавую улыбку.

История восьмая — Бабье лето

Хикари приподнялась на локтях, вытянула шею и всмотрелась в почти сплошную стену багряно-золотого подлеска:

— Кажется, возвращаются.

Кенске высунул нос из травы и поднял бинокль.

— Ага... Вон и Синдзи!

Там, куда он ткнул пальцем, гибкие густые ветви разошлись, и к подножью холма вышел Икари в своем неизменном длинном плаще, со скатанной маскировочной сеткой на плече и охотничьей винтовкой за спиной. Вытряхнув листву из волос, он приветственно вскинул руку и не спеша пошел к тропинке, ведущей на вершину. Хикари мельком взглянула на него и снова посмотрела на лес, недоумевая.

— Не по-о-о-онял, — протянул Айда, задаваясь тем же вопросом. — А где Аянами?

Хикари некоторое время всматривалась в подвижную, словно бы живую гущу осенних листьев, а потом поднялась, улыбаясь своим мыслям: Рей даже в возвращении с охоты оказалась непредсказуемой.

К своему удивлению, Хораки пережила встречу с ней проще, чем с Синдзи: не пришлось ломать себя, чтобы привыкнуть к присутствию рядом еще одного контролера слияния. То ли первый из "богов" как-то ее подготовил, то ли еще что-то вмешалось, — но впервые увидев неизменно бледную голубоволосую одноклассницу, бывшая староста почувствовала радостное облегчение — словно почти все в сборе, словно все хорошо и как раньше.

"Удивительно это... Не собрал ли Синдзи на себя всю ненависть людей? Так, чтобы Рей ничего не осталось?"

Девушка снова улыбнулась, размышляя о том, какие странные вопросы приходят порой ей в голову. Хотелось списать шутки разума на пост-эффекты наркотиков, на перемены в жизни, но она слишком хорошо помнила, что такие озарения посещали ее и раньше — там, в Яме. Собственно, Хикари полагала, что вспомни она отчетливо свою жизнь между слиянием и пленом, — и там бы обнаружились неожиданные выводы, парадоксы, спонтанные решения.

"Вполне возможно, что я благодаря им и выжила, — подумала она, наблюдая, как охотник поднимается к ним. — В конце концов, Комплементация не только его изменила".

— Привет, Синдзи! А где Рей? — спросил Кенске, принимая завернутую в сеть дичь.

Икари повел плечами, не то разминая их, не то начиная таким образом отвечать Айде.

— Отделилась. Мы увидели у побережья сектантов, и она ушла. Обещала быть к вечеру.

— А почему ты с ней не пошел?

— Это ее сектанты. Пусть что хочет, то с ними и делает, — отозвался Синдзи меланхолично.

Хикари нахмурилась: она слышала о странных фанатиках, живущих далеко на юге, у самой бездны, образованной Черной Луной, но чтобы они так далеко заходили на север... Культисты, неистово верующие в рай, потерянный благодаря людским грехам, были очень беспокойными соседями.

"С другой стороны, этим повезло. Примут смерть от руки своей Богини".

— Двигаем назад? В поселок? — спросил Айда, прерывая хмурое молчание.

— Да, идем.

По дороге домой Кенске и Икари обсуждали возможность замены чего-то в электронике "лексуса", а Хикари, вполуха слушая пересыпанную жаргоном речь, погрузилась в размышления о Вернувшихся: в землянке Дзюнкэ опять разошлись балки перекрытия, Мия-тян приболела и уже неделю плохо двигалась, а Хасаси в который раз растерял обувь.

— Хикари...

Девушка завертела головой: они стояли уже в тени дома вождя, и замерший напротив Синдзи внимательно изучал ее. Кенске куда-то подевался.

— Да, Синдзи?

— Ты хороший вождь.

Она вздрогнула, но в глаза ему посмотрела:

— Хороший, но?

— "Но"? — переспросил Икари без тени улыбки. — Никаких "но".

— И почему ты решил сказать мне это? — поинтересовалась она.

Икари слегка прищурился и отвел взгляд, посмотрел вниз — на скопище островерхих землянок, на редких людей в латаной одежде, на вытоптанные тропинки, общую кухню...

— Захотелось.

— Ты стал похож на нее, Синдзи, — сказала Хикари. — Хорошо оно или нет, но стал похож.

Он кивнул и вошел в дом, а девушка не могла понять, что же именно в нем изменилось после встречи с Рей и откуда странное ощущение взаимопроникновения этих двоих. Хикари потерла висок, размышляя над разными вариантами "взаимопроникновения", прислушалась к возне в поселке и пошла вниз.

— Синдзи?

— Ага, дай паяльник.

— Вот... Так это, Синдзи, я хочу спросить... Блин! Ну дай я отпаяю, у меня уже сердце кровью обливается...

— Погоди.

Еще издали она оценила картинку: Айда нетерпеливо приплясывает около машины, а от Синдзи на виду только грязные ботинки — остальное упрятано под кузов. Хикари отвлеклась, споткнувшись на выброшенной парнями железке, и остановилась.

— Ну Синдзи... А, ну тебя! Это, а что у тебя с ней?

Уже собравшись крикнуть увлекшихся механиков на ужин, Хикари остановилась: это был очень интересный вопрос, и уж ради ответа ужин мог подождать полминуты.

— Айда, прими схему и потыкай в нее тестером. Кажется, это она.

Кенске замер над высунувшейся из-под машины рукой.

— Взял, отпускай... Так это...

— Ничего.

— А? Нет, погоди, ты не понял...

— Все я понял и ответил, — сказал глухой голос. — Ничего. Ты схему проверил?

Кенске обескуражено замолчал и оглянулся, наконец, почувствовав взгляд Хикари. Девушка невольно улыбнулась: очень уж потерянный и обиженный был у того вид — будто любимую игрушку отобрали.

"Он что, серьезно собирался подшучивать над Икари на такую тему?"

— Э, Синдзи, — Кенске пнул машину в гулко ахнувший борт. — Вылезай из песочницы, за нами мама пришла.

Ноги задергались, и Икари выкарабкался из-под "лексуса", поднялся, обтирая тряпками руки.

— Да, сворачиваться пора. Темнеет, — сказал он и забросил испачканную маслом ветошь в окно автомобиля. — Кенске, прихвати эту плату с собой. Зуб даю, в ней все дело.

— Ты понимаешь, — обратился к Хикари Айда, — эта его сигнализация все же сбоит по-черному...

— Да я-то понимаю. Чтобы никаких больше фейерверков посреди ночи, — твердо сказала Хикари. — Если опять сработает огнемет...

— Староста...

— Кенске, помолчи! Синдзи, ты понял?

Икари кивнул на ходу и неторопливо пошел по ступенькам, ведущим наверх — к дому вождя. Хораки оглянулась на Айду:

— Ты ему показывал обжегшегося Ичимуру?

— Да, показывал, — скривился Кенске. — Хикари, перестань. Синдзи отключил цепи сигнализации.

Кенске смущенно повертел плату в руках, но идти вслед за бывшим одноклассником не спешил. Прищурившись, Хикари попыталась рассмотреть в стремительно валящихся сумерках лицо бывшего вождя.

— И что это значит, а?

— Ты понимаешь... Это об Ичимуре.

Хикари насторожилась:

— Ну что еще? Я не была у него с утра. Как он?

— Да в том-то и дело, что хорошо. У него рука перестала болеть.

Девушка скептически подняла бровь:

— Что ты врешь-то? Ты ожог видел? — она потихоньку заводилась, но ничего поделать не могла: идиотизм ситуации изводил ее. — А ведь он просто проходил мимо этого "дракона" — не к машине шел, заметь! — а получил...

— Хикари, Хикари! — Кенске замахал на нее руками, в которых была по-прежнему зажата микросхема. — Я же ничего... Просто Син сказал, что тому стало легче.

— Как это?

Айда пощипал кончик носа:

— Не знаю. Я подумал, ему показалось, специально вернулся... А Ичимура бинты снимает, и там вроде как все намного лучше...

Хикари почувствовала раздражение — "что за глупость, право слово!" — развернулась и бросила через плечо:

— Я сейчас схожу к нему. Но если ты мне хочешь втюхать целебный эффект святого Синдзи...

Девушка решительно пошла по тропинке, кипя от возмущения, и услышала за спиной только обиженный вздох Айды.

"Ты хороший вождь, Хикари", — вспомнилось ей, и эта странная неожиданная похвала внезапно обрела новый смысл. Девушка гнала от себя странные воспоминания о том, как Вернувшиеся будто бы ожили после появления Синдзи, как вдруг заговорила крошка Рико, как Саймон впервые смог одеться сам... И это всего несколько дней, всего каких-то четыре дня, которые провел в поселке неудавшийся бог этого мира.

"Бог... Вот так метафора обретает смысл".

Повертевшись в узких проходах между скатами, она наконец распахнула тяжелую дверь в нужную землянку.

— Ичимура?

— Хикари-сан.

Пожилой мужчина оторвался от наблюдения за стоящей на столе лампой и поднял голову. Внутри было чисто и опрятно, слабо пахло антисептиком и свежими бинтами, а еще царил какой-то легкий аромат, окружающий всех Вернувшихся — словно бы легкая нота вянущих цветов. Хикари огляделась: судя по смятому белью, Ичимура провел день в постели и встал лишь недавно, что было хорошо и правильно, а вот отсутствие тарелок на столе ей не понравилось.

— Ичимура, как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, Хикари-сан.

— "Хорошо"... Почему ты ужин пропустил? — спросила она как можно спокойнее.

Ичимура закивал, глядя на нее своими огромными черными глазами.

— Я пропустил.

— Да, я поняла, Ичимура. Почему? — терпеливо уточнила она. — Болит рука?