|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Невозможно жить в обществе и быть свободным от него.
Карл Маркс
Глава 1
Не уронить камень с дёргающейся ладони, повернуть три раза и внятно сказать:
— Гарри Поттер.
Внятно не получилось, на первой букве фамилии голос сорвался. Но вызов удался. В середине комнаты соткалась фигура сидящего вполоборота к ней Гарри. Он поднял голову, увидел напряжённо замершую Гермиону и, как ей показалось, облегчённо улыбнулся.
— Привет, — вставая, сказал он мягким голосом.
— Г-х-арри, — проморгавшись от слёз, сглотнула комок в горле Гермиона.
Вдохнув, она хотела заговорить, но перехватило дыхание, и все мысли вылетели из головы от осознания горькой правды: Гарри умер. Иначе воскрешающий камень не сработал бы. Гарри понял её трудности и сказал:
— Не надо.
— Ч-что?..
— Плакать. И бояться сказать что-то не так.
— Но...
— Представь, что я жив, только физически недоступен. Например, аппарирую на звездолётной метле к таукитайцам, чтобы попросить магополитического убежища...
— Я знаю правду.
— Ты же не собиралась встречаться со мной все эти годы? Значит, уже похоронила.
— Скорее наоборот... А ты приготовился. Говоришь как по-писаному.
— Естественно. И, чтобы тебе не путаться, что ловко или неловко спрашивать, скажу сразу — ты мне не мешаешь и ничем не вредишь, я тут практически один скучаю. И вообще, мне хорошо. Ничего не болит, не мутит, голова ясная, еда-вода-сон и прочее — не нужны. Стоило умереть, чтобы впервые за долгое время ощутить себя живым. И видеть всё ясно впервые в жизни. Спасибо.
— Очки зачем?
— Тебе привычнее, только стёкла простые. Не стоит ругать чувство юмора. Без него мы тут утонем в слезах. Воспринимай всё как разговор по связи с голографическим интерфейсом. Мы ведь не договорили тогда. Так?
— Ты... Ты позвал меня прощаться, а я не поняла.
— Не только... Сколько, кстати, прошло?
— Что?
— С момента обнаружения моего тела.
— М-меньше суток. У нас вечер первого ноября.
— Быстро они... Да, часы Молли! Ты давно узнала?
— После обеда. Эмили сразу вернулась, им объявили траур и отменили занятия.
— Хэллоуин. Судьба, видимо. Кстати, а твои дела?
— Бросила, из рук всё валится. И уснуть не получится...
— Давай сядем. Возьми себе попить...
Они сели на края дивана, вот только под Гарри обивка не прогнулась.
— Я... Ладно... Прости меня, пожалуйста, за психоз во время нашего последнего разговора. И за откровения о своей проблеме. Смешно, пожалуй — впервые "в жизни" просить прощения у лучшей подруги только после ухода в мир иной...
— Гарри...
— Я не имел права обижаться на тебя. И уж точно не должен был так напыщенно юродствовать — одновременно упрекать и милостыню выпрашивать. Стыдобище...
— Гарри, Гарри, Гарри... Ты же знаешь, что я тебя за гораздо худшее, чем эта вежливая истерика, прощу. Твои упрёки? Ерунда по сравнению с приступами самоедства. Стоило всего лишь руку протянуть... Пусть не знала, что это постоянное твоё состояние. Но ведь что-то зудело, все годы рядом с тобой подталкивало... Я рада, что ты хоть раз в жизни раскрылся передо мной и открыл глаза на многое. Если бы не итог...
— Извини, но платка дать не могу. Вспомни, ты спокойно общалась с призраками в Хогвартсе. Сейчас я почти ничем не отличаюсь от них.
— Призраки холодные. И чужие. А ты... С тобой по-другому... Я жила с уверенностью, что мы все, кроме тебя, уйдём, а ты ещё долго-долго будешь хранить память о нас... Разумом я приняла, но сердце отказывалось верить... Если бы знать, как мало тебе осталось...
— Ты ничего бы не изменила. Придётся тебе пережить всех нас... Всё равно, неправильно было рассказывать о своём состоянии, заставлять переживать. Да ещё и обижаться на тебя.
— Откуда обида?
— На твои слова, что любила меня..
— Не поверил?
— Никогда не верил... Но перед той встречей меня обуяло помешательство — я отчаянно возжелал, чтобы ты до сих пор... Возмечтал осчастливить. На год — точно, а то и больше, меня хватило бы. Но после твоего "любила" в прошедшем времени. И таким тоном...
— Что? Просто я рядом — и ты был бы жив сейчас? Почему ты не согласился? Пусть у меня перегорело, но... Мы же взрослые люди, ты наверняка почувствовал, как нам даже после такой разлуки легко друг с другом. У меня ни с кем больше так не случалось.
— Извини, что разбередил старое, но без огня с твоей стороны моих сил, даже с припасённым средством, не хватило бы даже на развод. Представляешь в этом случае свои впечатления?
— Что за средство?
— Добровольно отданная кровь единорогов. Выпросил, ради тебя.
— Каким образом?
— Кентавры посодействовали. Гермиона Грейнджер для них — авторитет, им больше всех перепало от твоей активности в отделе контроля. Мне как раз хватило бы бодрячком побегать, даже при ослаблении действия со временем.
— Почему для себя не воспользовался?
— Малоизвестный нюанс. Для простого очищения от ядов или снятия порчи, достаточно просто крови, а вот для безболезненного лечения, тем более продления жизни безнадёжно больного нужны узы глубокой, настоящей любви между лекарем и больным. Более того, у врачующего любовь должна быть осознанной, надо чётко понимать, что делаешь.
— Дети?.. Понятно. А Джинни?
— Джинни... — Гарри махнул рукой и отвёл взгляд.
— Прости, до сих пор не верится, что у тебя всё не слишком гладко было в семейной жизни. С Джинни у вас всё так кипело.
— После твоего бегства мы наконец поженились и успокоились.
Гермиона отвела взгляд, налила себе воды, парой глотков ополовинила стакан и, по-детски шмыгнув носом, допила остаток мелкими глотками.
— Извини, отвыкла от такого накала эмоций.
— Это да. Хотя в прошлый раз я просто фонтанировал пафосом.
— Ой, ладно тебе, не стоит свой пафос хаять. Большинство чистокровных помешаны на нём. В тебе просто возобладала кровь отца.
— Например, — повернулся поудобнее и опёрся локтем на боковину дивана Гарри.
— Вспомни, как помпезно большинство магов произносят заклинания, с каким придыханием говорят названия чар. Как будто постоянно себе и другим доказывают: "Смотрите! Магия существует! Я тоже волшебник и могу колдовать не хуже других!"
— Когда детям нечего делать, они хвастаются и меряются всяким разным.
— Они же родились и живут среди магии. Неужели нельзя привыкнуть и вести себя естественно? Как домохозяйки с бытовыми чарами, например. Или как Дамблдор, МакГоннагал. Флитвик. Это похоже на то, как если бы я на просьбу Эмили остановить машину стала словами расписывать все свои действия — жму на тормоз, верчу руль, переключаю на нейтраль.
— Пафосность — не криминал, пока не переходит в фарисейство.
— Ты о чём?
— Вспомнились слова Артура Джинни, когда Фоукс притащил нас из Тайной комнаты к Дамблдору, что нельзя доверять волшебным мыслящим вещам. Двойное издевательство.
— Много привычных и как бы мыслящих вещей в волшебном мире. Зеркала, прытко пишущие перья или даже палочки. Как им не доверять?
— Добавь призраки, портреты и глубоко оскорблённую словами Артура Распределяющую шляпу.
— М-да. Отсутствие вежливости и чувства такта точно передаётся по наследству... Если задуматься, то одно осознание малой части опасностей магического мира и реальная безнаказанность исполнителей или "шутников" сделает параноиком любого нормального человека. Родители были против учёбы Эмили... А что второе ты упомянул?
— Ну какие шансы были у Джинни против конфундуса и обливиэйта Волдеморта? При этом вся их семья скорее всего была жертвами конфундусов от Хвоста. Джинни — помнишь — утешила меня, что если я не помню провалов в памяти, то не нахожусь под влиянием Тёмного Лорда?
— Подразумевая, что других способов, воздействия у него нет. Какой уверенный вывод на основе преувеличения собственной значимости и абсолютизации личного опыта. Тоже пафос, только замаскированный.
— Зато иногда можно повеселиться. Помнишь, как после спасения Сириуса Сопливус ныл и прыгал перед Дамблдором: "А как же конфундус..."
— Как будто произнесение вслух названия заклинания — неопровергаемый аргумент его правоты.
Гермиона помимо воли улыбнулась, настолько ярко вдруг вспомнился эпизод одурачивания слизеринского декана и Фаджа. Проморгавшись, она ладонями выдавила из глаз и размазала по щекам остатки слёз. И решилась:
— Ты сказал тогда... Ты бы вправду выбрал меня вместо Джинни, признайся я в любви?
— Да.
— При любых условиях и в любое время?
— В школе и пару лет после победы — без сомнений. После?.. Всё равно "да".
— Почему?
— Я говорил.
— Зеркало — образ недавний, так? А тогда, что ты тогда думал?
— Слово "думать" — слишком лестное для меня в школьные годы. Чуял, ощущал. Что жить — в прямом и переносном смысле слова — без тебя не могу. Почувствуй я твою любовь, и сам бы полюбил. Ещё я верил. Тебе и в тебя. Ты — мой самый верный и преданный друг и главная причина почему я жив — давала мне гораздо больше, чем я тебе, готова была за меня отдать всю себя, без всякой платы. А я... Я пользовался и пользовался тобой, как будто имел на это право. Скорее всего, я решил, что буду способствовать твоему счастью... Невмешательством в выбор своей лучшей подруги.
— Чувство долга.
— Скажешь тоже — долг. Ощущается принуждение. Во-первых, "благодарность" звучит лучше. А во-вторых, какое принуждение? Наоборот, иногда изо всех сил требовалось сдерживать желание утешить и подбодрить очень даже привлекательную особу противоположного пола.
— После засоса Рона с Лавандой? Или когда он бросил нас?
— Оба раза. Приходилось отвлекаться — смотреть на карту мародёров с надписью "Джинни Уизли" и давить искушение мантрой: "Гермиона любит Рона, я люблю Джинни". Или самоудовлетворяться, представляя Джинни в развратном виде.
— Я не раз замечала твой "жертвенный", как мне казалось, взгляд. Но считала, что ты из жалости и участия ко мне. Унизительно. Как будто я прибегла к нечестным уловкам.
— Жертвенный... Он пропал?
— Сделался почти незаметным. И изменился вскоре после победы. Стал осознанным. Нет, скорее спокойно-ждущим.
— Да, мне сказали о твоих возможных чувствах ко мне. Я не поверил. Считал, что знаю тебя лучше.
— Но если ты...
— Я проявил бы инициативу, если бы Рон совершил что-нибудь непозволительное. Или случилось бы нечто похуже...
— Обычное твоё состояние — "пусть за меня решают те, кому что-то от меня нужно"? За тебя всегда другие решали — Дамблдор, Дурсли, я, МакГоннагал, Снейп. Вот и тут — "если Грейнджер нужно, пусть сама признается".
— Это не причина, это подход, в котором я не вижу ничего плохого. Благодаря ему я остался жив. Зато когда выпендривался — закономерно огребал. Как с Амбридж или с Сириусом. У меня были примеры правильности такого подхода!
— Какие-же?
— Из всех семей, что я встречал к тому времени, счастливыми выглядели те, в которых инициатива исходила от женщин. Молли-Артур, Тонкс-Ремус, Флер-Билл. А Дурсли и Малфои служили примером противоположного.
— Благородная отстранённость. Или лучше сказать — пофигизм?
— В человеке многое уживается одновременно. Среди причин своих поступков почти все предпочитают видеть только благородные. Мне приятнее остаться при своём мнении. Хотя наверняка что-то от твоего тоже имело место. В конце концов до момента победы ты — единственный друг, подруга, которая сама делала нужное мне и ради меня рисковала здоровьем, честью. Жизнью... Ты отдавала себя. С моей стороны предлагать тебе меньше, чем всего себя было бы неправильно.
— Знаешь, что-то я не припоминаю хоть как-то выраженного делами такого благородства в тебе. Страх, глупость, вспыльчивость, обиды — помню, а высот духа — извини...
— Не заводись, вспомни нас всех, тогдашних. Мы друг друга стоили. Согласись, даже на первом-втором курсе мы все вели себя... Слово забыл, не "взрослее", а...
— Адекватнее?
— Да.
— Ты точно готовился. Столько слов.
— С тобой всё равно не сравниться. Кстати, стоп. Мы опять скатываемся в душещипательность и душераздирательность. Давай, чтобы не заводиться и тебе не так близко к сердцу принимать, устроим как бы слушания в комиссии по расследованию чего в голову придёт. Будем одновременно задавать вопросы и отвечать на них, с целью прояснить животрепещущую тему до дна. В вольной форме, можно с шутками-прибаутками, без обид, отвлекаясь на более интересное в этот момент. А?
— Если...
— Мы многое не договорили. И умолчали. Обменялись банальностями, да ещё под видом поучений. Можно поговорить не так умно, но насколько в силах — честно. Мне кажется, большинство людей не прочь узнать, что они сделали в жизни не так. Тебе разве не хочется понять? Да и ты, чувствую, чем-то хотела со мной поделиться. Сейчас мы можем спокойно говорить правду. Я никому не смогу выдать твои тайны, если ты кому-то расскажешь мои — не страшно... Решайся.
— Мало уговаривал, добавь.
— Учти, здесь и сейчас меня держит, пусть с помощью камня, твоя магия, твой настрой и твои подспудные желания. Даже если следующий вызов удастся, я необязательно буду такой разговорчивый и открытый.
— Ладно. Договорились.
— Хорошо, тогда сначала обсудим вопрос "Каким образом Гермиона Грейнджер любила Гарри Поттера".
— Меня больше интересует "Что мешало Гарри Поттеру выбрать Гермиону Грейнджер" раз он был готов в любой момент бросить всё и прийти ко мне. Взгляд со стороны на то, как я пролетела мимо сказки — ни в Золушки, ни в принцессы.
— Желание дамы — закон.
— Не тяни.
— Я не знаю, почему ты в отношении меня поддалась общему для большинства представительниц прекрасного пола предрассудку, что лишь женщина ограничена в выражении чувств к мужчине, а он — всегда свободен.
— А что, нет? Официально я была не замужем и даже не помолвлена.
— Ты всерьёз считаешь, что совесть включается только при наличии официального статуса в глазах кучки людей? А его наличие делает физически невозможными измену или уход от опостылевшего партнёра? Замужем или нет — для меня никакой разницы, если девушка показывает сердечную привязанность. Есть у неё парень — она не свободна. Или ты за показушный подход: если за день до замужества перепихнуться не с будущим мужем — не страшно, а после регистрации — нельзя, совесть замучает?.. Пойми, с тобой мне было гораздо сложнее, чем с любой другой. Причин молчать и не проявлять инициативу много. Если одной-двумя можно было пренебречь, сложись обстоятельства, то все вместе они образовали стену выше облаков.
— А ворота?
— Их могла открыть только ты, изнутри.
— Перелетел бы на метле.
— Там нет магии. И мётел. Всё сам и только сам.
— Какая первая причина?
— Не случилось момента признаться. До Чо Чанг — слишком мал и непонятлив был. Потом щенячья тягомотина и неуверенность отношений с Чо, которую ты, кстати, могла прервать в любой момент. Более того, спокойно прерывала, только не воспользовалась почему-то. Затем пара месяцев свободы, но Амбридж и мало способная к чему-то из-за козней Волдеморта голова — согласись — не располагали к романтике. А в следующий момент в твоей жизни появился Рон. И даже в периоды, когда он тебя бросал, держала ты себя со мной холодно, подчеркивая верность ему. Даже дезертировавший Рон был для тебя ценнее любви ко мне.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
