Отправление задерживается (фанфик по Гарри Поттеру)

Ей показалось, что глаза призрака повлажнели. Гарри не дал ей всмотреться, переведя взгляд на лежащие на коленях переплетённые пальцы рук. Через считанные мгновенья он успокоился и спросил:

— Другие?

— Да. Я стала искать. Съездила к Виктору, знакомилась с другими мужчинами, почти все за границей. Под надуманным предлогом долгих поездок для налаживания отношений с родителями. Рону хватило одного короткого визита, чтобы больше не соваться к ним.

— Взаимная неприязнь?

— Если бы только. Там много чего. Не обольщайся. Ты в их рейтинге находился ещё ниже, невзирая на все мои усилия. Пусть они соглашались, что потенциально ты превосходишь Рона, но дела... Заочно они отдавали должное Рону, что он отправился в поход ради моей любви. Для них он просто вспыльчивый дурак, а ты — мyдaк с заветным желанием самоубиться и угробить нас с Роном, не желавший спасаться сам, но заставивший друзей спасать ему задницу. По их мнению одерживать победу над Волдемортом ты тогда не собирался.

— Справедливо, кстати. Я вёл себя как Хагрид, который не видел ничего зазорного во втягивании друзей в смертельные опасные подставы, как любит говорить Дадли. Подвиг, да? Представь ситуацию, что мы смогли сделать свои дела тайно, и появления Волдеморта у Хогвартса не произошло. Все известные нам крестражи уничтожены, задание Дамблдора выполнено на все сто. По идее, дальше уже не моё дело, на прямую драку с Волди я не подписывался. Просто удивительно, что нам ни разу не пришлось делать действительно трудный и свободный выбор...

— Не надо так, не пачкай себя, Гарри. Нас втянул Дамблдор, воспользовавшись дружбой с тобой. Для меня тоже, испытать чувства Рона было не менее важно, чем спасение магического мира от Волдеморта. В тебя я верила и верю до сих пор. Ты же смог... А в личной жизни выбор свёлся к двум вариантам: сбежать или остаться с Роном, утонуть в рутине, не думать, никуда не стремиться. Жить работой, детьми, а Рона сломать и забить ниже плинтуса. Но унижая другого, ещё больше унижаешь себя. Я пыталась, и это жутко выматывало. Вряд ли у меня сейчас остались бы силы надолго пережить тебя... — голос становился всё тише, пока не пропал.

— Фасад у тебя всё время был на всё тридцать два при любом вопросе. От вас веяло отторжением, нежеланием, чтобы я хоть во что-то между вами вмешивался.

— Вот такая я скрытная себе на горе. Наверное, так привыкла, что ты в конце концов очухиваешься от ступора, придумываешь что-то, спасаешь или пытаешься. Если не отшучиваться, а серьёзно, что тебе мешало самому, если бы ты вдруг узнал о моём несчастливом положении.

— Волшебный мир — пофиг. В работе тот момент был наилучшим для ухода — закончили чистку, и был способный народ, надо было мне дать им тогда дорогу — без Дафны не сообразил. Джинни нашла бы мне замену. Не смотри удивлённо, а то я не знал, какие у квиддичистов нравы. Не вмешивался потому, что у Джинни не зарывалась, не доводила до публичности. Остаётся...

— Рон.

— Да. Побег в одиночку со свадьбы — это скандал, но бывает. А если два его лучших друга, те, кому он в серьёзных вопросах доверял больше, чем самому себе, забрали бы у него всё, ради чего и кого он жил?

— Лаванда.

— Она — не панацея. Ты со мной — для Рона многократное предательство. Любви его, Джинни и остальной семьи, дружбы твоей и моей. Практически крах мира, где незачем жить. Я серьёзно, у него нет иммунитета, как у нас. Даже не знаю, как и зачем бы мне жить дальше, окажись я на его месте. Он не виноват в твоей ошибке и нежелании брать счастье в собственные руки в прошлом. Ты фактически довела его до помешательства, женитьба на тебе стала идеей фикс. Расстаться можно, но уничтожать ему жизнь из чисто эгоистической причины я бы... Даже не знаю, что сказать... После твоего бегства он старался не показывать вида, но руку жал дольше и крепче. Наверняка это он заставил Молли добавить мою стрелку к общим часам Уизли ещё до свадьбы с Джинни. И ещё долгое время, заходя в Нору, я ловил его взгляд на циферблат.

— Ты всегда лучше меня ощущал, что правильно, а что нет. Я сразу отбросила мысль рассказать тебе о беременности и предложить бежать вместе. Рона было жалко, но...

— Но есть магия. Совсем немного, и он сам нас благословил бы в полной уверенности, что делает всё по своей воле.

— Нет! Ни под каким видом!..

— Я бы поверил — ошиблась, не поняла собственных чувств — через год, максимум два после победы. Но после пяти лет фактически семейной жизни?

— А если бы выяснилось, что меня опаивали зельями или магически принудили?

— Я бы не поверил в участие Рона. Ему можно многое поставить в вину — хам, эгоист, прилипала, не образец доброты или сообразительности. Но не чмо, не гниль. Я даже уверен, что если бы ему предложили обеспечить твоё влечение к нему не по доброй воле, он бы набил предлагавшему морду. Он же гриффиндорец, любит заработанную хоть в какой-то степени славу. Приукрасить своё участие или примазаться — да, обмануть или украсть — нет.

— Ты же сам сказал, что по его мнению мир ему должен.

— Что совершенно не означает, что он будет воровать или забирать силой положенное ему. Навязываться, намекать — да. Но сам взять чужое и сделать вид, что так и было? Помнишь, как он обиделся, что я простил ему отданные за омниокуляр лепреконовские золотые?

— Он жульничал.

— Да, но в ненужных ему самому делах, в учёбе или домашних обязанностях, которыми его заставляли заниматься другие. Рон самый упёртый из нас троих, и многие запреты для него так и остались навсегда. Он смог принять их нарушения другими ради дела, как моё использование непростительных, но сам — ни-ни. Если бы я всерьёз после победы решил отобрать тебя у Рона — значит я прогнил насквозь и предал даже память о том мальчишке, который приехал в Хогвартс и без страха и упрёка был готов бороться и за общее благо, и за жизни других... Какие бы причины твоей смены Рона на меня ни приводились, многие всё равно подумали бы, что мы трахались все эти годы, таили зло за предоброе и наконец отомстили, а опаивание зельями придумано как предлог... А ты разве не проверялась?

— Ещё как! Ведь явно же было — не люблю, а волнует и тянет к нему. Не нашлось на мне и во мне ничего, ни морочащих заговоров, ни заклинаний, ни следов амортенции. Разве что были когда-то слабенькие зелья, но от них давно не осталось никаких следов и никакого влияния задолго до момента проверки. В правоохранение во многом поэтому перешла.

— Архивы?

— Да. Искала экзотику, незаметные воздействия. Ничего. Кроме империо.

— Принуждение не создаёт любовь, как и амортенция. Зато со стороны видна неестественность поведения и, самое главное, чувств. Ты же вела себя естественно, как знакомая мне Гермиона Грейнджер. Только увлечённая Роном Уизли.

— А если у меня был приказ "добиться Рона"?

— Добивалась бы привычными методами, как училась. Страшно и беспощадно, без намёков и сомнений. И главное — бесчувственно, неискренне.

— Так как насчёт моего заявления тогда о принуждении зельями и каким-нибудь магическим долгом?

— Долг зависит от отношения. Его можно тупо не признавать, как Снейп или Малфой. А что, были намёки от Рона?

— Попробовал бы: Империо, и он бы сам себе яйца сектусемпрой, чтобы не пришить обратно, отрезал.

— Сурово и с преувеличениями, но Рон, зная тебя, наверняка всё это понимал...

— А про зелья?

— Сказал бы: "Ну и что?" Ты раньше не восставала против того, что Молли ими Артура кормила. И против наводнивших самопальными составами Хогвартс близнецов. Не непростительное же, простое возбуждающее, аналог маггловской виагры, если не просрочено. Волю и здравый смысл не отключает, бросаться взасос и лезть в трусы при всех не заставляет. Никакая искусственная похоть не заставила бы тебя лечь в постель с каким-нибудь Гойлом. Но даже если и заставила разочек, то потом-то ты всё проанализировала бы и поняла. Если не возмущалась и не уходила — значит нравилось. Какой смысл спасать принцессу от разбойника, если она даже не намекает мне, что считает жизнь с ним пленом и трагедией? Тебе никто не мешал бросить Рона. В конце концов — это твоя жизнь. Я не отрицаю, что любовное зелье нам с тобой давали, иначе в чистой амортенции Слизнорта мы бы третьего запаха не унюхали. Но немного. А кто, когда и на кого — не имею представления. Может, в качестве шутки. Просто посмотреть на нашу реакцию. Или даже друг на друга, но волевыми усилиями мы их проигнорировали.

— Понятно. Всё по тому принципу, с которым я безуспешно боролась в Министерстве. Убили тебя, ограбили, опоили зельями без применения запретной магии — значит плохой или слабый волшебник, раз защититься не смог.

— Всеобщее убеждение о ненаказазуемости светлой магии декретом Министерства не отменить. А защита проста — за тобой должна быть сила, которой опасались бы.

— Если ты один, ты — никто. В лучшем случае ценная добыча. Как я для Рона.

— Вообще-то странно вести с тобой разговор в таком ключе, в волшебном мире на нас постоянно давит магия всяческих отвлекающих чар. Те же конфундусы на множестве мест и предметов. Нашу детскую любознательность загнали в рамки, мы вроде бы помнили, но не могли использовать даже уже известные нам вещи в жизни. Заканчивался учебный год, и все его уроки и прочие достижения оказывались для нас прошлым, причём совершенно никому неинтересным. Зачем маяться дурью с поиском места для занятий на пятом курсе, когда нам известны минимум два таких — тайная комната и подвал, где хранили философский камень. Рассказывая чадам наши приключения, я вдруг с удивлением убедился, какими чудовищно, просто катастрофически нелюбопытными и зажатыми детьми были мы. Абсолютно уверен, что меня и тебя обливиэйтили и морочили направо и налево.

— Не поняла.

— Та ситуация с фиделиусом и Яксли — ты явно была не в своём уме. В закусочной на Комптон-Роуд ты продемонстрировала сразу два случая выдающегося беспамятства — забыла про неудачливого собственного убийцу Долохова и утверждала, что никогда не использовала чары памяти, про наложение которых на родителей распиналась за пару дней до этого. Но впоследствии откуда-то отлично знала, какие флаконы нужны для сгустков памяти. И ещё, не помнившая про другие, кроме яда василиска, способы уничтожения крестражей, когда диадема сгорела от адского огня, между делом, как о мелочи, сказала — так тоже можно. Спасибо большое, мозг и память команды, за наше счастливое и нафиг ненужное путешествие.

— Жаль, я сама не понимала, что отправила память с мозгами в отпуск.

— Я вообще тащусь от автора того талмуда, кто ему, интересно, поставлял крестражи для попыток их уничтожить? Не на своих же он экспериментировал... А помнишь ещё, ты мне Нотта представляла в середине пятого курса?

— Я дура, искренне считавшая тебя выдающимся дебилом, не запомнившим тридцать однокурсников-негриффиндорцев.

— А с каким азартом ты представляла мне того, кого я должен был знать хотя бы в лицо как облупленного не хуже тебя. Либо я не должен был никого помнить, как знакомых людей, и спокойно игнорировать или конфликтовать.

— Стиль скорее Снейпа, чем Дамблдора.

— Мне часто мерещиться гигантский конфундус над всем миром, и есть места или пользователи с правом менять настройки.

— Да. только он давно известен и называется человеческой глупостью. Возвращаясь ко мне, овце... Свадьба всё ближе и ближе, ты всё дальше и дальше. Не выдержала. Схватила объедок с чужого стола и убралась подальше.

— Ты о чём?

— Прости, привычка. Забыла, что теперь тебе можно говорить всё. Эмили — моя дочь.

— Да... Хорош объедок. Ты ТАК её упомянула, что я понял — с ней всё непросто. Но у неё день рождения на полтора месяца позже.

— Магия, чары стазиса на плод. Не хотелось, чтобы узнали ты или Рон. Ведь ты не вытерпел бы и приехал уговаривать.

— А твоя сестра?

— Сестру зовут Роза, она обычный человек и главная причина, точнее, знак судьбы, почему я решила окончательно выбросить из головы весь британский магомир. И тебя...

— Просветишь?

— Без бегства я бы не оказалась около мамы во время её родов и не спасла бы Розу. Она была шустрой ещё в утробе и буквально перед схватками успела обмотать пуповину себе одновременно вокруг шеи и ноги. При родах она бы затянулась и задушила её. Я не зря перед бегством изучала колдомедицину. И почти сразу у меня роды начались. Уговорила родителей и исправила документы. Эми очень похожа на меня, поэтому проблем выдать её за мою сестру не было. Они с моей настоящей сестрой даже именами обменялись, сначала я свою хотела Розой назвать, по традиции семьи твоей матери.

— Она знает, кто её отец и мать?

— Да, обе знают. Но папа справился с ролью отца, и потребности в тебе у неё нет. Она моя, раз нельзя ей быть нашей с тобой общей.

— Понятно. Как вы, женщины, любите усложнять. Страсти, как в мыльной опере. Даже завидую слегка.

— Было бы, чему завидовать...

— Погоди, — лицо Гарри застыло, как будто он прислушивается к голосу внутри себя. Через минуту он отмер и широко улыбнулся. — Эмили — моя. Вот и не верь в предсказания...

— Четверо... У меня тоже бывают сны после рождения Эмили. Обычные сны о том, как мы с тобой просто живём и старимся вместе. Такие спокойные, умиротворяющие, счастливые. Не помню обстоятельств, обстановки, разговоров, всё каждый раз разное. Только одно повторяется раз за разом — у нас четверо детей. Первая всегда девочка...

— Я хотел ещё одного с Джинни, но не получилось...

— Ну что, мы закончили с моей любовью к тебе и Рону? Повторюсь, я не понимаю, как Рон вообще проник в мою жизнь в качестве кандидатуры любовника, уж не говорю спутника жизни? С ним так мало общего, всё, что ценно одному в лучшем случае безразлично другому.

— А со мной по-другому?

— С тобой — изумительно легко. С какой стати мне в голову пришла идея, что ты недоступен, и мне обязательно нужно как можно скорее найти тебе замену и как можно быстрее заняться сексом? Почему моё тело не воспротивилось ей? Я до шестого курса среди окружающих не видела ни одной достойной кандидатуры, кроме тебя, и была полна решимости, если не получится с тобой, отложить личную жизнь и заняться карьерой. Откуда спешка? У тебя есть ответ?

— Есть... Магия.

— Отбросим хитроработающие и неопределяемые зелья, привороты на крови — я даже намёков не нашла. А империо ты сам отверг. Что остаётся? Неужели что-то типа табу на имя Волдеморта, только отвращающее магглорожденных от всех, кроме чистокровных?

— Фэнтези перечитала? Нет. Всё проще. Наша собственная внутренняя магия. Я тогда упомянул только о влиянии на развитие тела и длительность жизни. Ты не думала о других возможностях?

— Нет. Просто голова отказывалась считать это абстрактной теорией или загадкой. Все мысли тут же на тебя сворачивали, и я отбросила их, чтобы не было так...

— Кстати, в тему, насчёт любовных зелий. Молли их варила, со временем всё больше и больше.

— Что, правда? Кому чаще наливали, тебе или мне?

— Не угадала, пили свои — сначала Джордж, потом Рон и Джинни. Добровольно.