* * *
Софья не ошибалась.
У Шан проводила царевну жестким и холодным взглядом, благо, видеть это женщина уже не могла.
Царевна.
Сестра государя — и сестра ее будущего мужа. Имеет влияние, определенно.
Китайские гаремы — отличная школа жизни. Среди евнухов, которые преследовали свои цели, среди братьев и сестер от наложниц, в атмосфере постоянного соперничества и вражды вырастали ядовитые цветы.
У Шан была одной из них.
Отравленная сладким ядом, который лился ей в уши с младенчества, она мечтала лишь об одном, жаждала и алкала власти всей душой, ибо этого хотели окружающие ее.
Кто правит в Китае?
Отнюдь не император. В большинстве случаев власть принадлежала гаремным евнухам, как бы ни печально это звучало. Они правили через жен, наложниц, возлюбленных, устраняли неугодных и возвышали тех, кто был необходим.
У Шан с детства знала, что ей придется бороться против чужих, куда бы она ни попала. Потому что, а кто — ее?
Брат, мать, несколько доверенных евнухов... все. Остальные — враги. Их надо либо уничтожить, либо подчинить, либо сломать и сделать своими инструментами. А в борьбе хороши все средства. От слов — до яда и кинжала. И то, что ей пришлось отправляться на Русь — ничего не поменяло в отношении девочки к жизни.
Более того — она была оскорблена.
Она — сестра императора! И достойна не меньшего! Даже более того, она должна была бы стать женой самого императора русских, а вместо этого ей предлагают брата?
Младшего? Всего лишь?
Это уже было оскорблением!
Конечно, они все страшные, круглоглазые, противные, с шерстью на теле, но тяжесть короны помогла бы вынести тяжесть брака. Она стала бы хорошей императрицей, определенно.
Над ухом склонился приближенный евнух, зашептал, что ему удалось узнать.
А вот это интересно, и очень даже...
Император не женат. Невеста есть, но детей пока нету. И если У Шан родит раньше, чем у императора появятся дети... кто знает, как повернется?
К тому же, если у него никого не родится, ее муж — станет следующим императором после брата. Тоже очень неплохо.
По губам малышки скользнула злая усмешечка. Тут есть на что рассчитывать. Надо посмотреть на мужа — насколько он управляем? Выйти замуж, обжиться, приглядеть союзников, найти рычаги воздействия, а потом начинать свою игру. Рожать она сможет где-то через год, к тому времени муж должен есть у нее с руки.
У нее!
Не у родных!
У Шан сможет этого добиться, еще как сможет! А потом...
Ну, кто сказал, что жены братьев — вечны? Или что императрица сможет родить мужу наследника? Или что долго проживет сам император?
Мы еще посмотрим, еще подумаем, что принесет больше выгоды. Но У Шан должна стать императрицей.
Тсаритсей, как говорят в этом варварском месте.
Кто и достоин, если не она?
* * *
Нельзя сказать, что устремления У Шан стали загадкой для Софьи. Деталей она не знала, но о примерном ходе мыслей догадывалась, о чем и побеседовала с Алексеем.
Незамедлительно, ибо в таких делах промедление — не просто смерть. Она еще долгая и мучительная. И гибель всего сделанного.
— Лешенька, эта малышка может стать... проблемной.
— В чем?
К таким заявлениям Алексей легкомысленно не относился.
Семья — это сила. Это твоя кровь, твой тыл, люди, которые закроют твою спину. Все, что может внести в семью разлад, должно выпалываться немедленно. Это не Дуняшка, которая сейчас обживает Картли. Это жена царевича. Следующего в линии престолонаследия. И случись что... да, именно так. Понятно, кто может стать царицей.
Умирать, в том числе и бездетным, Алексей не планировал, но отец ведь тоже не планировал, нет? Ульрика-Элеонора еще не приехала, они еще не поженились, детей пока нет....
— Она неглупа, но спесива до крайности. Горда, жестока, свято уверена, что первый после Бога — ее брат, а вторая — она. И ей нужен не Федя. Ей нужна власть.
— Да ей лет-то...
— Лешенька, а сколько? Двенадцать? Через год она станет женщиной, еще через два — матерью, у восточных женщин это быстро. И не захочет трона для своих детей? И власти той, кто стоит за троном — для себя? Ее так воспитали. Мы ставим на первое место нашу родину, наш народ, а У Шан? Себя и только себя.
Рефреном прозвучало — вспомни Османов. У них закат империи начался с того же самого. Великолепная Роксолана, власть... и каковы потомки?
— Хммм... Что ты предлагаешь?
— Воспитать не удастся. Вряд ли.
— По возрасту?
— По сложившимся убеждениям. Человек никогда не откажется от идеи, что он стоит над всеми. Слишком приятно это выглядит и звучит. Я, конечно, попытаюсь, но без серьезной ломки тут ничего не получится.
— Попробуй, Сонечка. А пока — твои предложения?
— Противозачаточные средства. В обязательном рационе.
— На кухне распорядишься?
— Да. Начнем с этого — и продолжим, помолясь. Евнухов вернуть на родину, объяснив, что у нас они остаться могут, но только в монастыре. И подальше, где-нибудь в районе Архангельска. Еще скопцов в Кремле нам не хватало! Ее служанок отправить куда-нибудь, окружить девчонку своими людьми. Чтобы не плела интриг. Письма вскрывать, сам понимаешь...
— Не жестко? Ты вообще малышку не переоцениваешь? Соплячка ведь, а ты словно к войне готовишься?
Софья задавила ехидное фырканье усилием воли.
Милый братик, я вообще в три года с тобой работать начала. Да, я случай особый, но меня, в отличие от У Шан не мотивировали так жестко на власть. А для нее это — воздух.
— Лешенька, а сколько нам было, когда Долгоруков...
Напоминание подействовало. Алексей медленно кивнул.
— Да, Соня. Действуй. Феде скажем?
— Поговорить с ним надо. Но не до конца. Все-таки это его жена... будет.
— Найди ему кого-нибудь?
Софья уже перебрала в уме картотеку. Федю она, конечно, тоже девственником не оставила, еще год назад им заинтересовалась милая девушка Федора, но раньше у девушек не было задания — привязать царевича к себе. Наоборот, многое оставляли для жены. Сейчас же...
Она знает, кто ему нравится, какой тип женщин. Вот и пусть у него будет и жена, и любовница. Две семьи, одна явная, а вторая тайная. И дети будут сначала в тайной семье.
Цинично?
А наплевать.
Особенно любовью к своему семейству Софья так и не прониклась. Ради Алексея она бы кого угодно зубами загрызла, ради своего обожаемого Ванечки Морозова — тоже, но и только. Остальные Романовы рассматривались ей, как удобный и удачный ресурс. Их можно было холить, лелеять, ценить, учить... любить?
В рамках симпатии.
Жив — хорошо. Умрет — жалко. Не больше и не меньше. Инструмент для использования, и чем меньше они об этом подозревают, тем для них же лучше.
Иногда Софья задумывалась, чудовище она — или нет. Но чаще приходила к выводу, что чудовище — штука полезная. Главное, чтобы кормили вовремя и натравливали на кого надо. А остальное — к попам. Они отпустят.
Так что Алексей Алексеевич получил нежную улыбку.
— Какой же ты умный, Алешенька. Я завтра же займусь.
Судя по улыбке брата, он тоже так считал. Конечно, умный. Глупые цари в соборе лежат. Ровненько...
* * *
Имре Текели ушам своим не верил. Илона улыбалась, спокойно и загадочно, словно древняя икона.
— Да, я выйду за вас замуж, Имре. Это будет взаимовыгодный договор. Вы получаете мою полную поддержку в том случае, если сами поддержите русского государя. Хотя вы и так хотели это сделать.
— Д-да.
— Наша земля должна быть свободной. Мои прадеды всю жизнь для этого отдали, отец голову сложил, мать... — Илона махнула рукой. Не было на земле венгерской того, кто не осведомлен был о доблести рода Зринских, но напомнить стоило, ох как стоило.
Не Имре ей честь оказывает — она ему руку протягивает. С такой женой, как она, с поддержкой родов Ракоци, Батори, Зриньи... горы свернуть можно. Вот и пусть сворачивает их...
Для ее сына.
Ради маленького Ферека Илона убьет, украдет, головой в петлю влезет.
И — да. Более детей у нее не будет. О чем ее будущему мужу, будь он хоть листовым золотом покрыт в три слоя, знать не обязательно.
Первым был у нее Ференц Ракоци — единственным в сердце и останется.
А еще Имре не знал о том, что обдумывала Илона. Русский государь намекнул, что лучшие узы — брачные. И у него есть и брат подходящего возраста, и сестра. Равно его устроят и Ференц, и Юлиана, когда войдут в возраст. Но лет пять у княгини есть подумать.
Илона собиралась серьезно подумать.
Отдать дочь на Русь?
Возможно.
Сыну невесту взять?
Правитель, которого русский государь поддерживает — это сила. Вот, Михайла Корибут, женился на сестре русского государя, так Алексей Алексеевич ему и войну выиграть помог, и потом, когда Крым воевать пригласил, поляки без добра не остались.
Домой довольные вернулись, телеги добра привезли.
Ферек или Юлиана?
Юлиана или Ферек?
И то и другое было одинаково привлекательно. Но это потом, потом...
Хоть и была Илона женщиной, но сейчас надобно было ей стать в первую очередь княгиней.
— Сулейман идет на нашу землю с громадным войском. Что вы хотите сделать?
— Поеду к нему. Поклонюсь в ноги.
— Мы пропустим его через наши земли.
— Да. Я помогу провизией, помогу людьми, коли понадобится, но взамен — когда они завоюют эти земли, пусть признают наше право! Это наша земля! И она должна быть свободна! Достаточно нас угнетали императоры!
Илона только вздохнула про себя.
Мальчишка, какой же мальчишка... пусть так! Сколько раз она видела эти же огни в глазах своего мужа? Сколько раз молилась, протирая коленями пол в часовне. Спасти, сохранить... не уберегла.
Постараемся уберечь этого.
Пусть живет Имре, чтобы смог жить Ферек.
Илона и не знала, сколь хороша она была в этот момент. Тяжелые черные косы, синие тени под темными громадными глазами, нежные губы — и не скажешь, что четвертый десяток разменяла эта красивая и потрясающе сильная женщина. И Имре сейчас смотрел на нее не только, как на союзника.
Не было у Текели недостатка в женщинах, пальцами щелкни — любая бы прибежала. Не эта.
И ворочалось в глубине души нечто новое...
Не только союзника он видел в Илоне. Еще и красавицу, которую хотел бы видеть рядом с собой. Своей видеть....
Только вот кто он, а кто она?
Пусть он Текели... ее кровь благородней и древнее. И все же...
Почему бы и не попытаться?
Он ни к чему ее принуждать не будет, не насильник. Но рано или поздно она к нему сама придет. Он подождет. Он терпеливый...
* * *
Татьяна встала перед иконой на колени, перекрестилась быстро, двоеперстно, как привыкла. Хотя кто б ее за то ругал?
Добрые девушки в приюте так и объяснили — Бог-то остался, а вот как молиться ему... ну, пока решаем, как правильно, да единый канон вводим — вот отсюда и потрясения. А ты, главное, верь.
Ему-то, поди, все равно, сколь часто кланяются, он нас все равно любит.
Все мы дети и внуки его, все от его крови, от Адама и Евы — неуж он на нашу глупость разгневается?
Татьяна и верила, что не разгневается.
Освободили ж ее из плена? И от плохого брака отговорили. И мужа нашли хорошего...
Вот и благодарила она сейчас Бога за все. И искренне просила здоровья для царской семьи. А для кого ж еще?
Кабы не пошел Алексей Алексеевич войной на Крым!
Кабы не подумала добрая царевна Ирина о тех, кто возвращаться будет!
Кабы не учила царевна Софья девушек, чтобы они помогали...
Кабы не затеял государь-батюшка строить Канал... так случайно она и с Кириллом познакомилась. Только-только тогда от боли сердечной отошла. Ефима от нее прогнали.
Таня аж поежилась, вспомнив, как гневался мужчина, когда отказала она ему. А потом улыбнулась краешками губ. Пусть и неприятно вспоминать, но и... есть за что собой гордиться!
После памятного разговора с Ксенией, пришла она к ней второй раз через два дня. Подумав. И решила отказать Ефиму, да боялась. Плен — он ведь даром не проходит... привыкаешь бояться.
Тогда-то Ксения и предложила, мол, ты с ним говори, а я рядом спрячусь. Верь мне, одну не оставлю.
Таня и поговорила. Честно спросила про жену, про детей... и где по молчанию, где по взгляду поняла — верно все.
Не лгали ей.
Не она Ефиму нужна, не Танюшка со светлыми косами, а пара крепких рук да детородное чрево. И как жить тогда?
В плену быстро приучаешься видеть, что у кого на уме, малейший наклон головы подмечаешь, малейшую тень в глазах — от того и жизнь твоя зависит.
Ефим, конечно, бушевал. Ногами топал, ругался грязно, объяснял, что никто ее более не возьмет, он и то ей милость оказал, но тут уж Таня тоже озлилась. И объяснила, что Христос блудницей не побрезговал. А она не блудница, да и Ефим не Христос.
Вот!
Кто знает, что бы сделал озленный мужчина, не прибудь тут на подмогу Ксения. Ровно мимо проходила, спросила, надобен ли Тане более этот разговор — и увела. А Ефиму холодно заметила, что любой, кто оскорбляет женщину, лишний раз доказывает, что он не мужчина.
Больше Таня Ефима не видела — и век бы не видеть!
А спустя месяц заторопилась из монастыря куда-то и ее подружка, Ксения. Вот тогда Таня и набралась храбрости. Попросилась с ней — хоть бы и служанкой. А Ксения возьми — да и согласись.
Таня не знала, что это решение обдумывали несколько царевниных девушке. И что согласились все. Надо было брать таких Танюшек в новую для них жизнь, надо приучать к людям. А пока серьёзных заданий от царевны не предвиделось, можно и потренироваться.
На кого чаще всего внимания не обращают?
Да на слуг.
Кого не стесняются, не видят, о ком не задумываются?
Царевна своим девушкам сотни раз о том говорила — и Ксения такой ошибки не совершала.
Татьяна была ее глазами, ее голосом, и разглашала только то, что выгодно было Ксении. К тому ж девушка была красива и неглупа. И рано или поздно Ксюша отпустит ее замуж. И ее муж, ее семья будут благодарны государю.
Мало?
Так это капля в море. Здесь капля, там брызги, и наберется уже озеро. А из озер выходят реки, чтобы прийти к морю. Не бывать на Руси тем, кто царем недоволен. Не бывать бунтам! Это их дом, они тут живут... кому понравится, когда бардак в доме?
Ну да это дела государственные, а для Танюшки важнее было то, что Ксению отправили на Канал. Съездить, да кому-то письмецо передать.
Вот, пока ехали, и разговорилась Таня с веселым парнем.
Кирилл так и объяснил. Он хоть и из купеческих детей, да младший из восьми. Либо на побегушках у братьев быть, либо свое дело начинать, а только не приспособлен он к торговле. Думал он, куда податься — и решил.
Почему бы и не Канал?
Отработает здесь три года, дом получит, на землю осядет — и сделает то, что хотел. Постоялый двор откроет. И — да, коли Танюшка согласится с ним быть, лучшего ему и не надобно будет.
Ксения об этих планах быстро узнала. Переговорила с Кириллом, подумала — и пообещала Тане поговорить еще кое с кем. Пусть сразу строится. Она ему грамотку от царя добудет. Но она заезжать в гости будет. И коли узнает, что Танюшку в чем обижают...
