Вовсе даже она не при чем. Она хорошая... наверное.
Ладно! Свекровь спихнули?
Вернемся к нашим баранам! Там дон Хуан скоро быть должен, аккурат через три-четыре недели, Алексей как раз через пару месяцев подойдет, так что будет время бравому испанцу познакомиться с невестой... все-таки лучше Марья. Эта постарше. А Феодосию в Курляндию...
Но языки пусть оба учат — на всякий случай. И оба — и обе.
Да, шведы...
Мало того, что она собирается провернуть с Людовиком, мало! Есть еще такое хорошее слово — диверсант!
Вот она и обеспечит шведам промышленную диверсию. На верфях, на складах, в казармах... заодно ребятам и практика будет! А шведам будет весело и интересно жить.
Надо составить план, снабдить их взрывчаткой — и пусть едут в гости. Надо, надо помочь шведам в их священной войне с русскими. Как можем — так и поможем!
* * *
Многое видел на своем столе курляндский героцог Фридрих Казимир. Видел документы (редко, потому что делами заниматься было очень скучно), деньги — часто, но ненадолго, потому что сразу их тратил, драгоценности и даже голых женщин. Да, бывало и такое...
А вот письмо от русского государя он видел впервые.
Царь и великий князь всея руси предлагал породниться. У него — сестра, у Фридриха брат не женат, Александр, вот не изволите ли честным пирком, да за свадебку. Ну и разумеется, договора о взаимопомощи, намек на неплохое приданое...
Нельзя сказать, что Фридрих был глуп или нессобразителен. О, нет.
Просто ему было неинтересно заниматься государственными делами, гулять, пить вино и любить прекрасных женщин было намного интереснее. Этим он и занимался, доверяя править государством советникам. Те и справлялись.
Сколько прилипало к их рукам и что там думает народ, Фридриха не интересовало — хвватило бы ему на развлечения.
Покамест хватало.
Царевна русская, говорите?
А в Европах нынче неспокойно. Не худо бы и противовес иметь...
Фридрих пожал плечами, вызвал секретаря и приказал написать ответ. Разумеется, они согласны, а с Александром он потом поговорит. Пусть братец хоть слово против сказать попробует!
Мигом со двора вылетит!
* * *
— Дуня, слыхала? Говорят, государь наш возвращается. Да с победой!
Где и поговорить бабам, как не у колодца? Симпатичная молодка в сарафане из синего сукна улыбнулась. Весело, задорно.
— А то ж! Говорят еще, что свеев он посек — несчетное число! Теперь дань платить нам будут!
— Наши б вернулись, — вздохнула еще одна молодка, по виду — стрельчиха.
Дуня быстро перекрестилась на старый манер, двумя пальцами.
— Бог даст, смилуется над нашими мужчинами. Но говорят, что государь наш будет каждый месяц деньгу платить тем, кто кормильца лишился. А детей на казенное содержание брать.
— Да неужто?
— Мне муж рассказывал, а он своими ушами слышал, как то в Кремле обсуждали. Аккурат, когда масло туда отвозил...
— И что там говорили?
— Царевна говорила, что те, кто жизнь за родину сложил, достойны памяти, а их семьи бедствовать не должны... вроде так? — наморщила лоб Дуня, гордая своим успехом.
Разумеется, все тут же принялись обсуждать эти слова, а коварная женщина наполнила ведра, перекинула коромысло через плечо — да и домой пошла. На розовых губах играла веселая улыбка.
А что?
Чистая ж правда! Коли царевна сказала — так и сделают, никуда не денутся.
Дуня 'царевниной девушкой' не была. Не годилась. Слишком тихая и домашняя. Так что вышла она замуж за мелкого купца, детей рожала и была счастлива. Но разве ж откажешь подружкам, когда те забегают и просят рассказать людям новости?
Никак не откажешь. Да и не хочется. Невелика плата за счастливую жизнь.
* * *
Король Карл был в ярости. И орал так, что стены дворца дрожали.
На мать.
Ее величество Гедвигу Элеонору.
Вообще, это было несвойственно мужчине, но уж больно зол он был. Безумно зло.
— По вашей вине, матушка!!! Кто, кто рекомендовал этого пакетного шаркуна Делагарди!?
Гедвига не оправдывалась. Стояла гордо, только ноздри раздувались.
Ну да, Магнус был ее кандидатурой. Но кто ж знал об этих русских мерзавцах!? Которые прошлись частым гребнем по побережью и затронули Финляндию!?
Кто был готов с ними драться!?
— Вы тоже не победили, сын мой.
В стену полетела здоровущая ваза.
— Ваш риксдаг, ...!!! Ваши фавориты, ...!!!
Короли не ругаются. Наверное. Так что большую часть речи Карла стоило пропустить хотя бы из соображений дипломатии.
Но наконец он выплеснул ярость и смог нормально разговаривать.
— Мы вынуждены уступить Руси. Дании. Бранденбург — и тот!!! Чертов Фридрих! Рюген! Штральзунд! А еще, дорогая матушка, можете готовиться к встрече с невесткой!
— Что!?
— То! К нам приедет английская принцесса! И мне придется на ней жениться! И оказывать ей все почести, соответствующие ее титулу! Нравится!?
Не нравилось. Совсем не нравилось. Какой матери понравится женить сына?
С другой стороны — принцесса еще не королева. Да и стань она королевой — в чужой стране, среди чужих людей — это не более, чем пленница. А далее — кто знает?
Сколько женщин умирает родами...
Это весьма утешало и мать и сына. Пусть для укрепления связей Карлу придется жениться на принцессе Марии — перетерпит. Не первый брак по расчету среди королей. А там — кто знает, что еще впереди будет...
Так что помирившись, мать и сын принялись вырабатывать свой совместный план. По которому значилось изыскание средств на войну, ремонт и строительство флота, привлечение союзников — и даже подбор придворных дам для королевы. Чтобы ей жизнь медом не казалась.
Шведам предстояло много работы, прежде, чем они смогут еще раз повоевать с Русью. Хватит ли им года?
Должно хватить!
Они обязаны справиться!
То, что у русских свои планы, им в голову не приходило.
Осень 1676 года.
— Государь в походе. Но я могу представить вас государыне.
— ее величеству?
— Нет. Государыне Софье.
Дон Хуан не спросил, кто это. За время пути Деметрио много рассказал ему о русском дворе, а дон Хуан, в свою очередь, рассказывал ему об испанском. Юноша тщательно все запоминал, а потом и записывал. Ему еще царевне отчитываться...
— Буду очень признателен.
— Тогда я в Кремль, а как приеду — расскажу.
Дона Хуана разместили в московском доме Ромодановских и мужчина разглядывал теперь обстановку. Да, Москва была странным городом. И в первую очередь — чистым.
Никто не выливал нечистоты из окон, никто не кричал поберечься, под заборами не валялась разная дохлятина, крыс — и тех почти не было!
Ладно еще русская баня! Дон Хуан привык к ней и даже начал находить удовольствие в парной и венике. Уж ржаной квас был точно выше всяких похвал.
То, что русские блюли чистоту тела, было странно, но это можно было понять. Вот принято раз в неделю ходить в баню — и ходят. И платяные звери не заводятся, чесаться не приходится лишний раз. Но как они умудрились блюсти чистоту в городах!?
Непонятно...
Объяснил Деметрио.
Царевич Алексей сначала завел такой порядок в Дьяково. Потом уж, когда царем стал, принялся распространять на все города.
За выброшенную тухлятину — плети. За мусор — штраф и убирать его. А вылитые на улицу нечистоты могут вытереть наглецом, который их вылил. Очень даже запросто.
Зато люди меньше болеют. Известно же, что где нечистоты — там мухи. А где эти твари — там зараза. И эпидемий Москва уже лет пять как не видала. А Испания может этим похвалиться?
Испания не могла. Увы...
Деметрио вернулся к вечеру и сообщил, что государыня примет дона Мануэля завтра же. Сразу после обедни. Деметрио привезет его в Кремль и подождет, пока благородный дон не соизволит отправиться обратно.
Не уронит ли чести царевны свидание наедине с мужчиной?
Деметрио только усмехнулся на этот вопрос. Не такова царевна Софья, чтобы о ее чести грязными языками судили. Да и не такова честь у наших русских женщин, чтобы их подобное запятнать могло. Дон Хуан пожал плечами, мол, ваши обычаи — вам виднее. И принялся собираться во дворец.
Правда, придворного наряда у него просто не было. И парика, и даже пудры и мушек. Но Деметрио заверил, что царевна будет разговаривать с человеком, а не с его нарядом, как бы странно это ни звучало. Ее высочеству безразличны одежда и положение человека, ей важны душа и разум. Дон Хуан пожал плечами и задумался уже над другим вопросом. Если ее высочество так проницательна — удастся ли ее обмануть?
Мужчина почувствовал бы себя полным идиотом, если бы знал о тех планах, которые строились в разуме Софьи. А если бы он знал, кто стоит за похищением, покушением и прочими радостями, кому он обязан путешествием на турецкой галере...
Не исключено, что встреча закончилась бы смертью одной очень самонадеянной царевны. Но чего человек не знает...
Так что с утра дон Хуан, облаченный по-русски в праздничную рубаху и кафтан из лучшего сукна, шел по коридорам дворца вслед за сопровождающим.
Софья, против обыкновения, задерживалась. Обычно она была более пунктуальна, но в этот раз ее отловил патриарх, которому позарез надо было решить один ма-аленький, но очень важный вопросик. Отказать ему не получалось, так что дон Хуан ненадолго задержался в коридоре.
И тут появилась она.
Много красивых женщин видел на Руси дон Хуан, но эта...!
Эта была прекраснее остальных во сто крат. Золото волос, синева громадных глаз, фигура, которую не прятал даже убогий сарафан... появись такая в Эскуриале — и мужчины пропали бы для мира. Им было бы ни до чего, только бы видеть эту пленительную фею, дышать с ней одним воздухом...
Женщина проплыла мимо, едва касаясь ногами пола, не повернув даже головы — мужчина был так поражен, что и поклониться не сообразил, потом уже понял, когда краешек черного платья скрылся за поворотом.
И только тогда дон Хуан смог перевести дух.
— Деметрио, кто это!?
— Это вдовствующая царица.
Которая зашла к царевне на минутку, не застала ее, и направлялась в свои покои.
Дома, в Кремле, в покоях, отведенных для царской семьи, Любава позволяла себе ходить без части вдовьего наряда. Не покрывала голову, например. А что носила черное...
Черный цвет ей был безумно к лицу. В черном она казалась хрупкой фарфоровой статуэткой. И, судя по лицу, дон Хуан проникся.
— Ты говорил, что она вдова, да... но такая!?
Деметрио пригляделся — и чертыхнулся про себя. Нет, ну надо же так попасть! Лицо у дона было такое...
Словно Любава его по голове поленом огрела, да не единожды...
Вот что это такое?!
Кажется, он знал. И — в то же время не хотел знать ответа. Дмитрий был немного посвящен в планы царевны касаемо дона Хуана...
И если его предположения верны — одной из царевен точно придется искать другого мужа.
* * *
Долго Софью ждать не пришлось. Застучали каблучки — и пред очи дона Хуана явилась вторая дама.
И вот тут испанец напрягся.
Ей-ей, такого он никогда не испытывал, даже во время боя. Из темных глаз юной еще женщины смотрело что-то очень холодное и расчетливое. Было полное ощущение, что для этого человека все — вплоть до самого испанца и даже Папы Римского, только пешки в большой игре. Ее игре и по ее правилам.
А пешку можно и смахнуть с доски.
Куда и улетучился любовный туман?
— Дон Мануэль?
— Маркиз Мануэль Алькансар, к услугам вашего высочества.
Поклон был совершен по всем правилам испанского придворного этикета. Хотя без шляпы было и неудобно.
В ответ царевна вдруг присела в реверансе. Так уж был сшит ее сарафан, что трудностей не возникало.
— Дон Мануэль, Деметрио рассказал мне о ваших затруднениях. Смею надеяться, что я смогу помочь вам, пока моего брата нет в столице.
Дон Хуан молча поклонился.
— прошу вас пройти ко мне для беседы.
Жест изящной кистью довершил приглашение и испанец повиновался.
Какая она — эта царевна?
Не слишком высокая, достаточно крепкого телосложения, ничем не похожа на хрупкую придворную даму. Темные волосы заплетены в косу, на лбу — узенький венец, как знак власти. Лицо... жесткое, спокойное, ничего не выражающее. Глаза — и те сейчас спокойны. Та сущность показалась — и спряталась, словно и не было.
Платье... русская мода, что тут скажешь? При испанском дворе это смотрелось бы нищетой. Ни нижних юбок, ни воротников, ни золотого шитья — ничего из того, что так любят испанские дамы. Темно-синяя ткань сарафана, чуть боле светлая ткань рубахи, из-под подола носки шелковых туфелек — и все. Никаких украшений.
Диадема — да. И два кольца на руке. Одно простое на безымянном пальце, обручальное. Здесь еще не было этого обычая, но Софья не удержалась. Заказала парные для себя и для мужа. Чай, не мини-юбки, нареканий не вызовет. Второе — с большим рубином. Подарок брата. Алексей бы засыпал сестру бриллиантами, но зная, что она не любит драгоценности — не стал настаивать. Но против громадного, с ноготь большого пальца рубина, оттенка голубиной крови, ограненного в форме сердца, Софья устоять не смогла. Носила не снимая.
Кабинет был так же необычен, как и его хозяйка. Все легкое, достаточно изящное, аккуратное, из светлого дерева, без всякой позолоты и завитушек — единственное украшение — резьба, но каждый предмет на своем месте и весьма функционален. Два стола завалены бумагами, на стене растянуты несколько карт, рядом с большим окном глобус, в углу единственный предмет, не относящийся к работе. Нечто вроде подставки, на которой в беспорядке расположились несколько ваз с цветами.
Красиво...
— прошу вас, маркиз.
Кресло мягко приняло в себя благородное седалище, чуть прогнулось и приняло наиболее удобную форму. Конский волос — неплохая набивка.
Софья уселась напротив.
— С вашего позволения, маркиз, я не стану тратить время на ненужные церемонии. Если желаете — налейте себе вина, мне не надо, мне сегодня еще работать. То, что мне написал боярин Ромодановский — верно? Маркиз Мануэль Алькансар, был в турецком плену, желает добраться на родину?
— Абсолютно верно, ваше высочество.
— Похвальное намерение. Позвольте спросить прямо — как ваше настоящее имя?
Дон Хуан резко выдохнул. Женщина смотрела с легкой иронией. Не дождавшись ответа, чуть ли не на ощупь взяла со стола одно из писем и протянула ему.
— можете прочитать. Мой человек в Эскуриале пишет, что маркиз — на месте. И никуда не пропадал. Письмо выпало из рук испанца. Софья фыркнула.
— Это от Крыма до Рима далеко. А от Москвы куда как ближе.
— при чем тут Рим?
— к слову пришлось. Итак, благородный дон, кто же вы?
Дон Хуан задумался. Царевна наблюдала за ним с легкой иронией. Она точно была в курсе его размышлений.
Солгать? Можно. Только ведь она наведет справки. А единожды солгавшему дважды на слово не верят. И не помогают.
Сказать правду? А чем он рискует, тем, что его попытаются использовать в своих интересах? Ну-ну... пока что все делается в его интересах. Хотя...
