Инициированный сигналом извне, мозг Дальника медленно возвращался к жизни. Слишком медленно — сказывался огромный промежуток времени, прожитый им. Однако связи внутри мозга восстанавливались, сенсоры оживали, принося необходимую информацию о внутреннем состоянии и внешнем мире. Информация была неполной, скорее даже фрагментарной — неумолимое время поработало и здесь. Функционировало не более трети сенсоров. Оценив с их помощью своё состояние, Дальник отметил, что с клонами, дающими возможность воздействовать как на внутреннюю среду, так и на внешний мир, дело обстоит ещё хуже, чем с сенсорами. Из всего многообразия клонов, способных выполнять операции, снаружи и внутри пережили последнее пробуждение только три десятка клонов-восстановителей внутреннего гомеостаза, хотя и их состояние оставляло желать лучшего. Система воспроизводства клонов не функционировала уже более трёх тысяч оборотов этой планеты вокруг светила, так что пополнения их рядов не ожидалось и, соответственно, добиться ощутимого улучшения функционирования внутренних систем не представлялось возможным. Судя по всему, это пробуждение будет последним. Следующего периода оцепенения Дальнику не пережить. Так что, если сеятель, пославший запрос, пройдёт мимо, как и два предыдущих, все его скитания среди звезд и работа по сбору информации здесь, в этой системе и на этой планете, пропадут зря. Обречён на гибель будет и последний из оставшихся в живых симбионт. Конечно, такова судьба большинства Дальников — сколько их выбрасывают Сеятели, но всё же...

Однако пора поднимать симбионта и аборигенов. Предстоит переброс информации на сеятеля, а без них он невозможен. Опять же, будет с кем разделить заботы, а возможно и получить совет — симбионты мыслят иначе и могут найти выход там, где Дальник этого выхода не видит. Кстати, как там их самочувствие? Дальник проверил состояние анабиозных коконов, и испытал шок: один абориген был мёртв, другой балансировал на грани жизни и смерти, у двоих, к счастью, всё было в порядке. Но, главное — симбионт, последнее родственное существо, сильно пострадал. Необходимо было срочное пробуждение и оказание помощи, которая, возможно, сможет спасти его. В состоянии, близком к панике, Дальник подал команду на пробуждение симбионта, лихорадочно проверяя системы срочной помощи, оказывающейся при выходе из кокона, и с ужасом обнаружил, что они не функционируют.

Возвращение к жизни было непривычно болезненным. Из кровавого, застилающего широко открытые глаза марева, вытягивались тонкие обжигающие щупальца. Они охватывали голову, проникали в внутрь черепа и распространяли оттуда по нервам пульсирующую боль по всему телу. Боль гасила хаотически толпящиеся мысли, не давая им собраться в логическую цепочку. Несколько раз Симбионт готов был вновь соскользнуть в блаженное небытие, несущее покой и избавление от этой невыносимой боли. Однако голос, проникающий в мозг вместе с болью, удерживал его на этой грани и возвращал к действительности, сулящей нескончаемую пытку. Слов, произносимых голосом, воспринять он был не в состоянии, но интонации, в которых слышалось сочувствие и настойчивый призыв исполнить что-то важное, не давали Симбионту потерять сознание. Это 'что-то' голос без его помощи сделать не мог и врождённое чувство долга заставило вспомнить и попытаться проделать упражнения, позволяющие взять под контроль бьющееся в судорогах тело. С трудом, но всё же ему удалось блокировать болевой центр. И красное марево начало блекнуть, позволяя увидеть погруженный в приятный полумрак окружающий интерьер. Боль отступила, вернее затаилась, прорываясь иногда глухими приступами и предупреждая, что при малейшей возможности готова ворваться и затопить возрождающееся сознание новой волной.

Теперь пришли мысли. Мысли привычно безрадостные, но с примесью надежды — ведь пришёл сигнал, раз мозг его разбудил. Мысли эти почти сразу прервал голос, не дававший ему потерять себя во тьме небытия. Это был привычный беззвучный голос, раздававшийся в голове. Голос Дальника.

— Как себя чувствуешь? — обеспокоенно поинтересовался он.

— Ты должен знать о моих болячках лучше меня, — отозвался Симбионт.

— Увы, диагност твоего кокона почти не функционирует, — пояснил Дальник.

Весело. Повреждения организма наверняка имеются, но насколько серьёзные? Придётся выяснить самому методом пробы. Сможет ли он вообще выбраться из кокона и добраться до лечебной системы?

Придётся попытаться.

Симбионт напряг мышцы спины, собираясь сесть и забыл на мгновенье о контроле за болевым центром. Удар боли едва не лишил его сознания. Снова пришлось глушить её. Затем, обессиленный, он долго лежал на влажном ложе кокона не в силах шевельнуться.

— Ты можешь вытащить меня отсюда? — спросил он у Дальника. Без особой, впрочем, надежды, так как помнил по прошлому пробуждению, в каком состоянии были оставлены уцелевшие клоны.

— Можно попробовать, — после долгой паузы ответил тот. — У меня двадцать девять функционирующих клонов-восстановителей. Из них два в более или менее приличном состоянии. Но именно в 'более или менее'. В общем, я не уверен, что смогу полностью контролировать их координацию.

Симбионт представил себя в объятиях плохо управляемого восстановителя.

— Нет, я как-нибудь сам.

Не ослабляя контроль за болью, он оперся руками в губчатое, сочащееся влагой ложе и медленно сел. В этом положении Симбионт прислушался, как реагирует тело на такое усилие. Плохо повиновалась левая нога, да и левая рука.... С левой рукой тоже было не всё в порядке. Лишь бы не стало хуже, а так — не смертельно, решил он. Можно было выбираться из спавшегося кокона. Правой здоровой рукой Симбионт покрепче ухватился за хрящеватый, сложившийся аккуратными складками внешний край и с некоторым усилием перекинул левую ногу наружу. Оттолкнувшись, он перенёс туда же всё тело и, не удержав равновесия, оказался лежащим на пружинящем, излучающем тепло, полу. От пола даже исходила лёгкая, едва заметная вибрация, свойственная всем здоровым структурам Дальника. Ощущение было почти забытым — другие отделы Дальника давно находились на голодном энергетическом пайке и их стены и пол были неподвижны. Кое-где произошло даже омертвение и такие участки приобрели мерзкий серый цвет и холодили приложенную руку. Да, Дальник умирал. В более или менее приличном состоянии поддерживались самые жизненно необходимые отделы, а отдел анабиозных коконов даже среди них занимал привилегированное положение.

Симбионт лежал на полу и с удивлением прислушивался к своим ощущениям. Боль, которую он опять выпустил из-под контроля, не беспокоила. Вся левая половина тела стала пугающе бесчувственна, голова не болела. Так и не решив, радоваться или грустить по поводу нового своего состояния, он с трудом поднялся на ноги.

— Что, плохо? — озабоченно осведомился Дальник.

— Ничего. Терпимо. Какие планы на ближайшее будущее?

— Получен сигнал.

— Это я понял.

Симбионт помолчал, окидывая взглядом анабиозные коконы. Всего их было восемь. Шесть, в том числе тот, из которого он выбрался — раскрыты, два — закрыты. Закрытые хранили внутри себя трупы своих не проснувшихся хозяев — его товарищей. В одном из открытых лежало тело аборигена.

— Что и этот... не проснулся? — спросил он.

— Да.

— Плохо. Придётся делать передачу на пределе. Остальные аборигены уже на месте?

— Да. Но один тоже плох. Кто-то может не пережить передачу.

— Догадываюсь, кто, — невесело хмыкнул Симбионт.

Снова глянул на коконы. Они, да ещё кокон, в котором теперь находился труп аборигена, принадлежали пятерым его товарищам, погибшим вне Дальника. Кокон, из которого он выбрался, похоже, тоже останется пустым — отнести его труп сюда с передающей площадки будет некому, а то что передачу он не переживёт, сомнений не вызывало. Впрочем, всё равно следующее погружение в анабиоз без перспективы на пробуждение. 'Утешив' себя этой мыслью, симбионт, подволакивая ногу, двинулся к предупредительно открытому Мозгом выходу из анабиозного отдела.

Путь предстоял долгий и утомительный. Особенно в теперешнем его состоянии.

В настоящее время Дальник имел сигарообразную форму и стоял вертикально в толще грунта. Анабиозные коконы находились почти в самом низу этой сигары, а передающая площадка в верхней её трети. Предстояло подняться по пандусу, проходящему в виде гигантской спирали между внешней оболочкой и срединным цилиндром с расположенными в нём органами и отделами Дальника. Подъёмник давно не работал.

Уже на половине первого витка пандуса Симбионт остановился перевести дух. Дальше он пошёл ещё с более частыми остановками и, чтобы отвлечься от монотонного подъёма, начал вспоминать прошлое.

Они покинули Сеятеля очень давно. Считалось, что так долго Дальники не могли функционировать даже в теории. Рекорд — усмехнулся Симбионт. Вот только будет ли кому его оценить.

Скитание в пространстве от звезды к звезде заняло около пяти тысяч стандартных циклов. Наконец нашлась подходящая система. Она была интересна вдвойне: наличием планеты с цивилизацией, которыми Сеятели всегда очень интересовались, и главное, в ней имелось очень удобное скопление планетных обломков, растянувшихся по недалёкой от звезды орбите. Удивительно было, что, несмотря на это, два Сеятеля, получивших от них информацию, прошли мимо. Возможно, они просто не смогли понять переданное сообщение — слишком велико оказалось различие между ними и Сеятелем покинутым Симбионтом. Он знал — бывает и такое.

Оценив пригодность материала, имеющегося в поясе планетных обломков и, измерив насыщенность этого места лучистой энергией звезды, Дальник занялся изучением планет. Их было девять в этой системе. Опустившись на третью от светила, он обнаружил богатую биосферу на углеродной основе и даже зачатки цивилизации. Сразу по прибытии Дальник, следуя заложенному в его мозг базовому инстинкту, зарылся в грунт, выпуская наружу для сбора информации клонов с симбионтами в качестве экипажа. Именно во время таких вылазок и погибли пятеро из них. За четыре с половиной тысячелетия, проведённых здесь, Дальник был вынужден несколько раз менять место расположения, потревоженный тектоническими процессами или назойливостью аборигенов.

Последнее место его обитания находилось в центре гигантской пустыни, расположенной южнее внутреннего моря, побережье которого служило колыбелью нескольким местным цивилизациям. Симбионт с любопытством следил за их развитием в периоды пробуждений. Правда делать это становилось всё сложнее — гибли клоны, а репродуктивная система Дальника работала год от года все хуже. Тысяча семьсот циклов назад из всех симбионтов в живых остался только он и для обеспечения передач захватил с помощью клонов пятерых аборигенов, мозг которых оказался вполне пригоден для этой цели. Использовал их Симбионт лишь один раз — в прошлое прохождение вблизи очередного Сеятеля. Остальное время аборигены находились в анабиозных коконах, так как желания с ними общаться ни у Дальника, ни у Симбионта не возникало.

Наконец перестал функционировать последний клон, способный автономно действовать вне Дальника и наблюдение за внешним миром ограничилось ближайшими окрестностями, которые могли обозреваться тонкими щупальцами-сенсорами, выползающими на поверхность. Это случилось около девятисот циклов назад. Тогда Дальник и Симбионт решили перейти на долговременный режим оцепенения, от которого их мог пробудить только сигнал-запрос от пролетающего мимо Сеятеля. И вот — дождались.

Подъём казался бесконечным. Симбионт совсем выдохся. К тому же больная нога действовала всё хуже, а рука болталась в такт шагам, как ненужный придаток. В ушах шумело.

— Прогресс...— отдуваясь, процедил Симбионт.

— Ты о чём? — моментально отозвался Дальник.

— О своей болезни. Похоже, она прогрессирует.

— Ты совсем рядом с медицинским отделом. Постарайся добраться.

— Нет уж. Слишком долго там провожусь. Будем сразу делать передачу.

Дальник промолчал. Но в молчании угадывалось одобрение: выполнение задачи — прежде всего. Симбионт несколько раз глубоко вздохнул и продолжил подъем. Остаток пути он так сосредоточился на работе лёгких, сердца и мышц, что было не до воспоминаний. Наконец добрался. Оказавшись перед входом в коридор, соединяющий пандус с отделом управления и связи, Симбионт долго отдыхал, прежде чем переступить порог. Онемение левой половины тела пугающе нарастало. Следовало поторопиться и успеть добраться до своего места на передающей площадке. Как мог быстро он прошёл коридор и оказался в круглом зале с куполообразным потолком. Под потолком висела, переливаясь багрово-красными сполохами, сфера, в которой находился мозг Дальника. По дорожке, пересекающей нагромождения вспомогателей, Симбионт добрался до передающей площадки. Когда-то по её краю стояло восемь кресел. Теперь только пять — по числу инициаторов во время прошлой передачи. На трёх из них с безучастными лицами сидели аборигены. Два кресла пустовали. Одно предназначалось для Симбионта, второе осталось от мёртвого аборигена, находящегося в коконе.

Он сел в кресло, с облегчением откинулся на спинку и позволили себе слегка расслабиться. Кресло привычно подалось под телом, принимая удобную форму. Голову обволок наголовник-усилитель, сползший со спинки. Дальник занялся непосредственной подготовкой к передаче и ему было не до Симбионта. Усталое тело требовало отдыха. Симбионт задремал.

— Проснись, — разбудил его голос Дальника.

— Да, — встрепенулся тот. — Что, уже пора?

— Ещё нет. Придётся подождать.

— Что-то случилось?

— Мощность будет слишком мала. Нужно подниматься на поверхность.

— Это необходимо?

— Толща грунта глушит передачу.

— Так. А ты сможешь выбраться?

— Думаю да.

— А скрыться после передачи?

— Вряд ли. Да и зачем?

— Пожалуй. Ну что ж, действуй!

До слуха Симбионта донёсся слабый гул — пришла в движение внешняя оболочка Дальника, отталкиваясь выдвинутыми гребнями от грунта и двигая его тело к поверхности. Незаметно для себя он снова задремал.

Проснулся Симбионт от наступившей тишины.

— Прибыли, — доложил Дальник.

— Дай выглянуть наружу... — он чуть не добавил 'напоследок', но сдержался.

Дальник подключил Симбионта к зрительным сенсорам и перед ним возникла уже многократно виденная раньше каменистая пустыня.

— Никаких изменений, — произнёс Дальник.

— Интересно, как себя чувствует местная цивилизация?

Дальник промолчал.

— Ты так и останешься на поверхности? — задал новый вопрос Симбионт.

— Да. Преобразователь энергии не функционирует, а запасов почти не осталось. И зачем зарываться? От кого?

— Ну, хотя бы от местных. Могут начать досаждать.

— Пусть. Даже любопытно. Развлекусь напоследок.

— Жаль, но, видимо, ты останешься один после передачи. Извини.