Эта история - о том невообразимо далеком прошлом, когда Вселенная ещё только обретала свои черты. Это не происходило само по себе: множество сил сражалось в ней за свои виды Реальности, считая их лучшими. Перед вами - один из эпизодов этой забытой борьбы.
...Также считает, что существует множество солнц, множество миров, в которых с необходимостью имеются вещи, подобные в роде и виде тем, что имеются в этом мире, и даже люди. Отвечал в том же роде относительно множества миров и сказал, что существуют бесконечные миры в бесконечном пустом пространстве, и приводил доказательства...
Джордано Бруно — перед судом инквизиции.
Глава 1:
Побег из межвременья
Хониар, 201-й год Зеркала Мира,
Первая Реальность.
1.
— ...Я не понимаю, — задумчиво сказал Лэйми, — почему о тех, кто страдал, говорят, что они "знают жизнь"? Если кого-то долго били сапогом в промежность, он что, стал от этого умнее? Стал лучше знать людей? Если кто-то сидел в тюрьме, то он, конечно, бывалый человек, а уж если его изнасиловали там подряд двадцать урок, то он — о! — постиг окончательный смысл бытия. Тьфу! Чему это может научить? На что открыть глаза? Почему про тех, кто пережил что-то очень хорошее, не говорят, что они "бывалые люди"? Я вот целый год добивался любви Лаики и провожу с ней каждую ночь последних восьми месяцев. Неужели это ничего во мне не изменило? Ничего не дало моей душе? Про мерзости и гадости я достаточно знаю из книжек. Для этого совсем необязательно видеть их наяву. Я знаю, что не растеряюсь и не струшу, если потребуется. Да, у меня не было случая доказать свою стойкость в страданиях, но это не значит, что я совсем уж ничего не стою! — он возмущенно откинул назад волосы и замолчал.
Лэйми был гибкий, сильный юноша, всего лет восемнадцати, худощавый, большеглазый и очень стройный. Сочетание бронзовой кожи, черных волос и глубоко синих глаз казалось совершенно естественным. Одежда его состояла из цельного куска густо затканной серебром темно-синей ткани, обернутой вокруг тела; ноги были босыми. Он сидел возле похожего на глаз широкого окна, скорее, ничем не загороженного проема в толстой стене башни, опершись локтями о его нижнюю кромку. Его взгляд был устремлен вдаль, на вечно неподвижное палевое марево Зеркала.
— Раз ты не доказал своей стойкости, то её у тебя всё равно нет, — рассудительно заметил Камайа, наместник Императора Охэйо; они сидели в его башне. — Услышали бы тебя те, кому ты так возражаешь, — лежать бы тебе сейчас внизу, на плитах двора, среди собственных нахальных мозгов!
— А что до ночей, то это просто чушь, — добавила Ксетрайа, его возлюбленная. — Я тоже провожу каждую ночь с мужем, но большую их часть мы просто крепко спим!
Лэйми насмешливо оглянулся на них — пара полулежала на возвышении у плоской стены полукруглой комнаты, в настоящем гнезде из подушек. На них были пушистые, снежно-белые туники и тяжелые серебряные браслеты на запястьях и над ступнями босых ног. Ксетрайа свернулась от свободно проникавшего в комнату свежего ветра, прижавшись к Камайе. Тот смущенно поглядывал на Лэйми из-под лениво прикрытых ресниц — рослый, массивный парень со смуглым, широкоскулым лицом. Ксетрайа, напротив, была тонкой, хрупкой, с громадными, ярко-зелеными глазами и удивительно пышной массой длинных черных волос.
Лэйми, в сущности, нечего было здесь делать, но он всё же остался — не столько ради беседы, сколько из сохранившейся с детства привычки сумерничать с друзьями. Он смотрел на смутный простор бесконечный равнины, высоко над которой стояла башня. Далеко, у самого горизонта, на сливавшихся с небом холмах, мертвенно-синий огонь силовых генераторов отмечал незримую границу Зеркала Хониара, границу безвременья, границу бытия и небытия.
— Мне ни разу не приходилось сражаться, — продолжил он, отвернувшись от пары. — Детские драки не в счет (на его скуле и руках виднелись подживающие ссадины — след последней "небольшой размолвки" с другом). — Мне никогда не приходилось убивать, и, честно скажу, мне совсем не хочется этого. Вот если кто-то причинит вред моей любимой... тогда... ну, для этого-то и существуют мальчики.
— Только для этого? — насмешливо спросила Ксетрайа и Лэйми обиженно фыркнул.
— Если тебя послушать, Камайа, то получается бред: раз ты не прошел испытаний и не страдал, то у тебя нет ни стойкости, ни опыта, ни ума, — а без всего этого пройти мало-мальски серьёзное испытание всяко нельзя.
— Любое отвлеченное рассуждение есть чушь, — спокойно возразил Камайа, — твое уж несомненно. Я вижу, ты просто хвалишься своей удачливостью, — вот я какой, все беды меня минули, а те, кого не минули — все скоты невезучие, и со мной, такой прелестью, им уж никак не сравниться!
— Разумеется! — белые зубы Лэйми блеснули в улыбке, лишь наполовину дружелюбной. — Но вообще-то я этого не говорил. Я хотел просто сказать, что счастливый человек видит в жизни больше, чем несчастный. Вот и всё.
— По мне так ровно наоборот, но от слов нет никакого толку. Вот что, Лэйми: раз уж ты считаешь, что смелость и стойкость лучше всего воспитывать сытой и бестревожной жизнью, то это надо доказать. Ты уверен, что обладаешь этими славными качествами?
— Ещё бы!
— Хорошо. В таком случае ты, конечно, согласишься покинуть наш славный Хониар и пожить в нищете и голоде, среди негодяев, там, за Зеркалом... какое-то время. И если потом ты не изменишь своего мнения, я клятвенно признаю, что не прав. Ну а если ТЫ не прав, и тебя там просто убьют — ну что ж, тебе не повезло. Ты согласен?
Лэйми повернулся к ним. Его глаза блеснули странным холодным огнем.
— Да.
— В самом деле? Ведь я не шучу! Согласишься ли ты уйти за Зеркало прямо сейчас, в чем есть, не предупредив даже любимой, не говоря уже об остальных?
Юноша вздрогнул, но не отвел глаз.
— Да, согласен.
Камайа смутился. Он сделал предложение далеко не всерьёз. Теперь оставалось либо обратить его в шутку... либо исполнить. Первое означало признать поражение, а этого наместник не терпел. Второе... второе, по сути, было убийством. Изгнание считалось карой за тягчайшие, не искупаемые преступления. Обречь на него невинного — означало пойти на смерть... если об этом узнает Император, разумеется. И, как бы то ни было, но смерти Лэйми он не хотел. С другой стороны, здесь, рядом — Врата Хониара: если проделать всё быстро и в тайне, никто и не узнает ничего. Шумного суда, традиционно предшествующего изгнанию, не будет. А вывезти одного человека за Зеркало и через несколько дней подобрать — невелик труд. Вот посидит Лэйми в кустах, страдая от голода и шарахаясь от каждой тени — мигом поймет, что к чему. И наместник решился.
— Если ты согласен, то пошли.
Они вдвоем вышли из комнаты и на гидравлическом лифте спустились к фундаменту башни. Ксетрайа с ними не пошла. Она ничего не сказала об этой затее и это пугало их обоих. Не то, чтобы Камайа боялся ее доноса, — в конце концов, они действительно любили друг друга, — но, если всё откроется, отвечать придется и ей тоже, и, если Лэйми не сможет подтвердить добровольность своего изгнания, — отвечать жизнью. Эта затея была смертельно опасна для них всех, — и именно поэтому неодолимо привлекательна.
Наместник встряхнул волосами. Дворец был выстроен очень удобно: возле лифта галерея второго этажа выходила на уступ фундамента, на котором стоял авиус, летающий дом наместника. Широкие открытые двери вели прямо в его просторный верхний салон, одновременно служивший и рубкой. В нем впереди, на возвышении, стоял ряд роскошных кресел из черной кожи. Камайа сел в среднее, перед маленьким пультом, Лэйми — возле громадного и толстого бокового окна. За ним сейчас была лишь облицованная гладким мрамором стена дворца.
Несколько движений наместника — и от мягкого низкого гула, наполнившего воздух вокруг них, завибрировал пол. Ещё несколько — и Лэйми замер в восхитительный миг взлета. Земля как-то вдруг ушла вниз и он даже забыл, что, возможно, летит к своей смерти.
2.
Зеркало Хониара заменяло небо в потаенном городе, а его генераторы были видны отовсюду. Далеко друг от друга стояли белоснежные узкие массивы, издали похожие на скалы. Лишь вблизи правильный рисунок их выступов выдавал громадные машины. На их широких боках сияли причудливые отрезки огненно-синих линий, похожих на колдовские иероглифы. Само Зеркало казалось просто палевым туманным маревом над широкой полосой безжизненной земли, а дальше, за ним — Ничто, Меж-Реальность. Ни один авиус не мог пройти сквозь него иначе, как через Врата. Поэтому Камайа, осторожно опустив машину на привратную площадь, направил её в туннель — громадную трубу из ишеда, непроницаемого даже для сил Зеркала. Громоздкая коробка могла пройти по ней лишь как снаряд по стволу орудия, а для её исполинских собратьев террейнов выход за пределы Хониара и вовсе был заказан.
Внутри туннеля было темно и на удивление гадко. Глядя на скользящую прямо перед глазами зеленовато-серую стену Лэйми чувствовал яростное напряжение сил, вибрирующих одновременно вокруг неё и внутри его тела. Это было неприятное, но трудно выразимое ощущение.
Сами Врата Хониара были высотой в двухэтажный дом и сварены из громадных ишедовых плит толщиной едва ли не в полметра. Сразу за ними авиус нырнул в серое, бешено вихрящееся Ничто и Лэйми не успел рассмотреть внешнюю сторону Зеркала; собственно, внешней стороны у него не было. Зеркало Хониара стало разрывом в самой ткани Реальности и из его Врат можно было попасть в любое место Джангра — и не только в пространстве, но и во времени. Этот переход походил на смерть — провал в небытие, пугающий даже очень сильных людей — а Лэйми испытал его впервые. Прежде, чем он успел опомниться, они начали спускаться и вскоре мягкий толчок возвестил о посадке.
Камайа вывел его в нижний поперечный коридор и коснулся мягкого сенсорного квадрата. Толстые стальные панели откинулись сразу вверх и вниз, открыв незнакомые Лэйми просторы Реальности. Наместник вовсе не шутил, — земля здесь была совершенно непохожа на круглую равнину Хониара. Под тусклым закатным небом, насколько хватал глаз, тянулись высокие песчаные дюны.
— Постой, а как ты потом найдешь меня? — спросил Лэйми. — Я же не смогу всё время сидеть здесь!
— Найдешь? Ты что, действительно хочешь остаться здесь? — наместник смотрел на него как-то странно. Можно было подумать, что он не на шутку испуган.
— Значит, для тебя всё это было не всерьёз, — мгновенно догадался Лэйми. — Но для меня — всё равно да, — он спокойно сошел вниз, на холодный сероватый песок.
— Постой! — сказал Камайа. Он казался растерянным. — Ты же не можешь пойти просто вот так. Тебе ведь нужно выяснить, чего стоишь ты, а не твои знания, верно?
Юноша смутился, уже понимая, куда он клонит.
— Ну... разумеется!
— Хорошо. Наш Император не хочет, чтобы о нас знали тут, Снаружи. Если кого-то изгоняют из города, ему блокируют память и записывают поверх неё ложную. Процедура обратимая — мало ли что, даже имперский суд порой ошибается... В общем, если ты хочешь остаться здесь, тебе придется проститься со своей памятью — но только с ней! Характер, личность — всё это будет неизменным. Ты согласен?
Лэйми безмолвно поёжился. В самом деле он не собирался заходить так далеко — и потерять всё, даже себя. Но вот повернуть назад он не мог — и вовсе не из-за насмешек наместника. В самом деле, как он будет жить дальше, не зная цены даже самому себе?
— Ну... да, — наконец сказал он. — А... где я?
— В пространстве — почти на том же месте. Во времени... за двести лет до создания Зеркала, совсем незадолго до первого Вторжения Мроо. Так что приключений у тебя будет — хоть отбавляй. Кстати, тут находится один из лучших наших разведчиков — он найдет тебе жилье на первое время и присмотрит, если вдруг что...
— Мне это не нужно.
— Зато МНЕ нужно. Если тебя тут убьют, мы вскоре встретимся в аду, а если всё это откроется даже потом, то наместником мне уже не бывать. А это хорошая должность.
Лэйми насмешливо поклонился ему.
— Знаешь, я очень хочу жить и совсем не хочу умирать. Я просто хочу узнать, не льщу ли я себе.
— Ну и что ты этим докажешь? Кому это будет важно?
— Мне, Камайа. Я хочу узнать, кто я, и ты мне не помешаешь.
Наместник угрюмо взглянул на него.
— Тогда пошли. Я сам сделаю всё, что нужно.
Через час они вышли наружу. Процедура оказалась неприятной и долгой, но пока Лэйми чувствовал себя вполне нормально — препараты должны были подействовать лишь через несколько минут. Прежде, чем проявится вживленная память, какое-то время он будет без сознания. Его подберут предупрежденные наместником агенты и отвезут в найденное ими жильё. Там Лэйми очнется, искренне считая себя природным жителем этого мира — в то почти легендарное время перед появлением Зеркала, когда его мир, задавленный противостоянием двух диктатур, готовился к новой войне, уже с врагами Извне, которая, увы, оказалась последней. В школе ему говорили, что Император сверг тиранов и прекратил войны, но всё это было давно... История Хониара сохранила мало подробностей об этом удивительном времени.
— Ещё не поздно передумать, — предупредил наместник, остановившись в проеме. — Твои мозги придется, правда, чистить несколько дней, но это всё же лучше, чем собирать их потом по кускам.
— Я не передумаю, Камайа, — ответил юноша. — И ты убедишься, что я не лжец. Пока же — прощай!
Наместник отвернулся, в сердцах стукнув по сенсору. С коротким лязгом броневые панели захлопнулись. Лэйми отошел подальше. Отсюда авиус походил на громадный темный вагон или дом из металла с большущими окнами, казалось, стоявший здесь уже очень давно. Но он тут же с оглушительным ревом поднялся, окутанный тучей взметенного песка. Сквозь облако пыли сверкнули четыре огромных, в рост юноши, призрачно-синих солнца дюз, дохнуло огнем — и машина исчезла за гребнем дюны. Через минуту замирающий гул стих, пыль осела.
Лэйми остался один.
Глава 2:
Под Зеркалом Мира
Хониар, 201-й год Зеркала Мира,
Вторая Реальность.
Тяжелый гром сотряс подземелье. Лэйми испуганно вскинулся, поёжившись от холода, — одеяло свалилось с его плеч. Несколько секунд царила тишина, потом гром повторился. Постель мягко поплыла, словно на гигантских качелях — вверх, потом вниз. За первым толчком последовал ряд замирающих содроганий, сопровождаемых как бы отдалявшимися раскатами. Лэйми с облегчением откинулся на спину. Это не имело к его миру никакого отношения. Что-то случилось там, за Зеркалом; но не здесь.
К землетрясениям он давно уже привык — они случались тут по несколько раз в день, хотя толчки такой силы были всё же редкостью. Источник их оставался загадкой — как и всё, что творилось за Зеркалом Мира.
Лэйми представилось море клокочущей магмы, — по нему блуждали огненные смерчи диаметром в милю, иногда налетая на Зеркало, — и он понял, что заснуть не удастся. Четкого ритма сна и бодрствования под Зеркалом не существовало, — здесь не было ночи и дня, да и сама потребность во сне тоже не была регулярной.
