|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Повелитель ветра
Часть первая.
Регент
Пролог
Богато украшенный приемный зал был полон. Середина второй восьмы — разгар приема просителей.
По периметру и у дверей стояла дворцовая стража. Высокие статные красавцы были похожи как братья. Сияли золоченые доспехи, темно-синие плащи резко выделялись на красных стенах.
Гвардейцев не было только у входа в кабинет крона. Там стояли три молодые вооруженные женщины, и тихо переговариваясь, подозрительно оглядывали просителей. Телохранители крона.
После того как несколько лет назад таинственно погибли разом все его телохранители, крон-регент нанял девушек цеха Охранителей из Зеленой гавани. Знаменитый отряд телохранителей, состоящий целиком из женщин, был известен на всю Андрию. Они не носили общей формы, их одежда и оружие, не имевшая даже намека на единообразие, была проста, без излишних украшений, но самого лучшего качества. Сильные и самоуверенные, охранительницы обладали шумным и беспокойным нравом. Они подчинялись только главе охраны и нанимателю, да и то до определенного предела. Выше всего для охранительниц стоял цеховой устав. Когда заключался контракт, группа давала особую клятву, которую закрепляла волшба. Поэтому среди телохранительниц не могло быть предательниц.
Гвардейцы с первого взгляда невзлюбили девушек, рядом с ними те смотрелись как люди простого рода рядом с родом Высоким, и нарушали величественность церемоний своим обыденным видом. Впрочем, при более близком рассмотрении можно было предположить, что те ревнуют. Все же, хотя охрана крона была трудной и опасной службой, это было чрезвычайно почетно.
АдарАод, крон-регент начинал раздражаться — большинство проблем, которые просители пытались решить через него вообще проблемами не были и решались вовсе не на таком высочайшем уровне. Однако люди Высокого рода не могли себе позволить ходить по управам как простые люди. Гораздо почетнее было прийти к крону.
Правда, не все дела были такими. Вот сейчас, например, в кабинет вошла женщина лет тридцати, довольно красивая. Ее не портила даже излишняя худоба. Заплаканное лицо, обреченность в глазах, ненависть в сердце — все знакомо. Он не сможет ей помочь.
Просительница склонилась в предписанном поклоне. Выпрямившись, она глухим голосом, пытаясь сохранить достоинство, высказала, свою просьбу.
— Я не могу помиловать твоего мужа. Его жизнь не в моих руках. Он умрет. Ты должна радоваться, что казнь будет совершена быстро, без пыток и издевательств, это единственная милость, которой в Митлире удостаивается убийца.
Крон-регент откинулся на спинку кресла. Худое смуглое лицо было спокойно. Холодные глаза смотрели на просительницу без выражения. Его фигура, застывшая и совершенная могла бы служить символом власти и силы. Повелитель. Иного не скажешь.
Почти каждый день сидя рядом с кроном и записывая все прошения и ответы на них, Энир не раз поражался, разнице в поведении Повелителя перед подданными и перед внутренним кругом дворца. Как такой холодный и сдержанный на вид человек, мог иметь столь дурной и жестокий нрав, что от него буквально сбегали все его предшественники-секретари, для него оставалось загадкой. Да и другие служащие старались лишний раз на глаза не попадаться. А слухи о безумии, накатывавшем на крон-регента, пугали даже не слишком впечатлительных людей.
Будущая вдова упала на колени, умоляла, рассказывала про маленьких детей.
Аод с отвращением чувствовал ее эмоции. Они напоминали грязь, налипшую на кожу, стекавшую по позвоночнику. Повысив голос, чтобы начавшая истерично рыдать женщина его услышала, он повторил:
— Я не помилую твоего мужа. Ты не о том просишь. Проси за своих детей, а не за мужа. Тебе нужно будет растить их одной.
Просительница поднялась на ноги. Все еще всхлипывая, она, однако, смогла гордо произнести:
— Ты говоришь, что убийцам нет милости? Но ты и сам убийца. Кто же тебя помиловал? Или закон твоей страны не для тебя? Мои дети будут расти без отца. Ты, крон, не помиловал его, и, когда они будут умирать от голода, или работать с малолетства, вместо того чтобы учиться, они станут проклинать тебя, за то, что в тебе не нашлось капли милосердия. Теперь ты и меня казнишь, ведь я оскорбила крона? — неуместный вызов в ее голосе раздражал Аода.
— Данная речь не является оскорблением. Но за неуважение к престолу я прикажу назначить тебе наказание. Твое время закончилось. Это все, о чем ты хотела попросить?
Равнодушная тварь смотрела будто сквозь нее — сразу было видно, что крона совершенно не волнуют ее мольбы и унижения. Придет, и будет смотреть на казнь, с таким же лицом — наверняка ему нравятся такие зрелища. Не даром ведь говорят, что он в своем безумии уничтожил половину приграничных жителей, а в бою по правую его руку скачет Посланник-Смерть. Братоубийца, захвативший престол под видом регенства, как она посмела даже надеяться, что вызовет в нем сострадание? Уже без надежды, просительница повторила:
— Помилуй мужа! Ведь для тебя это ничего не стоит — один росчерк на бумаге, одно слово. И это слово подарит жизнь!
— Нет! Энир — выведи ее. И пригласи следующего, — крон даже не повысил голоса.
Водяные часы с нежным звоном перевернулись — четвертая восьма закончилась.
Повелитель встал и направился к выходу.
Энир вздохнул и вышел в приемный зал, отказать в приеме всем, кто еще остался в зале. После его слов раздался недовольный ропот, впрочем негромкий, крон не любил шума. Постепенно все стали расходиться.
Аине
Аод посмотрел на девушку, раскинувшуюся на его кровати, и досадливо поморщился. "Интересно, зачем, при заключении договора о мире, в качестве одного из условий я потребовал привозить каждый год во дворец рабыню, самую красивую девушку, какую только найдут?", — подумал он. — "Хотя, выражение лиц послов, когда я это заявил, того стоили". Мужчина криво усмехнулся и снова обратил внимание на существо, занимавшее его место в постели.
На этот раз лийцы превзошли сами себя — вряд ли девчонка встретила свою шестнадцатую весну.
Аод осторожно исследовал ее тело. Молоденькая, здоровая. Маленьким пламенем ощущался в груди девчонки Дар. Он был странный — у ведов дар горел не так. Огонек был слабенький, вряд ли "подарочек" способен с его помощью навредить.
Его даже удивляло, что за пять лет союзники ни разу не попытались подсунуть ему девицу, заразную какой-нибудь мерзкой (и желательно смертельной) болезнью. Как ни странно, среди них даже шпионок не оказалось.
Должно быть последнее столкновение на границе, которое недавно пышно обозвали войной, произвело на них впечатление.
Действительно, откуда им знать, что великий крон-регент АдарАод Страж, считающийся самым сильным ведом этой части мира, болеет так же, как обычный человек, а вот лечиться ему не в пример труднее — ведов и знахарей он к себе уже давно не подпускал, собственный же дар на него действовал не всегда и порой недостаточно сильно — слишком сложная ведовская защита оберегала его тело и разум. Да и не умел он никогда лечить болезни. Раны — с легкостью, но чтобы побороть болезнь требовалось иное лечение.
Аод фыркнул: не поэтому ли все думают, что он никогда не болеет? Крон тряхнул головой, отгоняя лишние мысли и снова сосредоточился на исследовании новой рабыни.
Ну конечно, её чем-то опоили. Однако действие снотворного почти выветрилось, девчонка вот-вот очнется.
И, правда, стоило ему слегка отстраниться, она пошевелилась, потянула на себя одеяло, сворачиваясь клубком. Но на другом конце одеяла сидел Аод. Девчонка открыла глаза — и, видимо сообразив, где она лежит и что происходит, резко отпрыгнула, упершись спиной в стену.
Аод, еще не прервавший связь, сидел, глядя в пол, "слушая" чужие воспоминания, хотя и не собирался этого делать. Оставалось только удивляться фантазии лийцев. Они устроили целое представление. Придворный вед каким-то странным ритуалом определял, из какой провинции в этом году будут отдавать наложницу для могущественного повелителя.
"Нда", невесело подумал повелитель, "очень уж этот ритуал напоминает жертвоприношение — странные они — при жизни в какие-то злобные духи записали".
Тут все мысли у него из головы вылетели, потому что девчонка, и с закрытыми глазами была хороша, светилась свежей, молодой красотой, а теперь, когда она смотрела на него, синими-синими, в пол-лица глазами, просто дух захватывало...
Теперь стало понятно, что странного было в ее даре — рабыня была из полулюдей. Оборотни, дети леса, были наделены даром, но он был стихийным. Полулюди не могли волшбовать с помощью заклинаний — вся их сила подчинялась только мысли. Их дар был лучше, чем тот, которым наделены веды, потому что не требовала особого обучения, но владеть ею было трудно, она зависела от способности заклинающего владеть собой и обуздывать чувства.
Аод подумал, что дар у полулюдей был сродни его — ведь после того, как придворный вед обнаружил большой выброс силы, при прохождении Адаром второго посвящения, были приглашены лучшие учителя, но никакого результата от Аода не получили. Более того — все преподаватели в один голос и утверждали, что если у наследника и есть дар, то весьма слабый.
Но дар его слабым мог назвать только тот, кто ни разу не видел последствия его применения.
И так же как у полулюдей, его сила не всегда была управляема — когда Аод впадал в ярость, он мог начать убивать все живое, что чувствовал вокруг. Ходила легенда, что в приступе ярости он одним взглядом убил своего секретаря. Возможно это сходство он унаследовал от бабушки-двуликой, а может быть от другой бабки, родившейся в Дарии.
Аине проснулась от того, что ей стало холодно. Натягивая одеяло, почувствовала, что не одна, более того — тот, кто находится рядом, имеет дар и пытается что-то с ней сделать. Она вспомнила плен, жрецов, дорогу и цель всего этого безумия.
Резко прошли остатки сна, ужас обрушился на нее, и Аине чуть снова не потеряла сознание.
Страх заставил ее как можно дальше отскочить от сидящего рядом человека (человека ли?). Но враг даже не пошевелился, более того, он прервал волшбу и посмотрел на нее.
Равнодушный взгляд темно-серых, почти черных, глаз скользнул по ее лицу, сжавшемуся в комок телу, снова поднялся. Когда их глаза встретились, казалось, он чему-то удивился. Но потом просто отвел взгляд.
Красивый, сразу видно — высокого рода — точеная фигура, тонкие, четко прорисованные черты лица, гордая осанка.
— Кто ты и откуда я спрашивать не стану — мне не интересно, — сильный, звучный голос — его обладателю даже в голову не придет, что высказанные слова могут оспариваться, — а зачем ты здесь, нам обоим известно. Что мне неизвестно — так это твое имя.
— Зачем оно тебе? — Голос совсем пропал, наверное, из-за отравы, которую эта скотина, посол Лийи, подмешал ей в питьё. — А ты и есть правитель?
— А что, не похож?
Мужчина встал, обошел кровать (кровать стояла не в центре комнаты, как было принято в богатых домах, а в углу), присел рядом с девушкой.
— Имя твое мне нужно, чтобы как-то тебя называть, но если не хочешь его говорить, придумаю тебе какое-нибудь прозвище сам, — кривая полуулыбка-полуухмылка не смягчила лицо.
Аине показалось, что он издевается, мороз прошел по коже, казалось сердце сейчас выскочит — если раньше, когда враг сидел на противоположной стороне, еще можно было попытаться сбежать, то теперь деться было некуда — она оказалась заперта в углу.
— Меня, кстати, можешь называть Адар.
Как же не хотелось верить, что это тот, к кому ее привезли, до последнего она надеялась, что еще есть хоть минутка, хоть какая-нибудь передышка. Но надежды не всегда сбываются. Перед ней был тот самый повелитель, которого лийцы так боялись. И которому ее преподнесли в дар. Как рабыню. Аине недолго пробыла в Лийе, но успела понять, что рабы — вещи и как с ними поступить решает только хозяин. А это значит, что сейчас для нее решается все. Разум закрыла кровавая пелена ужаса, Аине казалось, что вот-вот случится что-то страшное, непоправимое.
Аод вовремя заметил безумную вспышку в глазах девчонки — перекинуться она еще не могла, но вот набросилась на него совсем по-звериному. Если бы он не успел схватить ее руки, она бы попыталась добраться до глаз, или хотя бы оцарапать.
Интересно, чем ее так напугали, что он, сильный взрослый мужчина с огромным трудом удерживает пятнадцатилетнюю девчонку? И ведь рвется так, будто он ее убивает, страшно, что покалечится.
— Не знаю, что тебе наговорили, но есть я тебя не собираюсь, бить тоже, — от усилия голос звучал сдавленно, — скажу больше, все четыре твои предшественницы живы и, когда я их последний раз видел, были здоровы.
Вряд ли она что-либо услышала — полулюдинка плакала. Руки Аода кололо — она, пыталась ударить его силой. Он не ошибся — вреда волшбой девчонка ему причинить не могла, но и приятного в этом было мало — надо как-то прекращать припадок.
Попытка повлиять на ее сознание закончилась для Аода болезненно — слишком закрыта, слишком недоверчива. Это было странно — предыдущие девушки хорошо поддавались внушению. Хотя... у них ведь не было дара, да и пленница наверняка не лийка — ее скорее всего поймали на границе — она и лийцам не доверяла, а тем более страшному правителю, которому ее отдали в жертву. Дважды пленная, увезенная на другой конец континента — неудивительно, что она никому не верит.
Да и репутация у него была своеобразная. Начальник тайной стражи так и не смог понять, что забавного крон находит в докладах соглядатаев. Ну как объяснить своему подчиненному, что записки о его репутации и ходившие про Аода байки, которые многие шпионы присовокупляли к описаниям настроений в провинциях и соседних странах, уже давно не вызывают ни раздражения, ни досады — только смех.
Да он бы, наверное, сам себя испугался, после такого. Опровергать все это не было никакой возможности и теперь Аод порой сам пускал какой-нибудь жуткий слух, чтобы добиться нужного результата. Надо сказать, порой помогало — соседи не только опасались нападать на границы, но и сильно сократили шпионскую сеть, послы резко становились сговорчивее, стоило начать проявлять признаки безумия, которые они с секретарем и охранительницами целый вечер придумывали, забавляясь.
Никто же не поверит, что настоящее безумие приходит совершенно незаметно, а порой даже сам повелитель не в состоянии углядеть заранее его признаки.
Все-таки бездействие тоже порой приносит результаты. Обессилев, "подарочек" перестал биться. И теперь, опустив голову так, что чуть не уперлась подбородком в грудь, всхлипывала. И что с ней теперь делать? Ни его дар, ни его глаза не воспринимали девчонку как замену предыдущей наложнице. Знала бы она, что ему не нужно ни ее жизнь, ни тело, ни, тем более, разум, который она так старается закрыть!
А ведь уже поздно — завтрашние дела никто не отменял, а нехватка сна вряд ли благотворно скажется на его настроении. Снова менять секретаря, не выдержавшего тяжелый нрав повелителя, он не хотел, значит, надо устраиваться спать. Еще бы быть уверенным, что она его ночью не загрызет...
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
