Повелитель ветра.

А телохранительницы, узнав всю ту грязь, что теперь известна Брунхильд, уйдут. Они не станут служить тому, у кого руки по локоть в крови. И большинство этой крови пролито вовсе не на войне.

Силой заставив себя расслабиться, и очистив голову от мыслей, он приказал телу спать, и подкрепил приказ силой дара — покушение не избавило его от завтрашних дел.

Утро

Утро как всегда пришло слишком быстро. С трудом продрав глаза, повелитель уже к началу третьей восьмы был на ногах.

Сегодняшний день сильно отличался от обычного — не было бешеной скачки на рассвете, утреннего приема просителей, не было докладов министров. Зато планировалось чрезвычайно ответственное мероприятие — празднование тридцатилетия крон-регента. В честь этого лийцы, собственно и прислали Идэ на неделю раньше срока.

Особых сложностей с организацией собственно празднества не предвиделось — Аод даже не следил за этим, как обычно доверив все управителю. Операцию по охране действа планировали тщательнейшим образом начальник гвардии и Аорити. Поначалу у них доходило до драки, но за три года начальник гвардии научился себя сдерживать.

Аод взял на себя организацию работы соглядатаев, которые должны были следить за общими настроениями в народе, за тем, в каком составе собирались придворные, как их группы сообщались между собой и попутно распространять нужные слухи. Такое крупное мероприятие — шанс обнаружить настоящую или будущую опасность для кронта и государства, предатели всегда надеются затеряться в толпе и скрыть свои встречи.

К тому же сборища давали ему возможность самому походить по городу, послушать приезжих сказителей, встретиться со знакомыми, даже не подозревающими в оборванном проводнике крона, что в обычные дни было практически невозможно.

Начались празднования в четвертой восьме. Сначала торжественная церемония в приемном зале. Он предназначался для приема послов и других высочайших лиц, а при празднованиях узкий круг подданных, представителей высоких родов и самых успешных торговцев и ремесленников поздравлял своего правителя.

Зал был небольшой, с красным ковром и задрапированными золотистой тканью стенами. Вдоль стен стояло два ряда стульев, а в дальнем конце зала два кресла — для повелителя и кронтина.

Аод, с тех пор как наследнику исполнилось 12 лет, требовал его присутствия на церемониях и советах.

Поздравления, как обычно были многословны, с разнообразными пожеланиями, за которыми его чутье без труда угадывало совсем другое желание, одно на всех: избавиться от излишне проницательного и самостоятельного регента. Впрочем, желание еще не означало реальных покушений. Аод старательнее обычного изучал чувства и слова придворных, ища вчерашнего заказчика, но ничего особенного не ощущалось.

Потом он вышел на балкон, поблагодарить толпу, что пришла поглазеть на могущественного повелителя.

Речь его как всегда была краткой — он не любил вранье и словоблудие.

— Сегодня, когда начинается четвертый десяток моей жизни, я смотрю на эту страну и понимаю, что сделано многое: установлены четкие границы, четкие системы налогов и законов, почти покончено с разбойниками на дорогах, изучается положение беднейших провинций, чтобы придумать, как улучшить их положение. Но и осталось сделать еще больше. Скоро на этом месте будет принимать поздравления другой, — он показал на племянника, — я надеюсь, что ему также не будет стыдно предстать перед вами.

Голос у повелителя был звучный, слышно было даже в дальнем конце площади.

Народ начал переговариваться, над площадью повис монотонный гул. Аод ушел с балкона. Пора было выезжать на улицы. Это тоже была традиция — крон и его свита в день праздника двигались по самым крупным улицам, благословляя город, а затем объезжал его по верху крепостных стен. Когда-то давно это все имело смысл. Тогда государством правил настоящий Высокий род, их дар вполне мог распространять вокруг удачу и свет. Теперь не то. Почти вся знать, официально принадлежавшая к Высоким родам на самом деле таковыми не являлись. Высокий род отличало наличие способности к волшбе, оборотничеству, причем чем выше род, тем больше было способностей. Древние кроны могли превратиться в любое живое существо. Они рождались иными, чем люди простого рода — высокий род означал благородство, ответственность, справедливость. Сейчас же только род крона имел такие способности, но и они были лишь тенью прежнего величия. Не было той удачливости и смелости, что отличала старую знать.

Ходили слухи, что в Северном свего власть до сих пор делится по такому принципу и не имеющий дара правителем стать не может, а почти все приближенные к власти — настоящего Высокого рода. Но в центральных землях это уже давно не имело значения.

Так что теперь от значимого когда-то ритуала осталась лишь поверхностная оболочка.

Церемония за последние восемь лет была отработана до автоматизма. В парадных сине-голубых одеждах Аод вышел к крыльцу. Там его ждал богато убранный конь. Стяг был уже в возрасте, но по-прежнему являлся одним из красивейших коней, каких только видел повелитель. Крупный, вороной, с невероятно блестящей шкурой, конь просто поражал своей статью. Великолепно обученный, он никогда не позволял себе ослушаться всадника. Но именно это в нем Аод и не любил. Он всегда предпочитал гордых и непокорных жеребцов, с которыми приходилось сражаться за лидерство, которые подчинялись только сильнейшему.

Впрочем, несмотря на свою покладистость, Стяг при случае мог защитить себя и всадника — конюший привел его из завода, где готовились кони для армии. Стяг был обучен сражаться. Это позже, уже на дворцовых конюшнях его научили премудростям, необходимым для церемониалов.

Позади него ехали две охранительницы. Аорити в своих великолепных золоченых доспехах (которым обычно предпочитала бахтерец или даже кожаный жилет с металлическими пластинами и заклепками) и шлеме, в виде звериной морды, выглядела внушительно. Крепкий вороной Гинир гарцевал, пытаясь соперничать со Стягом.

Слева от нее ехала Мирия, доспех которой тоже был украшен позолотой. Ее караковый Анитар немного уступал ростом Стягу и Гиниру, но смотрелся тоже хорошо.

За ними без всякого строя и порядка ехали самые родовитые придворные. Остальные охранительницы рассредоточились по свите, чтобы не нарушать своими разномастными доспехами и конями торжественности и не привлекать лишнего внимания.

Позади свиты следовал десяток гвардейцев.

Торжественная процессия почти восьму двигалась по городу. Когда наконец закрылись дворцовые ворота, Аод едва держался в седле. Необходимость изображать радушие и величественно кивать в ответ на приветствия и поздравления (а заодно и купаться в чужих чувствах) забирала много сил.

— Аорити — он слегка откинулся в седле, пытаясь снять усталость со спины (сказывалось неподвижность при церемониалах, и напряжение), но тут же уперся в высокую заднюю луку седла и досадливо поморщился, — Аод предпочитал не слишком глубокие, более легкие седла, а то и вовсе толстое покрывало, которые не стесняли движения, не мешали двигаться вместе с лошадью, — завтра с утра подготовь коня и двух человек мне для прогулки, а в середине третьей восьмы, — с начальниками гвардии и соглядатаями — в мой кабинет. Приема просителей не будет. Сейчас я к себе отдыхать. До начала приема не беспокоить.

Вечер

После спешился и в сопровождении близнецов направился в свои покои. Правда не отдыхать. Аод быстро переоделся в одежду, которую использовал, когда выходил тайно в город. Это была простая, без вышивки и тесьмы, рубаха и штаны зеленоватого цвета, выгоревшие и поношенные. Сапоги тоже ничем не выдавали своего происхождения в дворцовых мастерских. Шапка, скрыв короткие темные волосы и высокий лоб, значительно изменив очертания лица.

Довершал маскарад плащ с капюшоном — когда-то он был черным, но теперь, выгорев, стал грязно-серым.

С ним в похожих одеждах ехали только секретарь Энир, оруженосец Амтар, да Нинья, выбранная за неприметное лицо, и простоватого коня.

Такие поездки были очень редки. Как правило, их целью было послушать, что говорят по кабакам и на улицах, но порой Аод просто сбегал из дворца. Тогда он шел один, не брал даже коня. Сначала гвардейцы-телохранители, а потом охранительницы, несмотря на все их старания так и не смогли убедить его отказаться от таких побегов. Аод просто не мог постоянно находиться в удушливой атмосфере дворца. Правда с возрастом стало немного легче, но все равно тело, дар, вся его сущность требовали уединения, свободы, открытого поля. Бешенные утренние скачки мало помогали — всегда рядом были охранительницы. Иногда Аод полагал, что виной тому была кровь бабушки-двуликой — полулюди не могли долго жить в городах и каменных замках, иногда — что во всем виновато слишком раннее приобщение к "прелестям" верховной власти. Кто знает.

Хотя порой были и более прозаичные причины таких побегов — после пропажи последней жены он так и не решился завести постоянную любовницу — не хотел, чтобы на него пытались повлиять еще и в постели. Но о таких вылазках его охрана чаще всего не знала, или узнавала после возвращения.

У него в городе даже появились хорошие знакомые. Им он представлялся проводником, благо хорошо знал Андарию и проехался по всему континенту еще когда учился в Зеленой Гавани. Этим и объяснял редкие посещения кабака и мастерской резчика, с которым свел близкое знакомство.

Барма-резчик встретился Аоду давно, они подружились, несмотря на редкие встречи. Аод всегда любил работать с деревом и долго мог разговаривать об этом с Бармой, часто приглашал его в свою мастерскую. Даже мертвое, дерево все равно откликалось на зов, дарило тепло и спокойствие, а потом радовало глаз своей новой жизнью. Правда занимался сам деревом Аод занимался давно, еще когда была жива Лирина.

И теперь, стоя возле конюшни, пока оруженосец готовил коней, он думал, как бы оторваться от свиты и заглянуть к резчику. Хотя может Барма и сам заглянет в облюбованный кроном кабак.

Амтар вывел во двор своего Подбела и Карая для крона.

Карай как нельзя лучше подходил для таких поездок, потому что, в отличие от остальных лошадей из дворцовой конюшни, был не крупным, едва ли в нем было шестнадцать ладоней, поджарым и не таким нарядным и приметным, как Стяг, например.

Аод сначала даже не хотел его оставлять во дворце, но, поскольку конь был подарен горскими послами, не решился — чтобы не сочли оскорблением. Горским правителям всегда было наплевать на его репутацию и силу Митлиры — честь они почитали важнее силы.

Кони их ценились, несмотря на простоватый вид, а их выносливость и скорость были просто легендарными. Молва утверждала, что обогнать горского коня могли только синаки из степей, но горский конь и его может взять измором.

Когда Аод узнал жеребца лучше, Карай стал его любимцем. Для церемоний конь не годился, но, когда на рассвете Карай мчался по росным лугам, казалось конь сливается с ветром и летит, не касаясь земли. И скакать так Карай мог бесконечно долго.

Карай оказался единственным конем, из десятков, прошедших через дворцовую конюшню, способным заменить Ветра, павшего после того, как одурманенный, он попытался убить крона.

После того покушения Аод долго не ездил на одной лошади — на конюшне всегда готовыми стояло несколько жеребцов, а на каком поедет, крон сообщал непосредственно перед поездкой.

Отчасти это объяснялось соображениями безопасности, отчасти тем, что ни один конь по-настоящему не заинтересовал его.

Ситуация изменилась только пару лет назад, и теперь на торжественные церемонии он выезжал на степенно-флегматичном Стяге, с армией и по провинциям ездил на агрессивном и строгом боевом Инико, но душой прикипел к гордому, независимому, долго не признававшему Аода хозяином, Караю.

И теперь, небольшая кавалькада не спеша отправилась через неприметную боковую дверь в город. Они немного побродили по центральным улицам, где возле костров еще выступали сказители, танцоры, кукольные театры и другие люди дороги. Аод, не любивший придворных сказителей и певцов за чересчур возвышенный слог и полную оторванность историй от жизни (при дворе рассказывать или петь о настоящих событиях казалось им опасным), с интересом слушал не слишком умело сложенные, но живые стихи — смешные, а и часто непристойные, о похождениях бородатого Ира — известного героя песен и рассказов, серьезные — о войнах, героях, прошедших эпохах.

Они так и шли, переходя от костра к костру, от площади к площади, от улицы к улице, нигде не задерживаясь надолго. Но все было спокойно.

Лет пять назад было много разговоров о пограничных войнах, поборах на заставах, у городских ворот. Когда Аод только начал править как крон-регент, говорили, что он принудил Совет признать себя опекуном, ходили смутные слухи, что регент виноват в смерти предыдущего крона, много говорили о грозящем голоде, неудобных налогах, которые трудно посчитать, чем пользовались мытари, запутанных законах, слишком малом количестве магистратов, их невежестве. Впрочем, на праздниках разговоры обычно были веселее. Но все равно, перебравшие люди нет-нет и сболтнут лишнего.

Аод приказывал соглядатаям собирать сведения как о крупных заговорах, иностранных шпионах, так и о проворовавшихся магистратах, обнаглевших землевладельцах, требующих больше положенного от арендаторов, о разбоях и драках. Потом еще несколько недель все собранное будет распределяться по важности, проверяться и приниматься необходимые меры. Такими делами он, в отличие от официальных советов, занимался один. К этим сведениям не допускались ни управитель, ни советники. Только глава соглядатаев и тайной стражи. Это позже правитель выдаст им приказ по исправлению ситуаций. Совет даже не знал, кто глава тайного ведомства.

Наследнику было только четырнадцать и Аод еще не посвящал его в работу тайной стражи, решил подождать еще несколько лет — пусть сам поучится искать изнанку, набьет себе шишек, а потом уже работает с профессионалами.

Под конец, уставшие и голодные, путники заехали на постоялый двор в тихом районе. Они всегда туда приезжали — Аоду нравилось добротное и чистое помещение, да и Барма туда частенько заглядывал.

В небольшом зале стояли широкие столы и тяжелые скамьи, потемневшие от времени. Нынче зал был почти пуст. Все веселились на центральных улицах.

В центре, напротив двери была лестница на галерею, куда выходили двери комнат второго этажа. Двери рядом с лестницей вели в отдельную столовую и хозяйственную часть. Навстречу вышел хозяин — невысокий и дородный, он не спеша подошел, внимательно разглядывая гостей.

— Давненько не бывали у нас, господа проводники! — наконец узнал он пришедших.

Амтар, который в таких поездках всегда изображал главного, вышел немного вперед.

— Что ты, уважаемый Бихар, можешь предложить нам на ужин?

Хозяин самодовольно улыбнулся, он по праву гордился своим заведением, и предложил взять тушеное мясо с овощами, а если такая пища слишком проста, то можно приготовить птицу на вертеле, барашка или что-то особенное, если господа пожелают.