Алиса в Сердце Сна ...рррка

Предисловие

Ты можешь вырасти большим

И всем казаться взрослым,

Но где-то в глубине души

Твоей живет подросток.

А в самых скрытых тайниках,

Где мир безумно тонок —

В волшебных, чистых, сладких снах

Ты все еще ребенок.

И там, где места нет для лжи

Со взглядом боязливым

Однажды спросит он: "Скажи,

Ну что, ты стал счастливым?"

И этот маленький вопрос

Тебя страшит безумно.

Ты так старался: кушал, рос,

Красивым был и умным,

Так много важных делал дел,

Учился и работал,

стремился, бегал и потел

И все ради чего-то.

Но ждет он лишь простой ответ,

Ответ с любой попытки —

Волшебный и прекрасный свет

Одной твоей улыбки.

* * *

Пускай же не коснется этой книги

Надменности и пафоса рука,

И не обидит ироничный флирт интриги

Ни смертного, ни мудреца, ни дурака.

* * *

И еще

Не ищите в этой повести того, чего в ней нет.

А если найдете, то не принимайте близко к сердцу.

А если примите, то я вас предупреждал.

Глава 1. Знакомство с девочкой с разными именами.

— Алиса? Это ты? — раздался громкий голос мамы. — Обед под столом. Отец убежал по работе, вернется поздно. Можешь посидеть в его кабинете.

Алиса вернулась домой из школы. Сегодня была пятница, и скрыть радостную улыбку ее лица не представлялось возможным. Шел последний год обучения. "Уже немножко осталось, еще пол годика и эти учения-мучения закончатся. А я сегодня просто умница — сдала этот ужасный экзамен по математике. Ну и намешали же там всего: и алгебру, и геометрию, и даже по стереометрии что-то было. А у меня все равно высший балл. Вот папа обрадуется". — Так думала Алиса, заходя домой. Она удивилась, что сегодня мама назвала ее Алисой — маме это было совсем не свойственно. Ее любимое имя для дочки было Люсинда. Мама с папой звали ее разными именами, к этому она уже привыкла. Еще до рождения Алисы велись яростные дебаты и споры по поводу того как ее назвать. Мама видела в ней Людмилу, с сокращениями и вариациями Люся, Люсинда, Люда, Люлю — последнее имя предназначалось только для совсем маленькой Алисы. Отец был поклонником Льюиса Кэрролла и имя Алиса было у его дочери еще задолго до того как она появилась на свет. Но поскольку папа очень любил маму, то и записал ее при рождении так, как хотела мама — Людмила. Хотя уходил он из палаты после бесполезных последних уговоров совершенно с другим намерением, но по долгой осенней дороге остыл и пришел к умозаключению, что собственно никто не помешает ему звать его дочку так, как он захочет. Для сохранения маминого авторитета в семье можно ей и уступить — потом же и упрекать ее если что. Как-то вроде "если бы мы назвали ее Алисой, то и жизнь могла бы сложиться по-другому, и звезды бы светили ярче" и т.д. Коварный план мог бы начать работать, если бы мама была какой-нибудь другой мамой. Но она пресекла все попытки шантажа единожды, раз и навсегда сказав, что ты сам записал ее так, никто тебя не неволил и пистолет к твоей голове не прикладывал. И закрыла дверь прямо перед папиными потоками душераздирающих фраз о том, что это он ради нее, ради их блага. С того самого момента анархия воцарилась дома полностью — но может это и к лучшему, ведь это единственное, что питало и поддерживало любовь родителей. Еще было имя Люси — его употребляли и папа и мама, оно было для них так сказать переходным и общим между Алисой и Людмилой. Но в этой истории мы (автор) будем звать Алису Алисой на радость папе и на безразличие мамы.

Но почему обед под столом? Алиса пошла на кухню — и правда, обед был под столом, а мама была психологом. Мама недолго думала, как заставить ребенка поесть, как привлечь его внимание. Да, такие шуточки она отпускала редко, но со вкусом, хотя вкусным выглядело только второе. Ириска, молодая полосатая кошечка самой древней породы, уже доедала котлету из второго, на супчик даже не посмотрела. И правда — как она знала по своему кошачьему жизненному опыту, такие праздники длятся не долго, поэтому размениваться на первое было бы глупо. Ириску назвали так чисто логическим путем. Сначала она была просто кис-кис, ну а Кис-Кис как известно это ирис. А раз это кошечка, то соответственно Ириска. Конфеты ириски валялись дома повсюду — ими угощала семью Алисы доктор-стоматолог, у которого все лечили зубки. Конфеты эти никто не ел, но бросаться ими было очень удобно.

Алиса вытащила все из-под стола: Ириску за шкирку с зажатой в зубах котлетой, и поднос с едой. Она уже хотела позвать маму своим далеко пронимающим в мозг соседей голосом, но услышала мамин монотонный монолог из ее комнаты — мама говорила по телефону, а значит, вернуть ее к реальности мог только взрыв на АТС. Мама относилась к тем людям, у которых реальность и телефонные звонки подсоединяются в один разъем. Поэтому чтобы пообщаться по телефону, необходимо было отключиться от реальности. По завершении звонка реальность подключалась назад по умолчанию.

— Ну и ладно, суп тоже ничего. — Алиса быстро съела супчик, выпила компот, зашла в свою комнату, переоделась в домашнюю одежду и направилась в кабинет к отцу. "Да, — думала Алиса по дороге, — хорошо что мама не оставила обед в шкафу или в уборной, а то ведь могла и сказать: — Алиса, обед в шкафу, котлета в компоте, гарнир в супе. Вот это было бы весело. Хотя постойте, может котлета и вправду была в компоте, ведь я ее увидела уже во рту Ириски!" Алиса стала припоминать вкус компота, вроде бы нет — компот был как компот, и следов жира на нем не было. Ну и чудненько.

Отец работал хирургом, и был хорошим специалистом, если принять во внимание отзывы его коллег на праздниках. Благодарные пациенты изредка заходили в гости рассказать Алисе с мамой, какой их отец и муж замечательный человек, и как его операции спасают жизни. Отец отнекивался от таких речей. Он утверждал, что его коллега из пластической хирургии спас больше жизней операциями на носу — особенно девушкам, которым это помогло выйти замуж.

Благодаря такой прекрасной профессии у семьи Алисы был свой дом, а у отца был свой кабинет. Этот кабинет был обставлен в довольно интересном стиле. Под окном стоял очень громоздкий антикварный комод, на котором в беспорядке лежали всякие книжищи по медицине, и стояла раритетная чернильница, напоминающая, что это все-таки древний комод, никаких ручек и карандашей не терпящий. Нарушая все законы параллельности, на середине стола привлекала к себе внимание записная книжка, куда папа вносил интересные ему мысли, и рисунки никак не связанные с его работой, с его семьей и с логикой в целом. У комода по бокам находились по одному ящику сверху, под которыми были дверцы "шкафчиков". Взгляд при сидении за комодом упирался непосредственно в окно. И если смотреть от двери на папу, работающего за этим комодом, то большие светлые ручки "шкафчиков" были похожи на глаза, и создавалось впечатление, что комод наполовину съел папу, и пока тот не закончит свою писанину, ни за что его не отпустит. Еще в комнате находилось черное кожаное кресло, но такое большое и тяжелое, что сидеть за столом в нем было неудобно. Поэтому отец пользовался стулом, а кресло стояло в углу рядом со столиком темного стекла. У кресла были высокие подлокотники и, даже Алисе с ее немаленьким ростом (как она думала, а была она метр шестьдесят пять) они были великоваты, и ножки при сидении в нем не доставали пола. На кого был рассчитан этот предмет интерьера, никто не знал, но кресло было гордостью отца. Оно досталось ему почти даром, и он всем его показывал. По периметру комнаты стояли книжные шкафчики, хотя все в доме уже давно пользовались электронными книгами.

Но самым важным предметом кабинета являлся бильярдный стол невиданной красы. Стол был из цельного дерева, шесть ножек стола заканчивались львиными лапами. Лак дерева блестел при свете, хотя обычным освещением комнаты были четыре лампы над столом и настольная лампа на комоде — общим освещением почти никогда не пользовались: днем свет лился через окно и его вполне хватало. Стол предназначался для игры в пул, и Алиса любила эту игру. Папа с детства проводил вечера вместе с ней в этом кабинете, и они играли в бильярд. Когда Алисе было шесть лет, она могла только заглянуть за край стола, и при ударе по шарикам целилась кием как снайпер из винтовки. Смысл этого кабинета, по словам папы, и заключался в бильярдном столе, без которого здесь точно была бы кладовка. Великолепная антикварная кладовка, в которой папа бы запирался, чтобы посидеть в кресле с трубкой, и порисовать каракули за комодом.

У Алисы был друг — Джек! На самом деле его звали Сергей, но в силу каких-то обстоятельств, а точнее в силу того, что самому Джеку имя Сергей не нравилось, и он был в том возрасте, когда хочется чем-то выделиться, имя Джек стало его вторым именем, во всяком случае, для друзей. Да и так было короче и нравилось Алисе, а это уже было важной причиной в пользу "Джека". Еще так в детстве звали собаку Сергея, которую он очень любил. Но детки уже выросли, а собачка состарилась и мирно доживала свой счастливый собачий век в уютной будке. И ей было лестно, когда все приходящие к ним в дом сразу звали Джека.

Алиса проучилась с Джеком с первого класса, они сидели вместе за одной партой и списывали друг у друга домашние задания, и помогали друг другу на контрольных работах. Джек вначале был молчаливей Алисы, даже можно сказать тихоней, но к концу школы она все-таки вытянула его на свой уровень. У Джека обнаружилось хорошее чувство юмора и интересный ум. Все свои споры по любому поводу Алиса начинала словами "Послушай, Джек...", даже если она была одна и просто хотела выговориться. И на ближайшие десять минут вся мировая общественность в лице Джека терпеливо слушала очередное несогласие с происходящим, написанным или уже давно никого не волнующим событием, статусом или историческим фактом. В таких беседах, на которые Джек всегда давал аргументированные ответы, в Алисе проявлялся неслабый оратор. А если учесть тот факт, что она безумно любила читать, то отец порой начинал волноваться о том, удастся ли выдать ее замуж, если она будет продолжать умнеть в том же духе. Однако, слушая ответные аргументы Джека, он успокаивался, понимая, что есть сила способная сдерживать их дочь. Шуточки на эту тему проскальзывали только в отсутствии мамы. Вот пример негодований Алисы.

— Послушай Джек, где-то у известных фантастов была пародия на современных авторов, которые не описывают, во что был одет персонаж. И в этой пародии у них ходили голые люди, кто в одном цилиндре, кто в одном галстуке. Они негодовали, что вот так читатель видит героя, про одежду которого почти ничего не написали. Но если посмотреть описание некоторого героя хорошей на их взгляд повести — "на нем была широкая шляпа, длинный плащ и высокие сапоги", то не покажется ли читателю и этого мало. Ведь если бросится в обратную крайность, то можно подумать, что это вся его одежда, тем более бесцветная. А вдруг он распахнет плащ — успеет ли автор описать, что у него там темные брюки и рубашка с жилеткой, прежде чем читатель подумает, что там лиловые шорты с подтяжками. Или раз уж на то пошло — носков герой разве не носит? Их же никогда не описывают. Поэтому мне кажется, что это чистой воды придирки с их стороны.

— Да, да, да так оно и есть, ты совершенно права. Не считая того, что ты не права, потому что никто никогда не будет указывать на наличие само собой подразумевающихся носков, и в туалет героев никто водить не будет, а вот если никакого описания одежды не будет, то сложно будет представить героя внешне. — Думал про себя Джек, а вслух говорил. — Пожалуй, в этом что-то есть. (в тот день он просто устал и не хотел спорить с Алисой).

Сегодня вечером Джек обещал зайти выпить чаю, посидеть в кресле, пообсуждать контрольную работу и поиграть в бильярд. Так что Алиса, не желавшая пока что ничего читать, вошла в кабинет, сделала очередной вдох и замерла, не разобравшись толком как отнестись к тому запаху, который она почуяла. Отец Алисы курил трубку — с ней было много возни и курение трубки происходило реже, чем курение сигарет. Это была плавная попытка бросить курить совсем по совету коллег. Не желая превращать домашних в пассивных курильщиков, отец и трубку курил реже, чем все те, кто курит трубки. Он старался брать такой табак, который бы оставлял приятное послевкусие в комнате, с разными терпкими ароматами. Иногда он находил табак на барахолках, или покупал у знакомых, ездивших в командировки за границу. Запах стоящий в комнате был почти неосязаем, что-то такое, что вертелось на языке, но вот-вот и не могло вспомниться. Отец проветрил комнату после курения, и уловить всю полноту ароматов уже не было возможности до следующего перекура. Трубка лежала на столике возле кресла. Алиса забралась в кресло, продолжая вспоминать запах — он точно был из детства, что же они такое мешают в эти табачные смеси. Посторонние мысли вытиснились сами собой. Кресло все-таки было удобным и мягким, как это она раньше не замечала.

Глава 2. Мышки-торопыжки и краткий обзор местности.

"Ну, хватит уже, разнежилась принцесса, давай лучше прочти что-нибудь интересное!" — сказала себе Алиса и уже собралась вставать, как вдруг боковое зрение заметило движение на столике. Алиса повернула голову и увидела маленький конус с широким основанием, из-под которого торчал хвостик. Конус приблизился к курительной трубке, лежащей на столике. Алиса не знала, кто это или что это, но в голове начала складываться картинка, в которой этот конус был широкой азиатской шляпой одетой на голову мышки. Алиса поморгала, потерла глаза — шляпа зашевелилась. Алиса пригнулась к рукоятке кресла и увидела, что это и правда была мышка в широкой конусообразной шляпе. "Как я угадала!" — обрадовалась Алиса, хотя что-то внутри подсказывало, что радоваться было нечему. На мышке были шорты и рубашка (синие шортики до колен с двумя карманчиками и рубашечка в красно-черную клеточку с коротким рукавом и с белыми пуговичками), и она стояла на двух задних лапках, совсем не замечая Алису. Мышка, широко разинув рот, сделала глубокий вдох, и со всей силы дунула в мундштук трубки — к удивлению Алисы с другой стороны трубки потянулся дымок. Мышка продолжала дуть до тех пор, пока дым не стал подниматься активнее. Алиса не хотела мешать, ей вдруг стало ужасно интересно, что вообще происходит. Ей не хотелось спугнуть мышонка, тот явно мог устрашиться такой громадины. Отдышавшись, мышонок набрал полные щеки воздуха и дунул в трубку еще раз — из трубки поднялось целое колечко дыма. Мышонок подбежал к уходившему уже вверх колечку и накинул на него свою азиатскую шляпу. Далее он, не останавливаясь, стал толкать колечко к краю столика и в самый последний миг запрыгнул на него поверх шляпы. Мышонок удобно уселся на своем облачном кораблике, и что-то похожее на улыбку появилось на его мордашке, но сразу же исчезло — он заметил Алису. Они смотрели друг на друга удивленными глазами — один от ужаса, другой от непонимания происходящего. Колечко дыма медленно двигалось вверх и вперед по направлению к бильярдному столу, на котором все было готово к новой игре — лампы горели, шары были все на своих местах. Алиса соскочила с кресла и тоже подошла к бильярдному столу, облокотилась на его край и стала смотреть на приближающегося к ней трясущегося от ужаса мышонка.