Глава 1
Дождь лил с ночи, не переставая. И, хотя время зажигать фонари еще не подошло, на улице было темно, и прохожие старались выбирать освещенные витринами улицы, спеша домой после очередного трудового дня. Под окнами проплывали разноцветные зонтики, казавшиеся одинаково серыми, с шелестом проносились автомобили. А из плотно занавешенных окон лились смягченные тканью отсветы, в которых изредка можно было угадать силуэты хозяев. Но чаще окна полностью закрывали жалюзи, и невозможно становилось понять — есть там кто, в доме, или хозяева еще не вернулись с работы.
Крайняя улица, которую называли Кольцевой, не считалась престижным местом для проживания — совсем близко к городской стене, а от центра города со всеми его развлечениями — далековато. Пешком не дойдешь. Но ведь те, кто жил в центре, пешком ходили разве только по квартире и, надо сказать, правильно делали: за свою жизнь приходилось опасаться не только тем, у кого есть, что взять. Потому-то все жители города, если была возможность, старались проехать хотя бы на метро.
Однако девушка, сидевшая в окне седьмого этажа старого дома на Кольцевой, считала, что ей повезло: в проем между зданиями на другой стороне улицы она видела небо. Небо начиналось от городской стены и уходило ввысь. Оно словно бы накрывало город своим куполом. Чаще всего небо имело грязно-серый цвет, но даже тогда можно было разглядеть над самым краем стены переливы невиданных красок, особенно вечером, когда садилось солнце. Тогда небо над стеной становилось ярко-алым, а иногда огненно-рыжим, и, постепенно темнея, меняло оттенки. Солнце уходило туда раскаленным докрасна кругом, опутывая закатными лучами клочья удивительных фиолетовых облаков.
Но сегодня буйства красок было не дождаться. Дождь заполнил собой все пространство до самой стены, и бесполезными оказывались попытки рассмотреть хоть что-нибудь за серо-бурой пеленой воды. Капли летели мимо окна, как всегда грязные, неприятные, после которых на одежде вполне могли остаться желтоватые пятна. Подозревая, что эта грязь вовсе не безвредна, люди старались под льющуюся с неба воду не попадать, а если уж случалось такое — тщательно мылись под горячим душем.
Девушка переменила позу, устраиваясь на подоконнике поудобнее. Одна створка окна оставалась открытой, и шум воды наполнил комнату, в которой нескоро еще включат свет. Очень приятно сидеть в темноте, когда ничто не отвлекает от грез, рождающихся под спокойную песню дождя. Девушка сидела на подоконнике, глядя поблескивающими глазами куда-то вдаль, и видела она, наверное, не только это хмурое небо, а еще что-то, ведомое ей одной.
Дверь вдруг отворилась, полоса света перерезала комнату на две части, и в проем просунулась курчавая женская головка.
— Не спишь?
— Не сплю, — нехотя отозвалась девушка.
— Ну, тогда иди поужинай!
Дверь снова прикрыли, но не плотно. Девушка сидела еще некоторое время неподвижно, но пробивавшаяся из гостиной полоска света мешала вновь отгородиться от окружающего мира, и потому ничего не оставалось, как спрыгнуть с подоконника выйти туда, где горел свет.
Кухонька, служившая одновременно и прихожей, и гостиной, обходилась без окон. Здесь постоянно горели электрические светильники, вернее постоянно с тех пор, как небольшое семейство тетушки Полианы приехало погостить у своей племянницы. Постоянно с тех пор, как в городском крематории сгорело тело последнего близкого и любимого человека.
— Ну-ка, Машка-Ромашка, кушай быстрее, пока не остыло!
Тетя весело хлопотала на кухне, ее муж и маленький сын уютно устроились на угловом диванчике, доедая десерт. Девушка села за стол и взяла ложку.
Вообще-то ее звали Ромашкой. Странное имя очень ей досаждало, потому что легко рифмовалось с чем угодно, чаще всего обидным. Отец рассказывал ей, что имя это означает "прекрасный цветок, подобный солнцу", но отец был романтиком, а долгие и упорные поиски в архивах электронных библиотек дали свои результаты, и теперь Ромашка твердо знала, что назвали ее в честь какой-то сорной травы, которую еще в давние времена изгоняли с пастбищ, чтобы не давала молоку неприятного запаха.
Длинное имя пытались заменить в обиходе на привычные, но давно уже немодные имена, кликая девочку то Ромкой, то Машкой — не прижилось. Машкой-Ромашкой звала ее, правда, не только тетя, а вот просто Машей — никогда.
Часто Ромашка завидовала своим знакомым, имена которых были куда более благозвучны. Новая волна моды принесла имена, означавшие названия диковинных цветов, растений и животных, которых редко кто видел даже на картинке. Так, например, бывший одноклассник Ромашки, задавака и хулиган, носил имя Рысь, которое, по мнению девочки, ему вовсе не подходило, ведь рысь — это мягкий, пушистый зверь с кисточками на ушах, пусть и хищный, но внушающий уважение, желание любоваться собой. А лучшую подругу Ромашки звали Дельфиной. Ромашкин папа когда-то, очень давно, рассказывал, что дельфинами называли прекрасных и очень умных морских существ. И тут он не ошибался — дотошная доченька все проверила, и когда показала подруге картинку с дельфином, той очень понравилось. Ну, ясное дело, всем достались имена красивые не только по звучанию, но и по значению. Ромашка чувствовала бы себя несправедливо обиженной, если бы не знала наверняка — имя для нее выбирала бабушка.
О, бабушка Ромашки была почти легендой! Поговаривали, что родилась она не в городе, а на хуторе, да только существовал ли этот таинственный хутор на самом деле — никто толком не знал. Бабушка умерла почти сразу после рождения внучки, поэтому Ромашка ее совсем не помнила, зато ее сына, а своего отца, помнила очень хорошо: невысокий, с добродушным лицом и басистым голосом, он казался ей большим и очень-очень надежным. Его Ромашка вспоминала куда чаще, чем мать, хотя и сожалела порой, что природа не наделила ее маминой внешностью. Мама была очень красивая, высокая и тоненькая, темноволосая, с большими синими глазами, и невероятно хрупкая. Мама часто болела, и Ромашка слышала, что только бабушкино лечение помогало маме надолго. А не стало бабушки — и мама не вылезала из постели. Денег на лечение давно уже не хватало, а надежного друга-врача, который мог бы, не считаясь с запретами, помогать маме на дому, так и не нашлось. Да только болезни не суждено было забрать ее. Все случилось по-другому, разом оставив и Ромашку, и ее старшего брата круглыми сиротами.
После того, как девушка послушно вычерпала, ложка за ложкой, жидкий суп, тетушка Полиана поставила перед нею тарелку с картофельным пюре, минуту назад разведенным из порошка горячей водой. Тратить деньги на более разнообразную еду, с точки зрения тети, было неразумно.
— Кушай!
Ромашка ела. Пережевывать почти безвкусную массу не было необходимости, и девушка медленно отправляла в рот очередную порцию, глотала и долго ковыряла ложкой в тарелке, прежде чем снова зачерпнуть. Тетя, еще молодая и красивая женщина, с крашенными огненно-красными локонами вокруг маленького доброго личика, присела напротив, с беспокойством глядя на племянницу. Ромашка знала, что тетя жалеет ее, дурнушку и неудачницу, все еще не пришедшую в себя после постигшего ее горя, и очень удивляется, потому что ни разу за это время не видела, чтобы Ромашка плакала.
Все слезы девушка выплакала еще тогда, четыре недели назад, в самую страшную ночь — ночь после похорон брата. Сейчас Ромашка знала, что жизнь продолжается, что никакое горе не избавит ее от повседневных забот, которыми она сначала по-привычке, а после уже сознательно заполняла свое время. Но только что-то в этой жизни потерялось безвозвратно и навсегда, а что именно — Ромашка полностью осознала лишь недавно. Не было больше цели, не было смысла жить.
Изменилось что-то в ней самой. Тогда, четыре недели назад, она впервые, прослушав сводку новостей, поняла, что за каждой цифрой статистики преступлений, совершенных в городе за прошедший день, стоит чья-то жизнь, чья-то судьба. И в тот момент, когда эти цифры перестали быть для нее просто цифрами, она вдруг ощутила, насколько же эта жизнь жестока и несправедлива. И, что самое обидное, не чувствовала в себе сил как-то это изменить. А еще больше ужаснулась, когда поняла: почти никто из ее знакомых не считает все происходящее чем-то неправильным, просто каждый надеется, что в сводке криминальных новостей за истекший день еще не скоро появится цифра, означающая конец именно его жизни...
Однако, несмотря на то, что Ромашка в последнее время часто чувствовала себя чужой, не такой как все, может даже и особенной, она оставалась во многом похожей на большинство девушек ее возраста, когда зрелые размышления вполне сочетаются с такими, что свойственны скорее ребенку, нежели взрослому человеку. Вот и сегодня в душе засела глухая обида на парней, потешавшихся над ее малым ростом и нескладной фигурой. Поэтому, когда тетя Полиана попыталась подсунуть ей добавки, уговаривая съесть еще хоть немного, Ромашка отказалась, а про себя подумала невесело, что скоро ее начнут дразнить толстухой. Кто ж виноват, что и лицом, и фигурой она пошла не в красавицу-мать? Слабо утешало и то, что, возможно, всему причиной гены бабушкиных родичей, проживавших на таинственном хуторе.
А дождь все лил и лил...
После ужина Ромашка вновь вернулась в свою комнату и села на подоконник. Наутро небольшое семейство тетушки уедет домой, на другой конец города, а пока Полиана болтала с мужем и переключала каналы телевизора, попадая то на новости, то на рекламу, то на развлекательное шоу. Шум телевизора не мешал Ромашке, к тому же дождь приглушал все звуки.
Осень поливала город дождем уже два месяца, когда кому-то из бывших одноклассниц пришло на ум организовать встречу выпускников. Парни слабо поддержали затею, не понимая, для чего куда-то идти, если можно узнать все новости по сети, а заодно и поболтать. Поэтому встреча не удалась, но Ромашка вскоре опять получила приглашение от одной из активисток. На этот раз планировали собраться только женским коллективом и вдоволь посплетничать о недостатках сильного пола.
Девичник, как бывало и раньше, собрали у Дельфины. Среди рослых красивых подруг Ромашка чувствовала себя едва ли не карликом. Девушки весело щебетали, обсуждая кого-то из знаменитостей. Ромашка не совсем понимала, что интересного остальные находят в обсуждении подробностей личной жизни ведущих телешоу и героев бесконечных сериалов, и удивлялась про себя поведению подруг Дельфины. Именно подруг Дельфины, но не своих. Зная, как все эти красавицы перешептываются у нее за спиной, Ромашка пришла сюда только ради Дельфины, и грела себя одной мыслью — что сегодня останется у подруги ночевать, и уж тогда никто не помешает им вдвоем вдоволь поговорить о том, что действительно интересно.
Ромашка отошла от остальных к окну, спряталась за плотную штору и прильнула к стеклу.
Дельфине не повезло так, как ей: из этого окна неба было видно лишь чуток — где-то высоко, между крышами стоящих рядом домов, виднелась серая полоска. Впрочем, сегодня небо отливало синевой, и Ромашка долго смотрела на эту полоску, а потом, когда на город опустились первые сумерки, принялась разглядывать свое отражение в стекле.
Ее русые волосы были пепельного оттенка, почти серые. И глаза серые. Мягкий овал лица, простые, неприметные черты. И что-то, по-видимому, отталкивающее в выражении глаз, из-за чего многие не могли выдержать ее взгляда. Это "что-то" появилось совсем недавно, после похорон брата, и часто делало взгляд молодой девушки тяжелым. Однако это не мешало обидчикам бросать насмешки и в спину, и в лицо — за Ромашку теперь некому было заступиться.
— Чего тут стоишь?
Сзади тихо подошла Дельфина и встала за ее спиной. Ромашка видела лицо подруги в оконном стекле — Дельфина была почти на целую голову выше.
— Пошли к нам.
Ромашка молча кивнула и вернулась на диван.
— Чего это ты пряталась за шторой? — высокий голос принадлежал красивой длинноногой девушке с шикарными золотыми волосами. Она сидела, скрестив ноги, и короткое синее платье почти не прикрывало бедер. — В прятки, что ли, играла?
— Ты, Ромашка, в следующий раз так не прячься! — подхватила другая. — А-то придется нам просить Дельфину микроскоп с работы принести!
Девушки захихикали. Все, кроме Дельфины, которая прошептала:
— Лолла, не надо.
Ромашка беспокойно заерзала на диване. Ее маленький рост давно уже стал причиной постоянных подковырок, но каждый раз девушка не могла придумать достойного ответа, а огрызаться считала бесполезным.
— Да ладно, Ромашка, ты ведь не обижаешься, правда! — голос Лоллы словно сочился сладкой патокой, заставляя Ромашку ожидать подвоха. — Ты ведь не виновата, что ростом не вышла. Зато ты у нас самая умная. Так что не сердись, мы ведь по-доброму, любя...
Конечно, Ромашка не верила, что любя, но старалась не лезть на рожон — не хотела портить настроение Дельфине, которая сидела словно на иголках, беспокойно наблюдая за происходящим. Но вот разговор зашел о парнях, и Дельфина расслабилась. А Ромашка сначала слушала болтовню своих бывших одноклассниц, потом задумалась о своем.
Нельзя сказать, чтобы она была настолько ниже всех ростом, что казалась карликом. Нет. Всего-то сантиметров десять-пятнадцать. Однако ко всему прочему от природы ей досталась еще и фигура совершенно нестандартная, из-за чего Ромашка постоянно казалась себе безобразно-толстой. Когда-то она думала, что сможет исправить этот недостаток, занимаясь спортом, но ничего не вышло: бедра никак не становились уже, а живот — площе. Разве только от постоянных упражнений резче обозначились мышцы.
Лолла первой вынула длинную сигарету. Зная, что большинство девушек сейчас сделают то же самое, Ромашка сперва отошла к окну, а потом, ощутив вдруг приступ голода, тихонько двинулась к кухонной стенке. Сначала она очень стеснялась, опасаясь вызвать новые насмешки, но желудок требовательно заурчал, и Ромашка, не оглядываясь на остальных, занялась поисками съестного. За спиной тут же послышался осуждающий шепоток.
— Эй, Ромашка! — окликнула ее темноволосая Лиса, — Забыла поговорку? "Ужин отдай врагу"!
— Я сегодня не обедала, и даже почти не завтракала, — отозвалась Ромашка, разводя горячей водой остатки лапши.
Девушки смотрели на нее с недоумением.
— Не понимаю, как можно такое есть! — пожала плечами Лиса.
Когда-то Дельфина под большим секретом поведала Ромашке, что Лиса сидит на таблетках. Теперь это не было тайной ни для кого, к тому же многие девчонки следовали примеру Лисы, практически отказываясь от еды.
— Разве это безопасно? — спросила тогда Ромашка свою подругу-медсестру.
— Да как сказать, — Дельфина пожала плечами и улыбнулась: — Красота требует жертв. А у Лисы бедра широковаты, вот ей и кажется, что она толстая.
Сейчас, вспоминая этот разговор, Ромашка смотрела на Лису и видела пред собой невероятно истощенное существо, у которого кости едва ли не просвечивали сквозь кожу. И все же она немного завидовала Лисе: вот уж у кого действительно есть сила воли!
