За любовью сквозь Вселенную

Глава 1

В лунном свете под шелковым покрывалом с трудом угадывалась хрупкая фигурка. Вжавшийся в кровать калачик изо всех сил делал вид, что спит. Кире хотелось врасти в супружеское ложе, стать его частью, а еще лучше провалиться куда-нибудь сквозь матрац, пол и все четыреста пятьдесят два этажа. Стремление казаться как можно незаметнее подавляло почти все прочие эмоции. Только бы не дотронулся. Только бы не заметил, что она не спит...

Да замолчи же ты, предательское сердце! Ты же с потрохами выдаешь полное отсутствие сна. И еще нужно дышать как можно тише, как можно реже... Какими же невыполнимыми кажутся эти простые, совершенно естественные для человеческого тела задания. Особенно сейчас, когда это так необходимо.

Очередная, усиленная во стократ, волна отвращения захлестнула и тело, и душу... Как же тут уснуть? Омерзение пульсировало и нарастало, превращаясь в цунами, и почти преобразовывалось в ненависть. Как давно это длится? Год? Два? Вечность? Что же впереди? Нет, еще одну такую вечность она не вынесет. Дыхание. Снова сбилось дыхание... И сердце опять колотится как умалишенная птаха, запертая в древней клети из жестяных прутьев.

"Только бы не пошевелиться... Боже, пусть поверит, что я сплю! Умоляю тебя, пусть поверит! — заполняли мозг молодой женщины мольбы".

Кире было стыдно просить Всевышнего помочь обмануть собственного мужа. Она должна выполнять супружеский долг. Но как? Как, если ей отвратительны великолепные духи на его загорелой коже, которые сама выбирала? Как, если ей омерзительно его дыхание, напоминающее пар от мятного чая? Как, если каждый рельеф крепкого мужского тела больше напоминает о неизбежных тисках, которые все остальные женщины называют объятьями?

Мужчина шевельнулся где-то там, на другом конце кровати. Гигантское, трехметровое ложе сейчас казалось коротеньким плацдармом. Зажмурившаяся Кира напрягла слух, с диким волнением пытаясь предугадать движения супруга. Уже почти успокоившееся сердце вновь зашлось в бешеной чечетке.

"Нет, я сплю. Сплю... Только бы не дотронулся"... А иначе как же она сумеет подавить ком тошноты, который обязательно подкатит к горлу? "Ну, пожалуйста, пожалуйста, Господи. Я знаю: так нельзя... Но только не сегодня".

Кира с ужасом понимала, что с последней близости между ней и мужем прошло ровно три недели. Вспоминать эту страшную для нее пытку в деталях ни за что не хотелось. Но это означало, что супруг вполне может вот-вот придвинуться ближе. И тогда...

— Ты спишь? — шепотом спросил Вик. Его бархатное дыхание щекотало щеку. Кира еще теснее прижалась к кровати. Мускулистая рука поправила чуть сползшее с женского плеча покрывало, нежно коснулась щеки. Мужчина откашлялся и перевернулся на другой бок. Из-за бешеного боя собственного сердца Кира едва разобрала чуть слышное пожелание спокойной ночи.

"Нет, нет... Я больше не в силах это выносить. Завтра же, завтра же приму решение! Так больше не может продолжаться. Обещаю, Господи! Завтра же".

Но Кира боялась даже не самого объяснения, а того, что за ним последует. Ведь установленная Церемония Развода для всех одинакова. А что может быть страшнее разрушения семьи? Странно, но сон все же накрыл измученную женщину своим благодатным балдахином. И не смотря на все опасения, переживания и страхи, подаренные картинки дремы были яркими и радостными. Никакой тревоги, никакого отвращения. Только безмятежность и счастье.

Кира раскрыла глаза и тут же зажмурилась — спасительный утренний свет больно хлестнул по глазам. На мгновение просторную спальню накрыла огромная тень пронесшегося мимо лет-авто. За ней мелькнула еще одна, потом третья... Как хорошо все-таки, что они установили это новомодное зеркальное окно. Оно прекрасно изолирует от диких ревов даже такелажных машин.

Далекий край кровати опустел — муж уже встал. Кире тоже было некогда разлеживаться. Еще детей собирать в школу. Молодая женщина потянулась и, встретив улыбкой новый день, поднялась с ненавистного супружеского ложа. Узкие ступни привычно юркнули в сланцы. Скользнувший по отражению в зеркале мимолетный взгляд все-таки успел уловить на бледном лице с высокими скулами огромные тени — следы бессонных мучений. Закрутив длинные золотистые волосы на затылке в узел, Кира скинула ночную рубашку, трусики и шагнула в душевую кабину. Автомат оповестил женским голосом:

— Пятый этап закаливания: температура воды плюс 18 градусов по Цельсию.

Отлично, это именно то, что сейчас было нужно. Кира кивнула — и прохладные водяные нити заструились по ее по-девичьи хрупкому телу. Кожа моментально покрылась пупырышками, но женщина этого почти не ощущала. Голову все еще терзали мысли о прошедшей ночи. Память надежно хранила обещание, посланное Небесам, — и запланированный разговор рвал на части все Кирино существо. Десять минут истекли. Женщина выскользнула из кабинки, насухо растерлась полотенцем и облачилась в легкий бежевый халатик. Новый этап программы закаливания сделал свое дело: стер с лица остатки трудной ночи. Жаль, что нет похожего средства, которое так же за несколько минут смогло бы омыть и обновить душу. Сделав глубокий вдох-выдох, Кира прошла на кухню.

Красивый брюнет, неторопливо доедал вчерашний ужин, параллельно знакомясь с новостями. Объемная цветная голография то отображала заседание правительства, то демонстрировала открытие нового магазина, то формировала причудливые вариации инопланетных форм жизни. Затем снова приняла образ хорошенькой дикторши: ·Группа разведчиков сообщила о найденном в открытом космосе звездолете, экипаж которого был похищен загонщицами...?

Заслышав тихую поступь жены, мужчина обернулся и приветливо улыбнулся:

— Здравствуй, милая... Что-то ты неважно выглядишь. Снова кошмары?

— Мг, снова, — Кира привычно чмокнула мужа в щеку. И резко отстранившись, стала торопливо хлопотать над завтраком для детей. Ну почему днем этот божественно красивый мужчина не внушал такого отвращения? Правда и любви тоже...

— Я все-таки считаю, что тебе стоит обратиться к доктору Бретту.

— Все нормально, правда... — Кира осеклась, вспомнив свое ночное обещание Всевышнему.

— Хотя знаешь, Вик, я, пожалуй, послушаюсь твоего совета.

— Договориться о встрече? — оживился супруг.

— Нет, я сама. И... Я лучше к Нирэ обращусь за помощью. У них как раз новая релаксирующая программа. Говорят, очень действенная. Бешеной популярностью пользуется, — женщина откинула за спину длинные золотистые волосы.

— Но ты же сама говорила, что клиника Нирэ — это пустая трата денег, — муж явно сомневался в реальной помощи релаксирующей программы.

— Да, но пустая для тех, кто пытается лечить там серьезные заболевания, — Кира постаралась выдавить из себя максимально искреннюю улыбку. Смоляные глаза задержались на хорошеньком лице жены.

— Мне кажется, ты недооцениваешь свое состояние, — покачал головой Вик.

— Я что, настолько плохо выгляжу? Неужто хуже, чем после первых родов, когда растолстела, как... Как его там? Ну, это доисторическое животное, — Кира напустила на себя притворную веселость, стараясь притупить подозрения супруга. Хотя иногда (даже слишком часто) ей все же казалось, что он уже давно обо всем догадался.

— Мамонт, — угольки, продолжали буравить синий омут глаз Киры.

— Да, мамонт... Пойду, детей разбужу, — женщина спешно отвернулась, не выдерживая пристального взгляда.

— Погоди, еще рано, — Вик махнул в сторону восьмиобразной колбы часов, где струилась плазма.

— Присядь. Мне нужно кое-что тебе сказать.

Мужчина слегка ослабил подозрительность миндалевидных глаз и отложил вилку. Ну вот, вот и все. Кире показалось, что она проглотила собственное сердце, которое сейчас трепыхалось где-то на дне живота. Вот и пришло время выяснить все, что между ними происходит. Муж всегда начинал серьезные разговоры по классическому сценарию: присядь, нужно кое-что сказать. Она послушно устроилась на высоком одноногом стуле. Всегда казавшийся нереально удобным, тот вдруг превратился в ежа.

— Кира, я уезжаю, — горько выдохнул Вик. Ну, вот, этого и следовало ожидать. Он всегда был не по годам мудр и эта его природная благородность... Но как же дети? Они ведь так его любят?

— Да-да, я все понимаю, но зачем так сразу? — невпопад выпалила женщина. Конечно, это лучше, чем Церемония расторжения брака. Но и это не выход. Ведь еще есть болезнь детей. И долгой разлуки они не выдержат. Все снова возвращается на свои круги. Круги ада, которые стали для Киры буднями.

— Ты знала? — густые брови поползли вверх.

— Но это было ясно, ведь ты так благороден, — Кира готова была разрыдаться. Пытаясь удержать предательски подкатывающий потоп, она, часто моргая, опустила голову.

— Дело вовсе не в благородности... Ты точно поняла меня правильно?

— Да, ты собираешься нас бросить. Но дети, как же дети? Они ведь ни в чем не виноваты, — Кира почувствовала, как по щеке поползла соленая бусина, оставляя после себя жгучий след.

— Что значит бросить? У-е-ха-ать, мне нужно уехать. Я вынужден уехать. Но я же вернусь, — на смуглом лице ошеломление смешалось с удивлением.

— Куда ты едешь? — Киру осенило: муж говорил вовсе не о Разводе.

— На Тетру-9, Пятое солнце, Созвездие Акволапс.

Название ничего не говорило. Видимо, пункт назначения находился очень далеко от Солнечной системы, а в школе такую развернутую звездную карту не изучали.

— В командировку?

— Да... Надолго.

— Как надолго? — известие застало врасплох — мозг никак не мог определиться, какую эмоцию выдать.

— Полгода, может, больше. Пока точно не известно.

— А что за командировка?

— Исследование планеты на полезность и пригодность жизни человека. Ты же знаешь, перенаселение...

— Но как же правительственные программы...

— Да-да, но источников энергии по-прежнему недостаточно, — Вик снова взял вилку и, черпнув из тарелки, отправил в рот остатки завтрака.

— Когда ты едешь?

— Сегодня... Сейчас.

— Сейчас? — Кира вскочила со стула. — И ты сообщаешь только теперь?

— Тише, детей разбудишь, — Вик, видимо, был готов к такому повороту событий, а потому скорее походил на сгусток спокойствия, чем на обычного человека.

— Теперь, значит, ты о детях вдруг задумался? — женщина понизила голос.

— Я о них, прежде всего, и думаю. У них впереди целая жизнь. И я хочу, чтобы она была счастливой. По прогнозам ученых Земля уже через десять-двадцать лет полностью исчерпает все свои источники энергии... — Вик поджал губы. — Меня утвердили только сегодня ночью. Основной кандидат умер. Программу уже не свернуть. В общем, я уезжаю.

— Но как же дети? Они ведь будут скучать, волноваться. Ты же знаешь, им нельзя, — еще несколько запоздалых слезинок побежали по лицу почти успокоившейся Киры.

— Не плачь, прошу тебя, — Вик собрался заключить жену в объятья, но в последний момент вдруг передумал, — ведь есть Процедура...

— Стереть эмоции... — Кира, сама того не осознавая, потерла безымянным пальцем веснушку, расположенную на левой щеке, ближе к уху. Она ненавидела все эти манипуляции с головой. И хоть влияния такого рода на мозг давно признали безопасными, всегда оставался риск (пусть совсем крохотный), что что-то пойдет не так.

— Не стереть, а лишь подавить. Временно. Это обратимо. Ты зря беспокоишься. Я все давно разузнал по своим каналам.

— Свои каналы? — это, конечно, доктор Бретт, — все еще сопротивлялась Кира. Вик кивнул и поспешно продолжил убеждать жену:

— К этой услуге ежедневно прибегает более пятиста тысяч человек только в нашем городе. Это уже поставлено на конвейер, понимаешь? Более того, подавление никак не влияет на здоровье. Дети смогут спокойно учиться, не отвлекаясь на ненужное волнение за меня.

Кира понимала, но не могла заставить себя беспокоиться. Слишком глубоко ученые залезли в мозг человека. Лучше бы они с таким рвением искали новые альтернативные источники энергии. Или научились генерировать импульсы любви, а не стирать их. Длинный выдох слетел с пухлых губок. Риск все равно оставался. Нет, Кира не была всецело против подавления памяти. Например, эта медицинская услуга просто незаменима для тех, кто потерял горячо любимого человека. Но в последнее время ей стали злоупотреблять. Яркий пример, начальник Киры. Лишь только ему нахамили в торговом центре или в лет-такси — он сразу бежит избавляться от неприятных воспоминаний. Не удалось выиграть гранд — доктор тут как тут — выковыривает слабонервному пациенту отрицательные эмоции. Стирание чувств и памяти потихоньку превращается в привычку. Во вредную привычку. В зависимость. Она делает человека слабым, она обедняет стойкость мозга. Кто может с уверенностью сказать, к чему это приведет?

— И... — Вик отвел взгляд, — я думаю, что тебе тоже стоит воспользоваться Процедурой.

Эта неуверенно добавленная фраза заставила Киру горько усмехнуться. Знал только бы муж насколько без надобности это ·любящей? жене.

— Хорошо, — просипела женщина, опустив голову. — А ты тоже... тоже сотрешь любовь к нам?

— Нет... Любовь к вам — основной источник моего успеха. Вы — главный двигатель моего прогресса. Если я подавлю эту привязанность, то тем самым лишь продлю свою командировку. К тому же, воспоминания о семье — единственное, что позволено брать с собой на чужую планету, — нехотя признался мужчина, словно его вынудили повиниться в слабости.

Кира снова глянула на плазменные часы. Разговор занял не так уж и много времени. Благоразумно детям ничего пока не сообщать об отъезде отца. Во всяком случае, до (женщина поморщилась) стирания эмоций. Кира почти возненавидела себя за то, что позволит белым халатам ковыряться в мозгах собственных детей. Если бы не эта болезнь, она ни за что бы, ни согласилась на жуткую услугу.

— Я пойду, сложу твои вещи.

Вик ничего не ответил, проводив внимательным взглядом, скрывшийся силуэт жены за входными лепестками и тяжело вздохнул.

Маленькие орбитальные космолеты заискивающе уставились загнутыми вверх носами на своих более крупных межпланетных собратьев, а те в свою очередь без конца завидовали внушительным размерам межзвездных кораблей. Однако даже самые крупные звездолеты не шли ни в какое сравнение с исполином "Тетра-9". Именно ему предстояло увезти на пятое солнце созвездия Акволапс Вика и еще десять человек исследовательской группы. Рядом с гигантом с трудом угадывались две маленькие человеческие фигурки. Пришло время для расставания.

Со стороны можно было только любоваться этими красивыми людьми, словно сошедшими с рекламного щита. Статный мужчина в военном комбинезоне лет тридцати пяти сжимал в объятьях гибкий стройный стан молодой женщины в легком шелковом платье. И только Кире было ведомо, с каким трудом ей приходится сдерживать тошноту, вызванную этими прощальными объятьями.

— Береги себя. Береги детей. Я люблю вас, — губы Вика стали приближаться. Неотвратимо, медленно. Кира осознала, что как только они ее коснутся... Но траектория вдруг изменилась — и мужчина всего лишь поцеловал жену в макушку. Синие глаза успели уловить, как мужественное лицо исказилось мукой, тут же сменившейся ничего не выражающим спокойствием.