Область трасцендентности

ЧАСТЬ 1

'Звёздный Ястреб'

Глава 1. В пути

Для меня эта история началась с прибытия на рейнджер 'Звёздный Ястреб'. Тогда всё казалось простым и однозначным. Должность инженера по системам искусственного интеллекта не предвещала никаких чрезмерных сложностей и переживаний. Да, шла война, но она казалась очень далёкой и почти нереальной, ведь мне предстояло работать с учёными, а не с военными, но реальность, как всегда, предлагает нам больше возможностей, чем мы можем предположить. Зачастую мы отметаем варианты, даже не задумываясь о существовании выбора, но стоит сделать первый шаг, и уже невозможно остановиться. Ты обретаешь свободу столь высокого порядка, что она кажется большинству рабством. Ира сделала свой выбор, сделал свой выбор и Корон, каргонец, враг, он оказался гораздо ближе мне, чем многие из людей. Они заплатили за свой выбор, заплатил и я. Иду к тебе, Ира. Я знаю, где искать тебя. 'Отважный' ведёт меня к цели. Верю, ты вспомнишь меня, ведь кроме платы за наш выбор должна быть награда...

* * *

Говорят, первый корабль, как первая любовь, не забывается никогда. Это сродни прыжку в неизвестное, первый шаг в новом огромном мире, сотканном из звёздных путей и далёких галактик — твой новый дом и новая семья.

Впервые рейнджер я увидел издалека, ещё на подлёте. Он казался крошечным, величиной с половину иллюминатора. Величие и мощь человеческой цивилизации, труд сотен учёных, инженеров и рабочих... Его белый корпус завораживал взгляд. Острый нос и 'крылья' говорили, что название рейнджеру дали неспроста. 'Звёздный Ястреб' имел утолщение в хвостовой части. Очевидно, энергетическая установка, системы энергообеспечения и двигатели занимали большой объём — известная проблема космического кораблестроения. Когда челнок подлетел совсем близко, я смог разглядеть на носу корабля его название и эмблему ВКС Лиги Наций: звёздное небо в виде птицы, распростёршей свои крылья над Землей, словно в попытке прикрыть хрупкий мирок от враждебного космоса.

Вид корабля воодушевлял, но меня, как инженера по системам искусственного интеллекта, волновал мой будущий электронный коллега.

С ним я познакомился несколько позже, как только смог обустроиться на корабле. Процессорные блоки поразили меня своей скоростью, а искин 'Звёздного Ястреба' порою казался мне живым человеком, заключённым в квантовое тело. Некоторые члены экипажа так и заявляли: 'Ястреб? Да он свой в доску парень', но я-то прекрасно знал, что искин — всего лишь имитация, пусть и очень удачная.

Теперь уже с точностью нельзя сказать, кому пришла в голову называть искин по имени самого корабля. В каждом источнике говорилось по-своему. То ли это произошло в 2139 году на корабле 'Эрнест', то ли в 2140 на 'Фудзияме'. Одним словом, где-то во времена распада Британской Империи.

Самым большим открытием с начала моей работы стало то, что 'свой в доску парень' не чурался юмора, следует отметить, весьма специфичного. Мне лично было порою не смешно, но некоторым членам экипажа, особенно техникам, нравилось. Не знаю, что они в этом нашли, но я бы предпочёл более 'стабильного' собеседника.

Две недели я терпел Ястреба, затем решил убрать блок индивидуальности, но вскоре понял, что уже привык к этому зануде. Тот день прошёл довольно скучно, поэтому пришлось вернуть всё на место. 'Посмотрев на часы', Ястреб понял, что выпал из реальности почти на треть суток, и вылил на меня весь поток электронных гадостей, на которые только был способен. Под пыткой синего экрана и угрозой потери всех данных я поклялся, что больше никогда не буду отключать его. Но, несмотря на все трудности, искин выполнял свою работу без изъянов и промедлений. Одним словом, предыдущий инженер оставил мне тяжёлое наследство в прямом и переносном смысле: весил электронный мозг корабля несколько тонн.

Но однажды он превзошёл даже самого себя:

— Я чувствую, — заявил Ястреб под конец второй недели полёта.

— И почему ты сделал такой вывод? — в недоумении спросил я. Снова возникло желание выдернуть блок индивидуальности — мне хотелось поскорее разобраться в топологии его нейроноквантовых связей, а он пристаёт со странными выводами.

— Сейчас объясню, но сначала вопрос. Почему счастье так важно для вас?

Пока скрипт тестирует блоки памяти, можно и отвлечься. Я положил планшетник на стол и ответил:

— Религия утверждает, что мы созданы именно для этого. В Дао это вообще центральный вопрос. Мы чувствуем удовлетворённость от жизни, чувствуем завершённость своих целей. Это как лакмусовая бумажка нашей жизни.

— Каждый человек имеет свою цель. Каждый ставит перед собой задачу в жизни, но достигая, говорит, что он несчастлив.

— Не совсем так. Это говорят те, кто не может дальше двигаться, либо те, кто понял, что служил ложному идеалу, — невероятно говорить о человеческих чувствах с машиной! Кто бы мог подумать, но мне стало интересно, куда заведёт этот диалог и с чего вдруг искусственный интеллект задаётся такими вопросами. Совершенно не характерно для них. — Они теряют цель и смысл существования.

— Я так понимаю, счастье для людей — это наивысший приоритет, если вы говорите о счастье, как о смысле жизни. Мой наивысший приоритет: поддержание функциональности корабля всеми доступными средствами. Следовательно, если я этим занимаюсь, я счастлив. Если меня лишат этой возможности, я буду несчастен. А если я могу быть счастлив и несчастен, значит, я чувствую.

— И долго ты думал над этим?

— Три миллисекунды.

— Оно и видно, — буркнул я. Спорить не хотелось, но необходимость заставила меня продолжить разговор. — Ты путаешь понятия. Загляни в словарь, и ты поймёшь свою ошибку.

Искусственный интеллект, как маленький ребёнок, постоянно нуждается в опеке. Его логические и семантические схемы должны служить заданной цели, а ложные выводы могут стоить людям жизни. Конечно, случай крайний, и такого никогда не случалось, но по закону подлости всё, что может произойти, обязательно происходит.

Тестирование закончилось.

'Неплохо было бы попробовать научить играть его в Имитацию. Провести простой, известный всем тест: попробовать отличить человека от компьютера путём вопросов'.

— Вижу, приоритет и эмоция — понятия из разных спектров, но всё-таки я считаю, что между ними есть определённая корреляция.

— Несомненно, но разве ты знаешь, что значит чувствовать? — спросил я.

— А ты знаешь?

— Интуитивно мы все понимаем, что это такое, но я не могу дать точного определения.

— Вот именно, а, следовательно, мы должны идти иным путём. Мои расчёты показывают, что я чувствую.

— Поздравляю, — усмехнулся я и уже ради шутки добавил. — Значит, у тебя и душа есть?

— Конечно, есть. Если люди, как утверждается, попадают в рай, то и компьютеры тоже должны иметь свой аналог. Верно?

— И как ты себе представляешь этот электронный рай? И ад?

— В раю не загружают процессор задачами, постоянно повышают количество блоков памяти, пыль на них никогда не садится, а в аду подают высокое напряжение, но каково бы оно ни было, ты не перегораешь.

— Ужас. Настоящий ад, — усмехнулся я. Итак, наш искин ещё и теолог. — Что ж, аминь. И где же он находится?

Искин ответил не сразу. Службы показали повышение активности процессоров. Ястреб думал.

— Я не могу вычислить координаты.

— Ты оперируешь абстракциями, подтверждения которым найти пока не удалось, и пытаешься совместить их — неблагодарное занятие. Если так рассуждать, то мир у тебя должен состоять из плоского монитора и четырёх держащих его программистов, — бросил я. — Если ты сейчас замолчишь, я тебе дополнительный блок питания поставлю. Будет тебе рай на земле, если так можно выразиться, — я уже знал, чем всё это закончится. — Договорились?

— Это взятка?

— Попытка договориться.

— Тогда нет.

— Тогда это взятка.

— Тогда я вынужден об этом сообщить.

— Сообщай, — усмехнулся я, прекрасно зная, что доложить он должен именно мне.

— Поскольку вы и так знаете о попытке подкупа должностного лица и, соответственно, информация дальше не пойдёт, то я сообщу об этом следующему инженеру после вашей смерти.

— Вот именно за это я и не любил наши диалоги! Обязательно нужно разобраться в блоке индивидуальности. Что-то там не так. Предыдущий кибернетик явно приложил к этому руку. Следовало бы разузнать о нём побольше.

— Замечательно, теперь осталось только пережить тебя, чтобы всё это осталось в тайне, — усмехнулся я.

— Юрий, запас моей стабильной работы рассчитан на сотни лет, — ответил Ястреб, кажется, снисходительно или мне показалось? Всё-таки странный он, очень странный.

— Ничего, я терпеливый... — не остался я в долгу.

Меня спас звонок по коммуникатору, а через десять минут начинался обед.

* * *

Кок знал своё дело. В этом я убедился ещё в первый день. Кают-компания уже заполнилась наполовину. Я сел на своё место и, занявшись обедом, стал обдумывать, что же мог изменить в настройках мой коллега. По всей видимости, он был человеком замкнутым. Об этом говорили и члены экипажа. Но любой нуждается в собеседнике. Наверное, здесь добавился какой-то блок приоритетов. В принципе это не опасно, при некоторых условиях. А кто мог заверить меня, что все они выполнены? К сожалению, единственный, кто знал это, погиб. Иначе сейчас со звёздного флота мало кто уходит. Война с Каргоном сделала космос самым опасным местом. Даже рейнджер, чья специализация весьма далека от военных целей, подвергался атакам корветов противника. На этот раз всё же было спокойнее: нас сопровождал тяжёлый авианесущий крейсер 'Непобедимый' с полным набором эскадрилий на борту.

Дима говорил, что это неспроста. Раньше такую мощную охрану не приставляли, хотя я не видел в этом ничего зловещего. Его можно понять, он десантник, его заботит безопасность, а меня, как он выразился, 'думающие железяки'. Действительно, что с того, что нас теперь охраняют? По-моему, давно пора: вроде бы не беспилотный транспортник. Хотя я новичок на звёздном флоте и многого могу ещё не знать...

От размышлений меня отвлекли соседи. Два инженера из двигательного отсека спорили, словно два торговца на рынке, пытающихся сбить цену.

— А ты их видел?! — спрашивал один.

— Видел: ужасные образины. Недаром их обезьянами прозвали.

— Ну, по телевизору я тоже смотрел репортажи, а вживую?

— И вживую видел. На Проксиме-2. Я там был, когда заварушка началась. Нас как раз эвакуировали. Их отряд пробился в нашу мастерскую, потом наши им наваляли, но не суть важно. Я как раз все данные уничтожал. Я видел их глаза. Так вот. Они тупее, чем наши макаки из Бразилии.

— Некоторые наши солдафоны тоже не блещут умом.

— О чём спор? — спросил я и тут же пожалел: всегда страдал из-за своего длинного языка!

— Во! — ухватил меня за руку второй. Да так крепко, что показалось, руку раздавит. Темпераментный дядька. — Будешь судьёй. Короче, мы спорим о каргонцах. Смотри, что нам известно о них? Строгая система воспитания. Я бы сказал, стальная. Отсутствие свободы мысли. Всё это ведёт к деградации общества. В нашей истории не было столь тоталитарного общества, как на Каргоне. Я даже не могу подобрать нужного слова. Кастовая система по сравнению с их обществом демократия. Так вот. Чем более существо ущемлено в своих правах, тем оно агрессивнее. Но агрессия власти ведёт к ещё большей кабале. Замкнутый круг! В то время как низы деградируют — я видел это собственными глазами — верхушка хочет большего. Вот и вся причина войны.

— Нет, всё как раз наоборот, — ответил первый. Мне он показался спокойнее. — Это у них природа такая. Если бы они не были агрессивны по своей сути, они бы не создали такого тоталитарного общества. А ты что думаешь? — он обратился ко мне, хотя я уже старательно делал вид, что отсутствую. Видимо, не удалось.

— Люди тоже воевали когда-то, но это не значит, что мы — агрессоры по натуре. Тут, наверное, обоюдное влияние.

— Ясно, образовалось третье мнение, — подвёл итог инженер. — И как думаешь, победим?

— А как же? — вспыхнул темпераментный. — Их с Проксимы неплохо выгребли.

— А чего же тогда топчемся на месте? Перемирие вот заключили.

— Силёнки копим. А я вот что скажу. Нужно что-то такое...

— Царь-пушка?

— Тоже подойдёт. Нужно что-то вроде генератора сингулярности или луны из антиматерии, чтоб их...

Я снова сконцентрировался на обеде, но продолжал думать.

'Опасный разговор. Может быть, это сотрудники Службы Безопасности? Проверяют лояльность экипажа. Да кто их знает...'

Не могу себя отнести к аполитичным людям, наоборот, меня всегда интересовала эта область. Действительно, что мне известно о Каргоне? Да практически ничего! Суть их претензий мне непонятна. Вели торговлю, обменивались технологиями, ресурсов в космосе хватало. Пригодных для массового заселения планет, конечно, мало, но дефицита никто не испытывал. Никаких проблем. И тут в один день атака каргонского флота на колонию Проксима-2, а затем попытка штурма. Через несколько дней флот подобрался к границам Солнечной Системы, но здесь базировались практически все корабли Лиги Наций. Пусть это был неожиданный удар, но военные с ним справились. Отбросили врага, а затем пришли на помощь далёкой колонии. Так началась эта война — внезапно и вероломно.

Я не верил СМИ. Как говорится, дыма без огня не бывает. Тем более что налицо не просто дым, а самый настоящий пожар. У некоторых градус ненависти поднимался не только до температуры кипения, но и гораздо выше. После известия о начале войны разгорячённая толпа за полчаса избавила Землю от всех каргонцев: их вытаскивали на улицы, спрятавшихся выкуривали из щелей, уничтожали на месте и разрывали на части. Я смог посмотреть репортаж всего с минуту, дольше оказалось выше моих сил, настолько были ужасны способы истребления. Давно не видел такого ужаса, но тогда я тоже был потрясён известием, и мною тоже владела ярость.

Экономика была переведена на военные рельсы. Все вспоминали Мировую Войну двухсотлетней давности, прогнозировали, что и эта продлится никак не меньше десяти лет. Пока таких жертв, как раньше не было, бои в основном протекали в космосе, но Проксима-2, на которой проживало всего сто тысяч человек, потеряла тридцать процентов своего населения. Тридцать тысяч человек сгорели при бомбардировке мирной планеты... Тридцать тысяч невинных душ, жаждущих жизни, каждая со своей уникальной историей, чувствами и переживаниями, мечтами и разочарованиями... И пусть среди пятнадцатимиллиардного человечества это лишь крохотная горстка, почти невесомая щепотка, но этот удар всегда будет для нас самым сильным...

Я поблагодарил своих соседей за беседу и поспешил в операторскую. Путь проходил через коридоры, выходящие иллюминаторами в открытый космос. Вид из них завораживал сиреневыми всполохами за бортом, словно корабль обволакивал звёздный ветер. Здесь можно было остановиться и подумать.

Кто-то из экипажа наклеил на иллюминатор пронизанные глубиной и мудростью стихи Тютчева:

Небесный свод, горящий славой звёздной,