Дочь Огня (1-3)

ДОЧЬ ОГНЯ.

Часть 1. Без памяти.

Глава 1. О галлюцинациях, и не только

Это жжжж неспроста!

Винни-Пух и все-все-все

Как там говорил небезызвестный кот Матроски? "Поздравляю тебя, Шарик, ты — балбес!" Так вот, это — про меня. Ну, что вы... Я вовсе не напрашиваюсь на комплименты. Просто сможете ли вы подобрать другое определение для девушки, которая прекрасно видела — за окном дождь. И даже зонтик взяла! Но при этом нацепила новенькую белую юбку, и обула... босоножки. Красивые, правда. Но от звания балбески меня это не избавляет.

Практика показала, что зонтик можно было не брать — ветер швырял капли под таким углами, что от него было больше вреда, чем пользы. А вот более закрытая обувь пришлась бы кстати, все-таки на календаре уже давно сентябрь, и лужи очень уж холодные...

Ненавижу такую погоду... Для полного счастья я еще и на работу опаздываю. Третий, между прочим, раз на этой неделе. Если все-таки опоздаю, то любимая руководительница обеспечит мне строгий взгляд поверх очков и вычет из зарплаты.

Я пыталась торопливо обегать лужи, но вскоре бросила это бесперспективное занятие. Ноги все равно промокли, каплей больше, каплей меньше — будущей простуде это уже без разницы...

До остановки, куда я, собственно, и стремилась, оставалось около ста метров, когда из-за угла показался грязно-желтый бок автобуса. Я увеличила скорость, и каким-то чудом не только влетела в переполненный салон, но и оказалась буквально уроненной на единственное свободное место, что обеспечивало мне куда больший комфорт, чем менее удачливым пассажирам. До метро, с учетом обязательных пробок, мне предстояло ехать почти час, поэтому сейчас можно было спрятать мокрый зонт в пакет, прислониться лбом к запотевшему стеклу и подумать.

Вот уже два месяца, как я живу и работаю одна, без присмотра врачей и милиции. Нет, я не психопатка, не преступница и не наркоманка. По крайней мере, я очень надеюсь на это. Почему? Все очень просто и здорово отдает заокеанскими мыльными операми.

Два года назад я пришла в себя в реанимации маленькой пригородной больницы. Как мне потом рассказали, меня сбила машина. Кто бы там ни сидел за рулем, останавливаться он нужным не посчитал, и потому неизвестно, сколько я пролежала на шоссе, и что творилось с моим бесчувственным телом все это время. Обнаружили меня только когда водитель единственного в городке автобуса на Москву очень рано утром (около четырех-пяти часов) выехал из парка и обратил внимание на большой грязный мешок, при ближайшем рассмотрении оказавшийся мной. Водителю тому искренняя благодарность — он не только вызвал скорую, но и оставался со мной до ее приезда, сорвав расписание и помешав большому количеству людей приехать вовремя на работу, но только его стараниями я до сих пор жива.

Меня отправили в больницу, где выяснилось, что у меня сломаны почти все кости, которые только можно сломать, пробит череп, сотрясение мозга, огромное внутреннее кровоизлияние и плюс к этому — страшная простуда, плавно перетекающая в воспаление легких. Из пригорода меня быстренько перенаправили уже в московскую больницу, оттуда — еще в одну. И еще. В общем, в то, что я выкарабкаюсь, не верили даже самые большие оптимисты, и очень не хотели получать молодой красивый труп на своей территории. Но я выздоровела, скорее всего, из вредности.

Следующей странностью было то, что кроме травм от удара тяжелой машиной, других повреждение не было. Меня не избивали и не насиловали. Но при мне не было вещей, кроме странного красного платья, в которое я была одета и тоненькой серебряной цепочки с синим камнем на шее, и документов — не считать же таковым бейджик с коротким именем "Лика".

Никто не искал меня, моих данных не было в детских домах России. Мои отпечатки пальцев не проходили ни по каким делам в милиции. А сама я рассказать о себе ничего не смогла, ибо вместо памяти был белый туман, пелена которого слегка приподнималась, когда происходило что-то однозначно знакомое. Я легко и привычно откликнулась на Лику, но не смогла сказать какое же имя так сократили (про себя я была уверена, что имечко более чем заковыристое, но объяснить этого чувства опять же не смогла). Создавалось впечатление, что я появилась ниоткуда, просто материализовалась однажды утром на холодной осенней дороге. Но... на вид мне было около восемнадцати-двадцати лет, и вроде бы я являлась совершеннолетней.

Психологи и психиатры признали меня адекватно воспринимающей реальность и способной позаботиться о себе самостоятельно, без лечебных заведений. Поэтому мне выдали документы, (это звучит — выдали, а на самом деле головная боль по их получению длилась почти полтора года), выделили то ли маленькую квартирку, то ли — большой скворечник за кольцевой автодорогой, и даже помогли устроиться в институт и на работу. Так я стала Фроловой Ликой Сергеевной. Вот, два месяца, как меня выписали.

Первое время туман на месте памяти страшно мучил меня. Мне все время казалось, что все происходит не так, как должно бы. Что я чужая в этой обстановке и никогда не стану своей. Режим дня вызывал у меня истерику. Как это вставать каждое утро в одно и тоже время? Зачем? Почему есть надо по расписанию, а не тогда, когда хочется? Зачем мне тихий час днем, если лучше я его просплю утром!

Деньги — искреннее недоумение. Почему они бумажные? А это что за коробочки? Косметика? Это? Косметика должна выглядеть по-другому! Я не помню как, но по-другому!

И таким образом я реагировала на все. На машины за окном (Э... а как они ездят?), на телевизор (Они настоящие?), на синтетическую одежду (Это точно безопасно носить?)...

В общем, мне повезло дважды. Первым везением было то, что в больнице, в которую меня в очередной раз перенаправили, лежали или очень больные, или очень блатные. А вторым везением была Тоня. Она лежала на соседней кровати и относилась ко второй категории. Если бы эта милая девушка не взяла меня под опеку — я бы вряд ли выжила. А Тоня только усмехалась, что замашки у меня явно очень богатой бездельницы.

К тому же у меня было много чисто образовательных проблем. Я совершенно забыла, как пишут и читают на русском языке. Говорила — связно и грамотно, практически без сленговых словечек (хотя они потом все равно прилипли, как жвачка к подошве), а вот остальному пришлось учиться с ноля...

Глядя на мои потуги все выучить, Тоня взяла назад "бездельницу", но от "богатой" не отказалась.

Но, тем не менее, никто не спешил меня разыскивать. Не объявился, пока я болталась по больницам, не нашел, когда вышла в самостоятельную жизнь... Что ж, хозяин — барин, если ему не нужно со мной встречаться, то мне — тем более.

А я, за то время, что провела во всевозможных больницах, приобрела две вещи: огромное количество знакомых из самых разных областей жизни, и страстную любовь к книгам и мультфильмам. Я читала и смотрела все, до чего могла добраться, и это доставляло мне ни с чем несравнимое удовольствие и чувство, что моя прежняя жизнь была чем-то похожа на эти сказочные миры. Опасное заблуждение, как объяснял мне очередной психолог, но оно помогло мне выжить.

Автобус наконец доехал до конечной станции. Ноги в тонких колготках успели высохнуть в теплом салоне, что, впрочем, не спасло меня от приземления прямо в лужу. Моя природная ловкость проявляется во всей красе, блин... Проглотив ругательное выражение (мой лексикон значительно расширила солдатская часть под боком одной из больниц, но интеллигентные люди вряд ли бы с этим согласились), я, в компании таких же не глядящих под ноги, храбро форсировала лужу вброд и прошла в переход, подавив в зародыше привычный приступ паники.

По всем признакам, после аварии мне полагалось бояться машин и всего с ними связанного. Ни чуть не бывало — наземного транспорта я не боялась и даже шокировала окружающих манерой перебегать улицу там, где мне удобно. О том, что нормальные люди перед этим смотрят налево — направо, я вспоминала уже после того, как оказывалась на противоположной стороне. Никто из знакомых сей фокус повторять не решался, объясняя свою медлительность желанием жить со всем комплектом конечностей и обзывая меня ненормальной. Я в ответ просила объяснить слово "норма" и на том разговоры прекращались.

Но вот метро вызывало у меня дикий, ничем не контролируемый страх. Те же психологи, узнав о проблеме, долго и нудно объясняли что к чему, обозвали мой болезнь какой-то фобией (хоть убейте не повторю, у меня язык в такие узлы не завязывается что бы я была способна совершить этот подвиг!). После чего я сделала две вещи: перестала туда (к психологам в смысле) ходить, и начала нарочно кататься на метро. Надо же как-то бороться со страхами? Хотя та же Тоня высказывалась об этом крайне неодобрительно. Но как иначе в Москве добираться из одного конца города в другой?..

Сегодняшний переход меня удивил странным безлюдьем. Восемь утра, пятница, конечная станция метро — и можно спокойно пробраться к турникетам? Э? Где толпа, которая начинается посреди вестибюля? Ничего не понимаю... Я перепутала день недели, и сегодня уже суббота?

Или это просто компенсация дорогого Мироздания за мерзопакостную погоду? В таком случае надеюсь, что кроме этой самой погоды, и одежды не по погоде, у меня больше сегодня неприятностей не будет...

Зря. Проходя через турникет, я зацепилась каблуком за какую-то выемку, пробежала пару шагов, восстанавливая равновесие, и почти поверила, что мне удастся устоять на ногах... Ага, размечталась наивная. Чья-то сумка больно ударила меня по лопаткам, и я растянулась-таки на грязном полу, каким-то чудом успев выставить вперед руки.

Черт-черт-черт!

Какая-то рыжеволосая девушка в белой куртке, довольно-таки бесцеремонно рванула меня за ворот ветровки, ставя на ноги.

— Извините, ради Бога! Но меня тоже толкнули, я не хотела... Вот...

Ко мне в руки перекочевала моя собственная сумка, естественно грязная. Ч-черт.

— Все в порядке, — отмахнулась я от извинений. — Я почти не ударилась, хотя неприятно. Спасибо, что помогли.

Девушка чуть смущенно улыбнулась и откинула со лба кудрявую прядь. У меня пересохло в горле. На чистой очень светлой коже отчетливо выделялся крохотный черный рожок. Я поспешно отвела глаза. Та-а-ак... а вот к психиатру мне точно надо. Предупреждали же меня о возможности галлюцинаций, а я не верила. Напрасно.

— И-извините, м-мне пора, — выдавила я. Не удержалась, и снова посмотрела девушке на лоб. Совершенно чистый, без намека на рога. От неожиданности я коротко кивнула рыжеволосой направилась вниз по переполненной лестнице. Где-то на полпути не удержалась-таки и оглянулась. Моя знакомая уже успела затеряться в толпе, в которой я не заметила ни белой куртки, ни рыжих волос.

Все-все-все, на работу, на работу... про галлюцинации дома подумаем, а заодно вспомним, куда дели телефон лечащего врача. А по дороге еще подумаем, как бы привезти себя в порядок так, что бы окружающее от моего вида не шарахались. А то даже в утренней давке перед поездом люди старались держаться от меня подальше.

На то, что бы ехать сидя я даже не рассчитывала, но вот место около дверей с надписью "Не прислоняться" отвоевать мне удалось. Я повернулась к стеклу. Ужасное зрелище. Душераздирающее зрелище. Просто кошмар.

На левом рукаве ветровки красовалось пятно от манжета до локтя. Еще одно расположилось аккурат посреди груди. Светло-рыжие волосы до плеч, при выходе из дома тщательно расчесанные, пропитались на концах жидкой грязью, спутались и местами встали дыбом. На щеке красовалась ссадина, исходный цвет юбки могла бы, наверное, назвать только я одна. Последним штрихом были разбитая коленка и красивая стрелка от нее отходящая... Мрак... Мне оставалось только стереть всю возможную грязь влажными салфетками, расчесать волосы и от души надеяться, что количество мелких неприятностей за сегодняшнее утро исчерпало лимит на всю следующую неделю — надо же быть оптимисткой?

Оптимизм во мне продержался ровно до дверей родного офиса. Победу над этим трусливым чувством одержала глубокая лужа, в которую угодили мои многострадальные босоножки, да так, что каблук одной из них так и остался на дне, недолговечным памятником моей безалаберности...

  — !!!! — я, наконец, перестала сдерживать чувства, одновременно открывая дверь.

  — И тебе здравствуй, — невозмутимо ответила Тоня, единственная кто пока пришел на работу, поднимая глаза от стопки распечаток в руках — Кажется, прогноз погоды ты не смотрела...

  — !!! — я честно сказала все, что только была способна в такой ситуации, но боюсь, что в приличном обществе и тем более — девушки таких слов не употребляют.

  — Да, я тоже очень тепло к тебе отношусь, можно даже сказать люблю.

  — Издеваешься, да? — подозрительно поинтересовалась я, пристраивая раскрытый зонт в углу, для просушки, и подходя-таки к большому, в человеческий рост зеркалу... Мдя... Умыться получше, закутаться в шарф и целый день не вставать из-за стола — только это может спасти коллег от шока.

  — Нет, что ты... просто констатирую факт. Тебе удалось без особых усилий выделиться из толпы. Где-то у меня были запасные туфли...

Она заглянула в закуток, где стояли одежные шкафы и через минуту протянула мне коробку:

— Они не слишком удобные, но сухие. И с целыми каблуками.

  — Спасибо, — я повесила в шкаф ветровку и принялась переобуваться. — Тонька, ты меня всю жизнь просто спасаешь!

  — Я? Я не спасаю, я из всего извлекаю собственную выгоду, — очень серьезно ответила она.

  — Например? — невнятно поинтересовалась я из-за шкафа, за которым снимала все мокрое и грязное и натягивала новое и сухое.

— Например, если ты сейчас простудишься, то твой кусок работы придется делать мне. А мне лень.

Я только усмехнулась, уж кто-то, а Тоня ленивой не была никогда...

Должность моя в трудовой книжке значилась гордо "Офис-менеджер". На практике это означало девочку на побегушках. Подай, принеси, убери, пошла вон. Не то, что бы меня угнетало принести пачку бумаги или отправить кому-то факс. Просто где-то глубоко в груди сидело назойливое чувство, что я впустую просаживаю свое время, занимаясь не пойми чем. И устаю от этого значительно больше, чем должна бы.

Рабочий день взял меня в оборот с самого его начала, и не отпускал почти до конца. Обедать мне не пришлось, сначала валились срочные факсы, потом надо было писать письма, потом я посмотрела на часы и поняла, что обедать поздно. Через пятнадцать минут можно домой идти.

Я вытащила из ящика стола кружку и пошла к чайнику, на ходу размышляя, стоит ли сегодня ехать на учебу. Погода за окном и не думала налаживаться — дождь лил так монотонно и деловито, словно решил, что если с утра не удалось смыть город нахрапом, он добьется своего методичностью. Ветровка моя была явно тонковата для прогулок по мокрому городу, а в горле уже начинало першить... Но сегодняшний предмет читал на редкость занудный профессор, который устраивал проверку каждый раз, и за каждый пропуск давал просто нереальные задания.