|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
ДОЧЬ ОГНЯ.
Часть 1. Без памяти.
Глава 1. О галлюцинациях, и не только
Это жжжж неспроста!
Винни-Пух и все-все-все
Как там говорил небезызвестный кот Матроски? "Поздравляю тебя, Шарик, ты — балбес!" Так вот, это — про меня. Ну, что вы... Я вовсе не напрашиваюсь на комплименты. Просто сможете ли вы подобрать другое определение для девушки, которая прекрасно видела — за окном дождь. И даже зонтик взяла! Но при этом нацепила новенькую белую юбку, и обула... босоножки. Красивые, правда. Но от звания балбески меня это не избавляет.
Практика показала, что зонтик можно было не брать — ветер швырял капли под таким углами, что от него было больше вреда, чем пользы. А вот более закрытая обувь пришлась бы кстати, все-таки на календаре уже давно сентябрь, и лужи очень уж холодные...
Ненавижу такую погоду... Для полного счастья я еще и на работу опаздываю. Третий, между прочим, раз на этой неделе. Если все-таки опоздаю, то любимая руководительница обеспечит мне строгий взгляд поверх очков и вычет из зарплаты.
Я пыталась торопливо обегать лужи, но вскоре бросила это бесперспективное занятие. Ноги все равно промокли, каплей больше, каплей меньше — будущей простуде это уже без разницы...
До остановки, куда я, собственно, и стремилась, оставалось около ста метров, когда из-за угла показался грязно-желтый бок автобуса. Я увеличила скорость, и каким-то чудом не только влетела в переполненный салон, но и оказалась буквально уроненной на единственное свободное место, что обеспечивало мне куда больший комфорт, чем менее удачливым пассажирам. До метро, с учетом обязательных пробок, мне предстояло ехать почти час, поэтому сейчас можно было спрятать мокрый зонт в пакет, прислониться лбом к запотевшему стеклу и подумать.
Вот уже два месяца, как я живу и работаю одна, без присмотра врачей и милиции. Нет, я не психопатка, не преступница и не наркоманка. По крайней мере, я очень надеюсь на это. Почему? Все очень просто и здорово отдает заокеанскими мыльными операми.
Два года назад я пришла в себя в реанимации маленькой пригородной больницы. Как мне потом рассказали, меня сбила машина. Кто бы там ни сидел за рулем, останавливаться он нужным не посчитал, и потому неизвестно, сколько я пролежала на шоссе, и что творилось с моим бесчувственным телом все это время. Обнаружили меня только когда водитель единственного в городке автобуса на Москву очень рано утром (около четырех-пяти часов) выехал из парка и обратил внимание на большой грязный мешок, при ближайшем рассмотрении оказавшийся мной. Водителю тому искренняя благодарность — он не только вызвал скорую, но и оставался со мной до ее приезда, сорвав расписание и помешав большому количеству людей приехать вовремя на работу, но только его стараниями я до сих пор жива.
Меня отправили в больницу, где выяснилось, что у меня сломаны почти все кости, которые только можно сломать, пробит череп, сотрясение мозга, огромное внутреннее кровоизлияние и плюс к этому — страшная простуда, плавно перетекающая в воспаление легких. Из пригорода меня быстренько перенаправили уже в московскую больницу, оттуда — еще в одну. И еще. В общем, в то, что я выкарабкаюсь, не верили даже самые большие оптимисты, и очень не хотели получать молодой красивый труп на своей территории. Но я выздоровела, скорее всего, из вредности.
Следующей странностью было то, что кроме травм от удара тяжелой машиной, других повреждение не было. Меня не избивали и не насиловали. Но при мне не было вещей, кроме странного красного платья, в которое я была одета и тоненькой серебряной цепочки с синим камнем на шее, и документов — не считать же таковым бейджик с коротким именем "Лика".
Никто не искал меня, моих данных не было в детских домах России. Мои отпечатки пальцев не проходили ни по каким делам в милиции. А сама я рассказать о себе ничего не смогла, ибо вместо памяти был белый туман, пелена которого слегка приподнималась, когда происходило что-то однозначно знакомое. Я легко и привычно откликнулась на Лику, но не смогла сказать какое же имя так сократили (про себя я была уверена, что имечко более чем заковыристое, но объяснить этого чувства опять же не смогла). Создавалось впечатление, что я появилась ниоткуда, просто материализовалась однажды утром на холодной осенней дороге. Но... на вид мне было около восемнадцати-двадцати лет, и вроде бы я являлась совершеннолетней.
Психологи и психиатры признали меня адекватно воспринимающей реальность и способной позаботиться о себе самостоятельно, без лечебных заведений. Поэтому мне выдали документы, (это звучит — выдали, а на самом деле головная боль по их получению длилась почти полтора года), выделили то ли маленькую квартирку, то ли — большой скворечник за кольцевой автодорогой, и даже помогли устроиться в институт и на работу. Так я стала Фроловой Ликой Сергеевной. Вот, два месяца, как меня выписали.
Первое время туман на месте памяти страшно мучил меня. Мне все время казалось, что все происходит не так, как должно бы. Что я чужая в этой обстановке и никогда не стану своей. Режим дня вызывал у меня истерику. Как это вставать каждое утро в одно и тоже время? Зачем? Почему есть надо по расписанию, а не тогда, когда хочется? Зачем мне тихий час днем, если лучше я его просплю утром!
Деньги — искреннее недоумение. Почему они бумажные? А это что за коробочки? Косметика? Это? Косметика должна выглядеть по-другому! Я не помню как, но по-другому!
И таким образом я реагировала на все. На машины за окном (Э... а как они ездят?), на телевизор (Они настоящие?), на синтетическую одежду (Это точно безопасно носить?)...
В общем, мне повезло дважды. Первым везением было то, что в больнице, в которую меня в очередной раз перенаправили, лежали или очень больные, или очень блатные. А вторым везением была Тоня. Она лежала на соседней кровати и относилась ко второй категории. Если бы эта милая девушка не взяла меня под опеку — я бы вряд ли выжила. А Тоня только усмехалась, что замашки у меня явно очень богатой бездельницы.
К тому же у меня было много чисто образовательных проблем. Я совершенно забыла, как пишут и читают на русском языке. Говорила — связно и грамотно, практически без сленговых словечек (хотя они потом все равно прилипли, как жвачка к подошве), а вот остальному пришлось учиться с ноля...
Глядя на мои потуги все выучить, Тоня взяла назад "бездельницу", но от "богатой" не отказалась.
Но, тем не менее, никто не спешил меня разыскивать. Не объявился, пока я болталась по больницам, не нашел, когда вышла в самостоятельную жизнь... Что ж, хозяин — барин, если ему не нужно со мной встречаться, то мне — тем более.
А я, за то время, что провела во всевозможных больницах, приобрела две вещи: огромное количество знакомых из самых разных областей жизни, и страстную любовь к книгам и мультфильмам. Я читала и смотрела все, до чего могла добраться, и это доставляло мне ни с чем несравнимое удовольствие и чувство, что моя прежняя жизнь была чем-то похожа на эти сказочные миры. Опасное заблуждение, как объяснял мне очередной психолог, но оно помогло мне выжить.
Автобус наконец доехал до конечной станции. Ноги в тонких колготках успели высохнуть в теплом салоне, что, впрочем, не спасло меня от приземления прямо в лужу. Моя природная ловкость проявляется во всей красе, блин... Проглотив ругательное выражение (мой лексикон значительно расширила солдатская часть под боком одной из больниц, но интеллигентные люди вряд ли бы с этим согласились), я, в компании таких же не глядящих под ноги, храбро форсировала лужу вброд и прошла в переход, подавив в зародыше привычный приступ паники.
По всем признакам, после аварии мне полагалось бояться машин и всего с ними связанного. Ни чуть не бывало — наземного транспорта я не боялась и даже шокировала окружающих манерой перебегать улицу там, где мне удобно. О том, что нормальные люди перед этим смотрят налево — направо, я вспоминала уже после того, как оказывалась на противоположной стороне. Никто из знакомых сей фокус повторять не решался, объясняя свою медлительность желанием жить со всем комплектом конечностей и обзывая меня ненормальной. Я в ответ просила объяснить слово "норма" и на том разговоры прекращались.
Но вот метро вызывало у меня дикий, ничем не контролируемый страх. Те же психологи, узнав о проблеме, долго и нудно объясняли что к чему, обозвали мой болезнь какой-то фобией (хоть убейте не повторю, у меня язык в такие узлы не завязывается что бы я была способна совершить этот подвиг!). После чего я сделала две вещи: перестала туда (к психологам в смысле) ходить, и начала нарочно кататься на метро. Надо же как-то бороться со страхами? Хотя та же Тоня высказывалась об этом крайне неодобрительно. Но как иначе в Москве добираться из одного конца города в другой?..
Сегодняшний переход меня удивил странным безлюдьем. Восемь утра, пятница, конечная станция метро — и можно спокойно пробраться к турникетам? Э? Где толпа, которая начинается посреди вестибюля? Ничего не понимаю... Я перепутала день недели, и сегодня уже суббота?
Или это просто компенсация дорогого Мироздания за мерзопакостную погоду? В таком случае надеюсь, что кроме этой самой погоды, и одежды не по погоде, у меня больше сегодня неприятностей не будет...
Зря. Проходя через турникет, я зацепилась каблуком за какую-то выемку, пробежала пару шагов, восстанавливая равновесие, и почти поверила, что мне удастся устоять на ногах... Ага, размечталась наивная. Чья-то сумка больно ударила меня по лопаткам, и я растянулась-таки на грязном полу, каким-то чудом успев выставить вперед руки.
Черт-черт-черт!
Какая-то рыжеволосая девушка в белой куртке, довольно-таки бесцеремонно рванула меня за ворот ветровки, ставя на ноги.
— Извините, ради Бога! Но меня тоже толкнули, я не хотела... Вот...
Ко мне в руки перекочевала моя собственная сумка, естественно грязная. Ч-черт.
— Все в порядке, — отмахнулась я от извинений. — Я почти не ударилась, хотя неприятно. Спасибо, что помогли.
Девушка чуть смущенно улыбнулась и откинула со лба кудрявую прядь. У меня пересохло в горле. На чистой очень светлой коже отчетливо выделялся крохотный черный рожок. Я поспешно отвела глаза. Та-а-ак... а вот к психиатру мне точно надо. Предупреждали же меня о возможности галлюцинаций, а я не верила. Напрасно.
— И-извините, м-мне пора, — выдавила я. Не удержалась, и снова посмотрела девушке на лоб. Совершенно чистый, без намека на рога. От неожиданности я коротко кивнула рыжеволосой направилась вниз по переполненной лестнице. Где-то на полпути не удержалась-таки и оглянулась. Моя знакомая уже успела затеряться в толпе, в которой я не заметила ни белой куртки, ни рыжих волос.
Все-все-все, на работу, на работу... про галлюцинации дома подумаем, а заодно вспомним, куда дели телефон лечащего врача. А по дороге еще подумаем, как бы привезти себя в порядок так, что бы окружающее от моего вида не шарахались. А то даже в утренней давке перед поездом люди старались держаться от меня подальше.
На то, что бы ехать сидя я даже не рассчитывала, но вот место около дверей с надписью "Не прислоняться" отвоевать мне удалось. Я повернулась к стеклу. Ужасное зрелище. Душераздирающее зрелище. Просто кошмар.
На левом рукаве ветровки красовалось пятно от манжета до локтя. Еще одно расположилось аккурат посреди груди. Светло-рыжие волосы до плеч, при выходе из дома тщательно расчесанные, пропитались на концах жидкой грязью, спутались и местами встали дыбом. На щеке красовалась ссадина, исходный цвет юбки могла бы, наверное, назвать только я одна. Последним штрихом были разбитая коленка и красивая стрелка от нее отходящая... Мрак... Мне оставалось только стереть всю возможную грязь влажными салфетками, расчесать волосы и от души надеяться, что количество мелких неприятностей за сегодняшнее утро исчерпало лимит на всю следующую неделю — надо же быть оптимисткой?
Оптимизм во мне продержался ровно до дверей родного офиса. Победу над этим трусливым чувством одержала глубокая лужа, в которую угодили мои многострадальные босоножки, да так, что каблук одной из них так и остался на дне, недолговечным памятником моей безалаберности...
— !!!! — я, наконец, перестала сдерживать чувства, одновременно открывая дверь.
— И тебе здравствуй, — невозмутимо ответила Тоня, единственная кто пока пришел на работу, поднимая глаза от стопки распечаток в руках — Кажется, прогноз погоды ты не смотрела...
— !!! — я честно сказала все, что только была способна в такой ситуации, но боюсь, что в приличном обществе и тем более — девушки таких слов не употребляют.
— Да, я тоже очень тепло к тебе отношусь, можно даже сказать люблю.
— Издеваешься, да? — подозрительно поинтересовалась я, пристраивая раскрытый зонт в углу, для просушки, и подходя-таки к большому, в человеческий рост зеркалу... Мдя... Умыться получше, закутаться в шарф и целый день не вставать из-за стола — только это может спасти коллег от шока.
— Нет, что ты... просто констатирую факт. Тебе удалось без особых усилий выделиться из толпы. Где-то у меня были запасные туфли...
Она заглянула в закуток, где стояли одежные шкафы и через минуту протянула мне коробку:
— Они не слишком удобные, но сухие. И с целыми каблуками.
— Спасибо, — я повесила в шкаф ветровку и принялась переобуваться. — Тонька, ты меня всю жизнь просто спасаешь!
— Я? Я не спасаю, я из всего извлекаю собственную выгоду, — очень серьезно ответила она.
— Например? — невнятно поинтересовалась я из-за шкафа, за которым снимала все мокрое и грязное и натягивала новое и сухое.
— Например, если ты сейчас простудишься, то твой кусок работы придется делать мне. А мне лень.
Я только усмехнулась, уж кто-то, а Тоня ленивой не была никогда...
Должность моя в трудовой книжке значилась гордо "Офис-менеджер". На практике это означало девочку на побегушках. Подай, принеси, убери, пошла вон. Не то, что бы меня угнетало принести пачку бумаги или отправить кому-то факс. Просто где-то глубоко в груди сидело назойливое чувство, что я впустую просаживаю свое время, занимаясь не пойми чем. И устаю от этого значительно больше, чем должна бы.
Рабочий день взял меня в оборот с самого его начала, и не отпускал почти до конца. Обедать мне не пришлось, сначала валились срочные факсы, потом надо было писать письма, потом я посмотрела на часы и поняла, что обедать поздно. Через пятнадцать минут можно домой идти.
Я вытащила из ящика стола кружку и пошла к чайнику, на ходу размышляя, стоит ли сегодня ехать на учебу. Погода за окном и не думала налаживаться — дождь лил так монотонно и деловито, словно решил, что если с утра не удалось смыть город нахрапом, он добьется своего методичностью. Ветровка моя была явно тонковата для прогулок по мокрому городу, а в горле уже начинало першить... Но сегодняшний предмет читал на редкость занудный профессор, который устраивал проверку каждый раз, и за каждый пропуск давал просто нереальные задания.
В кружку полился кипяток, я бросила туда же пакетик чая, пару ложек сахара и зачерпнула с общей тарелки горсть печенюшек.
Да гори все огнем! Я устала, как собака. Я хочу просто сесть, вытянуть ноги и закрыть глаза. Я хочу поесть нормальной, горячей пищи, а не обходиться чаем еще часов пять...
Институт стоит на одном месте уже лет тридцать. И от того, что я не приеду в него сегодня, вряд ли куда-то денется.
Странно, но после этого решения у меня и настроение повысилось, и работоспособность... То, что я планировала доделывать после выходных, в суете новых задач решилось как-то очень быстро и ловко. В первый раз с начала работы я приду в понедельник — а работы нет. Старую сделала, новой не озадачили. Хорошо!
Оптимизм, так позорно оставивший меня утром, снова вернулся, и прощалась с коллегами я уже в приподнятом настроении. Вечно занятая Тоня предложила подвезти меня до института, но я мысленно уже готовила дома ужин, а потому отказалась. Зря. Ой, зря...
Я помахала всем на прощание ручкой, надела на плечо ремень от сумки и шагнула в крохотный коридорчик перед выходом. Дверь за моей спиной с диким, здорово действующим на нервы скрипом, закрылась, и я оказалась в абсолютной темноте. Оптимизм подумал и тоже слинял, уступив свое место сосущей пустоте в груди.
Первой мыслью было то, что утром дверь не скрипела. Я на ощупь пробиралась вперед, тут негде заблудиться — два метра абсолютно прямого коридора, но дверь на улицу нащупать так и не смогла. Как и стену. У меня вдруг закружилась голова, буквально на пару секунд, но неожиданно сильно. Я с трудом удержалась на ногах, а потом услышала за спиной какой-то шум.
— Осторожно, — громко предупредила я. — У нас лампочки перегорели, в понедельник вызову электриков.
Ответом мне несколько мгновений послужила осторожная тишина, потом незнакомый мужской голос с бесконечной усталостью произнес:
— Какой...— Выразительная пауза, заставившая меня заподозрить, что не я одна проглатываю крепкие словечки, — идиот, оставил проход открытым?
— Эээ — замялся женский. — Боюсь, что там не было идиотов. Только идиотка, представленная моим лицом. Ну извини, я не специально, правда... — голос перешел на заискивающие нотки и затих.
В мою голову начали забредать какие-то не очень хорошие мысли. Например, что домой мне ехать не надо, а надо срочно посетить психиатра, ибо две галлюцинации в один день — это уже надо серьезно лечить, причем быстро, а то я вообще не покину больницу.
— Ребята, — осторожно поинтересовалась я. — Вы сами электрики? Вас уже успел кто-то вызвать?
Звук, раздавшийся в ответ более всего напоминал хмыканье, перемешанное со смешком и тщательно скрытое за кашлем.
Потом раздался какой-то треск и за моей спиной появился свет. Я обернулась и увидела троих людей примерно моего возраста: двое парней в кольчугах и с полным, на мой неопытный взгляд, вооружением и девушка, тоже в доспехе, но с арбалетом. В руках у одного из парней ярким пятном полыхал факел, а стояли мы в длинном каменном коридоре, густо присыпанном серой пылью.
— Нет, — насмешливо ответил парень без факела. — Мы — охотники за нечистью.
Я растерянно уставилась на него и вдруг, в метнувшемся свете факела смогла разглядеть девушку. Это была моя утренняя знакомая, та самая с рыжими кудрями. И только теперь во все глаза пялясь на ее лицо я могла с уверенностью сказать, что на ее лбу действительно растут рога. Маленькие, изящные, но рога... Парень слева от нее, темноволосый носил на лбу такие же украшения. Другой, светловолосый, в толпе выделялся бы только длинной волос, только его совершенно обычная улыбка почему-то вызывала жуть. Мама дорогая... найдись и роди меня обратно, а? Ну что тебе стоит?
По стене промелькнула тень от факела, окрасив всех троих темно-охряным, и развернув за спинами призрачными крыльями... Этого для меня оказалось слишком.
В голове помутилось, к горлу подкатилась тошнота. И пол стал значительно ближе, чем мне бы хотелось... Последней связной мыслью была светлая идея, что лучше бы я все-таки поехала с Тоней в институт.
Глава 2. О пользе и вреде дезодоранта...
— Вот придут мои гости, оставят от тебя кости!
— Не волнуйся, бабушка, не оставят.
— Во, верно! И костей не оставят!
"Ивашка из дворца пионеров"
Упасть на пол мне не дали. Чья-то сильная рука обхватила мою талию и резко дернула вверх. Ребра отозвались болью, но враз ослабевшие колени соглашались не подгибаться только с этой поддержкой.
Ой-ой-ой... Что ж тут происходит-то?
— Ты поаккуратнее, — спокойно сказал поймавший меня темноволосый. — Попадешь в какую-нибудь ловушку, и ничего хорошего в твоей жизни уже не будет. — Подумал, отпустил меня и добавил. — Плохого, правда, тоже, так что если надумаешь — падай.
Опс... Я была вынуждена схватиться за стену, что б хоть как-то устоять на ногах. Сердце билось где-то в горле, рука, вцепившаяся в серый камень, заметно дрожала... Что со мной такое? Откуда такая слабость? Я помотала головой, пытаясь вернуть ясность мыслям. Получилось плохо. Низкий серый потолок, длинные неровные стены и узкий (метра в три) пол вызывали волну паники. Не такую, как метро. Много хуже... Хотелось закрыть глаза, уши и сползти по стенке тихонько подвывая. Я с трудом сглотнула горьковатую слюну и попыталась взять себя в руки.
— Не знаю, насколько можно считать хорошей перспективу долгого лечения у психиатра, — выдохнула я. — А ничего другого у меня в ближайшее время не предвидится.
-И лечения не предвидится, — серьезно возразила девушка. — В этом мире нет подобного заведения.
Она отвернулась от меня и принялась закреплять на поясе колчан с короткими арбалетными стрелами... Кажется, кто-то рассказывал мне, что они называются "болты", но поручиться за достоверность этого воспоминания не могла.
— Пора на поверхность.— Рыжая застегнула последний ремень и принялась раздавать указания. — Элар, гаси факел и пойдем, пока наши дамы не проснулись.
Парни согласно кивнули. Похоже, такая мелочь, как появление меня не могла нарушить их планов...
— А я?
— А что ты? — удивился блондин, с силой проводя факелом по стене. — Если не хочешь остаться здесь и познакомиться с той нечистью, которая просыпается после заката — идем с нами. А если у тебя жажда общения — оставайся, тебе помогут ее утолить. Правда, потом отберут жизнь, но что получишь незабываемые впечатления, я гарантирую!
Его голос постепенно удалялся от меня, но, помня о скрытых в темноте ловушках, я просто не решилась побежать вслед за звуком.
— Ребята, — отчаянно закричала я в пустоту. — Я же не вижу в темноте!!!
Звук моего голоса гулко разнесся по коридору, вернувшись ко мне волной страха.
Я почувствовала какое-то движение у себя за спиной, повернулась, но неуловимая тень снова оказалась сзади, потом их стало несколько, и они странным хороводом закружили вокруг меня — не причиняя вроде вреда, но пугая до полусмерти. Хотелось сорваться с места и бежать, пока хватит сил, но удерживаемая какими-то крупицами разума (тут же ловушки, да и куда я убегу в полной темноте?), я не трогалась с места. Только затравленно и (совершенно бесполезно) озиралась по сторонам, надеясь хоть краем глаза хоть что-то увидеть.
Дальше все завертелось, как в плохом фильме ужасов. Кто-то толкнул меня, и накрыл своим телом, увлекая на пол. От неожиданности я вскрикнула, но, больно стукнувшись локтем, замолкла. Сильная рука небрежно, но надежно сунула меня в какую-то нишу, и я услышала свист доставаемой стали. Что-то чиркнуло, и ко мне полетела световая точка, обернувшаяся полноценным факелом уже после того, как я каким-то чудом поймала деревянную рукоять. Слишком близко к обмотке — любопытный язычок пламени лизнул мне ладонь, я чертыхнулась, перехватила факел поудобнее и во все глаза стала смотреть за происходящим действием. Троица моих знакомых дралась абсолютно беззвучно, даже лязганья оружия слышно не было, интересный звуковой эффект, разбираться в котором в тот момент у меня не было ни малейшего желания. Те, которых я обозвала тенями, при ближайшем рассмотрении оказались полупрозрачными скелетами в драных лохмотьях одинакового специфического кроя, с удивительно красивыми женскими лицами.
Теней было больше, но они явно пугались света и метались довольно бестолково. Парни с обнаженными мечами прикрывали стоящую у стены девушку, которая привычно-хладнокровно расстреливала нападавших. Тех, что приближались к группе на расстояние клинка, рубили сразу, но долго такое явно не могло продолжаться: какая бы жидкость не заменяла этим странным существам кровь, (а это было что-то ярко-зеленое, с резким запахом ацетона) мечам она очень не нравилась. Сталь дымилась, чернела и местами начинала плавиться. Уже несколько раз тварям удавалось полоснуть когтями по доспехам, извлекая такие звуки, что мои уши порывались немедленно свернуться в трубочку и больше не разворачиваться. А очередная тварь подобралась слишком близко и все-таки пробила насквозь доспех светловолосого. Он, похоже, этого даже не заметил, а я захлебнулась криком... Твари отпрянули от ребят, метнулись ко мне, но разлетелись в паре метров от факела, бессильно щелкая когтями. Чуть-чуть покружили перед моим лицом, и вернулись к более покладистой добыче. К той, у которой не было света.
Я поняла. Факел должен быть за спинами этих странных ребят! Тогда твари не решатся приблизиться и все трое смогут отстреливаться из арбалетов. Но факел-то у меня, и я сильно подозреваю, что он просто один...
Тааак, Лика, оптимизм от тебя убежал, но логика-то осталась? Логика, ты тут? Если тут, то работай и объясни мне, что тут происходит. У меня два варианта, либо я сплю, и у меня очень реальных кошмар. Либо у меня не менее реальная галлюцинация. За невозможностью первого варианта остановимся на втором. А значит, сейчас одна моя галлюцинация убивает другую. Обе группы вызывают у меня опасение, но разноцветная троица пока (вот оно — ключевое слово!) не сделала мне ничего плохого, а эти летающие дамочки напугали до полусмерти. А, была не была... От души надеюсь, что меня хотя бы похоронят.
Я вылезла из ниши и, высоко над головой подняв факел, ломанулась через коридор к самому центру схватки. Вау, только сейчас поняла, что чувствуют спортсмены несущие олимпийский огонь. Честное слово, подобного внимания моей скромной персоне не оказывали даже толпы врачей, которым были безумно интересно, как это кости могут срастаться за пару суток, и куда на глазах исчезают синяки! "Дамы", мимо которых я неслась с факелом наперевес, злобно шипели и тянули ко мне руки, очевидно желая заключить в объятия, с целью отрывания моей головы.
Скажите, вы никогда не бегали в узкой юбке без разреза и на каблуках по неровному полу, на котором валяются обломки камней? Мой вам совет — не пробуйте. Ощущения, конечно, незабываемые, но вы вполне можете счастливо прожить и без них. Эти пятнадцать метров показались мне самыми длинными в жизни! Треск ткани, после которого бежать стало легче, раздался метре на пятом. Бежать стало удобнее, чем я не замедлила воспользоваться. И еще через два метра сломался каблук.
В общем, до "своей" троицы я скорее долетела носом вперед, чем добежала своими ногами... первый ряд обороны синхронно разошелся в разные стороны, пропуская меня за широкие спины, отправил мечи в ножны и выхватил арбалеты. А дальше бой пошел значительно быстрее и веселее. "Дамы" шарахались от света, и троица их быстренько перестреляла.
— Значит так, — девушка убрала арбалет, сдула упавшую на глаза рыжую прядь и мрачно посмотрела на меня. — Эта нечисть реагирует на громкие звуки и свет. Вопросы, почему факел не зажигать, есть?
Я замотала головой на манер китайского болванчика.
— Уже хорошо, — устало выдохнул блондин, отправляя свой арбалет куда-то за спину, — В темноте совсем не видишь?
Я повторила жест. Причина? Да очень просто, я заору в голос, как только открою рот, а вид хозяев этого мрачного места как-то не располагает к общению. Хотя на вкус и цвет товарищей нет, может кому-то они и симпатичны.
— Еще лучше... — он на секунду о чем-то задумался, но решения видно не нашел, потому что заговорил третий. Это именно его голос интересовался проходом, который кто-то не закрыл.
— Скажи мне, милая девочка, ты знаешь принцип полета на воздушном шаре?
Я? Милая девочка? Каким же это интересно местом? Хотела спросить я, но заговорить не решилась, а потому — снова замотала головой... Еще один вопросик с их стороны, и голова у меня просто отвалится... Вот весело будет.
— Тогда объясняю, — очень спокойно и буднично продолжил тот же парень. — Шар наполняют горячим воздухом, чтобы он оторвался от земли. И берут в путешествие балласт, который по мере надобности выкидывают, шар от этого становится легче и может лететь дальше. Ты вот, в нашем случае, балласт — это ты!
— Это значит, что я нужна для начала путешествия? — нервно поинтересовалась я, предчувствуя совсем другой ответ.
— Нет, — ответил мне темноволосый, и произошло сразу несколько событий. Блондин с силой провел факелом по стене, гася свет. Я оказалась на чьих-то руках, и этот кто-то сразу же пошел вперед. — Это значит — станет тяжело — брошу!!!
Первый раз в своей жизни (по крайней мере, в той ее части, которую я помню) я мерила расстояние не метрами, а минутами. Феерическое чувство — полная темнота, чье-то дыхание, периодически опаляющее щеку, и ритмичные, почти бесшумные шаги... Если б мне не было так страшно, то скорее всего я бы просто заснула прямо там... Для глаз не было разницы — открыты они, закрыты — отсутствие пейзажа оставалось неизменным. Но паника, которую вызывал во мне этот коридор, заставляла держать глаза широко распахнутыми. При том, что я прекрасно понимала — если что-то вдруг случится, я все равно ничего не смогу сделать.
Понятие "время" в такой темноте не работало. Я попробовала считать про себя секунды, но неизменно сбивалась. Мешали руки — левую неловко зажало между нашими телами, правая все время норовила упасть с живота и беспомощно повиснуть. Можно было бы обхватить парня за шею, но я банально стеснялась это сделать. Все-таки незнакомый человек, а я к нему прижиматься? Ремень сумки постоянно срывался с плеча, что тоже заставляло меня нервничать. Потом начали затекать ноги.
Я прикусила губу, рассчитывая только на то, что это — не навсегда. Это закончится. И действительно — закончилось. Даже прежде, чем я успела понять, что темнота стала менее густой меня поставили на ноги. Вежливо поддержали, пока я сгибала и разгибала колени и повели дальше, крепко держа мою руку чуть выше локтя. Я тихо шипела сквозь зубы — казалось, что камни со всего коридора ловко огибали моих спутников, что б сунуться мне под ноги. А я вежливо ткнулась об каждый ногой, не обижать же, раз так старались.
Моя рука оказалась на свободе едва я начала различать где-то впереди грязно-серую тряпочку входа. Сразу стало легче дышать. Мои компаньоны поневоле тоже значительно оживились, и даже шаги ускорили, с плохо скрываемым облегчением. Все-таки не мне одной не нравилось, чем бы оно ни было, это место.
Я так замечталась, о том, что скоро попаду на улицу, что даже не заметила, как шедшая первой девушка сбилась с размеренно-четкого шага и отпрянула назад. Парни, наоборот, ускорили шаги, закрывая нас своими спинами. Я приподнялась на цыпочки, чтобы разглядеть из-за чего сыр — бор, и увиденное мне резко не понравилось. У самого выхода сидела... не знаю, кто. Сначала я приняла ее за девушку. У нее были длинные темные волосы, которые подметали пол (вот ведь забота о чистоте, метлы нет, так волосами подметает. Хотя свою метлу эта леди скорее всего использует для полетов), и удивительно красивое, живое лицо. Казалось, что она вот-вот рассмеется, вскочит с места и начнет отплясывать что-то очень веселое. А потом я заметила ее платье. Точно такое же, как на тех скелетах, чья кровь плавила мечи... Мы влипли. Это я поняла сразу. Я точно знала, что болтов для арбалета больше нет. Да и отличалась эта тварь от тех, что остались позади хотя бы тем, что совсем не знала, что боится света.
Парни синхронно и как-то обречено обнажили изъеденные зеленой кровью клинки.
Тварь как-то очень ласково улыбнулась, и у меня возникло острое желание свалиться в обморок. Да только сам обморок убежал быстрее, оставляя меня в ясном сознании.
Рыжая прижала ладони к лицу, закрывая глаза.
Я крепко вцепилась в ремень сумки, которую не известно как до сих пор не потеряла... Рука соскользнула по лакированной коже и провалилась в открытую молнию. Пальцы сжались на баллончике дезодоранта. Мысль, постучавшая в голову была совсем бредовой, но я (скорее от испуга, чем сознательно) ею воспользовалась.
Я рванулась вперед, проскользнув между парнями и выпустила приторно-сладкую струю дезодоранта твари в глаза...
Не то, что бы я рассчитывала серьезно навредить ей — но хоть как-то дезоринтировать, выгадать минутку или две для мечей.
Эффект превзошел мои самые смелые ожидания. (Вот и не говорите мне после этого, что от дезодоранта еще никто не умирал. Вы, ребята, отстали от жизни, а наглядный пример вашего отставания у меня перед глазами). Тварь схватилась за лицо призрачными пальцами и протяжно завыла на одной, очень высокой ноте, попутно сдирая со своего лица куски плоти. Я стояла, не решаясь пошевелиться, сердце билось где-то в горле, и я все никак не могла понять, что оно там делает? Оно же должно быть в груди? В ушах свербело, барабанные перепонки требовали снизить уровень шума...
Какой-то невыносимо долгий миг мы стояли друг против друга (хотя с такими друзьями врагов точно не надо!!!), а потом она кинулась на меня, отняв руки от того, что не так давно было ее лицом и целя одной когтистой лапой мне в горло, а другой в плечо.
Чисто инстинктивно я отклонилась назад, но увы — недостаточно проворно. Боли не почувствовала, только по горлу на грудь быстро потекло что-то горячее. Мир пару раз качнулся под ногами. А потом кто-то просто выключил свет...
Глава 3. Не помню...
Что значит "я"? "Я" бывают разные!
Винни Пух идет в гости
В себя я пришла, когда кто-то очень заботливый попытался влить мне в саднящее горло какую-то гадость. Это номер не прошел. Мой организм имел свое, особое мнение, о том, что ему полезно, и что вредно. И то, что попадало под вторую категорию, не имело никаких шансов. Даже в больнице, когда мне было положено пить небольшую горсточку лекарств по три раза в день половину таблеток я просто не могла проглотить. Физически.
Но на это раз все оказалось не так фатально. Я просто резко дернулась, больше от неожиданности, чем от нежелания пить, и выбила деревянную чашку из чьей-то руки. Осторожно села (чужая рука оказалась под спиной, помогая), и поморщилась от боли в шее. Такое чувство, что кому-то сильно хотелось есть, а ничего аппетитнее моей шеи поблизости не оказалось. Смутная надежда, что у меня была галлюцинация, и теперь я лежу в больнице, растаяла при взгляде на темноволосого, который с совершенно бесстрастным выражением лица оттирал от рубахи вылитую на него липкую жидкость. Очень похоже, что именно этот человек запомнит меня, как милую, добрую и воспитанную девушку... Моей одежде, правда, тоже досталось, но в тои количестве старых пятен новые как-то терялись и уже не вызывали никаких эмоций.
Я сделала вид, что смутилась и неловко пробормотала "Ой! Простите", он, скомкано пробурчал, что-то вроде того, что рад, что я очнулась, удалился в неизвестном направлении, давая мне возможность оглядеться. Если я все правильно понимаю, то мы сейчас находимся в лесу. Я лежала (точнее уже сидела), завернутая в одеяло метрах в двадцати от яркого костра. С другой стороны от меня паслись три лошади, как-то странно паслись, делая какие-то совсем крохотные шаги. Может, это местная особенность такая? Потом мне, правда объяснили, что животные просто стреножены.
Я воспользовалась моментом и безнаказанно разглядывала троицу.
Парни были похожи, как близнецы, со спины различаясь только цветом и длиной волос. Высокие (хотя с моими чуть больше полутора метров высокие все), тренированные...
У темноволосого оказалась бледная кожа и темные глаза. Волосы чуть ниже подбородка... Самая, на мой взгляд, неприятная длина — в распущенном состоянии везде лезут, в хвост еще не убираются. Рубаха с короткими рукавами выставляла напоказ руки, по одной из которых тянулся рваный шрам от локтя до запястья, теряясь в ладони. На лбу — рога. Побольше, чем у девушки, сантиметра три в длину, и словно свитые из двух шнуров — один темный, другой светлый. Странный товарищ.
В данный момент он с сосредоточенным видом разделывал что-то на доске. С таким же ничего не выражающим выражением лица с каким поднимал меня на руки и вытирал одежду. Я поспешно отвела глаза в сторону. Этот парень меня очень настораживал.
В стороне оказался блондин. Он сидел на корточках спиной ко мне и подкидывал в костер ветки. Волосы, стянутые низкий хвост заслуживали особого внимания. Светлые, почти льняного оттенка, воплотившаяся мечта всех дам, которые безуспешно высветляют волосы до состояния "блондинка". Густые, судя по толщине этого хвоста, и длинные — едва ли не до пояса. Если б не моя природная лень, я бы может тоже себе такие отрастила. Но как представлю — мыть, сушить, расчесывать, заплетать... Лучше уж я издали повосхищаюсь. Блондин тем временем, закончил возиться с костром, поднялся и направился к приятелю. Я не ошиблась — хоть этот парень и не мог похвастаться рогами (или там крыльями, хвостом, что еще позволяет сходу определить не-человека? Уши? Тоже нормальные), он вызывал гораздо большую оторопь. Я так и не поняла, чем... Самый обычный парень, встреть я такого на улице в Москве — не удивилась бы...
Но над этим вопросом я решила задумываться позже. Хотя бы после ужина и сна. Желудок, которому за сегодня досталась только горстка сушек, радостно согласился, что да. Ужин нам не помешает...
Мои размышления на тему еды прервала севшая рядом девушка. Густые рыжие кудри свободно падали на плечи, маленькие рожки прятались под челкой... Тоже ведь — совершенно обычная с виду. Только теперь, сидя к ней почти в плотную, я понимала, что цвет лица ее лица бледен до нездорового, особенно по контрасту с темными глазами. Как ни странно, это не выглядело ни пугающе, ни отталкивающе.
— Ты как? — тепло спросила девушка, бесцеремонно опуская ладонь мне на лоб. Рука оказалась прохладнее моей кожи, но не намного.
— Жива, — ответила я, и поспешила уточнить — Вроде.
Даже небольшое движение вернуло головокружение, и вызвало вдобавок жуткую слабость. Учитывая рану на шее, это вызывало у меня серьезные сомнения не то, что в собственной живости, а в том — как долго я живой пробуду.
— Голова кружится? — догадалась собеседница. — Это нормально, это скоро пройдет. У иигланэ ядовитые когти, а ты еще и после перехода... странно, что ты вообще в себя пришла так быстро.
Она задумчиво поскребла себя длинным ногтем по брови и без всякого перехода представилась:
— Я — Тэрелинн.
Вау... искренне восхитилась я. "Тирлим бом-бом, Тирлим бом-бом. Клянусь своим дурацким лбом...". Правда, похоже? Да, я знаю, что это не в тему — просто мультик вспомнился...
— Лика, — ответила я.
— Вот и познакомились, — широко улыбнулась девушка. — Идем дальше. Блондин — Элар, брюнет — Рэнмир. Запомнила?
— Вроде, да. — Ко мне неизвестно почему решило вернуться хорошее настроение. А я подумала, и не стала его прогонять. Пусть живет, раз прибежало...
— Тогда пойдем к костру, нас там ужином накормят, если отобрать успеем.
— Пошли! — Я попыталась встать, и тут же села обратно. Голова восприняла это движение как издевательство над собой и закружилась с удвоенной силой. — Только медленно. Очень медленно.
— Медленно, так медленно... давай руку, помогу.
Я имела неосторожность последовать этому "доброму" совету. Мамочки!!! В этой хрупкой девушке сил больше, чем в штангистах. Она словно не заметила моего веса и дернула руку с такой силой, что мне на миг показалось, что она, рука в смысле, так и осталась у Тэрелинн в ладонях. Но обошлось. Я даже смогла дойти на плохо держащих меня ногах, но самостоятельно (до сих пор собой горжусь) до костра, где двое парней с весьма недовольными лицами колдовали над котелком, от которого вкусно тянуло чем-то съедобным.
— Так, ребята — это Лика! — бодро отрапортовала Тэрелинн. Кажется, я точно знаю, кто в этой компании всех строит и красит.
Реакция парней была разной. Рэнмир сдержанно пробормотал, что счастлив от того, что меня зовут именно так, а Элар рассыпался в цветистых комплиментах моей храбрости и, наверное, для подтверждения своих слов, взял мою ладонь и понес к губам. На полпути разглядел, что конечность-то весьма сомнительной чистоты (ну да, пара килограммов пыли, какая-то засохшая слизь и еще что-то непонятного происхождения) и страшно смутился, не решаясь ЭТО поцеловать с одной стороны, или просто бросить с другой. Пришлось придти ему на помощь и вытащить руку самой, отметив, что к моим рукам именно сегодня все неравнодушны...
Потом я посмотрела на эту конечность сама. После чего быстренько попросила показать мне, где можно вымыть руки, ибо садиться ужинать с такими мне не позволяла природная брезгливость. Тэрелинн взяла кувшин с теплой водой, стоявший у самого костра и кивнула на деревья неподалеку:
— Пошли, грязнуля. Будем отмываться...
Голова уже кружилась меньше, а потому помощь в добредании до ближайшего дерева мне не понадобилась. У деревьев девушка бросила мне в руки брусок мыла и потихоньку, тоненькой струйкой лила на них теплую воду. Грязь и слизь с рук и шеи оттирались плохо, но оттирались... Закончив водную процедуру, я оглядела свой костюм... Мда... зарекалась же я сегодня смотреть на свою одежду! Любовно выбранный дома наряд годился только на половые тряпки — в таком виде им не прельстились бы самые опустившиеся бомжи. В то, что юбка когда-то была белой мне самой уже не верилось. Грязь, пыль, и какая-то слизь практически не позволяли опознать красивую и достаточно дорогую вещь. У ветровки разошелся плечевой шов, наверное, когда меня роняли в пещере. И тому же и ее, и кофточку под ней густо украшали кровяные потеки. Колготки, в которых было больше дыр, чем целого капрона, я вообще тихонько стянула и сунула в карман ветровки. В общем, карьера Бабы-яги меня все больше и больше соблазняла... Видок был как раз подходящий.
Тэрелинн сразу разгадала немудреный ход моих мыслей:
— Не переживай, сейчас поужинаем и отправим тебя домой, там есть во что переодеться?
— Есть, — подтвердила я. — А что, правда отправите?
— Правда... Но там, прости, но эти вещи придется выкинуть. А лучше — сжечь. Они пропитались кровью иигланэ...
— Кого? — невежливо перебила я, стряхивая с рук капли воды. Уже второй раз слышу это странное слово, пора расширять кругозор.
— Иигланэ. — Терпеливо повторила девушка. — Эта та, которой ты чем-то в лицо запустила.
— И которые в пещере были? — уточнила я.
— Нет, в пещере были кооры. Это как у пчел, иигланэ — матка, она не боится света и питается душами тех, кого удастся заманить. После пяти жертв она высиживает выводок коор, эти безобиднее. Боятся света, питаются страхом... Проблема в том, что они размножаются самостоятельно и со страшной скоростью. Когда жертва теряет сознание от страха, ее душу забирает иигланэ, а в каждом выводке минимум одна коора может дорасти до иигланэ.
Вот за таким приятным разговором мы вернулись к костру. Элар быстренько сунул нам в руки горячие деревянные миски и заявил, что не потерпит за едой разговоров о работе. В результате разговор за ужином был самым что ни на есть веселым и жизнерадостным. За этот вечер я смеялась больше, чем за те два года, которые я себя помню. Горячий и густой мясной суп оказался на удивление вкусным и сытным. За лесом медленно заходило солнце. Я расслабилась и почувствовала себя вдруг абсолютно счастливой в этом странном лесу с этими почти не знакомыми мне существами (не людьми же их называть?). Странное чувство, должна я вам сказать, незнакомое мне после аварии, но, как мне почему-то казалось, знакомое до. Непонятно все это. Впрочем, не мной придумана истина, что все хорошее заканчивается. Закончился и ужин. Не обращая внимания на гневные вопли, Тэрелинн вручили котелок и миски, с аргументами, что парни готовили, а значит — мыть ей. А они пока меня расспросят и выберут наиболее рентабельный способ отправить меня домой! Девушка с наигранно-недовольным лицом легко подхватила котелок и понесла куда-то в сторону, где скорее угадывался, чем слышался плеск воды.
— Хорошо, Лика, — начал Рэнмир. Вот уж кому не терпится от меня избавиться, и я его понимаю. — Когда ты родилась?
Опс... кажется мне почему-то что все будет не так просто. Когда я родилась, какой хороший вопрос! А ответа-то я и не знаю...
— Примерно двадцать лет назад, — неуверенно ответила я.
От неожиданности Тэрелинн, не успевшая далеко отойти, вылила на себя и Элара полный котелок грязной воды. Блондин вскочил на ноги, громко высказав свои протест одним-единственным не знакомым мне словом. Подозреваю, что цензурным оно не было. Девушка скорчила извиняющуюся гримаску, отбросила котелок (он отлетел с гулким звоном и затерялся в высокой траве) и вернулась к костру.
— Что значит примерно? — подозрительно уточнил Рэнмир.
— Я пришла в себя два года назад в больнице. И я не помню, что было со мной до этого времени. Родственников, которые бы жаждали поделиться этой ценной информацией, у меня не обнаружилось, поэтому могу сказать только примерно.
Троица выглядела ошарашенной и растерянной. Такой пакости с моей стороны они явно не ожидали.
— Лика, — Тэрелинн помотала головой и подняла на меня темно-карие глаза. — Как это возможно, не помнить?
— Да запросто, — сухо ответила я. Вопросы о моей амнезии успели изрядно меня достать еще в собственном мире. И мне совсем не хотелось развивать эту тему еще и в этом. Воспоминания от этого не возвращались, а тешить чужое любопытство — не моя специальность. Но все-таки, почему все, абсолютно все, едва прослышав об амнезии, закатывают глаза и начинают интересоваться "А как?", "А что, совсем-совсем ничего не помнишь?", "Что даже родителей/мужа/друзей/домашних животных?". По поляне словно прошел сквозняк, и мне безумно захотелось набросить на плечи палантин. Увы — он висел на вешалке слишком далеко от меня. Поэтому я засунула руки в рукава ветровки и на том ограничилась.
— В таком случае, пока ты остаешься здесь, — не менее сухо сказал Рэнмир, раздраженно запуская в костер разлапистой веткой.
— А если я не хочу оставаться здесь? Как быть, если мне хочется домой?
— К маме? — ехидно поинтересовался Элар, вот кто спокойнее всех воспринял произошедшее.
— К горячей воде, мягкому дивану и цветному телевизору! — отрезала я. Подумала и добавила. — Холодильник тоже штука хорошая.
— Ничем не можем тебе помочь. — Так, по-моему, Рэнмир тоже начал заводиться.
— Что значит, не можете помочь? — я разозлилась не на шутку. — Я к вам в гости не напрашивалась, и вообще смутно представляю себе, как здесь оказалась, но одно могу сказать точно. Это вы, а вовсе не я, оставили открытым какой-то проход.
— Для того, чтобы ты попала домой, необходимо знать твою точную дату рождения в родном мире, полное имя, данное при рождении родителями и тоже самое для того, кто открыл проход, — уже окончательно сорвался на крик Рэнмир. — Так вот, у нас в данный конкретный момент есть только вторая часть. А если положиться на твое "примерно", то с вероятностью девяносто девять процентов ты окажешься где-то, где просто не сможешь выжить! Такие вот у мироздания шуточки для тех, кто открывает переход на глазок! Понятно?
— Тихо! -Тэрелинн, вроде, не повысила голос, но охота ругаться у меня мгновенно отпала. — Успокоились! Рэнмир. Не ори на Лику. Она действительно ни в чем не виновата. Нужен кто-то для спуска собак — я к твоим услугам. Лика, я была по делам в мире, откуда ты пришла и забыла замкнуть контур прохода. В принципе ничего страшного в этом нет, через пару часов ход опечатывается сам, но ты, похоже, попала под остаточное действие магии и перенеслась сюда. Я прошу у тебя за это прощения. Все. Дальнейшее обсуждение ситуации проходит в спокойной и дружеской обстановке. Понятно?
Рэнмир фыркнул и досадливо отвернулся, похоже, что он, как и я уже жалел о своей вспышке.
— Рэнмир, ты не прав, — задумчиво потянул Элар, вместо высохшего живота подставляя костру мокрую спину. — Все эти сведения необходимы для того, что бы Лика попала домой быстро. А так в этом мире, очень любящем патетичные названия, с претензиями не понятно на что, есть еще гора Забвения, по которой течет, в частности, источник Памяти. Наша задача просто добраться до этой горы, и искупать девушку в этом самом источнике. После чего она все вспомнит, и мы со спокойной совестью отправим ее домой. Возражения принимаются только вместе с другим планом действий. Возражения есть?
— Возражений нет. Есть поправка. — Бодро встряла кудрявая. — До горы две недели, и в таком виде, и без лошади для Лики мы просто до нее не доберемся. Поэтому предлагаю завтра вернуться в деревню, отчитаться о проделанной работе, получить гонорар и собрать Лику в дорогу.
Элар согласно кивнул, Рэнмир хотел что-то возразить, но сдержался и только взял отброшенный котелок, удаляясь с ним к ручью, по-моему он бормотал что-то вроде того, что когда мы достигнем цели, выяснится, что я не умею плавать. А я, и правда, не умею... Хотя, нет. Не так. Я просто не помню, что умею, а за последние два года плавать мне как-то не доводилось.
— Ребят, а может не надо таких хлопот? — осторожно спросила я, глядя в спину темноволосому парню. — Может, как-то по-другому...
— Надо, — спокойно ответила Тэрелинн. — Надо в любом случае.
Она с силой провела ладонями по лицу, словно решая, стоит ли мне говорить о чем-то, и продолжила.
— Ты можешь не возвращаться обратно совсем. Можешь остаться здесь, с нами. Но вопрос с одеждой уже становится насущным — твоя испачкана ядом и это мягко говоря неполезно. Без лошади отправляться куда-то бессмысленно... А еще купание в источнике будет полезно для тебя. Правда. Тебе ведь не двадцать лет, поверь моему опыту, тебе никак не меньше трехсот.
Мне? Триста? Не верю! Средняя продолжительность жизни человека около семидесяти лет. Я не замечала за собой ни тяги к крови (вампиры живут до-о-о-о-олго), ни толпы желающих снести мне голову, как бессмертному Дункану МакКлауду, и даже ушей эльфийских у меня не было. Я ничем не отличаюсь от обычного человека... Ну, выздоравливаю чуть быстрее. Но это — все... Я неуклюжая и не собранная. Я просыпаю на работу, забываю смотреть погоду, натыкаюсь на все углы и хочу по граблям. Иногда — кругами. Разве солидный возраст не предполагает наличия жизненного опыта? Ну да, памяти нет, но интуиция должна быть?
Пока я переваривала вываленную на меня информацию, Тэрелинн успела сходить к сумкам и теперь протягивала мне тряпичный сверток:
— Вот. Переоденься.
Я неловко забрала костюм и направилась в тень деревьев. Рыжая последовала за мной, невозмутимо продолжая:
— И не обращай внимания на Рэнмира. Он кидается на всех кроме меня. Не со зла, просто...
— Просто — почему? — тупо спросила я, цепляясь за наиболее безопасную в данный момент тему.
Тэрелинн передернула плечами.
— Он мой старший брат. И очень за меня переживает. Если бы он мог — запер бы меня дома, что бы только я была в безопасности. Но у него не получается. А сегодня я допустила большой промах. Очень большой...
Мы остановились у поваленного дерева, и я принялась снимать испорченную одежду. Было обидно почти до слез — ветровка, кофта, юбка, тонины туфли. Под безжалостным взглядом Тэрелинн все было аккуратно собрано и подготовлено для отправки в костер. А сверток оказался длинной, ниже колен, шерстяной рубахой по подолу и вороту расшитой какими-то странными знаками. Судя по размеру принадлежать она должна была не девушке, а кому-то из парней — плечевой шов пришелся мне аккурат на уровень локтя.
— Хм... — задумчиво потянула рыжая, — не слишком прилично, но на одну ночь сойдет. А завтра мы тебя уже нормально оденем.
Около костра Элар сунул мне в руки одеяло:
— Ложись. В ночную смену мы тебя ставить не будем, так что постарайся выспаться. Ты в первый раз ночуешь в лесу?
Я кивнула. И только потом поняла, что не так.
— Стоп! У вас ведь всего три одеяла, так?
— Три, — из-за спины ответил Рэнмир. — Но стоящему на страже одеяло ни к чему, а потом он может завернуться в то, которое освободит сменщик. Еще глупые вопросы есть?
Вопросы были. Но задавать их явно злому парню я поостереглась. Пусть даже злится он не на меня, а вообще. Неприятно. Я ничего плохого ему не сделала. Я не просила меня сюда вытаскивать. Я не закатывала истерики, не требовала решить вопрос немедленно, и мне не важно как... Так за что?
Я обиженно отвернулась и пошла к Тэрелинн, которая уже практически засыпала. Расстелила одеяло рядом с ней легла и тихо поинтересовалась:
— Слушай, а зачем нужна ночная охрана?
— Что бы не пропустить, когда из пещеры полезут кооры. — сонно ответила девушка, но посмотрела в мое испуганное лицо и добавила. — Спокойно, выводок был совсем молодым, вероятнее всего он уже весь погиб лишившись иигланэ. И даже если кто-то из них вылезет — на открытом пространстве они легкая добыча. Спи давай... героиня.
Я послушно закрыла глаза, уверенная, что уснуть мне не удастся, слишком много впечатлений, для одного вечера. Слишком много вопросов, на которые я не знаю ответов. Еще никогда мне так сильно не хотелось вспомнить хоть что-нибудь, что было до аварии. Я тоскливо вздохнула, поглубже зарылась в одеяло и... уснула.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
