Просто Богиня.
Предисловие от автора:
Сюжет этой книги — о 'девочке, которая поёт', появился у меня во сне. Однажды приснилось мне, что нахожусь я в концертном зале, вокруг торжественная обстановка, люди в одежде времён СССР. На груди у людей ордена и медали, видно, что настроение у всех праздничное. А на сцене стоит молоденькая и невероятно красивая девушка и поёт песню, которая появится только в начале 2000-х годов. Звучала песня певицы Максим и Лиголайз — 'Небо засыпай'. Я проснулся в диком изумлении от такого диссонанса. Но на следующую ночь сон продолжился, в этот раз я увидел другой зал и других людей из той эпохи, но ту же самую девушку, которая в этот раз исполняла песню Beyonce — Hello. В этот раз я, проснулся, и не выдержал. Несмотря на то, что на часах было четыре утра, сел за компьютер и принялся писать. Так появилась эта книга.
Оглянитесь вокруг себя, может быть где-то рядом с нами такие люди — как эта девушка, про которую я пишу в этой книге?
Люди, которые — просто Боги.
Глава 1
Сначала была боль. Не было глупых вопросов — где я, или — кто я. Была просто дикая и всепоглощающая боль. Маленькая частица сознания сжалась в комок и билась в агонии — растворяясь в ужасе и становясь всё слабее и слабее.
//Критическое состояние. Блокирование болевых центров...
Боль внезапно схлынула, как будто её и не было. Отголоски страха и подступавшего безумия уходили, и наконец, наступил желанный покой. Измученный разум угасал.
//Критическое состояние. Провал сознания реципиента в кому... Реанимационные процедуры... Обширные повреждения мозговой ткани. Повреждение устраняется, восстановительные работы проходят штатно. Обнаружены обширные повреждения мышечной и костной структуры реципиента... Кровотечение остановлено, запущена регенерация. Полное восстановление отложено как второстепенная задача, статус — не критично. Сознание реципиента в норме, состояние — стабильно...
Лёгкой тенью проскочило удивление — откуда этот странный голос? Потом промелькнул вопрос — голос, что такое 'голос'?
//Диагностика состояния мозга и памяти реципиента. В связи с физическим, фрагментарным отсутствием части мозга, возможны значительные нарушения памяти реципиента. Физические повреждения устранены, мозг восстановлен до базового состояния. Во избежание шока, диагностика памяти будет проведена в фоновом режиме. Обнаружены обширные повреждения в логических и причинно-следственных связях. У реципиента отсутствует воля к жизни. Провожу поиск информации по имеющимся базам... Специализированной базы не обнаружено. Обнаружено фрагментарное соответствие требованиям в различных несвязанных между собой базах. Анализ полученной информации — достаточное количество ресурса для восстановления функциональности и реабилитации в условиях социума. Ввиду неадекватности восприятия и угрозе жизни реципиента, получение согласия на активацию процедуры изучения баз знаний от оператора не требуется — ситуация признаётся критической. Приоритет задач:
1. Восстановление физического состояния организма реципиента, до базового соответствия.
2. Изучение баз знаний в следующем порядке: 'Нейросети и симбионты' первого уровня, 'Медицина' первого уровня, 'Лингвистика', 'Культурология', 'Обществознание', 'Философия', 'Риторика', 'Психология' второго уровня, 'Искусство цифр' второго уровня, 'Эспер' первого уровня, 'Специализированный бой' первого уровня.
//Диагностика состояния реципиента... Критические повреждения устранены. Для исключения дискомфортного состояния, сознание реципиента будет отключено... Время необходимое для реабилитационных процедур — около четырёх месяцев местного времяисчисления. Приступаю к выполнению запланированных задач... 10, 9, 8... 3, 2, 1, 0...
* * *
Первое чувство, которое у меня появилось — это был голод. Желудок ругался и выражал сильное недовольство недостаточным вниманием к своей особе. Чувство было для меня новым и удивительным. Открыв глаза, некоторое время разглядывала потолок. Хотя, что там было разглядывать? Обычный потолок, весь неровный, с трещинами на побелке. Повернула голову — судя по капельнице в моей руке и перебинтованному мужчине у противоположной стены, лежу я в больничной палате. И скорее всего в реанимации, раз положили вместе с мужиком. Эта информация была для меня тоже новой и интересной. Присутствовало лёгкое удивление, что зная названия окружающих предметов — их сути и назначение, я ощущала их так, как будто вижу в первый раз. Почему я тут? Что случилось со мною?
Ничего не помню. Совсем ничего! В голове пусто как в барабане. Мама дорогая, что со мной? Мама? Какое тёплое слово — мама... Приподнимаю голову с подушки... Судя по всему, при наличии двух ног, двух рук, и предположительно — одной головы, я вся на месте. То, что я женщина — судя по наличию груди, это тоже очевидно. И больше ничего не помню. Хотя, это не особо принципиально. Ощущала я себя достаточно хорошо, вестибулярный аппарат работает удовлетворительно. А что они мне тут капают? Выдернув иглу из вены, машинально лизнула — глюкоза. Глюкоза — сладкое слово... Ясно, внутривенное питание. Но вот судя по моему состоянию, мне необходимо что-то посущественнее. Руки как спички, рёбра выпирают. Нужно найти столовую или кухню, теперь бы подкрепиться обычным способом. Если не дадут поесть, съем доктора или медсестру. Ну, или санитарку. Шучу!
Шутка — какое смешное слово. И какой прекрасный день — каждое новое слово, рождающееся в моём сознании, приносило массу удовольствия.
Машинально сдёрнула с кровати простынь и обернула вокруг себя. Не знаю зачем, голое тело не вызывало у меня дискомфорта. Но появилось понимание, что так будет правильно.
Вышла, в коридор, осмотрелась по сторонам. Несколько человек обернулось в мою сторону и с удивлением на меня смотрели. Вот кто-то взволнованно стал звать врача, размахивая руками. Смотрят, но подходить не торопятся, в стороночке жмутся. Неужели я такая страшная? Или имеется другая причина?
И кушать очень хочется. Не есть же того мужика, который вместе в палате лежал, весь на растяжках и в бинтах как мумия? Вот досталось, бедолаге.
Подбежавшая ко мне женщина, судя по халату медсестра, стала усиленно тащить меня обратно в палату. Ну, я понимаю, что у вас счастье привалило — я 'пришла в себя, радость-то какая', но мне очень и очень сильно хочется есть. О чём я категорически заявляю. Разговаривать — это тоже очень приятно. Поступило предложение пройти обратно в палату и подождать там, пока принесут еду. Что, кашку? Разумеется, я буду кашку. Мне, пожалуйста, большую порцию — можно даже вёдерную кастрюльку с кашей, и побыстрее. Ладно, уговорили, ведите в палату — каталку не нужно, я сама дойду. А вот и врач бежит, тоже видимо ко мне.
-Зачем вы встали, пройдите в палату! Осторожнее, пожалуйста, тут порожек. Надо же, никто не верил, что вы очнётесь. Вот ваши родители обрадуются.
Под белые и очень тощие рученьки меня наконец-то вернули в палату, уложили на кровать. Задёрнули штору, где лежал перебинтованный мужчина, отобрали у меня простыню, и доктор тут же начал меня ощупывать и обстукивать, задавая вопросы о моём состоянии. Через пять минут я не выдержала.
-Доктор, если меня сейчас не накормят, я встану снова и пойду искать кухню. И никто меня не удержит.
-Не волнуйтесь, пожалуйста, больная. Сейчас всё принесут. Обед уже закончился, поэтому, придётся подождать. Да и нельзя вам сейчас много. Всё-таки, за столько времени ваш желудок атрофировался и не способен принимать пищу.
-За сколько времени?
-Знаете, ваше состояние удивительно. Я бы сказал, это чудо! Похудели, разумеется, но я вижу положительную динамику.
-Доктор, вы не ответили. За сколько времени? Сколько я уже тут лежу?
-Вы только не волнуйтесь, времени прошло достаточно, но как вы видите, всё в порядке. И...
-Доктор, я совсем не волнуюсь, — фыркнула я. Попытки врача уйти от ответа, меня слегка забавляли, разговор доставлял удовольствие, — Я прекрасно себя чувствую. Слабость небольшая и очень сильное чувство голода. В остальном — всё в порядке. Не уходите от ответа. Вдруг я и вправду, начну волноваться, и может наступить криз. Вы этого добиваетесь?
-Что вы, что вы! — ага, зацепило как его, заволновался. Но судя по вильнувшим влево глазам, хотел соврать, — Вы у нас уже чуть более четырёх месяцев, только пожалуйста не волнуйтесь.
-Волноваться? Да с чего бы это, — я пожала плечами, — Ну четыре месяца, ну и что? Поверьте, меня больше волнует сейчас, когда принесут обещанную еду.
Как раз в это время в палату вкатилась кругленькая санитарка, судя по халату. Ну и что это они мне тут предлагают? Вот мать вашу, благодетели. Две столовых ложки жидкой овсянки и пол стакана — чего? Это компот? Я думала, кто-то нассал в стакан. Ладно, я вас предупреждала.
Попытавшийся меня удержать, врач отлетел в сторону. Туда же отправилась и нерасторопная санитарка. Вроде ничего никому не сломала, отбросила их с дороги аккуратно. А теперь ищем кухню. Веди меня мой нос — веди меня мой талисман. Ух ты, почти стихи, да я талант!
Мой поход на кухню, наверное, войдёт в анналы истории этой больницы. Как же, как же. Провалялась дохлой тушкой в коме несколько месяцев, очнулась — встала и отправилась громить столовую, разбрасывая в стороны стоявший на пути персонал. А нефиг меня не пускать, когда я иду кушать. Кушать — это, наверное, приятно? Какое хорошее слово — кушать.
Правда, не смотря на дикий голод и возникший вокруг ажиотаж, я даже рассмеялась, когда напуганная моим вторжением толстая повариха, забилась в угол и, размахивая половником, верещала — я вызову милицию! Даже, следующий за мной длинный хвост из персонала и ходячих пациентов, на её вопли среагировал сдержанным смехом. Ага, как же, милиция... И что будет делать милиция с ходячим скелетом, только что вышедшим из комы? Вон, даже врач на неё смотрит как на дуру и пальцем у виска крутит. А на меня смотрит с опаской и жалостью. Пытается убедить, что мне сейчас нельзя есть, что это смертельно опасно. Это он так думает. А я точно знаю, что плохо мне не будет, что наоборот — будет очень хорошо. Ну вот, наелась, вроде. Что-то в сон клонить начало, пора в палату.
Обратный путь в палату ничем примечательным не был. Спокойно дошла, спокойно легла, спокойно дала себя ощупать, осмотреть, и уснула. Проснулась, по моим ощущениям, часов через десять. Как я понимаю, раннее утро. И снова хочется кушать. Мумия мужчины на месте, я тоже на месте, надеюсь и кухню за время моего сна ни куда не перенесли.
Ха! Встретившаяся в коридоре медсестра, смотрит на меня как на приведение. Помашем ручкой — привет! Я несу в мир улыбки и добро. Вон как глаза вытаращила от моей улыбки, но тоже поздоровалась. Уже хорошо — уже узнают, значит. А вот и желанная кухня. Смотри-ка, повариха, какая вредная — снова верещит. Это классовый признак или она одна такая? Половником угрожает, говорит — снова оставлю народ голодным. Неа, не оставлю, да и не так уж много я съела. Успокойся, не трону я твою кастрюлю. Только большую тарелочку каши наложу. Как это нет каши? И ещё ничего не готовили? Плохо работаешь толстуха, давай кладовку мне показывай, жадина-говядина. И половник отдай. Что значит, чем ты будешь разливать? Ну, на — возьми своё орудие производства. Только на меня не замахивайся, а то снова отберу.
Кладовку я нашла. Дёрнула дверцу — дверца и открылась, под визг и ругань возмущённой поварихи. Я не виновата, что у вас тут замки слабые. Особого в кладовке ничего не было. Масло, хлеб, крупы — но много. Поэтому, реквизировала большой чайник с чаем, насыпала туда сахара побольше — и засела прямо в кладовке.
Вот, так вот, позавтракать спокойно не дают, главврач прибежал. Сердитый ужасно, усами на меня шевелит. Иди, говорит, отсюда — разорительница. Правда, он сначала минут пять с ужасом смотрел, как во мне исчезает хлеб — кусок за куском. При этом я не заморачиваюсь намазыванием масла на хлеб. А просто набираю его ложкой и ем, набираю и ем... запивая чаем прямо из чайника. Интересуется — сколько съела. Жалко, что ли? Ах, плохо мне станет? Нет, доктор, мне очень хорошо стало. А скоро завтрак? Ну, зачем вы так, я пошутила. Но на обед снова сюда приду, сразу предупреждаю.
Ну вот, выгоняют меня из реанимационной палаты. Иди говорят, тут тяжелобольные лежат. Ну и ладно, а почему в детскую палату? Оу-у, так я ещё дитё? А почему во взрослой реанимации лежала? Понятно, что без разницы. Ладно, к детям, так к детям. Дети — это цветы нашей жизни. Что? Вечно голодные, хищные и прожорливые? Ну, доктор, что вы! Просто молодой, растущий организм, вы не против — если я к вам в гости приду? Как зачем? Кухню проверить, всё ли на месте. Иди отсюда? Ну, ладно, иду, иду. Не надо так ругаться, мне такие слова знать рано — я ещё маленькая.
* * *
Как выяснилось, я ничего не помню — абсолютно ничего из прошлой жизни, до того момента как очнулась в реанимации. Психиатр целый час убил, пытаясь на аналогиях, хотя бы что-то из прошлой жизни восстановить в моей памяти. Бесполезно. Не помню — кто я, откуда я, что со мной случилось. Но в остальном, соображаю отлично. Как он сказал, состояние психики в норме, депрессии не наблюдается, мировосприятие адекватное. И поставил диагноз — посттравматическая ретроградная амнезия.
На дворе тысяча девятьсот шестьдесят пятый год, апрель месяц. Провалялась я в коме четыре месяца. После зимних каникул, пошла в школу, отучилась — и после занятий пошла домой... а очутилась в больнице. Диана Константиновна Филатова, ученица восьмого класса, мне четырнадцать лет. Но скоро будет пятнадцать, в июне. Мама и папа в здравии, бывают у меня часто — почти каждый день. По отзывам персонала — родители у меня очень хорошие, заботливые. Если бы не работа, так вообще бы переселились в больницу, ко мне поближе. А история со мной произошла самая банальная — машина меня сбила, когда я возвращалась со школы. Да не просто сбила, она ещё и по мне проехала и тормозя, размазывала по асфальту. Как выжила при этом, просто чудо. Водитель не виноват, я сама шагнула на проезжую часть под колёса грузовика. Водитель даже не успел нажать на тормоз.
Хоть родители и требовали посадить виновника несчастья — их-то желание понять можно, родное дитятко пострадало. Но в милиции быстро разобрались, свидетелей было много, и привлекать к ответственности водителя не стали. Хотя он молодец, сразу меня подхватил, перевязал, как мог — изорвав свою рубашку, и отвёз в больницу. А потом родителям и деньги привозил, и вообще вёл себя достойно.
Надо будет при встрече поблагодарить, спас всё-таки, не уродом оказался. Был бы урод, так бы и сдохла на дороге. Вот... А в больнице сразу сказали — почти труп я. Вон и полголовы нету, мозги наружу. И рёбра вдребезги, грузовик колесом по груди проехал. Кости таза и одна нога тоже сломаны, но на фоне черепной травмы — это просто пустяк. Однако, водитель такой крик поднял, так матом крыл, что на операцию сразу увезли, чего-то делали и... и я на долгих четыре месяца тут в реанимации зависла. НА удивление врачей, умирать не собиралась. Даже физически, восстановилась очень быстро. Как они сказали — феноменально быстро и даже швы операционные рассосались так, как будто их и не было.
