Добрая фея

Глава первая. Фея

1

Тихий и теплый летний вечер пришел на смену жаркому дню. У реки свежо и прохладно, широкий водный поток неспешно движется слева направо, вода мутная, илистого дна совсем не видно. Ласковый ветерок колеблет водную гладь, покрытую мелкой, почти неразличимой рябью, от жуков-водомерок, деловито шныряющих по поверхности воды, расходятся широкие круги. Где-то вдали квакает лягушка, стрекочут какие-то насекомые. Мир и покой.

Он подумал, что видит этот пейзаж в последний раз, и глухо застонал. Не потому, что этот уголок дикой природы так уж дорог ему, нет, дело совсем в другом. Ему хотелось плакать, кричать что-то неразборчивое, размахивать кулаками, угрожать непонятно кому, а потом напиться и все забыть. Заснуть, проснуться и понять, что это был страшный сон. Чтобы он оказался в собственной постели, чтобы Ольга разбудила его неловким движением, а он открыл глаза и медленно осознал, что все приснилось. Что мерзкое и противное слово "развод" так и осталось абстрактным словом, которое можно встретить в светской хронике желтых газет, ты знаешь, что это слово означает, но одно дело знать, и совсем другое дело — прочувствовать на собственном опыте.

Нельзя сказать, что распад их семьи был неожиданным. К этому все шло, все признаки были налицо. Он был готов, что им придется расстаться, если не прямо сейчас, так через пару-тройку лет, он давно отбросил надежду, что их любовь будет длиться до гроба, как в сказках. Но он всегда считал, что они сумеют расстаться цивилизованно, без битья посуды, что они сумеют "остаться друзьями", так это называется в любовных романах. Конечно, будут обиды, будет душевная боль, но они взрослые люди, интеллигентные, уравновешенные, они договорятся.

Вначале он заметил, что Ольга стала слишком часто уезжать в короткие деловые поездки. Он подумал тогда "Все нормально, рано или поздно это должно было случиться, так почему бы не случиться ему прямо сейчас?" Он не был уверен в своих подозрениях, но готовился к худшему... впрочем, тогда он не считал это худшим исходом. Это было даже забавно, продумывать разные сценарии решительного разговора, наслаждаться собственной уравновешенностью, которую он, несомненно, проявит, а Ольга будет бесноваться, впадет в истерику, будет кричать, оскорблять его, а он не подаст виду...

А потом наступило сегодняшнее утро. Пятница, тринадцатое, он еще подумал в начале разговора, что это самый подходящий день для финального выяснения отношений.

— Нам нужно расстаться, — сказала Ольга просто и буднично, с подобной интонацией она могла попросить его передать сахарницу.

Он подумал, что ослышался. Но он не ослышался.

— Сын будет жить со мной, — продолжала Ольга. — Квартиру я пока оставлю тебе, с долями разберемся потом, когда все уляжется. На машину я не претендую, а вот дачу я, извини, тебе не отдам. Я вот что предлагаю. После работы съезди на дачу, собери свои вещи, а в воскресенье возвращайся. Я как раз соберу свое барахло и уеду. Как тебе такой вариант?

— У тебя кто-то есть? — спросил он.

Он понимал, что не нужно спрашивать об этом, что любой вариант ответа будет ему неприятен. Надо было просто кивнуть и сказать что-то вроде: "Хорошо, сейчас допью кофе и поеду". Но он не смог промолчать, он растерялся, и его понесло.

— Какое тебе дело? — спросила Ольга, поморщившись. — Ну, допустим, есть, что с того?

— Ну, интересно же, — сказал он. — Расскажи про него. Как вы познакомились?

— А ты уверен, что хочешь услышать? — спросила Ольга.

Он пожал плечами и сказал:

— Если стесняешься, можешь не рассказывать.

Она тоже пожала плечами, немного помолчала и сказала:

— Мы познакомились по интернету, через службу знакомств. Я разместила анкету, он написал мне в личку, мы встретились... все как обычно.

— Сын уже знает?

— Пока нет, скажу, когда из школы придет. Ты не бойся, я не буду запрещать ему с тобой видеться, приезжай хоть каждое воскресенье. Заодно будешь алименты привозить. Если будет что привозить.

Он дернулся, как от пощечины.

— Ты поэтому уходишь? — спросил он. — Нашла богатого спонсора?

Он хотел задать этот вопрос спокойно и безразлично, но голос предательски дрогнул.

— Это не спонсор, — ответила она, и ее голос тоже дрогнул. — Я не блядь, как ты подумал. Хороший человек, ну, да, не бедный. Он меня любит, а я люблю его. Трудно поверить, правда? Думал, я никому не нужна, кроме тебя?

Она тяжело вздохнула.

— Я устала, — сказала она. — Знал бы ты, как я устала... Все на мне, дом, ребенок, да еще тебя содержать, как будто второй ребенок на мою голову...

— Это не навсегда, — сказал он, понимая, что начинает оправдываться, и что это ошибка. — Я тебе говорил, грант кончился, но Денис пробьет новый, может, не сразу, кризис, все-таки...

— Это я уже много раз слышала, — сказала она. — Я устала. Денег нет, по дому ты ничего не делаешь, ребенком не занимаешься, только пиво пьешь, какая от тебя польза?

— А от тебя какая польза? — спросил он. — Знаешь, как меня достали твои упреки?

— Знаю, — кивнула она. — Успокойся, их больше не будет. У тебя кофе остыл. Пей быстрее, на работу опоздаешь.

Он рассеянно глянул в чашку и допил остатки одним глотком. Кофе был холодным и мерзким.

Она посмотрела на стенные часы.

— Собирайся, — сказала она. — Я тебя жду.

— Зачем ждешь? — тупо спросил он.

— Ты уйдешь, я начну собирать вещи, — терпеливо объяснила она. — Не глупи, Костя, одевайся, уходи.

В его душе начала подниматься ненависть. Ольга прогоняла его буднично, почти без эмоций, так прогоняют бродячую собаку, сунувшую нос в сумку с колбасой. Она относится к нему как к собаке, она не уважает его, презирает, она давно уже не любит его, но раньше, когда он приносил домой хорошие деньги, она его терпела. А теперь терпеть его незачем, он больше не нужен, пусть уходит. И так спокойно...

Он не помнил, что сказал потом, и что она ответила. Это был провал в памяти, непонятно, сколько времени он длился — минуту или полчаса. А закончился этот провал отвратительной картиной, которая и сейчас стояла перед его лицом во всех подробностях. Красное и перекошенное от гнева и слез лицо Ольги, он размахивается и с наслаждением отвешивает ей пощечину. Ее голова дергается, она замахивается в ответ, он легко ставит блок и бьет ее в лицо, коротким прямым ударом, как ударил бы мужчину. Раньше он не думал, что сможет ударить женщину, но это оказалось совсем не трудно. Противно, но не трудно.

В прихожей звонит звонок, Ольга убегает. Костя стоит на кухне, опустив руки, он тяжело дышит, в крови бушует адреналин, а голова пуста. Где-то вдали Ольга что-то говорит, она захлебывается слезами, а он не понимает, что это значит, пока на кухню не врывается мужик.

Он одного роста с Костей, но намного шире в плечах. Немолодой, лет пятидесяти, лысый, с жесткими и грубыми чертами лица, в фильмах такие люди играют военных и полицейских. Движется он плавно и даже грациозно, как большой кот, и Костя понимает, что в рукопашной схватке с этим мужиком у него нет никаких шансов. Но его никто не спрашивает.

Вроде ничего не произошло, а Костя лежит на полу, из носа хлещет кровь, в бок больно упирается табуретка, которую он опрокинул, падая. А страшный мужик говорит красивым низким голосом:

— Мразь.

Очень противно все это вспоминать, мерзкое и отвратительное ощущение. И самое мерзкое не то, что опух нос, болит скула и левый глаз полностью не открывается, а то, что понимаешь, что получил за дело. Ты всегда считал себя приличным человеком, способным решить любую проблему спокойно и деловито, без лишних эмоций, а когда дошло до дела, вдруг выясняется, что в бездне твоей души живет грязная первобытная тварь. Она отодвинула в сторону всю твою рассудительность, все понятия о приличном, и оказалось, что ты не только способен ударить женщину, но и получить от этого удовольствие. Костя реально наслаждался, избивая жену, это он помнил прекрасно, и это было самым отвратительным и унизительным во всем случившемся.

А теперь придется жить, храня всю эту гадость в собственной памяти. И еще надо как-то объяснить сыну, что произошло и как оно произошло, что его отец — не совсем законченный мерзавец... Впрочем, почему не законченный?...

Если бы жизнь была игрой, сейчас было бы самое время вернуться к сохраненной записи. Или вообще начать игру сначала, с другой женщиной, которая никогда не поступит с ним так, не заставит показать миру всю свою низость, обычно надежно скрытую глубоко внутри. Хорошо бы сейчас из мутной реки вышла русалка...

Он понял, о какой ерунде размышляет, и застонал. Господи, как же стыдно...

2

— Ну что, Чарли, плакали наши шашлыки? — спросил Юра.

Чарли безразлично пожал плечами. Когда ребята предложили использовать в своих интересах особенности новой сигнализации, он ожидал чего-то подобного. Закон подлости нельзя обмануть. Если ты пытаешься сделать так, чтобы когда система сломается, это стало хорошо, система сразу начнет работать надежно, как бы издеваясь над твоими попытками извлечь выгоду из ее глюков. В чем-то это даже хорошо, лучше провести дежурство в относительно уютной комнате, чем на пыльном проселке в "Дефендере" с неработающим кондиционером. Даже если в конце пути тебя ждет шашлык.

Обычно сигнализация давала два-три ложных срабатывания в день, чаще всего они случались около трех часов дня, одно за другим на нескольких разных детекторах. Тогда Чарли выбирал детектор, самый близкий к базе, дежурная смена выезжала на место происшествия, часам к четырем они туда добирались, прикомандированный техник Миша подключал ноутбук напрямую к детектору, минут десять что-то делал, а потом говорил, что тревога точно ложная, но какая неисправность ее вызвала, он не понимает. К этому времени в других местах, где сработала сигнализация, она сама понимала, что тревога была ложной, и присылала на телефон Чарли кодированные СМСки. В конечном итоге дежурная смена с чистой совестью ехала назад, их ждал ужин, традиционная партия в преферанс и здоровый сон. В принципе, работа неплохая, непыльная. Не очень хорошо, что теряются боевые навыки, но, с другой стороны, пусть лучше они теряются, чем тренировать их каждый день в боевой обстановке. Прошлой весной, когда случился самый большой прорыв НЛО за всю историю семнадцатого управления, их группа потеряла троих. Не дай бог еще раз с таким столкнуться. Лучше каждый четвертый день совершать традиционную бессмысленную поездку, вяло ругать техников, которые никак не могут наладить тупое железо, а заодно и автомастерскую, которая второй год не может заказать шланг от кондиционера взамен сожранного инопланетными мухами.

Та летающая тарелка была первой, с нее начался тот самый великий прорыв. Тогда на детекторах работала старая система сигнализации, сработанная еще дореволюционными мастерами, не слишком чувствительная, но очень надежная. И когда на центральном пульте загорелась красная лампочка, никто не думал о шашлыках. Быстро собрались, поехали, все серьезные, деловитые, сосредоточенные. Прибыли на место, замерили параметры, обалдели от результатов измерения, запросили помощь, подняли по тревоге мотострелков и летчиков, Ингус взял след, начали преследование. В тот раз след вел не в болото и не в буераки, он тянулся прямо по перепаханному полю, и когда Чарли понял это, он приказал всем грузиться в машину, спустить Ингуса с поводка и ехать за ним, так сказать, с комфортом. Это решение спасло жизнь всем, кроме Ингуса.

Мухи атаковали внезапно. Только что ничего не предвещало опасности, и вдруг овчарка останавливается в замешательстве, начинает скулить, бестолково метаться, Огурец смотрит на НЛОметр и кричит:

— Оно здесь!

Но это и без того всем ясно. Ингус падает на спину, он уже не скулит, а визжит, катается по грязной земле, и Чарли вдруг видит мух. Только что их не было (в самом деле, откуда мухи в марте?), и вот тело собаки покрыто сплошным живым ковром, и очевидно, что Ингусу уже не помочь.

Сева хватает автомат и тянется к задней двери, Чарли кричит:

— Отставить!

И добавляет, уже спокойнее:

— Ты бы еще гранатомет схватил.

Сева уже и сам понимает, что автомат не поможет. Он растерянно спрашивает:

— Так как же это?

Чарли оставляет вопрос без ответа. Зажимает пальцем кнопку связи с летчиками и говорит в рацию, спокойно так, с расстановочкой:

— Фиксируйте мои текущие координаты. Вызываю огонь на себя, термобарическими. Радиус зоны... гм... пятьсот метров.

— Сколько-сколько? — переспрашивает рация.

— Пятьсот, — подтверждает Чарли.

И обращается к водителю:

— Джа, поехали назад.

Джа кивает, его рука почти не трясется на рычаге переключения передач. Ингус взвизгивает в последний раз и затихает, джип разворачивается и начинает обратный путь по собственной колее. Чарли ставит автомат обратно в гнездо и хватается за ручку — машину сильно трясет. Джа ведет слишком быстро, но Чарли не делает ему замечания. Чарли ждет, когда появятся самолеты.

Четверка Су-24 прочерчивает небо, закладывая красивый вираж. Чарли поспешно хватает рацию, пока не дошел звук от их моторов.

— Что такое? — спрашивает он у рации. — Почему не сбросили бомбы?

— Не суетись, — советует ему рация. — Успеешь еще помереть. Поддайте-ка газку чуть-чуть.

Джа поддает газку, машину трясет еще сильнее. Рука Чарли соскальзывает с кнопки, он матерится. Нажимает кнопку еще раз и кричит в рацию:

— Бомбы, немедленно! — и подтверждает серьезность своих слов длинной матерной тирадой. — Мы тут не шутки шутим! Опасность высшей степени!

Голос в рации становится серьезным.

— Ты уверен? — переспрашивает он.

Ответная фраза Чарли состоит исключительно из мата. Он переводит дыхание и добавляет:

— Да, уверен.

Проходит секунд тридцать, и мир взрывается. Потом проходит месяц, и на парадной форме Чарли появляется орден "За заслуги перед отечеством".

— Чарли, проснись, — сказал Юра.

Чарли понял, что уже пару минут тупо пялится в экран компьютера. Он улыбнулся, повернул голову, начал подбирать слова для ответа, и в этот момент на пульте сигнализации запищал зуммер.

— А вот и не плакали наши шашлыки, — сказал Чарли и криво ухмыльнулся. — Ребята, выезжаем!

3

От реки донесся всплеск, не иначе, крупная рыба. Костя перевел взгляд в ту сторону, и увидел над водой человеческую голову. Точнее, женскую голову, блондинка лет двадцати, незнакомая. Интересно, к кому она приехала в гости? И почему купается одна? И почему он не заметил ее раньше?

— Привет, — сказала блондинка.

— Привет, — отозвался Костя.

Пожалуй, красавицей ее не назовешь, нос крупноват, подбородок островат, да и вообще черты лица немного неправильные. Но глаза большие, выразительные. А ключицы слишком выпирают, наверняка очень худая, как модель. Костя не любил худых женщин.

Блондинка шла по дну, приближаясь к берегу. Вот из воды появились плечи, вот грудь, очень маленькая, с маленькими некрасивыми сосками. Гм... а она ведь голая купается.