Релт

— Готовность одна минута. Пульс в норме. Дыхание в норме. Мозговая активность в норме. Мышечный тонус в норме.

"Восхитительно, — подумал про себя Колин. — Вместо готовности аппарата мне сообщают о готовности моего собственного тела. Не космонавт, а подопытный кролик".

Впрочем, большинство первых космонавтов, по сути, были такими же кроликами. И ничего, величия их подвига это ни капли не умалило. Да и какой смысл был бы в технических рапортах, вздумай кто-то их ему предоставить? Головоломная математика пульсационного двигателя словами описывается хреново, а понять те слова на лету и сделать практические выводы может два-три человека на всю Солнечную. Что поделать, настоящая физическая наука давно стала уделом транслюдей и ИскИнов. О принципе пульсации известно только, что он имеет отношение к теории струн — придуманной в двадцатом веке, благополучно отвергнутой в двадцать первом, и воскрешённой в новом качестве в двадцать втором. Но когда спрашиваешь, правда ли, что корабль сворачивается в одномерную струну, на тебя смотрят, как на идиота. Как дважды два доказывают, что ни сам космолёт, ни Солнечная Система пережить подобную метаморфозу не смогли бы. То же самое с теорией гиперпространства. Пульсационная установка использует метрику скрытых измерений? Да, в некотором роде. Но корабль при этом остаётся в нашем пространстве, его можно в полёте обнаружить и подвергнуть определённым воздействиям (иначе толку бы было от этой технологии...). Вот и попробуй тут пойми...

А вот то, что пульс в норме — это достижение. Как-никак, через минуту (уже меньше, пятьдесят две секунды) ему предстоит испытать то, что ни один человек на себе до сих пор не испытывал. Из настоящих людей, разумеется. Последствия могут быть какими угодно.

Ну... вернее, не совсем какими угодно. С телом ничего не случится — в этом можно быть почти уверенным. С капсулой тоже. Во-первых, потому что это — элементы, сто раз проверенные в других условиях. Во-вторых, с ними даже в принципе, теоретически ничего случиться не может. Время пульсационного полёта, сколько бы он ни длился, по часам путешественника строго равно нулю.

Это ещё триста лет назад старик Эйнштейн доказал — чем ближе к скорости света, тем медленнее время на борту корабля. При строгом равенстве С — оно полностью останавливается.

Пульсационный космолёт, подобно фотону, прибывает в конечную точку (по собственным часам) в тот же самый момент, когда покидает порт отправки.

Поэтому пульсатор считается так называемым предельным двигателем — самым быстрым и самым безопасным, какой вообще теоретически возможен в природе. Чистое математическое движение материальной точки из пункта А в пункт Б. Никаких проблем с ускорением. Никаких проблем с жизнеобеспечением. Никаких проблем с защитой. Вообще никаких проблем. Потому что для проблем нужно время, а времени-то в пульсации и нет.

Транслюди на него просто не нарадуются уже лет тридцать. Именно пульсационный двигатель позволил им по-настоящему освоить пояс Койпера, внутреннюю часть рассеянного диска, и протянуть первые любопытные щупальца к облаку Оорта. Для них пульсации так же привычны, как для Колина — автобусные поездки. Как и предсказывает теория, во время перелёта они ничего не чувствуют — путешествие проходит за один такт внутреннего таймера.

Есть только одна неувязка с гладкой-сладкой теорией "предельного двигателя". Опыты на животных.

В пульсационном полёте поведение животных меняется. Иногда неуловимо. Иногда — очень заметно, даже визуально. Садится в капсулу бодрый и спокойный пёс. А вылезает — или возбуждённый до хрипоты, или наоборот — вялый и ко всему безразличный. Спустя несколько суток поведение нормализуется, особенно если с животным работает хозяин. Но первое время — жуть и страх.

При этом датчики жизнедеятельности, как и анализаторы внутриклеточного метаболизма, ясно показывают — жизнедеятельности в полёте не было. Ни одного удара сердца. Ни одного вдоха. Пёс не постарел даже на микросекунду. Ни один меченый атом в крови не сдвинулся и на миллиметр. Но тем не менее, поведение менялось.

— Существует две возможности, — говорил Колину шеф. — Либо это просто побочный эффект свёртки и последующей развёртки, действующий только на органические существа. Ультрасовременный наркотик двадцать третьего столетия — ценой в миллион кредитов за дозу. Транслюди очень настаивают, что так оно и есть...

— Либо? — спросил пилот, потому что шеф явно ждал этого вопроса. Хотя ответ был очевиден. Обе версии были по косточкам разобраны в десятке книг и паре тысяч статей.

— Либо подопытные звери что-то там видят. Или слышат. Или нюхают. Или по крайней мере, осознают сами себя.

— Но как это возможно, если мозг вне времени и все его функции заморожены? Для мышления необходим нервный импульс...

— Не знаю, лейтенант, и никто не знает. Возможно, в белковых существах есть что-то ещё, помимо мозга. Что-то такое, что утрачивают транслюди, когда их сознание перегружается в цифровую форму. Или возможно, при переходе в пульсацию белковый мозг преобразуется каким-то таким образом, что продолжает функционировать.

"Человек — это звучит гордо"? Безусловно, лестная гипотеза для хрупкой и недолговечной белковой капельки. Увидеть нечто такое, что недоступно ни могучим транслюдям, ни всезнающим ИскИнам.

Вот только сейчас Колину как-то совсем не хотелось звучать гордо. Неодушевлённым объектом быть, возможно, позорно... зато безопасно. Что бы ни находилось там, ВНУТРИ пульсации — оно вполне способно вывернуть человеку мозги наизнанку. Собакам же выворачивало. Временно, да. Обратимо, да. Но эффект тем ярче выражен, чем выше нервная организация. Насекомые практически не замечали процесса перемещения. Кролики ощутимо пугались. А единственного шимпанзе, которого транслюдям удалось заполучить, прежде чем Межпланетный Союз Охраны Природы запретил подобные опыты — так и не удалось вывести из комы.

Люди в холодном анабиозе успешно перемещались. Какое-то время намечался эксперимент со спящим человеком, потом его отменили. Слишком уж рискованно. Спящий мозг ведь на самом деле продолжает работу...

Это уже откровенно настораживало. Слишком похоже на рассказ Стивена Кинга "Джонт", которым курсанты в лётной академии пугали друг друга. Пугали и подшучивали, чтобы скрыть страх. Ещё тогда, пять лет назад, было ясно, что одному из них придётся стать подопытным.

Разумеется, всё добровольно — даже прямо сейчас, за двадцать секунд до старта, можно отказаться. Его место немедленно займёт дублёр. Второй, третий...

Но сам прыжок — неизбежен, меняться могут только действующие лица. Дело даже не в том, что пульсационный двигатель — единственный возможный путь человечества к звёздам. Можно обойтись и без звёзд, вежливо пропустив туда транслюдей. Обошлись же без как-то без Оорта и койпероидов. Внутренней Солнечной Системы человечеству ещё на пару тысяч лет хватит.

Без удовлетворения любопытства обойтись нельзя. Тем более, что здесь вопрос в некотором роде метафизического свойства, а людей к метафизике всегда болезненно тянуло. Чем же всё-таки отличается живое существо от разумного робота? Теряют ли что-то люди, которые соглашается на оцифровку? Именно это на самом деле волнует тысячи исследователей по всей Системе, а вовсе не транспортные проблемы.

Ну что ж... десятисекундный отсчёт пошёл. Ключ на старт. Колин заставил себя не зажмуриваться, только вдохнуть поглубже. Рука легла на рычаг активатора.

Для пущего спокойствия включение главной цепи — ручное. Совершенно бессмысленно с технической точки зрения — за процессом следит несколько десятков специалистов разных профилей всех трёх рас и куча умных машин. Но вот в плане психологии... Грамотные люди капсулу делали. Когда тебя запулит в неизвестность собственная рука — как-то спокойнее.

Три... два... один... Старт!

Рука заученным движением без колебаний проворачивает рычаг.

Капсула исчезает.

Детекторы на трассе один за другим сообщают, что пульсация проходит мимо них. Запуск прошёл нормально. Невидимый точечный объект со скоростью света пронизывает пространство между Землёй и Марсом. Все затаили дыхание — даже те, у кого его нет.

Каким выйдет из капсулы первый бодрствующий человек? И выйдет ли вообще?

Финиш-кольцо возле Фобоса ловит пульсацию точно в центр и разворачивает её обратно в материальный объект. Впрочем, даже если бы траектория по каким-то причинам отклонилась и в кольцо не попала — не страшно. Их на разных векторах ещё три сотни развешено. ИскИны в таких делах ошибок не допускают.

Радиомаяк капсулы тут же сигнализирует об успешном перелёте. И вот наконец момент истины. Прямая связь!

Первое, что услышали на десятках станций — смех лейтенанта Колина Маклафлина.

Нет, не безумный смех. Просто немного нервный и в то же время облегчённый смех человека, успешно прошедшего через смертельную опасность.

— Ребята, — были первые внятные слова пилота, вошедшие во все учебники. — Ребята... мы все крупно ошиблись. Это не то, что мы думали. Совсем не то.

— Клод Шрамов, семьдесят три килограмма, сто сорок пять граммов, багаж четыре килограмма, четыреста двадцать пять граммов, принят. Диана Реборн, шестьдесят килограммов ровно, багаж сто двадцать пять килограммов, пятьсот граммов, принята. Вас приветствует посольская яхта-перехватчик первого класса "Мечтатель". Добро пожаловать на борт.

Клод едва заметно поморщился. Он терпеть не мог своё имя и фамилию. То есть, по отдельности они ему очень даже нравились, но когда их произносили вот так вот, слитно... французское имя, данное матерью, и русская фамилия от отца — это настоящее издевательство. Он бы давно сменил что-нибудь одно, но это означало оскорбить кого-то из родителей.

Ещё Клод не любил сочетание своей фамилии с лицом — а оно, как назло, именно в этот момент отразилось в зеркальной броне звездолёта. Шрамов — угрюмая, серьёзная фамилия, лицо у её обладателя должно быть соответствующим. Ну, пусть не в шрамах (это уже было бы слишком, в эпоху расцвета регенеративной медицины шрамы носят только в косметических целях), но по крайней мере, лицо сурового сибирского мужика, с которым шутки плохи.

Как же! От мамы ему досталось утончённое, аристократическое, вечно юное лицо, со светлыми волосами и большими голубыми глазами. Лицо героя старинной японской мультипликации! Хотя Клоду уже перевалило за тридцать, его то и дело принимали за подростка, а при общении по сети — отказывались верить, что картинка не синтезирована. Нет, в принципе он ничего не имел против того, чтобы казаться моложе своих лет, это было даже лестно. Другие дипломаты биопластикам по несколько тысяч кредитов платят, чтобы добиться подобного эффекта, а ему всё от природы досталось (и от четырёх поколений предков по материнской линии, любивших покопаться в собственной генной карте). Да и девочки на такую внешность частенько западают. Но вот с фамилией "Шрамов" такое лицо не вязалось, хоть убей.

Ладно, не будем впадать в паранойю раньше времени и воображать, что яхта его дразнила намеренно. Там, куда ему предстоит отправиться, серьёзных поводов для мании преследования найдётся сколько угодно. Вернее — им.

— Диана, как думаешь, — тихо спросил посланник, — может в этой яхте быть загруженный интеллект?

— Хммм... — девушка очень выразительно наморщила лобик. — Это же корабль ОС, а не наш. Учебники говорят, что оцифровка у галактов крайне непопулярна по каким-то причинам. Возможно, из-за института Опеки... в общем, я сомневаюсь, что они бы отступили от своих принципов ради мелкого рейса в какую-то периферийную систему. Вы ведь даже не вошли ещё в ОС...

— Типун тебе на язык! — чисто автоматически отозвался Клод. — Наша задача — чтобы и не вошли никогда. Погоди... ты сказала — "вы не вошли"?

— Ну да. Если вы присоединитесь к Опекаемым Системам, вернее, если вас присоединят — нам ничего не останется, кроме как объявить независимость от внутренних планет. Нам эта Опека даром не нужна, да она, кажется, и не действует на цифровые формы жизни. Мы, конечно, останемся вашими союзниками — но извини, независимыми союзниками.

Вот это сюрприз! Интересно, почему на брифинге его никто не предупредил о такой опасности? Считали, что ему знать незачем? Или может, сами не знали?

— Но зачем?

— А зачем Координаторы стремятся предотвратить вхождение в ОС?

— Погоди, погоди, Диана. Это не одно и то же. Релт — не завоеватели в обычном смысле этого слова. Их главное оружие и инструменты влияния — это Опека и Посредничество. Но на вас Опека не действует, а Посредничество вам в ближайшее время вряд ли понадобится... я пока не очень понимаю в первом и втором, честно говоря, но вроде так говорил сам посол Релт. Координаторы опасаются, что жизнь на Земле необратимо изменится... но вам-то чего бояться? За Нептун они не полезут.

— Сложно ответить. Среди нас всё-таки большинство — загруженных первого поколения. Мы ещё помним тела из мяса, так же как все предрассудки этих тел. И наши страхи, в принципе, человеческие — то есть далеко не всегда рациональные. В данном случае нас пугают не столько Релт, сколько вся галактическая культура под их руководством.

"Тела из мяса" — хорошее определение. Выразительное. Клод невольно окинул взглядом точёную фигурку напарницы. Не следует забывать ни на секунду, что настоящая Диана Реборн (хотя это, конечно, условное имя, взятое специально для миссии) — огромный туристический рюкзак за спиной девушки. Именно там находится цифровой мозг с системой питания. А эта милая девочка-подросток, что таскает "рюкзак" весом более центнера, словно игрушку — всего лишь периферийное устройство, дистанционно управляемый манекен. Для контакта и всяких там сервисных операций.

Очень совершенный манекен. Полностью органический, никакого пошлого металла. С эмуляцией дыхания, сердцебиения, потоотделения, и всего прочего, чем транслюди при создании контактных единиц обычно не морочатся. Дипломат-класс, вершина научной и технической мысли транслюдей. Стоит он, конечно, как небольшой звездолёт — Координаторы не поскупились. Возможно, при желании с этой оболочкой даже можно заняться сексом — и не отличить от живой женщины.

— Судя по передачам, какой-то более-менее единой культуры в Опекаемых Системах нет.

— Есть, Клод. Вы этого просто не замечаете. Взять хотя бы ту же непопулярность оцифровки разума. Когда триста тысяч обитаемых миров в едином порыве берут и заявляют — нам неинтересна эта технология, мы не будем её разрабатывать, а что уже разработали — тем не будем пользоваться. Это ненормально, Клод. И я уверена, что без влияния Релт тут не обошлось.

— Так вот что вас напугало...

— Да, Клод. Мы не хотим быть частью культуры, отрицающей наше собственное существование. И чтобы наши правители входили в такую культуру, мы тоже не хотим. В Совете Координаторов только один трансчеловек. "Мечтатель", гардероб нам и коконы.

Из стены выросло щупальце, принявшее у девушки "рюкзак". Покачалось, выжидая, не вручит ли кто из путников ему свою одежду, и ушло обратно. Из пола поднялись два "яйца" пилотских коконов.