Полдень Прометея

О приходе разведчика предупредили камни. Сначала звуком — зашуршали, застрекотали, а потом и видом — посыпались в узком проеме тонкой струйкой песка, а вот струйка уже не тонкая, добавился щебень, а вот уже не щебень, а вполне себе солидные валуны, а вот и разведчик мелькнул, растопыренный, смешно размахивающий конечностями и хвостом, промелькнул и скрылся из поля зрения.

Ветреный Гриб задрожал, перья на плечах встопорщились, зашуршали о свод пещеры. В который раз захотелось выбраться, размять затекшее тело, распрямить хвост, развести руки, раскрыть веером маховые перья, совершить разминочный танец, но нет, старые времена ушли безвозвратно. Теперь мясо не скитается по прериям, а прячется за рогатками, а охотники не загоняют добычу, а нападают из засад, но мясо учится на своих ошибках и с каждым месяцем его удается добыть все меньше.

Камни осыпались, в оседающей пыли нарисовался разведчик, серый, как птенец, и неразличимый по окраске, вообще не понять, кто такой.

— Мясо заметили, — сообщил разведчик. — Матку ведут в крепость.

Небывалая, понял Ветреный Гриб по голосу. Юная самка, которой по всей признакам суждено стать новой маткой, если только стая до момента, когда Небывалой придет время окуклиться в третий раз. Или хотя бы во второй, это тоже неочевидно, последние взрослые вылупились год назад, а с тех пор никто не входил в метаморфоз и вообще непонятно, когда теперь войдет. Это ведь в обычной жизни человеку много еды не надо, в метаморфозе все иначе. Птенцам легко, три-четыре сытных обеда подряд и вот уже не птенец, а куколка, а на шестой день из куколки вылупляется новый разведчик, маленький и быстроногий, утративший способность к полету, но обретший много других полезных свойств, главное из которых — разум.

— Командуй от моего имени, — приказал Ветреный Гриб.

Небывалая всплеснула руками, серая пыль осыпалась с маховых перьев, девочка словно вспыхнула красно-желто-синим волшебным огнем. Свела руки вдоль хвоста, поклонилась. Распрямилась, встопорщила гребень, радостно взвизгнула, ускакала, Ветреный Гриб проводил ее взглядом. Накатили воспоминания, как он сам, легконогий и неутомимый, мчится по прерии, мяса не видно из-за высокой травы, но оно там, матки среди них нет, только взрослые и личинки, личинки — добыча, взрослые — препятствие, но только трусы останавливаются перед препятствием. Вот над травой замаячила тень, Ветреный Гриб отскакивает и вовремя — туда, где он только что стоял, опускается шипастая костяная палица на конце хвоста, Ветреный Гриб прыгает повторно, на этот раз обратно и вверх, изо всех сил, земля и трава улетают вниз, мир раскрывается, Ветреный Гриб видит все и в том числе видит, что прицел его верен. Он приземляется на крестец взрослого мяса, оно могучее, вожак стада, тем больше чести. Выпустить когти, впиться в жесткую шкуру всеми четырьмя конечностями и грызть, грызть, грызть! Мясо кричит, а двумя октавами выше кричат другие разведчики, прыгают, вцепляются, грызут, мясо содрогается от их действий. А вот задрожала земля под ногами взрослых охотников, вот завизжали в отдалении мясные личинки, знатный будет пир! Мясной вожак ревет, как ураган, валится с ног, перекатывается через спину, но Ветреный Гриб предугадал его движение, он взмывает в воздух в точно рассчитанный момент и приземляется в точно рассчитанное место — прямо на горло! Рядом с ним приземляется Саранча, такая же прекрасная в своей юности, как нынче Небывалая, они рвут горло в две пасти, мясо хрипит, брызжет кровью, а Саранча восторженно визжит сквозь стиснутые зубы и Ветреный Гриб тоже визжит, потому что нет в его жизни большего счастья, чем такой подвиг, совершенный на пару с красивой девчонкой! И потом, когда мясо добыто и разделано, желудки насыщены у всех, кроме двух старших братьев, что пошли в метаморфоз, и все добрые слова сказаны, песни спеты, а танцы станцованы, Ветреный Гриб касается плеча Саранчи и говорит:

— Когда ты станешь маткой, я зачну тебе прекрасных птенцов!?

Саранча улыбнулась головным хохолком и обняла его, широко растопырив руки, чтобы ненароком не оцарапать.

— Эй-эй! — воскликнул кто-то из взрослых. — Что вы делаете, вы в общественном месте!

Саранча улыбнулась еще раз, повернулась задом, Ветреный Гриб сделал вид, что оплодотворяет ее. До второго метаморфоза это выглядит глупо — половой член еще не вырос, но мальчики никогда не понимают, насколько оно глупо, ведь чтобы понять, надо пройти второй метаморфоз, а после него меняется все и ничто не остается прежним.

В тот раз Ветреный Гриб все сказал правильно. Когда стае пришло время роиться, Саранча прошла третий метаморфоз, Ветреный Гриб ее оплодотворил и стал одним из трех отцов-основателей, из которых нынче жив только он один. Столовый Камень поскользнулся на каменной осыпи, сломал ногу, Лисовин оказал ему последнее милосердие, а потом Лисовина убило мясо, Ветреный Гриб остался единственным отцом и непохоже, что в обозримом будущем явится второй. Время процветания сменилось временем испытаний, старые отцы рассказывали, как в дни их молодости грибы одолела гниль, мясо голодало, а вместе с мясом голодали и люди, десять лет подряд стая не плодила взрослых, а мальчики и девочки были вынуждены жрать друг друга по жребию, страшные были времена. Ветреный Гриб не помнит их, он тогда был птенцом, порхал на крыльях ветра, гонялся за стрекозами и саранчами, а их тоже было хрен найдешь, метаморфоз задерживался, лет семь, наверное, Ветреный Гриб провел в небе, счастливое было время, жалко, что почти ничего не запомнилось, мозгов-то, считай, не было, нечему было запоминать.

А теперь тяжелые времена пришли снова. Иначе, чем в тот раз, но тоже страшно. Мясо поумнело, научилось сплетать из маленьких деревцов плетни, из подросших деревьев строить рогатки, огораживают ими свое пастбище и не войти туда взрослому никак, а одни разведчики много не навоюют ибо даже если кого убьют, как потом принести добычу в стаю? Разве что собрать в одном месте пять-семь взрослых охотников, такая стая любую защиту проломит, но разве соберешь столько взрослых в одном месте... А если окукливать разведчиков специально, то сколько мяса придется потратить, а где его взять...

Снова зашуршали камни, в проеме пещеры снова нарисовалась Небывалая. Ветреный Гриб перестал размышлять.

— Пора? — спросил он.

— Нет, — ответила Небывалая. — Беда.

Подняла руку и показала маленький деревянный дрынчик, заостренный, но такой маленький, какая от него беда?

— Мясо научилось швырять эти штуки на двести шагов и даже дальше, — сказала Небывалая. — Двух разведчиков ранило, могут умереть, если раны загноятся. Я скомандовала отбой твоим именем.

Ветреный Гриб вздохнул и стал осторожно выбираться из пещеры.

— Я сделала правильно? — спросила Небывалая.

— Ты сделала правильно, — согласился Ветреный Гриб.

И вздохнул еще раз.

— Путь прогрессивного человечества проходит по лезвию бритвы, под постоянной угрозой деградации, — продекламировал Чарли. — Когда интеллекта мало, деградация происходит из-за невозможности противостоять окружающей среде, когда много — из-за утраты способности к самостоятельному мышлению. Но совсем обойтись без интеллекта нельзя, это как с наркотиками: принимаешь умеренно — все будет хорошо, начнешь злоупотреблять — деградируешь.

Жан-Клод поморщился, вслух ничего не сказал, но на лице ясно написалось, дескать, хватит кормить меня прописными истинами.

— Вы применяете в колонии множество интел-устройств, — продолжил Чарли. — Переводчики, чтобы беседовать с аборигенами, предохранители в скорчерах, чтобы кто попало не воспользовался, система автоматического спасения, что-то еще, на фронтире нельзя без интел-устройств, колония без них долго не продержится! Разве я неправ?

Жан-Клод еще раз поморщился и сказал:

— Все это правильно, но с тем гормоном вы перегнули палку. Одно дело когда решается задача жизни и смерти...

— А это и есть задача жизни и смерти! — воскликнул Чарли. — Пандора переживает массовое вымирание. Вон, глядите! — он указал в окно, там очередная черная туча затянула полнеба. — В противоположном полушарии сколько-то тысяч квадратных километров залито лавой, каждый второй дождь черный, в океане творится черт знает что...

— Кстати об океане, — перебил его Жан-Клод. — Вы как собираетесь к нему выдвигаться? Спасательный катер я не дам, он один.

— А я на него и не рассчитывал, — сказал Чарли. — Я начну с пресноводных водорослей, тут неподалеку есть хорошее озеро, всего сто километров на юго-запад. Я договорился с вождем аборигенов, меня довезут.

Брови Жан-Клода приподнялись.

— Как довезут? — переспросил он. — На себе?

— Да, на себе, — кивнул Чарли. — Вождь лично вызвался. Ему несложно, он здоровее, чем любая земная лошадь. Я спроектировал седло... Разрешите воспользоваться торрентом в виде исключения?

— Не много ли исключений? — нахмурился Жан-Клод.

Чарли пожал плечами.

— Вам виднее, — сказал он. — По-моему, в самый раз, но не смею спорить. Аборигены сделают мне седло, их подростки смышленые и у них ловкие руки. Это займет время, но они будут только рады. Они, по-моему, меня боготворят.

— Нельзя вмешиваться в дела аборигенов без веских причин, — сказал Жан-Клод. — Мы наблюдатели, не прогрессоры.

— Мы прогрессоры, — возразил Чарли. — Что бы мы ни думали о себе, в чем бы себя ни убеждали, реально мы прогрессоры. Кто научил аборигенов земледелию? Кто научил строить крепости? Обращаться с копьями и стрелами? Этот гормон — всего лишь новая капля в океане прогресса.

— Копья, стрелы и земледелие — примитивные базовые технологии, — сказал Жан-Клод. — Разумному существу несложно додуматься до них самостоятельно. А продвинутая биохимия — совсем другое.

— Продвинутая биохимия ни при чем, — возразил Чарли. — Любой абориген мог заметить, что если уколоть ребенка шипом определенного растения, ребенок немедленно начинает окукливаться. Эта технология не менее примитивна, чем луки и стрелы. Наши дикие предки применяли растительные суррогаты с древнейших времен. Взять хотя бы опиум.

— Опиум не меняет образ жизни, — сказал Жан-Клод.

— Расскажите это наркоману, — сказал Чарли и рассмеялся.

Жан-Клод не отреагировал на шутку, остался серьезным.

— То, что вы сделали, меняет на Пандоре всё, — сказал Жан-Клод. — Вы в курсе, что здесь две разумные расы? На всех планетах одна, а здесь две?

— Конечно, — кивнул Чарли. — Курьез галактических масштабов. Эта новость пробыла в топе три дня подряд, первый случай за несколько лет, огромная сенсация.

— А вы в курсе, что хищная раса вот-вот вымрет? — спросил Жан-Клод.

— Нет, я так не думаю, — помотал головой Чарли. — С чего ей вымирать? В принципе, может быть всякое, но чтобы уверенно утверждать... Местная экосистема только кажется простой, она настолько несбалансирована, что вообще непонятно, как можно уверенно говорить... Погодите! Вы применили интеллект? Что, реально применили интеллект?

Лицо Жан-Клода стало как у злодея комикса — челюсть выпятил вперед, поджал губы, нахмурил брови, а взгляд стал такой серьезный, что даже чуть-чуть смешно.

— В критических ситуациях это разрешено, — серьезно сказал Жан-Клод. — Да, я его его применил и он подтвердил мои опасения. Грибоеды побеждают, хищники обречены на вымирание. Интеллект не берется предсказать, что после этого станет с экосистемой.

— Да ладно вам не берется! — воскликнул Чарли. — Даже я берусь предсказать. Вы перестанете лицемерить и открыто признаете, что занимаетесь прогрессорством. Начнете раздавать продвинутые технологии не как бы случайно, а целенаправленно, обеим расам, типа, учитесь жить дружно. Построите торрент с мясом для хищников, рядом торрент с грибами для бывших жертв, те и другие разучатся охотиться и трудиться, а потом добро пожаловать в путь по лезвию бритвы до первого неверного шага. Добро пожаловать в дружную семью когда-то разумных рас.

— Не бывать такому! — заявил Жан-Клод. — Ни за что!

— Все так говорят, — сказал Чарли. — Посмотрите правде в глаза, Пандора обречена, вы эту планету просрали. Через сто лет аборигены забудут, что такое голод, еще через сто лет забудут, что такое труд. А потом начнут вымирать. Все как всегда, все вымирают, кроме нас, людей фронтира, потому что только мы проложили правильный путь по лезвию бритвы. А в целом вы правы, мне, наверное, не стоило так делать, в следующий раз буду консультироваться. Я тогда так обрадовался, это ведь невероятная удача — подобрать такую пару организмов, да еще один из них разумный, да еще с таким затейливым онтогенезом... Об экологических последствиях я не подумал, простите.

— Ладно, — вздохнул Жан-Клод. — Извинения приняты. С водорослями так не делайте, хорошо? Что бы вы там ни нашли.

— Хорошо, не буду, — кивнул Чарли. — Но там вряд ли найдется что-то сравнимое. Чтобы два раза на одной планете такая удача... Хотя...

— Вот именно, — кивнул Жан-Клод. — Пандора — не просто планета. Прямо сейчас она переживает величайшую катастрофу за всю свою историю. За сто тысяч лет видовое разнообразие сократилось в двадцать раз, все экосистемы неравновесны в невероятной степени, мы такого никогда не видели и не верили, что увидим, как на планете сменяются геологические эры прямо на наших глазах. Здесь может быть все, что угодно. Жизнь может прекратиться в любой момент или измениться до неузнаваемости, как у нас на Земле, когда в одной катастрофе динозавры возникли, а в другой вымерли. Что угодно может случиться когда угодно. Вы можете найти здесь философский камень или живую воду или аленький цветочек, все что угодно. Я вас прошу, будьте осторожнее.

— Хорошо, — кивнул Чарли. — Я буду осторожен.

Воздух прорезала тонкая высокая трель на самой границе слышимости. Ветреный Гриб среагировал мгновенно, он ждал этого сигнала. Мощным броском выбрался из пещеры, плечо задело край свода, несколько перьев сломал, наплевать. Хвост вверх и назад, пальцы на ногах растопырить, когти выпустить, энергичное торможение, хвост между бедер, разворот и вверх по склону, помогая руками где нужно. Ох, начнется сейчас потеха!

Вершина встретила ветром, ветер завыл в ушах, распушил перья, из глубин памяти всплыло, как маленький птенец, еще не Ветреный Гриб, а просто безымянный птенец, ловил ветер крыльями и взмывал прямо с места, без разбега, эта вершина была последним местом, где он мог взлетать, здесь он совершил последний полет перед последней младенческой трапезой, после которой просыпаешься в коконе и ты уже не птенец... В жопу воспоминания! Мясо!

Мясо шло по степи. Один взрослый, с рогами и шипастым хвостом, всего один, невероятная удача! Знатный будет обед, многие парни и девчонки сегодня окуклятся! Нельзя облажать такую охоту, ни за что нельзя!

А вон Небывалая, забралась на муравейник и кричит, командует именем вождя. Гадкое время наступило, противное, раньше вождь был и мозгом и мышцами охотящейся стаи, а теперь это только мышцы, но не мозг, нельзя выходить из укрытия до последнего момента, атакой руководят дети-разведчики, а разве могут дети нормально руководить? Стае повезло, что в этом поколении вылупилась Небывалая, иначе вообще непонятно, как им выживать, как же здорово, что вылупилась Небывалая!