Зверь лютый. Книга 3. Пейзанизм

Зверь лютый

Книга 3. Пейзанизм

Часть 9. "Раки вёрстами..."

Глава 45

— Ты, ублюдок рябиновский, вылазь оттедова!

Ну вот, началось. Стайные игры хомосапиенсов. Ксенофобия как основа стереотипов поведения. "Бей своих, чтобы чужие боялись". Кого в этот раз будем считать своими? В моем времени этого пришлось вдоволь наслушаться: "Геть клятые москали з вильной Украины", "Покупанты! Чемодан-вокзал-Россия", "Россия — для русских".

"Бей жидов — спасай Россию". Можно подумать, что битые евреи обустроят Россию лучше, чем небитые.

Ксенофобия — это наше, исконно-посконно-домотканное. С дедов-прадедов. Почвенно-патриотичное. Она же — выражение сразу обоих базовых инстинктов. Инстинкт самосохранения требует: убей чужака — иначе он съест твою еду. Инстинкт саморазмножения: убей чужака — иначе он обрюхатит твою самочку. И будет продолжаться не твоя генетическая линия, а его.

А вот два вторичных инстинкта работают в разные стороны.

Социализация, стремление к первенству в стае, требует: убей чужака. Это повысит твой авторитет, статус в стайной иерархии. Или уберёт угрозу потери статуса существующего.

А вот любопытство... Дети очень любопытны. Может, попробовать на этом сыграть? Потому что ещё одно свойство детской стаи — жестокость. А мне с такой толпой в одиночку...

Три инстинкта — против, один — за. За меня любимого. Шансы обойтись без исконной национальной забавы — кулачный бой в формате "все на одного" — невелики. Но есть. Придётся выбираться на берег.

Собственно говоря, интуитивно детишки правы: я ловил раков на реке Угре. Которую они считали своим... крольчатником? Курятником? Рачником? Пожалуй, так. Если раки — рачник. Или рачевник? — Короче, охотничьи угодья. Покусился, так сказать, на их кормовую базу.

Это они так думают. А я — совок, мне довлеет принцип моего детства: "Природа для народа — бесплатный магазин".

Поэтому меня будут бить. Пулька один на двенадцать. Детишки. Подростки. Здесь говорят: "отроки". И — "отроковицы". Кроме 12 ребятишек в возрасте от десяти до пятнадцати, присутствуют три юные особи женского пола.

Мораль: бить будут больно и долго. Дабы наглядно подтвердить свою самцовость.

Я бы ушёл бы на другой берег — от греха подальше. Но на этом останется моя одежда и три полных корзины с раками. Жалко.

Ещё три пленника в руках диких кровожадных туземцев: Ольбег, Любава и Добронрав.

Повезло парню с именем. Букву "р" он не выговаривает напрочь, так что — "Долбон лав".

Вчера вечером, свеже-обретённый батюшка родненький, он же — Аким Янович Рябина, соизволил выразиться в смысле: "а не откушать ли нам раков свежих речных?". Я, как абсолютный идиот, обрадовался и возопил: "откушать-откушать!". Ну и на. Инициатива наказуема. Инициатива начальника — особенно.

"Ты кричишь?

Вот ты и полетишь".

Дали Долбонлава в проводники, и с самого утра, затемно ещё, потопал я на охоту. Или ловля раков — рыбалка? Ольбег с меня глаз не сводит — я же его избавил от необходимости исполнения акта кровной мести путём перерезания горла здоровому мужику. Весь благодарностью исходит. Да и вообще — целый вуй в хозяйстве появился. "Вуй" — это я. Ему. Как же вуя отпустить одного?

Любава тоже как услышала — увязалась. Она постоянно возле меня крутится. Малявка совсем, но уже всякие женские прибамбасы лепит с полпинка. Взрослый мужчина — всегда пацан, маленькая девочка — уже женщина. А я Любаву отшил, из собственной постели сопливицу выгнал.

"Чем меньше женщину мы любим

Тем чаще больше она нас".

"Чаще, больше..." — чего? Достаёт? Извлекает? В глазах мелькает?

Стряпуха, увидав нашу компанию, обрадовалась как кот Матроскин: "Вчетвером вы вчетверо больше раков наловите!". Корзины надавала каждому. Туес берёзовый называется. Круглый, с крышкой, на плечо надевается. Здоровенные. Маленьких у неё, видите ли, в хозяйстве нет. Три ха-ха... Просто жаба давит. Ну, или — халява манит. Всю усадьбу накормить раками — поварихе отдых. И пошли мы на... на речку.

"Только прилетели — сразу сели.

Фишки все заранее стоят".

А по жизни — не по песне. "Фишек" клешнятых не стоит. Вообще — не наблюдаются.

Речка тут невелика. Я как-то бродил-бродил себе да и по мелкому месту забрёл к другому берегу. Долбонлав возражал. Невнятно. Возражал — будто "воз рожал". Но у этого "не нашего" берега раки были. И все остальные рако-сборники ко мне перебрались.

Ольбег намекнул, было, что возможны неприятности со стороны деревенских. Естественно, тут же влезла Любава: "Ты что, боишься?!". Тот сразу надулся как петух перед кукареку... И вот теперь два малолетних придурка и одна придурка-провокатор стоят схваченными среди группы возмущённых собственников. С тремя полными корзинами собранных нами раков. А четвёртый придурок в моем лице топает по воде туда же, но с полупустой.

Мда... Издеваются. Туземцы-юмористы-сатирики. Остряки.

Остряк — это заострённый конец чего-нибудь. Торчит себе остро — пока не обломают. Я бы на их месте тоже... острил. И пальцами показывал. Проявляя своё остроумие в присутствии дозревающих самочек. На мне только бандана. В формате: "обёртка набедренная мокрая". А как ещё по мелководью лазить и раков из нор вытаскивать?! Даже крестик на берегу оставил.

У былинного Добрыни Никитича, когда за ним Змей Горыныч во время купания подглядывал, хоть шапка была. Не купальная, а такая... эластичная. Лыжная, наверное. Почему Добрыня купаться в лыжной шапке полез? — А я знаю? Он же богатырь святорусский!

Добрыня в неё по семь пудов песка речного утрамбовывал, раскручивал и головы Змею отшибал.

А у меня только дрючок. Я им раков вытаскивал.

"Сунул Грека руку в реку.

Рак за руку Греку — цап"

Я — не Грека. И рук своих жалко. Так что — дрючком. Сунешь в норку, рак за палку хвать — и тащи. А то в этих подводных норках можно не только на раков нарваться. На змей не нарвался — нарвался на деревенских. Ох как они меня не любят. Просто по факту моего существования — чужак. И в прошлой жизни не любили. И я их. Вообще — не люблю селян. Хоть хуторских, хоть деревенских. Правильно Маркс говорил: "Капитализм избавил человечество от идиотизма сельской жизни". Будем ждать капитализма? Или как-то самому с этими идиотами... Может, поговорим?

Но беседа началась без меня. Три девицы, увидев моё... почти полное обнажение, включая абсолютно голую голову, начали хихикать и шептаться, старательно изображая смущённую этим зрелищем невинность.

Странное дело: все всё знают и видели. Бани — общие, дома — из одной общей комнаты. Мужчина с обнажённым торсом во время тяжёлой работы — нормально. Но чуть ситуация нестандартная — нарушение табу.

"Не обнажай наготы матери своей, и сестры своей, и...".

Там ещё длинный список родственниц. Тора, блин. Опять евреи со своими правилами. Меня там нет. В том списке евреек-родственниц — точно. Всё равно — туземки старательно изображают реакцию на нечто неприличное.

Туземцы острят — ну и бог им в помощь. Но снова влезла Любава.

Вернусь — обязательно выпорю малявку. Лезет во всюда без спроса. Что она девкам сказала — не расслышал, но у тех и челюсти отпали. Потом синхронно поджались. Три куриных гузки в платочках. Прима из девок что-то сказала своему долговязому соседу, альфе среди парней, тот рукой махнул. Мою Любаву — по уху, сшибли с ног, задрали рубаху на голову. Двое к леску побежали — крапивы нарвать.

А вот это уже не есть хорошо. Что можно сделать с женщиной с помощью крапивы... это я на Марьяше проходил.

Вообще-то, девчонок бить нельзя. Феминисток здесь нет, а ко всем остальным отношение нормальное — как к женщинам. Но бабы в разборки мужские лезть не должны. А Любава влезла. А ещё она маленькая и чужая. Бить не будут, но по малолетству крапивой отстегают.

Ха! А ситуация потихоньку изменилась: было 12 к 1. Теперь шестеро держат пленников, двое за крапивой убежали. 4 к 1 — можно рискнуть.

— Эй ты, длинный, помоги выбраться.

— Помогите плешивому. А то у него ножки от страха ослабли. Гы-гы-гы, хи-хи-хи...

Зря вы так, остряки туземные. Говорят, когда в одном селе мальчишки додразнили пророка Илью за его плешивость, то из леса вышли пятьдесят медведей и порвали насмешников в клочья. Или это насмешников было полсотни? Неважно, будешь дразнить человека с лысиной — готовь корзинку для упаковки собственных останков. Учите матчасть, детишки. В данном конкретном — Святое Писание.

Подскакивают двое, ручки тянут. Дрючок — в корзинку, корзинку — за спинку. Берём отроков за ручки, взяли... и дёрнули.

Я — туда, а вы — обратно. Вам — в реку, мне — на берег.

Под берегом глубина — по пояс. Но я выскочил сходу. А они — соскочили. Головами в воду.

Корзину из-за спины — на живот, сдвигаем крышку, достаём рака. Аккуратненько, за спинку. У, какой злой. Я бы тоже обижался, если бы меня из собственного уютненького домика выдернули и в трясучую корзинку посадили.

А где тут эта длинномерная местная альфа? — А вот она! Прибежал? — Молодец. Тебе первый приз. На. Растопыренными клешнями — прямо на нос.

Сработало. Зажим у взрослого рака — отнюдь не "для бумаг". И это хорошо слышно. Как он отпрыгнул... Не рак — альфа. Высоко. И напарника своего, толстяка-переростка сбил с ног.

Вот и напарнику подарочек — прямо за шиворот. Завыл. С задержкой по толстокожести, но и до этого дошло.

Продолжаем применение моего оригинального биологического оружия хватательно-зажимательного типа.

Держатели моих раколовов-заложников на месте? Счас изменим. А вот покидать место несения службы без приказа не надо: я ведь и ножкой могу. Снести.

Бить пыром в поднимающуюся с колен физиономию — одно удовольствие. Вот она была и вот её нету. Не надо от меня бегать. Вы сюда сами пришли, а вот уходить будете... по моей команде. С нарастающим ускорением и звучанием. За ножку — цап. И лодыжку вздёрнуть вверх.

Рак, влетающий в оттопыренную штанину, звуков не издаёт, в отличие от носителя штанов и владельца их содержимого.

Я густо засевал компанию поселян своей клешнятой добычей. Рак речной летающий — свежее слово в средневековой оружейной технологии. И в зоологии — тоже. Досталось и девицам, которые перестали хихикать и перешли в другой диапазон. Ближе к ультразвуку.

Длинномерный предводитель избавился от своего носового украшения и попытался контратаковать.

Странная манера у местных — головой вперёд прут. Вообще-то, голова — инструмент для думания. Но если не думается, то можно и в качестве ударного... выступа. Ну и на. Не совсем опустевшая корзина очень удачно наделась на выставленную торцевую часть тела. Или правильнее торцовую? И заклинилась там. Дать пенделя — ну просто не проходите мимо!

Любава поймала малька и мордует его в своё удовольствие. Деточка, не надо так... энтузиазистически. Ручки отобьёшь, потом болеть будет. Ольбег, оставь ребёнка — это не барабан. И вообще, на барабане палочками играют, а не кулаками. Что такое "барабан"? Придём домой — расскажу. Долбонлав, между "зарежу" и "залезу" — принципиальная разница. Лучше кричи "изувечу". Или — "понадкусываю".

Противник быстро и в беспорядке отходил вниз по реке. Там у них, как я понял, деревня. "Паучья весь" называется. Оттуда могут такие... резервы подойти... Сматываемся быстренько. Расползшихся раков не собираем. Чужие шапки — не трогаем. Свои вещички — в торбу, корзинки — в руки, ножки — туда же. Ходу.

Любава покидала наше шмотьё в торбу, непрерывно ругая какую-то лярву, которая спёрла наш горшочек с мёдом. Стряпуха, собирая малолетних раколовов, дала горшочек сладкого детям. А эти... всё перетряхнули.

Местные девицы тоже оказались сластёны. У женщин особая часть языка развита сильнее, чем у мужчин. То есть язык у дам — вообще... Но вот та часть, где рецепторы на сладкое расположены — особенно. Поэтому все нормальные дамы любят сладкое. И всё хорошее характеризуют аналогично. "Сладенький мой"...

Интересно, все туземцы-малолетки побежали в одну сторону, а местная прима — в другую. Вверх по речке. В сторону нашей усадьбы. С горшочком нашего мёда.

Отобрать и наказать. Пожалуй, и догоним. Ходу.

Всё-таки мы пожадничали. Три полных корзины раков — это много. Особенно, когда их тащат дети, и нести надо быстро.

Я торопился убраться с глаз битого деревенского босоногого воинства. Уже уходя с открытого берега реки на лесную тропинку заметил, как мелькнул впереди беленький платочек. Вот кто нам поможет поднести багаж!

Бляхи номерной не видно, тележки — тоже, но... Эй, носильщик! Или правильнее — потаскун? А может — "грузило"? Сбросил суму с плеча, скомандовал детишкам потихоньку двигаться вперёд, и припустил бегом.

Девка, видимо, сообразила, что оказывается у нас на пути, и, в удобном месте, свернула с тропы в лес. Сразу пришлось сбавить скорость — по лесу босиком не побегаешь. Особенно нагишом, в одной тазобедренной повязке — одеться я не успел.

Впереди снова мелькнуло белое. Как-то низко.

Я упал на землю, и ниже ветвей увидел кусок платья. Не перемещается.

Все логично: с тропинки её не увидеть. Так чего же бегать? Мы пройдём — она спокойно вернётся. Ещё и над остальными запыхавшимися посмеётся. Будет хвастать, угощаясь нашим мёдом.

Я двинулся в сторону, то полуприсядом, то на четвереньках. Ползание по пластунски — наследство Первой Мировой, от заграждений из колючей проволоки и настильного пулемётного. В лесу можно и быстрее. Но надо тихо. Небольшой обход, и я оказался у неё за спиной.

Невысокий обрывчик, за которым она спряталась, порос деревцами. Вот между основаниями стволов она и выглядывала. Стоя и нагнувшись.

Конечно, ни одна нормальная женщина не сядет и не ляжет в выходной рубахе на сырую землю в лесу. Платье испортится, зазеленится.

А сзади, вот так, в позе увлечённого подглядывания, она неплохо смотрится. Попочка так... интересно оттопыривается. А у меня уже дней восемь не было... случая. Или уже девять? Стоило только соотнести наблюдаемую визуальную картинку с собственной хроникой сексуальных контактов, как... бандана резко оттопырилась.

Мне очень жаль подростков — мозги сносит напрочь. Такая... тяжесть в определённых местах тела. Включая даже надбровные дуги. Сердце колотится, суетливость какая-то начинается, в горле сохнет. Правильно ВОЗ определила любовь как заболевание. Хотя они, наверное, имели в виду не любовь вообще, включая "любовь народа к партии", а конкретно сексуальное влечение.

Как раз мой случай. Мне от этого ВОЗа ни тепло, ни холодно. Все его рекомендации... приходите через 800 лет — поговорим, обсудим... методы лечения и профилактики. А пока хорошо, что психика взрослого человека всё-таки даёт возможность хоть чуть-чуть управлять этим бешеным коктейлем кипящих в собственных венах юношеских гормонов.