Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Голядина много чего орала, рычала, напевала... Но ключевые моменты... в них я мало что разбираю.
Очень трудно что-то понять, когда не знаешь языка. Почти так же, как когда знаешь язык, но не знаешь о чем речь. Но я-то присутствовал при ритуале. Я-то понимаю... хоть что-то из "о чем речь".
Это они зря меня позвали. Это у них ошибочка вышла: думали молотилку мою заклинить, а дали "информацию к размышлению".
Стоп. Есть.
Может быть.
Что это слово значит — не знаю. Даже не знаю — слово ли это. Но... Во всем голядском исполнении есть много всякого, однако комбинация звуков, которую я услышал как "клаусутти" — ключевая. Она повторялась, она звучала в ключевые моменты ритуала. Она... да проще — она единственная, что я разобрал.
Раз единственное — и не заморачивайся, всё равно выбора нет.
"Необходимость — лучший стимул".
Стимул — это такая заострённая палка в Древнем Риме, ею ещё быков во время пахоты тыкали. Не жди, Ванюха, пока к тебе со стимулами прибегут, работай сам.
Я подвигал челюстями.
— Сухан! Клаусутти! Вставай!
У Сухана реакция — нулевая. А вот "скалозуб" дёрнулся. Попытался подняться. Встал на четвереньки. Тут его стало выворачивать.
Похоже на сотрясение мозга. Ну и ладно. А вот "мой человек"... А твой человек лежит без движения. Как резиновая женщина из которой выпустили воздух. Но не весь.
"Лишь лёгкий ветерок колышет её ресницы недавними воспоминаниями".
Ванька! В бога гроба душу мать! Сам же сказал: "смысла нет — одно звучание"! А звучишь ты — совсем не по-голядски!
Какая лучшая профилактика от собственного храпа? — Регулярные тренировки корня языка. Чтобы не проваливался. Как "Провал" на Кавказе.
Берёшь корень. Не женьшеня — это при других провалах. Берёшь корень своего языка... Нет, вытаскивать наружу не надо. И напрягаешь все мышцы. И его, и вокруг. Скрытно от окружающих. А то у них... такие рефлексы срабатывают — никакого унитаза не хватит. А теперь таким, хорошо разогретым горлом, да на две октавы ниже обычного, да рыча на гласных. На всех гласных, кроме последней, которая звучит как "бздынь".
— Клаусутти! Встань!
Пару мгновений ничего не происходило. Потом Сухана вдруг, рывком подняло. Приподняло. Только нижнюю половину.
Ага. Стоит здоровый голый мужик, задрав задницу в зенит, а голова и руки по земле валяются. Как мёртвые.
Ну, так это уже прогресс! Это уже шестерёнки с пятерёнками зацепились! Это уже есть чего продвигать, улучшать и совершенствовать.
Я оказался прав — как только первая команда, ключевая, прошла, как только Сухан принял мой звук как звучание главного волхва — все последующие команды стали восприниматься. Уже не требовалось напрягать горло, изображать бас, рык, "бздынь". Чем дальше — тем легче. Тем команды... "интегральнее". Сначала: "встань прямо", "открой глаза", а уж потом такое сложное интегрированное действие: "отвяжи меня от столба".
Но прежде: "ударь придурка по голове".
Придурок типа "скалозуб" пытался уползти с поляны. Даже поднялся на ноги. Но с координацией у него... А вот Сухан приложил от души. Здоровый мужик. Или он теперь свою силу не контролирует? Тогда: здоровый зомби.
Ну и сочетание.
Никогда прежде не видел зомби. Ходячих мертвецов. Живьём. Ни больных, ни здоровых.
Когда Сухан отвязал меня от столба, и мои руки упали вниз — сразу вспомнил свою глупую фразу: "Потом будет больно. Если будет потом". "Потом" пришёл, и стало очень больно. Но выть нельзя — некогда.
Сунул рученьки свои болезные себе же под мышки, сделал шаг и... упал. И ноженьки-то меня не держат.
Уй-юй-юй... больно-то как.
Пришлось командовать: "Подними". Сам по себе этот "обездушенный" шагу не сделает. Я же говорю: мечта пьяного "куска". Сухан даже ремни, которыми я к столбу был привязан, не выбросил, не смотал. Стоит — смотрит в никуда. А ремни — это хорошо. И повышение информационной ёмкости команд — очень хорошо. Потому, что команду "связать" я ещё могу отдать, а вот пошаговые указание — где какие узлы — вряд ли.
Пока Сухан упаковывал "скалозуба", я подобрался к останкам главной голядины. Много тут чего на его костюмчике понавешено. Помародёрствовать бы без спешки. Эх, времени нет. Но зеркала я точно приберу.
И ещё... Есть тут одна штука... Сухан — мой человек, значит и "колокольчик" из человеческого пальца — мой.
Потому что к нам пришёл сюзеренитет. Потому что внутри — душа моего человека.
Душу своего человека я тут не оставлю. Из жадности. Все моё — моё. Я в эти игрушки голядские не верю. Но Сухан-то верит. Так что, душа моего человека может быть только у меня.
Нашёл, достал, поглядел. Точно — мужской палец. Один из трёх средних. Точнее не определить. У большого — фаланг меньше, для мизинца — великоват будет. И длинная последняя кость из пястья.
* * *
Я такую штуку в прошлой жизни видел. Возле столовой во дворе с месяц валялась.
Привезли как-то мужиков с поля. На "газоне", на обед. Все нормальные — через задний борт, по лесенке. А один, лихой — через боковой борт спрыгнул. Прямо на землю. Да вот беда — он не только лихим оказался, но ещё и женатым. Кольцом обручальным за край борта зацепился. И выдрал себе безымянный палец. Аж до локтя. Точнее: кости до запястья. Вот как тут, у голядей, сделано. А сухожилие — до локтя. Длинная белая... на толстую леску похожая.
Эта... конструкция долгое время служила наглядным пособием. Нам тогда сильно внушали: "не нарушайте технику безопасности, не прыгайте через борт грузовика".
А мы меж себя думали: "может, проще не жениться? Тогда хоть прыгай, хоть не прыгай — не зацепишься. Пальцем — точно".
* * *
— Глава 61
Жадность у меня... Запасливый я. Очень. Но уже рассвело. В любой момент могут обиженные туземцы заявиться. А то и сам хозяин. Мохнатенький. Он ведь, наверняка, "поваляется, покатается кого-нибудь-поймалкиного мяса поевши". И назад в свою яму придёт.
Это они думали, что они медведя в яме держат, а он-то, наверняка, просто позволял стаду обезьян кормить себя и жить рядом со своей берлогой.
Снова, как постоянный рефрен в этой "Святой Руси", в голове застучало: "Ножки-ножки, уносите задницу, а то голову оторвут".
Уносить — я "за". Куда?
Выходы с этой полосы земли между болотами, что на восток, что на запад — там сейчас по толпе сильно раздражённых голядин. Они там "гоу-гоу" делают. От медведя.
Ещё там — полосы препятствий. Это же не британские береговые батареи под Сингапуром без обратных директрис огня. Японцы и пролезли через болота прямо к "томми" на задний двор.
Здесь такими тонкостями не заморачиваются: ловчая яма срабатывает всегда, с какой бы стороны ловимый не прибежал.
Нужен проводник, который проведёт... через что-то проведёт. Через полосу укреплений, заполненную обиженными аборигенами. Или через непроходимое болото.
Связанный "скалозуб" снова начал шевелиться. Крепкий мужик. Сперва его волхв дубиной своей от души приложил. Потом Сухан добавил. А всё трепыхается.
Ох как ручки болят. Народное средство для восстановления кровообращения — постучать обо что-нибудь твёрдое. Например, об голядскую морду.
Постучал. Кровообращение восстановилось не вполне. А на морде глаза открылись.
Первым делом выдернул у него эти... голядские клыки из пасти.
Чувствительность у меня ещё не очень. Координация с глазомером — аналогично. Кажется, я несколько не под тем углом дёрнул. Там что-то хрустнуло. Мужик коротко взвыл и сразу оборвал крик. Попытка отодвинуть в сторону причёску типа "хиппи болотный" позволила обнаружить два глаза. Красных, мутных, очень злых.
Посидели, посмотрели друг на друга. Дружеский, взаимно-приятный диалог не налаживается. Почему-то. Может, из-за существенной разницы в причёсках? Я-то лысый, а он-то хипатый. Надо как-то сблизить позиции.
Пара команд Сухану, битого "скалозуба" перетащили к луже крови возле горла тела главной голядины. Там ямка такая. И земля плотная. Кровь глубокой лужей стоит. Сухан принёс горящее полена от костров, подержал болезного. Пока я сразу и стриг, и брил. Огнём. Несколько не рассчитал скорость процесса: пока Сухану скомандуешь, пока тот команду исполнит...
Команда простая: "мордой в кровь". Лужа несколько мелковата оказалась — морда сразу вошла, а вот затылок пришлось притаптывать. Неровная стрижка получилась: бакенбарды как у государя-императора Александра Третьего до общения с цирюльником — кустами торчат. Прошёлся точечно. Точка размером в торец горящего полена.
Свинью никогда обпаливать не приходилось? А живьём? А голядину? — А, ну да...
Так вот, разница — в визге. Свинья, скотина, визжит, а служитель скотского бога Велеса — нет. Молчит. Зубами скрипит. Не, не скрипит — хрустит. Что я не сломал — сам доламывает.
"То не досточки -
То косточки хрустят".
Точнее — зубчики.
Крепких мужиков волхвы себе в бойцы набирают — и молчит, и сознание не теряет. Ножками елозит, а язык с привязи не отпускает. Доелозился — попал по сломанному бубну. А у бубна не только обечайка сломана — он сам пробит. На него же медведь наступил, а у медведя... про невтяжные когти я уже...
Как он завыл... Не медведь — "скалозуб". Когда рваную морду медвежью в середине бубна увидел. Задёргался, изо рта пена пошла. Выгибается весь. А по почкам? Мне ваши волхвохуевые переживания до... до одного места. Мне свою голову сберечь надо, мне человека своего сохранить надо. Я сюда не просился — сами принесли.
Ну и на. Кушайте что заказали.
А попробуйте-ка, господа медведепоклонники, простого попаданца. С парикмахерскими наклонностями.
Когда Сухан обновил полено из костра, а я решил этим инструментом голядине брови подправить... А то они у него как у Брежнева. А пиджака со звёздами нет. Стилистически... не гармонирует. Вот только тут бывший "скалозуб" разговорился. Донёс до меня своё глубокое и искреннее пожелание. Задушевно так:
— Убей.
Да я бы — с превеликим... И многократно... Но — я что, всё это поджаривание только для кровопускания делал? Нет уж.
— Убью. Когда выведешь отсюда.
Молчит. Не хочет.
Поздно, дядя. Ты уже не девочка, ты уже первое слово сказал. Теперь и дальше говорить будешь. Хоть крыть, хоть выть, хоть материть. Я потерплю. Но ты мне всё скажешь. И покажешь. И из этого вашего дерьмового святилища выведешь. А пока продолжим, поработаем визажистом — у тебя в носу волосы растут. А вот и Сухан щепочку горящую несет.
— Не выведешь — сожгу. Не о тебе речь. Тебя — точно. Вон кострища горячие. Запечёшься-прожаришься. Но сначала я этими углями ваш столб обложу. Он сухой — полыхнёт хорошо. Вместе со всеми черепушками. И людскими, и медвежьими. Хочешь посмотреть?
Смотрит — не понимает. Не моргает. Зрачки — на всю радужницу. Пришлось пантомимически изобразить ближайшее будущее в данной местности.
Берём в руки бубен. Он с одного края — более-менее. Не рваный. Поплескал в него крови горстями, что из волхва натекла.
Какая, блин, гадость эта ваша... кровь человеческая. Хуже, чем ваша заливная рыба. Наощупь.
Пошёл к костру, накидал зеркальцем в бубен углей, отнёс к идолу. Ножкой ямку поковырял между корнями, угли высыпал.
На второй ходке бубен вспыхнул прямо у меня в руках.
Не, не держит кровь волхва жара угольев. Не асбест. Чуть не обжёгся.
Пришлось отшвырнуть бубен в один из прогорающих костров. Он там полежал маленько, погорел. Потом вдруг полыхнул. Весь пламенем взялся. И чёрными хлопьями разлетелся. Как бандана моя.
Голядина снова завыл, как пламя над бубном увидел. Не, мил дружок, вы эту мерзость-гадость сами устроили, думали — самые крутые. Ошибочка у вас. Я-то попаданец, я-то вас всех перемерзю-перегадю. Вы из людей души вынимаете — попробуйте теперь с "бездушным" побороться. С инфо-психо-матрицей.
Я вообще краёв не вижу. И не имею. И буду я души ваши крушить и ломать. Называя их при этом по науке: личностные системы морально-этических ценностей.
Бубен сгорел — одна подпорка твоей личной системы дымом ушла. Сейчас идолище ваше запалю — и ещё посыпется. Выжгу. Все основы твоего... мировоззрения. Идолистического.
Дерева всякого сухого на поляне много — погнал Сухана собирать и к столбу приставлять.
Светло уже, уходить надо. Но я же зануда, я же "гигиенист". Чистоту люблю. У меня правило простое — не оставлять за спиной нерешенных проблем. Без проводника — не выйти. Пока желаемого нет — делаем возможное. Спалить всё. К едрене фене.
Моя целеустремлённость дошла. Голядина снова открыл рот:
— Стой. Не жги древо Велесово.
— Выведешь?
— Выведу. Есть ход через болото. Покажу. Уговор: древо не жечь, меня — зарезать. Костью. Вот нож костяной лежит.
А и правда, как-то я... торможу. Головой. Что не удивительно. Но забыть о поясе этого... уже безголового волхва... При моей... мародёрствующей хозяйственности... Это уже собственное "безголовье" начинается. Тщательнее надо, Ваня, тщательнее.
Раз тщательнее — надо голядину к клятве привести. Иначе он нас туда заведёт...
Опера "Иван Сусанин" изначально называлась "Жизнь за царя". А тут — "За бога". За того самого, замогильного. Точно заведёт.
— Клянись.
Голядина начал клясться. Смысловую часть я уловил. Типа: выведу через болото. А потом пошёл речитатив на этом... голядском. Кажется, в конце, какие-то нехорошие пожелания самому себе. Типа: "И забодай меня комар ежели что не так".
Ответная часть в моем исполнении была существенно короче.
"И пусть будет ваше "да" — да, а ваше "нет" — нет".
Голядина пробовал усомниться в полноте и действенности. Действенность была продемонстрирована древком сулицы по половым органам. Эта дрянь ещё в моих словах сомневаться будет?!
Вопрос полноты отпал сам.
Быстренько собрались, быстренько понесли. Пояс волховской — в узел, "скалозубу" — петлю на шею. Я ещё и сулицу прихватил. Для подкалывания.
Люблю подкалывать. Особенно — таких. Особенно — точёным наконечником. В задницу.
Побежали. Если не вдоль бегать, а поперёк, то тут, между болотами, нешироко.
Ещё до края болота не дошли, пришлось остановиться.
Лапти знакомые под кустом углядел. Не лапти — лапти-то я ещё не различаю. Как финский карательный отряд в смоленских лесах в годы Великой Отечественной. А вот верёвочки на онучах... Не ошибся — Хохрякович.
Я уже говорил, что медведь одним ударом лапы ломает лошадке...? А что мишки скальп снимать любят? — Тут скальп большой снят — от затылка до нижней челюсти. С глазами... Тьфу. Ходу, ножки резвые, ходу.
В какой-то момент просто мягкая почва под ногами сменилась чавкающим болотом. Стало светлее — на болоте только маленькие корявые берёзы да сосенки. На кочках растут. И ещё мы теперь. Не растём — бредём. По пояс в этом во всем.
Голядину я гнал вперёд. Придерживая ремнём от шейной петли и подгоняя его же собственным копьецом. Он дважды срывался с тропы. Что не удивительно: со связанными за спиной руками, обожжённой мордой и сотрясением мозга...
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |