С командировками и дежурствами у меня смешались дни и недели. Приезжал домой, отсыпался и снова ехал в управление. Там меня ждали отчеты о проделанной работе, которые были необходимо сдать еще на прошлой неделе, новые командировки, выезды в составе опергруппе, тренировки в спортзале и тире. В коридоре как-то столкнулся с комсоргом, который с ходу потребовал от меня заметку в стенгазету и пятьдесят рублей в фонд помощи, который собирает наша комсомольская организация, то ли в пользу безработных, то ли беспризорных. Отдав деньги и клятвенно пообещав, что заметка будет готова к концу недели, я уже собрался идти дальше, но оказалось, что у комсорга есть ко мне еще претензии. Оказалось, что я пропустил подряд два занятия по политической грамотности и теперь он собирается поставить вопрос о моей политической незрелости на ближайшем комсомольском собрании. Я разозлился.

— Послушай, Васюков. Я работаю! Прихожу на работу к восьми и ухожу, в лучшем случае, в семь-восемь вечера, а то и в полночь! За последние две недели дважды был на выезде. Не было меня в управлении в это время. Понимаешь? Не было!

— Это не оправдание! Чтобы победить на идеологическом фронте — нам нужно учиться! Каждый день! Как говорил товарищ Ленин: учиться, учиться и еще раз учиться!

Мне очень хотелось сказать ему, что тот вместо того, чтобы заниматься делом, занимается хренью и при этом отвлекает от дела занятых людей, но вместо этого пришлось покаянно пообещать, что как только разгребу самые важные дела, то сразу займусь своим политическим образованием. После этого разговора, я пошел по коридору в нашу комнату и почти сразу наткнулся на своего непосредственного начальника. При виде меня Васильченко как-то нехорошо улыбнулся. По крайней мере, мне так вначале показалось, но уже спустя пару минут заулыбался и я.

— Отдохнуть, Звягинцев, не желаешь?

— Желаю, товарищ майор. Еще как желаю.

— Завтра у тебя выходной день.

— Серьезно?

— Серьезно, лейтенант.

В комнате я посмотрел на отрывной календарь. Первый выходной день у меня пришелся на вторник. К тому же я ушел с работы рано, еще семи не было. Тарасов, сидевший за отчетами, оторвал взгляд от бумаг и завистливо сказал мне на прощание: — Счастливчик. А мне тут разгребать до самой ночи. Эх! Иди уже, Костя, не трави душу.

Первой новостью стало письмо, которое я нашел в своем почтовом ящике. Судя по штемпелю, оно пролежало около двух недель. В нем была копия заключения о смерти Натальи Витальевны Скворешиной в результате сердечного приступа. Секунд пять не мог понять, какое отношение имеет ко мне смерть этой женщины и только брошенный взгляд на адрес заставил меня вспомнить. Калуга. Умерла бывшая хозяйка этой квартиры — моя фиктивная жена. Теперь ее больше не было, осталась только эта бумажка. Нетрудно было догадаться, что заключение о смерти прислала ее сестра. Заглянул в конверт. Больше никаких бумаг в нем не было.

"Теперь я официальный холостяк, — усмехнулся я и выбросил смерть уже незнакомой мне женщины из головы. Сейчас меня больше волновала горячая ванна. Приведя себя в порядок (почти полчаса отмокал в горячей ванне), я пожевал тушенки, запил ее горячим чаем и завалился спать. Проснулся и вспомнил, что у меня целый день отдыха. Сердце приятно заныло от предвкушения грядущего праздника. Пожалел, что в Москве нет ни Костика, ни Сашки Воровского, после чего решил составить программу отдыха. В нее входило обязательное посещение ресторана и женщина. Мельком подумал о Татьяне, но почти сразу отмел ее кандидатуру. Красивая и умная девушка, но за ней ухаживать надо, а мне нужна страстная, горячая женщина, поэтому я, недолго думая, позвонил на квартиру профессора. Хозяин дома должен быть на работе, в своем институте, а Олечка, возможно, дома. Но мои ожидания не оправдались. Трубку снял профессор.

— Кто звонит? — голос резкий, недовольный.

— Костя Звягинцев. Не забыли меня?

— Помню! — зло вскричал профессор. — Еще как помню! Я тебя в своем доме принимал, а ты... ты, с этой сучкой, моей женой, спал! Теперь ты еще имеешь наглость звонить...!

— Стоп! Я только с фронта приехал, а вы мне такое заявляете! — приврал слегка я, лихорадочно вспоминая, когда мне в последний раз довелось видеть Олечку.

"Четыре месяца назад я... встречался с Костиком, а с ней.... — но додумать мне дал возмущенный вопль профессора.

— Этот капитан тоже так заявил, когда я его застал в своей постели! Эта тварь, шлюха, которую я ввел в свой дом....

— Я четыре месяца не был в вашем доме! Это вам понятно?! — при этом я добавил в голос командного тона.

Какое-то время ничего не было слышно, кроме громкого сопения разгневанного профессора и мне стало понятно, что тот до конца не уверен, был ли я любовником его жены или нет.

— Так что вам надо, Звягинцев? — наконец недовольно буркнул он.

— Меня интересует Костик. Где он сейчас? Если он в армии, тогда дайте номер его полевой почты.

— Какая-то зенитная... или пулеметная дивизия, — сухо буркнул профессор. — Подождите. Сейчас посмотрю где его письмо и продиктую адрес полевой почты.

Положив трубку, я подумал: — Если он у зенитчиков, то ему повезло. Все-таки не на передовой. Гм. Интересно, а где теперь Олечка обитает?".

Записав адрес полевой почты, я положил трубку. Ситуация несколько осложнилась. Я был немного знаком с парой ее подруг, но их телефоны уже давно потерялись, кроме Светы, с которой мы несколько раз встречались. Набрал ее домашний номер, но телефон не отвечал и тогда я позвонил на работу. На месте ее не оказалось, но девичий голос сказал, что Светлана Николаевна сейчас на заднем дворе — товар принимает.

— Надолго?

— Не знаю. Может еще минут двадцать,... а может и полчаса.

— Спасибо, — сказал я и положил трубку.

Выходить на улицу мне жутко не хотелось. Я достаточно намерзся за эти недели, но и есть тушенку у меня не было ни какого желания, так как основным продуктом у нас в командировках была эта самая тушенка. Правда, перебирая банки я нашел какие-то рыбные консервы, но и они не вызывали желания питаться дома. Хотелось жареной картошечки, сочной горячей отбивной, соленых огурчиков и прочих прелестей ресторанной кухни. Да так хотелось, что дважды слюну проглотил.

"Что-то надо делать. Время около одиннадцати. Гм, — я задумался на минуту. — Все. Решено. Иду обедать. Все остальное будем решать... после сытного обеда".

Я уже слышал, что в начале этого года открылось несколько коммерческих ресторанов и один из них, под названием "Аврора", находился не так далеко от меня.

Спустя полтора часа сытый и довольный жизнью, потягивая коньяк, я наблюдал за клиентами ресторана. Их было немного в будний день, к тому же деньги, что мне пришлось выложить за обед, составляли почти половину лейтенантского жалования. Первым делом внимание привлекла компания из трех молодых офицеров. Быстро жуя, они негромко, но очень оживленно, обсуждали. Не фронтовики, сразу определил я. В их глазах не было злой бесшабашности и глухой тоски, которая сразу выдавала человека, прибывшего с фронта. Вообще в зале сидело два десятка несколько человек. По большей части офицеры и две семейные пары гражданских лиц. Для большого зала ресторана людей было совсем немного.

"Может мне просто подъехать к Светлане на работу? Пообщаюсь, заодно узнаю, что там случилось с Олечкой. М-м-м.... Решено. Так и сделаю".

Расплатившись по счету, я прошел через зал. Забрав у гардеробщика свою шинель, неторопливо надел ее, потом стал у зеркала, чтобы надеть шапку. Неожиданно хлопнула входная дверь и в зеркале отразилась фигура подтянутого капитана, который быстро прошел в зал.

"Не раздеваясь, поперся. Чего.... — не успел я так подумать, как понял, что мне его лицо несколько знакомо. — Где-то я его видел. Вот только где?".

Стоило мне убрать мысленно с лица усы, как я сразу вспомнил, где его видел. На фото. Это было лицо второго предателя, чью фотографию показывал мне Мошкин месяца полтора назад. И теперь он в Москве.

"Идти за ним в зал?".

Не успел я поставить перед собой этот вопрос, как капитан снова показался в вестибюле. Скользнул по мне внимательно-настороженным взглядом в тот момент, когда я протягивал гардеробщику гривенник, он быстро прошел мимо. Брать я его не рискнул. Было видно, что он настороже, так как его правая рука сейчас находилась в правом кармане шинели, а в левой руке он сжимал перчатку. Он явно был готов стрелять при малейшей опасности, а я еще не научился ловить пули руками.

"Что делать?".

Слепой случай случайно свел нас вместе. Чего мне сейчас меньше всего хотелось, так это приключений на свою задницу. А они будут, подсказывала мне интуиция. Может, плюнуть.... При этом было понятно, что разойтись нам с этим иудой просто так уже не получится. Выйдя из ресторана, я почти сразу увидел его, стоящего на углу и наблюдающего за входом в ресторан. Он явно кого-то ждал и хоть внешне держал себя в руках, нервничал, правда, сейчас он вытащил руку из кармана и похлопывал руками в перчатках.

Я оглянулся по сторонам, с видом никуда не торопящегося человека, и тут мне в глаза бросилась огромная очередь около продмага, находящегося на другой стороне улицы. Вот только тянулась она не из дверей, а со двора, и что меня в ней удивило, так это большое количество стоящих в ней мужчин. Неторопливо подойдя к хвосту очереди, я стал так, чтобы видеть краем глаза немецкого агента.

— За чем стоим? — поинтересовался я женщины, стоящей в хвосте очереди.

— Водку без талонов дают, — буркнула женщина, не поворачивая ко мне головы, закутанной в пуховой платок.

— И сколько она сейчас стоит без талонов?

— Вы что, с неба свалились? — обернулась ко мне женщина и, увидев перед собой молодого офицера, устало усмехнулась. Лицо у нее было сравнительно молодое, но при этом худое и изможденное. — Вы, похоже, недавно в Москве. Тридцать рублей бутылка. По две бутылки в руки дают.

— Действительно дешево! Мне приходилось и по пятьсот за бутылку платить.

— Так у нас на рынке столько же стоит. Вставайте, товарищ офицер. Очередь быстро идет.

— Уговорили, — в свою очередь усмехнулся я. — Постою.

Не успел я простоять и пяти минут, как за мной уже встало три человека. Один из них инвалид. Левый рукав его солдатской шинели был заткнут за ремень. Не успел встать, как сразу обратился ко мне с вопросом: — С какого фронта, лейтенант?

— С центрального.

— Ну и как там?

— Воюем, — и я криво усмехнулся.

— Довоевались уже. Так довоевались, что дальше некуда, — зло буркнула, стоящая за инвалидом старая женщина.

После ее крамольных слов разговоры в конце очереди сразу примолкли. Зато в самой очереди разговоры шли полным ходом. Кто-то из женщин хвалился, как ей удалось в этот месяц хорошо карточки отоварить, другая рассказывала о том, как они с мужем в деревню ездили без пропуска менять вещички на картошку, третья сетовала на горькую судьбу соседки. Та, на днях, сразу две похоронки получила — на мужа и на сына. Где-то впереди поругивали колхозников за сумасшедшие цены на рынках...

За мной уже выстроилось человек двадцать, когда капитан посмотрел на часы, после чего развернулся и пошел по улице, в обратную сторону от ресторана. Мне только и оставалось, что следовать за ним следом, так как ничего другого в голову не приходило.

— Нет. Не буду стоять, — как бы сожалея, протянул я. — С другом договорился встретиться. По времени не успеваю на встречу.

— Так если вы быстро обернетесь, мы очередь подержим. Правда, бабоньки? — неожиданно предложил инвалид, стоявший за два человека после меня.

Я ничего не успел ответить, как из очереди торопливо вышел незаметный мужчина, в черном мешковатом пальто и шапке-ушанке, до этого стоявший далеко впереди меня и торопливо пошел по улице вслед уходившему капитану.

— Мужчина, вы вернетесь?! — раздался голос одной из женщин.

Но тот даже не обернулся на крик. Народ с некоторым недоумением проводил его взглядами. Водка дешевая, а он не хочет стоять.

— Спасибо. Если получиться — вернусь, — с этими словами я вышел из очереди и пошел по улице, держа в поле зрения черное пальто.

Кое-какие навыки слежки у меня были, вот только практики кот наплакал. Засаду устроить или часового снять — это мое, а незаметно кого-то преследовать, тем более по городским улицам, — не мой профиль, особенно если это человек, натасканный для подобных дел. Когда преследователь в черном пальто неожиданно резко свернул за угол, я сразу последовал за ним. Народу было немного, только поэтому я отметил вышедшего из телефонной будки приземистого, плотного мужчину, одетого в телогрейку и треух, а его брюки были заправлены в кирзовые сапоги. Вроде ничего необычного, вот только переглянулись они с мужчиной в черном пальто. Не просто скользнули друг по другу рассеянным взглядом, а именно переглянулись так, словно передали друг другу невидимый пароль — опознание. Только теперь мне стало понятно, что чуть было не вмешался в секретную операцию, которую проводили наши контрразведчики.

"Ловите, парни, ловите. Теперь это не мое дело, — с этой мыслью я резко поменял направление. Увидев впереди сквер, я вдруг неожиданно вспомнил это место. Здесь недалеко была пивная, в которую мы ходили, будучи студентами. В первый раз меня сюда привел Костик. Потом мы нередко ходили сюда уже втроем. Сашка Воровский, Костик и я. Как я помнил, раньше в этом заведении вкусно и дешево кормили. Да и пиво было тогда не "балованное". С водочкой, да под бутерброды с колбасой и жирную селедочку, посыпанную лучком, шло оно просто замечательно.

"Водочки, грамм 100 для снятия стресса сниму, а после этого к Светлане поеду".

Пивная была открыта. Мазнул глазами по названию "Павильон — закусочная ? 27", подошел, толкнул дверь. Не успел сделать и пары шагов, как понял, что война и здесь наложила свою лапу. Исчезла куда-то Зинаида Ивановна, пышная и румяная, приветливая хозяйка этого заведения, нередко отпускавшая студентам в долг, а вместо нее теперь стоял за стойкой мордатый мужик с вороватыми глазами. Подойдя к стойке, брезгливо огляделся. Раньше за спиной буфетчицы стояла пирамида из банок с крабами, которая теперь исчезла. На витрине, раньше радовавшей глаз свежими и разнообразными закусками, теперь лежали кучками тощие бутерброды с серой, непонятно из чего сделанной, колбасой, вареная картошка и нарезанная крупными кусками селедка. Посредине павильона, у стены, появилась железная печь. Раньше здесь было весело и шумно, правда, иногда и скандалили, но потом мирились, заливая мир водкой и пивом. Людей в дневные часы было немного. За длинными столами сидели три компании, и одна из них, блатная. Гуляла компания молодой шпаны. Говорили по "фене", стараясь показать всем, что они — солидные уркаганы. Смятые папироски в зубах. Нож, воткнутый в стол. Если из других посетителей никто на меня не обратил особого внимания, то шпана проводила меня подозрительными взглядами. Откуда он тут, такой гладкий здесь взялся? Взяв у буфетчика водку и тарелку с нарезанной селедкой и двумя тоненькими кусочками хлеба, я сел за стол, заваленный обрывками бумаги, рыбьих костей и свернутых кульков с окурками, которые служили пепельницами. Напротив меня сидело двое крепких мужичков рабочего вида. Обоим лет за пятьдесят. На ногтях черная, несмываемая кайма въевшейся, за десятки лет работы, грязи. Один из них в этот самый момент разливал шкалик водки в пиво.

123 ... 101112

↓ Содержание ↓