|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Часть четвертая. Дела и полёты
Глава 1. Наш паровоз вперёд летит
— Вы уверены, что это будет лучший момент? — медленно проговорил гость, исподлобья глядя на хозяина кабинета, с удобством расположившегося в глубоком кресле... и даже не предложившего визитёру присесть.
— Для достижения поставленной цели — несомненно, — невозмутимо кивнул тот в ответ, качая в ладони бокал с коньяком.
— Но почему днём? — сморщился его собеседник.
— Дым видно дальше, — бросил хозяин кабинета и, смерив облокотившегося на дверной косяк собеседника, приподнял губы в намёке на улыбку. — Или вы... боитесь?
Ответом стал возмущённый взгляд гостя.
— О, я рад, что не ошибся в своём решении, — всё с той же насмешкой в голосе покивал его собеседник. — Итак. Приготовления должны быть завершены не позднее начала августа. Времени достаточно, не так ли? К выполнению задачи приступите по готовности. "Инструменты" можете получить хоть завтра на втором складе. Я о вас предупрежу. Вопросы? Нет вопросов. Тогда жду доклада по завершении дела. Свободен.
* * *
Середина лета. За спиной остались ежедневные тренировки изрядно поднаторевшей в скоростной стрельбе Хельги, наконец дождавшейся своего Гюрятинича, позади нервотрёпка экзаменов и ругань с куратором по поводу так и не снятого запрета покидать Китеж, из-за которого сдача сессии больше походила на вылазку в тылы врага. Сколько сил и нервов стоило мне уговорить Брина на эту эскападу! И то если бы не распоряжение Несдинича, которого мы на пару с дядькой Мироном дожимали больше часа, чёрта с два у меня что-то получилось бы. И это несмотря на то, что обещанный "срок заключения" давно истёк!
А как ворчал отец Алёны, когда супруга уведомила его, что до конца июля пустующую комнату одного из старших детей займёт знакомый семьи Трефиловых, толковый и очень скромный юноша... При этом на слове "скромный" она так зыркнула в мою сторону, что я спинным мозгом почуял: поблажек не будет, и присматривать за мной в этом доме, чтобы не сунулся куда не следует, станут не хуже, чем в последние недели в Китеже. Впрочем, в слежке виноват я сам. После того как, успокоенный обещанием скорого окончания нашего "домашнего ареста", я подарил Брину карту нижних технических переходов с обозначениями всех входов и выходов, включая портовую и транзитную зоны, бедняга полчаса икал, а к вечеру того же дня я насчитал аж четырёх наблюдателей, следующих за мной по пятам. На другой день по городу прокатились слухи о перестановках в комендатуре, потом забегал гарнизон, а пресловутые нижние технические переходы наполнились суетой и гулом строительных работ.
Поторопился. Надо было дождаться снятия запрета покидать парящий город, прежде чем делиться этой информацией... Дурак? Полный. Хорошо ещё, что Несдинич, хоть и огорошил меня новостью о необходимости продления этого идиотского "сиденья в Китеже" ещё на три месяца, всё же пошёл навстречу в вопросе сдачи экзаменов в училище... хотя и с большим скрипом. Но без его распоряжения уговорить Брина дать мне разрешение на долгую вылазку в город мне ни за что бы не удалось. Тем более что место моего обитания на время сессии так и осталось ему неизвестным. О том, что я остановлюсь у Алёны, вообще знали лишь двое — дядька Мирон и контр-адмирал. А чтобы избежать лишнего внимания в училище, мне пришлось сменить ставшую уже привычной гражданскую одежду на курсантский мундир, которым щеголяли девяносто процентов "заочников". О том, какими путями я пробирался в училище и как уходил из него после экзаменов, чтобы не попасться на глаза возможным наблюдателям, вообще вспоминать не хочу. Один плюс: увидев меня в таком наряде утром перед первым экзаменом, отец Алёны крякнул и довольно улыбнулся, а тем же вечером, за чаем, устроил форменный допрос на тему учёбы и планов на будущее. Особо распространяться о себе я не собирался и поначалу рассказал лишь об училище и временно закрытом контракте юнца на торговом "ките". В общем, успокоил палубного старшину. Известие о том, что ухажер его дочери такое же "воздухоплавающее", как и он сам, привело Григория Алексеевича в благодушное настроение, а вот матушка Алёны... м-да. Ну, Марфу Васильевну тоже можно понять. Уж кто-кто, а она точно знает, каково это — быть женой "китового". Длинные рейсы, длящиеся порой по полгода, пустой дом... и тоска. Да что далеко ходить, достаточно вспомнить недавнее состояние Хельги! В общем, матушка Алёны заметно охладела к одному "тихому и скромному юноше". Впрочем, ненадолго. Узнав, что я не собираюсь идти в "дальники" и меня вполне устраивают каботажные "селёдки", с их довольно короткими маршрутами, Марфа Васильевна задумалась, и холодок между нами вроде бы пропал...
— Значит, на "китах" служить не желаешь, а? — поинтересовался Григорий Алексеевич после ужина. Я кивнул. — А почему?
— М-м... Карьера, — ответил я. — У "китовода" есть три возможности — либо долго и упорно расти на чужом дирижабле, проходя всю цепочку от матросской старшины до капитана, либо идти в военный флот на тех же условиях, либо нужно родиться в семье, владеющей "китами", — в последнем случае время роста до капитанского мостика заметно сокращается. У меня нет родичей с "китом" в кармане, служба в военном флоте не привлекает, а тратить пятнадцать лет, работая на чужого дядю, при этом имея в кармане капитанский патент, не хочется. А такой патент к окончанию учёбы у меня точно будет. Не зря же я ценз зарабатываю...
— Хочешь всё и сразу, а? — усмехнулся в пышные усы отец Алёны.
— Зачем же сразу? — открестился я. — До окончания учёбы похожу на "китах", наберусь опыта и зарекомендую себя среди "китоводов", с выпуском из училища подам документы на патент... и буду работать на собственном каботажнике. Сам себе хозяин, сам себе капитан. Чем плохо?
— Плохо? Да нет, весьма толковые рассуждения, — протянул Григорий Алексеевич. — Только... где деньги возьмешь на покупку дирижабля?
— А этот пункт плана уже выполнен. Каботажник построен и стоит в эллинге. Так что дело за малым. Капитаном и экипажем, — улыбнулся я. Хвастаюсь? Ну да, имею полное право.
— Шустрый... Завидич... — с непонятной интонацией проговорил отец Алёны, окинув меня странным взглядом. Мать с дочерью переглянулись. — Хороший подарок тебе родители сделали.
А, вот оно что! Трефилов решил, что ухажёр дочки — всего лишь выскочка с тугим кошельком.
— У меня нет родителей, — сухо отрезал я. — Они погибли несколько лет назад.
— Извини, — чуть помолчав, произнёс мой собеседник.
Разговор сошёл на нет, и в комнате повисла тяжёлая тишина. Правда, через минуту огромные часы в углу гостиной нарушили наше молчание, пробив половину двенадцатого, и Марфа Васильевна с Алёной тут же засуетились, убирая со стола остатки нашего позднего ужина, точнее, столь любимого всем Новгородом чаепития, а нас погнали спать.
— Идите-идите. У Кирилла с утра экзамен, а тебе к девяти нужно быть в конторе, — мать Алёны сходу пресекла любые возражения, и мы разошлись по комнатам.
Больше эта тема в наших беседах не поднималась, хотя о самой "Мурене" и дирижаблях вообще мы с Григорием Алексеевичем разговаривали, да и спорили, частенько. Постепенно изменилось и отношение отца Алёны к "выскочке с собственным дирижаблем". В принципе, неудивительно. Как и большинство профессионалов своего дела, Трефилов ценил знающих людей, а я, смею надеяться, показал себя неплохо осведомлённым в области воздухоплавания вообще и дирижаблей в частности. По крайней мере, детских ляпов в своих рассуждениях не допускал, а там, где не был уверен в своей правоте, молчал. Монетой в копилочку наших отношений лег и тот факт, что, в отличие от многих офицеров, как настоящих, так и будущих, я не ворочу нос от непосредственной работы с "железом". Впрочем, как я заметил, у здешних нижних чинов и офицеров "старой" школы это вообще своеобразный пунктик. И Ветров, и боцман "Феникса"... вот и Григорий Алексеевич не раз выражали своё нелицеприятное мнение о "белоперчаточниках". Впрочем, вспоминая свои стычки с курсантами, не могу его осудить...
Экзамены сменялись долгими прогулками с Алёной, которую я взялся ежедневно встречать у кондитерской после работы. А поздними вечерами, когда обитатели дома Трефиловых расходились по спальням, я переодевался в тёмную, не стесняющую движений одежду и сбегал через окно в мастерскую, точнее в эллинг при ней, где меня ждала "Мурена". Благо никто не мешал мне отсыпаться днём после экзаменов, иначе с таким графиком я бы ко второй неделе с катушек съехал. Появляться же в мастерской днём было не менее опасно, чем посещать училище. О том, что мастерская принадлежит Завидичам, в округе не знал разве что глухой и слепой, так что вероятности наблюдения за заводом никто не отменял.
Рассчитывать на транспорт ночью было бы глупо, а потому я задействовал рунные цепи и мчался через весь город, как угорелый, не стесняясь прыжков по крышам. А что? Всё равно в темноте никто ничего не увидит. А летние ночи коротки, так что нужно спешить!
В сам эллинг я попадал через подвал и основное здание мастерской. Учитывая, что никаких окон в помещении с "Муреной" нет и увидеть, что в нём происходит, снаружи невозможно, оказавшись в эллинге, я спокойно включал свет и приступал к доводке машины. Работа над "Муреной" шла полным ходом. Основные труды "по железу" наши мастера под чутким руководством дядьки Мирона закончили ещё в первые две недели после прибытия дирижабля в построенный для него эллинг. Так что мне оставалось лишь нанести необходимые рунные связки и подключить их к корабельной системе управления.
Первым делом я проверил надёжность руники "перевёрнутой" насосной системы, благо подобный "изыск" изначально предусматривался её конструкцией. Это я знаю наверняка, поскольку точно такие же насосы установлены на "Фениксе" и "Резвом", да, собственно, именно поэтому я и остановил на них свой выбор. Правда, на "ките" Гюрятинича их восемь, а на "Мурене" только два, но и размеры этих дирижаблей несопоставимы.
Следующим шагом стала доработка рунескрипта укрепления, нанесённого рабочими верфи в соответствии со стандартами каботажного флота, точнее, превращение его в полноценный "китовый" набор. Травление на металле обшивки дополнительных рунных цепей, в том числе связывающих укрепляющий рунескрипт с системой энергонакопления, нанесение подходящей по цвету краски, чтобы скрыть травленый рисунок... всё это отняло у меня пять ночей. И ещё столько же я убил на рунескрипт, который должен заменить "Мурене" двигатели. Шестнадцать цепочек, нанесённых на стальные "пояса" купола по секторам, протянулись от носа до хвоста и замкнулись на довольно сложном механизме в недрах технической палубы. Ещё три ночи ушли на подключение получившейся системы к корабельному управлению. Дело осталось за малым. Накопители. Но их создание пришлось отложить до окончания сессии. Учитывая, что до этого момента оставалось совсем немного времени, я решил не терять его зря и оставил в конторе записку для дядьки Мирона. Чтобы на следующую ночь увидеть в подвале мастерской здоровый металлический ящик на каменной подставке. Не забыл, значит. Хорошо...
Проверив линию, подведённую от энергосборника мастерской в подвал, и убедившись, что она рабочая, я уж было принялся чертить на толстенных стенках ящика эскизы будущих рунескриптов, когда чувство опасности взвыло, заставив меня откатиться в сторону. Не вышло!
— Ай-яй... пусти!
— Стоять, поганец! — рявкнул дядька Мирон, продолжая выкручивать мне ухо. Больно, чёрт!
— Да стою я! Стою! — взвыл я, чувствуя, как несчастные хрящи сворачиваются штопором. И ведь не вырваться. Махом без уха останусь. Наконец опекун разжал стальную хватку. Осторожно коснувшись пострадавшей части тела, я непроизвольно зашипел. Щиплет, горит... бр-р.
— Ну а теперь поведай мне, юноша, какого чёрта ты здесь делаешь? — нависая надо мной, прогудел явно разъярённый опекун.
— Работаю, — буркнул я.
— Кирилл... ты... а! — махнув рукой, дядька рухнул на стул и уставился куда-то в сторону. Молча. Но через пару минут он вроде бы пришёл в себя и заговорил усталым и тихим голосом, напугавшим меня куда больше недавнего рычания. — Ты хоть понимаешь, какой опасности сам себя подвергаешь, приходя в мастерскую? Агентов Гросса ловят уже полгода и до сих пор всех не выловили. Несдинич рвёт и мечет, его контора уже потеряла несколько человек! Я вообще с трудом представляю, как нам удалось уговорить его разрешить тебе сдачу экзаменов в училище в такой обстановке. Ладно, твою пассию никто не знает, и где ты живёшь, соответственно тоже неизвестно, в училище тебя прикрывают "географы", но это... да любой мало-мальски интересующийся человек свяжет с нами эту мастерскую. И ты сам сюда идёшь! Без защиты, без прикрытия, Кирилл! Сдохнуть хочешь? Или думаешь, в Рейхе тебе приготовлен королевский приём? Какого чёрта ты творишь?!
Последние слова дядька Мирон чуть ли не проорал. А ведь как тихо начал... И вновь замолк, сверля меня сердитым, очень сердитым взглядом. Я тяжело вздохнул.
— Я должен как можно быстрее закончить "Мурену".
— Должен? Кому? Зачем? — опекун, выдохшись, вновь перешёл на нормальный тон. В ответ я только пожал плечами, и дядька Мирон прищурился. — Что, опять твое чутьё?
— Наверное, — кивнул я. — Может, это и глупо, но я предпочитаю доверять своим ощущениям. А они пинками меня подгоняют. Впрочем, есть ещё кое-что...
— Вот как... — протянул дядька Мирон. — И что же это?
Я протянул ему недавно полученное письмо, и опекун, хмыкнув, погрузился в чтение. Минут через десять он закончил и, медленно сложив листы в конверт, протянул мне.
— Это правда?
— Не замечал за Клаусом тяги к бессмысленной лжи, — пожав плечами, ответил я.
— Ну почему же бессмысленной? — медленно, словно нехотя, протянул дядька Мирон. — Очень неплохой способ заставить нас расслабиться... Впрочем, изложенные здесь факты легко проверить. А вот как прикажешь с тобой поступить? Раньше не мог мне это письмо показать?
— Понять и простить? — обречённо вздохнув, предложил я.
— А потом догнать и накостылять, — фыркнул дядька Мирон.
Вроде бы отошёл... Хотя радости в его голосе не прибавилось. Оно и понятно. Если письмо не врёт, то... скорее всего, наши проблемы совсем не там, где мы думали. И не то, что мы таковыми считали. А это плохо. Очень.
Опекун проверил сведения, присланные Клаусом. Уж не знаю, как он "выбил" из Несдинича информацию об отсутствии Гросса в Новгороде, но однажды на мостике "Мурены" я обнаружил записку от моего опекуна, подтверждающую правоту младшего Шульца, и было это вечером того же дня, когда мастеровые под руководством дядьки Мирона, наконец закончив работу над боевыми торпедами, загрузили их в "Мурену", спустя два дня после завершающего сессию и успешно сданного, кстати говоря, экзамена.
Сегодня день моего возвращения в Китеж. Нерадостный день, честно говоря. И примиряет меня с ним лишь предстоящий полёт. "Алмазные" аккумуляторы готовы и заняли своё место в системе питания, торпеды погружены, а я... я собираюсь провести полный тест всех систем дирижабля перед первым большим полётом. Нет, мы с дядькой Мироном уже неоднократно поднимали "Мурену" в воздух, но, во-первых, мне хочется испытать её самому, а во-вторых, условия испытания не позволяли толком испробовать рунный двигатель, да и подъём гондолы мы практиковали только в закрытом эллинге. Ну а кроме того, меня так и тянуло похвастать дирижаблем перед Алёной. Именно поэтому, вместо того чтобы воспользоваться почтовым ботом, я решил осуществить перелёт на "Мурене" от Новгорода до Китежа. В конце концов, имею я право пригласить девушку в гости?! Я-то у неё почти месяц гостил, а долг платежом красен.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
