Волчица и пергамент. Том 4

Его сердце замерло.

— Я... я не написал ни слова неправды.

Он ответил поспешнее, чем ему бы хотелось. Миюри прищурилась и пристально посмотрела на него.

— Ты упомянул Илению, но не написал ни слова о нашем большом приключении. Дописывай! Почему ты ничего не пишешь обо всех потрясающих вещах, которые мы совершили, надрывая себе задницы?!

— Большое приключение? Как я мог написать об этом?..

Миюри — единственная дочь двух людей, которым он был обязан всем большую часть своей жизни. Следуя за Коулом, она попадала в ситуации, угрожавшие их жизням несчётное число. Он даже не мог себе представить, как сходил бы с ума её отец Лоуренс, если бы в письмах было честно написано всё, что произошло. Вот почему он всегда пропускал как можно больше опасных ситуаций, как бы правдивы они ни были, чтобы события казались настолько безобидными, насколько это возможно.

Его впрямь серьёзно беспокоило, можно ли это счесть ложью, как утверждала Миюри. Если он действительно хотел блага Лоуренсу и Хоро, то, возможно, правильно было бы рассказать им всё, сообщить родителям обо всём, что на самом деле произошло. Это много раз приходило ему в голову, но Коул не мог заставить себя действовать таким образом. Ему не просто казалось, он был неизменно уверен, что доставлять Лоуренсу и Хоро ненужное беспокойство будет неправильно. К тому же была и другая причина...

И эта другая причина сейчас пристально смотрела на него своими красными глазами.

— А ещё ты ничего не написал о нас.

— А?

После вырвавшегося у него междометия он уловил лёгкий шум, вроде шелеста крыльев бабочки, исходивший с макушки Миюри, и шуршание шерсти за её спиной. Он посмотрел — точно, она выпустила свои волчьи уши и хвост.

— Ты не написал о том, что сказал, что если я хочу быть ближе с тобой, мне нужно обращаться к тебе не "брат", а как-то ещё.

— Гах...

У Коула перехватило дыхание, он почувствовал, что задыхается, и откашлялся, стараясь продышаться. Он-то рассматривал своё странствие с Миюри лишь как путешествие брата и сестры, пусть они и не состояли в кровном родстве. Она же со своей стороны присоединилась к его странствию не из каких-то там неопределённых причин. Волчий ли инстинкт, влечение ли, свойственное юным девушкам, но что-то заставляло Миюри преследовать его, и она это делала всем, что было в её распоряжении.

Коул никак не мог честно расписать детали их странствия и отправить это в Ньоххиру её отцу Лоуренсу, несомненно, тревожившемуся за безопасность дочери.

— М-миюри!

— Но ты ведь сам так сказал? Хотя... если подумать... я и впрямь не смогла назвать тебя иначе, да?

Миюри надула губки и положила подбородок ему на плечо.

Она говорила, что испытывает к нему настоящее чувство, но Коул не мог даже подумать о такого рода связи с ней. И в первую очередь определённо было странным называть предмет своего романтического интереса "братом", а он едва ли мог представить, чтобы она назвала его как-то ещё. И когда он спросил её: "Как бы ты собиралась обращаться ко мне, если бы мы всё же вступили в отношения?", она лишь бекала и мекала, но, в конце концов, не смогла найти ничего, кроме слова "брат". Старые привычки уходят тяжело. Для него было немыслимо отнестись как к женщине к ней, той, о ком он заботился с её младенчества и заботился как о своей младшей сестре.

Но, конечно, это совсем не обескуражило Миюри.

— Полагаю, это не имеет значения. О, да, обязательно напиши о проведённой нами горячей ночке под одним одеялом.

Она заёрзала, вероятно, воображая, что говорит что-то соблазнительное. С Миюри некого было сравнить по её невинному, детскому обаянию, но ей предстоял ещё долгий путь до истинной обольстительности.

Коул ответил спокойно и даже почти прохладно:

— Я согласен, было довольно жарко, но это потому, что нас заперли в маленькой комнате, которую потом подожгли.

— Сгорать от страсти, так ведь люди говорят, верно? — и она хихикнула.

Коул вздохнул, а затем ответил:

— В любом случае, я не могу об этом написать.

— Проклятье просто, какой же ты застенчивый, брат!

Миюри даже не пыталась сделать вид, что дразнит его, вместо этого она против его воли погладила его по щеке, вовсю виляя хвостом. Ну, просто образец самой невинной и самой милой младшей сестры на свете... Потирая переносицу, чтобы успокоить свои мысли, Коул услышал мягкий смущённый стон с её стороны.

— Эй, брат? А почему ты ничего не написал о земле за краем западного моря? — чуть позже спросила она уже серьёзным тоном, без тени шутки или шаловливости.

Они услышали о земле за краем западного моря от Илении, воплощения овцы, которая действовала вместе с Коулом и Миюри, раскрывая воровство в соборе.

В легендах говорилось, что если переплыть всё море, направляясь на запад, можно найти новую землю. Великая мечта Илении — создать страну для не-людей.

— Разве мы не должны рассказать маме о земле за морем?

— Я не знаю...

Мама Миюри, Хоро, именуемая мудрой волчицей, существо, прожившее уже несколько веков. Она выглядела вечно юной, что не позволяло ей долго жить в каком-то одном месте, ведь даже Миюри, способной скрывать свои волчьи уши и хвост, было трудно жить в мире людей. Слухи об этой новой земле, вероятно, были тем, о чём следовало бы рассказать Хоро, одной из тех, кого в старину относили к божествам. Но Коул думал, что лучше ничего не говорить.

— Если мы будем неосторожны и расскажем ей, что лежит по ту сторону западного моря, и господин Лоуренс узнает об этом, как думаешь, что случится?

Миюри растеряно посмотрела на него и наклонила голову.

— Что?

— Это же господин Лоуренс. Нет сомнений, что он откажется от всего и вся ради госпожи Хоро, он способен пойти на что-то вроде организации флотилии судов, чтобы доставить её на западную землю, разве нет?

— Да...

Лоуренс и Хоро казались многим в Ньоххире этакой парочкой влюблённых пташек, но их столь тесная связь, вероятно, лишала обоих свободы, как считала Миюри.

— Кроме того, госпожа Хоро предпочитает спокойный образ жизни, а господин Лоуренс всегда умудряется влипнуть в передряги, когда дело доходит до приключений. Разве не так?

Он не думал, что здесь подходящее место для таких разговоров, а меж тем уши Миюри задёргались.

— Ты прав. Вот почему мама сказала мне, что очень важно крепко держать за поводья глупых мужчин, — сказала она и крепче обняла его шею.

Он не собирался утруждать себя разгадыванием смысла этих слов.

— Вот почему, если напишем о земле за морем, она лишь напрасно рассердится на нас. Ты представляешь себе, как она смотрит на нас и говорит: Как вы посмели наполнить голову моего мужа столь ненужными историями?..

Миюри нахмурилась.

— Представляю. Действительно представляю.

— Вот почему пока сохраним это в тайне. Мы расскажем ей, когда придёт время.

При её долгой жизни время, которое Хоро отпущено жить с Лоуренсом, пройдёт как один миг. Последнее, чего бы хотел Коул, — прервать их столь короткое время, которое они могли прожить вместе.

— Хи-хи, а это значит, что у нас будет ещё одна тайна между нами, брат.

— Что?

— Мы лишь пополняем список того, чего не можем сказать отцу, не так ли?

Слова, выбранные Миюри, прозвучали довольно фривольно, доставив ей ни с чем не сравнимое удовольствие. Безропотно улыбнувшись и вздохнув, Коул взял руку Миюри и слегка потряс, будто стучал дверным молотком.

— Может, кончишь говорить о глупостях, чтобы мы могли двигать дальше?

— Хмм? Куда?

— Что значит "куда"? — переспросил он, улыбнувшись её удивлённому лицу и поднимаясь со стула. — На праздник, конечно. Солнце уже заходит. Я слышал, что после захода всё разыграется по-настоящему. Разве не так?

— Ой! Я забыла! Да, нам пора!