Волчица и пергамент. Том 4

— Э-эй!!

Хвост Миюри снова раздулся, когда её опять так назвали. Коул думал, что она взрослеет, но его спутница всё ещё легко выходила из себя при совершенно явном поддразнивании. Шарон-птица вела себя хладнокровно, но создавалось впечатление, что ей нравилось дразнить Миюри. Хотя утверждать это наверняка было нельзя.

— Госпожа Шарон, — сказал Коул укоризненно, и орлица махнула хвостом — ещё один птичий способ пожать плечами.

— Я получила известие от птицы-друга и следила за вами задолго до прибытия в порт этого города... Вот, честное слово, я едва не лишилась чувств, наблюдая за вашими отношениями, — сказала она сердито.

Как и обоняние волка, птичье зрение не соответствовало человеческому, услышав о слежке, Коул вспомнил, сколько птиц летало над кораблём, подплывавшем к Раусборну. И вдруг смутился, осознав, что кто-то видел личные моменты при его общении с Миюри. Зато Миюри гордо набрала воздуха в грудь и взяла его за руку, Шарон отвернулась, словно почувствовала себя неловко.

— Госпожа Шарон, пожалуйста, разреши мне сказать, чтобы избежать каких-либо недоразумений. Миюри — дочь человека, который помог мне в жизни, и для меня она как младшая сестра.

— Брат просто стесняется.

Считается, что чувства птиц плохо по ним видны, раздражение Шарон проявилось в форме полуоткрытого клюва.

— Не думаю, что стоит ожидать многого от отношений человека и не-человека.

— Эй!

Шарон не обратила внимания на угрожающий выкрик Миюри и лишь отвела взгляд.

— Всё потому что эта собака казалась мне прирученной. Я не думала, что она могла быть способной служить Церкви, но я не могла избавиться от остатка моих подозрений.

Миюри обнажила свои клыки и зарычала, когда её в который раз назвали собакой, и так сильно сжала руку Коулу, что ему стало больно.

— Однако... Если она злится на то, что её называют собакой, значит, хотя бы не утратила гордость не-человека. Она могла быть не в состоянии вести охоту Церкви.

Видимо, она задирала Миюри ради такого рода подтверждения.

— Я рад, что твои вопросы прояснились. Позволь мне ещё раз повторить: мы не друзья Церкви. Конечно, мы не совсем его враги: мы надеемся на реформирование, а не на ниспровержение.

— Друг ты или враг, зависит от точки зрения. Кажется, ты истинен в вере, хоть и ходишь с этой собакой.

Глаза Миюри снова сузились, поэтому Коул схватил её, прежде чем ответить.

— Бог создал всё на этой земле. И поэтому мы должны любить всех одинаково.

— Нет, мы не должны! — тут же вмешалась Миюри, перья Шарон приподнялись.

— Эмм, Миюри...

— Нельзя одинаково любить всех! Я должна быть первой!

Она не станет слушать его, если он начнёт объяснять, что это слова прямо из Священного Писания. Он не знал, как поступить с Миюри и её отчаянным нытьём. Шарон тихо пробормотала:

— Значит, это и есть Предрассветный кардинал...

В её голосе прозвучала досада, но сердиться Коул не мог.

— Если честно, это звание намного выше того, что я заслуживаю.

— Но это твоё звание тем не менее. Нравится тебе это или нет, оно уже твоё.

Хайленд сказала то же самое. Противостояние королевства и Церкви длилось много лет, и теперь оно стремительно вступало в следующий этап. И вызвал это не кто иной, как он сам.

— Полагаю, мне придётся принять это, нет?

— Именно. Любой мост со слабым замыкающим камнем рухнет, - она была права. — Ещё... — орлица, небесная охотница, сверкнула глазом. — Если ты не сможешь надёжно определить свою позицию, другие могут легко использовать тебя. Ты можешь стать либо моим другом, либо моим врагом. Последнее было бы проблемой.

— Ты враг! Я ни за что не буду твоим другом! — прокричала Миюри и показала язык.

Шарон лишь по-птичьи наклонила голову.

— Это правда, моё положение довольно неловкое. Однако я слышал о положении города... королевства. Госпожа Шарон, ты тоже можешь стать либо другом, либо врагом.

Он смолк и пристально посмотрел в её глаза, замкнувшие собой дорогу к её душе.

Шарон, заместитель главы гильдии сборщиков налогов, действовавшей от имени королевства, представляла одну из трёх сил, решавших судьбу города.

— Тебе известно, что твой сбор налогов может искоренить саму жизнь в королевстве?

По сути, в этом заключался главный смысл сказанного ему Хайленд.

Церковь знала, что сильна числом, и пыталась разжечь пламя контратаки. Если Коул останется в стороне, особенно сейчас, все богатства церквей королевства перейдут в руки сборщиков налогов. Война станет более вероятной, и с этим представлялось, что наследник Клевенд, поддерживавший Шарон и сборщиков налогов, надеялся на именно такую возможность. Используя права на сбор налогов, чтобы загнать Церковь в угол и вынудить её начать войну, он вызовет в королевстве беспорядок, которым воспользуется для узурпации трона...

В бесчисленных историях о победе нижестоящих именно беспорядки становились лучшей для них возможностью проявить себя. Даже человек, занимавшийся немудрёной работой в отдалённой купальне, мог однажды получить звание Предрассветного кардинала.

Однако если война действительно разразится, и все иностранные торговцы прекратят торговать, небывалая трагедия постигнет народ королевства Уинфилд. Не говоря уже о том страшном зрелище, что принесёт гражданская война. Знала ли Шарон, в какое хитросплетение она влезла? Или, может, она полностью осознавала, что делает, как сказала Хайленд.

— Я молюсь о мире для людей так же, как и молюсь об исправлении зла в Церкви.

И ещё Коул хотел помочь Хайленд, которую знал лично. Если наследник Клевенд поднимет мятеж и вызовет гражданскую войну, принцессе пришлось бы сражаться против части своего народа ради защиты своей страны. Тогда, для того маловероятного развития событий, при котором она проиграет, история предельно ясно показала, что случается с падшими лидерами.

— Ты сказала, что хочешь моей помощи и репутации, но моя помощь нужна лишь для сбора налогов в пренебрежение нужд королевства?

Коул мог быть беспомощным в разных вопросах, но был вправе гордиться своими убеждениями и доверять им. Он высказал своё Шарон громко и ясно, та напыжилась, словно принимая вызов, и спросила:

— Ты думаешь, всё, что мы хотим, это деньги?

Сборщики налогов добиваются разрешений на взыскание налогов, собирают налоги собственными силами и получают свою прибыль. Но услышав её вопрос, он замер, ему пришло в голову, что, возможно, мысль Хайленд ошибочна. Сборщики могли и не быть авангардом замысла наследника Клевенда, преднамеренно толкавшего Церковь на путь войны. Определившись с этим, можно было выяснить, были ли они с Шарон друзьями или врагами.

— Ты думаешь, мы бы собрались вместе ради одних денег? Мы хотим чего-то ещё.

Шарон широко распростёрла крылья и несколько раз взмахнула ими, напоминая потягивающуюся кошку. Помолчав, она сказала то, чего он никогда бы не предсказал.

— Мы жаждем мести.

— Мести?..

Это показалось слишком неожиданным, но он вспомнил, что Шарон не человек, и смог представить всё, что у неё могло быть в прошлом. Хотя и тут видел основания для сомнений.

— Если вы ненавидите Церковь... я могу подумать о нескольких причинах. Но должно ли это означать, что все сборщики налогов, которых я видел в гавани, тоже не люди?

Миюри о таком сразу поставила бы его в известность, поэтому Шарон с досадой прищурилась.

— В этом случае мы вместо сбора налогов просто напали бы на Церковь, но ты ошибся. Я единственный не-человек. Мы все собрались вместе, потому что одинаково ненавидим Церковь. Люди или нет, но лучшая причина собрать вместе таких бродяг, как мы, — это общая ненависть.

Объяснение Шарон лишь усложняло проблему. Коул не мог понять, что за ненависть объединяла Шарон и других сборщиков налогов. Но он сразу ощутил всю её глубину. Почувствовал острую, жгучую ярость её слов, глаза же её при этом оставались спокойными.

Миюри переступила, изготавливаясь к нападению, возможно, под впечатлением гнетущей решимости Шарон. Сборщица налогов не действовала импульсивно. Вот почему это была не ярость, а ненависть.

— Конечно, я знаю, какой войны ты боишься. Похоже, мы могли бы в итоге стать той искрой, что её вызовет. Но у нас нет никакого желания ослаблять нашу хватку в сборе налогов. Мы делаем это ради мести Церкви — не ради денег и не ради какого-то наследника, что поддерживает нас в каком-нибудь заговоре. Так вышло, что мы избрали своим инструментом право на сбор налогов. Мы взялись за эти права просто потому, что у нас не нашлось других путей.

Овца Иления тоже использовала разрешение на сбор налогов как инструмент.

— Знаешь ли ты, какое наказание властью короля следует за неуплату налога?

— Смерть, да?

Конечно, приговорить всю организацию Церкви к смерти было немыслимо. Но в распоряжении королевства появились люди, поэтому сейчас созрели все основания напасть на Церковь. Королевству хватало власти вести войну с Церковью.

— Но... какими бы серьёзными причинами вы ни располагали, собираетесь ли вы принести несчастье в королевство ради собственной личной мести?

Нельзя найти шкалу, чтобы измерить важность чувств кого-то другого. Но надеялся ли он стать священником или нет, он не мог признать месть, не говоря уже об уничтожении средств к существованию многих людей, средств, которым будет угрожать война. И Шарон, похоже, прекрасно это осознавала.

— Я не собираюсь с тобой спорить. Я просто хочу, чтобы ты знал.

— Хочешь, чтобы я знал?

— Да.

Шарон расправила крылья, изящно взлетела и, прошелестев над их головами, уселась на скамью у входа в часовню. Теперь она смотрела на них снизу вверх.

— Как бы ни было, церковь не стоит защиты. Кажется, ты хочешь исправить их злые дела, и в этом случае у нас есть для вас предложение: чтобы исправить их ошибки, единственный способ — вытащить их на улицу, повесить за шеи и выпотрошить.

Коул не удивился бы, если бы Шарон говорила лишь за себя, она не была человеком, но, по её словам, все члены гильдии сборщиков налогов разделяли ненависть к Церкви. Он не понимал причины, но верил, что у них ещё было время выслушать Шарон. Во всяком случае Шарон сказала — она хочет, чтобы он знал. Лучше всего было бы найти возможность продолжить разговор.

— Тогда позволь мне выслушать, что ты хочешь сказать. Хотя есть возможность, что я смогу остановить тебя и после этого.

— Если ты собираешься использовать моего брата, я тебя закусаю до смерти.

Шарон бросила быстрый взгляд на Миюри и ответила:

— Я не собираюсь заставлять вас. Сами же мы не намерены останавливаться в любом случае.

Она выглядела высокомерной, но её поведение можно было трактовать и как проявление честности. Коул решил больше не терять слов и просто кивнул. Миюри зарычала, ведь на неё не обратили внимания, поэтому Коул вскользь успокаивающе погладил её по голове.

— Но что мы будем делать?

Кто угодно мог запросто войти в часовню. Утренняя служба закончилась, до начала вечерней службы ещё хватало времени, но кто-нибудь мог появиться в любое время.

— Есть место, я хочу тебе его показать. Будет легче объяснить, если мы пойдём туда.

— Хорошо, тогда... — начал он и остановился. — Я бы предпочёл, чтобы ты не летела в небе, показывая нам дорогу...

Улицы были переполнены, им трудно было бы не отстать, если бы она летела. Одно дело Миюри, а сам Коул был уверен, что он потеряется.

— Прекрасно. К счастью, ты одет как почётная охрана.

— А? — не понял её Коул.

Но Шарон легко поднялась в воздух и села там, где он меньше всего мог ожидать.

— Чт!.. Эй! Слезай, курица!

— Госпожа Шарон?! — воскликнул он, глядя на орлицу, усевшуюся на его плечо.

— Ты почётная охрана с орлом на плече. Для людей ты кто-то из очень хорошей семьи. Люди сами расступятся перед тобой.

Это вполне могло оказаться правдой, но Шарон во время своего пояснения не отрывала глаз от рычащей и щёлкающей зубами Миюри, откровенно наслаждаясь её поведением. Это могло слишком плохо кончиться, и Коул уже хотел снять орлицу с плеча.

— Вообще говоря, если бы я шла в своей человеческой форме, это могло просто навлечь ненужные неприятности. Как насчёт того, чтобы напороться на этих придурков из гильдии торговцев? Подумай, почему я сама не пошла в усадьбу принцессы Хайленд?

— О.

Шарон была заместителем главы гильдии сборщиков налогов. Учитывая обстоятельства, самым простым способом свободно передвигаться по городу, несомненно, было принять орлиный облик и ехать на чьём-то плече.

— Раз ты меня понимаешь, отправляемся. Я буду направлять тебя, - сказала Шарон и переступила разок-другой, выбирая устойчивое положение.

Её узкие когти не доставали до его тела, то ли его одежда была пошита из хорошего материала, то ли она аккуратно держалась, но он еле ощущал её на плече. Если бы он обмолвился об ощущении, когда её гладкие перья вскользь задевали его ухо, глаза Миюри точно бы выпучились бы от ярости, да так, что могли вылететь из орбит, так что он предпочёл держал рот на замке. Тем не менее, Миюри пристально и гневно смотрела на Шарон, сидевшую на правом плече Коула, и специально взяла его за правую руку. Вероятно, собираясь сразу разорвать птицу на куски, если что-нибудь произойдёт.

— Направляй, пожалуйста, — с какой-то усталостью в голосе попросил Коул, он был уверен, что Бог простит его.

Люди относятся друг к другу, во многом ориентируясь на внешний вид. Коул всегда знал об этом, однако сейчас очевидность этого проявилась во всей красе и вдруг показалась ему странной. Аристократы, охотившиеся с помощью обученных птиц, конечно, имели обширные земли, и никто не осмеливался встать на пути того, кто по-особому одет и несёт орла на плече. Даже торговцы, расхаживавшие с товарами и цеплявшиеся подобно пиявкам к каждому, послушно расступались, опасаясь последствий.

Шарон смотрела в небо, не обращая внимания на жителей города и время от времени шепча на ухо, куда свернуть. Миюри, как обычно в таких случаях, пребывала в плохом настроении, но Шарон не собиралась испытывать её терпение новыми трюками, поэтому Миюри вскоре перестала следить за ней слишком пристально и просто шла рядом, надув губки.

Пройдя по главной улице, они свернули в переулок и углубились в плотно застроенный жилой квартал. Миновали два колодца, где женщины занимались бельём, доставали воду и болтали, перешагнули через выпущенных на выгул свиней, разлёгшихся на солнышке в солнечном небольшом огородике, спустились по следующему узкому переулку, в котором едва разминулись бы двое взрослых и, наконец, пришли к ветхому зданию.

— Это здесь? — спросил Коул.

Шарон молча взлетела с плеча и юркнула внутрь через открытое окно на втором этаже.

— От часовни, где мы сейчас были, совсем недалеко. Зачем она заставила нас пройти весь этот путь? Она думает, что может обмануть нас? Я волчица, — сказала Миюри, собрав кожу глубокими складками над переносицей, несмотря на несколько сгладившееся плохое настроение.

— Место похоже на старый город, здесь, вероятно, полно тупиков и закоулков.

У местных жителей, вероятно, были ориентиры, которые помогали пробираться через чужие сады и кухни. Это место не предназначалось для визитёров извне.

Они стояли перед домом, и Коул почувствовал, что глохнет среди окружающей тишины, поэтому вдруг раздавшийся вдалеке крик ребёнка подействовал успокаивающе. Он подумал, что эта тишина похожа на то, что он ощущал в лесах Ньоххиры. В этот момент раздался звук отпираемого замка, дверь открылась.

— Входите, — сказала Шарон уже в человеческом теле, одетая в простую одежду.

Дома людей обладают своим особым запахом. Войдя сюда, Коул был ошеломлён повседневными запахами, взволновавшими его старыми воспоминаниями.

— Это детский приют?

Сохраняя бесстрастность птицы, Шарон подняла бровь.

— Я удивлена, что ты сумел определить.

— Я был странствующим школяром в детстве. Я часто оказывался в таких местах.

Он, можно сказать, сбежал из своей деревни, почти такой же отдалённой, как Ньоххира, и пустился в странствие, чтобы заняться учёбой. Теперь трудно поверить, сколь наивен он был тогда. Странствующий школяр из семьи без денег или положения, а значит, без её поддержки, был почти тем же сиротой. Он много раз попадал в дома, которые помогали бедным и тем, кому некуда было податься, и запах этого места был тот же, что и в тех детских приютах.

— Я была убеждена, что ты выходец из хорошего дома.

Чувствовалось, что она пересмотрела своё отношение к нему, но для него самого было чистой удачей, что ему удалось тогда выжить.

— Ладно, не имеет значения. Как ты уже догадался, это детский приют, но сюда принимают не всякого.

— Это вроде... благотворительной клиники Святой Люмерии?

Существовали заведения, опекаемые известным религиозным орденом, в них принимали лишь тех, кто болен определёнными болезнями и не мог жить обычной жизнью среди других людей. Таких заведений было немного.

Шарон заперла дверь и, перед тем как пойти, остановилась и впервые улыбнулась. Печальная улыбка, полная иронии к самой себе.

— Мы не благотворители. Тот, кому я помогаю, моложе меня.

— Моложе тебя?

Шарон не ответила и пошла по коридору.

Старое здание, заметно обветшавшее, но Коул видел, что оно старательно прибрано. Они прошли мимо несколько тихих, почти пустых комнат, потом Шарон остановилась. Ни одна из комнат не располагала такой роскошью, как деревянная дверь, каждый мог видеть, что происходит внутри. Комната, перед которой остановилась Шарон, была похожа на переделанный сарай, внутри вокруг мужчины сидели дети, мужчина увлечённо писал на деревянных досках.

— Прости. Не знала, что вы в классе, — сказала Шарон.

Коул посмотрел поверх её плеча, его взгляд встретил там молодого человека, примерно одних с ним лет. Специфический облик человека наводил на мысль, что перед ними священник, а судя по одежде, он был падре низкого ранга, из тех, кто непосредственно занимался жизненными проблемами городских жителей.

— О, ничего-ничего, мы почти закончили... Но я не слишком часто вижу тебя в этот час, госпожа Шарон. А кто с тобой?

Коул осознал, что на него смотрит не только молодой человек, но и все дети в комнате. И в этих взглядах читалась сильная тревога. Он был озадачен этими взглядами, а потом решил, что причиной этому его одежда.

— Не беспокойся. Он не королевский чиновник. Или участник вылазки церковников. Он не враг, — сказала Шарон. — Пока, по крайней мере... Иди с нами.

Она двинула подбородком, молодой человек выглядел растерянным, но согласно кивнул и объявил полуденный перерыв сидящим вокруг детям. Похоже, их обрадовало досрочное завершение занятий. Дети разного возраста выходили из комнаты и, не скрывая своего любопытства, глазели на Коула. Они перешли в другую комнату, возможно, в столовую. В комнате оставался маленький ребёнок, сосавший свой палец, и одна девочка, исполняя роль его старшей сестры, потянула его за собой.

Дети ушли, Коул снова ощутил вокруг себя давящую тишину.

— Я не очень люблю детей, — сказала Шарон, но её лицо казалось немного смягчившимся. — А этот наш гость — Предрассветный кардинал.

— А?

Удивлённое восклицание вырвалось не у встреченного здесь падре, а у Коула. Он не считал своё звание особой тайной, но чувствовал, что раскрывать его людям следовало немного с большей осторожностью.

А молодой человек перед ним явно был падре. И это в то время, когда почти все места поклонения в каждом городе королевства Уинфилд закрыли свои двери, а их часовни были хоть и открыты, но брошены. Даже символ Церкви был изъят даже из здешних приходских часовен. Это означало, что часовни не могли проводить религиозные службы, а без служб иссякли поступления и с ними и доходы духовенства. Он мог бы поверить, что этот молодой человек учил здесь детей, чтобы заработать на жизнь.

Коул же, стоявший рядом, отчасти был виновен в проблемах этого молодого человека, являвшегося, в каком-то смысле, и другом, и врагом, способного доставить новые проблемы. Коул опасливо затаил дыхание. Но лицо человека тут же расплылось в улыбке, он бросился к Коулу, даже в запале оттолкнув Шарон в сторону, и крепко сжал обе его руки.

— Значит, это ты перевёл Священное Писание на общий язык, так?

— А?

— До меня дошли слухи, да! Но важнее то чувство, что я испытал, получив копию перевода на общий язык — я чувствовал, что мои глаза открылись! Я сразу понял, что это будущее проповеди!

Молодой человек энергично тряс руки растерянного Коула, но хотя бы не выглядело так, чтобы падре желал ему зла. Волнуясь и улыбаясь всё шире, молодой человек отпустил руки Коула, низко и почтительно поклонился Миюри и пожал ей руку. Девушка была заметно удивлена, но ярко улыбнулась в ответ.

Шарон нарочито прочистила горло, и молодой человек, видимо, осознал, насколько он взбудоражен, взял в какой-то мере себя в руки и выпрямился.

— Я... я увлёкся. Сожалею. Меня зовут Кларк, Кларк Коменда. Я священник двадцатого прихода в епархии архиепископа Раусборна.

Он медленно протянул руку Коулу. Тот заметил шишку от письма на среднем пальце мужчины и вспомнил книгу из часовни.

— Меня зовут Тот Коул. Я не более чем странствующий школяр. Меня ещё немного смущает, когда меня называют Предрассветным кардиналом... Но важнее вот что — ты тот, кто положил книгу в часовню?

Новая улыбка просияла на лице Кларка.

— Да!

Его улыбка была гордой и доброй, но в то же время беззащитной, из-за чего Коулу захотелось помочь ему. Миюри уже говорила, что всем, кто решил идти по святому пути, была свойственна некоторая глупость, но именно Шарон раскрыла некоторые подробности этого явления.

— Когда пожертвования перестали поступать, Кларк потратил все свои деньги на бумагу и чернила, хотя ему не хватало даже хлеба для еды, он разносил книги по часовням тут и там по всему городу. Он такой же, как и ты, противостоит людям из собора.

Кларк испуганно улыбнулся, услышав это грубоватое мнение Шарон о себе. После этих слов Коул понял, что беззащитность, которую он ощутил, была беззащитностью живого существа. Бледность Кларка подчёркивалась линией его скул. Его свободная одежда должна была скрывать под собой его худобу.

— Прошу, хватит, госпожа Шарон. Люди из прихода в последнее время приносили мне кое-что, поэтому я не нуждаюсь в еде.

— Не сказала бы, судя по твоему виду. Ты отдал часть нуждающимся вне детского приюта, так?

— Ну, ммм... Но я ещё и враг собора...

Голос Кларка ослаб, он отвернулся. Шарон вздохнула и посмотрела на Коула.

— Такие люди, как он, — это те немногие союзники, что у нас есть из среды церковников. Он даже учит здесь детей читать и писать.

Переведя несколько раз взгляд между Шарон и Кларком, Коул посмотрел на Миюри. Та, прежде с большим интересом наблюдавшая за уроком Кларка, заметила его взгляд, но не выглядела настороженной. Не похоже, чтобы Шарон и Кларк сейчас замышляли что-то нехорошее.

— Что это за приют? Он от религиозного ордена?

Существовали богадельни, благотворительные больницы, дома престарелых и детские приюты. Подобные заведения, построенные в городах и вне их стен, обычно управлялись церквями и религиозными орденами. Но в таком случае довольно странно, что Шарон, сборщик налогов, отбирающий богатства у Церкви, воплощение орлицы и та, что хотела вытащить людей Церкви на улицу, чтобы повесить их, могла так свободно сюда приходить.

— Нет, это частное заведение. Мои товарищи по сбору налогов — и я с ними — покрываем расходы, ещё есть пожертвования, которые приносит известность Кларка.

Это было неожиданно. Шарон ненавидела Церковь, но допустила сюда приходского священника, чтобы он учил детей. Кроме того, она ещё сказала, что она помогает кому-то младше её. Значит, у здешних детей было что-то общее с Шарон и другими сборщиками налогов, но Коул не мог найти объяснения всему этому. И потому чувствовал себя незащищённым. Как сказала Миюри, он никогда не видел тёмных сторон мира.

— Все сироты здесь — незаконнорожденные дети Церкви, — сказала Шарон.

Казалось, Кларк хотел что-то сказать, но лишь опустил голову. Сборщица налогов, являвшаяся воплощением орлицы, заговорила снова, кривя рот и подавляя гостей своим гневом:

— Все здесь вместе со мной и сборщиками налогов — это те, кого называют "племянницами" и "племянниками" духовенства. Они выбрасывают нас как мусор, чтобы избавить себя от затруднений.

Коул затаил дыхание. Он даже не мог предположить подобное и в то же время теперь стал понимать действия Шарон и сборщиков налогов. Он, конечно, знал этот обычай служителей Церкви. Все это знали. Люди, ставшие на святую стезю, не должны были вступать в брак, но имели негласных жён и детей, и никто не считал это особым секретом. Одна из причин, по которым Миюри постоянно ныла о замужестве с Коулом, даже не стараясь уяснить невозможность этого, заключалась в том, что она тоже знала об этой ужасной практике. Но тогда из слов Шарон также вытекала особая определённость существования её самой. Не-человек, рождённый от священника, нарушившего заповедь, а затем отказавшегося от незаконнорожденного ребёнка.

— Теперь ты понимаешь, почему я хочу видеть их повешенными?

Те, кто думал лишь о себе, привели в мир этих детей, а затем, опять же думая лишь о себе, выбросили их на улицу. А потом продолжали проповедовать добродетели целомудрия, благородной бедности и благочестия.

Шарон сказала "ненавижу". Теперь Коул понял, почему она стала сборщиком налогов. На работу сборщика налогов часто брали бродяг. Когда сирота вырастет и повзрослеет, ему без поддержки тяжело стать полноправным человеком среди других. Для него такая работа — уже везение, даже если его и будут ненавидеть люди. Эти сироты должны были многое пережить из-за обстоятельств своего рождения, и всё же они выжили. Как вообразить после всего этого, что они ощущают всякий раз, когда видят городскую церковь, а в ней священника, проповедующего учение Бога и живущего припеваючи?

И поверх всего — природа самой Шарон.

Миюри родилась от союза мудрой волчицы Хоро и человека Лоуренса. Их отношения были так близки, что рождали улыбки у всех вокруг даже в такой, полной музыки и счастья деревне с её горячими источниками — в Ньоххире. Но не у всех жизни складывались столь удачно. Пример того, кто бродил по тёмной части мира, части, которую Коул никогда бы не хотел показывать Миюри, стоял прямо перед ними.

— Предрассветный кардинал, — тихо произнесла Шарон его звание, и Кларк, отказавшийся от еды ради переписывания Священного Писания, тоже поднял голову. — Помоги...

Её взгляд и последовавшие слова были столь просты, что Коул даже не вздрогнул.

— ...сокрушить прогнившую Церковь.

Даже после давяще тихого переулка голос Шарон казался тихим и спокойным. И из этого Коул понял, как глубоко укоренились её гнев и ненависть. Это не успокоить одними словами.

— Ты сказал, всё может кончиться войной с ними из-за нас, верно?

— Ну...

— Слушай. Ты можешь оказаться прав. И людей королевства постигнет великое несчастье из-за этого. Но если бы мы смогли разрушить Церковь здесь и сейчас, больше не было бы таких людей, как мы и эти дети здесь, в приюте. Не назвал бы ты это правосудием?

Она действовала не ради своих интересов. За ней стояло огромное множество людей, разделявших её мотивы и боль. Её действия содержали и причину и праведность.

— Или... — Шарон опустила глаза, затем подняла горящие глаза на Коула, — ...ты заодно с Церковью и пришёл сюда, чтобы встать на нашем пути?

Её правая рука сделала угрожающее движение.

Возможно, она привела их сюда не только показать жест своей руки или убедить их присоединиться к ней, но и втайне покончить с ними, если договориться не удастся. То, о чём она говорила, словами не решалось. Но и представить, что она обманула их притворством и лестью, тоже было нелегко.

Все невольно затаили дыхание в ожидании развития ситуации, и тут из какой-то комнаты дальше по коридору донёсся грохот. За ним последовал плач ребёнка, к которому присоединились встревоженные детские возгласы. Этого хватило, чтобы развеять окутавший их злой туман.

— Я проверю, как там у детей, Шарон, — сказал Кларк, провёл рукой по её плечу, бросил признательный взгляд на Коула и убежал.

Увидев это, Коул спросил себя, не собирался ли Кларк остановить Шарон. Это было чистым предположением, но он подумал, что Шарон могла знать о том, что Кларк захочет её остановить. Коул ощутил, насколько близки эти двое друг другу.

— Эй, — вдруг кликнула Миюри. — Эй, курица.

Шарон, смотревшая вслед Кларку, сузив глаза, повернулась к Миюри, но ту это не испугало.

— Расскажи мне о себе, курица.

Шарон потеряла дар речи, а Миюри дотянулась и взяла руку Коула.

— На моего брата обычно нельзя особо полагаться, но он может иной раз быть очень полезен.

Коул нахмурился, услышав такую грубую характеристику себе, но Миюри лишь хладнокровно улыбнулась.

— И вообще, он наш друг. Хотя ещё важнее, что он мой друг.

Неважно, соперничали они сейчас друг с другом в этом деле или нет, то, что сказала Миюри в прямой, грубой форме, было правдой. Коул прочистил горло, выпрямил спину и сказал:

— Госпожа Шарон, я не думаю, что способен тебя убедить, и не вполне согласен с твоей целью... отомстить любыми доступными средствами. Но я верю, что злодеяния Церкви должны быть исправлены. Я не могу помочь тебе во всём, но я уверен, что есть и другие пути, которые позволят мне помочь тебе.

— По крайней мере, не вставая на нашем пути, верно?

Он не был столь неопытен, чтобы сразу с ней согласиться. Потому что вся эта ситуация могла отразиться на судьбе королевства. Шарон пристально посмотрела на него, затем устало вздохнула.

— В любом случае, думаю, эта собака воспрепятствует тебе отдать этому все твои силы.

— Я не собака, ты, курица!

Это походило на ссору между воронами и собаками, такие сценки можно часто увидеть в городе, но ни одна из них не выказывала истинной серьёзности в противостоянии.

— Прекрасно. Всё станет намного проще, если я смогу завоевать твоё расположение. Давай поговорим, — сказала Шарон, затем резко повернулась к одному из окон. — В это время дня в саду приятно и солнечно. Прекрасная погода для собаки.

— Гррр!

Рычание Миюри показалось Коулу несколько излишним, он успокаивающе похлопал её по голове, и они вышли на улицу.

Здания, которые нельзя назвать изысканными даже из лести, лепились друг к другу, образуя стену вокруг Коула и обеих девушек. Этот садик походил не на внутренний двор, а, скорее, на случайно оставшийся при строительстве зданий пятачок, но, как и сказала Шарон, он был залит солнечным светом, и даже кое-что в нём зеленело. Маленькие птички что-то мирно клевали в траве.

— Эй, вы, убирайтесь отсюда, — махнула рукой Шарон, прогоняя птичек.

Подчинение меньших существ казалось древней способностью любого не-человека, не только Илении.

— Ладно, с чего же начать? — спросила себя Шарон, усаживаясь на один из двух деревянных ящиков, выставленных на солнце.

Коул хотел пристроить на второй Миюри, но она усадила его самого, и не успел он даже удивиться, без раздумий села к нему на колени. К часто возникавшему у неё желанию поступать подобно избалованной девочке Миюри была и весьма решительной.

— Что случилось с твоей мамой, курица? — на одном выдохе спросила она.

Глаза Шарон расширились, но Миюри лишь пожала плечами, видимо, полагая, что так будет легче всего начать разговор.

— Моя мама была прекрасной орлицей с золотыми крыльями.

— О-о-о, золотыми крыльями...

Хотя Миюри называла Шарон курицей, златокрылая орлица явно пленила её воображение. Шарон казалась чуть озадаченной, но не расстроенной такой реакцией.

— И я не знаю, как всё произошло, но она связалась со священником Церкви. Некоторое время они уживались мирно.

Запретная любовь священника, которому не позволено вступать в брак, и не-человека. Какие песни написали бы об этом поэты?

— Но, продвигаясь вперёд по жизни, большинство представителей духовенства считают себя обязанными навести порядок в своих делах. Владельцы церквей в городах поменьше могут не заботиться особо о подобном, являясь в своих городах почти королями, но в крупных городах это просто обязательно.

Если священник должен был перейти из меньшей епархии в большую, его место жительства и вся обстановка должны были измениться. Если новый дом окажется в городе, ему придётся доказать, что он годен, если же при нём окажутся дети, возникнет вопрос об их отце.

— Конечно, они снова и снова повторяют одни и те же гнилые обычаи. Священники привыкли отрезать от себя своих жён и детей, когда те им мешают. Они переписывают списки крещения, подменяя родителей своим детям, добавляют в списки отпевания имена выдуманных мужей для своих жён. Они вмиг создают тем самым вдову с ребёнком, оставшуюся после смерти хорошего мужа. Связь матери и ребёнка с настоящим отцом растворяется. Бесспорные документы удостоверяют, что их жизни ничем не связаны.

Миюри заёрзала на коленях Коула и повернулась посмотреть на него. На её лице было написано удивление — Она ведь шутит, да?

— Такое будет правдой лишь на бумаге, но... я не вижу в этом ничего невозможного.

Так же, как восприятие людей обществом менялось в зависимости от одежды, чернила и бумага могли легко изменить всю жизнь человека.

— Но всё же правда всегда выходит наружу. Местные жители всё равно узнают правду, верно? Слухи расходятся сами собой. Чем лучше жизнь у женщины, ставшей любовницей священника, тем холоднее будут к ней окружающие, тем отчуждённей будут чувствовать себя она и её ребенок. Обычно им уже не удаётся остаться в родном городе или деревне, или даже поблизости от них. Им приходится уходить далеко. А потом... — Шарон вздохнула, опустив плечи. — Ребёнок — обуза. Даже с нужными бумагами. В конце концов, мать — это лишь женщина, приехавшая издалека с ребёнком на руках. Она обязательно привлечёт внимание стражи у городских ворот. Вдруг, она связана с кем-то, совершившим серьёзное преступление. Или она прелюбодейка и была изгнана из дома. Или... может быть... она любовница какого-то церковника или аристократа, и её бросили, — Шарон подняла голову, щурясь на солнце, потом продолжила. — Большинство матерей оказываются в безвыходном положении и, не имея другого выбора, оставляют своего ребёнка на ступеньках церкви или монастыря. Не ирония ли это? Претерпев ужасное отношение со стороны Церкви, они могут положиться лишь на неё единственную.

— Нет... — еле слышно вымолвила Миюри, эта мрачная история была немыслимой для дочери самой неразлучной пары во всей Ньоххире. — И твоя мать?.. С ней было то же самое?

Миюри уже не назвала её курицей. Шарон посмотрела в ответ и пожала плечами.

— Дети в приюте испытали почти то же самое. Кларк был умён, ему позволили оставаться с отцом под видом "племянника" и даже стать приходским священником, помогавшим падре. Мы с мамой были разными. Она была такой великолепной золотой орлицей, что, расправив свои крылья, могла обхватить ими любой дом, и потому она не могла запросто перевести меня из леса к людям. Если было бы возможно, она могла бы переловить всех зверей в лесу и продать меховщикам и мясникам за гору монет ради этого.

Судя по интонации Шарон, это было невозможно.

— Моя мама жила долго, и она знала, что значит жить рядом с людьми. Она не скрывала, что не старела, она раскрыла свою истинную личность, и они продолжали преодолевать этот разрыв и держали друг друга за руки. Вот насколько они доверились друг другу. Но даже тогда... — взгляд Шарон потемнел, даже солнечный свет не мог перебить огонёк ненависти, наполнивший её глаза. — Он предал её. Всего лишь ради своего успеха.

Миюри ёрзала на коленях Кола, потрясённая открытой ненавистью Шарон.

— И моя мама не могла больше оставаться в человеческом мире. Она оставила меня и, похоже, перелетела через западное море.

Пламя ненависти в её глазах притухло, теперь в них тлела тоска.

Однако кое-что в её словах привлекло внимание Коула.

— Что ты имела в виду под словом "похоже"?

Шарон подняла голову, затем устало отвернула её в сторону.

— Я ещё была ребёнком. Мне сказал об этом старый баран, с которым меня оставила мама. Старик был пастухом в монастыре, и как бы мы ни боролись, мы не могли вырваться из сетей Церкви.

Вот почему она хотела сжечь и уничтожить всё. Ненависть Шарон опутала её столь же сильно, что и сеть, из которой она не смогла вырваться. С другой стороны, Коул понял, насколько мал мир.

— А этот баран не именовался Золотым?

Шарон была явно удивлена.

— Ты знаешь Хаскинса?

— Кажется, все пути пересекаются где-нибудь, — произнёс Коул слова из Священного писания, и Шарон фыркнула.

— Хорошо, значит, твоя мать отправилась на западную землю, куда хочет попасть Иления?

— А? О, да, эта легенда о земле на западе ходит меж людей, живущих в королевстве и на западном побережье большой земли. Старик, вероятно, сказал мне об этом, чтобы успокоить меня. Я не верю.

Миюри, верившая в землю на западе и увидевшая лёгкость, с которой Шарон отвергла легенду, надулась.

— Я слышала кое-что от кита. Он сказал, что это не является невозможным.

— Что?..

— Но, помнится, кит также сказал, что он не мог проплыть весь путь, поэтому и не собирался туда...

Шарон вздохнула, уверенная, что не сможет говорить с Миюри здраво, однако та не успокаивалась.

— Но он ещё сказал, что на очень, очень большой глубине в океане есть невероятно огромные следы. И эти следы ведут на запад.

— Следы?

Миюри встала и с расстановкой проговорила:

— Это охотящийся на луну медведь.

Легендарное существо, принёсшее огромные бедствия, о котором все не-люди и те, кто ним близок, слышали хотя бы раз. Шарон моргнула, на время потерял дар речи.

— Ты это несерьёзно...

— Ты называешь меня несерьёзной?

Казалось, что они снова сцепиться, и Коул поспешил вмешаться:

— Яснее ясного, что владыка Осень не стал бы говорить без должной причины.

Осень, воплощение кита, был также непростой личностью, но не тем, кто лжёт.

— Земля по ту сторону западного моря... — пробормотала Шарон, с досадой прикрыв глаза.

По слухам за западным морем простиралась земля, туда должна была улететь мать Шарон. Не исключено, что Хаскинс придумал историю по доброте своей. Но Коулу показалось, что он понял, почему Шарон напрочь отвергает возможность существования земли. В орлиной форме Шарон была изящным и доблестным существом и лучше Миюри была приспособлена к жизни в лесах. Она знала, что её собственные крылья вряд ли выдержат весь перелёт к той земле. Только дурак будет излишне волноваться из-за места, которого ему никогда не достичь, а Шарон этого не сумела бы сделать, ей было бы только больно от бесплотной мечты.

Как ни странно, но Илению могла преследовать мечта о новой земле именно потому, что она как овца не могла ни лететь, ни плыть к ней. Пока Коул думал об этом, Шарон встала с ящика и сказала:

— Есть та земля или нет, я знаю, что мне нужно делать. Я собираюсь вытащить церковную дрянь на улицу и повесить их. Я всё равно не смогу предстать перед мамой, не отомстив.

Она не искала одобрения и, возможно, даже сочувствия. Она посмотрела на приют, потом снова на Коула и Миюри.

— Мы противостоим огромной организации Церкви. Я не думаю, что мы когда-либо снова получим возможность использовать разрешения на сбор налогов, чтобы решительно давить на них. Не вставай на моём пути.

И она пошла прочь, прошептав им на ходу:

— Кларк не знает, кто я на самом деле. Не говори ничего лишнего, — и, не дав им ответить, Шарон вошла в здание.

Через окна до них доносился шум детской возни.

— Хммм. Курица.

Коул осознал, что Миюри уже стоит, уперев руки в бока.

— Она просто говорит себе, что земли нет, потому что ей туда не долететь.

Похоже, она подумала так же, как и он, но ему не приходило в голову считать её трусливой курицей.

— Она многое пережила. У неё практичный подход.

Люди не могли жить одним хлебом, у них оставалось Писание, но, лишившись хлеба взамен обретения Писание, они познают голод. Шарон была здесь в этом городе из-за всех бед, через которые прошла.

— И непохоже, чтобы гнев госпожи Шарон принадлежал ей одной.

— Ты о чём? — спросила Миюри, и Коул медленно выдохнул, прежде чем ответить.

— Сборщики налогов собрались вместе, верно? Сверх того, этот детский дом тоже здесь. Госпожа Шарон не из тех, кто мог бы пренебречь теми, кто пережил трудные времена. Вот почему хотя земля на западе и важна для неё, но ей приходится гнать эти мысли из головы.

Миюри выглядела недовольной, вероятно, всё ещё немного злилась, что её дразнили собакой, но она не отрицала, что его слова заключали правду. Шарон, глядя на детей, шедших друг за другом на обед, сказала, что не любит детей. Однако от остроглазой Миюри не смогло ускользнуть более мягкое выражение её лица в этот момент.

— Я, конечно, принимаю причины, по которым эта курица злится.

Она снова стала называть Шарон курицей, но Коул почувствовал близость между ними и не смог сдержать улыбки.

— Чего улыбаешься?..

— Ничего.

Просто, как старший брат, он был рад, что Миюри росла доброй девочкой.

— Но в любом случае, теперь я знаю, кто мы такие, чтобы таскать угли, — сказала она.

Он всем сердцем согласился с этим.

— Хотя между нами и госпожой Шарон есть дистанция, мы пока движемся в одном направлении.

Было неплохо узнать, что Шарон и сборщики налогов не были авангардом наследника Клевенда в его стремлении устроить беспорядок в королевстве и развязать гражданскую войну. Потому не было никакой причины рассматривать сборщиков как врагов, как и не было достаточных причин не сотрудничать с ними. И даже если они боролись из-за своего гнева, сам этот гнев мог стать поводом показать возможность примирения.

— Но, брат?

— Да? — переспросил он, и тут случилось неожиданное.

Миюри бросилась к нему, чуть не сбив его с ящика, на котором он сидел.

— Что... что такое? — изумился он, увидев её волчьи уши, показавшиеся у края капюшона, и хвост со вздыбившейся шерстью, высунувшимся из-под плаща.

— Ты ведь не бросишь меня, брат, не бросишь?

У него перехватило дыхание. Он был уверен, что никогда не сделает этого, а ещё для него было облегчением увидеть беспомощность Миюри, присущую юности, несмотря на всю решительность её поступков. Она уткнулась лицом в его грудь, а Коул, поглаживая её стройную спину, сказал ей:

— Если будешь слишком много хитрить и проказничать, я бы смог подумать об этом.

— Эй! — посмотрела на него, и он с улыбкой вернул ей взгляд.

— Но ты же хорошая девочка, так что тебе не о чем беспокоиться, так?

Она вздохнула и снова уткнулась ему в грудь. Её хвост недовольно дрогнул, она внезапно замерла. А потом прошептала:

— Мы сожжём эту проклятую церковь.

Она знала, что такое возмездие. Его щёки расслабились, он поцеловал её макушку, лицо Миюри не отрывалось от его груди.

— Юные барышни не говорят таких слов.

Её хвост тут же пришёл в движение, она издала протестующий стон. Она была милее любой девушки-аристократки, когда молчала, но в таких ситуациях, как сейчас, становилась необузданной девчонкой гор. Рассерженой на Церковь из-за Шарон. Он знал, что Миюри благородством не уступит никакой аристократке.

— Давай, пошли, а то госпожа Шарон увидит нас снова и скажет что-то ещё по этому поводу.

Он легонько похлопал её по спине, Миюри махнула хвостом, а потом недовольно подняла голову. Мгновением позже её глаза обратились к его лицу и широко раскрылись.

— Обними меня ещё раз.

Устало вздохнув, он в точности исполнил повеление принцессы.

По-настоящим важным было то, что Шарон и сборщики налогов не искали денег, и если даже они прокладывали путь наследнику Клевенду, то имели и свои причины. Они сражались с ожесточением ради возмездия за своё прошлое, это не имело ничего общего с принципами веры, но они действовали также во имя исправления злых дел Церкви, и Коул верил, что врачевание их боли соответствовало воле Бога. Как бы он мог хвалиться своей праведной верой, не поддерживая их?

Следовало оторвать торговцев от Церкви, избежать ситуации, когда они могли бы использовать преимущество воцарения беспорядка в королевстве из-за прекращения поставок, и выступить против Церкви, несмотря ни на что. И, несомненно, было необходимо исправить ошибки Церкви.

— Я думаю, что торговцы здесь — это главное для нас.

Если бы только удалось выяснить причину их столь странного единства, тогда можно было бы, вбив клин между ними и Церковью, разорвать их связь. Когда Церковь потеряет своё оружие — торговцев, — она уже не так решительно будет искать возможность начать войну с королевством.

Однако, чувствуя себя довольно уверенно в сложных вопросах богословия, Коул был очень далёк от торговли. Копание в сердце торговца было для него подобно блужданию во мраке, наполненном фантастическими существами. Он беспокоился, сомневаясь, удастся ли ему пробиться сквозь этот мрак, но, когда его взгляд упал на Миюри, что-то внутри у него изменилось. Они до сих пор были вместе, хотя это было почти невозможно. Он был не один в этом сражении.

Покинув приют, он обсуждал с Миюри, своим самым надёжным партнёром, как им себя вести с торговцами. Миюри предпочитала идти кратчайшим путём, она предлагала, переодевшись посыльным мальчишкой, наняться в гильдию и там уже разбираться по обстоятельствам, Коул же, напротив, предлагал позвать Лоуренса, отца Миюри, если ситуация станет опасной. Лоуренс был когда-то одарённым странствующим торговцем, тем самым, кто чуть ли не за ночь изменил всю систему экономики северных земель. Коул сомневался, что кто-то ещё был бы так надёжен в торговых проблемах, однако Миюри сразу же нахмурилась. Он подумал, что ей не стоит принимать его предложение столь прохладно, но девушка, не мешкая, объяснила причину:

— Если позвать папу, тогда придёт и мама тоже.

Миюри любила действовать по своему усмотрению, её мама была единственной, кого она никогда не могла бы ослушаться. И то, в чём окружающие увидели бы отношения её родителей, как любящих мужа и жены, могло причинять боль Миюри, их дочери. Эти её чувства были чисто детскими, но к ним следовало отнестись с высочайшим уважением, да и сам Коул хотел бы оставить Лоуренса и мудрую волчицу Хоро в качестве последней надежды. Он не мог счесть себя независимым, если бы с такой лёгкостью всё переложил бы на них.

— Хмм... В любом случае, сил у нас и вправду маловато. Мы могли бы послать письмо... Или, может, попросить господина Хильде... Я уверен, наследница Хайленд не слышала от самого господина Хильде...

Он мямлил что-то уклончивое, и тогда Миюри прервала его рассуждения:

— Вот потому я и должна проникнуть в гильдию здесь, в этом городе, и разузнать побольше.

— Хмм, ты же знаешь, что это не игра, верно?

— Что?! Ты забыл, сколько всего я уже сделала?!

Разговаривая, они шли теперь вовсе не в "Золотой Папоротник". Даже Миюри не была столь бесстыжей, чтобы наслаждаться бараниной после того, как выслушала рассказ Шарон и увидела приютских детей. Коул даже положил денег в ящик для пожертвований, пусть и немного. Поэтому, перекусив в уличной лавке, они двинулись к усадьбе, которую снимала Хайленд. Но не успели они дойти до ворот, как что-то привлекло внимание Миюри, она принялась нюхать воздух.

— Пахнет чем-то хорошим, я такого запаха раньше не нюхала.

— Миюри, девочки твоего возраста не должны быть такими нескромными. Разве ты только что не поела? — сердито проговорил Коул, лицо Миюри приняла нечастое для неё обиженное выражение.

— Брат, ты болван! Я говорю не о еде!

— В самом деле?

— Ты всегда относился ко мне как к ребёнку! И не больше! Это совершенно другое, понял? Это вроде очень сильного цветочного запаха.

Он подумал про засахаренные лепестки, но сильный запах цветов мог означать и духи. Что же это? Слуга открыл ворота, и они вошли. В открытом арочном проезде стояла великолепная карета, запряжённая четвёркой лошадей.

— У наследницы Хайленд гость. Это может объяснить оставшийся аромат духов.

— Духи? А, такая штука, что пахнет очень хорошо, но есть нельзя.

Он с некоторым облегчением подумал, что её аппетит направлен больше на еду, чем на что-то иное.

— И какая прекрасная карета. Должно быть, это аристократы.

— Откуда они взялись? Я чувствую запахи такого количества хороших вещей, которых никогда не нюхала раньше.

Карета была высокой и широкой, в неё запросто поместилось бы шесть, а то и восемь взрослых. Лакированную поверхность украшала изящная гравировка, а тонкая золотая отделка в требуемых местах придала её облику странное достоинство. Окна кареты закрывали стёкла — роскошно и удобно.

— Ладно, пошли.

Миюри не постесняется и в карету залезть, если Коул оставит её одну, поэтому он потянул девушку за руку в дом.

Если у Хайленд гость, значит, о разговоре с Шарон они смогут рассказать лишь к ночи, не раньше. Он хотел изложить свои мысли о ней и сборщиках налогов, а затем как можно скорее обсудить всерьёз способы раскрытия связей Церкви с торговцами... Его думы на эту тему прервало появление, словно ниоткуда, служанки. Коул намеревался поздороваться и расспросить о делах Хайленд, но служанка его опередила.

— Преподобный Коул, я рада тебя видеть. Наследница Хайленд и другие ждут тебя.

— А? — вырвалось у него, он посмотрел на Миюри.

У той на лице было непонятное выражение, она наклонила голову немного набок.

— Возможно ли, чтобы это были мама и папа?

Сперва он усомнился, но никто другой, кто мог бы прийти к ним на помощь, в голову не шёл. Немногие знали, что они здесь — овца Иления, в первую очередь, может, даже кит Осень. Как бы ни было, они задерживали того, кто их ждал, надо было идти.

— Хорошо, мы зайдём к себе переодеться и сразу придём, — сказал он служанке.

— Я думаю, — вмешалась Миюри, — это намного лучше нашей обычной, унылой одежды.

Коул заупрямился, его обычная одежда лучше подходила тому, кто хотел стать священником, и название "унылая" было для него, скорее, похвалой, но служанка сказала:

— У тебя прекрасная одежда, с ней никакой неловкости не будет.

— Ладно, думаю, мы пойдём прямо туда, — сдался он.

Служанка повела их в гостиную. Переходя из комнаты в комнату, они миновали четыре простых портрета на стене и повстречали двух людей в необычной для этих мест одежде перед закрытой дверью.

— Я привела преподобного Коула, — изящно поклонившись этим двоим, сказала служанка.

У обоих на боку имелись длинные мечи, украшенные золотом, вероятно, они были личной охраной гостя. У них были острые носы, их загорелая кожа, тёмные волосы и брови выдавали чужеземцев, их одежда была вышита золотой и серебряной нитью, напомнив Коулу и Миюри актёров, которых они видели в Ньоххире. Те актёры представляли сказки южных пустынных краёв, вызывавшие большой интерес в холодной северной деревне. Коул посмотрел на Миюри, как он и ожидал, её глаза светились любопытством. Он даже забеспокоился, сможет ли она уследить за ушами и хвостом.

Один из охранников постучал в дверь, прислонил к ней ухо, прислушиваясь, а затем медленно открыл её и тихо сказал:

— Входите.

Из открытой двери вырвался приятный цветочный запах, теперь его ощутил даже нос Коула.

— О, Коул, как раз вовремя. Я собиралась отправить кого-то за тобой, — отвлеклась от беседы наследница Хайленд, она даже встала со стула, чтобы поприветствовать их.

Для неё это значило оказать им честь, Коул задумался, не будет ли это невежливо по отношению к её гостю, но принцесса любезно предложила им войти. Коул заметил, как серьёзное выражение пробежало по её лицу. Миюри, конечно, тоже заметила. Выражение бесшабашного любопытства исчезло с её лица. Судя по всему, этот гость был способен на коварство.

— Кажется, вернулся Предрассветный кардинал, высокочтимый гость.

Коул посмотрел на гостя, сидевшего посередине длинной стороны обеденного стола в длинной узкой комнате, и его глаза расширились против его воли. Сопровождавшая гостя девушка держала над его головой раскрытый зонт, хотя они были под крышей. Это был яркий, невероятно красный зонт, золотой нитью на нём были вышиты животные и растения, края были оторочены серебряной нитью, кисточки той же нити свисали с краёв. Этого хватило, чтобы и он, и Миюри с отвисшей челюстью разглядывали это диво какое-то время. Единственное слово, что он мог подобрать для зонтика, было "роскошный". Девушка же была красивее всех, кого Коул видел раньше. Её густые, будоражившие воображение волосы были переплетены тонкой золотой нитью, а из-под них ему улыбались её миндалевидные глаза. И лишь тут он понял, что одежда девушки была такой же, как у танцовщиц в Ньоххире, и различил, что животные на зонтике походили на лошадей с наростами на спине.

А гость, вернее, гостья, лицо которой скрывал зонт, элегантно сидела, одетая в немыслимый плащ, похожий на плащ священника, но с вышитыми на нём изысканными узорами. На её шее висела редкостная зелёная жемчужина. Драгоценный камень, воспетый в сказаниях далёкого, далёкого юга, земли, где свет солнца столь ярок, что люди больше любили луну.

Житель пустыни.

Но, сколько бы историй Коул ни знал о пустыне, он никогда там не был, поэтому, конечно, у него там не было знакомых. Он гадал, кто это мог быть...

— Давно не виделись, Коул, — раздался голос из-под зонта.

Коул был озадачен. Не потому, что гостья, кем бы она ни была, знала его имя. А потому что он сам узнал этот голос.

— Не может быть...

В мире действительно нашёлся ещё один человек, знавший, что Коул здесь. Прятавшаяся под зонтом махнула рукой, и девушка-служанка почтительно сдвинула зонт в сторону. Показалось лицо, которого Коул не видел весьма долгое время.

— Госпожа Ив!

Когда он был чуть младше, чем сейчас Миюри, ему удалось зацепиться за Лоуренса и Хоро, и дни, проведённые с ними, он мог назвать только лишь авантюрными. Он встретил много людей и многое испытал. Если бы ему пришлось перечислить всех людей того времени, которых он никогда не мог бы забыть, первым в списке значилось бы имя Ив Болан.

Она была торговцем иного рода, нежели Лоуренс, женщина, похожая на изголодавшую волчицу, державшая настороже саму мудрую волчицу Хоро. Хайленд была права, проявляя осторожность.

Однако, многие судили об Ив по её манере себя держать и не могли разглядеть, что внутри она не была плохим человеком. Коул знал, что она добилась большого успеха на юге и, судя по всему, стала ещё богаче за прошедшие годы.

— Я не видел тебя кучу лет, госпожа Ив!

Она всегда следила за ним, но, обитая на далёком юге, могла лишь переписываться с ним.

Коул невольно бросился к ней, простецки обрадовавшись новой встрече.

— Я получила письмо от этой Илении. Я должна была увидеться с тобой, и, договорившись насчёт корабля, я оказалась здесь.

— Ясно. Но тебе пришлось совершить дальнее путешествие...

— У меня есть свои причины... Хех, так это её ребёнок? Выглядит в точности, как она.

Ив приезжала на свадьбу Лоуренса и Хоро, поэтому она, конечно, знала, что у Хоро был ребёнок. Когда Ив повернулась посмотреть на Миюри, лицо той явно напряглось.

Вдруг зловредная усмешка наползла на лицо Ив. Затем, подобно королеве, отдающей приказ слуге, она подняла руку и повернула её ладонью к нему.

— Коул, разве ты не знаешь, как правильно приветствовать женщину старше тебя?

Он ни на мгновение не принял её слова за проявление высокомерия. Ив любила подобное лицедейство, поэтому Коул безропотно опустился на колено, подобно слуге, приложил её руку к своему лбу, потом прикоснулся к ней губами. Таков был этикет приветствия благородной дамы рыцарем. Казалось, и Хайленд, и Миюри затаили дыхание, но, когда Коул глянул вверх, у Ив на лице обнаружилась беззаботная радостная улыбка, которую многие ни за что не ожидали бы увидеть у такой могущественной и очень богатой женщины.

— Я научила тебя рыцарскому этикету забавы ради столько лет назад, и всё же ты ещё помнишь.

— Это потому, что ты вообще многому меня научила, госпожа Ив. Ты также научила меня, что есть люди, умело ставящие на кон свои жизни ради денег.

Улыбка Ив на миг стала чуть шире и сразу превратилась в осторожную улыбку торговца.

— Мои извинения, принцесса Хайленд. Я увлеклась этой долгожданной встречей.

— О, всё в порядке...

Ив была аристократкой королевства Уинфилд, ставшей великим торговцем после разорения и смерти мужа, купившего её. Неудивительно, что она обладала изяществом и была столь же грациозна, что и Хайленд, являвшаяся членом королевской семьи, а может, даже превосходила её.

— Я вижу, вы знакомы, — озадачено сказала Хайленд, и Коул смущённо улыбнулся.

— Да, с тех пор, как я был чуть младше, чем сейчас Миюри. Кроме того на госпожу Ив работает госпожа Иления, недавно помогавшая нам в Десареве.

Хайленд понимающе кивнула и снова повернулась к Ив.

— Но почему владелец торгового дома "Болан" так старается возобновить старую дружбу? — спросила она, предлагая Миюри место, а потом сев сама, этим показав, что её благородство иного рода, нежели у Ив.

Или, возможно, собираясь быть с Миюри по одну сторону фронта. Миюри не обнажала клыков, но была явно расстроена. Если бы она заговорила, могло прозвучать: — Брат, ты предатель!

— Я случаем услышала, что недавно произошли события в противостоянии королевства и Церкви. И вдруг получила очень интересное письмо от одного из моих людей. И — что бы вы думали? — там говорилось, что есть мальчик, который всё ещё немного робок... О, простите, который так же чист, как очищенное яйцо, и которого называют Предрассветным кардиналом.

Коул знал, что Ив шутит, поэтому смолчал, но взгляд Миюри стал напоминать пару кинжалов. Он знал, что его спутница копит вопросы, которыми будет его потом допекать.

— Я не слишком доверчива, но есть несколько основных правил, глубоко укоренившихся во мне, — сказала Ив, медленно скрещивая ноги. — Одно из них — всякий раз начиная крупное дело, я проверяю всё своими глазами.

— Крупное дело?

— Да. Вот почему я помчалась в эту всё ещё холодную страну, принцесса Хайленд, и дожидалась в порту, но я понятия не имела, что Коул... преподобный Коул находится под вашей опекой.

Она должна была знать, что он работает с Хайленд, и потому что получила письмо от Илении, и потому что она была Ив — единственной такой из всех людей. Это могло быть не более чем показным смирения, но всё же она сказала это.

И Шарон сообщила, что велела своим товарищам следить за ним, и Хайленд поведала, что разместила людей в гавани, беспокоясь о нём. Когда Коул подумал, сколько людей не отрывает пристального взора от него, ему показалось, что имя Предрассветного кардинала живёт собственной жизнью, это пугало.

— Владелец торгового дома "Болан", известного по слухам на юге всем и каждому, говорит о крупном деле. И, кажется, ты прибыла сюда, рассчитывая на Предрассветного кардинала в этом деле, — сказала Хайленд, откинувшись на спинку стула в благородной манере, к какой редко прибегала, Миюри, сидя рядом с ней, настороженно смотрела на Ив. — Могу я спросить насчёт твоих мотивов?

Ив тут же с улыбкой отбила атаку Хайленд.

— Когда я числилась среди знати этой страны, я значила не больше мухи на стене, даже в общественной значимости. На сегодня всё-таки странно, что кто-то из высшей знати интересуется этим.

Ситуация стала накаляться. Коул посмотрел на Ив, гадая, что та затеяла, придя сюда. Она даже с озорством подмигнула после своих слов.

— Хех. Моя семья полностью утратила положение из-за плохого правления предыдущего короля, потому мы покинули эту страну. Надеюсь, ты не против краткого пояснения?

Казалось, Хайленд застыла, неуверенная в выборе ответа. Ив её явно подавляла.

— Однако, — Ив выпрямила скрещённые ноги и села ровно, её лицо сразу напряглось.

Ситуация, похожая на перезрелый фрукт, вдруг приобрела более достойный вид.

— Как ты знаешь, я торговец, бывшая аристократкой, до того, как покинула эту страну. Моя изменчивая судьба, в конце концов, позволила мне собрать золота, достаточно для осуществления бесчисленных фантазий. Вот почему у меня возникла глупая мысль прийти к принцессе и рассказать ей о моём плане, но она, вероятно, не стала бы доверять мне.

Вот только что перед ними был наводивший ужас торговец из пустыни. Но теперь она говорила чётко и ясно, как аристократ, докладывающий королю во дворце.

— И тогда я решила, что должна получить рекомендацию от Предрассветного кардинала, — Ив посмотрела на Коула.

— От меня, ты имеешь в виду? — пробормотал сбитый с толку Коул.

— Преподобный Коул много знает обо мне. Я, может, немного неблагочестива по его мерке, но вместе с тем это означает и то, что я та, кому он может доверять, — улыбнулась она.

Хайленд посмотрела на него озадаченно, а Миюри — как на предателя. Но он примерно понял свою роль. Ив знала, что любой, глядя на неё, заподозрит наличие какого-то скрытого мотива и решит, что она точно что-то замышляет, нанося визит. Ещё знала, что без поручительства третьей стороны она не сможет вести торговлю. И просила его поручиться за неё.

Священникам хватало ума всё устроить, без особых хлопот подделать запись о крестинах, венчании и смерти людей. Знакомства и поручительства могли говорить убедительней любых денег. Ясно, что Коул не мог знать всего об Ив, и он не собирался допытываться до этого. Но кое в чём он был уверен.

— Я могу доверять госпоже Ив, если речь идёт о торговле.

Именно потому, что Ив, не глядя, поставила бы на кон жизнь ради денег. В тот раз, в Кербе, её спасли от неминуемой смерти Лоуренс, Хоро и даже сам Коул при всём своём бессилии. Но её это не научило изменить свой способ идти по жизни, и ничто уже не научит, и в этой её странной денежной вере он мог даже назвать Ив мученицей.

— Но, — продолжил он лишь потому, что сама мудрая волчица Хоро — хорошо это или плохо — признала Ив волчицей в облике человека. — Что ты собиралась делать в этот раз?

Ив по-детски улыбнулась и ответила:

— Я думала прибрать к рукам торговлю королевства Уитнфилд с другими странами.

Ив Болан. Эта стяжательница не боялась самого Бога и обладала той же энергией, что и всегда.

Глава третья

Коул не считал Ив способной на шутки и преувеличения в торговых разговорах. Потому он с трудом мог поверить своим ушам.

— Прости? Что ты сказала?

И в своём смятении он был явно не одинок, Хайленд пребывала в подобном состоянии.

— Я думала прибрать к рукам торговлю королевства Уитнфилд с другими странами, — нежно улыбаясь, повторила Ив слово в слово.

Коул посмотрел на Хайленд через всю длину стола и снова на Ив.

— Госпожа... Ив? Я не думаю, что ты из тех, кто шутит по этому поводу. Но...

— Всё просто, Предрассветный кардинал. Ты ломаешь голову над заговором иноземных торговцев, не так ли?

Никто не упрекнул бы её за неблагородный язык перед возможностью получения дохода. Наоборот, этим словам была присуща странная надёжность того, кто открывает своё сердце, они прекрасно подходили характеру Ив. Вдвойне ценным было то, что она подошла прямо к делу.

— Кажется, ты лучше разбираешься в ситуации, госпожа Болан, — ответила тихо, но без страха Хайленд, похоже, уже привыкшая к Ив.

— Я уверена в том, что делаю. И зная, что, возможно, смогу начать крупное дело, я просто не смогла удержаться и явилась сюда. Полагаю, что понимаю, о чём ты думала. Эти церковные болваны как-то снюхались с иностранными торговцами и пытаются перекрыть поставки в страну. И тогда вам пришлось бы пойти на уступки в противостоянии с Церковью, либо вступить в войну в невыгодном положении. Если ты не сделаешь что-нибудь, они схватят тебя за нос и обведут вокруг пальца.

Хайленд с напряжением на лице выслушала Ив, глаза же Миюри расширились от манеры разговора Ив. Конечно, грубость в подборе слов не отпугнула Миюри. Наоборот, ей нравились жестокие истории о наёмниках и пиратах, и Коул не стал бы спорить, если кто-то назвал бы Ив предводителем или кем-то ещё в этом роде. Противоречивые чувства любопытства и враждебности слились в странное выражение на лице Миюри.

— И у тебя есть хорошие предложения по этому поводу? — спросила Хайленд.

То, как она это сказала, очень походило на разговор с торговцем-разносчиком у порога дома. Но она ни в коем случае не была настолько не заинтересована, как делала вид. Ведь хотя она и Коул знали в тонкостях мир веры, для них мир торговли был достаточно неведом. И тут является Ив, подобная великому змию, ползающему по всему торговому миру, наполненному злыми духами. Её следовало бы приветствовать от всей души и позаимствовать её знания. Проблема в том, что при всём доверии к самой Ив нельзя не считаться с её хитростью.

— Да, есть. Это также и способ заработать много денег, — заявила она и в продолжение предложила нечто совершенно невероятное, — чтобы получить преимущество в войне, Церковь может захотеть убрать торговцев из этой страны, но вместо них мой торговый дом будет поставлять королевству все виды товаров с юга.

Лишь левый угол её рта чуть сдвинулся вверх. Настоящая лиса-демон из сказки.

— Я обеспечу много пшеницы, копчёного мяса без ограничений и столько вина и масла, что хватит на целое озеро. Конечно, я также доставлю безупречно сверкающее стальное вооружение, тщательно вязаные шерстяные изделия, дублёные кожи и всё необходимое сырьё с инструментами для ремесленников. Суда, прибывающие с грузом, само собой, и в обратный путь пойдут не пустыми. Я даже могу брать на рынке шерсть, торф и особый горючий спирт, производимый королевством, и тем самым добыть золота для живущих здесь людей.

То есть на самом деле прибрала бы всю торговлю к рукам. Как и сказала.

— Госпожа Ив... — спокойным тоном ответила Хайленд, отвечая на столь невероятное предложение, — ты веришь, что можешь сделать это действительностью?

Ив не сомневалась ни мгновенья. Склонявшаяся до того над длинным столом, она теперь уверенно откинулась на спинку стула.

— Конечно, я уверена.

Коул смог бы поверить, скажи она, что может заставить расступиться море.

Хайленд испытывала непритворную досаду, она закрыла глаза, словно от головной боли, а потом заговорила медленно и чётко.

— Ты торговец с юга. То, о чём вы говоришь, стало бы настоящим предательством для Церкви, которая ещё гордится своей великой силой. К тому же, как бы другие торговцы ни подчинялись Церкви, прекращая торговать с нами, почему только твои корабли будут допущены вести дела?

Чрезвычайно разумный вопрос, немыслимо, чтобы у Ив не было готового ответа. Все глаза устремились к ней, она с видом фокусника, раскрывающего свои секреты, принялась говорить, нарочито проговаривая слова.

— Когда-то я был аристократкой на этой земле, принцесса Хайленд. Вот почему я скажу Церкви, что королевство, так отчаянно нуждающееся в товарах, что руки тянутся за ними прямо из их открытых в мольбе ртов, это королевство доверяет моему торговому дому и придёт ко мне за помощью.

— Ты скажешь это Церкви?..

— Да. Именно это я им и сказала.

Ив скрестила ноги, её голос тоже сменил тон.

— Ив Болан — падшая аристократка, проданная вместе со своим именем торговцу. Но этот торговец тоже всё потерял, когда разорился в результате развала торговли, вызванного неправильным правлением короля. Хотя ей удалось восстать из пепла далеко, далеко на юге, она очень хочет восстановить и свой дом, поэтому она, конечно, надеется на восстановление своего аристократического положения, помогая в это тяжёлое время. Если она изъяснит такие смелые слова королю, он обязательно и с готовностью согласится на эту сделку. Но всё это началось с неправильного управления короля, это принесло ей огромные проблемы. Значит, сделав это, можно получить лучшую возможность для мести. Торгуя с королевством, она могла добывать для Церкви любые сведения, а потом, накануне сражения она в одностороннем порядке остановит всю торговлю и приведёт дела королевства в беспорядок.

Её улыбка скрывала бесчисленные слои лжи, иронии и истинных чувств.

Хайленд затаила дыхание, и Ив чуть заметно пожала плечами.

— Я думаю, это довольно убедительно.

Конечно, было бы неуместно разразиться смехом. Ошеломлённая Хайленд каким-то образом сумела собраться.

— Понятно. И теперь, сделав это, ты пообещаешь нам другую сторону зеркала.

— Именно. Я дам вам все сведения о Церкви и, поскольку я хорошо разбираюсь в торговле на юге, я поймаю ветер подготовки и саму стратегию войны. Я даже скажу вам, что у них на ужин. После начала войны мне не составит труда перевозить товары за спиной Церкви. Единственная проблема — как огромное количество товаров доставить в порт. Если бы мы относились к ним как к краденым товарам от начала до конца, то нам удалось бы справиться лишь с определённым их количеством. Это то, что удалось бы без ведома местных властей, — Ив слегка наклонила голову. — Как насчёт этого? Я не получу доверия ни у кого без поддержки Предрассветного кардинала.

Это прозвучало столь искусственно, будто она сама говорила: я могу только лгать.

— Дело в том, что меня устроит всё, пока я могу торговать и получать этим немного монет. Я не чужда некоторой тоски по королевству как своей родине, но больше не ненавижу его и не чувствую преданности ему. Это к лучшему сейчас, так как, несомненно, у меня нет причин поддерживать Церковь. Потому что... — она повернулась и посмотрела на Коула. — Я рабыня золота.

Это не было самоосуждением, это было источником уверенности Ив. Оно устанавливало основные принципы её действий и толкало её прямо к озвученной цели. Люди бы назвали это верой.

— Я понимаю, что ты должна была сказать, — серьёзным тоном сообщила Хайленд, пристально глядя на Ив. — Но я недостаточно доверяю тебе.

Эта высокомерная женщина вдруг появилась со своей скандальной историей, возможно, кто-нибудь с мечом на боку был бы предпочтительней. Похоже, Ив подумала так же, хладнокровная улыбка не покидала её лица.

— Такие люди, как ты. Ты знала, что я собираюсь сказать это, и у тебя есть ещё что-то, не так ли?

Лоуренс однажды сказал Коулу, что основное правило торговца — никогда не показывать всю руку.

Ив положила руки на колени и удовлетворённо улыбнулась.

— Мне было интересно, что из себя представляет этот никто, сумевший обмануть моего милого малыша Коула, но, похоже, у тебя есть некоторые качества, которые стоит отметить.

Если бы Ганс был здесь, он наверняка изошёл бы пеной изо рта и потерял сознание от такой грубости Ив. Но сама Хайленд лишь на миг расширила глаза и сразу же криво улыбнулась.

— Не буду отрицать, что я никто, но, если я этого не изменю, то больше не смогу получить разрешения быть рядом с Предрассветным кардиналом от того, кто присматривает за ним, — сказала Хайленд и, повернувшись, посмотрела на Миюри, сидевшую рядом. — Не так ли?

— Иди сюда, брат.

Коул сидел рядом с Ив, через стол от Хайленд и Миюри. Глаза Ив сузились от восторга, она пожала плечами.

— Иди. Рыцарь остаётся на стороне своей принцессы.

Ни к кому другому так не подходило описание словами "одинокая волчица", как к Ив. Коул был уверен, что красивая девушка, державшая зонт над Ив, пара охранников за дверями, все они видят в ней хозяина, заслуживающего самого преданного служения, но он чувствовал, что сама Ив смотрела на них холодными глазами откуда-то из глубины души. Поэтому он не мог не повиноваться её словам. Она, несомненно, больше, чем кто-либо ещё, знала, насколько важно доверять кому-то из глубины души.

И когда он подошёл к Миюри, та вцепилась в его одежду и притянула вплотную к себе. Может, было бы проще, если бы это было страстным объятием ревнивой девушки.

— Если ты хочешь обмануть моего брата, тебе придётся пройти через меня.

Могло показаться, что защищать здесь требовалось именно Коула.

— Хех. Как мило. Ты такая же, как она, — улыбнулась Ив и подала знак девушке, державшей зонтик на плече.

Девушка сняла со стены белую горностаевую мантию. По слухам на одну мантию требовалась тысяча белых горностаев — это давало представление о товарах высшего качества.

— Во всяком случае, я думала, что если вы охотно примете моё предложение, значит, у вас нет возможности противостоять против Церкви, сколь отчаянными вы бы ни были... но, похоже, росток надежды есть. Это немного парадоксально, но я ещё надеюсь продать вам моё предложение, — сказала Ив, вставая со стула и накидывая мантию на плечи. — Я знаю, ты недоверчиво относишься к нему, принцесса Хайленд. Но я прошла весь этот путь, потому что решила эту проблему.

— Тогда как насчёт остальной части твоей руки? — спросила Хайленд, Ив тепло улыбнулась из-под мантии.

— Увидишь. И, конечно, это будет не просто пара листов пергамента.

— Когда? — кратко спросила Хайленд, намекая, что уже некогда играть в политику.

— Мы должны поторопиться, нет? Ведь прямо сейчас разгорается противостояние сборщиков налогов и торговцев, так? Церковь, несомненно, хочет использовать его как искру, чтобы зажечь маяк войны.

Людям для схватки нужен повод, противостояние Шарон и торговцев прекрасно служил таковым.

— Поэтому завтра... Да, почему бы нам не встретиться завтра в "Золотом Папоротнике"? Там есть комната, скрытая от посторонних глаз.

Насколько знала Хайленд, в этой лавке были особые места для знати.

— Но ты будешь слишком бросаться в глаза, если будешь рядом, принцесса Хайленд.

Из этого становилось очевидным, с кем она будет разговаривать. Хайленд посмотрела на Коула, тот поднял подбородок и ответил:

— Я преклоняюсь перед госпожой Ив, но я знаю и то, что она может быть безжалостной.

После его слов Ив продолжила:

— Поскольку может показаться, будто виденье Коула пребывает в тумане лишь потому, что он знаком кое с кем, это означает, что и мой взгляд на других людей мог быть затуманен с самого начала. И если эта маленькая девочка найдёт, что Коула силком загнали в голубятню, она придёт за моей жизнью. Единственное, чего я бы хотела избежать.

Она сказала это в виде шутки, но, судя по выражению на лице Миюри, Хайленд всё поняла.

— Очень хорошо. Я проверю, может ли тебе доверять Предрассветный кардинал, — сказала наследница.

— И я.

— Конечно.

Ив пошла к дверям, словно давая понять, что разговор окончен. Трудно было сказать, чей уровень здесь был выше, но именно охранники Ив следили за территорией. Когда они открыли дверь, гостья обернулась.

— Завтра в полдень, так? Я подготовлю вам карету. Всё верно?

— Я не против. Но кучер будет моим. Ещё я свяжусь с "Золотым папоротником".

Это не могло с определённостью предотвратить похищение или отравление, но Ив лишь улыбнулась и не ответила. Напоследок она посмотрела на Коула.

— Завтра мы придём не одни, но в должное время, — ответил он с горькой улыбкой.

Ив прищурилась и вышла из комнаты. Дверь закрылась, и сразу показалось, что комната стала больше.

Коул с удовольствием подумал, что Ив была такой же, как и прежде, и тут его кольнули два острых взгляда.

— Ты собираешься нам это объяснить? — спросила Хайленд.

— Брат, ты предатель, — прибавила Миюри.

Они хотели знать каждую деталь отношений Коула с Ив, но при всей их подозрительности, он не мог забыть про её предложение. Никто больше не мог быть столь обнадёживающим союзником в сердце заговора Церкви и торговцев.

— Она необыкновенная — я хочу, чтобы она была в моей стране, и в то же время я не хочу этого. Я признаю, что она великая женщина, хотя... — запнулась Хайленд.

— Это не прибавит тебе душевного спокойствия, так?

И она действительно выложила на стол предложение, которое не даст им ночью уснуть. Своей масштабностью замысел Ив был достоин приключенческой легенды, но мир до жестокости велик, сложен и не столь добр, чтобы позволить людям сосредоточиться на чём-то одном. Было ещё кое-что, что нужно было услышать Хайленд.

— Итак, наследница Хайленд, я знаю, что мы должны серьёзно изучить предложение госпожи Ив, но нам есть ещё, что тебе рассказать.

— Что же? Теперь, когда ты сказал об этом — вы же вдвоём вернулись слишком рано... Вы уже что-то узнали?

— Да. И я считаю, что это связано с тем, что предложила госпожа Ив.

Хайленд напряглась, пребывая в неведении о том, что последует дальше, но кивнула, предлагая продолжать.

— Это про истинные мотивы госпожи Шарон, я имею в виду сборщиков налогов.

И он рассказал Хайленд то, что услышал от второго лица гильдии сборщиков налогов, лицо принцессы посуровело, но не так, как при разговоре с Ив.

— Это всё... теперь это стало для меня более личным.

Видимо, что для неё, незаконнорожденного ребёнка, было много схожих обстоятельств, пусть она и была признана членом королевской семьи.

— Я думаю, что это уничтожает вероятность, что они являются авангардом наследника Клевенда.

— Ты прав... — и Хайленд в раздумье прижала кулак ко рту.

— Что-то случилось?

— Хммм? О, мм... — пробормотала Хайленд и вздохнула. — Меня это так потрясло.

Потрясло? — удивился Коул, Хайленд бросила на него довольно беспокойный взгляд. Будто решала, поведать ли свои мысли.

— Понимаешь, для меня не является необычным видеть кого-то из аристократических родов, что живут вокруг меня, но... тут настолько отличающееся от известного мне мира... меня это озадачивает, — Хайленд приложила ладонь ко лбу, глубоко вздохнула, успокаивая себя, и продолжила. — Не было бы для меня неправдой сказать, что не знала, что Церковь настолько прогнила. Из того, что мне известно, я думала, что дети от священников рассматривались как их расширенная семья, что им суждены с рождения не столь уж ужасные судьбы.

— Ты...

— Просто послушай. Для аристократов и богачей не будет необычным строить частные часовни и монастыри на своих территориях. Там вместо молитв о насущных делах, вроде удачи в военных подвигах или здоровья своей семьи, они воспитывают маленьких агнцев Божьих. Добросовестные опекуны часто даже привлекают людей, странствующих в поисках решения богословских вопросов, разве нет?

Книги — предмет роскоши, перья с чернилами тоже стоят немалых денег, а для размышлений нужна спокойная обстановка. Дома аристократов и богачей, имевших тягу к учению или простое любопытство, или даже лихорадочную веру, нередко становились островками, собиравших людей для учения.

— Немало тех, кто строит частные часовни и монастыри по причинам, отличным от благочестия, особенно это касается богатых торговцев. Они делают это, чтобы заставить других молиться за успех своего дела или напрямую зарабатывать деньги. Уверена, ты слышал, что управление местами поклонения может приносить удивительные деньги.

Например, поместив чудодейственную святую реликвию в часовню, можно привлечь людей, желающих приобщиться к чуду. Люди приходят, тратят деньги, а лавки эти деньги жертвуют на поддержку часовни, когда пожертвований собирается достаточно, часовня становится храмом, а затем большим храмом, место становится всё оживлённей. Что ещё может принести такой доход купленному пустому месту, чтобы на нём вырос целый город?

Но даже если пойдёт не столь хорошо, вполне можно было достичь достаточно хорошего уровня торговли, отстраивая вдоль дорог по соседству с часовнями таверны, а то и совмещая их в одном целом.

— И священниками таких частных часовен и монастырей часто являются эти "племянники". Разрешения на строительство таких заведений нужно было бы получить у ближайшей церкви, но, если они частные, Церковь не имеет никакого отношения к ним и не имеет полномочий назначать их служителей, поэтому застройщик обычно может выбирать, кого взять. Поэтому нередко там можешь встретить второго или третьего сына аристократа, не имеющего права наследовать землю, или вторую или третью дочь, которую не могут обеспечить приданым, а значит, выдать замуж, а также этих "племянниц" и "племянников". Всем им некуда деться. Они пристраиваются к монастырям. Этим местам часто присваивают имя соответствующего аристократа или богача, поэтому многие из них великолепны, чтобы привлекать внимание к имени и, чего таить, большинство их обитателей живёт веселой жизнью. У меня есть несколько таких друзей.

Коул тоже слышал о чём-то подобном, но он задался вопросом, какое отношение это имеет к истории Шарон. Пока он думал, Хайленд осторожно, шаг за шагом, продолжала говорить.

— Я думала, эти "племянницы" и "племянники" ведут нормальную жизнь. Они иногда получают образование, есть даже те, кто в конечном итоге становится священниками и даже с более высокой должностью, чем их "дяди". Потому что сильный "дядя" за спиной даёт преимущество в борьбе за успех в жизни.

Она медленно и глубоко вздохнула, вероятно, усмиряя свой гнев.

— Но из истории Шарон выясняется, что таких меньшинство. В конце концов... я всего лишь представитель знати и могла когда-либо наблюдать лишь самый тонкий, самый верхний слой. Они изменяют записи о крещении и отпевании, превращая жён в чужих вдов, чтобы выгнать их, так? Если... если так всё и идёт, не могу представить себе, сколько людей стало жертвами этого ужасного обычая.

В приюте, где они встретились с Шарон и Кларком, было много детей. Трудно подумать, что они собраны со всего королевства, скорее, все они были из местной епархии. Тёмная изнанка распространена куда шире, чем могла себе представить даже такая знатная особа, как Хайленд, понимавшая городскую жизнь. Из её рассказа следовало, что некоторые среди "племянников" принимались родичами, предоставлявшими им свободную жизнь и открывавшими дорогу в мир. Но по другую сторону стояло много себялюбивых людей, которые не могли или не хотели заботиться о своих отпрысках.

— Я... думала, что если всё сводится к этому, я бы остановила сборщиков налогов. Была возможность, что они являются авангардом наследника Клевенда, в любом случае они, я думала, собирали налог только ради денег. Как и говорила Ив, я думала, что какие бы цели они ни имели, это было бы несущественно, если бы стало искрой для пожара войны.

Вздох Хайленд был вызван жестокостью мира и осознанием ограниченности своего понимания.

— Как же мне останавливать их после этой истории?..

Многие аристократы считали, что люди из низов не должны противостоять власти, тем более обнадёживающим казался гнев Хайленд.

— Согласен. Но, как человек, который любит мир, я бы предпочёл избежать войны.

Хайленд, естественно, кивнула от всего сердца.

— Чувствами я на их стороне. Но если честно, думаю, их будет сложно остановить. Значит, нам нужно что-то сделать со связью торговцев с Церковью... И если мы не сможем ничего с этим поделать, нам понадобится что-то подготовить, чтобы ослабить результаты их действий.

И в этот момент весь ход её мыслей напрямую связался с предложением Ив.

— То, что выложила нам Ив, небесный дар. Это действительно станет нашей мерой предосторожности, — со стоном сказала Хайленд и задумалась, всё ещё не отрывая кулак ото рта.

То, о чём говорила Ив, было способом обойти планы Церкви, но от этого всё выглядело только сомнительней. Не так просто взять и протянуть руку к внезапному лучу надежды, пробившемуся сквозь трудности.

— Если честно, на самом деле, я бы хотел, чтобы ты немедленно встретилась с королём и первым наследником, но нам придётся отложить это на время...

Хайленд резко выдохнула и откинулась на спинку стула.

— Такое решение я не могу принять самостоятельно. Я должна буду сообщить это тем, кто выше меня, но тогда, я уверена, это заполнит их головы, и там не хватит места подумать о чём-либо еще. Мало того, — Хайленд посмотрел на Коула, — король опасается связываться с Церковью, поэтому весьма вероятно, что он ухватится за эту мысль. Мы можем предупредить его об опасностях, но всё это выглядит слишком удобным, а прибыль невероятно большой.

Это означало, что Ив сделала превосходное предложение в подходящей ситуации.

— Прекрасно, если всё пройдёт хорошо, но, учитывая последствия в случае, если этого не произойдёт, тебе следует держаться на расстоянии от происходящего. Потому что только когда всё пойдёт хорошо, мы сможем продавать эту затею столько, сколько захотим. Единственный случай для нас предстать перед королём и представителями власти — это когда они улыбаются.

Она сказала это в форме шутки, но Коул не мог не восхититься, насколько глубоко Хайленд продумала ситуацию. Именно потому что она не могла принять решение сама, раз, как она сказала, вопрос отражался на судьбе королевства. Она должна будет сообщить первому наследнику, а через него королю, и, если они предложение одобрят, ей придётся взять на себя всю ответственность. При всей невероятности такого развития событий вызывала беспокойство и сама Ив, поэтому никто из них не мог сказать, что данное решение — лучшее, даже если от него зависела жизнь. И всё же Хайленд сама пыталась взять на себя ответственность, чтобы у короля и первого наследника из-за неё не создалось плохого мнения о нём.

— Также, погляжу, ты доверяешь этой Ив, — сказала Хайленд Коулу, возвращаясь к теме бывшей аристократки. — У тебя есть более существенные основания для этого, кроме давнего знакомства?

Хайленд с неизбежностью должна была задать этот вопрос, Миюри, сидя рядом с Коулом, смотрела на него с ревностью. Коул объяснил, что его привлекало в Ив, пусть и не так определённо, как хотела Хайленд.

— Я думаю, что мы можем доверять ей... только в торговых делах.

— И это значит?

Коул подумал обо всём, что сказала Ив, затем ответил.

— Если у неё нет иной возможности, способной принести больше денег, чем та, о которой она нам рассказала, в этом случае мы можем ей доверять.

Она будет притворяться, что собирает сведения как для Церкви, так и для королевства, чтобы затем, когда остальные уйдут, овладеть всей внешней торговлей страны. Ей предстояло пройти поистине безрассудный путь по канату, но прибыль была невообразимо велика, если бы ей удалось его пройти. Если же Ив вознамерится предать их, то лишь тогда, когда замаячат деньги, превосходящие эту невообразимо большую прибыль.

— Я с трудом могу представить в своей голове такое...

— Я тоже не могу, конечно. Но...

— Но? — переспросила Хайленд, глядя на него, и он знал, что никак не мог молчать.

— Я не могу представить, что госпожа Ив пытается нас обмануть.

Может быть, его ощущение диктовалось только чувством старой дружбы. Хайленд, похоже, сомневалась, обращать ли на это его внимание, но тут вмешалась Миюри.

— Я вроде понимаю, что мой брат пытается сказать... — пробурчала она. — Я чувствую, что она лиса-демон... Но именно поэтому мы можем ей доверять.

Она была права. Было нечто подобное зверю в Ив, казавшейся иным существом, действующим за гранью рассудительности. Хотя всё, что выходило из её уст, отличалось ледяным расчётом, под ним бушевала буря страсти, очаровывавшая всех. Казалось, она не могла даже подумать о столь очевидном предательстве.

— Но, опять же, я просто не понимаю, как она может быть честной. Мы даже не представляем, что за ловушку Ив Болан нам устроит завтра.

— Это правда, она вероломна. Я знаю, ты беспокоишься, наследница Хайленд, но... — запнулся он. — Госпожа Ив решила связаться с нами, вероятно, потому что оценила, насколько для неё полезно использовать нас. Тогда это означает, что у нас должна быть комната для переговоров. Если она готовит что-то плохое, тогда... в этом случае мы сможем действовать как волнорез.

Она могла бы спросить — Ты меня пытаешься остановить? Но была причина, по которой он принял своё решение.

— Я не хочу, чтобы королевство договорилось с Церковью в их противостоянии в числе иных причин и ради госпожи Шарон.

Глаза Миюри расширились, а Хайленд медленно кивнула.

— Легендарный торговец, который помог компании Дива овладеть северными землями, управляющий купальней "Волчица и пряность". Я слышала, туда приходит знаменитый отряд отборных наёмников, а известный на всей большой земле работорговец признаёт достоинства их купальни. А ты их дорогой ребёнок. Начиная переговоры, она должна осознавать, что за возмездие ей грозит, позволь она себе причинить вам вред.

В то время как Лоуренса, их опору, кое-кто держал в своей памяти, Ив, вероятно, по-настоящему опасалась Хоро. Разозлить мудрую волчицу буквально означало — высвободить легендарного зверя, запертого в толстом летописном пергаменте. Армия в десятки тысяч будет съедена заживо.

И, похоже, Ив поняла, что Миюри обладает и собственными клыками.

— Я не верю свидетельствам успешности того, что задумала эта женщина, — Хайленд посмотрела прямо на Коула. — Я верю тебе и потому позволю тебе взяться за это.

Он подумал, что в этот миг Хайленд предстала именно той аристократкой, какой была.

Узнав, что Коул и Миюри так и не поели в "Золотом Папоротнике", Хайленд устроила им вечером угощение, чтобы набраться сил для завтрашней встречи с Ив. Их поразили изысканные яства вроде перепелов под шафранной приправой, но, похоже, второй по величине город королевства был местом, где редкостное мясо и приправы, как и многое другое, было легко подобрать при соответствующих деньгах.

Если торговцы прекратят поставки и разразится война, люди уже не смогут рассчитывать просто на сносную еду, что там говорить про такие причуды. Коул был не столь простодушен, чтобы считать намерение Ив продиктованным чистым человеколюбием. Но в то же время он с трудом мог представить, что она обдумано пытается их обмануть. Если им нужно чего-то опасаться, так это вызвать разочарование Ив в них, тогда она наверняка и безжалостно постарается обмануть их.

Коул хотел бы заслужить её похвалу именно потому, что он знал, сколь ужасна её личность. Только Ив могла вызвать в нём такие противоречивые чувства.

Щедрость Хайленд восстановила их силы. Когда Коул срезал нагар со свечи, раздумывая о предстоящем дне, Миюри посмотрела на него, как на предателя, и в который уже раз настойчиво спросила:

— Тебе нравятся плохие старые женщины, брат?

— Нет, — срезав ножницами нагар, отчётливо произнёс он.

Он не восхищался Ив как женщиной.

— Но тебе же когда-то давно нравилась мама, верно? Это просто означает, что тебе нравятся хитрые.

Когда Хоро рассказывала Миюри о прошлом, от неё иногда можно было услышать такие истории. Коулу казалось, будто его спутница срывала ему корочку с раны, потому что полностью он этого отрицать не мог.

— Госпожа Хоро и госпожа Ив совсем разные. Для меня госпожа Хоро была как... надёжная старшая сестра.

— Мама всегда говорит папе, что ты когда-нибудь сможешь его обойти.

Это было ничем иным, как обычной шуткой, которую Хоро любя адресовала своему дорогому мужу, но Миюри почему-то восприняла её всерьёз и сейчас, увидев перед собой великую женщину, каковой являлась Ив, держалась настороженно. Во время недавнего истинно королевского угощения её, похоже, не пленила, как это обычно бывало, восхитительная еда. Казалось, Миюри готовилась к завтрашнему бою.

Конечно, Коул тоже не мог не думать о завтрашнем деле. Они могли бы выяснить, достаточно надёжен ли замысел Ив, а затем, если всё пойдёт хорошо, им удалось бы превратить планы Церкви в потраченные впустую усилия, и тогда королевство смогло бы, как и раньше, продолжать противостояние с Церковью. Далее, даже если им не удастся смягчить ненависть Шарон и сборщиков налогов, сама заместитель главы сборщиков послужила бы им причиной продолжать борьбу против Церкви. Короче, их завтрашняя встреча может стать великим поворотным моментом в затянувшемся конфликте королевства и Церкви.

И раз Миюри беспокоилась, что глаза её ненадёжного брата окажутся затуманеными влечением к Ив, он не мог себе представить, чтобы она сомневалась, пойти ли ей вместе с ним.

— Миюри, — позвал он и посмотрел прямо на свою спутницу, сидевшую на углу кровати и нервно подёргивавшую хвостом. — Думаю, твоё беспокойство просто смешно.

— Т... ты!.. — вскочила она, хвост её сразу раздулся.

— Однако...— он толкнул Миюри назад к кровати, невольно выделив завершение слова. — То, что произойдёт завтра, затронет не только нас, но и множество других людей. Госпожу Шарон и её сборщиков особенно.

Возмущение горело в её глазах.

— Вот почему ты должна не спускать своих глаз с меня, чтобы увидеть, не затуманены ли мои. Я иногда удивляюсь, насколько они у тебя остры.

Привставшая, было, Миюри медленно опустилась на кровать, её хвост так же медленно успокоился. У Коула не было невысказанных мотивов отмахнуться от её странного сомнения. Он бы окаменел, заставь его противостоять Ив один на один, но пока с ним Миюри, пусть она и не столь могуществена, как мудрая волчица Хоро, он чувствовал себя увереннее кого угодно.

— Ты следишь за мной не меньше, чем Бог с небес. Ты же замечаешь, когда я веду себя необычно, так ведь?

— Я слежу за тобой больше, чем кто-либо ещё! — заявила Миюри, надувая щёки.

Выражение её лица было таким, будто она поддразнивала его, но он заметил увлажнившиеся уголки её глаз и был озадачен.

— Миюри?

Заметив изменение поведения Коула, Миюри немедленно взяла себя в руки и вытерла глаза. Затем виновато отвернулась и пожала плечами.

— Я... я ничего не могу поделать. Когда я увидела тебя перед этой лисой, ты... ты не был похож на себя...

Коул побледнел, когда Миюри объяснила причину своего настолько сильного сомнения в отношении его и Ив отношений. Миюри, должно быть, приняла его побелевшее лицо за проявление гнева, её губы сжались, а звериные ушки дёрнулись, но он не был рассержен. Напротив, он был потрясён, увидев новую грань той, про которую, как он думал, ему известно всё.

— Честно говоря, я почувствовал то же самое, когда ты говорила о госпоже Илении.

— Хмм? Илении?

— Да.

Он рассказал о том моменте, когда узнал, что Иления дала Миюри совет, который мог дать только другой не-человек, чего Коул никогда не мог бы сделать, и Миюри тут же рассердилась.

— Ну что за... Ты такой глупый!

Он мог сказать, что отцу и старшему брату юной девушки всегда бы хотелось, чтобы она оставалась юной... но вряд ли она бы поняла, и Коул в любом случае сам знал о своей глупости.

— Ну хорошо, да, до меня дошло.

Миюри, тут же улыбнувшись, спрыгнула с кровати и широкими шагами направилась к Коулу.

— Если не хочешь выпустить что-то из рук, держи это крепче.

Она повернулась, схватила его руки и, пристроившись к его груди спиной, обняла себя его руками. Потом посмотрела на него через плечо, её красные глаза прикрылись от счастья, её уши и хвост легонько шевелились.

— Я не выпущу твои руки, и ты не покинешь мою сторону. Правильно?

Это должно было завершить их разговор, но он почувствовал, что из слов Миюри что-то следует, его голова напряглась.

— Ладно, в зависимости от... но да.

— Почему бы тебе просто не сказать — да?!

Она дёрнула его за руки, вонзив в них свои ногти.

— Скажи я так, ты бы продолжила — Тогда ты должен сделать меня своей невестой, верно?

— Это же очевидно!

Коул, едва избежав такой опасности, облегченно вздохнул, хвост Миюри начал биться о его ногу. Но хотя его обычно раздражали её хитрые замыслы, случалось — как сейчас, например, — что они его забавляли.

— Эта твоя проницательность завтра очень пригодится, — сказал он тихо.

И Миюри, обычно пропускавшая мимо ушей его поучения, замерла, а затем тихонько задрожала от волнения.

— Я поняла, — сказала она и обернулась с бесстрашной улыбкой.

Если бы он и мог во что-то поверить больше, чем в свои молитвы Богу, так именно в её улыбку.

— Я защищу тебя, брат.

Он не счёл её заверение нахальным.

— Спасибо.

— Вот, — кивнула Миюри и улыбнулась, и он ответил тем же.

Затем Коул высвободил руку и вставил в подсвечник новую свечу рядом с огарком. Если меркнет свет, всё, что нужно делать, это снова и снова добавлять свечу. Главное не сдаваться.

— Тогда будем спать, чтобы быть готовыми к завтрашнему дню.

Помимо отдыха было бы приятно просто выспаться в настоящей кровати вместо твёрдых досок, которыми пришлось довольствоваться в море.

— Мы можем спать вместе?

В комнате стояло две большие кровати, то ли так распорядилась Хайленд, то ли так диктовал этикет для людей с высоким статусом.

— Если я скажу "нет", ты всё равно придёшь.

Миюри довольно хихикнула и первой прыгнула под одеяло. А Коул закрыл ставни и погасил свечи. Добравшись до кровати, он обнаружил, что Миюри уже успела уснуть. У него мелькнула мысль, что она не заметит, если он перейдёт спать на другую кровать, но им предстоит завтра сражаться вместе. Чуть помедлив, он лёг рядом с Миюри и натянул одеяло до подбородка. Он чувствовал, что Миюри улыбается в темноте, но проверить это не успел, его сознание кануло в пучину сна.

На следующий день они снова облачились в одежду, взятую у Хайленд, сели в лакированную карету, предоставленную Ив, править должен был человек наследницы, которая сама их проводила, сказав перед дорогой:

— Не думаю, что что-то случится, но на такой маловероятный случай, если вам что-то будет угрожать, я поблизости разместила людей.

Вероятно, это было обычным в аристократическом мире интриг.

— Спасибо. Я сделаю всё возможное, чтобы быть полезным.

Ганс закрыл дверь, кучер стегнул лошадей. Миюри хорошо выспалась прошлой ночью и набила свой живот едой, подходящей для бережного прерывания ночного поста. Они были вполне готовы к битве.

— Я буду рада посмотреть, что там у них за таверна, брат.

Коул был не вполне уверен, что она сказала именно это, такой сонной она ещё казалась. Он хотел возразить, что они едут не развлекаться, но решил не делать этого. Ему было легче от того, что Миюри оставалась такой, как всегда.

Карета выехала на, как всегда, многолюдную улицу, она продвигалась вперёд, разрезая море людей. Из кареты город выглядел совершенно по-другому, и Миюри прилипла к окну, наблюдая за происходящим. Потом людское море стало не таким плотным, они свернули на широкую улицу. В какой-то момент Коул заметил, что поток людей, будто по чьей-то команде, вдруг растаял, его удивило открывшееся перед ними широкое пространство.

— У-у-ух ты! — невольно вскрикнула Миюри. — Это потрясающе!

Большая площадь была и вправду большой, словно небо неожиданно опустилось на землю. Впервые они увидели столь большое пространство, вымощенное каменными плитами. Были на площади и другие люди, глядевшие на это с каким-то страхом — вероятно, тоже приезжие.

Словосочетание судьба королевства ощущалось как нечто, чем можно управиться одной рукой, но на самом деле королевство включало и эту площадь, и улицы вокруг площади, и жилые кварталы, а ещё десятки и сотни городов и деревень по всему островному государству. Взять на себя ответственность за состояние и будущее всего этого — это то, чего Коул даже не хотел бы себе представить. Но как раз та встреча, на которую они ехали, должна была привести к каким-то изменениям в судьбе королевства.

Он сидел, затаив дыхание, а Миюри, должно быть, взволнованная видом, потянулась и схватила его за руку, её взгляд что-то искал снаружи. Он вдохнул, изо всех сил пытаясь догадаться, и вдруг заметил.

— Пахнет чем-то хорошим?

— Да. Вся площадь пахнет бараниной.

Вскоре воздух наполнился настолько сильным восхитительным ароматом жареного мяса, что и его нос смог его различить. Людей вокруг снова стало больше, Коул различил весёлые звуки, присущие только тавернам.

Наконец они добрались до "Золотого папоротника", похожего, скорее, не на таверну, а на огромную мастерскую.

— Нев...

Невероятно — хотела сказать Миюри, но не смогла произнести слово полностью. Когда они покинули карету, их сразу поразило оживление под навесом перед таверной. Снаружи было установлено несколько простых печей, на которых готовили огромное количество баранины. Ремесленники, торговцы и путешественники сидели за рядами длинных столов в углу площади и жадными глазами глядели на густой, вкусно пахнущий дым, поднимающийся к небу. Мускулистые мужчины с голым торсом показывали своё умение в обращении с вертелами, на которые были насажены ягнята, рядом показывали своё искусство менестрели, которые тоже вмешивались в процесс своими советами. Миюри, радостно рванувшаяся вперёд при виде мяса, вдруг замерла на месте при виде всего этого.

— Сегодня какой-то праздник?.. — спросила она.

Видя, как здесь кипит жизнь, Коул понимал, что она чувствует, но, наверное, здесь так было каждый день. Кучер взял на себя роль проводника и повёл их вперёд, Коул потянул за руку Миюри, и они втроём пошли внутрь, обходя по дороге пьяных.

Внутри всё бурлило ничуть не меньше, чем снаружи.

— Это таверна?.. Это действительно таверна?

Заведение не было похоже ни на один из тех типов таверн, которые были известны Коулу. Потолок в зале был невероятно высок — в пять или шесть обычных этажей, зал напомнил Коулу плавильню для получения железа. Половина первого этажа была заставлена всё теми же печами, что и снаружи, превращая это место в своего рода кухню, пламя с дымом рвались отсюда подобно крику. Остальная часть зала была заставлена длинными столами, за которыми, теснясь плечом к плечу, сидели гости. Всё это производило невероятный гул.

Приподняв взгляд, Коул увидел второй этаж. Там стояли ряды круглых столов, люди, сидевшие за ними, казались более зажиточными. Он заметил и лестницу, ведущую к верхним этажам, где, вероятно, размещались отдельные комнаты — с соответствующей стоимостью. Ив должна была находиться где-то в одной из них.

Их проводник подозвал работника, их тут же приняли со всей учтивостью, и, будто разделяя эту учтивость, дрогнуло невероятных размеров знамя, висящее над ними в огромном зале. На нём было вышито изображение овцы, размерами во много раз больше любого человека. Это была процветающая таверна в большом, великом городе. Коул не мог разделить труд работавших здесь людей, но чувствовал почти божественное достоинство в их едином действе.

— Пройдите сюда, — позвал работник, возвращая их к действительности из состояния, знакомого простому деревенскому люду при виде городских чудес.

Беспокойство в связи с предстоящей задачей вновь нахлынуло на Коула.

Они поднялись по лестнице и увидели сверху весь первый этаж. Коул мог бы часами наблюдать за тем, что там происходит, но им надо было продолжать подниматься. Он не представлял себе чувства тех, кто сейчас смотрел на них и гадал, кто же это направляется к специальным местам. Если бы Хайленд пришла сюда, люди точно сразу бы заподозрили, что что-то происходит. И потому было разумно, что именно Коула позвали на переговоры, но у Ив не могло не быть припасено какого-то трюка в рукаве.

Когда сопровождавший их работник постучал в дверь отдельной комнаты, её охраняли те же двое, которых они видели в поместье Хайленд, и дверь открылась, он понял, что его догадка верна.

— Ты здесь.

Дружелюбного вида Ив ждала их у большого стола, над серединой которого парил огромный кусок свежезажаренной баранины, истекавшей соком. По обе стороны стола стояли сумрачные мужчины, хорошо одетые, но, казалось, потрёпанные жизнью.

— И кто они? — спросил Коул, прежде чем сесть.

В любой битве число обладало решающей силой, и его вопрос был хотя бы чем-то, что он мог сделать ради своей защиты.

— Хммм? Ах, не беспокойся о них. Я просила их прийти не затем, чтобы заставить тебя что-либо сделать, — сказала Ив с улыбкой. — Они являются тем самым основанием успеха моего замысла.

Мужчины сразу же приветливо улыбнулись и приподняли шляпы.

Жест торговца. Возможно, они были торговцами высочайшего уровня, но в его голову ворвалась невозможная идея.

— Госпожа Ив, только не говори мне, что... они...

Улыбка Ив стала подобной лисьей, и как только она оскалила зубы в восхитительной улыбке, у него не осталось сомнений. Это были те самые торговцы, что сговаривались с Церковью лишить королевство свободы действия. В этот миг открылась тайна, почему торговцы сотрудничали с Церковью и не шли на предательство. Хайленд казалось странным видеть такое единство торговцев, которые обычно не упускали возможности обойти друг друга ради получения прибыли.

Но если они все собрались предать Церковь, складывалась совсем иная ситуация.

— Теперь садитесь. Ягнёнок здесь восхитителен.

Мог ли Коул быть уверен, что не станет сам блюдом, поданным к столу Ив? Он сумел шагнуть вперёд, скорее всего, потому, что Миюри была рядом. Но помимо этого, если бы он захотел выйти из игры, дверь для него уже была закрыта. И что важнее, не было бы смысла вовсе приходить сюда, если бы он не видел их заговор насквозь.

— Я Тот Коул, представитель наследницы Хайленд.

Мужчины, стоя у стола, обменялись с ним рукопожатием. Как только он сел, его чаша была наполнена вином.

— Сначала тост, — сказала Ив, и все подняли свои чаши.

Кусок мяса в центре стола оказался ягнёнком, зажаренным целиком. Его медленно готовили, долгое время поливая маслом орехового дерева, а под конец приправили чёрным перцем, аромат которого в сочетании с запахами масла и самого ягнёнка был настолько хорош, что сразу завоевал нос Коула, ощутившего, как его рот наполнился слюной, несмотря на его стремление всемерно избегать мяса.

— Ешьте. Этот стол — моё гостеприимство, — пригласила Ив.

Высокий мужчина, стоявший позади неё, вытащил нож. Он действовал и как телохранитель, и как дворецкий, его усилиями мясо ловко и изящно было срезано с рёбер. Жирное мясо укладывалось на куски подсушенного хлеба, служившего тарелками, и размещалось перед трапезниками. Глаза Миюри просияли, хотя она хорошо позавтракала, Коул же, когда ему дали ещё один больший кусок мяса, ощутил беспокойство.

— Я...

— Что, хочешь услышать проповедь отшельника в его скиту? — перебила Ив, с лёгкой озорной улыбкой попивая вино.

Коул вдруг ощутил себя вернувшимся в прошлое, когда он был ещё ребёнком и впервые встретил Ив. Конечно, он знал историю отшельника, часто упоминавшуюся в такие моменты:

— Отшельник сказал, что аскетизм ради аскетизма не имеет смысла. Божье учение об аскетизме не требует пренебрегать добротой ближнего...

— Точно, — кивнула довольная Ив. — И, кажется, наша принцесса знает, как следует вести себя за обедом.

Коул посмотрел на Миюри, им только что раздали мясо, а она уже отправляла в рот последний кусок.

— Хочешь повторить? — спросила Ив, испытывая очевидное удовольствие.

— Да! — с вызовом ответила Миюри, проглотив кусок.

Обычно он выговаривал ей за нахальство, но, возможно, ему сейчас следует впечалиться отсутствием робости у своей спутницы. Высокий мужчина дал Миюри ещё кусок мяса — побольше, и она, судя по виду, была от этого в восторге.

— На многих встречах я предлагала пить, пока способность думать собеседника не ослабеет, и лишь потом переходила к делу, но... к сожалению, я не думаю, что это сработает с тем, чьи принципы включают в себя аскетизм и умеренность, это я о тебе.

— Мы уже начали, госпожа Ив? — спросил дородный торговец слева.

— Да. Я рассказала свой замысел, но споткнулась на доверии королевства. Судьба моих предложений принцессе Хайленд зависит от того, смогу ли я убедить сейчас Предрассветного кардинала или нет. Если мы пройдём через это, считай, королевство приняло наше предложение.

Ив со значением улыбнулась Коулу: а разве не так?

— Понятно, — торговец вытер рот мягкой льняной салфеткой и взглядом дал знак остальным торговцам.

От мужчин исходило особое ощущение, отличавшее их от священников или наёмников.

— В таком случае, — заговорил, выпрямляясь, дородный торговец — кажется, торговцы пришли к какому-то выводу, — меня зовут Педро Аруго. Я представляю торговый дом Аруго здесь, в королевстве Уинфилд. Мы в основном занимаемся тканями.

Затем представился худой торговец с козлиной бородкой:

— Я управляю торговым домом Маттео в Раусборне, Стэн Маттео. Наша забота — продовольствие с юга.

Следующий торговец сидел рядом с Ив, напротив двух предыдущих, его усы казались вполне соответствующими его возрасту.

— Я Гийен Аврелий. Я занимаюсь золотом, серебром и другими металлами.

Когда все представились, Коул снова пожал им руки. Их ладони были не такими твёрдыми, как у ремесленников, а необычное расположение указательного и среднего пальца правой руки у каждого свидетельствовало, что они привыкли крепко держать в руке перо.

— Они втроём входят в верхушку гильдии торговцев этого города. Если учесть и другие компании, обещавшие свою поддержку, получится четыре пятых всей торговли.

Эти люди не из тех, кого можно просто позвать, чтобы встретиться. Коул был готов дрогнуть, но, вспомнив, с какой дерзостью Миюри уписывала баранину, решил взять с неё пример.

— Я благодарю тебя за честь разделить эту трапезу с великим Предрассветным кардиналом в его зените, — заговорил первым Аруго. — Я был, конечно, удивлён, узнав, что госпожа Ив знакома с Предрассветным кардиналом.

— Его высокопреосвященство и я — старые друзья, как видите. Он даже спас мне жизнь когда-то. Тогда он был ещё маленьким мальчиком-херувимом.

— О-го. Значит ли это, что его высокопреосвященство был под дланью Бога уже тогда?

Торговцы всегда склоны говорить с преувеличением.

— Это, несомненно, воля Божья. Нет сомнений в том, что наша с тобой встреча сегодня — явное намерение Божье, — высказался Маттео, и все торговцы повернулись, чтобы посмотреть на Коула.

Коул собрался с мыслями и решился, поскольку торговаться сверх всякой меры — это именно то, в чём сильны его собеседники, он сразу перешёл к делу.

— Для меня также большая честь встретиться с вами. Я на самом деле хочу выслушать вас, так что... по какой причине вы здесь? Разве вы не связаны с Церковью?

Он думал, что вопрос может заставить их вздрогнуть, но они лишь улыбнулись в ответ. Они были опытными торговцами, поэтому Коул, конечно, удивляться не стал.

— Мы союзники Церкви. Но положение дел немного сложнее, — сказал Аруго.

Затем он закатал рукава и положил обе руки на стол. Игроки так поступали, чтобы продемонстрировать противнику, что не будут обманывать, и Коул понял, что это значит: Аруго действовал по чьему-то распоряжению и отвечал за репутацию большой компании на этой земле, удалённой от его дома.

Даже обязанные сотрудничать с собором и работать на его стороне, они как ни в чём не бывало сидели рядом с Ив. Коул сомневался, что она в одиночку могла бы захватить контрабандную торговлю между королевством и большой землёй, как следовало из её слов, но обладая множеством тайных пособников во вражеском лагере, она получила бы почти безграничные возможности. И Коул, наконец, понял, почему Ив не могла сказать это Хайленд. Кто вообще поверит ей, если она расскажет про этот замысел?

— Союзники?.. Если вы действуете вместе с госпожой Ив, означает ли это, что вы предаёте Церковь?

То есть торговцы будут сотрудничать с Коулом и Хайленд. Однако, предав Церковь, они могут так же легко предать и королевство. Ему следовало проявить большую осторожность в отношении их намерений.

— Можно сказать, в зависимости от событий, но у нас нет намерений кого-либо предавать.

— Это означает, что они в союзе и с королевством, и с Церковью, Коул. Наш единственный враг — сборщики налогов, — пояснила Ив.

Коул почувствовал, что его одурачили. У сидевшей рядом Миюри глаза горели подозрением, она вгрызалась в мясо, не пряча своих клыков.

— И что же вы пытаетесь сделать?

Он не мог ожидать, что они честно ответят на его вопрос, но он знал, какого рода ложь они изрекут. Хайленд, вероятно, не ожидала, что он сможет сразу узнать истинную правду. Он должен был вернуться и рассказать, что Ив с торговцами скажут ему, и какое ощущалось общее.

И Ив дала ответ:

— Удержать весы в равновесии.

— Весы?

— Да, твоё высокопреосвященство. Чтобы удержать весы в равновесии, тебе нужно положить на обе чаши что-то одного веса, и поэтому мы должны быть на стороне как королевства, так и Церкви, — загадочные слова лились у Ив из уст, увлажнённых вином. — Мы хотим, чтобы они сражались на равных. И лучше всего, чтобы постоянно.

Коул почувствовал себя сбитым с толку её дьявольским настроем, тогда сидевшая рядом Миюри проглотила кусок и сказала:

— Потому что, брат, для сражения нужно очень много вещей. А когда одни люди используют много вещей, вон те люди становятся богатыми.

Ей нравились героические истории, и она вечно просиживала на коленях у командира наёмников Руварда всякий раз, когда он приходил в купальню, поэтому она знала немало того, чем могла посрамить даже торговцев.

— Надо же, какая умная девушка! — сказал кто-то из торговцев.

— Если думаете нанять её, у меня есть деньги, — с приятными интонациями сказала Ив и поставила чашу на стол. — Если ты поняла, что война — это возможность заработать, значит, поняла половину всего. У нас причина иная.

Дальше вместо неё продолжил Аруго:

— Мы надеемся избежать ситуации, когда победит одна из сторон. Ты требуешь от Церкви реформы, твоё высокопреосвященство, это верно? В таком случае подумай, что будет, если Церковь победит королевство.

Церковь, претендуя на полную победу, отвергнет возможность реформы. Тогда силам, бросившим вызов Церкви, вероятно, какое-то время придётся скрываться. И потому теперь, когда война с еретиками закончена, врагов у Церкви больше не будет.

— Не представляешь, что будет происходить под их тиранией?

В его словах была правда, но не успел Коул что-то сказать в ответ, заговорил Маттео:

— Ты должен думать, что в этом случае нам надо будет предложить наши услуги королевству ради достижения им победы.

Они были торговцами, лучше всего видевшими чужие мысли. Коул стиснул зубы, чувствуя, что его обводят вокруг пальца, потеря им самообладания — вот, на что они сейчас надеялись.

— Я... надеюсь, что Церковь будет реформирована. Королевство должно победить в этой войне, чтобы это произошло.

— Твоё высокопреосвященство, — покачал головой Аврелий с грустью на лице. — Мы не можем этого допустить. Потому что даже мы не можем представить, что произойдёт, если королевство победит Церковь.

— А? — опешил Коул и нахмурился.

— Коул, — заговорила Ив. — Церковная тирания иногда тоже сводит нас с ума. Особенно, когда они не оплачивают долги. Я не знаю, сколько из моих людей-торговцев сгинуло из-за этого. Но, в конце концов, хотя они и осуждают деньги, за которые мы так усердно трудились, хотя они и объявляют деньги грязными, они живут в роскоши. Мы тоже надеемся, что они станут немного честнее — так же, как и ты.

Он не ощущал, что она лишь пытается льстить ему, ею владел настоящий гнев. Однако Ив медленно вздохнула и продолжила:

— Но, с другой стороны, эта тирания иногда и спасает нас. Вернее, не сама тирания, а власть, основа этой тирании. Твоё высокопреосвященство, богатство и власть Церкви, о которых говорят в городе, не являются чистым злом. Мир нуждается в них, — Ив продолжала говорить, Коул от её слов испытывал такое потрясение, что даже не мог выразить словами своё недоверие. — Это как нож. Ты не можешь странствовать без него, но им же и людей убивают. Ключ в том, как его использовать. От одного того, что есть люди, которые не используют его в хороших целях, мы не должны избавить мир от ножей, не так ли? Конечно, я не говорю, что мы должны проходить мимо их зла, творимого ради их выгоды. Но желать отбросить весь вред и оставить только пользу слишком неразумно.

Коул привык к спорам без повода с Миюри. Он должен не говорить, а спрашивать.

— Какова эта польза?

Стремление к выгодам позволило Церкви накопить богатство и злоупотребить своей властью. Что породило таких несчастных, как Шарон с ей подобными. Но не может быть справедливости, если все просто будут спокойно бездействовать. Пусть Коул ничего не знал о торговле, он знал, что такое справедливость.

— Послушай минутку, твоё высокопреосвященство, — Аруго чуть подался вперёд, взял чашку в руки и качнул её, пустив вино внутри по кругу. — Ты когда-нибудь задумывался, как это вино могло попасть на этот стол?

Хотя Коул знал, что торговцы никогда не разговаривали напрямую на неудобные темы, он обнаружил, что его лицо пылает от кипящего внутри него гнева: этот человек с невозмутимым лицом сейчас уклоняется от ответа на его вопрос.

— Это не то, о чём я говорю, — чётко произнёс он.

— Я не пытаюсь тебя запутать, — сказал Аруго с полным искренности лицом и, не дожидаясь ответа Коула, продолжил. — Процесс, необходимый этому вину, чтобы попасть на этот стол. Мы могли бы поговорить и об этом пшеничном хлебе здесь, все эти продукты пришли издалека, пройдя через руки многих, они доставляются сюда в королевство без перерыва. Королевство... нет, все страны мира живут так же.

Коул уже хорошо знал об этом. В этом состояла истинная ценность торговцев, угрожавших покинуть королевство. Но как это оправдывало церковные богатства? Словно услышав внутренний стон Коула, Аруго молча кивнул.

— Проблема в том, что торговле сопутствуют конфликты.

Гнев Коула только усиливался, он не видел связи этих слов со всем остальным. Он даже подумал, не пришло ли время отпнуть стул назад и уйти.

— Понимаешь, твоё высокопреосвященство? Допустим, торговый дом с юга отправляется за мехами на север. И затем, скажем, сразу ссорится с местными продавцами из-за оплаты, или из-за мошеннически ужасного качества товаров, или их нехватки, и так далее, и так далее. Здесь торговый дом, пришедший издалека, находится в более слабом положении. Никто не защитит его, а местная власть иногда даже является с целью злонамеренно обмануть его.

Аруго говорил плавно и уверенно в спокойной, практичной манере. Затем он стукнул указательным пальцем по столу. Слово перешло к Маттео.

— И тогда именно Церковь поможет. Церковь существует во всём мире, и многие падут перед её силой. Даже в самых отдалённых землях, где не на кого больше положиться, если местные власти поступят с тобой несправедливо, только Церковь готова помочь.

В памяти Коула всплыла та церковь на северных островах. Вера в Чёрную Мать, которую Церковь считала еретической, была сильной на этих землях. К тому же острова окружало холодное море, из этого места никто никогда не вернётся домой без помощи местных жителей. Даже глупец знал, как бессмысленно ссориться в таком месте с местными жителями. И торговцы из других земель собрались вместе, чтобы построить церковь именно в таком месте. В ней они понимали язык друг друга, все следовали здравому смыслу в отношениях друг с другом. Начнись война, церковь стала бы для них убежищем.

Церковь объединяла. Сила, способная творить насилие, может и защитить.

— Церковь выступает посредником, когда меж торговцами завязывается ссора, и многие из торговцев следуют решениям Церкви. Потому бросить вызов власти Церкви означало бы стать врагом её силы по всему миру. Это будет означать потерю поддержки Церкви, после чего нельзя будет торговать в дальних землях. И потом...

Теперь эстафету принял Аврелий.

— Для строительства церквей по всему миру и обеспечения власти требуется много денег. И люди не склонят головы пред убого одетыми. Очевидность силы, выраженная в огромных соборах, золотых и серебряных украшениях, — это необходимая броня и одновременно оружие.

Один торговец сменял другого, Коул лишь переводил взгляд с предыдущего на следующего.

— Конечно, война с ересью и язычниками была необходима Церкви для поддержания своей власти, а это также стоило денег. Их богатство совсем не бесполезно. В результате, однако, люди действительно думают, что церковники погрязли в необоснованных удовольствиях, а некоторые из них даже отчаянно стремятся к дополнительным доходам.

— Однако при всей присущей неумолимости и жестокости их расходов будет ошибкой думать лишь о них и осуждать всё. Огромное богатство Церкви позволяет ей сохранять свою власть, и наша торговля защищена их постоянным богатством, а деятельность торговцев поддерживает жизни многих людей. Всё связано, твоё высокопреосвященство.

То, о чём они говорили, составляло настоящий мир, о котором не написано в Священном Писании.

— Если королевству суждено подчинять Церковь с такой скоростью, если Церковь потеряет свою власть, пожалуйста, попробуй ещё раз представить, что может произойти.

Что произойдёт, если королевство победит в противостоянии с Церковью? Что произойдёт, если власть Церкви ослабеет, если она потеряет своё подавляющее влияние и сплочение, а также будет вынуждена лишиться своих экономических мускулов? Ей придётся довольствоваться чистым существованием. Мир был бы лучше...

Ярко-зелёные глаза Маттео, типичные для южанина, обратились к Коулу.

— Я уверен, ты думаешь, что исправишь поведение Церкви, пока их гордость ранена, твоё высокопреосвященство, но я сомневаюсь, что всё пройдёт так просто.

— Как только кто-то утратит свой вес и ослабеет, появятся те, кто попытается вытеснить его. Такие столкновения пойдут по всему миру.

— Это была бы слепая, безудержная неразбериха. Именно поэтому...

Когда торговцы достаточно много наговорили, разговором овладела Ив.

— Люди пожалеют об этом и почти пожелают вернуться в то время, когда королевство и Церковь просто стояли друг против друга.

Коул едва ли мог сказать, где кончалась правда и начиналась ложь. Их рассуждения выглядели невероятно последовательными, но слишком общими. Как он мог поверить, что, как ему сказали, тираническая сила Церкви должна остаться такой, какой она могла служить стабильности мира?

Торговцы продолжали наступление.

— Если Церковь потеряет своё влияние, где нам, торговцам, искать поддержки и посредничества в таких далёких странах, где у нас нет близких знакомых? Или, может, нам просто отказаться от торговли и вернуться домой? Случись такое, многих будто ошпарило бы кипятком. Никто не может найти всё необходимое для жизни на одной земле. Торговля необходима.

— Например, если мы попадём в торговую войну в далёкой стране, о которой никогда не слышали, придёт ли к нам на помощь королевство Уинфилд?

— Мало того, если мощь Церкви сойдёт на нет, поднимут голову еретики и язычники. Снова вернутся эти вечные войны, как было десятилетия назад.

Коул попытался что-то вставить, но вновь заговорила Ив — медленно и значительно.

— Коул, мир не действует разумно. Власть необходима, чтобы сохранить порядок. То, что находится на вершине, — это структура Церкви. Церковники могут показаться зловещими, но они совершенно необходимы.

Торговцы жили в существующем мире. И сражались, чтобы сохранить свой существующий мир. А ему было нечего сказать именно из-за того, что сказала Шарон. Слабый не мог полагаться ни на кого, кроме Церкви, и только Церковь могла помочь слабому. Было бы, безусловно, наивно ждать от Церкви защиты, если она станет слабой. А помимо того, что ослабление Церкви стало проблемой для веры, оно могло повлиять на торговлю, поддерживавшую жизнь людей. Порядок, сохраняемый её властью, внезапно рухнет, весь свет вернётся в эру войны.

На стол с сидящими за ним людьми упала тишина. Четыре торговца смотрели на Коула.

— Что ж, это, конечно, правда, что действия высокопоставленных представителей духовенства нередко являются вопиющими, — с обеспокоенностью в голосе сказала Ив. — И те, кто пользуются этими отдельными комнатами, в большинстве своём — люди из собора. Они приходят в это шикарное заведение, едят это хорошее мясо и пьют это вкусное вино. Если бы у них был только чёрный хлеб и дешёвый эль, они могли бы поделиться с бедными всем, что у них осталось. Это правда, но важные люди из Церкви никогда так не сделают, — тихо сказала она. — Вот почему мы не увидим их более самодовольными, чем они уже есть. Но, с другой стороны, мы ломали себе головы, чтобы понять, что нам сейчас делать с ситуацией, так как мы не можем заставить их проиграть королевству или наоборот.

Ив приостановилась и набрала побольше воздуха.

— Хотя это принесло бы нам богатство, на самом деле мы не хотим взойти на этот опасный мост. Но весы слишком отклонились в одну сторону, и они неустойчивы. Стороны, связанные с королевством и Церковью, растеряны. Это потому, что сами весы не имеют силы препятствовать колебаниям. Все слишком заняты усилиями не сорваться со своей чаши весов, хотя бы до тех пор, пока одна сторона не перевесит совсем. Вот почему мы, торговцы, должны остановить процесс этого наклона. Пусть нас назовут бездушными дубинами, пусть сочтут предателями, мы единственные, кто помогает обоим лагерям, это единственный способ сохранить порядок в мире.

Коул почти ощущал тяжесть их взглядов. И он не мог не знать, что эти взгляды означают.

— Нарушил равновесие не кто иной как ты, твоё высокопреосвященство, — выразил их общую мысль Аруго.

Коулу нечего было возразить. Хайленд говорила о том же. Противостояние королевства и Церкви зашло в тупик и пребывало в нём последние несколько лет, эти года можно было с грустью счесть потерянными для реформы, но их можно было назвать также и состоянием равновесия. Коул считал реформирование Церкви безусловно прекрасным делом. А вдруг то, что он делал, было невежественным и наивным, вдруг всё, что он делал, было на самом деле сеянием семян беспорядка по всему миру?

— В общем, это немного трудно сказать, но...

-Ты несёшь ответственность за обеспечение устойчивости в этой неустойчивой ситуации.

Коул был ребёнком, которого отругали взрослые. Сожаление, более похожее на стыд, грызло его сердце.

У Шарон и её людей была веская причина сражаться против Церкви. Даже у торговцев, влезавших в сомнительные дела, она была. А у самого Коула? Существовала ли справедливость в его пути к воспетым им идеалам? Его идеалы не следствие ли того, что он просто ничего не знал о настоящем мире? Он ощутил, что попробуй он сейчас встать, его ноги сразу подогнутся.

В этот момент Аврелий улыбнулся.

— Но, к счастью, имя Предрассветного кардинала сейчас обладает большой силой.

— Что?

— С твоей помощью, я считаю, поддерживать равновесие уровней Церкви и королевства и восстановить устойчивость будет не так сложно, как кажется.

— Ты так думаешь? — невольно спросил Коул, ощущая, что подобревшее лицо торговца сулит ему спасение.

— Как ты думаешь, зачем я пришла к тебе, Коул, — страдальчески улыбнулась Ив.

Когда он был маленьким, она всегда была к нему добра.

— Когда я услышала, что появилось несколько человек, пытающихся нарушить равновесие королевства и Церкви, я с удивлением узнала, что ты в их числе... Но до меня дошло: ты не знал, что творил, и я тебя поняла, — знакомая Коулу с детства кривая, доброжелательная усмешка появилась на лице Ив. — Теперь, когда я знаю, что ты не интриговал, что ты делаешь вопиющие вещи по искреннему заблуждению, мне стало легче и понятней. Но твоя искренность приведёт тебя к неприятным последствиям. Ну, хорошо... что же мне теперь делать? Общего решения не существует, и это относится как к добру, так и к злу Церкви, — сказала она, нависая над столом. — Коул. Если бы Церковь напала сейчас, королевство оказалось бы в невыгодном положении. Но если мы сумеем действовать вместе, вполне возможно, что мы сможем взять ситуацию в руки. Мы поддержим основы королевства товарами и сведениями, люди соберутся здесь из-за твоего присутствия, и тогда мы сможем сотрудничать с нашими союзниками на большой земле. Тогда Церковь, скорее всего, увидит, что у неё нет возможности выиграть войну. Но из-за зависимости от поставок королевству тоже сложно выиграть, и мы этого тоже не хотим. И когда обе стороны осознают, что ни у кого из них нет продвижения к победе, страх войны быстро отступит, и мы достигнем цели сохранения порядка. И, конечно же, — Ив широко улыбнулась, — мы заработаем много денег. В конце концов, мы торговцы.

— И тогда всё придёт к хорошему завершению.

— Мы тоже были удивлены, когда достопочтенная Ив рассказала нам об этом.

— И нам приятно знать, что мы можем перехитрить Церковь. Они давили на нас достаточно много до сих пор.

— Мы ведём торговлю в этой стране многие годы и достигли широкого участия на рынке. Как бы мы могли просто выбросить всё за одну ночь?

Все торговцы по обе стороны от Ив говорили по очереди. Были ли они жадными торговцами, пытавшимися запутать его сомнительным заговором, чтобы заработать деньги?

Нет.

Они просто думали о мире по-своему и продолжали искать дорогу, которая принесла бы им больше всего денег. Он не мог винить их в этом.

— Как насчёт вот чего, Коул? Я бы хотела, чтобы ты убедил её высочество Хайленд и сам доложил обо всём этом королю. И тогда мы сможем сразу же привезти все наши товары — кто чем занимается — в эту страну. И пока мы это делаем, мы также сможем покрывать тебя в твоей слабости.

Уверенные улыбки Аруго, Аврелия и Маттео присоединились к словам Ив. Они смогут успокоить беспорядок, устроенный Коулом.

— И вот залог нашего обещания, — Ив протянула руку.

Торговцы не могут обойтись без доверия, Коул в своих странствиях с Лоуренсом видел, насколько важны рукопожатия. Ив и торговцы были настроены серьёзно. Доверие должно было встретить доверие. Он очень хорошо познал собственную слабость, и, если Ив со своими торговцами собирается помочь ему, это наверняка будет помощь надёжной стороны. Он посмотрел на её протянутую руку и поднял взгляд. Ив ласково улыбалась ему. Ему оставалось лишь стереть пот с ладони и протянуть руку навстречу.

— Ой, — раздался крик, сопровождённый грохотом бьющегося фарфора.

Он посмотрел в ту сторону и увидел огромную лужу разлитого сока, стремительно приближавшегося к совершенно белому одеянию Миюри.

— А! О нет, братик! — прокричала Миюри, в ужасе от внезапного происшествия — на ней ведь была ослепительно белая и ужасно дорогая одежда, взятая у Хайленд.

Среди поднявшейся суматохи он схватил свою салфетку со стола и попытался вытереть сок, но виноградные пятна не оттирались.

— Что мне делать, братик? Это не моё...

Миюри была готова разрыдаться, Коул чуть не сказал ей, как это так не похоже на неё в такой важный момент. Ему было неудобно спросить Ив, можно ли кого-то позвать помочь с этими пятнами, но, подняв голову, он заметил взгляд Ив на Миюри. Он машинально оглянулся на Миюри, та с таким упорством глядела на Ив, что, казалось, сейчас обнажит свои клыки, хотя только что чуть не рыдала. Посмотрев в удивлении ещё раз на каждую, он увидел, что их лица приняли обычное выражение, не пригрезилось ли это ему сейчас?

Но его глаза не обманули его. Два зверя обменялись взглядами.

Миюри хныкнула.

— Брат, нам нужно скорее постирать эту одежду... — сказала маленькая серебряная волчица, надувшись.

Его мозг едва шевелился, а язык еле ворочался.

— Э, умм...

Он снова посмотрел на Ив, та уже убрала свою руку и теперь сердито откинулась на спинку стула.

— Вместо того чтобы заниматься пятнами здесь, вам лучше вернуться в усадьбу. Подготовь карету, — сказала она возвышающемуся позади неё мужчине, являвшемуся её дворецким и телохранителем.

Мужчина, достаточно изящно для своего массивного тела, направился к двери. Ив вернулась к своему вину, а торговцы повернулись к ней, как бы ожидая подтверждения её решения.

Коул задумался об этом с учётом того взгляда, которым Ив впивалась в Миюри, возможно, ему подготовили здесь ловушку и пытались в неё поймать. Он не знал правды, но к такому выводу пришла Миюри. По меньшей мере, сок она пролила преднамеренно.

В дверях появился кучер, его глаза расширились, когда он увидел, как выглядит Миюри.

— Я пришёл за вами.

Коул помог беспокоившейся об одежде Миюри, и та засуетилась, словно они удирали.

— Коул, — заговорила Ив. — Без нашей помощи королевство не сможет вырваться из удивительно невыгодного положения. И наша цель — сохранить порядок. Разве ты не любишь мир?

Не зная, что ответить, Коул лишь неопределённо кивнул, потом, прощаясь, коротко склонил голову и вышел из комнаты вслед за кучером и Миюри.

Когда они спустились по лестнице, другие посетители увидели, как испачкана её одежда, и были удивлены, некоторые даже стали смеяться над ними, но Коула это не заботило. Обратный путь до кареты ему показался вчетверо длиннее. Они, наконец, вышли из таверны и забрались в карету. Дверь закрылась, щёлкнул кнут, и когда колёса загремели по каменным плитам, он ощутил, что кровь, наконец, побежала по его жилам. Он выдохнул, а Миюри, сидя рядом, пнула его обеими ногами.

— Брат, ты болван.

В пятнах виноградного сока пребывала её одежда, но кто являлся болваном, было всё равно очевидно.

— Прости... Ты же про то, что госпожа Ив с остальными пыталась нас обмануть?

Он вовсе не думал, что Ив лгала. Верно было и то, что при нынешнем развитии королевство окажется в невыгодном положении. Он понятия не имел, были ли вообще какие-то нестыковки во всём, что ему рассказали. К его удивлению, Миюри покачала головой.

— У-у-у. Я не знаю, пытались ли они тебя обмануть, и не знаю, лгала ли вообще эта лиса. Мама могла бы сказать, но... я думаю, нам нужно спросить блондинку и проверить всё. Я думаю, что всё это правда.

— Тогда почему?

Миюри, отвечая, оттягивала пальцами свой плащ и отпускала словно заскучавшая маленькая девочка. Возможно, потому что мокрый от сока плащ лип к телу.

— Когда они поняли, что сбили тебя с толку и растревожили, они стали уговаривать тебя и вообще вести себя очень мило. Мне пришлось остановить их, когда они начали использовать эти такие обычные трюки.

— Такие... обычные? — спросил потрясённый Коул, Миюри лишь пожала плечами.

— Мама всегда использует подобные трюки на папе, поэтому я сразу поняла. Они наносят удар, приводя тебя в смятение, затем вдруг ведут себя мило и ловят тебя.

Он тут же припомнил состоявшийся разговор. Когда в ходе разговора ему стало не по себе от правильно расставленных Ив и торговцами акцентов, они не стали давить на него, а дали ему испытать чувство облегчение, показав возможность всё исправить. Он чувствовал, словно они на его стороне.

— Было так очевидно, что завершающее рукопожатие просто связало бы тебя, брат. Ты слишком честен и сделаешь всё, что можешь, чтобы сдержать обещание, верно?

Он это видел и сам. Приняв рукопожатие, он, несомненно, попытался бы повлиять на Хайленд и склонить её к позиции Ив. Если бы это не прошло, он чувствовал бы угрызения совести перед Ив и торговцами. А думал он, что должен принять её руку, в первую очередь потому, что верил в её доверие к себе, и чувствовал, что должен оправдать доверие. Но если это было лишь частью расчёта...

— Ты поняла сразу, не так ли?

Эта девушка унаследовала кровь мудрой волчицы Хоро и проницательного торговца Лоуренса. С одной стороны, он восхитился её проницательностью, но в то же время вздрогнул, осознал, насколько сам был жалок. И то, что он принёс неустойчивость противостоянию королевства и Церкви, тоже верно, причём принёс совершенно неосознанно. Он хотел закрыть лицо руками, но Миюри внезапно схватила его руку.

— У тебя даже есть время волноваться о чём-то, брат?

— Я прос...

— Ты хоть слышал, что они сказали?

— Что они сказали? — переспросил он, Миюри глубоко вздохнула и надулась.

— Они сказали, что ты очень известен в королевстве, и если они чего-то добьются без тебя, то их успех смогут потом и переиграть, поэтому, пожалуйста, будь их другом.

Он удивлённо уставился на Миюри, а она пристально посмотрела на него. Подчинившись её серьёзному взгляду, он должен был продумать заново свой разговор с Ив и торговцами.

Они, конечно, сказали, что не составит труда успокоить весы его именем. Если он воспринял это наиболее удобным способом, ведь им уже не нужно было льстить ему, уже подготовленному ходом разговора, то Миюри была права. И если его существование было таким несущественным, то всё это было, конечно, странно. Почему Ив пришла с этим к ним, а не прямо к королю?

— Если они хотели обмануть и использовать тебя, должно быть что-то ещё. У них, вероятно, есть слабость, из-за которой они не могут выводить тебя из себя. Не могут рассердить тебя ещё больше, чем даже маму.

Миюри, самая своенравная девочка во всей Ньоххире, даже она повиновалась своей матери Хоро — и только ей.

— Они придумали этот план по созданию группы, но не могут двигаться дальше, поэтому, думаю, они пытаются сделать это с твоей помощью. Эта лиса — известный торговец, верно? Она могла бы просто пойти прямо к королю. Почему она пришла к тебе?

Их мысли совпали. Должно было быть что-то ещё.

— Что ж, единственный просчёт лисы в том, что на твоей стороне оказалась волчица. И то, что только что произошло, стало для меня не трюком, а испытанием, — продолжала говорить Миюри, будто хвалилась тем, что всё расстроила, но затем нахмурилась, обратив внимание на уныние в его ответах.

— Ты по-прежнему расстроен? Тебе нравится эта лиса, не так ли?

Миюри придвинулась ближе, но её предположение он, по крайней мере, мог отрицать.

— Н-нет, совсем нет. Но... меня так просто одолели, я...

Миюри глубоко вздохнула и откинулась назад.

— Верно, но ты есть ты. Ты не дядя Рувард. Что ты собираешься делать теперь?

Рувард был отважным командиром отряда наёмников. Коул мог стараться изо всех сил, но никогда не стал бы таким.

— Дядя Рувард сразу же раскрыл бы мотивы лисы, импровизировал бы, меняя своё поведение, и, конечно, спорил бы. Или, может, вытащил бы свой меч и разрубил стол пополам.

Миюри обеими руками махнула воображаемым мечом — чисто сорванец, очарованный историями о героях, но Коул и сам мог представить, как дерётся Рувард.

— Но, если попытаться представить, что так делаешь ты, брат, это покажется неправильным.

Она вдруг опустила руки и пожала узкими плечами. И сразу же посмотрела на него со всей искренностью на лице.

— Если бы так сделал ты, я чувствую, что не смогла бы поверить обещанию, которое ты дал мне.

— Это какое ещё?

— Обещание, что ты всегда будешь моим другом.

Коул поклялся Миюри, что, даже если мир откажется от неё из-за того, что она не человек, он всё равно навсегда останется её другом.

— Дядя Рувард может дать такое обещание, но... он выглядит, как тот человек, кто просто сделает это. Но ты всегда так переживаешь из-за всех мелочей, и ничто из того, что ты делаешь, никогда не бывает определённым, а ты всё же искренне дал обещание. Это полностью меняет смысл.

Несмотря на некоторую резкость сказанного ею, лицо Миюри было нежным и счастливым.

— Как это ты назвал? Упёртый? Убеждённый? Знаешь, то слово, из-за которого могут решить, что ты глупый...

— Простой...

Когда он сказал это, Миюри несколько раз моргнула и улыбнулась.

— Да, оно. Оно действительно тебе подходит.

В этом слове было как положительное, так и отрицательное значение, и она имела в виду оба.

— И я люблю тебя таким, какой ты есть, брат.

Без тени смущения она высказала свою привязанность ему прямо в лицо.

— Думаю, мне бы хотелось, чтобы ты научился кое-чему у дяди Руварда, но... ты это ведь ты, в конце концов. Поэтому, даже если кажется, будто лисы вроде той могут загнать тебя в спор, тебе не стоит расстраиваться из-за каждой мелочи, — её красиво очерченные красные глаза не уставали светиться. — Моя работа — бороться с такими мелочами. Это значит, что я тебе совершенно необходима.

Миюри не была слабой маленькой девочкой, вечно нуждавшейся в защите Коула. Она была волчицей, кровь от крови мудрой волчицы.

— Тогда какая работа моя? — спросил Коул, и Миюри положила своё лицо ему на плечо.

— Ты должен меня обнять.

Пока её уши и хвост были спрятаны, за них говорил язык её тела и говорил сделать это побыстрее. В какой-то мере её слова были шуткой, но в них была заключена и правда.

Ив загнала его в угол и злоупотребила именем Предрассветного кардинала, который, похоже, не задумывался о последствиях своих действий и, вероятно, был одинок. Но, как отметила Миюри, быть болваном не всегда плохо. Было то, что он мог сделать, то, из-за чего люди верили ему, как раз потому что он был простым. Ив ещё назвала его искренним. Если Бог привёл всех в этот мир с определённой целью, то Коул должен был полностью выполнить свою цель. И если он верит, что его цель — реформирование Церкви, то у него точно нет времени расстраиваться.

Замысел Ив может оказать огромное влияние на будущие отношения королевства и Церкви, что в свою очередь повлияет на порядок в мире. Этот порядок распространится по всему миру, и такие люди, как Шарон, жертва злых дел Церкви, также могли его использовать. Он был деталью в ключевой точке механизма.

Но самое главное, девушка по имени Миюри смотрела прямо на него, как всегда. Как он мог идти путём человека-тряпки, не оправдывая её ожиданий?

— Очень хорошо. Миюри?

— Да? — она потянулась лицом к его лицу.

— Нам придётся изучить замысел госпожи Ив как можно тщательнее, и, раз я понятия не имел о мире, мне придётся пересмотреть, как это всё на него повлияет.

— О, мм, а?

— Но с чего нам начать? Думаю, нам нужно поговорить с госпожой Шарон, а затем отправить письма господину Хильде и господину Лоуренсу...

Коул принялся думать изо всех сил, но Миюри вдруг боднула его.

— Брат, ты болван! — фыркнула она и отвернулась.

Он на мгновение растерялся, но тут до него дошло — она же просила его обнять её. Она померилась силой духа и воли с Ив, защищая его, она поддержала его, впавшего в уныние, и он должен был отблагодарить её. Он мог бы сделать это хотя бы сейчас, его рука потянулась к ней, и всё ещё дувшаяся Миюри стала льнуть к нему, растрогано вздохнув. Но Коул внезапно остановился.

— О, я чуть не испачкал эту одежду, да?

Вся передняя часть одеяния Миюри окрасилась красивым фиолетовым цветом виноградного сока. Одежду Коул также получил от Хайленд и не мог позволить ей испачкаться. Из-за этого он невольно замер. Миюри, надув щёки, пронзила его глазами.

— Э... — в замешательстве выдал он.

— Плевать! — прокричала девушка-волчица, выходя из себя.

Когда карета добралась до усадьбы, Хайленд, с нетерпением ожидавшая их, поспешила навстречу, что совершенно не подобало аристократке.

— Вы быстро. Как всё закончилось?..

Тут она увидела, как они выглядят, вылезая из кареты, её глаза на лоб полезли. Миюри пошла переодеваться, а Коул кратко рассказал о встрече.

— Мне показалось странным, что никто из них не думал предать Церковь, — сказала Хайленд, в изумлении качая головой, — но думать, что они все уже это сделали! Если это правда, то их замысел кажется немного более жизнеспособным, но... ты всё ещё находишь что-то подозрительное в нём, не так ли?

— Миюри тоже на это указала, но, похоже, есть причина, по которой госпожа Ив должна нас поддержать. Миюри заметила, что, если бы она была уверена во всём, ей было бы проще пойти прямо к самому королю.

— Ты прав... Возможно, она боялась, что это будет выглядеть слишком нелепо, как она и сказала... — Хайленд опустила голову и глубоко задумалась, прежде чем продолжить. — Если удастся, они хотят подстелить себе соломки. Они предают Церковь, значит, должны думать, что произойдет, если их разоблачат. Так что, возможно, получается, что перетянуть тебя на их сторону — это хотя бы что-то, что они могут сделать, готовясь к такому. Если ты на их стороне, значит, как минимум, люди королевства на их стороне. Либо... — Хайленд сделала паузу и со зловещим видом сжала правую руку, будто вцепилась во что-то когтистой звериной лапой. — Они будут надёжно придерживать тебя, чтобы воспользоваться тобой, если потребуют обстоятельства.

Коулу не пришлось особо задумываться, чтобы представить это "воспользуются".

— Они отдадут меня Церкви, чтобы искупить преступление предательства.

Торговцы знали, что собираются перейти очень опасный мост, а Миюри сказала, что была причина, по которой Ив и её партнёры не могли продолжать действовать. Если причина состояла в подстраховке, она была более чем достаточно веской причиной попытаться перетянуть Предрассветного кардинала на их сторону.

— Это может не быть той торговлей головами, что была в старых войнах, просто, если ты сдашься Церкви, ей будет легче вернуть расположение отвернувшихся от неё людей. Нет ничего ужасного в подобном использовании тебя. Ах, да... Возможно ещё и вот что. Ты же хочешь быть священником, не так ли?

— То есть, меня не продадут Церкви против воли, я даже могу выиграть на этом, верно?

— И ещё, что произойдёт, если мой собственный человек будет обеспечением?

Человек Хайленд? Коул подумал и, учтя положение, в котором она тогда окажется, ощутил горечь во рту.

— Меня заставят что-то делать в обмен на твою жизнь, да? — спросил он.

Хайленд хихикнула, будто услышала нечто смешное. В этот момент дверь открылась, и вошла Миюри в своей обычной одежде, захваченной в Ньоххире.

— Даже эта одежда кажется очень грубой после такого красивого костюма, как тот... — проворчала она и села в кресло рядом с Коул. — Вы двое говорили о чём-то забавном?

— Нет, совсем нет, — поспешил заверить Коул.

— Мы говорили о ситуации, в которой меня схватили, и твой брат должен был прийти и спасти меня.

— О да, в этом забавного мало.

— Миюри!

Плечи Хайленд задрожали от смеха, а Миюри отвела взгляд, когда Коул прикрикнул на неё. Казалось, она всё ещё злится из-за случившегося в карете.

Отсмеявшись вволю, Хайленд постучала пальцем по столу.

— Но, обдумывая позицию, мы сейчас в невыгодном положении. Особенно если начнётся война.

— И... кажется, это произойдёт, так ведь?

Он чувствовал, что Ив была в том уверена. Хайленд легко вздохнула.

— Как правило, оборонительная война считается оправданной. В отношении нас: мы не хотим войны, но у нас нет выбора. С этой позиции активные действия сборщиков налогов явятся достаточно веской причиной.

И когда начнётся война, им придётся во всём принять предложение Ив, чтобы в страну шли поставки. Особо выбирать тут не из чего.

— Если нам не хочется присоединиться к намерениям Ив и торговцев, нам нужно также рассмотреть, можно ли приглушить действия сборщиков налогов. Но я не уверен, сможем ли мы убедить их словами остановиться.

Ненависть Шарон была настоящей. И оскорблёно отвернувшаяся Миюри с удивлением повернулась к Коулу, как бы спрашивая, не собирается ли он встать на пути у Шарон.

— Ив с торговцами полагают, что война начнётся, потому что, вероятно, получают какие-то сигналы от Церкви. В этом случае, если мы не примем их предложение, нам придётся вести войну с Церковью без каких-либо торговцев. У нас нет совсем никаких шансов на победу. Нам нужно изменить наше направление на искорку, от которой может вспыхнуть война.

— Но я не уверен, сможем ли мы убедить...

Хайленд, похоже, тоже знала Шарон, она кивнула и ответила:

— Если потребуют обстоятельства, я предложу королю, чтобы он сам отменил разрешения на сбор налогов.

Свободные сборщики вроде Шарон могли открыто преследовать собор, пользуясь разрешениями на сбор налогов, одобренными королевской властью. Конечно, время от времени их использовали не по назначению. Король мог отменить право на сбор своей волей, тогда Шарон с остальными сборщиками немедленно потеряют возможность сражаться против Церкви.

— Ты не можешь! — прокричала Миюри, вскакивая так, что её стул прогрохотал по полу. — Это просто означало бы отказаться от борьбы с Церковью, так?! Ты не можешь этого сделать!

Коул был удивлён её решимостью. Он задался вопросом, действительно ли она сочувствует Шарон с её историей, а Хайленд, всегда с нежностью относившаяся к Миюри, повернула к ней сердитый взгляд.

— Мы не можем подвергать всю страну опасности из-за наших личных чувств.

Сейчас говорила не подруга, а молодая аристократка из рода Хайленд.

Миюри стояла, скрежеща зубами, не способная сказать что-то ещё.

— Миюри, успокойся, — протянул ей руку Коул.

— Но, брат!

— Значит, по-твоему, мы должны следовать замыслу Ив?

Коул мог предположить, что Хайленд в какой-то мере поддразнивала Миюри, но, скорее, именно так наследница признала её себе равной. Не в состоянии ответить, его спутница без сил откинулась на спинку стула.

Хайленд печально смотрела на Миюри. То, что случилось с Шарон, причиняло боль и ей. Совесть Хайленд никогда не позволит ей пойти на сделку с организацией, дела которой иначе как 'жестокими' не назовёшь. Однако неясно, можно ли доверять Ив, а если даже можно, следовало учитывать неопределённость, связанную с возможностями наследника Клевенда в развязывании войны.

Для Хайленд, короля и всех наследников с большими правами наследования, чем у неё, положить все силы на предотвращение войны означает сохранить в безопасности большую часть жизни государства. Потому даже самая унизительная сделка куда предпочтительней проигрыша в войне и необходимости потом восстановить страну.

Хайленд вздохнула и заговорила:

— Сборщики налогов, вероятно, заупрямятся, в то же время они не захотят потерять основу своей деятельности. Вероятно, они пойдут на временное отступление. Если мы попросим их ненадолго отступить, возможно, настороженность Церкви ослабнет. И они могут сохранить свои права на сбор налогов.

Хайленд прокладывала путь камень за камнем, по очереди. Это было практично, здраво и разумно. Но следя за последовательностью её рассуждений, Коул почувствовал нечто, не дававшее ему покоя. То спокойствие Ив и торговцев в "Золотом папоротнике" не совмещалось с тем, как Хайленд выстраивала следующие шаги — без промедления и колебания.

— Наследница Хайленд, можно?

— В чём дело?

Коул ещё раз в уме прокрутил это странное чувство. Он проверил его форму и размер и облёк в слова:

— Интересно, были ли уверены госпожа Ив с торговцами полностью, что мы взойдём к ним на борт после их объяснений в "Золотом папоротнике".

Хайленд заморгала. Лицо Миюри приняло лукавое выражение.

— А они не были?.. — спросила Хайленд.

— Но разве они не поймали тебя, брат? — достаточно неделикатно резюмировала итоги переговоров в таверне Миюри.

Наследница немедленно перевела взгляд на неё. Безо всяких сомнений Коул целиком бы провалился в ловушку без Миюри. Он зашёл в ту комнату, и уже через несколько мгновений у него на шее красовался ошейник. Он не находил оправданий себе. Но именно поэтому кое-что ему так не нравилось.

— Кто-то, не менее значительный, чем госпожа Ив, позволил её жертве вырваться из ловушки прямо у неё перед носом. Я чувствую, что она должна была проявить большую настойчивость, но мы вернулись, как ни в чём не бывало, — сказал он.

Хайленд тут же возразила, напомнив о своей предусмотрительности:

— Ты не думаешь... что это потому, что они знали о моих людях, размещённых поблизости? И если бы ты оказался в ловушке, нам бы пришлось подумать и о возмездии.

Это прозвучало слишком просто и слишком разумно. И даже было похоже на правду, но он чувствовал, что за этой разумностью таилось непонимание самой сущности Ив. Должно было быть что-то, что наверняка объяснило бы, почему Ив и торговцы не слишком обеспокоились, сумели ли они убедить сейчас свою добычу, и вообще без сопротивления выпустии её. Возможно, они были совершенно уверены в своём плане — к примеру. Возможно, они были убеждены, что результат будет тот же, если Коул и сбежит от них.

К примеру. К примеру...

— Не может быть, — потрясённо произнёс Коул, осознав одну возможность.

— Коул? — тревожно позвала Хайленд.

Он поднял голову, очень хорошо зная достоинства наследницы. Она была сама добродетель. Затем посмотрел на Миюри рядом с собой. Неугомонная, она преподала ему ужасный урок, как легко подчинять самых честных людей. И, может, Ив легко видит их насквозь из-за строгой последовательности замыслов Хайленд?

У Ив и торговцев была возможность сделать свои планы реализуемыми.

— Что б ты сделала, если бы мы не смогли сейчас погасить искру войны?

— Что ты имеешь?..

...в виду — не договорила Хайленд, будучи не в силах закончить, кровь отлила от её лица. С самого начала её беспокоило, что торговцы, готовые предать всех вокруг ради прибыли, объединились для союза с Церковью. Но торговцы будут делать всё возможное, чтобы получить деньги. В таком случае:

— Госпожа Ив с торговцами, вероятно, думает, что вместо того, чтобы придумывать что-то на случай войны, которая может или не может случиться, им следует превратить неопределённость войны в уверенность. Возможно, они решили, что им следует смешаться с низовыми работниками гильдии сборщиков налогов.

Потому что, если война разразится, отчаявшемуся королевству останется лишь полагаться на Ив, даже если той не удастся убедить Хайленд. Когда у королевства не будет выхода, Ив и торговцы предложат провести переговоры. Это могло быть единственной причиной, почему их не беспокоило то, что Миюри вырвала их добычу прямо в тот момент, когда ловушка в "Золотом папоротнике" уже захлопывалась. Они были уверены, что сбежавшая добыча сама вернётся к ним.

Именно такой была Ив Болан.

— Начать войну ради денег, да? — удивлённо проговорила Хайленд.

— Когда я впервые столкнулся с Ив, она перегородила лодкой реку, чтобы другие не могли проплыть с грузом мехов, а она стала единственным продавцом. Я слышал, её бы повесили, если бы поймали.

При всём своём уме Хайленд была знатной и, если по-простому, имела хорошее воспитание. Её лицо напряглось, когда она услышала о прошлом Ив, которое можно назвать разве что диким.

— Мне интересно, знает ли курица, что в её лагере есть жуки? — произнесла Миюри.

Коул с трудом проглотил ком в горле.

— Цель госпожи Шарон и других сборщиков — выгнать священников из собора. Может, они и поняли, что среди них появились незваные гости, но...

— Они могут придерживать это, как прекрасную возможность.

Ему не хотелось думать, что позиция Шарон может быть такой, но невозможным это не было.

— Тогда они больше не станут тянуть, так?

Коул никогда раньше не слышал, чтобы голос Хайленд так звучал.

— Теперь, когда они раскрыли карты, сомневаюсь, что они отложат это на потом. Конечно... это если мои мысли верны, однако... — это действительно было лишь предположением, доказательств у него не было, но проявив колебание, он заслужил прохладный взгляд Миюри и внимательный — Хайленд.

— Брат.

— Д-да?

— Сядь прямо. Расправь плечи.

— Что? — спросил он, сбитый с толку словами Миюри.

Хайленд чуть напряжённо улыбнулась ему.

— Ты странный. Смелый, но с тонкой душой.

Он чувствовал, что Ив вроде бы сказала то же самое, но был уверен, что это не похвала.

— В любом случае, я не могу отбросить твою мысль, как какую-то ерунду. Напротив, при том, как всё развивается, я думаю, ты прав.

— Да, — сказал Миюри, вставая. — Тогда что нам делать? Я ненавижу Церковь. Я сочувствую курице... ей. Я не хочу мешать ей. Но на самом деле я не хочу принимать план плохой лисы.

Миюри говорила обо всём в целом в форме личных предпочтений, но, если рассудить, вывод будет по большей части тем же.

— Если во всю гильдию пробрались агенты торговцев, то, сделав что-то с разрешениями на сбор налогов, ничего не изменишь. И как бы мы выловили тех, кто работает на торговцев? Это явно не один человек, и вряд ли возможно схватить их всех раньше, чем кто-то сделает что-то, что переполнит чашу терпения Церкви и подтолкнёт её к решению начать войну.

Шарон со сборщиками не были злодеями во всём этом, нет. У них была веская причина ненавидеть и потому действовать. Относиться к ним как к преступникам было бы неправильно.

Думать, отчаянно твердил себе Коул. Худшее ещё не произошло, и у них ещё есть возможность что-то сделать. И если говорить о возможностях, один путь был.

— Это лишь такая мысль, но...

— Меня это не заботит. Дай мне её услышать.

Коул облизнул губы, сформировал вопрос и озвучил его:

— Почему бы нам просто не собрать сборщиков налогов и священников городского собора для примирения?

— Чего?.. — посмотрела с изумлением на него Хайленд.

Но он не смутился.

— С учётом сложившегося положения, думаю, сколько бы сборщиков налогов мы в итоге ни поймали, мы лишь потратим время впустую. Даже бросив их всех в тюрьму. Они могут вооружить кого-то ещё, кто разделит ненависть к Церкви, и те нападут на собор когда угодно. Со стороны проступок королевства будет выглядеть достаточно веской причиной для того, чтобы Церковь начала с войну.

— Я...

— Но другое дело, если мы сможем заставить их примириться с собором. Раусборн — огромный город с большой епархией, имеющей, как я думаю, достаточное влияние. Отношения собора Раусборна и королевства станут примером на будущее. Если это произойдёт, и сборщики налогов официально сложат оружие, удовлетворив этим собор, то любых других провокаторов, которые могут попытаться напасть на собор в будущем, будет сложнее использовать для оправдания войны, верно? И при официальном примирении королевство обеспечит защиту собора.

Хайленд медленно обдумывала слова, затем кивнула, как бы принимая их.

— Ты прав, но есть проблема. Примирение сборщиков налогов с собором — это лишь развитие реформы, не так ли? Не приведёт ли это к тому, что резиденция папы на большой земле ужесточит своё отношение? Твой план вызывает ощущение змеи, глотающей свой хвост...

Коул съёжился, недовольный плохим своим объяснением, и покачал головой.

— Ммм, не совсем. Будет примирение, но, глядя поверхностно, это отступление сборщиков налогов.

— Отступление? Сборщиков налогов? Но это...

...невозможно, должна была сказать Хайленд, Коул пристально посмотрел на неё.

— Госпожа Шарон и прочие, может, и сборщики налогов, но их цель — не деньги.

В этом случае оставалась только одна возможность.

— Если бы мы достигли неофициального примирения со священниками, то, думаю, госпожа Шарон с остальными смогли бы не особо волноваться о том, как это выглядит на поверхности.

— О, верно! — воскликнула Миюри, захлопав в ладоши. — Вот почему та противная лиса пыталась перетянуть тебя на свою сторону!

— Ясно! Нам, конечно, надо помнить, что сделал Предрассветный кардинал. Ты на самом деле открыл двери собора в Десареве!

Ив хотела разбогатеть на войне, которую считала данностью, поэтому её бы больше всего беспокоило ослабление напряженности между королевством и Церковью. Тот, кто мог бы стать посредником между ними, встанет у неё на дороге, и такого ей надо опасаться. Конечно, насколько Коул видел ситуацию, она совершенно отличалась от ситуации в Десареве, и, честно говоря, он не был уверен, что сможет добиться примирения, которое удовлетворит Шарон и сборщиков налогов. Но это единственное, что он мог предложить, и раз это их путь к решению проблемы, то у них не было выбора, кроме как следовать по нему.

И потом, его рассуждения точно объясняли действия Ив. Можно попросту сказать, что Ив находила примирение возможным.

— Тогда, ммм?.. — бессвязно произнесла Миюри.

— Верно, — отозвалась Хайленд. — Я не вижу нашего следующего шага. Собор по-настоящему недоступен. Для начала с ними будет сложно связаться, и потому что ты будешь делать? Если пробьёшься силой, чтобы ударить в их двери, вполне сможешь сам и запалить огонь.

Коул видел следующий шаг.

— Есть кто-то, кто хорошо относится к госпоже Шарон, но при этом находится на стороне собора.

И этот человек хорошо относился и к самому Коулу. Кларк.

— Наследница Хайленд, — Коул посмотрел прямо на неё. — Я считаю, что мы могли бы избежать войны, не полагаясь на намерения госпожи Ив.

Затем он повернулся к Миюри.

— И не становясь на пути госпожи Шарон.

Лицо Миюри тут же просияло, и она кивнула.

Глава четвертая

Учитывая, кем была Шарон, Коул отдавал себе отчёт, что, если он и Миюри придут со своим предложением прямо к ней, их лишь прогонят. Кроме того, у неё было много людей, и проявление хотя бы намёка на трусость в её положении может быть ими расценено как предательство. Однако ситуация бы изменилась, если бы собор выказал готовность к переговорам. И хотя отношение Кларка к собору было таким же, как у Шарон, именно он мог состыковать стороны.

— Но... как представлю, что так будет и дальше... — пробормотал Коул, проползая с Миюри на четвереньках под покровом темноты.

Не зная намерений Ив и торговцев, они должны были спешить, однако намерение отправиться к Кларку оказалось сопряжённым с одной проблемой. Выяснилось, что за поместьем, которое снимала Хайленд, следили какие-то люди. Вероятно, они работали на Ив. Если бы стало известно о посещении Кларка, торговцы могли догадаться о намерениях Коула и постараться помешать встрече, возможно, даже подвергнуть опасности кого-то из её участников. Коул предложил сбежать, спрятавшись в одной из торговых повозок, привозивших припасы в имение. Но Миюри категорически отвергла предложение, и то, что они сделали вместо этого, привело их к такой ситуации. Они сейчас поползли по тому, что осталось от сточной системы Раусборна после долгих лет её истории.

— Миюри... Знаешь, куда ты направляешься?

Они уже миновали бесчисленное число ответвлений и поворотов этих кривых путей, чувство направления Коула уже давно сбилось. Слабый отблеск солнечного света иногда проникал сверху, позволяя ему разглядеть пушистый, серебристый хвост Миюри, двигавшейся первой. Он знал, конечно, что она, выпустив на волю уши и хвост, использовала свои способности волчицы, чтобы выдерживать направление, но всё же не мог избавиться от беспокойства.

— Почти на месте, — ответила Миюри.

Вскоре она внезапно остановилась, и он ткнулся носом в её пушистый хвост.

— Где-то здесь... Что не так, брат?

Коул чихнул и ответил:

— Ничего.

— Уммм... О, так в этом месте есть доска. Уфф, — сказала Миюри, поднимая доску над собой, словно собираясь куда-то её нести, а потом просто отложила в сторону.

Высунула голову наружу и, оглядевшись, дала Коулу знак следовать за собой.

— Мы на месте, брат.

Девушка легко выпрыгнула на солнечный свет, Коул, последовав за ней, высунул голову из дыры и увидел домашний садик, настолько переполненный яркими красками, что он чуть не ослеп, глядя на них.

— Это невероятно. Посмотри на все эти их цветы в такое время года.

— Думаю, я бы заблудилась, если бы не их запах, — сообщила Миюри, отряхивая колени и расстегивая дорожный плащ.

Коул вылез вслед за ней и оглянулся на темноту, из которой они выбрались. Остаток старой эпохи, созданный задолго до того, как город так разросся, тогда по этим водным путям, речная вода направлялась в огромные сады аристократов. Когда эти обширные участки продали под усадьбы, востребованные в ходе развития города, засыпать эти пути показалось слишком накладным, и их не тронули. Свидетельство былой жизни знати. А может, их оставили на случай беспокойных времён, эти пути, прикрытые досками, соединили меж собой усадьбы. И похоже, все они время от времени чистились, Коулу по пути не встретилось ни паутинки.

— Как ты узнала про этот лаз?

Не Хайленд, а Миюри предложила этот путь, чтобы пробраться к Кларку. Вероятно, Хайленд и не знала о нём. Миюри ногой вернула доску на место и притопнула сверху, пристраивая к месту, потом пожала плечами.

— Это потому что всегда слышишь о подземных ходах, когда рассказывают о больших городах. А во дворе была такая каменная дорожка, которая почему-то упёрлась в здание, и я подумала, что она может быть этим самым. И когда я сменила испачканную соком одежду на свою, я расспросила одного из людей в поместье.

Коул заметил, что она присоединилась к ним с задержкой, вот, значит, почему. Она была просто переполнена любопытства, когда они вышли в город, но помимо этого она действительно видела мир, совершенно отличающийся от того, который видел он.

— Я не думала, что это пригодится так быстро. А, ещё я слышала, что мама и папа тоже как-то воспользовались чем-то в этом роде. Это тоже заставило меня обратить внимание.

Когда она это сказала, Коул ощутил, что и сам когда-то слышал об этом от Лоуренса или Хоро.

— Наши приключения будут столь же великими, как и их!

Он не был уверен, в чём она собиралась посоперничать с родителями, но её помощь была неоценимой.

— Не похоже, чтобы кто-то сейчас жил в этом поместье, но нам лучше уйти, пока нас не нашли.

— Да, кто-то должен приходить, чтобы ухаживать за садом и вещами, — ответила Миюри, двигая ушами, чтобы проверить звуки вокруг. — Ммм... сюда.

Она двинулась в сторону солнца, не к большой дороге, по которой ездили повозки, а внутрь жилых кварталов. Коул пошёл следом. Они прошли по саду большой усадьбы, впрочем, она была попроще той, что снимала Хайленд. Ворота, врезанные в деревянный забор, закрывались лишь на простой засов. Миюри прижалась ухом к воротам, стараясь что-то расслышать снаружи, затем отодвинула засов и открыла ворота. Показался небольшой переулок, очень похожий на тот, которым Шарон провела их в приют.

— Здесь было бы интересно поиграть, — ровным голосом сказала Миюри.

Он понял почему. Аллея, извиваясь, катилась под гору вдоль то ли неокрашенной части чьего-то дома, то ли общественной купальни, такое двойственное ощущение не покидало их вдоль всей аллеи. Такой путь не найти, если придерживаться только главных улиц.

— Веди.

— Поняла.

Миюри была в плаще поверх своей обычной одежды, её волчьи уши гордо подёргивались под капюшоном. Роскошная одежда, взятая у Хайленд, ей тоже шла, но самому Коулу больше нравился её "модный" наряд.

Сейчас было странное время суток, полдень остался позади, вечер наступит нескоро, и переулок был тих и пуст. Миюри уверенно бежала по нему, Коул видел мелькание серебристого хвоста под плащом, в нагрудном кармане у него лежало письмо Хайленд с подробным описанием их намерения отвергнуть план Ив и предложением заключить мир между королевством и Церковью. В дополнение к письму они хотели убедить Кларка стать посредником между Шарон и собором.

Коулу сейчас было не ко времени скромничать со званием Предрассветного кардинала. Он оставался бы таким смиренным, каким хотел, но в мире были люди, желавшие использовать его имя, и люди, признававшие его странную власть. Если он собирался позволить кому-то использовать себя, а потом выбросить, он должен, по крайней мере, сделать так, чтобы это послужило цели, в которую сам верил.

— Брат, — остановилась Миюри, обернувшись, будто она прочла его решимость.

Перед ними оказалось знакомое здание. Детский приют, принадлежащий Шарон. Коул беспокоился, что Кларка может не оказаться в приюте, но его беспокойство было напрасным. Стоило ему несколько раз стукнуть в дверь, и лицо Кларка появилось в окне.

— Надо же... — услышали они, когда дверь открылась.

Кларк мельком глянул на пространство позади них.

— Только вы двое?

— Мы здесь в связи с тем, что должно быть скрыто от госпожи Шарон.

Лицо Кларка напряглось, он понял, что они пришли не просто так.

— Ладно, входите.

Он впустил их и закрыл за ними дверь.

— Ты не против поговорить с нами?

— Нет... не против. Весь наш шумливый народец сейчас занят в мастерской по соседству.

Нет работы — нет ужина. Коул вспомнил, как он когда-то жил в подобном месте. Он заметил, что руки Кларка испачканы чернилами, пока детей не было, он переписывал.

— Давайте, заходите. Сейчас у нас ещё много солнца и потому тепло.

Они пошли по коридору, в одной из комнат по пути маленькие девочки плели нить из пряжи. Совсем маленькие дети, которым было ещё рано работать, от нечего делать дремали. Само по себе это зрелище казалось мирным, но кто знает, просуществует ли этот приют, пока эти дети не повзрослеют достаточно, чтобы быть в состоянии самим о себе позаботиться. Печально осознавать, что у них нет родных, на которых им можно было бы положиться, если дело сложится плохо.

Они пришли в комнату, где стояли стулья и стол, и где Кларк, видимо, занимался своей работой, полагаясь на солнечный свет. Из комнаты был выход во двор.

— Садитесь, пожалуйста.

Коул с Миюри сели рядом на шаткие стулья. Кларк беспокойно сказал:

— Могу предложить вам только остывшей кипячёной воды...

— Я не против, — ответил Коул и сразу перешёл к делу. — Вообще-то мы пришли поговорить с тобой о соборе.

Глаза не успевшего сесть Кларка на мгновение расширились. Затем его напряжение спало, и он вздохнул, будто ему в голову пришла мысль.

— То, как ты подошёл к теме, и то, что надо что-то скрывать от госпожи Шарон, подсказывает мне, что тема эта не будет миролюбивой, — Кларк выглянул в открытое окно во двор, затем сложил руки перед собой, будто мальчик, которого отругали. — Я хотел бы знать, могу ли я чем-нибудь помочь...

— Наша цель — примирить собор с госпожой Шарон и сборщиками налогов. Я надеялся, что ты сможешь передать сообщение священнику в соборе.

При всей своей власти Хайленд всё же не могла открыть дверь собора. Церковники бы не открыли даже внешних ворот, если бы там неосторожно появился знаменосец церковной реформы Предрассветный кардинал.

Но если с ними поговорит Кларк, возможно, Коул сможет донести до них то, что хотел. Так предполагалось, но ответ Кларка был краток:

— Это невозможно.

— Ты имеешь в виду передать сообщение? Или...

— Всё.

Несмотря на краткие, откровенные ответы Кларка, в том, как он глядел в пол, чувствовалась его слабость. Когда Коул понял это противоречие, Кларк закрыл глаза и сказал:

— У меня тоже есть требование.

Он повернулся и посмотрел прямо на Коула, а потом ошеломил его своими словами:

— Я должен попросить вас покинуть этот город.

Конечно, Коул предполагал, что Кларк может отказаться передать сообщение. Но ему и присниться не могло услышать подобное.

— Пожалуйста, не спрашивайте больше ничего и уходите. И, пожалуйста, не ввязывайтесь в проблемы Шарон и Церкви.

Кларк был полноправным священником, получившим приход от Церкви. Предрассветный кардинал, давивший на Церковь, чтобы её реформировать, был в каком-то смысле его врагом. И всё же они пришли с просьбой к Кларку, потому что он родился в тех же обстоятельствах, что и Шарон, и он помогал в её приюте. Мало того, он шёл против воли Церкви, переписывая Священное Писание на общем языке, составленное Коулом, и разносил копии по часовням всего города. Трудно было подумать, что его волнение при первой встрече было наигранным. И потому слишком удивительно услышать от такого человека требование отступиться и покинуть город. Коул не знал, что на это сказать. Да и сам Кларк, закусивший губу, казался озадаченным словами, вылетевшими из его рта, его глаза бегали по сторонам.

Опять странное несоответствие. Кларк произносил резкие слова, но вёл себя как слабый маленький ягнёнок. Коул услышал вздох сидевшей рядом Миюри, она будто сетовала на то, что теперь у неё есть два кротких старших брата.

— Мой брат на стороне Шарон. Но мы всё-таки должны уйти?

Кларк выглядел так, будто его ранили. Он молча кивнул в ответ.

Взглянув в его лицо, Коул вдруг заметил, что требование уйти не соответствовало чувствам священника.

— Собор угрожает тебе?

Сомнительно, чтобы собор знал о присутствии Предрассветного кардинала в городе, но не было бы неуместным дать священнику строгий наказ никогда не слушать тех, кто встал на сторону Королевства. В приюте было много детей, которых можно использовать как заложников.

Кларк покачал головой.

-Нет. Они по-прежнему, затаив дыхание, прячутся за каменными стенами. Они молятся, чтобы всё прошло само собой.

Несмотря на печаль в его лице, слова священника были остры, как шипы. Словно его гнев был вызван длительным раздражением.

— Тогда почему? — снова спросил Коул.

Кларк медленно покачал головой и глубоко вдохнул, собираясь с силами.

— Как ты думаешь, почему Шарон взяла меня сюда?

Какая-то враждебность мелькнула во взгляде Кларка на Коула.

— Потому что... ты просто такой же, как госпожа Шарон...

— Да. Но это ещё не всё. Ты знаешь, какая она, Шарон. Она так молода, и, несмотря на то, что она женщина, она собрала всех людей, которых выбросила Церковь, организовала их, проявив настоящую гениальность, что в итоге и сделало её заместителем главы гильдии сборщиков налогов. По этой причине она не стала бы брать сюда кого-то вроде меня.

Он выплёвывал слова, принижавшие самого себя, это казалось проявлением отчаяния.

Коул невольно повернулся посмотреть на Миюри, та вернула недоумённый взгляд.

— Шарон думала, что может использовать меня, и оставила на меня ведение этого приюта. Когда поступления от прихода иссякли, я действительно остался ни с чем, так что этой работой я и жил. Это стало и каким-то искуплением, я мог бы хоть что-то сделать с грязью Церкви, — Кларк торопился высказать всё, скопившееся у него внутри, затем он на миг прервался, чтобы глубоко вздохнуть. — Шарон взяла меня сюда вовсе не потому, что чувствовала близость ко мне из-за сходства происхождения, а потому, что ей нужно было моё положение. Прямо как ты, — его лицо предательски дрогнуло. — Сначала Шарон надеялась помириться с собором. И именно поэтому она взяла меня сюда, как связующее звено, только для этого.

Коул был и удивлён, и обнадёжен, узнав, что Шарон думает о примирении.

— В таком случае это ещё одна причина помочь, не так ли? Я...

— Нет, это бесполезно, — оборвал его Кларк.

— Бесполезно?

— Да. Ты знаешь, почему у Шарон такая тьма в глазах?.. Сначала она надеялась на свою... нет, на нашего отца.

Внезапно раздался плач ребёнка из коридора позади них. Но всё скоро стихло, вероятно, девочки, прявшие нить, успокоили его. Кларк устало продолжил.

— Шарон с остальными не всегда были такими непримиримыми. Сначала, когда её щедро наделили правами на сбор налогов, она поняла, что для бродяг это прекрасная возможность восстановить свою жизнь, поэтому она походила вокруг, вызволяя людей из подобных обстоятельств, и создала гильдию, в которой они могли бы помогать друг другу. Вовсе не ради кровавой мести.

Одна сторона Шарон горела ненавистью, собираясь любой ценой вытащить священников из собора и повесить вдоль дороги, а другая сторона с добротой смотрела на детей приюта. По какой-то причине она раскололась на эти две стороны.

— Но, работая сборщиком налогов в городе, она узнала, что несколько из этих "дядей" служили в соборе. Она использовала сбор налогов в качестве предлога, чтобы попытаться поговорить с ними. Ворота собора были закрыты, высокопоставленные священники скрывались внутри уже тогда, но она рассчитывала, что они примут сборщика налогов, поддержанного королевской властью.

Так же рассуждала и Иления.

— Но никто из высокопоставленных священников, включая архиепископа, не ответил. Сделав это, они должны будут признать свои грехи.

Рот Кларка иронически скривился, Коул знал, что тот чувствовал. Если священники не признавали существование чего-то, то оно и не существовало. Именно так Церковь накопила столь много зла.

— Но, если бы всё ограничилось этим, не думаю, что Шарон с остальными стали бы такими, какие они есть.

Кларк опустил плечи и отвернулся. Вечерние оттенки стали наползать на солнечный свет, освещавший профиль мужчины, рывшемся в прошлом.

— Что случилось? — подтолкнул его Коул.

Кларк закрыл глаза, не поворачиваясь к нему.

— Ты случился, твоё высокопреосвященство.

Теперь он повернулся к Коулу, его тон и взгляд разительно отличались от их первой встречи, они были полны гнева.

— Ты зажёг маяк реформы в Атифе, это стало причиной всего. Священники, оставшиеся в королевстве, были сбиты с толку и запросили инструкции в папском отделении на большой земле. Ответ не предполагал уступок ради договорённости. А затем, после суматохи в Атифе, стало известно, что северные острова, которые можно было рассматривать как союзников Церкви, так и как еретиков, начинают сотрудничать с королевством. Известие о том, как архиепископ, которого папское отделение отправило туда, был атакован и позорно изгнан, облетело весь город.

Архиепископ был тем самым, кто приплыл на корабле Альянса Рувик и пытался привлечь Осень и островитян на свою сторону деньгами. Раусборн был портовым городом, поэтому новость, вероятно, дошла сюда по рассказам моряков.

— К тому времени состояние беспокойства охватило город, в который приезжает много иностранных торговцев. Церковь не позволит королевству взять верх над собой при таких событиях. Ходят слухи, что они рано или поздно начнут войну.

Власть предержащие должны защищать свою власть. А Коул и Хайленд стремились реформировать Церковь, ставя её влияние под угрозу.

— Шарон и её люди ещё надеялись. Если ситуация станет настолько отчаянной, что война будет клониться к поражению Церкви, их "дяди", скорее всего, сбегут на большую землю, чтобы не попасть в плен. На этот случай, в конце концов, они могли бы хотя бы выслушать своих детей.

Люди ожидали доброй воли от других, потому что обладали добротой сами. Шарон казалась такой по природе и не могла пройти мимо других людей, попавших в беду. Вот почему она надеялась на лучшее.

— И их предали?

Кларк грустно улыбнулся, беспокойно сложил руки вместе и снова развёл.

— Архиепископ и его приближённые решили сделать торговцев своими союзниками вместо того, чтобы всего лишь поговорить с Шарон и её сборщиками налогов.

Коул вспомнил случившееся в порту, там не чувствовалось никакого сближения сторон.

— Королевство усиливается с каждым днём благодаря всему, что ты сделал, и сборщики налогов, которых собор прогнал, пришли к выводу, что они уже должны суметь проломить защиту Церкви, так они считают и сейчас. Ты понимаешь, как Шарон была потрясена, когда собор перетянул гильдию торговцев на свою сторону, чтобы противостоять её людям? Хотя их "дяди" уже видели на горизонте надвигающуюся войну, они всё равно отказались брать на себя основной удар атаки.

Со своим обвиняющим взглядом Кларк не напоминал глупого ягнёнка, невинного в капризах мира, он винил и самого себя. Очевидно, что Шарон, услышав ответ архиепископа, пришла сюда в приют, и Кларк увидел, как она страдает. И, возможно, это заставило его осознать свою слабость.

Коул знал и то, что молитвы совершенно бессильны в настоящих проблемах.

Но Кларк продолжал говорить, у него оставалось невысказанным что-то ещё.

— Но... но Шарон и я были разочарованы в них, ведь на самом деле они не плохие люди.

Они не были плохими людьми? Коул ощутил себя сбитым с толку. Досадливая улыбка исказила лицо Кларка.

— Священники знают, что я забочусь о детях в детском приюте, который содержит Шарон. Может, это и большой город, но ты ничего не сможешь скрыть. Но они не стали меня упрекать в этом, напротив, они через людей даже делали пожертвования для поддержания работы приюта. Шарон, вероятно, тоже имеет смутное представление об этом.

Рассудок Коула приходил во всё большее замешательство. Архиепископ и священники жертвовали этому приюту? Даже отказавшись разговаривать, отвергнув самостоятельную борьбу и даже заполучив на свою сторону гильдию торговцев, чем заставили мобилизоваться сборщиков налогов?

— Трудно найти настоящих плохих людей, — пробурчала Миюри.

Кларк раскрыл глаза шире, затем медленно кивнул.

— Верно. По мере ужесточения позиции Шарон и остальных, я выслушивал соображения высокопоставленных священников и архиепископов и не знал, что сказать. Они взяли торговцев на свою сторону не по той причине, что думали, что Шарон и её друзья будут мешать.

Коул увидел, что Миюри в досаде пожимает плечами, и вмешался, хотя не собирался.

— По-постой, пожалуйста. Я не понял, что ты говоришь. Как я слышал, собор привлёк торговцев на свою сторону и теперь, имея преимущество, собирался начать войну с королевством. И не только это. Но ты говоришь о том, что является планом священников, и что они отказались от прямого противостояния с госпожой Шарон и сборщиками. И всё же...

Отказ от противостояния с Шарон и сборщиками налогов? Коул ощутил мучительную дурноту, словно он стоял среди болота и не знал, куда поставить ногу.

На лице Кларка мелькнула добрая улыбка, словно выразив его понимание замешательства Коула.

— Это сбивает с толку, да? То же было и со мной. Но выслушивая их, я понял, откуда всё идёт. Священники не все злые, но, конечно, они и не все добрые, — сказал он и, чуть помолчав, продолжил объяснение. — Архиепископ и его люди должны показать папскому управлению, что они противостоят королевству, чтобы не утратить позицию. При этом они боятся, что из-за этого возникнет настоящая война, и им придётся скрестить мечи с Шарон и сборщиками налогов. Хотя королевство и усилилось, сила церковной организации огромна. Священники думали, что если им придётся в итоге вступить в войну, они, без сомнения, победят, даже если это кому-то не нравится. Как думаешь, что произойдёт тогда? Священники, оказавшиеся победителями, будут должны жечь на кострах еретиков, обнаживших клыки на Церковь.

И кто будет первым? Шарон и сборщики налогов.

— Ни один родитель не может повесить или предать огню своих детей. Они не плохие сами по себе. Они жертвуют этому детскому приюту, значит, что они не забыли о своей вине. В чём они виноваты, так это в нежелании что-либо делать и в приверженности своим позициям. В итоге они превратились в жалких растерянных ягнят, не желающих что-то предпринимать, и, к несчастью для них, они умны. У них есть сила. Поэтому они организовали торговцев и разработали план, чтобы поставить королевство в невыгодное положение, и стали молиться, чтобы королевство пошло на соглашение.

Зачем? Это очевидно.

— Так им не придётся воевать с королевством, брат.

Они так хотели выиграть войну, не сжигая Шарон и остальных на кострах. Если бы они могли привести королевство к соглашению, создав себе выгодную во всех отношениях позицию, они могли бы победить, не сражаясь, о такой возможности и сказала Миюри. Большую часть войны составляли манёвры, попытки перехитрить противника, заставить его думать, что сражение не принесёт результата. Потому мысль привлечь торговцев на свою сторону была удачной. Церковники защищали себя от внешних угроз и сохраняли Шарон с остальными в безопасности.

— Но когда Шарон и сборщики узнали обо всём, это для них означало утрату надежды. Они знали, что не смогут ни выделить истинно злых священников, ни ожидать, что те покаются в случае примирения. Сборщики растерялись, неспособные забыть свой гнев к тем самым людям, которые ввергли их в беду, но в то же время неспособные и противостоять им, и эта утрата надежды легко породила ненависть.

Шарон сказала, что единственный способ исправить их — это раздавить всех сразу.

Что значило именно то, что она сказала.

Уклончивая позиция церковников наверняка выводила из себя Шарон и сборщиков. В конце концов, священники продолжали не замечать своих прошлых грехов, прикрываясь красивыми словами.

Однако, услышав всё это, Коул ощутил гнев не к себялюбию священников, а к Ив с торговцами. Если священники с их искалеченной совестью и малодушием ещё пытались избежать войны со сборщиками налогов, то Ив и торговцы подсмеивались над ними и пытались их использовать. Торговцы смотрели в то будущее, в котором война уже начнётся, они даже подумывали начать её самим. Они не знали, что собирался делать архиепископ? Вряд ли. Они пытались превратить кровь и слёзы в деньги.

У него мелькнула мысль рассказать об этом Кларку. Если сказать, что торговцы использовали намерения священников, то он мог бы передать сообщение.

И что тогда? Единственное, что он мог себе представить — священники порвут с торговцами и будут пребывать в настороженности, не в силах никому доверять. Он бы этим мог лишь немного потешить своё чувство справедливости. Для торговцев такое станет неудобной ситуацией, но можно ли этим воспользоваться с пользой? Можно ли не дать Ив действовать? Даже если примирение невозможно, может, удалось бы хотя бы создать условия для разговора с архиепископом. В противном случае...

— Брат? — окликнула его Миюри, возвращая к действительности.

— П-прости... Есть, над чем подумать...

Миюри неглубоко вздохнула и повернулась к Кларку.

— Хорошо, но почему?

— А?

— Что из всего этого заставляет тебя желать ухода моего брата? Может, примирение невозможно, но он, безо всякого сомнения, на стороне... стороне Шарон.

Она была права. Или, может, она таким образом хотела попросить его не добавлять ещё больше сумятицы в события.

Предрассветный кардинал был большой величиной для общества. Однако, будучи просто большим и двигаясь недостаточно быстро, он был бы подобен быку в посудной лавке. Что бы он ни пытался сделать, он лишь добавил бы беспорядка.

Кларк поднял голову и устало улыбнулся.

— Разве ты не понимаешь? Потому что я не могу отречься от стана священников. Я виноват в тех же грехах.

Его начавшая таять улыбка родилась только после крика сердца. Казалось, сердце Миюри разрывалось, когда она увидела Кларка таким. Это взрослое выражение на её лице так отличалось от того, которое хорошо знал Коул.

— Она тебе нравится? — спросила Миюри.

Кларк сглотнул, закрыл глаза и стиснул зубы.

— Да... Вот почему я не имею права отречься от других священников и архиепископа. Я священник, но меня влечёт к Шарон, и потому я согласился управлять детским приютом. В то же время... — погасшие глаза Кларка повернулись к Коулу. — Я не могу смириться с мыслью, что ты станешь её союзником вместо меня. Мне жаль. Это не что иное, как ревность...

Нет такого явления, как "невинный священник". В Священном Писании даже сказано, что люди сразу рождаются в грехе, и потому каждый должен неуклонно молиться Богу о своём спасении. Кларк не был святым, он был обычным, добрым молодым человеком. Его беспокоило, что он серьёзно думал о Шарон, но вместе с тем вера его была истинной. Кларк закрыл глаза и опустил голову.

Коул обнаружил, что тянется к нему, но Миюри перехватила его руку, затем посмотрела на него и покачала головой.

— Пойдём, брат.

Проницательные глаза Миюри говорили ему, что им не стоит ждать помощи от Кларка, и что всё, что они могут сказать, только навредит ему. Коул опустил руку, и облегчение отобразилось на её лице. Будто он опустил оружие. Ничего не будет сделано, если они останутся здесь. Но всё же Коул не мог оставить человека, сердце которого перемалывали огромные мельничные жернова. Он всё не мог тронуться с места, и лишь когда Миюри потянула его, он, наконец, шагнул, будто вырывая из пола вросшие в него ноги.

— Если бы только мы с Шарон были братом и сестрой, как вы вдвоём.

Миюри застыла на месте, её плечи напряглись. Она пыталась каким-то образом изменить братское отношение Коула к себе, перестать быть для него лишь младшей сестрой. Ей, возможно, захотелось тут же поправить Кларка, но она могла подумать, что ещё недостаточно большая для этого. Смолчав, она снова пошла, уже не оглядываясь, и Коулу пришло на ум, что её от её фигурки исходит ужасное ожесточение.

— Миюри? — невольно позвал он, идя с ней по коридору.

Миюри закрыла глаза, медленно вдохнула и сказала:

— Я не собираюсь всегда быть твоей младшей сестрой.

Она посмотрела на него, от её обычного капризного выражения на лице ему стало легче.

— Я надеюсь, что ты не всегда будешь малышкой младшей сестрой.

Миюри надула щеки от гнева, и девочка с шерстью, проходившая по коридору из одной комнаты в другую, остановилась и уставилась на них.

Их никто не провожал, они вышли из приюта, отголоском ушедшей зимы над яркими цветами пронёсся холодный ветерок, и, словно вторя ему, Коул невольно вздохнул. Он окончательно испортил отношения между священниками собора и Шарон вкупе со сборщиками налогов. Кларк, бывший их последней надеждой в объединении сторон, больше не мог упрекать священников из-за своей привязанности к Шарон.

Но их визит всё же не был совсем бесплодным.

— И вот ещё, брат?

— Что?

Миюри потянула его за рукав, и он посмотрел на неё.

— Ты понял весь смысл разговора? — спросила она, не отрывая глаз от его лица. — Этот твой провал научил нас чему-то очень важному.

Он не думал, что визит к Кларку был его провалом, но был готов признать, что такое определение было не так недалеко от истины.

— Ты о госпоже Ив?

Миюри сжала губы и чуть приподняла бровь.

— Ха... Похоже, ты немного повзрослел.

Он не был уверен в своих чувствах, услышав подобное от девушки, которой когда-то менял пелёнки, но она хорошо проявила себя в "Золотом папоротнике", и спорить он не стал.

— Эта злая лиса сказала, что на самом деле не собирается устраивать войну с людьми Церкви, но она обманула нас! Она ужасна!

Миюри проклинала её, сама будучи достаточно вредной, возможно, ей не нравилось их определённое сходство.

— Госпожа Ив пытается начать войну, независимо от того, что чувствует архиепископ и священники. Торговцы объясняли, что пытаются сделать так, чтобы ни одна из сторон не выиграла, хотя...

Он не был уверен, смогут ли торговцы действительно осуществить что-то подобное, и легко мог представить, как Шарон и другие сборщики налогов будут признаны ответственными за начало войны. Важнее всего, что никто не был бы счастлив в случае войны, одна лишь Ив сидела бы в самом глубоком и тёмном месте, под многими слоями тканей, сидела и изящно потягивала вино.

Но они нашли её в том месте и проникли в сердце её замысла.

— Миюри.

Она, шедшая впереди, остановилась и обернулась.

— Да-а-а? — нарочно протянула она, изображая ребёнка.

Её красные глаза стали щенячьими, и она знала, что может позволить себе немного поиграть.

— Я не могу оставить без внимания замысел госпожи Ив, и кто-то должен спасти госпожу Шарон.

Уголки губ Миюри поползли вверх в ухмылке. Показались уши и хвост, и она даже не удосужилась проверить, нет ли кого-то вокруг.

— Я хочу, чтобы ты остался таким потрясным старшим братом, какой ты есть. Конечно, — она без смущения прильнула к его руке, — при условии, что я твой меч и твой щит.

Им надо действовать вместе, словно они составляли единое целое. Они ещё не определили, как будут дополнять возможности друг друга.

— Если я вдруг почувствую, что теряю почву под ногами, я буду помнить, что у меня есть ты, и я могу устоять.

Уши и хвост Миюри дрогнули, и она спросила:

— И что ты собираешься делать?

— Мы пойдём угрожать... Кхм. Просить госпожу Ив сотрудничать с нами. Дерзким именем Предрассветного кардинала.

— О-го? Ты, наконец, сказал это, — её улыбка стала немного хищной. — Мы идём охотиться на лису, брат!

Но на эту улыбку он мог положиться.

Они быстро выяснили, где остановилась Ив в Раусборне. Рыцари, бывшие охраной Хайленд, поймали людей, наблюдавших за поместьем, и получили эти сведения от них. Но у Ив, по-видимому, и не было особых намерений скрывать свою резиденцию, её соглядатаи раскрыли место сразу, им оказалось одно из тех зданий Раусборна, которые называют общественными.

Хайленд узнала в городском совете, что Ив выполнила все надлежащие действия, чтобы использовать это место для торговли на время своего пребывания в городе. Похоже, Ив продумывала всё, но делала лишь то, что было правильно делать. Коул рассказал Хайленд, что узнал от Кларка и как глубока лисья нора Ив, которую наследница определила как настоящего врага.

Коул и Миюри подъехали к тому месту, где поселилась Ив, и спешились. Ещё три превосходные лошади привезли на себе саму Хайленд и её рыцарей, два других охранника пришли пешком.

— Сообщи, если что-нибудь случится. Я оставлю своих рыцарей поблизости, — сказала Хайленд. — Желаю вам удачи.

Он не стал говорить ей, что это слишком. Ив уравновешивала весы не для простой торговли в огромном городе Раусборн, а для невероятных размеров контрабанды, которая повлияет на выживание всего королевства. Жизнь человека — просто пыль перед таким количеством золота. Ему хотелось думать, что он в безопасности, потому что возможность его использования придавала ему ценности, но Ив была слишком коварна.

Оставив за собой обеспокоенную Хайленд и её людей, Коул и Миюри пошли одни.

— Миюри?

— Да, — тихо отозвалась она. — Так необычно. Толпы людей не так далеко, даже чувствуется их лёгкий запах. Но здесь как другой город.

Странно тихое место в оживлённом Раусборне, эта часть города когда-то процветала, но была заброшена на протяжении веков. Говорили, что когда-то давно причал на этой стороне реки служил оживлённым рынком.

— Это больше напоминает склады крупных компаний и ремесленных гильдий.

Дома использовались и сейчас, но они были архаичными, массивными и имели мрачный вид. Иногда попадались гружёные повозки, но в целом было безлюдно.

Раусборн был построен на устье реки, но порт в этом месте, похоже, давно затянуло грязью и песком, корабли больше сюда не могли заходить. Значительную часть берега смыло, осталась узкая полоска земли, что заставило перенести торговые склады, и всё место быстро обезлюдило. Вместе с тем былое процветание оставило после себя великолепные здания, слишком дорогие, чтобы их снимать на короткое время, удешевление их аренды казалось настолько же невозможным, насколько невозможным представлялось всё здесь снести и застроить дешёвыми жилыми домами.

Когда люди ушли, здесь всё опустело, однажды покинув место, люди уже не вернулись. Потому дома здесь использовались либо как склады благодаря своей массивности, либо как вторые дома богачей, которые могли здесь отдохнуть от шумной суеты.

Наконец они добрались до здания. Ив снимала ныне не используемый общественный склад, принадлежащий городу, вероятно, когда-то здесь разгружали и взвешивали различные виды пшеницы.

— Она одевается так роскошно, но живёт в таком месте, — отметила Миюри.

Само здание было четырёхэтажным, выстроенным из камня до второго этажа, оставшиеся два были из потемневшего дерева. Весь первый этаж представлял собой погрузочную площадку с большой деревянной дверью, похожей на пасть кита. В обе стороны от пасти убегали на второй этаж каменные лестницы. Нигде не было ярких украшений, всё было обустроено исключительно практично. И теперь навевающее уныние опустевшее здание казалось менее простым и более мрачным.

— Но это очень похоже на неё, — сказал Коул.

— Похоже?

— Посмотри на ту медную табличку.

Табличка, окислившаяся и позеленевшая, висела на стене первого этажа здания.

— Хм-м? Умм... "Дорога мешков"?

— Это название улицы, на которой стоит здание. Это доказательство того, что здание было местным центром, отсюда распоряжались жизненно важным для города товаром — пшеницей, содержание улицы тоже было на попечении центра.

Часто живущие вдоль дороги отвечали за её содержание, а присвоение ей названия свидетельствует о её влиянии на территорию. Потеряв свою значимость, здание сохранило историческую важность. То, что Ив остановилась в таком месте, а не сняла кричаще роскошную резиденцию, было очень похоже на торговца, добившегося всего самостоятельно, и почему-то это наполнило Коула удовлетворением.

— Я думаю, что именно здесь её предательство обретает истинный блеск.

— Я примерно поняла. А ещё — их глаз следит за нами.

— Что?

Взгляд Миюри поднялся на второй этаж, в этот момент дверь открылась, и появился охранник, которого они видели в "Золотом папоротнике".

— Хозяйка ждёт вас, — провозгласил он, глядя на них сверху с высоты большой лестницы.

Коул был уверен, что Ив либо знала об их приходе, либо не возражала против того, с чем они могли прийти. Или, может, лицедействовала, чтобы заставить своих гостей так думать. Ив была драгоценным камнем, цвет которого менялся в зависимости от направления взгляда. Если бы он не будет тщательно думать, он может из охотника превратиться в жертву.

— Идём, Миюри.

— Мне нужно достать мешочек с пшеницей.

Он не думал, что Миюри сказала это всерьёз, но она и впрямь вытащила мешочек с пшеницей, обычно висевший на шее у неё под одеждой. Кровь от крови Хоро, мудрой волчицы, она могла использовать силу пшеницы, чтобы принять свою волчью форму. Сколько бы ни было у Ив могучих охранников, Миюри, несомненно, никогда не уступит им, но это произойдёт лишь в том случае, если её дурень-брат окажется в заложниках.

Будь осторожен, сказал он себе.

Они поднялись по ступенькам, вошли в открытую дверь, а два охранника, стоявшие за дверью, пристально наблюдали за ними.

— Разрешите.

Охранники промолчали, один просто закрыл за гостями дверь, другой пошёл вперёд указывать путь. Они даже не проверили, есть ли у визитёров оружие. Старый склад для пшеницы, снятый Ив, был полон вещами, которые вряд ли можно было ожидать. Но, пожалуй, эти вещи собрались с течением времени, а не принадлежали Ив. Всей мрачности этого места противостояли наряды охранников крикливых цветов. Впрочем, здесь было хорошо убрано и совсем не пыльно, узкий коридор неплохо продувался, вместо затхлости и пыли в воздухе чувствовался слабый солёный запах устья реки.

Охранник молча поднялся по лестнице на следующий этаж. Отсюда было видно всё — от склада на первом этаже до потолка над четвёртым. Большие столбы в открытом зале служили, видимо, не опорами, а механическим подъёмником, но только в прошлом, сейчас его остатки свисали с них, подобно плющу.

Добравшись до четвёртого этажа, они наткнулись прямо у лестницы на стол, за которым сидел с пером в руке тот массивный слуга. Ровные вертикальные ряды маленьких, букв, так не соответствовавших его огромному росту, заполняли пергамент. Этого языка Коул не знал, он даже прочесть ничего не мог.

— Хозяйка внутри, — лишь сказал этот великан и вернулся к своему письму.

— Хозяйка, — фыркнула Миюри, похоже, выведенная из себя его расслабленным видом.

Охранник постучал в дверь, и тихий голос сказал:

— Входите.

Дверь открылась, приятно обдав их прохладным воздухом. Комната за дверью была похожа на кабинет, но Ив не было видно.

— Госпожа Ив?

— Брат, — потянула его за рукав Миюри.

Коул посмотрел, куда она указывала, и увидел сбоку ещё одну комнату, точнее, балкон, обращённый к реке. Он был залит голубизной, отражённой от поверхности моря, отсюда вдалеке был виден оживлённый порт Раусборна, здесь же царило спокойствие, напоминая видение из прекрасного сна. Ив была на балконе. Она сидела в большом кресле, рядом с ней стояли чаша с напитком и тарелка с вяленым мясом. Девушка с зонтиком, занимавшая место позади хозяйки, улыбнулась вошедшим.

— Вы пришли дать мне ответ на то, о чём мы говорили в "Золотом папоротнике"? — заговорила Ив. — Разве это не прекрасный вид? Давным-давно огромные корабли подплывали прямо к этому самому зданию. Рассказывают, двадцать человек работали с тем подъёмником, поднимая ёмкости с пшеницей, которая потом проходила на первый этаж по трубе, высыпаясь из неё водопадом.

Ив говорила с какой-то радостью, ни разу не взглянув в их сторону.

— Мы обнаружили твою хитрость, госпожа Ив.

Ив скрестила ноги и подняла правую руку. Девушка с зонтиком поклонилась и, изящно двигаясь, миновала их и вышла в коридор.

— Ты использовала родительскую любовь архиепископа и священников против них, чтобы осуществить задуманную тобой контрабанду, верно?

Морская птица визгливо прокричала, пролетая мимо. Эти птицы были решительны на кораблях и в порту, но казались потерянными на этой стороне реки.

— Родительская любовь, так, да?

— Меня не впечатлил твой обман и мне он не понравился.

Ив, казалось, понравился этот ответ, она расплела ноги и встала.

— Кто тебе это сказал? Собор никому не открывает свои двери... и я сомневаюсь, что найдутся священники, которые помогут тебе, связавшемуся с Хайленд.

Коул заметил, что поза Миюри изменилась. Глаза Ив, тёмные из-за света, бившего ей в спину, походили на глаза зверя, следящего за своей добычей в лесу.

— Я Предрассветный кардинал.

Глаза Ив округлились от его сухих слов, она улыбнулась, как от щекотки.

— Ты прав. У тебя есть твоё влияние, твоя мудрость. Хорошо, просто замечательно, — Ив улыбнулась и глубоко вздохнула. — Ну, и зачем ты пришёл сюда?

На её затенённом лице выделялись лишь глаза и губы, усиливая сходство Ив со зверем, бродящим в тёмному лесу. Её неприкрытая враждебность словно сделала её ещё выше. Ив прошла через столько всего, что Коул едва ли мог бы даже представить. Он не думал, что победит. Но в то же время был уверен, что справедливость на его стороне.

— Я обвиню тебя при всём народе.

— О?

— Именем Предрассветного кардинала я при людях обвиню тебя и торговцев в преследовании собора.

Ив прикрыла рот, её губы пока ещё были изогнуты улыбкой. Коул счёл это предложением продолжить и глубоко вздохнул.

— Из своих странствий я знаю, что люди не ненавидят Церковь и не считают её ненужной. Как ты думаешь, что произойдёт, если я от имени Предрассветного кардинала обвиню этих жадных торговцев перед всеми людьми в попытке разбогатеть на контрабанде путём обмана собора? Люди, несомненно, встанут на сторону собора. И если королевство хочет избежать внезапного усиления противостояния и войны с Церковью, его правители подсчитают свои возможности и вместе с Церковью выступят, чтобы наказать торговцев, действующих противозаконно.

Если это произойдёт, то Ив и торговцы не разбогатеют от контрабанды, они, скорее, могут в итоге оказаться на виселице в качестве итога своего совместного заговора. Конечно, не этого хотел Коул, после своей угрозы он ей хотел предложить вот что:

Я хочу, чтобы ты посоветовала собору поговорить с Шарон и другими сборщиками налогов. Кроме того, ты получишь пергамент у гильдии торговцев, который ослабит напряжение в отношениях со сборщиками налогов. Тогда пройдут тёмные тучи войны, и Шарон и её сборщики смогут, так или иначе, договориться со священниками.

Конечно, для Ив, стремившейся к войне, это означало бы понести потери, но это куда лучше смертного приговора в результате обвинения в подготовке контрабанды.

Ростки планов Ив увяли, как только Коул услышал историю Кларка. Коул ждал, что она объявит отступление.

— Прекрасно.

Он выиграл. Это чувство наполнило его грудь, теперь надо было договориться об условиях переговоров.

— Если ты хочешь обвинить нас — прекрасно, — продолжила Ив.

Всё поплыло у него перед глазами, мысли стали путаться. Будто он сделал шаг, а там оказалась пропасть.

— Я не возражаю, — она вздохнула, — я боялась и думать, что же ты мне скажешь.

Ив повернулась, взяла стеклянную чашу со стола на балконе и отпила из неё. Коул стоял, застыв на месте, не понимая, что это значит.

— Госпожа... Ив?

— Да? — переспросила она, будто интересуясь — разве кто-то нападает на тебя, пользуясь твоим замешательством?

Коул ожидал, что кое-кто вытащит свой кинжал и втянет его в кровавую ссору. Он совершенно не мог предугадать её нынешнее поведение.

— Я... мм...

— Ты собираешься обвинить меня, верно? Вперёд.

Он бы понял, если бы она просила его не делать этого. Почему она так спокойна? Страх заполз в его душу — что-то было им упущено. Он попытался найти слабое место в её позиции. Стояло ли что-то за её спокойствием, или оно было наигранным? Коул посмотрел на Миюри, прежде убеждённую, что Ив не собиралась позволить им уйти живыми, но сейчас его спутница тоже выглядела озадаченной.

— О, я понимаю. Ты думал, что, когда ты разрушишь мои планы, я выйду из себя, буду рыдать и скрежетать зубами. И тогда ты воспользуешься этой возможностью, чтобы заключить сделку — верно?

Это было настолько очевидно, у Коула окоченели и тело, и разум.

— Мне не нужно выходить из себя. У меня есть другие способы разбогатеть, — Ив пожала плечами, вынула изо рта кусок вяленого мяса, который она сжимала в зубах, и выбросила за балкон. — И обвинение превосходно. С таким же успехом я могу рассказать тебе обо всех хитрых делах Аруго и других торговцев, обо всём, что они проворачивали за их время пребывания в городе. Чем быстрее ты их осудишь, тем лучше. Это будет тебе нетрудно, нет?

О чём вообще говорила Ив? В чём он ошибся, оценивая её? Коул по-прежнему был нем, и она подарила ему искреннюю, добрую улыбку.

— Хех. Всё тот же озадаченный взгляд, как и в детстве.

Он сделал лишь полшага назад, но этого хватило, чтобы вернуться в детство. В этом сражении он смог лишь нерешительно пробормотать:

— Почему? Почему ты?..

Холодная улыбка, тронувшая её губы, казалась ещё и немного грустной.

— Ты спрашиваешь, почему я выгляжу такой спокойной после обвинения? Или почему я собираюсь предать Аруго и остальных?

Молчание Коула означало желание узнать и то и это.

— Меня устраивает обвинение, потому что у меня есть люди, которые мне помогут. И не я предам Аруго. С ними будут иметь дело те, кто стоит над ними.

Её объяснение лишь добавило тумана. Ив вздохнула, раздосадованная непонятливостью Коула, и заговорила тоном учителя, объясняющего нерадивому ученику:

— Мы затевали обширную контрабанду между королевством и южными землями. Никоим образом нельзя было бы сладить дела только силами отделений Раусборна. Разумеется, придётся разговаривать с важными людьми компаний в их странах. Но люди, сидящие на тех стульях в главных отделениях, — настоящие торговцы. Они удостоверятся, что им не грозят опасные разговоры о контрабанде.

У него возникло ужасное чувство при словах "настоящие торговцы". Настоящие духи зла, внедрившиеся в сокровенность святилища.

Мягкие волосы Ив колыхал прохладный солёный бриз.

— Эти настоящие торговцы попросили меня выполнить второе соглашение, если наш первоначальный замысел контрабанды провалится. И это будут меры против Аруго и всех остальных. По сути, это будет зачистка торговцев, которые плохо себя ведут в удалённом городе и которыми трудно управлять из родной страны. Ты недавно столкнулся с подобным случаем, нет?

Она говорила о Десареве. Там торговец из Дивы распродавал сокровища собора без какого-либо разрешения и ведома компании, набивая свои карманы. Ясно, что такие действия не получили одобрения у высшего руководства, включая самого Хильде.

Однако крайне затруднительно уследить за событиями, происходящими в городе далеко за морем, и время от времени такое происходило. И потому этим отличались именно крупные компании, ведущие значительную торговлю с другими странами.

— Не придётся слишком много возиться, чтобы позаботиться о подчинённых, создающих трудности. И борьба между двумя великими силами, такими как королевство и Церковь, создаёт прекрасные возможности. Это как... мельница. Чем она больше, тем легче спрятать многое в зерне и перемолоть вместе с ним.

Ив провела руку по кругу, словно повернула жернов ручной мельницы. Но то, что она перемалывала в порошок, было не пшеницей или виноградом, а несъедобными, явно невкусными торговцами. Ив походила на рогатого дьявола, мучившего души в аду.

— Контрабанда выгодна, но опасна. С другой стороны, избавившись от наглых подручных, не станешь богатым, зато обезопасишь своё будущее настоящего торговца. Понимаешь, бывшие подручные, когда-то имевшие власть в далёкой стране, обязательно подберут оружие и одолеют своих бывших хозяев.

Торговцы хорошо разбирались в путях мира и сомневались даже в своих подручных. Впрочем, даже Хайленд настороженно относилась к наследнику Клевенду как к источнику раздоров. Почти всё в мире сопровождается таким озлоблением.

— И поэтому настоящие торговцы используют меня, как им нравится, я, по сути, их порученец. Но, конечно, вместо того чтобы раздавать фальшивые, успокаивающие улыбки, я могу занять лучшее положение, когда любой договор может пойти хорошо и принести мне большую выгоду.

Никак она не могла бы быть порученцем. Горечь наполнила рот Коула при улыбке Ив, он недооценил то, насколько ужасной она была. Чем сильнее свет, тем глубже, мрачнее тень.

— Что ж, я уверена, ты изрядно поломал голову, чтобы придумать угрожать мне обвинением в контрабанде, так что же ты хотел со мной сделать?

Ив заговорила, как типичный законник, словно она хотела проверить его ответ.

— Я не могу себе представить, что ты потребуешь денег в обмен на отказ разоблачать меня. Ты борешься за справедливость и веру... — её взгляд остановился на Коуле, заставив его вздрогнуть. — Ты услышал о соборе, и, судя по тебе, я чувствую, ты потребовал от нас прекратить наши злые дела из-за твоего чувства справедливости, но это было бы слишком. Ты, вероятно, хочешь, чтобы я стала посредником между собором, совершенно недоступным, и сборщиками налогов. Что-то в этом роде. В конце концов, тайное примирение ещё возможно. Люди из собора хотят сохранить в тайне свои родственные отношения со сборщиками налогов, и, поскольку все сборщики — бродяги, сомневаюсь, что их будет заботить открытое признание. Верно. Я полагаю, твоя позиция такова.

Мотивы Хайленд, Шарон и Коула были ясны. Очевидно, что Ив знала и о положении Шарон. Мало того, они хорошо себя вели. Вот почему, если бы Коул нашёл время подумать о каждой детали, он без особого труда пришёл бы к такому выводу. Но то, что Ив вышла на это в один миг, поистине ужасало. Она была лесным зверем, настигшим его с такой лёгкостью, словно он стоял на месте, как бы он ни бежал.

— Что ж, это всё, что у тебя на руках? — Ив хлопнула в ладоши. — Я перехожу в атаку на тебя, Предрассветный кардинал.

Волчица, преследующая его, разверзла пасть.

— Ты можешь официально обвинить нас в контрабанде или не обвинять. Если ты этого не сделаешь, мы перейдём сразу к разговору о деньгах. Возможно, ты уже заподозрил это, но мы внедрили людей в гильдию сборщиков налогов, чтобы заставить их напасть на собор и дать церкви повод начать войну. Кроме того, мы заключим контрабандную сделку с королевством, которому потребуется обеспечение поставки товаров. Принцессе Хайленд это может не понравиться, но король не будет против, — Ив на миг отступила на шаг, словно только что играючи удачно куснула его за ногу. — Если ты обвинишь нас, я, конечно, не буду против. Как только я увижу, как Аруго с остальными сожгут на кострах за заговор против Церкви, я вернусь на юг и подниму бокал с настоящими торговцами. Конечно, если Церковь начнёт следить за возможностью контрабанды после этого, никто не сможет помочь королевству. Если Церковь воспрепятствует моей торговле, то иного само собой не стоило бы ожидать. Когда это произойдёт, Церковь, безусловно, получит преимущество в войне. Тебе...

И волчица по имени Ив Болан впилась своими клыками ему в глотку.

— ...придётся сражаться в этой битве одному.

Сила угроз состоит в том, что они загоняют жертву в угол. Но обвинение Ив в контрабанде не остановило бы её, она просто перешла бы к другим способам зарабатывания денег. В угол загнали Коула.

— Хорошо, делай свой выбор. Я позволю тебе выбрать. Ты сбежал из ошейника, который я чуть не надела на тебя в "Золотом папоротнике".

Ив отвела взгляд от Коула и остановила его на Миюри, вид которой не оставлял сомнений во враждебном настрое, а рот кривился от разочарования. Должно быть, она поняла силу рассуждений Ив.

— Я понимаю, выбор трудный. Я должна извиниться за это. Вот почему я очень тщательно продумываю все свои замыслы заранее, чтобы они для меня не кончились подобными трудностями. И с должной уверенностью... — взгляд Ив снова обратился к Коулу. — Вот, ты. Ты очень внимательно продумал всё, что пытаешься сделать?

У него не было умения спорить, как и представления, какой путь следует выбрать. Ни один из двух представленных Ив вариантов не подходил. Оба были плохими — выбор всего лишь меньшего из двух зол. И каждый, несомненно, оказал бы большое влияние на королевство в будущем.

Пока он стоял, словно вросший в пол, Ив на шаг приблизилась к нему. Это было сделано так естественно и так невинно, что даже Миюри не успела шевельнуться. Когда он осознал её движение, Ив уже обняла его.

— Почему бы тебе не оставить всё это мне, Коул? — сказала она тихо и вкрадчиво, почти прошептала, даже могло показаться, она умоляет его. — Ты не подходишь для всего этого настолько, что мне почти больно на тебя смотреть. Но это не принижение твоих достоинств. Это разница между золотом и драгоценными камнями, тебе больно, потому что ты пытаешься вступить в битву, для которой ты не подходишь.

Миюри сказала, что, если Коул будет похож на Руварда, он больше не будет ей старшим братом.

Ив прошептала ему на ухо, как любящая мать:

— Ты можешь просто выбрать позволить мне поддержать тебя. Богословы тоже давно поддерживаются нами, торговцами, на своём пути к Богу.

Затем Ив так же внезапно, как обняла, отпустила его и отстранилась. Потом озорно улыбнулась Миюри, что, очевидно, означало, что девушка-волчица следила за ней настолько внимательно, насколько была способна.

— Я подожду два дня. Можешь беспокоиться обо всём этом, сколько захочешь. Беспокойство поможет укрепить характер.

Коул не мог сказать, лицедействовала ли Ив. Всё её поведение казалось ему её нежной улыбкой, предназначенной для него.

— Ладно, этот разговор окончен, — сказала она, ударив чашей о кувшин, и тут же появилась девушка с зонтиком. — Наши гости уходят.

Девушка почтительно поклонилась и без слов подала сигнал охраннику. Коул, конечно, сомневался, что его настойчивость сейчас могла что-то дать. Ив была непостижимой.

— Брат.

Миюри, в отличие от Кларка, не отказалась от своего последнего выбора. Она была вполне готова обнажить зубы и заставить Ив повиноваться своей настоящей силе. Вероятно, можно было бы разбросать охранников, но всей власти в мире не хватило бы убедить Ив согласиться с их предложением. Её натура была не столь нежной, чтобы испугаться клыков, а у Коула и Миюри не хватило бы духа пытать её.

Коул повернулся к Миюри и покачал головой, та с сожалением выпустила из руки мешочек с пшеницей. Коулу осталось лишь взять её за руку и покинуть комнату, противопоставляя в голове произошедшее у Кларка и здесь и думая о перемене ролей.

Ив больше ничего не сказала.

Они вышли из здания, бывшего когда-то местом погрузки и взвешивания пшеницы, Коул шёл, спотыкаясь, словно не очнулся от дурного сна.

Хайленд и её сопровождение, подъехав на лошадях, сразу заметили, что переговоры не увенчались успехом. Но не могли в точности знать, насколько всё пошло не так.

— Она, что, демон из Писания? — пробормотала Хайленд с лошади, хватаясь за поводья и глядя в сторону дома Ив.

Хотя оставалось ещё два дня, Коул знал, что и за месяц мало что изменится. Он всё ломал голову и мучился изучением каждого варианта, между которыми он выбирал. Он бы не удивился, назови кто-нибудь предложение Ив освободить его от этой муки проявлением её любезности к нему.

Они вернулись в поместье Хайленд и обсудили, что можно сделатьдля исправления положения. Но самое большее, до чего они додумались, — не существует никакого пути избежать двух вариантов, предложенных Коулу, а раз никак не удавалось найти управу на Ив, они могли лишь постараться не портить ей лишний раз настроение.

Красный оттенок начал захватывать небо, горожане потянулись домой, облегчённо вздыхая, когда Хайленд снова села на лошадь.

— Позволь, прежде всего, сказать, что ты здесь не виноват.

— Если бы я боролся один, я бы даже не заметил, что здесь присутствует чей-то заговор, меня бы попросту понесло бы, как лист по мутному ручью.

Позади наследницы слуги передали зажжённые факелы рыцарям, сопровождавшим её также верхом.

— Ты проследил их схемы до самых основ. Это наша территория с этого момента. Теперь решение за нами, властителями этой земли, мы станем решать, осуществится ли этот план, по которому двоим или троим придётся умереть. В крайнем случае, мы выберем прошлое — с наименьшим кровопролитием.

До того, как Церковь распространила своё учение, люди могли лишь унижаться и умолять перед неистовством природы или чумы.

Хайленд оседлала лошадь, чтобы сообщить королю об этих горьких вариантах, составлявших проблему самому королевству. Это было не просто её решение как начальника, для Коула у неё тоже нашлись причины. Хотя он обычно сопровождал её как заинтересованная сторона, она велела ему остаться. А на его попытку возразить сказала:

— Ты — самое ценное у меня, если бы ты был рядом со мной, когда я принесу плохие новости королю, твоя ценность только бы снизилась.

Слова, конечно, были продиктованы рассудком, Коул не думал, что она лжёт, но он понимал и то, что Хайленд хотела оградить его от такого трудного решения.

— Ганс, позаботься о доме, пока нас нет.

— Будет сделано.

— Теперь, вы, сопровождение. Мы поедем ночью впервые за долгое время. Я не хочу от вас слышать, что вы успели заржаветь здесь в городе, — весёлым голосом сказала Хайленд и, ударив шпорами, пустила лошадь галопом.

Всадники скрылись из виду, но Коул всё не мог двинуться с места, продолжая смотреть им вслед, тогда Ганс, отвечавший теперь за дом, обратился к нему:

— Пожалуйста, вернись в свою комнату. В это время года ночью ещё довольно холодно.

Коулу хотелось провести у ворот всю ночь в ожидании возвращения Хайленд, но это было бессмысленно. К тому же, останься он на улице, Миюри тоже бы не ушла от ворот. В итоге все зашли в дом. Коул напоследок посмотрел на закрытые ворота и вздохнул.

— Вы что-то будете есть?

Коул чуть не ответил "нет", но он был не один.

— Просто что-то перекусить. Не мог бы ты принести это в нашу комнату?

— Безусловно.

Вероятно, Гансу было бы очень тяжело обслуживать их в столовой, к тому же Коул сомневался, что сможет проглотить хотя бы кусок, находясь с Миюри в таком большом зале. Они могли бы отдохнуть в своей комнате, и никто бы не узнал, если бы в итоге он отдал всю свою еду Миюри.

Такие его мысли по дороге в комнату перебила Миюри.

— Брат?

— Что... — откликнулся он, заходя в комнату.

Он сел на угол кровати, Миюри пристроилась рядом.

— Я никогда не проигрывала в схватках в Ньоххире, — вдруг сказала она. — Но я точно не считаю себя самой сильной из моих тамошних партнёров.

Знать со всего мира, включая коронованных особ, приезжала в Ньоххиру в сопровождении надёжной охраны для защиты в долгом путешествии. А в купальне был кое-кто, способный победить целую армию подобных охранников. Но Коул сразу понял, что хотел сказать Миюри.

— Думать, что всё будет идти хорошо — это как молиться о том, чтобы стать богом, не так ли? — добавила она.

Маму Миюри, Хоро, когда-то называли богиней и поэтому почитали. Но даже она не могла противостоять течению времени и признала перед ним своё бессилие. И это было одной из причин, почему она казалась намного старше дочери, хотя выглядела почти так же, если не считать цвета волос и шерсти. Коул подумал, что Миюри ещё не осознавала этого — к лучшему ли это или к худшему.

— Я никогда не думал, что придёт день, когда ты скажешь мне держаться скромнее... Я очень счастливый старший брат, — ответил Коул, устало улыбнувшись.

У Миюри зашевелились уши и хвост, будто она собиралась заплакать, потом она бросилась к нему, врезавшись головой ему в грудь.

— Мы не можем взять верх над этим. Что же она такое?

Она потёрла лицо о его плечо, но не для того, чтобы утереть слёзы, она пыталась стереть запах Ив.

— Понимаешь, — сказала Миюри, замерев, — я даже не знаю, друг она или враг. Даже если она замышляет что-то настолько злое.

Она невероятно проницательная девушка, подумал Коул.

— Госпожа Ив... воспринимай её как ветер или дождь. Мы ничего не можем с ней поделать, и, хотя она может приносить беду, она может и помогать нам.

Для Ив всё было равным перед лицом золота. У неё не было других намерений, она была беспристрастной и жестокой.

— Что будет с курицей и её друзьями? — спросила Миюри.

Коул ощутил себя единственным бессильным существом на этой земле.

— Если мы сможем сообщить собору о контрабанде, они получат возможность переговорить со священниками в соборе. У тех больше не будет союзников в городе, и они могут начать искать, чем бы улучшить ситуацию, но это похоже на попытку схватиться за соломинку. Но если это произойдёт, они могут выслушать нас.

— Да.

— Но я не знаю, заставит ли это их искренне раскаяться в своих прошлых действиях и поладить с Шарон и другими сборщиками.

Скорее, те, кто лучше знает этот мир, могут притвориться, что согласны примириться и раскаяться, а затем тайно предать и вырезать их. Коул не знал, примет ли Шарон их раскаяние за обман или поверит в искренность.

— А ты помнишь, что сказала госпожа Ив? При таком выборе вероятность вступления королевства в войну без какой-либо помощи торговцев возрастает. Королевство не пойдёт на такую опасную ставку ради Шарон и остальных, если возможность примирения призрачна.

Всё же, если бы Ив не продумала свои действия на случай раскрытия её замысла контрабанды, то она использовала бы это в качестве угрозы. В конце концов, они прекратили старательно разбирать мотивы Ив.

— В этом случае мы бы просто предпочли умолчать о контрабанде, но... в нынешней ситуации это означает войну. Люди из собора должны будут бежать из страны, чтобы не дать королевству взять заложников.

Шарон и сборщики сохранят разрешение на сбор налогов, но цель их гнева исчезнет. Их просто оставят в стороне, возможно, со временем они угодят в ловушку своей ненависти.

Миюри молчала, либо размышляя над объяснением, бессчетное число раз приведённым в обсуждениях с Хайленд, либо не желая верить в то, свидетелем чего она становилась. Беспокойно шевельнувшись, она спросила:

— А как же ты, брат?..

Он посмотрел на неё, но взор Миюри был устремлён вперёд и вниз.

— Я?.. Что ж, мои возможности сделать что-то ограниче... — начал, было, он.

Миюри покачала головой.

— Не это. Я имею в виду в более широком смысле, — она, наконец, посмотрела на него. — Потому что я подумала, как много лис окажется на пути, который ты избрал.

В отличие от него, она умела смотреть на ситуацию в целом, от начала до конца. Вероятно, она была куда ближе, чем он, к правде в понимании громадности мира и высоты неба.

— Я подумала, как много неприятных особ вроде неё попытается использовать тебя. Эта лиса беспристрастна в плохом смысле, но это означает и то, что есть действительно злые люди, которые несправедливы в плохом смысле.

Когда Коул представил Ив, полную злобы, он понял, что она хотела сказать.

— Даже если ты попытаешься действовать, скрывая своё звание, достаточно ли ты уверен, что не используешь его, когда у этой блондинки возникнут проблемы?

Истинное назначение разума Миюри заключалось не в остроумных ответах или спорах ради спора, как и не во влиянии на настрой людей для своей выгоды. Так она могла останавливаться в чаще тёмного леса и обдумывать то, что не укладывалось в возможности предвидения нормального человека.

— Пастуший пёс видит то, что не дано видеть овцам... — пробормотал он, и глаза Миюри расширились от гнева.

— Брат, ты дурень! Я волчица!

— О, прости. В одном месте Священного Писания говорится об этом. Пожалуйста, не сердись на меня.

Продолжая хмуриться, Миюри сердито отвернулась.

Он был слишком мягок. И никогда не продумывал свои действия, и ситуации, подобные нынешней, это показывали.

-Ты тоже не думаешь, что я подхожу для этого, так?

Сильные и слабые стороны. Миюри нахмурилась сильнее и пожала плечами.

— То, что ты не подходишь для этого, конечно, правда, но я всё ещё могу представить, как ты притворяешься, будто это не беспокоит тебя, и делаешь бравое лицо, даже если мы вернёмся в Ньоххиру.

Клыки Миюри стали лишь острее за время их странствий.

— И... я хочу, чтобы ты сражался с Церковью, брат.

— Что?

Это было неожиданным.

— Они куски дерьма. Я не хочу видеть, как ты проигрываешь таким людям и в разочаровании возвращаешься домой.

— Ты не должна говорить это слово.

Она врезалась головой ему в плечо, словно в знак протеста.

Но он-то искренне полагал, что Миюри попытается заставить его сдаться.

— Я просто не могу простить им курицу. Потому что это словно...

Её красные глаза обратились к нему, и он вздрогнул. Она молчала, её глаза стали наливаться слезами.

— Это словно ты бросил бы меня, разве не так?

При виде её, готовой расплакаться, ему стало стыдно за то, что не понимал её. Миюри не только сочувствовала Шарон, но и видела себя на её месте. Наконец, он увидел, почему на самом деле она хочет, чтобы он сражался с Церковью.

Он мечтал стать священником. Но покуда он противостоял Церкви, это точно не могло осуществиться, а в результате этих событий, возможно, он даже не сможет снова вернуться к какой-либо работе, связанной с верой. И тогда худшие опасения Миюри не сбудутся. Было бесполезно объяснять ей, что вступить с ней в близкие отношения, а потом прогнать, — это не то же самое, что отойти от мирских дел, приняв сан священника. Для неё и то, и другое означало быть отвергнутой.

Но он не был уверен, что ещё ему следовало бы сказать, у него просто не было слов.

— Поэтому... — заговорила Миюри, возвращая его к действительности, она на миг прервалась и обвила его ногу своей, будто собираясь схитрить. — Я думаю, ты должен пойти вместе с плохой лисой.

— С госпожой Ив?

— Ага. Может, она и безумная, хитрая сверхзлодейка не хуже мамы, но я думаю, мы должны положиться на неё, пока она на нашей стороне. Она даст тебе силу, отличную от моей, силу, похожую на густую чёрную тучу.

Некоторые люди называли эту чёрную тучу силой, некоторые — интриганством.

— Так что, если ты честно скажешь, что хочешь сокрушить Церковь, она взвесит все сокровища, которые от этого получит, и будет, облизываясь, упорно действовать во имя всей этой прибыли.

— На самом деле я не хочу сокрушать Церковь, хотя...

Он понимал, что Ив действительно сможет использвать свой разум, чтобы это произошло.

— Что ж, это не может принести покой твоему разуму. Я, в самом деле, не думаю, что она может придумать что-то, что подойдёт твоему хрупкому сердцу, — сказала Миюри, на её лице было написано: "Я единственная могу сделать это".

Он чувствовал нечто непонятное — она была во всём права, но что-то было не так.

— Но, может, сказанное курицей не было правдой, — добавила Миюри и продолжила уже другим тоном. — Я думаю, разрушить Церковь быстрее, чем её исправить. Ты можешь потом выстроить заново и наполнить чем-то новым.

Она никогда не прислушивалась к учению Бога, ей это просто не было интересно. С другой стороны, она могла почувствовать яростное отвращение к тому, что происходило внутри Церкви, узнав больше о ней в действительности.

— Вот. Почему бы тебе не перестать пытаться заставить себя сражаться и не создать всё, что ты хочешь?

Конечно, он не мог просто сказать "да" и создать это всё из ничего, однако то, что сказала Миюри, не было чем-то невероятным.

— Я не говорю сейчас идти вместе со злой лисой, я говорю о блондинке. Я думаю, что может получиться хорошо, в конце концов.

— О наследнице Хайленд?

— Да. Она что-то говорила об отдельном монастыре, верно? Разве ты не можешь просто создать какое-то там заведение или что-то в этом роде по своему усмотрению?

Какую незаинтересованность Миюри бы ни проявляла, она всегда вслушивалась и могла вспомнить всё.

— Люди, пережившие то же, что и курица, тоже могут радоваться жизни, разве нет? Так же и тебе не придётся расставаться со своими мечтами, и тогда блондинка сможет построить тебе такое место в благодарность за всё, что ты сделал до сих пор.

Коула взволновала её идея, возникшая словно ниоткуда, но он молчал не потому, что был удивлён. Если он и был удивлён чем-то, так тем, что не мог найти возражений на всё, что только что сказала Миюри.

— Старые бородатые типы, приезжавшие в купальню, сказали мне, что монастыри — это тихие места с простой, лёгкой жизнью, верно? В таком месте ты сможешь читать, сколько хочешь, и думать о сложных вещах, и я могу подремать рядышком. Вдали от суматохи мира, среди высоких стен, защищающих от злых лис и холодных ветров. Я не думаю, что это совсем плохо.

Он почти не поверил ей, когда она спросила, не воплотить ли им такую идиллическую и нежную фантазию в жизнь. Хайленд была аристократкой из королевской семьи, она, скорее всего, владела обширными землями в королевстве. Вспомнив всю проделанную ими работу, Коул подумал, что она вряд ли отказала бы в такой просьбе. Тогда в собственном монастыре они смогли оградить себя от Церкви, он мог свободно идти своим путём веры под покровительством Хайленд.

— Честно говоря, я даже не думал о такой возможности...

— Я так и думала. Тебя влекут самые странные вещи, ты всегда пытаетесь проложить свой путь по самой сложной дороге.

Трудности — это испытания, посланные Богом, и вера — это их преодоление. Он не думал, что эта мысль будет воспринята Миюри, если он её озвучит, и даже если она на полном серьёзе спросит — в самом деле? — он не сможет доказать её справедливость.

Миюри, сидя рядом со своим глупым братом, нашла кусочек луга, полного такой сочной травы.

— Я не хочу мешать твоей мечте и ненавижу возможность вернуться домой с пустыми руками после такого большого приключения, у меня было бы ощущение, что мы проиграли.

Так вдруг они заговорили о монастыре, в котором могли бы мирно жить.

Монастыри, пребывавшие в ведении Церкви, были так заняты борьбой за выгоду и власть при назначениях в зависимых от них епархиях, вмешательством вышестоящих монастырей, внутренним соперничеством и прочей суетой, что им было просто не продохнуть. Ничего этого не было в отдельном монастыре. Быть под защитой Хайленд, выполнять номинальную "работу" каждый день, что-то вроде ведения огорода, — было не столь ужасающе недосягаемым или фантастическим.

Коул широким шагом покинул Ньоххиру ради великих замыслов и, если в итоге он достиг бы этого, многие люди посмотрели бы на него широко раскрытыми от удивления глазами и благословили бы его. Это всё равно как благоприятный прилив.

Он зажёг маяк реформ в Атифе, создал королевству союзников в лице Осени и его пиратов на северных островах и разобрался с тайной продажей соборных сокровищ в Десареве. Здесь, в этом городе, великая пропасть по имени Ив медленно приближалась к нему. Для королевства его подвиги можно было счесть превышающими человеческие возможности. А заменить Бога Коул не мог и не хотел. Вместо этого он должен был гордиться тем, как далеко он зашёл.

— Я подумаю об этом.

В его голосе Миюри ощутила оптимизм, а не его обычное благодушие. Её хвост вытянулся стрункой.

— П-правда?!

Её удивление вызвало у Коула кривую улыбку.

— Ты это предложила, разве нет?

— Да, но...

Похоже, сама Миюри считала своё предложение всего лишь фантазией о слишком удобной жизни. Её хвост скользнул по кровати, словно её разочаровала лёгкость, с которой он всё принял. Коул улыбнулся, а потом сказал:

— Ну, что ж, монастырь — это место молитвы, поэтому я сомневаюсь, что тебе найдётся место подремать там. И лишь истинным верующим будет позволено войти.

— Что?! — громко прорычала она и стукнула его по плечу. — Ты всегда такой мелочный, брат!

— Я не мелочный. Есть монастыри-семинарии, но... ты не верующая, так?

— Я искренне верую, что однажды ты сделаешь меня своей невестой!

— Верующие в такие еретические учения не могут войти в святой монастырь.

— Брат, ты болван!

Обменявшись выпадами, они оба вздохнули. Они не тонули в холодном море во тьме ночи и не горели в ловушке запертого помещения. Но их сердца тонули во мгле, что была куда хуже всего этого.

Миюри куснула его плечо, вероятно, не желая признавать положение дел. Она лелеяла мечту о жизни в отдельном монастыре, такую приятную, нежную мечту, потому что не хотела видеть того, что стояло сейчас перед ней.

— Попросить принести нам поесть? — проговорил Коул.

Скорее всего, они не смогут стереть это чувство. Умная Миюри ответила тут же:

— Мне побольше мяса!

Он не мог сдержать улыбки.

— Не ешь слишком много.

— Ла-а-адно.

Это был их обычный трёп. Но сейчас так было легче всего.

Его неопределённое беспокойство было, возможно, благоговением перед просторами мира. Никто не мог сдвинуть гору. Даже Ив, бывшая для них настоящим стихийным бедствием, конечно, не была всемогущей.

Поздней ночью они заползли под одеяло. Приплыв на корабле в этот город из Десарева, они угодили под мельничные жернова событий, не давших им передохнуть ни на миг. Они столкнулись лицом к лицу с мечтами и желаниями Шарон, собора и Ив. Когда Коул, наконец, смог позволить себе расслабиться, он понял, насколько устал. Должно быть, усталость проявилась на его лице, поскольку Миюри, обычно забиравшаяся в кровать первой и засыпавшая раньше, чем потушат свечи, на этот раз задержалась отходом ко сну и некоторое время расчёсывала свои волосы.

Но ему надо было многое обдумать. К чему бы ни пришёл король, выслушав Хайленд, Коул должен был следить на событиями в Раусборне, и поскольку его все кому не лень весь день назначали первопричиной всей этой неразберихи, он особенно хотел любым возможным способом сыграть свою роль в разрешении ситуации. Однако он не имел представления, что ему под силу сделать. И не слишком беспокоился, сколь мрачным он выглядел в силу полной своей растерянности.

Засыпая, Коул мог быть уверен лишь в том, что его сны будут кошмарами. Его так волновало, что за кошмар к нему придёт, что даже ощутил разочарование, услышав, как его зовёт знакомый голос.

"Брат, брат!" — отчаянно звала его во сне Миюри.

Этого мало, чтобы разбудить меня — усмехнулся он в дрёме и повернулся на другой бок.

— Брат!

Шлёп! Его щеку обожгла пощёчина.

— Да вставай уже, ну?!

Его начали трясти за плечи, пришлось открывать слипавшиеся глаза. Один взгляд на неё — он сразу собрался.

— Что такое?

Миюри вскочила с кровати и бросилась к окну.

— Несколько лошадей только что прискакали в усадьбу, судя по звуку, они спешили.

— Лошадей?.. Подожди, лошадей?!

Имя Хайленд сразу пришло на ум, но, если бы она была там, Миюри сказала бы — блондинка.

— Её там нет, — подтвердила она его догадку. — Но рыцари, что были с ней, есть.

— Только рыцари? Только не говори, что на них напали разбойники...

Коул откинул одеяло, слез с кровати и тоже посмотрел в окно. Да, за железными воротами стояло четыре лошади, их дыхание было ещё тяжёлым, над ними клубились облачка пара. Но в свете факела он увидел, что у двух лошадей с сёдел свешивались вымпелы с королевским гербом. Этих лошадей, кажется, не было с Хайленд, когда она уезжала.

— Они вошли?

— Да. Они очень громко позвали этого бородатого старика.

— Господина Ганса. Что-то должно было случиться. Нам надо... — говорил Коул, поворачиваясь к двери, и, словно откликаясь на его движение, в дверь громко постучали.

— Предрассветный кардинал!

Судя по громкости голоса и весомости ударов, это был не Ганс. Вероятно, рыцарь.

— Входи, — ответил Коул, открывая дверь.

Там действительно стоял рыцарь. Высокий, крепкого сложения, позволявшего ему носить тяжёлые доспехи. От его коротко остриженных тёмно-каштановых волос поднимался пар, свидетельствовавший, что он мчался на лошади так быстро, как мог. Его грудь работала, как кузнечные меха, и он выглядел так, словно упало небо.

— Сообщение от наследницы Хайленд! Король издал королевский указ по Раусборну, не дожидаясь наших вестей! По пути мы встретили королевских гонцов, и я здесь, чтобы передать тебе, что сказала наследница Хайленд, твоё высокопреосвященство!

Узнав прошлое Шарон, лживость собора и заговор Ив, Коул встретил в этом городе достаточно сюрпризов, чтобы хватило на всю жизнь. Он думал, что ничто больше его не удивит, но мир всё ещё оставался намного больше, чем он думал.

— В сообщении сказано, что король арестует мятежных сборщиков налогов, чтобы избежать войны с Церковью!

Коул проглотил ком в горле.

— Следовательно, сказано в сообщении, это приведёт к мирным переговорам с Церковью, а также защитит её от сборщиков налогов с помощью военной силы!

Сам король отступал. Это можно было понять, но при этом он, вероятно, не мог забывать про наследника Клевенда. Он не мог сражаться и с Церковью и с наследником Клевендом одновременно. Его трудно было винить за это решение, оно, вероятно, было неизбежным для поддержания устойчивости в стране.

Но что-то Коула не могло отпустить.

— Значит, король признал сборщиков налогов мятежниками?

Сборщики налогов были бродягами. Как бы их не использовали, некому было бы их оплакивать. Счесть их неуправляемой толпой и показать, что они королевству являются помехой, означает использовать сборщиков как инструмент для успокоения ситуации. И он мог легко представить себе, как именно их используют.

— Наследница Хайленд скачет к королю сообщить о том, что происходит в городе. Она сказала передать тебе вот что! — рыцарь приглушил голос и, глядя Коулу прямо в глаза, закончил. — Спаси сборщиков налогов.

Их отвергли собственные отцы, и их должно было отвергнуть королевство, которое должно было их поддержать. Говорят, последняя собака всегда останется последней собакой. Но Шарон и остальные сборщики не были собаками. Они своей отвагой стремились к возможности восстановить свои права и уладить своё прошлое собственными силами.

— Я отправлюсь в городской совет помочь им числом! — рыцарь вновь возвысил голос и поднял глаза к небу, но при словах "помочь им числом" бросил взгляд на Коула. — Ты должен сделать всё возможное, чтобы понять ситуацию в городе, пока не вернётся наследница Хайленд, твоё высокопреосвященство!

Из четырёх лошадей, остановленных во дворе, две, похоже, принадлежали королевским гонцам, которые не знали позиции и чувств Хайленд, поэтому рыцари могли делать вид, что "помогают числом", но при этом собирались препятствовать гонцам как можно больше. Однако король посылал и свою армию.

— Когда войска короля будут здесь?

— По сообщению они окружат город на рассвете!

Уже скоро. Если это была мера предосторожности против наследника Клевенда, тогда королю не понравилось бы, если бы тот узнал о происходившем и противостоял бы этому, поэтому король должен был сделать всё в тайне.

— Понятно... Благодарю за службу.

— Есть! Пожалуйста, прости меня! — почти крикнул рыцарь и, повернувшись на каблуках, бросился бежать по коридору.

Ганс стоял и ждал чуть на расстоянии, но как опытный дворецкий, он не проявил никаких признаков беспокойства.

— Будете ли вы выходить? Что бы вы хотели надеть?

Коул подумал, что переодеваться им некогда, но Миюри уже отвечала:

— Дай нам те красивые вещи.

Коул повернулся посмотреть на Миюри, он знал, что трудно забыть вкус роскоши, но был поражён, что ей именно сейчас это так приспичило.

— Ты будешь ходить, одетый как священник? Твои друзья подойдут и нанесут тебе удар в спину, — спокойно сказала она.

— Очень хорошо.

Ганс хлопнул в ладоши, и спустя мгновение появились служанки, ожидавшие в соседней комнате.

— Ух ты.

— Я приму это как похвалу, — без смущения ответил Ганс, глядя на Миюри, уголки его губ поднялись в улыбке.

Коул был впечатлён тоже, но его поразило и неожиданное добродушие Ганса, и способность Миюри на самом деле поладить с кем угодно.

— Переоденься, брат. Мы подумаем, что делать, пока ты этим занят.

Миюри распоряжалась с самостоятельностью взрослого, когда выходила с кем-то на охоту на оленей в горах Ньоххиры. Когда перед ней вставала необходимость действовать, она могла сохранять спокойствие.

— Ты права. Давай подумаем.

Они не могли действовать необдуманно. У них было мало времени и ещё меньше того, что они могли сделать.

— Давай подумаем, — повторил он себе, и Миюри похлопала его по спине.

Глава пятая

Коул и Миюри согласились, что в первую очередь следует известить о ситуации Шарон. Меж тем следовало подумать и о том, как вытащить её с другими сборщиками налогов из города. Король уже приказал своей армии окружить город на рассвете, не было невозможным, что его всадники и разведчики уже следят за городом, и если все сборщики сразу выйдут на открытое место, их тут же найдут даже ночью. Миюри ещё на корабле стало не по себе от того, что в этих открытых полях негде прятаться.

Оставалась одна возможность — уходить морем. Они попросили Ганса сообщить обо всём Йосефу, вероятно, находившемуся в порту. Они не думали, что Йосеф откажет, но не были уверены, в каком состоянии пребывает команда. Управление кораблём — работа тяжёлая, поэтому на суше моряки выпивали и горланили песни.

Коул помолился за умеренность людей Йосефа в эту ночь.

— Идём, брат. Будь уверен, тебя не выставят пинком.

— Всё, что мне нужно делать, это держаться за поводья, верно?

Миюри не могла обернуться волчицей и быстро добежать до места с Коулом на спине, в таком большом городе было слишком много людей. Зато Ганс выделил им лошадь. Коул не беспокоился из-за своего неумения быстро скакать на лошади по ночным улицам, особенно когда они заполнены людьми, это была задача Миюри, сидевшей перед ним.

— Ага. Я сказала, что съем её, если она не будет меня слушаться, и я не думаю, что она будет слушать что-либо ещё, кроме моих приказов.

Миюри говорила, что не может общаться с дикими животными напрямую, но, похоже, она всё же могла донести до них всё, что хотела. В ушах Коула ещё стояло жалобное ржание лошади, когда на ней остановился взгляд Миюри. После такого взгляда она, вероятно, будет спешить изо всех сил.

— Ладно, двинулись!

Миюри хлопнула по шее лошади, и та рванулась в ночной Раусборн с Коулом и Миюри на спине.

В это время в Ньоххире всё веселье только начиналось, а в таком большом городе в начале ночи таверны, конечно, тоже ещё были открыты. Даже в районе роскошных особняков прогуливались верхом богачи — подышать свежим воздухом и заодно немного протрезветь. Лошадь, опасаясь клыков Миюри, неслась с невероятной скоростью, птицей просвистывая прямо у них перед носом.

— Миюри, Миюри! Слишком быс... — вырвалось у Коула, когда они выскочили на оживлённую улицу, и там лошадь без колебаний перепрыгнула свинью, бродившую у таверны в надежде, что ей что-то перепадёт.

Ужасное чувство пустоты во всём теле пронзило всё его тело. Мчаться по городу на спине Миюри в теле волчицы, было просто пустяком по сравнению с этим страхом. Спина лошади была намного выше, и он был уверен, что ничто не спасёт его в случае падения. Когда лошадь приземлилась, удар её копыт по каменной плите потряс все его внутренности и смешал всё в голове, лишив его такой роскоши, как самообладание. Всё, на чём он мог сейчас сосредоточиться, это как бы не упасть с лошади, отчаянно держась за поводья руками, а за бока лошади ногами.

Лошадь почти не обращала внимания на беспорядочно дёргавшиеся поводья, она скакала сломя голову, подчиняясь Миюри, то похлопывавшей её по шее, то дёргавшей за гриву.

Хорошо, хоть на улицах всё же было не так многолюдно, как днём, но всё же хватало и пьяных, и просто прохожих. Всякий раз, когда лошадь проскакивала мимо них, Коул чувствовал, что всё в его голове плещется, как вода в мехе, всякий раз, когда лошадь перепрыгивает кого-то, застывавшего на месте от ужаса, он молил Бога о защите.

Вдруг его резко рвануло вперёд, его нос врезался в затылок Миюри.

— Хм-м? Эй, что ты делаешь, брат? Слезай.

— Гррф...

К счастью, нос Коула не пострадал, но его руки, сжимающие поводья, свело напряжением, Миюри пришлось повторить ещё раз, прежде чем он сумел слезть.

Лошадь стояла перед залом гильдии сборщиков налогов. По обе стороны великолепного входа горели факелы, освещая знамена с королевскими символами, висевшие на стене и над улицей. Однако это самое королевство вот этих сборщиков и собиралось отвергнуть.

— Надеюсь... госпожа Шарон внутри.

Коул, спустившись с лошади, как-то справился с подгибавшимися коленями и сумел удержаться на ногах. Они начали отсюда, а не с приюта, где мог быть Кларк, потому что порт был недалеко о гильдии, и, если бы Шарон не оказалось, можно было бы сразу пойти к Йосефу, чтобы договориться с ним.

— Думаю, она там. Морская птица сейчас посмотрела на нас и нырнула в дыру в крыше.

Вместо сторожевой собаки сторожевая птица.

— Тогда мы войдём в... — заговорил он, но тут над ними открылось окно.

— Курица! — закричала Миюри, не обращая внимания на людей вокруг.

Шарон, выглянув в окно, молча закрыла его. Коул хлопнул по голове Миюри.

Дверь вскоре открылась.

— Чего вы хотите? — спросила Шарон, появившись на пороге, держа меч в ножнах в правой руке, видимо, она не собиралась применять меч после того, как её называли курицей, но чувствовала, что ситуация требовала его наличия.

Какое-то мгновение Коул не знал, как ей сказать.

— Король послал солдат в город.

Это открывало только две возможности. Либо началась война с Церковью, либо...

— Чтобы схватить сборщиков налогов.

Глаза Шарон на миг расширились и сразу закрылись. Она так наморщилось, что они почти услышали шуршание её кожи, затем её лицо вернулось к обычному безразличию.

— Король пытается выставить вас всех плохими людьми.

— Ему было бы лучше сражаться с Церковью, он боится гражданской войны, которую вызовет второй наследник.

Она пришла к этому выводу сразу. Если смотреть на ситуацию со стороны, казалось, что Шарон со сборщиками налогов намеренно провоцируют трения с Церковью по указке второго наследника, и Шарон полностью осознавала это.

— Однако у нас есть приказ наследницы Хайленд — мы должны вас спасти. У нас есть корабль.

Корабль, однако, надо было ещё раздобыть. Они собирались взять деньги у Ганса, чтобы нанять его. Шарон перевела взгляд на небо и медленно опустила его на Коула.

— Спасти? Спасти кого?

Коул отпрянул от её вопроса не потому, что не понял её, а именно потому, что слишком хорошо знал, что она имела в виду. Сборщики налогов, брошенные ещё детьми, повзрослели и взяли, наконец, в руки инструмент, представлявший собой разрешение на сбор налогов, так они нашли повод поговорить со своими отцами. Однако собор не открыл им двери, лицемерно пытаясь не замечать их. В итоге король сам выбил скамью из-под них, собираясь отправить их в забвение. Коул не мог представить себе муки тех, кто обречён постоянно терпеть своеволие власть предержащих.

Но он должен был сказать.

— Мы бежим, госпожа Шарон.

Ты хочешь убить мою душу и сохранить живым тело? — так она могла ответить, как ему казалось, но самому ему больше нечего было сказать ей. В её глазах не вспыхнуло пламя гнева. В глазах той, котоая покончила с этим миром.

— Так было всю нашу жизнь. Мы мешаем им, нас выбрасывают. Ни одному из людей, собравшихся здесь, не позволена возможность сражаться против своей судьбы.

Окна и двери зала гильдии за её спиной приоткрылись, из щелей на них смотрели сборщики налогов. Не из любопытства, а из беспокойства за своего товарища, заслужившего их уважение, из стремления защитить его. Их связывали не деньги.

— Но, госпожа Шарон, — смог заговорить Коул, легко догадавшись, что она собиралась сказать дальше. — Что ты сможешь сделать, оставаясь здесь? Как ты думаешь, что-то изменится в итоге, если ты возьмёшь меч в руки и пробьёшься в собор?

Их окружат люди короля, арестуют и будут судить как мятежников. Этот мир способен отрезать руку ребёнка за кражу куска хлеба. Мятежники не могли ждать для себя чего-то хорошего.

— Ничего, — выплюнула она. — Но я уверена, что буду чувствовать себя прекрасно, отсекая их головы.

Её кривая улыбка заставила Коула содрогнуться.

— Ап-чхи!

Он повернулся на этот неуместно прозвучавший звук, но Миюри толкнула его, заставив шагнуть вперёд, а сама встала перед Шарон, вытирая нос.

— Просто скажи уже, что хочешь сказать. Моей работой будет утешать моего брата, когда он будет мучиться сожалениями в будущем. Так что ты можешь прекратить эту плохую игру.

Коул удивился. Его взгляд устремился на Шарон, ему показалось, что по её лицу промелькнуло то нежное выражение, что он заметил в приюте, когда она смотрела на детей.

— Не все сборщики налогов владеют мечами. Некоторые из нас просто сироты. Если мы не сможем хотя бы выразить сожаление нашими клинками, то мы никогда не сможем снова поверить в будущее.

— Но разве ты не можешь бежать в море, даже если сейчас не притворяешься? Знаешь, корабль господина Йосефа большой и быстрый, — сказала Миюри.

Глаза Коула расширились, когда она сказала "притворяешься". Она собиралась с какой-то группой ворваться в собор и тем самым отвлечь на себя солдат, позволив тем временем всем остальным бежать. Её показной фанатизм в ненависти являлся её способом передать всю бесполезность попыток её убедить.

Она была хладнокровна от начала до конца.

— Нет, — спокойно и без колебаний ответила Шарон. — Ваш корабль торговый, так? Даже с вёслами он не может быть очень быстрым, будучи таким широким.

А военные корабли были прямыми и стройными, как барракуды, с большим числом вёсел по бортам. Подобный корабль не так давно догнал их и врезался им в борт во время бегства с северных островов.

— Не говоря уже о большом числе людей на борту. Нам следует отвлечь внимание солдат, уменьшив при этом груз.

Шарон уткнула свой меч в ножнах в землю. Её решимость была неукротимой. Возможно, в тот день, когда она решила сразиться с собором, она уже знала, что примерно так и случится. Но когда он увидел собранность на её лице, его поразило какое-то несоответствие. Что-то было не то. На её лице присутствовало что-то ещё.

— Госпожа Шарон, — умоляюще обратился он, пытаясь как-то помочь ей. — Пожалуйста, не теряй надежды на завтрашний день.

Миюри, способная прекрасно видеть движение душ и мыслей людей, смотрела на него, широко раскрыв глаза. Ей, подобной солнцу в середине лета, такое, возможно, не приходило ей в голову.

— Как?.. — прошептала она.

Он уже знал. Спокойствие Шарон не было результатом точного расчёта — обернуться ли птицей и бежать, если ситуация потребует этого, или отказаться, дать себя схватить, что позволит предупредить других и дать им бежать. Не было трагического, но мужественного решения, он не чувствовал ничего, кроме отрешённости в ней. Шарон больше ничего не ждала от мира. Она сдалась, даже если она сбежит на корабле, весь мир, простирающийся перед ней, останется той же холодной землёй, на которой ей всегда приходилось жить.

— Тебя интересует лишь это. В конце концов, ты же слуга Божий, — иронично улыбнулась Шарон и пожала плечами. — Если я смогу показать им, что при всей жестокости мира есть люди, готовые рискнуть своей жизнью ради их защиты, кто-то, по крайней мере, сохранит надежду. Возможно, они смогут надеяться на будущее, даже если им придётся уйти куда-то. Но...

Чуть помолчав, она пробормотала:

— Я не знаю, станет ли это спасением в дествительности.

Когда бы к ней ни приходила бы надежда, она разбивалась о действительность. Взгляд её устремился в пространство между Миюри и Коулом. Когда он всё осознал, Миюри уже держала его за руку.

— Но знаешь, я думаю, это сработает, — мирно улыбнулась Шарон и одним изящным движением подняла меч к груди Коула. — Могу ли я позволить тебе позаботиться о корабле? Всё там принадлежит купцам и рыбакам, среди них нет честных людей, которые помогли бы нам, когда мы в опасности, это же мы брали с них налоги.

Казалось, надежды Шарон утекали через конец меча.

— Конечно. А ты...

Он прервался, когда Миюри отпустила его руку и шагнула вперёд.

— Я помогу. Ты ничего не можешь сама сделать, курица.

Хотя Миюри была не так страшна, как Хоро, всё же в форме волка она могла противостоять солдатам. Вероятно, она могла бы унести Шарон в пасти в случае смертельной опасности.

Шарон, однако, покачала головой. Потом повторила это движение.

— Это мой путь. Пожалуйста. Я должна быть уверена, что хотя бы раз, в конце концов, я проложила собственный путь.

Она нажала на меч, упиравшийся в грудь Коула, заставив его отшатнуться назад. Между ними было не больше трёх шагов и в то же время целая бесконечность. Он видел лица сборщиков налогов за спиной Шарон. По-настоящему их боль могли понять только они сами.

— Единственное, что я жду от вас, это хорошие новости о корабле, — сказала Шарон и, развернувшись на пятках, вернулась в зал.

Сборщики налогов, выглядывавшие из окон, сразу исчезли, за дверью раздался громкий голос Шарон.

Если даже её связать и посадить на корабль, связать ей душу всё равно не удастся, она останется в ловушке собора в Раусборне.

Коул сжал руку Миюри, отпустил и снова сжал.

Шарон не была домашним животным, живущим на всём готовом, она летала в небе на своих крыльях и ловила еду своими когтями. Не им отменять решение Шарон, и Коул чувствовал, что никто не мог бы это сделать.

— Миюри, — позвал он, она вытерла лицо рукавом, прежде чем повернуться к нему. — Идём. Есть ещё вещи, которые мы можем и должны сделать.

Пусть они не смогли убедить Шарон, вмешиваться было долгом слуг Бога.

Коул глубоко вдохнул, затем выдохнул.

Даже если Йосеф согласится помочь, Шарон считала, что им не дадут уйти. Тем не менее, у него ещё были связи, которые он мог использовать.

— Ты слышала про продажу своей души дьяволу, не так ли?

Шарон вверила ему слабый лучик света. Возможно, являвшийся знаком того, что у неё ещё сохранилась призрачная надежда.

Миюри открыла глаза и уверенно кивнула.

Когда они сели на лошадь и отправились в путь, колокол, отдаваясь эхом и пронзая вечернюю тьму, разнёсся по всему Раусборну. Он служил для указания времени и обозначения начала и конца работы рынка, ещё колокольным звоном приветствовали приезд аристократов, но в него били и тогда, когда городу грозила опасность. Пожар. Или нападение врага.

Городской совет получил сообщение от короля и объявил об особом положении. Вероятно, в этот момент перед людьми зачитывалась декларация.

Коул с Миюри направлялись в жуткую часть города, ещё более напуганную разносившимся в воздухе звоном колокола. Место, в котором ощущалось особое запустение из-за былого процветания.

Старый общественный склад пшеницы молча вслушивался во тьму ночи.

— Именно так, как сказала госпожа Шарон, один корабль господина Йосефа можно легко догнать.

— У него вёсельный корабль, верно?

Если воспользоваться связями Ив, собрать корабли будет легко. Корабли стоили денег, но у Ив денег было немеряно.

— Но ты думаешь, она согласится? — тихо спросила Миюри.

Коул не мог ответить.

Они поднялись по каменным ступеням и постучали в дверь.

— Госпожа Ив! Это я! Тот Коул!

Он подумал, что она могла отправиться выпить в какое-нибудь в оживлённое место в городе, но ему казалось, такая, как она, не оставит свою кровать пустой.

Как он и ожидал, внимательный взгляд принялся изучать их из смотрового окошка.

— Что вам нужно?

— Всё, что связано с торговлей госпожи Ив.

Он знал, что это будет самым действенным. Глаза охранника чуть расширились, он сказал: "Подождите" и исчез. Вернулся он быстро, хотя Коул успел изныть от нетерпения и снова постучать в дверь, и дверь тут же открылась.

— Входите.

— Благодарю.

Внутри было темно и тихо. В прихожей не было даже подсвечников, и Коул на миг усомнился, у себя ли Ив, но тот же сквозняк, что обдувал их днём, дал ему знать, что где-то широко открыто окно. Правда, на улице ветер не ощущался, и он недоумевал, откуда несёт такую прохладу...

Они достигли комнаты на четвёртом этаже. Ив была на балконе, свечи и еда стояли на столе перед ней. Похоже, она и девушка с зонтиком наслаждались обильным ужином и любовались огнями в порту.

— Что случилось? Ты пришёл раньше, чем мы договаривались, — сказала Ив, выбрасывая косточку оливки за балкон.

— Госпожа Ив, твоя сделка и наши желания были лишь карточными домиками.

Ив, которая, свободно развалившись, сидела в своём большом кресле, заинтересовано выпрямилась.

— Что ты имеешь в виду?

— Король собрал свою армию. Сегодня вечером они окружат город и схватят сборщиков налогов.

Возможно, рыцарь сказал, что это произойдёт на рассвете, чтобы его обнадёжить. Но и без того говорить, что времени нет, — старый приём на переговорах. Этому научил его Лоуренс.

— Когда... наследница Хайленд собиралась сообщить королю о вашем заговоре и мотивах госпожи Шарон, она, похоже, встретила посыльных короля и послала нам сообщение. Этот звон не является сигналом о пожаре.

Ив пристально посмотрела на него, а потом отвернулась.

— Это не просто попытка избежать войны с Церковью. Полагаю, он не выдержал страха перед внутренней войной, которую мог учинить этот своевольный принц.

Глаза Ив блестели золотом в мягком неровном свете свечей на столе.

— Поколениями короли этой страны были ненадежными. Поистине королевство овец, — выплюнула она, скомкала салфетку и бросила её на стол.

Девушка с зонтиком прижала кувшин с вином к груди, поражённая угрюмостью Ив.

— Наш праздник окончен. Когда король принимает решение, отменить его нелегко. Ничего хорошего не случится с торговцем, который пытается прийти к такому правителю.

Король мог делать, что ему угодно, даже законы, обязательные для народа. Ив могла быть Ив, но не той, которая способна противостоять этому.

— Я должен попросить тебя об одолжении, госпожа Ив, — крикнул Коул ей, пристально вглядывавшееся в ночное море и размышлявшей.

— Ну, конечно же. Я не думала, что ты пришёл сказать мне это просто по доброте.

Он вздрогнул, встретив её злобную улыбку, но подумал о страданиях Шарон и других сборщиков налогов, он знал, что не может позволить себе проиграть.

— Могу я попросить тебя устроить корабль?

Лицо Ив было обращено к порту, лишь её глаза постреливали в его сторону. Они были холодны, как работорговец, оценивающий товар.

— Не собираешься ли ты просить меня спасти сборщиков налогов?

— Я странствовал с господином Лоуренсом и долгое время работал на него.

Лёгкая улыбка появилась на лице Ив.

— Хех. В самом деле. Нет смысла скромничать на переговорах, если ты уже не на высоте. Я бы разрешила тебе обсудить эту тему.

— Корабля нашего знакомого недостаточно.

Ив что-то промурлыкала себе под нос.

— Госпожа Ив, прошу тебя, — Коул шагнул вперёд. — Сколько будет стоить уговорить тебя сделать это?

Она, без сомнения, была способна подготовить корабль. Главное — увидит ли Ив выгоду от этого.

— Что, если это будет означать продать твоё тело? — спросила она.

— А что, если ценой окажется твоя жизнь? — отозвалась Миюри.

Миюри положила кое-что на весы, даже Коул не ожидал, что она это сделает, глаза Ив расширились, потом она улыбнулась.

— Хех. Интересно, была ли та угрюмая старая волчица такой же давным-давно?

Из всех людей в мире Ив, вероятно, была единственной, кто позволил бы себе назвать Хоро "старой волчицей". И она действительно знала об истинной природе Хоро? Догадалась ещё тогда, в Кербе? Или уже потом, благодаря знакомству с Иленией? Или просто выразила свою досаду? Коул не знал ответа.

— Твоё деловое предложение озвучено, но не заключено. Если бы ты хотел показать свою серьёзность, ты должен был прийти один. Если бы ты так сделал, я бы, наверное, серьёзно его обдумала.

Охране было бы трудно остановить Миюри в теле волчицы, даже если бы они действовали вместе. Однако будет ли Ив слушать Коула, зависело от того, допустит ли она возможность такого насилия, а Коул и Миюри казались ей непригодными для этого. Произведя молчаливый расчёт, Ив изящно улыбнулась.

— Если бы ты просто действовал ради собственных себялюбивых целей, я бы умело воспользовалась грязными методами, под стать этим задачам, но ты действуешь ради справедливости. Большего я сделать не могу, — сказала Ив с оттенком сострадания в голосе и тут же добавила, — во всём этом нет ничего, чтобы сподвигло меня помогать сборщикам налогов.

Наём корабля не был бесплатен, а опасность удваивала цену. Сборщики налогов не выглядели теми, кто мог бы заплатить за себя. Коул мог предложить лишь одно:

— Если я стану работать на тебя, твои расходы не будут ли этим сразу возвращены?

Имя Предрассветного кардинала должно было иметь устойчивую силу. И он не стал бы возражать против грязной работы, если бы тем самым спас жизнь и будущее Шарон и сборщиков налогов.

— Ты должен был бы как-то закалить себя сначала, но я вижу по твоему лицу, что ты не ожидаешь, что я заставлю тебя делать совсем уж грязную работу, — радостно улыбнулась Ив, неописуемо прекрасная и ужасная.

— Это плохо?

— Ни в коей мере. Броситься вперёд, не видя того, с кем говоришь, — это то, что делает малодушный. И, хорошо, твоё суждение в основном верное.

— Мы ещё посмотрим, — с угрозой сказала Миюри, Ив пожала плечами.

— Если хочешь использовать его наиболее действенно как инструмент, придётся кормить его пищей справедливости. Разве это не правильно?

Миюри твёрдо кивнула и кратко взглянула на Коула. На её лице было написано, что Ив права, даже если этого не хотелось признавать.

— Обычные люди обладают умеренными долями добра и зла. Вот почему всё, к чему они пришли, столь неполноценно. Священники в соборе — хороший пример, разве нет? — сказала Ив, поднялась из кречсла и слегка потянулась.

Она выглядела прекрасной аристократкой, которая взглядом знатока оценивала, насколько прекрасен вид ночного порта.

— Но у тебя есть вера, которую я считаю почти невероятной. На самом деле, это может быть даже не вера. Это ты сам. Ты не прощаешь ничего кривого и думаешь, что этот мир нужно исправить. Я думаю, это можно было бы даже назвать предрассудком.

— Это похвала мне?

— Конечно, — ответила Ив, взяла со стола тонкий ломтик колбасы и бросила в рот. — Вера или справедливость, но что бы ни заложили в твою плавильню, подкармливаемую тем, во что ты веришь, оно расплавится, будь то даже сталь. Вот так ты и шёл исправлять всё это кривое, от Атифа до этих мест.

— Значит, устроить корабль будет для тебя лёгкой сделкой, так?

Ив повернула к нему лицо и покачала головой. Это был не кипящий яростью и не озорной взгляд, не взгляд раздражения из-за того, что один молодой человек взялся за глупые сделки. Она покачала головой с безмерной грустью на лице.

— Нет, не будет.

— Почему?!

Коул мог сказать даже, что спасение или гибель сборщиков налогов зависели от Ив. Шарон больше ничего не ждала от грядущих дней и пыталась пожертвовать собой, чтобы дать хотя бы другим надежду. И она доверилась ему. Коул шагнул вперёд, девушка с зонтиком открыла рот, собираясь позвать на помощь, Ив движением руки остановила её.

— Если бы я использовала кого-то вроде тебя в сделке, было бы нетрудно немного пополнить карман. Но я не думаю, что этого бы хватило заплатить за размещение сборщиков налогов на корабле, который ещё надо увести от преследования короля.

— Но...

— Ты послал досточтимую Хайленд к королю, разве нет? Значит, будет совершенно ясно, что это я позволила им уйти. Вот сейчас я всего лишь подозрительная скупердяйка, пытающаяся использовать планы собора по своим алчным мотивам. Но если я вырву из рук короля его добычу, я стану мятежницей. Я лет десять уже не смогу вести торговлю в этой стране... Нет, пока следующий король не забудет об этом.

Ив успокоила девушку улыбкой и повернулась к Коулу.

— И я торговец. Я зарабатываю на жизнь, следя за наклоном весов и извлекая из этого прибыль. Вот почему я не могу тебе доверять.

"Я не могу тебе доверять". У Коула перехватило дыхание, когда он услышал эти слова. Какие бы оскорбления ни были справедливы в его адрес, он чувствовал, что это неверно.

— Хех. Я хочу назвать эту картинку "Потрясённое лицо" и повесить себе на стену.

Его щёки запылали от ехидной улыбки Ив. Миюри прервала эту сцену:

— Это из-за меня, брат.

— Что? — повернулся к ней Коул в замешательстве.

— Это из-за меня она не может тебе доверять. Верно? — спросила Миюри у молча стоявшей Ив.

Та выглядела так, будто издалека смотрела на что-то ослепительное, на то, чего она никогда не могла бы получить.

— Она права. Я никогда не буду первой для тебя. Потому я и не могу тебе доверять.

Ив была старше его, особенно опытом. Возможно, её блестящее остроумие не позволяло ей выглядеть слабой, несмотря на годы преуспевания. Почти казалось, что в ней даже больше жизненной силы, чем при их первой встрече, когда Коул был маленьким. Но Ив улыбалась печально, как старуха. Он не думал, это лицедейство, он был уверен, что она сама не знала, что у неё сейчас такое лицо.

— Вот почему я бы поверила тебе, если бы ты отправил эту девочку обратно в густой пар купальни, — сказала Ив совершенно беззлобно. Она сказала это, как нечто очевидное, как дают бессмысленное обещание, что солнце взойдёт завтра на востоке. — Отвези девочку обратно в горы, служи мне, будь рядом со мной, одевайся, ешь и живи со мной и поклянись в верности мне, тогда я это рассмотрю.

Добавленные ею слова, казалось, не были попыткой побыстрее скрыть свои истинные чувства.

— Но ты не можешь, так? Твоя связь с этой девушкой не ослабнет от расстояния. Когда твоя жизнь будет в опасности, ты вспомнишь не свой договор со мной, ты подумаешь о ней. И, вероятно, сделаешь всё, что сможешь, чтобы вернуться живым. Даже если это будет означать отвернуться от Бога.

Ему нечего было ответить, потому что он ясно ощущал истинность её слов.

— У меня не может быть такого человека рядом со мной. Чем ты полезней, тем большее доверие от тебя требуется. Такой полезный послужишь мне некоторое время, получая вознаграждение за вознаграждением, а потом однажды ты придёшь к действительно важному поворотному моменту и выберешь не меня, а её, — Ив легко пожала плечами. — Я потеряла бы кое-что поважнее моей жизни — мои деньги и тебя заодно.

Улыбка Ив была её насмешкой над собой, и её девушка мягко подошла к ней. Ив посмотрела на неё и нежно улыбнулась. Такое рассуждение было свойственно людям, постоянно окружённым предательством и сделками, которые могли послать вчерашнюю прибыль в небытие. Но при ней была и уверенность, которую мог набрать тот, кто опирался только на опыт.

— И потому нет. Я не помогу тебе, — отрубила Ив своим выводом, словно топором. — Я не спасу сборщиков налогов. Конечно, есть люди с такими судьбами. Я прекрасно понимаю, что мне удалось проложить путь наверх не иначе, как чудом. В их судьбах нет ничего необычного.

Лицо Коула исказилось, он знал, что в этом состояла её доброта, а не стремление добить несчастных в их ситуации.

— Ты можешь переживать, стонать и молиться Богу. С тобой рядом преданная девушка, когда ты будешь делать это. Твоё житие святого уже пишут, нет? Твоё значение как Предрассветного кардинала будет только расти, не так ли, Тот Коул?

Услышав своё имя, он поднял голову. Перед ним стояла женщина, которую он встретил ещё ребёнком, и которая не переставала следить за ним.

— Ты оставил купальню, подобную мечте. Ради чего? Конечно, не чтобы потерять себя в сладких снах.

Это были слова поддержки, совсем не такие, какие сказали бы Лоуренс, Хоро или даже Миюри. Ив не ненавидела его и не пыталась склонить к пороку, она просто относилась к нему справедливо.

— Этот разговор окончен. Ты должен ввязываться в борьбу по своим силам.

Ему снова нечего было сказать в ответ. Та, что могла спасти надежды Шарон и сборщиков налогов, стояла прямо перед ним, но он не мог добраться до неё. Он вспомнил, как высок был край корабля, когда он упал в тёмное море. Он вспомнил своё тогдашнее чувство невозможности невозможного. Его единственным спасением была его вера, что Миюри рядом, что она предпочтёт пойти вместе с ним и на дно.

— Теперь, когда вы меня известили, у меня появилась работа. Если вы меня простите.

Похоже, Ив сама собралась бежать. Конечно, он не мог её винить. И это не было связано со сборщиками налогов, Ив, скорее, была куда ближе к ним по положению, чем Коул. Она подала знак девушке, и обе двинулись к выходу, он ничего не мог сделать, чтобы остановить их. Он даже не мог упрекнуть их за это поспешное бегство из города.

Постой-ка... — сказал его внутренний голос.

Ив не сказала, что бежит. Она сказала, что у неё есть работа.

Потом он подумал о втором заключённом ею договоре — поймать в ловушку Аруго и других, это было доверено ей основными отделениями компаний, желавшими от них избавиться. Однако для этого ей придётся отправиться в собор, и он не мог не предупредить её.

— Госпожа Ив, ходить в собор будет опасно. Госпожа Шарон и другие сборщики, вооружившись, будут там, а гонцы короля заставят действовать городской совет, мобилизуя город для...

Дальше он продолжить не мог, поражённый выражением лица Ив, повернувшейся к нему.

— Госпожа... Ив?

Ив глотнула, приходя в себя от потрясения. Затем отвернулась. Судя по её виду, она поняла, что совершила ужасную ошибку.

Что это значит? Что это был за взгляд? Она не была настолько ребячливой, чтобы раздражаться от его глупого вмешательства. В этом должен был присутствовать какой-то смысл. Но какой? Какую работу она собиралась сделать в конце игры?

И, без сомнения, это было что-то, чего он не знал.

— Не смотри на меня так, Коул, — заставила себя улыбнуться Ив.

Но он был не настолько глупым агнцем, чтобы обмануться этой улыбкой.

Работа, о которой он ничего не знал, не могла быть доносом на Аруго с другими торговцами. Это уже было известно, а теперь, когда королевство решило избежать войны, он сомневался, что этот донос как-то вообще отразится на них. Что же ещё она задумывала?

Коул посмотрел прямо в глаза Ив. Ему в голову пришло изображение трёх быков, которые бьют друг в друга. Теперь, когда она больше не могла получать прибыль от сборщиков налогов, осталось только одно, что стоит использовать.

Собор.

— Коул, — раздражённо обратилась Ив.

Он невольно обернулся, чтобы посмотреть через окно на тёмное море, еле освещённое огнями порта. Ив предала родительскую любовь в той уродливой форме, которую позволили себе священники, даже предала своих собратьев — Аруго и остальных торговцев, которых она сама толкала к предательству. Казалось, этой тьме нет конца. Тогда почему бы не быть ещё одному уровню? Разве не было бы уместно подготовить что-то на такое время? И это что-то касалось собора.

Однако в такой ситуации для Ив прогулка к собору казалась странной. Коул не удивился бы, если бы всё место вокруг собора было охвачено беспорядками. Ещё важнее, что Хайленд рассказала королю о центральной роли Ив во всех этих событиях, и её появление рядом с собором принесло бы ей только нежелательные подозрения.

Или, идя от обратного, собирается ли она просить у священников защиты? Он чувствовал, что это уже ближе, но пока не совсем то. Будет ли Ив делать что-то достойное? Нет. Без вопросов. Ив попытается чем-то обязать священников. Коул подумал, как бы она могла устроить дело с собором к её выгоде и был потрясён.

— Ты хочешь использовать архиепископа и священников, как свой щит, так?

Лицо Ив застыло. Даже бровь не сдвинулась ни на волос. Но эта непроницаемость использовалась только торговцами, и, машинально применив её, она выдала своё желание скрыть чувства, чтобы утаить глубины души.

Коул был прав.

Ив пыталась сбежать из города, встречая примерно те же трудности, что и сборщики налогов. Единственный план, который обеспечил бы им спасение, был связан со священниками собора, теми самыми противниками, которым король должен был уделять особое внимание. И, скорее всего, не Ив, собиравшаяся просить помощи у священников, а Коул с Миюри могли бы выказать себя спасителями священников от бесчинств сборщиков налогов, а затем ожидать благодарности от Церкви.

Возможно, поэтому она назвала это "работой". Но всё же оставался один вопрос. Как Ив собиралась вывести священников из собора? Ход его мыслей, надо полагать, отразился на его лице, потому что выражение лица Ив смягчилось.

— Я потом напишу тебе.

Это было хладнокровие победителя. Всегда ко всему готового, потому что никогда нельзя знать точно, что и когда может произойти.

Тут Коул вспомнил об усадьбе, которую снимала Хайленд, и подумал, что вывести священников из собора не так уж сложно. Ведь собор находился в центре города, а значит, имел куда более древнюю историю, чем усадьба, следовательно...

— Хак! — Ив действовала быстро.

Если Коулу как-то и удалось увернуться и перехватить руку Ив, то лишь потому, что Лоуренс когда-то поведал ему об её неистовости. Но на ногах он не устоял и упал на спину, она села на него верхом и схватила за ворот, наваливаясь на него всем весом. Он был почти очарован плавностью её движений. Его голова при падении стукнулась об пол, но ему каким-то образом удалось удержать глаза открытыми и заметить, как её рука тянется к кинжалу за поясом.

Однако колебаться он не стал.

— Миюри!

Послышался треск рвущейся ткани и волчий вой. Не успела Ив вытащить свой кинжал, как серебристая стрела пронеслась над Коулом, спустя один миг чудовище уже прижимало Ив к стене балкона, приблизив вплотную свою морду к её лицу.

— Кха... кха...

Коул привёл в порядок дыхание и переждал приступ головокружения от удара головой об пол. Девушка Ив заняла настороженную позицию, но она, скорее, была готова расплакаться от отчаяния, видя положение госпожи, и не собиралась браться за оружие.

— Как только мы вошли в это здание... Кхем... какая-то мысль застряла в моей голове.

Он встал и посмотрел на охранников, прибежавших на шум из коридора. Конечно, они с опаской следили за серебристой волчицей на балконе, готовой вцепиться в их хозяйку.

— Такая тихая, спокойная ночь. Но откуда тогда идёт эта прохлада?

— Грррр... — Миюри сообщила охранникам, что наблюдает за ними, и перевела взгляд на Коула.

Возможно, она не заметила того, о чём он говорил.

— Это здание имеет долгую и славную историю в этой части города. И большие корабли могли когда-то причаливать прямо рядом с ним. Это значит...

Лапа Миюри удерживала руку Ив на месте, но та всё ещё не выпустила кинжал. Коул продолжил, немного удивлённый её упорством.

— Здесь есть подземный ход, не так ли?

Который проходил до самого собора. Возможно, Ив выбрала это удалённое место из своего чувства прекрасного, но прекрасное для неё было деньгами.

— Госпожа Ив.

Её рука крепче сжала рукоять кинжала и расслабилась. Прозвучал сухой смешок.

— Отставить, — сказала Ив охранникам.

Те пытались продолжить сопротивление, но только одно мгновение. Миюри зарычала, обнажив клыки. Не столь огромная, как мудрая волчица Хоро, она всё же выглядела достаточно пугающе, чтобы дать любому встречному в лесу сообразить, что всё, кроме мольбы о сохранении жизни, не имеет смысла.

— Я недооценила тебя, думала, ты лёгкая добыча, и где я оказалась сейчас? — вздохнула Ив. — Я споткнулась на слове "работа". Вот почему я проиграла.

— Ты столько раз выплывала из тени со зловещими интригами, поэтому, конечно, даже я ходил бы на цыпочках.

Ив улыбнулась и тут же застонала, видимо, Миюри сильнее её прижала.

— Миюри, — предупредил её Коул, её хвост качнулся вверх-вниз, и она недовольно посмотрела на него.

— Ты пощадишь мою жизнь? — спросила Ив ровным тоном, не собираясь молить о пощаде, хотя догадывалась о желании Миюри оторвать ей голову.

— Это зависит от тебя.

Невероятно, но Ив промолчала. Он почти чувствовал уважение к тому, что она не смогла сразу на всё согласиться в такой ситуации, он почему-то ощутил даже радость от этого.

— Что ты хочешь заставить меня сделать?

Казалось, она угрожала убить себя, откусив себе язык, при неверном его ответе.

— Госпожа Шарон и сборщики налогов пробиваются в собор. И ты можешь им помочь.

На лице Ив появилось крайнее отвращение, и Миюри тяжело нависла над ней.

— Это против моих замыслов... но, если откажусь, я пойду на закуску, так?

Миюри зарычала, тогда Коул встал и, глядя на Ив сверху вниз, погладил волчицу.

— Может, тебе это не нравится, но это твой единственный выбор. Открой двери собора, впусти госпожу Шарон с остальными, приведи их сюда и посади на корабль, который ты подготовишь. Если священники тоже будут на борту, король не сможет их тронуть. Разве это не правильно?

— Вполне разумно, да, — сказала Ив и вздохнула. — Выстрел теперь за мной. По крайней мере, мы могли бы легко помочь им войти, и, если я там покажусь, моё обещание исполнено.

Без зазрения совести предавая священников, Ив заключила договор на их спасение, когда обстановка потребовала этого. Она не была союзницей, она делала всё ради денег.

— Тогда иди вперёд, — сказал Коул Ив. — Миюри.

Волчица повернула морду к Коулу, ещё разок — посильнее — надавила передними лапами на грудь своей добычи и лишь потом отпустила её.

— Миюри, я хочу позаботиться о господине Кларке с детьми и направить их сюда.

Тревожный бой колокола должен был заставить их, не имеющих понятия о происходящем, дрожать в своём приюте. Даже в такой напряжённой ситуации Миюри потёрлась шеей о бок Коула подобно ластящейся собаке, выпрашивающей, чтобы её погладили. Он провёл обеими руками по её странному, пушистому, но жёсткому меху, и она одобрительно фыркнула.

— Чтобы направить, надо сообщить, не так ли, брат? Напиши письмо. Я передам его собакам и заставлю их отнести его.

Миюри ввергала в трепет каждую встречную бродячую собаку на улицах. Она сказала, что Иления, воплощение овцы, учила её делать союзников из животных в городе на случай возникновения нужды в них.

— Госпожа Ив.

— Ладно, прекрасно. Эй, вы не слышали? — пролаяла Ив, глядя на своих охранников.

Те, кажется, не могли поверить, что волчица может говорить, было видно, что их трясёт. Они поспешно взяли с полки бумагу с чернилами и положили всё на стол. Один из них стал под диктовку писать:

"Я хочу, чтобы некоторые люди бежали сюда. Надеюсь, ты не будешь возражать".

Коул и Ив дважды проверили текст, потом она угрюмо отвернулась.

— Вообще-то, ничего из этого не принесёт мне денег, — пожаловалась Ив, усаживаясь и скрещивая ноги.

Тайный ход был спрятан за ложной стеной, заваленной кирпичами и мусором, в полуподвальном этаже, когда-то предназначавшемся для хранения большого количества пшеницы. Чем ближе они подходили, тем отчётливей слышался свист воздуха, проходившего между кирпичами стены.

- Гррр... — прорычала Миюри и, медленно приблизившись, повалила стену передними лапами, а потом подошла к скрывавшейся прежде за стеной решётке и впилась когтями в цепь, обвивавшую её.

— Эй, у меня есть ключ.

Миюри, не обращая внимания на окрик Ив, сорвала цепь, будто цветок на лугу.

— Эта цепь была сделана из хорошего железа... — сказала Ив, она совсем не казалась поражённой тем, что Миюри порвала крепкое железо когтями, она просто как торговец сообщила, что это был особенно ценный товар.

— Вы все идёте первыми, госпожа Ив.

— Есть пределы моему безрассудству, знаешь ли. Я не собираюсь напасть на тебя.

— Я этого не знаю.

Ив вздохнула и взглядом направила охранников вперёд. Девушка с зонтиком и крупный мужчина остались на складе дожидаться Кларка и детей. Пока Миюри будет рядом с Ив, той их не предать.

— Я практически в плену. Ты этого хочешь?

Коул кивнул и показал ей — иди.

Воздух внутри подземного хода был прохладным и влажным, однако сам ход пребывал в хорошем состоянии, словно люди часто по нему ходили. Были даже не слишком старые огарки в подсвечниках, установленных тут и там по всему коридору. Потолок позволял идти, не сгибаясь, возможно, его устроили давным-давно на случай войны. Все шли молча. Коул обдумывал то, что сказала Ив.

Они откроют двери собора изнутри, прикроют Шарон и её людей, отправят сборщиков налогов подземным ходом на корабль, подготовленный Ив. Люди короля, скорее всего, их не тронут, если с ними будет священник. Вроде всё верно, Ив сама это признала. Она сама собиралась следовать этим путём. И всё же ей нравилось, что в этом участвуют сборщики налогов. Он сомневался, что она придумала что-то ещё...

Он не думал, что после всего этого у неё ещё продолжал действовать какой-то вариант её планов... Нет. Могла ли она как-то ослабить его защиту? Он не ощущал от неё, шагавшей впереди, ничего подобного. И им ничего не оставалось, кроме как осуществить задуманное. Времени было мало.

Затем Ив остановилась. Уши Миюри тоже насторожились.

— Хмм?

— Судя по месту, до которого мы дошли, этот шум должен исходить от сборщиков налогов, направляющихся в собор.

Казалось, самый воздух пришёл в движение вокруг них. Много людей проходило над ними.

— Поторопимся.

Ив пожала плечами и пошла дальше.

Они прошли расстояние, примерно соответствующее одному приходу, когда вышли ещё к одной решётке, видимо, к входу в собор. Ив молча смотрела, как Миюри, вцепившись зубами в железный замок, поворачивает его, разрывая цепь в куски — лишь искры полетели вокруг.

— Хранилище?

Они поднялись по лестнице, держа свечи в руках, хранилище было уставлено полками, на которых лежали серебряные чаши и различные украшения.

— Возьми немного по пути пополнить карман мелочью для сдачи, — пошутила Ив, подавая охранникам знак открыть замок на двери.

— Дверь хранилища запирается изнутри?

— Главный вход собора — это также и путь вторжения. А этим путём можно собор покинуть.

Коул понял и кивнул.

— Теперь один Бог знает, получится ли так, как ты хочешь.

Похоже, она специально упомянула Бога, потому что они были в соборе.

Пройдя через хранилище, они попали в холодный каменный коридор. Стены были покрыты изображениями из сюжетов Священного Писания и знаменами с церковными символами. Затем они поднялись по другой лестнице, отодвинули деревянную доску, преграждавшую путь, и прошли мимо самой красивой части собора, кафедры нефа, где проходили богослужения. С потолка им улыбались нарисованные головы ангелов.

Коул знал, конечно, что собор был велик. Но внутри было пусто, совсем не так, как он ожидал. Он посмотрел на Миюри, её острые волчьи уши обшаривали здание по всем направлениям, взгляд же её не отрывался от Ив, тихий утробный рык клокотал в её горле.

— Эй, хватит так на меня смотреть. Это не ловушка.

Коулу не показалось, место было совершенно пустым. Нигде не чувствовалось чьего-либо движения.

— И собор не покинут, — продолжала Ив. — Они, вероятно, в комнате переписчиков. Сюда.

Все последовали за ней. Эхо шагов казалось ужасно громким и почти жутким. Но больше всего Коула беспокоили звуки, еле пробивавшиеся снаружи.

— Мне кажется, что все наши актёры занимают свои места на площади, — заметила Ив, с беспокойством глядя на главный вход собора. — Ладно, я сомневаюсь, что стража городского совета всё же будет сражаться со сборщиками налогов. Городская стража — это те же бродяги, может, только чуть смелее. Я не думаю, что они захотят сражаться, рискуя жизнями. Они, вероятно, будут стоять друг против друга, пока не явится армия короля.

Коул надеялся, что так и будет. Они пошли от нефа к проходу и дальше по коридору с комнатами. Ив, не задумываясь, свернула налево и громко постучала в одну из дверей.

— Это я, Ив. Я открываю дверь.

Над ними в камне была вырезана фигура демона и слова: "МОЛЧАНИЕ В ПРИСУТСТВИИ БОГА". Когда Ив открыла дверь, распространился резкий запах пергамента и чернил.

— У тебя гость, твоё преосвященство, — и вошла.

Коул пошёл следом, и Миюри тут же притёрлась рядом, чтобы войти с ним вместе. Он понял, что она опасается возможности неожиданного нападения.

— Гость?..

Показалось, будто зашевелился белый пушистый шар. Один-единственный старый священник с длинными белыми усами и бородой сгорбился своим большим тучным телом над письменным столом.

— Это... неожиданно.

Казалось, он был потрясён появлением Миюри, но, когда она послушно села рядом с Коулом, ему явно стало легче.

— Это не единственная неожиданность. Со мной пришёл Предрассветный кардинал.

Глаза архиепископа расширились и обратились на Коула.

— Что?.. Ты это...

— Меня зовут Тот Коул, — представился он, не уверенный, какой вид ему принять.

Если это архиепископ, то он тот самый священник, который готовил заговор, зная всё о Шарон и других сборщиках налогов, один из тех, которые отказались признать свои грехи или хотя бы просто тайком поговорить со сборщиками. Отвратительный падший человек, слишком стремящийся предохранить себя от разоблачения.

Но старый священник, которого Ив назвала архиепископом, мало чем отличался от других представителей высокопоставленного духовенства, которых он часто видел в купальнях Ньоххиры. Они были своенравны, но богаты знаниями, опытом и преданностью своему святому делу. Ещё они любили выпить, любили мясо и были прожорливей любого молодого.

Он не был плохим.

Но и хорошим он тоже не был.

— Я архиепископ Раусборнской епархии Фрас Ягине... Но... — Ягине в недоумении взялся за бороду, выросшую до пояса. — Ив, почему ты привела его ко мне?

— По моему договору. Я обещала выручить тебя, когда потребуют обстоятельства.

— Что?..

— Полагаю, ты не услышал колокола. Король приближается к городу.

Ягине казался немало удивлённым, но вскакивать со стула он не стал и лишь устало вздохнул.

— Понимаю. И всё же почему ты привела его сюда?

— Я хочу спасти сборщиков налогов, — вмешался Коул, и Ягине повернулся к нему. — Твоё преосвященство, я открою двери собора.

— Двери? Нет, подожди, погоди немного. Король осадит город? А зачем? Он решил вести войну с Церковью?

Ягине посмотрел на Ив, та с досадой вздохнула.

— Наоборот. Он боялся, что королевство вступит в войну с Церковью из-за того давления на вас сборщиков налогов. Он здесь, чтобы схватить их.

— Н-невозможно!.. Сборщики налогов работают под королевской властью... и если они просто собираются помириться с Церковью, то в этом не должно быть нужды!

— Подумай, кто поддерживает сборщиков налогов. Это тот своевольный принц, — сказала Ив.

Глаза старого священника чуть выкатились, он приложил руку ко лбу.

— Наследник Клевенд... Так он ещё не отказался от престола?

— Так же, как и ты, цепляющийся за своё положение.

В их словах было столько шипов, сколько Коул мог себе вообразить.

Ив улыбнулась, Ягине расправил плечи.

— Не могу отрицать... Но...

— Хочешь сказать, у тебя есть свои причины, я уверена. Я устала слышать это. У каждого свои обстоятельства. Я уверена, это относится и к тому, почему ты здесь один, так?

Что случилось с другими? Все они давно бежали, значит, Ягине взял всю ответственность на себя.

— Я архиепископ. Я могу покинуть это место, лишь когда Бог призовёт меня.

— Прости, что это мне пришлось призвать тебя, — сказала Ив, пожимая плечами и постукивая кулаком по ближайшему книгодержателю. — Приготовь, что необходимо — и быстро. Как сказано в договоре, я приготовила корабль.

— По-постой. А то, что только что сказал Предрассветный кардинал? — спросил Ягине, поворачиваясь к Коулу.

Он, вероятно, беспокоился о Шарон и её людях.

Коул ощутил неописуемое раздражение, глядя на благодушное лицо мужчины.

— Госпожа Шарон и другие, постоянно подвергаясь жестокому обращению и потеряв веру в будущее, всё же взяли мечи в свои руки, считая, что, пожертвовав собой, они дадут бежать сиротам и другим сторонникам, дав им надежду, что кто-то поможет всем тем, кто попал в такое же положение.

Когда он спросил Шарон, что изменит штурм собора ценою в жизнь, она ответила: "Ничего. Но я уверена, что буду чувствовать себя прекрасно, отсекая их головы".

Эта кривая улыбка была не лицедейством, а подлинной стороной её жизни. Но Коул почувствовал лишь тошнотворную тоску, представив, что она может ощутить, узнав, что противостоять со всей своей ненавистью ей придётся одному Ягине. Шарон, вероятно, было бы проще орудовать мечом, если бы Ягине оказался отвратительным злодеем, сыпавшим оскорбления, багровым от ярости и выцарапывавшим любые средства, необходимые для выживания.

Однако человек, сидевший в своём кресле и смотревший на Коула, был совсем не похож на такого злодея. Ягине один остался в соборе, месте, в котором обычно служит немало священников, их учеников и тех, кто ищет свой скудный заработок.

Причём вряд ли только Ягине был человеком, склонным к доброму, а все остальные были устремлены ко злу. Несомненно, они спорили без конца, блуждая между своим разумом, верой, душевной добротой, родительской любовью и, конечно же, привязанностью к своему положению, чтобы справиться с Шарон и сборщиками, сохранив положение собора в Церкви как одного из самых больших в королевстве.

У всех были свои оправдания. Коул мог сказать это, просто взглянув на страдание, написанное на лице Ягине. Но в действительности они никому не помогли. И всё же они, точнее, он теперь ещё мог это сделать.

— Твоё преосвященство, мы откроем двери в собор. Мы пустим госпожу Шарон с остальными внутрь, пройдём подземным ходом и все вместе уйдём в море на корабле госпожи Ив. Хорошо?

Ягине поджал губы и затаил дыхание. По сути Коулу и не нужно было спрашивать разрешения архиепископа. Он мог просто приказать Миюри присмотреть за ним и без помех открыть двери, как он хотел. И всё же он попросил разрешения, потому что хотел, чтобы сам Ягине принял решение. Он хотел, чтобы архиепископ больше не продолжал избегать Шарон и сборщиков налогов и сам предстал перед ними.

— Твоё преосвященство, — Коул шагнул вперёд, и Ягине плотно закрыл глаза.

— Предрассветный кардинал, прошу, дай мне сказать.

— О чём? О чём ты можешь говорить?! — закричал Коул, пресытившийся желанием этого человека продолжать своё бегство от проблем.

— У тебя есть, куда бежать?

Вопрос застал Коула врасплох. Этот вопрос казался на удивление глупым, но его больше удивило, что ответа на него не нашлось.

— Я могу открыть двери и пустить сборщиков налогов внутрь. Я могу пройти по подземному ходу и сесть на корабль Ив. Но... — Ягине беспокойно погладил свою длинную белую бороду, будто думал, что сказать, морщины у него на лбу обозначились резче, щёки покраснели, он поднял глаза к потолку, словно моля о помощи. — Но да... После всего этого будет нам некуда идти. Это плохой выбор.

— Почему?!

Король не хотел воевать с Церковью. Значит, он не нападёт на корабль, если на нём будет архиепископ, который будет волен направиться туда, куда ему угодно, просто нужно найти удобное место и следовать туда.

— Ив... ты согласна? — Ягине растеряно посмотрел на Ив.

Ева вздохнула и посмотрела на Коула.

— Коул. Как это будет выглядеть?

— Выглядеть?

— Сборщики налогов в гневе берутся за оружие и врываются в собор. Двери открываются, они устремляются внутрь. Но потом каким-то чудом доставляют архиепископа в порт и открыто сбегают на корабле. Как думаешь, что увидят люди со стороны?

Коул потрясённо застыл.

— Выглядит так, будто они взяли архиепископа в заложники и сбежали, не так ли? Король, боясь срыва переговоров по восстановлению устойчивости ситуации, отчаянно будет преследовать их до самого края земли. Видишь ли, ему нужно доказать, что вина не за королевством. А с другой стороны, как, по-твоему, Церковь подойдёт к этому?

Ив обречённо махнула рукой и отвернулась, Ягине с болью продолжил за неё:

— Папа... увидит действия, вызванные Предрассветным кардиналом, и решит, что больше бездействовать нельзя и начнёт настоящую войну с королевством, чтобы переломить ситуацию. Тогда... он наверняка захочет высечь ту искру, прежде чем королевство успеет предпринять явные шаги к примирению.

И что произойдёт, когда его известят, что сборщики налогов находятся на том же корабле, что и архиепископ из собора?

— Он, несомненно, потопит этот корабль. Я бы так и сделала. Мёртвые не болтают. Церковь уничтожит корабль, а обвинит в том королевство. Всё дело в том, как это будет выглядеть, — непринуждённо завершила Ив.

— И всё же, — заговорил Ягине, повернувшись к Коулу с видом, будто он просил прощения, что не может помочь Шарон и её людям, — ты хочешь, чтобы я открыл дверь и сел на корабль, как ты предложил, как ни в чём не бывало?

Что бы там ни было, Коул сомневался, что ненависть в глазах Шарон была игрой.

— Насчёт твоей безопасности я могу хотя бы...

— Нет, Предрассветный кардинал. Я не об этом, — Ягине вдруг встал и заговорил с чувством, будто молил Бога. — Мне всё равно, разорвут ли они меня в клочья. Но что, если они этого не сделают? Я сомневаюсь, что они согласятся оставить меня в покое или уплыть на корабле вместе с кем-то вроде меня. Я могу себе это представить: они стоят передо мной, смотрят на меня без тени гнева или сострадания, а затем вталкивают в подземный ход. Потом замуровывают его и просто ждут войска короля!

Шарон решительна и практична. Её глаза способны спокойно смотреть на весы, когда в её сердце бушует пламя ненависти. Скажем, двери собора откроются, Шарон войдёт и найдёт Коула, который предложит ей использовать архиепископа как свой щит, сесть с ним на корабль и бежать. Но это ведь Шарон, она, скорее всего, осознает возможность оказаться в море в тяжёлом положении в роли мишени, как для Церкви, так и для короля, в соответствии с суждением Ив и Ягине. И что тогда? Нетрудно представить.

Шарон как раз даст архиепископу бежать и останется со своими людьми в соборе. Тогда они выступят в качестве приманки.

— Ты не можешь открыть эту дверь, Предрассветный кардинал.

Миюри подошла к Ягине и зарычала. Но тот шагнул вперёд, будто её здесь не было.

— Ты не можешь открыть эту дверь. Пока дверь закрыта, ещё можно что-то решать. Если мы откроем дверь и впустим сборщиков налогов, это станет наглядным доказательством, что они ворвались в собор. И тогда единственной мерой, которую может принять король, станет казнь. Обезглавив мятежников, он мог бы договориться с папским отделением вычеркнуть это событие, нигде его не записывать. Мы должны держать дверь закрытой ради спасения сборщиков. Если мы это сделаем, у нас ещё останется возможность собственноручно защитить сборщи... нет, наших сыновей и дочерей! Это единственная оставшаяся надежда!

Слова прозвучали слишком разумно, чтобы принять за ложь, выдуманную ради своего спасения. И всё же, мог ли Коул бросить Шарон с её людьми после всего этого? Даже если корабль, который должен был их спасти, просто был бы отправлен на дно?

Могло быть правдой, что Ягине станет защищать Шарон и сборщиков, но вопрос в том, насколько это поможет. Если король опасался гражданской войны со стороны наследника Клевенда, ему пришлось бы оповестить всё королевство о сборщиках налогов и мерах, примененных к ним во избежание повторения подобного.

Было много причин отсечь головы сборщикам налогов.

— Но тогда... нам... — Коул не мог продолжать и даже просто вдохнуть.

Ягине посмотрел на него. На его лице было выражение друга, разделявшего общую боль.

— Причина, по которой мы просто не могли предстать перед нашими сыновьями и дочерьми, заключается в том, что мы боялись вызвать этим войну. Если бы как-то пошли слухи, что мы с ними заговорили, то, можно сказать, собор сразу падёт.

И именно поэтому они решили делать то, что делали, полагая, что выглядеть трусами куда лучше великой трагедии — войны между королевством и Церковью.

— Предрассветный кардинал, — Ягине глубоко вдохнул, затем выдохнул. — Этот волк — не-человек, так?

Коул был поражён, Ягине разгадал сущность Миюри. У него была опасная карта в руке.

Ясные голубые глаза мягко смотрели на напрягшееся лицо Коула.

— Я знал это. Я отец Шарон, — сказал Ягине, посмотрел на Миюри и опустился перед ней на одно колено. — Это глаза того, кто хочет меня укусить.

В горле Миюри раздался рык, она припала к полу, показывая, что готова броситься на него в любое время, и это не было представлением.

— Вижу, ты слышал историю от Шарон, значит, ты должен считать, что я хладнокровный себялюбивый негодяй, бросивший свою жену. Но, прошу, позволь мне сказать. Отношения между мужчиной и женщиной не так просты...

— Если бы ты не был архиепископом, это прозвучало бы убедительней, — заметила Ив, и Ягине сухо улыбнулся.

Но Коул понял. В самом деле. Так и есть. Себялюбие Ягине как священника не могло быть единственной причиной ухудшения его отношений с матерью Шарон, должно было быть несколько причин.

— Что ж... я священник, и это было одной из причин, не спорю. Сначала мы считались с положением друг друга, но со временем всё стало сложнее, под конец мы стали бросать оскорблениями друг другу в лицо. Это был ужасный разрыв. Я был наивным и глупым. Это не изменилось, хотя...

Похоже, он не лгал. Было ясно, что Миюри, пригнув голову к полу и рыча, отчаянно пыталась разжечь в себе ярость. Возможно, было правдой, что мать Шарон решила больше никогда не иметь дела с людьми. Но и между двумя обычными людьми семейные отношения могли сложиться таким образом. И то, что в этом случае вступили в связь священник и не-человек, не делало их размолвку исключительной или сказочной.

— Предрассветный кардинал, — Ягине встал, мягко улыбаясь, сжал символ Церкви, висевший у него на шее, и медленно склонил голову. — Спасибо, что ты негодовал, скорбел и зашёл так далеко — от имени моей дочери. Я благодарю тебя от всего сердца.

Коул не мог понять, что сказать человеку, стоявшему перед ним. Он подумал, может, всё, что он делал до сих пор, было бессмысленно, что всё, что он собирался сделать, лишь привносило в мир одну сумятицу.

— Кстати, Ив. Ты поможешь людям, которых Шарон хочет спасти?

— Могу ли я взять оплату из хранилища?

— Конечно, я не возражаю. Мы скажем, что я взял.

— Сделаю. Я привлеку их внимание, осветив поярче ваш корабль и тем временем найду себе рыбацкое судно. Из хранилища же будет оплачено их содержание.

Ягине кивнул и обратил внимание на шум голосов со стороны коридора.

— Должно быть, это тот усердный падре, что обучает чтению и письму детей в детском доме. Он был бы весьма полезен твоему заведению, — сказала, криво улыбнувшись, Ив.

— Брат, - позвала Миюри, решив, что скрывать свою сущность уже не нужно.

— Это Кларк?

Миюри кивнула, тогда Коул вышел в коридор и вскоре столкнулся лицом к лицу с Кларком, входившим в коридор из нефа.

— Твоё высокопреосвященство!

— Кларк!

Затем молодой священник повернулся и стал изо всех сил успокаивать кого-то. В сумраке появились тени, почти не обращавшие внимания на его усилия. Это были дети с деревянными палками и горшками в руках.

— Вам придётся встретиться с нами!

— Эй! Не надо! Здесь нет врагов! — говорил им Кларк, пытаясь остановить жаждавших мести детей.

Коул почувствовал такое облегчение, что его колени ослабели.

— Прости. Они настаивали, хотели прийти и не стали меня слушать... Я говорил им подождать в общественном зернохранилище.

— Ничего.

— И... что происходит? Где Шарон с остальными?

Коул хотел вкратце объяснить Кларку ситуацию, но его голова почти не работала. Было слишком больно оставлять Шарон без малейшего лучика надежды и просить Кларка и детей бежать.

— В общем...

— Кларк, это ты? — послышался голос Ягине за спиной Коула.

— Твоё преосвященство!

— Если хочешь чем-то помочь Шарон, лучше следуй нашим указаниям без вопросов. Мы организуем твоё безопасное спасение, чтобы ты мог жить дальше.

Это было столь неожиданно для Кларка, что он застыл с приоткрытым ртом.

— Это дети из твоего приюта? — улыбнулся детям Ягине, не обращая внимания на замешательство Кларка.

Дети ответили ему враждебными взглядами. Ягине не возражал и продолжал улыбаться.

— Здесь Ив, она пока позаботится о ваших расходах на проживание. Но я уверен, что ты должен побеспокоиться о будущем, поэтому я дам тебе письмо с разрешением.

Кадык Кларка дёрнулся, словно он, наконец, проглотил то, что застряло в горле.

— Пожалуйста, постой, твоё преосвященство. Я понятия не имею, о чём ты говоришь... И я всего лишь падре. Что я буду делать с письмом?..

— Ты больше не будешь падре, — сказал Ягине не без озорной нотки в голосе и протянул руку, чтобы благословить молодого священника. — Под покровом и чудесами Божьими и от имени Фраса Ягине, архиепископа Раусборнской епархии, я именую тебя аббатом нового монастыря.

— Что?..

— Я даю тебе разрешение на строительство нового монастыря. Управляй своим приютом оттуда. Церковь не придерётся к монастырю. Я уверен, что Ив пожертвует большую сумму денег на его обустройство.

Они обернулись. Ив, прислонилась к стене, скрестила руки и недовольно скривила лицо.

— Если ты научишь этих ублюдков читать и писать и сделаешь из них полезных людей, то я заплачу.

Ягине не был тем, кто просто сидел и размышлял — он был тем, кто пробивался через мир.

— Теперь давай готовиться. Мы не сможем избежать проблем, заставив море расступиться, как в Писании, но побег подземным ходом — это почти то же самое, — очень весело сказал Ягине и хлопнул ладонями. — Что теперь? Бог говорит о своевременности. Без правильных действий, правильного времени и правильного места поступки могут стать проступками.

Кларка и детей ещё можно было спасти. Ошеломлённый Кларк кивнул в ответ и, оставаясь ещё несколько скованным, стал отдавать распоряжения детям.

— Что ты будешь делать, Предрассветный кардинал? — спросил Ягине, на что у того не было ответа. — Сам бы я хотел, чтобы ты остался в городе и поговорил с королём или кем-то ещё о Шарон. Тебя поддерживает кто-то из королевской семьи, правда?

— Это Хайленд. Она незаконнорожденная, но сама добилась признания. У неё много друзей в королевстве, — пояснила Ив, и Ягине облегчённо улыбнулся.

— Понятно. Замечательно. Говори обо мне так неблаговидно, как пожелаешь, и скажи, что у Шарон с остальными, в конце концов, не осталось иного выбора, кроме как взяться за оружие. Я не буду это отрицать и это же сообщу папе.

Будет так, как и должно было быть. Коул собирался медленно кивнуть, сдаваясь неизбежности.

— Шарон не бежит с нами? — возвысился голос Кларка. — Они все останутся в городе?.. Но они же прямо там!

Кларк оставил растерянных детей и бросился вперёд.

— Кларк, я...

— Твоё преосвященство! Чего думать?! Прошу, открой двери! Мы ещё можем спасти... — кричал Кларк, вцепившись в воротник Ягине, охранники Ив старались его оттащить.

Коул уже прошёл через это — там, в комнате переписчиков. Он мог лишь смотреть на Кларка, ещё кричавшего, но уже осознавшего бесполезность своего крика.

Коулу под натиском доводов рассудка оставалось лишь кивнуть. Но Кларк любил Шарон. Вероятно, он нёсся через подземный ход, ведомый надеждой. Сколь ужасным было его отчаяние быть отрезанным от неё единственной дверью? Может, ему не стоило звать Кларка?

Повисшей руки Коула коснулся жёсткий мех. Миюри смотрела на него своими красными глазами. Солнце всегда всходило на востоке, реки текли вниз по течению, а горы оставались на месте. Так говорили ему без слов её глаза.

— Твоё преосвященство! — крикнул Кларк и упал в середине зала.

Коул мог утверждать, что сделал правильный выбор. Но люди жили не одним лишь рассудком. Если бы всё решалось рассудком, ситуация, прежде всего, не зашла бы так далеко, да и сами люди не столь умны. Он вспомнил, как Шарон сидела у него на плече в своей орлиной форме, когда он шёл по городу, разодетый словно аристократ. Люди принимали его за представителя знати и опасливо расходились перед ним в стороны.

Аруго сказал, что мир состоит из ограниченного числа слоёв, этот собор был настолько большим и роскошным, насколько требовалось свойствам людей.

Всегда ли правильные поступки приводят к правильному результату? Это не могло быть правдой. Несовершенны не только люди, сам мир таков. Для бедных душ всё всегда кончается тем, что их расплющивает уродливый молот, который они называли жизнью.

Ягине уговаривал сидевшего на полу и обливавшегося слезами Кларка, а Ив отдавала распоряжения своим охранникам по предстоявшему бегству. Миюри стояла рядом с Коулом, чтобы поддерживать его до конца.

Одно из многих завершений молота-жизни. Единственное, что не удовлетворяло Коула, это его собственное себялюбие.

— Встань сейчас же. Отныне ты будешь настоятелем монастыря. Оставайся достойным, чтобы не потерять своих последователей.

И Ягине убедил Кларка подняться на непослушные ноги.

— П-пожалуйста, только в последний раз... дай мне увидеть её... — лепетал Кларк, но Ягине покачал головой.

Медленный, но твёрдый жест.

— Тебе нельзя. Если мы откроем дверь, это может привести к войне. Даже если я скажу солдатам, что это не штурм, разве они поверят моим словам? Сборщики налогов восстали с оружием в руках. Для них это может быть просто штурмом. Это печально, но, когда злой человек в молитве сводит руки, наши человеческие глаза видят лишь благочестивый поступок, и наоборот тоже верно.

Кларк закрыл глаза и опустил голову.

— Кроме того, Предрассветный кардинал будет на твоей стороне. Я уверен, что вы сможете их спасти.

Как бы Коул ни думал об этом, у него не находилось однозначного ответа. Но мог ли он ответить отказом?

— Да, конечно.

Усталая улыбка Ягине говорила, что ему не под силу сделать чёрное белым, в ней чудилась печаль понимания того, что происходит в голове Коула. Сколько лжи он мог скормить Шарон и другим сборщикам налогов? Мог ли Коул осудить Ягине как зло и утверждать, что прийти в собор было единственным выбором?

Хотя он знал, что это единственный способ спасти их, именно сейчас, в решающий момент он задумался, правильно ли было солгать.

Признать ложь — то есть в определённой степени оправдать сознательное умалчивание Церковью своего зла и своих пороков. К тому же, и это важнее, признав ложь, он всё равно не мог быть уверен в том, что сумеет спасти их. Так глупо.

Настолько раздражало наблюдать, как люди определяют значимость церемоний и следят за тем, могут ли они раскрыть друг другу свои истинные чувства, это порождало у Коула желание ненавидеть этот несовершенный и глупый мир, созданный Богом.

— Что ж, может, это и тернистый путь, но он тоже испытание Бога.

Единственное, что можно было именовать "спасением", могло состоять в том, как Ягине устраивал будущее Кларка, это могло бы послужить примером на будущее. Хотя бы Кларк и дети смогут безопасно бежать и не беспокоиться о средствах к существованию в будущем. Те сборщики налогов, которых по просьбе Шарон примет корабль, также смогут укрыться в монастыре. Монастырь, будто явившийся из фантастического мира грёз Миюри, станет для них своего рода убежищем, неприкосновенным местом. Неприкосновенность эта в некоторых местах порождала крайние степени тирании. Коул побывал в таком монастыре, странствуя ещё ребёнком вместе с Лоуренсом. Но Кларк наверняка создаст достойный монастырь.

Кларк и Ягине вышли, и Коул не мог ничего сделать, только помолиться за них.

Шарон тоже наверняка одобрила бы официальный монастырский статус для приюта. Кларк рассказывал, что Шарон знала о пожертвованиях собора, но молчала об этом. Возможно, где-то в глубине души она думала, что священники будут готовы признать официально её приют.

Он попытался представить себе сборщиков налогов там, под стенами собора. Какое выражение сейчас на лице Шарон? Она проклинает солдат, отправленных городским советом, бросает в них камни, размахивает мечом над головой, пытаясь пробудить других горожан, чтобы её хитрость удалась?

Но таившееся в их сердцах состояло не из одной ненависти. Там были молитвы, молитвы за то, чтобы их зёрна принесли плоды. Кларк и дети пройдут подземным ходом и встретятся с другими сборщиками налогов. Взглянешь со стороны и покажется, что молитвы Шарон достигли Бога. "Всё это так глупо", — подумал Коул.

— Коул. Нам тоже пора. Всё пройдёт не слишком чисто, если кто-то увидит нас здесь, — окликнула его Ив.

Он кивнул. Они шли медленно, как преступники. Войдя в неф, Коул посмотрел на цветной витраж с изображением Бога за кафедрой. Он услышал приглушённое глухое бумм позади, вероятно, сборщики налогов били в двери собора, сделанные из толстого дерева и усиленные железом. Только таран мог сломать их. Однако стуком в двери они лишь пытались привлечь к себе внимание.

Он не мог пустить их надежды по ветру.

— Брат, — позвала Миюри, когда Ив уже подошла к подземному ходу.

Стук в дверь повторился. Он повернулся к скрытому за кафедрой входу, словно отчаянно стремясь укрыться от звука.

— Не позволяй этому тревожить тебя.

Рука, которую Ив положила на его плечо, обожгла его своей мягкостью. Чувство необходимости открыть дверь мешалось внутри него со смирением, рождённым пониманием бесполезности этого действия. Но его ноги всё же переступали по ступеням потайной лестницы.

Внизу Ягине протянул что-то Кларку.

— Вот разрешение, на нём имя предыдущего архиепископа, не моё. Если меня всё же отстранят, что маловероятно, письмо останется в силе. Не беспокойся.

— Понял... — ответил Кларк, упал на одно колено и, подобно верующему, принимающему причастие, взял свёрнутый кусок пергамента.

Передача разрешения на создание монастыря. В обычных обстоятельствах при этом была бы здесь и Шарон. Она получила бы его вместе с Кларком под колокольный звон примирения и благословления. Представив это, Коул не мог сдержать волнения в сердце.

— Пошли, — подтолкнул Кларка вперёд Ягине.

Дверь в хранилище была открыта.

Всё выплёскивалось в единственный вывод. Но Коул не мог тронуться с места, его не удовлетворяла возможность просто идти вперёд, потому что...

— Коул! — позвала Ив, начиная сердиться.

Миюри вцепилась зубами в его одежду и потащила за собой. Ягине виновато посмотрел на Коула, единственного, который вёл себя здесь неуместно. Но у него на то появилась причина.

— Пожалуйста, постойте, — сказал он.

Ив устремила взгляд к потолку, Ягине открыл шире глаза, Кларк посмотрел на него с сомнением.

— Гррр... — рычала Миюри и тянула, тянула его за рукав с такой силой, что чудом не отрывала его.

Он удержался на месте и дал ей знак остановиться, потому что он имел веру.

— Преподобный Коул, я понимаю твою боль...

— Нет, тут не это.

— Не это?

Коул покачал головой, закрыл глаза и представил. Он стал птицей, которая глядит из-под небес на собор, и он увидел, как наяву. Сейчас перед собором Шарон и сборщики налогов заняли позиции, собираясь прочно удерживать их. Солдаты, посланные городским советом, собрались вокруг них с длинными копьями в руках, чтобы присматривать за ними. И ещё дальше, далеко за городскими стенами, шло королевское войско.

Король лицедействовал, стремясь показать сборщиков налогов плохими, Шарон и остальные изображали, что именно их следует схватить, а солдаты из городского совета делали вид, что ревностно следуют приказам короля.

А что же он сам? Мог ли он так, вот, запросто принять это представление? Нет, не мог. В этом представлении не было никаких идеалов, никакой глубины — просто приземлённая история. И если всё состояло в том, чтобы создать впечатление, то был другой путь. И тогда...

— Разве мы не можем увидеть это представление под другим углом?

Все нахмурились.

— Что ты имеешь?..

— Под другим углом?

Все они, утомлённые миром, разом раздражённо посмотрели на него. Только во взгляде Кларка теплилась ещё и надежда, но лишь из-за силы его чувств к Шарон, а не потому, что он рассчитывал на возможности Коула. Однако если Коулу что-то приходило в голову, выбросить это он уже не мог.

— Монастырь, — пробормотал он, Ив, Ягине и Миюри обменялись взглядами. — Это монастырь. А то разрешение.

Коул показал рукой, все посмотрели на письмо в руке Кларка.

— Есть причина — законная, оправданная причина, по которой Шарон с остальными собрались в соборе! — прокричал он.

Ив почесала голову, глядя на него как на пьяного, кричащего, что видит духов.

— Коул, успокойся. Ты просто уже запутался ...

— О-о-о-о-о!!! — взвыл Ягине. — Боже! О Боже! Да! Господи, ты указал мне путь!

Он воздел руки к небу, пошатнулся всем своим большим телом и бросился к Коулу с такой стремительностью, что даже Миюри, его верный страж, не успела встать на пути епископа. Можно было сказать, что Коул был заключён в объятия, но, если точнее: Ягине повис на еле удержавшимся на ногах Коуле.

— О Боже! Спасибо тебе! Спасибо тебе за то, что ты послал мне этого сообразительного молодого человека!

Ягине снова крепко обнял Коула и даже оторвал его от земли, потом отпустил и ликующе обернулся:

— Да! То, что мы можем сделать! Есть способ решить проблему и при этом открыть двери собора и впустить Шарон!

Невозможно, прошептали губы Ив, но Коул продолжил вместо Ягине.

— Есть лишь одна ситуация, которая может показать, что собор не поддался сборщикам налогов, и что сборщики налогов не пришли с насилием, если мы действительно откроем дверь!

— Ты сошёл с ума? Сборщики налогов уже там, готовые ко всему и вооружённые. Если это не восстание, то что это? — возмутилась Ив, и Коул глубоко вздохнул.

— Ходатайство, — ответил он.

У людей есть свои сильные и слабые стороны. Если бы Ив что-то хотела сделать, она бы задумала целую сеть из интриг, которые в конечном итоге заставят ситуацию сесть к ней на колени, причём по собственной воле. Были и более простые способы встретить ситуацию. Иногда таким способом становилось насилие. Если в людях вызывают сильные, непреодолимые чувства, требующие что-то незамедлительно сделать.

— Ходатайство к собору открыть монастырь только для детей-сирот. Уже несколько лет Церковь не ведёт службы в королевстве. Дети из приюта прождали так долго и просто не могли больше ждать. Если бы они захотели, чтобы двери открылись, чтобы их пожелания услышали, чтобы к ним проявили милосердие во имя Бога, вполне естественно, что они будут вести себя чуть-чуть грубо, да?

— Постой, но... — отпрянула Ив.

— Ив, — заговорил Ягине, — нам нужна твоя помощь. Если мы сможем сказать, что ты, бывшая аристократка королевства, поддержала сборщиков налогов, чтобы с честью вернуться на родину, папское отделение благосклонно отнесётся к тебе. Ты понимаешь, что я имею в виду, так?

Как сказала сама Ив, ей изменить свою позицию так же легко, как летучей мыши пролететь под луной. Если бы какой-то вполне возможный союзник Церкви вроде неё глубоко внедрился в среду сборщиков налогов, явным источником неприятностей, Церковь наверняка почувствует себя спокойнее.

И всё же причина, по которой Ив выглядела, будто проглотила муху, состояла в том, что она поняла скрытое значение слов Ягине: ей надо заключить сделку с папским отделением, чтобы успокоить высшие чины Церкви.

— Это принесёт мне деньги, так?

Ягине хлопнул руками по толстому, как барабан, животу и поднял их вверх.

— Конечно, принесёт!

Попадание в точку. Ягине вдруг повернулся к Коулу и злодейски улыбнулся.

— Пред лицом Предрассветного кардинала! Будь то монастырь или детский дом, я уверен, что пожертвования будут поступать от всех сторон, ищущих защиты!

Коул пришёл к Ив, готовый есть грязь, если это принесёт спасение Шарон и сборщиков налогов. Бежать сейчас было бы неправильно.

— Звучит так, будто моё имя имеет большое влияние... — немного неуверенно сказал Коул, повернувшись к Ив.

Лицо Ив побагровело, она широко раскрыла глаза и закричала:

— Делай, что хочешь!

Она привыкла загонять в спорах других в угол, но к обратному, похоже, нет. Ягине ребячливо пожал плечами и окликнул ошарашенного Кларка.

— Ты здесь главный, Кларк.

— Чт?.. Я?

— Разве у тебя нет чувств к Шарон? Как её отец, я знаю, что она будет в хороших руках с тобой.

Кларк посмотрел на Ягине круглыми, как у рыбы, глазами.

— Но нам нужно что-то, чтобы успокоить происходящее. Нам нужно представление, чтобы успокоить всех снаружи. Есть мысли? — Ягине обернулся на Коула.

Этот человек полюбил орлицу, чьи распростёртые крылья могли накрыть лес. Пожалуй, он разок-другой в своей жизни "направлял" чудеса, прежде чем стать архиепископом. И Коул не мог не вспомнить, кто стоит рядом.

— Предоставь это мне.

Миюри недовольно взвизгнула, но он наклонился и успокаивающе погладил ей шею. Коула несколько расстраивало предвидение того, сколько она будет потом ныть, но, подумав, благодаря кому удалось пройти подземным ходом, он почувствовал, что готов к этому и охотно пойдёт навстречу, когда она будет что-то выклянчивать.

— Хорошо, тогда приготовься! Это будет нашим первым Божьим делом за последние годы! Приготовься получить это ходатайство!

Ради движения вперёд. Ради борьбы с судьбой, чтобы не быть ею сметённым.

— Предрассветный кардинал... нет, Коул, — сказал Ягине. — Благодарю тебя.

Эпилог

И тогда двери великого собора были открыты. Дом Бога ради беспомощных детей-сирот был милосерден к тем, кто пришёл с оружием в руках...

История закончилась, по залу пронёсся последний аккорд. Множество гостей было восхищено песней менестреля. Но ещё хватало тех, кто сомневался, разве собор не поддался злу, не был ли он логовом зла, покинутым Богом? Ох, но всё же... о!

Слухи, пересуды...

Выступления, подобные песне этого менестреля, можно было увидеть по всему Раусборну, и куда бы ни отправился путешественник, он наверняка встретит то же самое. Коулу казалось, что он потеряет аппетит, если ему придётся услышать эту историю ещё раз, но рядом был кто-то, ради которого стоило поесть.

— Остынет, брат.

— Вперёд, — передал он тарелку с горой баранины Миюри, стрельнувшей ему сияющими глазами.

— Так приятно это видеть. Я сомневаюсь, что ты сможешь съесть всё, даже если будешь впихивать в себя руками, — улыбнулась Ив.

А очередную порцию мяса заказала Хайленд. Сделав заказ непосредственно владельцу "Золотого папоротника", она, грустно улыбаясь, с уважением заговорила о мелодии менестреля, которую они услышали через окно в зал.

— Должна сказать, исполнители действительно одарённые, не так ли?

Впрочем, она говорила не о голосе менестреля, а о чуде, про которое он пел.

— Даже самые глупые трюки могут выглядеть чудом в зависимости от точки зрения. И папское отделение, и королевство должны будут молчать после подобного зрелища, — сказала Ив, глядя на Миюри.

Но та продолжала есть, делая вид, что не замечает этого. А может, не притворялась, может, ей и впрямь было не до того.

— Значит, из собора вылетела целая стая птиц с церковным знаменем, верно? Не могу поверить, что я этого не видела... — сказал искренне разочарованная Хайленд. — И все бездомные собаки, свиньи и куры пришли со всего города благословить это событие, так? Можно найти множество людей, обучивших своих животных делать трюки на углах улиц, но я никогда раньше не видела ничего столь величественного.

— Принцесса Хайленд, сохрани в памяти, как полегчал мой кошель.

Хотя произошедшее было описано достаточно точно, в истине есть несколько слоёв.

Тем, кому был доступен только самый верхний слой, рассказывали, что сборщики налогов заступились за сирот, и, когда собор принял их, произошло чудо по Божьему благословению.

Те, кто мог снять верхний слой, думали, что Ив заплатила определённую сумму денег и собрала вместе умельцев, чтобы устроить чудо ради разрешения ситуации. Это объяснение было дано королевской семье, включая Хайленд. Потому что надо было скрыть истинную сущность Миюри и ей подобных, а ещё важнее было дать понять, что это не было настоящим чудом. Им понадобится Церковь, чтобы иметь возможность бороться с ней во имя исправления её злодеяний в скором будущем. Если бы Церковь отказалась от борьбы, напуганная Божьим чудом, их цели могли быть утрачены.

А если снять последний слой, то на первый план выходила Миюри, это она вызвала бездомных собак, поручив им собрать других животных, ещё одна из собак доставила письмо Шарон, и та согласилась использовать эту возможность и решить всё с помощью глупого представления. Её усилия помогли собрать птиц и устроить чудо. Когда знамя вылетело из собора и пролетело над собравшимися там людьми с оружием и факелами, появились Кларк и Ягине с разрешением в руках. Кларк публично принял разрешение от Ягине и вручил его Шарон.

Пока все недоумённо наблюдали за происходящим, устроители представления своей волей переписали ситуацию, придав ей новый смысл. Собор принял ходатайство сборщиков налогов, и Бог явил им всю свою милость. Грандиозное, прочное единение, никак не связанное с политикой королевства или чем-то ещё в этом роде, благо лишь для невинных детей, которых Бог обязательно спасёт, если они будут следовать Его учениям.

А потом зазвонили соборные колокола, и белый голубь слетел вниз и сел на плечо Шарон. Солдаты городского совета, сбитые с толка, покорно преклонили колени, восприняв это за знак и волю Бога. Или в их замешательстве им было так легче успокоить свои души среди этих удивительных событий.

— Думаю, меня больше всего огорчает, что имя Предрассветного кардинала не прозвучало явно в этом происшествии, — шутливым тоном сказала Хайленд.

Что сделал Коул — он придумал, как решить задачу и сам там не присутствовал. Но ему нужно было протянуть руку, чтобы здание нового монастыря могло возвыситьсянад землёй.

— И ты действительно не берёшься за ту работу? — Хайленд грустными глазами посмотрела на него, и у Коула не нашлось слов. — Я знаю Кларка и Шарон, да и остальные хотят, чтобы ты это сделал.

— Нет, я всё ещё не подхожу для такого. Я лишь получаю их поддержку в результате.

Кларк будет аббатом нового монастыря, а Шарон — директором нового приюта, она-то просила Коула взять на себя роль настоятеля. Новый монастырь будет построен на деньги Ив, на земле Хайленд и на разрешении собора, но всем была очевидна деликатность его положения между королевством и Церковью. Им нужен был кто-то, кто мог бы стать стержнем монастыря, чтобы это заведение было сложнее использовать в политических играх. Они решили использовать имя Предрассветного кардинала, но Коул решительно отказался от назначения настоятелем монастыря. И тогда они остановились на том, что он получает поддержку монастыря в своём стремлении идти по богословскому пути. Коул пообещал подарить копию перевода Священного Писания на общий язык в качестве реликвии, чтобы привлечь верующих и их пожертвования. С их помощью власть монастыря будет расти, и многие священники будут приходить и оказывать монастырю духовную помощь.

— И даже с учётом Писания я думаю, что меня переоценивают. Перевод тоже не я один делал, скорее, он результат сотрудничества многих высокопоставленных священнослужителей здесь, в королевстве.

— Тебе нужны люди, которые будут читать твои тексты. Части, которые ты написал, достаточно распространены здесь, в Раусборне.

А распространял их здесь именно Кларк... что означало, что Коулу бежать некуда. Ему придётся мириться со своим таким неуютным положением ещё немного.

— Сейчас важнее, как у нас со временем? Кларк и госпожа Шарон уезжают сегодня? — спросил Коул.

— А, верно. Было так забавно наблюдать, как эта девочка ест, что я забыла. Дерьмо, я надеюсь, что это здание будет лёгким. Деньги так и полетят из моих карманов.

— Строительство постоялого двора и разрешения на городских воротах — твоя забота. Они должны стать хорошим доходом для тебя.

— Я определённо надеюсь на это, принцесса Хайленд.

Разговор Ив и Хайленд был откровенным, хоть и несколько колким, но они стали партнёрами в поддержке монастыря Шарон.

— Хорошо, я вызову карету.

Хайленд встала, Ив последовала её примеру.

— Давай, Миюри, — поторопил её Коул.

— Да ладно, ладно, дай ей поесть.

— Мы устроим так, чтобы ты всё забрал с собой.

Ив и Хайленд выглядели довольными, но Коулу было лишь неловко как её старшему брату. Когда они вышли, он вздохнул, глядя на девушку.

— Миюри, почему у тебя такое плохое настроение?

Когда представление закончилось, девушка казалась весьма довольной. Она была в восторге от того, что им удалось найти способ спасти Шарон и всех остальных, что позволило достаточно неплохо разрешить всю ситуацию. Но несколько дней назад её настроение вдруг испортилось. Если его предположение было верным, то причиной тому стал его отказ от работы настоятелем в монастыре.

— Брат, ты болван.

Коул невольно потёр горло, вообразив, как она вцепляется в него и рвёт своими клыками. Миюри проглотила кусок и потянулась за следующим.

— Та курица и та неудачная копия тебя будут жить вместе, так?! — возмущённо высказывалась она, густо посыпая мясо чёрным перцем, которым их снабдила Ив. — Так почему же мы не можем этого сделать?!

Значит, в этом настоящая причина, подумал Коул, отворачиваясь. Миюри простонала и продолжила смотреть на него, не прекращая жевать. Но ответ был уже дан.

— Монастыри — это места молитвы и раздумий. Ты не сможешь жить в таком месте.

— Почему?!

— Что значит — почему?

Он устало вздохнул, взял в руки мягкую льняную салфетку и поднес её к подбородку Миюри.

— Ты там не сможешь вот так есть мясо... У тебя всё в порядке? — заволновался он, видя, что она так набила рот мясом, что само её лицо изменила форму.

Но Миюри просто продолжала жевать. Он знал, что она делает это из злости, но это также означало, что с ней особых проблем не было.

— И даже если бы мы жили вместе, — заговорил он, положив локоть на стол и прислонившись к девушке, сидевшей рядом, — мы не можем пожениться. Разве тебе такое подошло бы?

Миюри, не отрывая от него глаз, прожевала и проглотила мясо. Её губы надулись треугольником.

— Нет. Но ты отклонил просьбу курицы не из желания поскорей жениться на мне.

Он горько улыбнулся её точному замечанию и сел прямо.

— Мне ещё рано входить в место раздумий и молитвы. И всё, что произошло, заставило меня остро осознать, какое большое влияние я оказал на всё, что уже сделал. Я не могу отбросить это, мне нужно серьёзно подумать, действительно ли то, что я делаю, это правильно.

Хотя он и считал, что Церкви нет оправданий, у неё была собственная позиция, и даже себялюбивым торговцам приходилось подумать над этим. Мир был полон множеством того, что ему нужно было узнать и изучить.

— Брат, ты болван. Если хочешь поступить правильно, тебе не нужно так много думать об этом, — и, конечно, у Миюри нашлась причина тому. — Что может быть правильнее, чем взять меня в жёны?

Миюри, неугомонная, как обычно. Коул устало ей улыбнулся, она немедленно посмотрела на него. Есть те, кем судьба вертит, как хочет, есть те, кто спорит с судьбой.

Несмотря на своё бессилие, всё же есть что-то, что он мог сделать.

— Ладно, ты ещё не дядя Рувард, но, думаю, ты был достаточно потрясным на этот раз, — сказала Миюри и откинула обглоданную дочиста баранью кость, упавшую прямо в тарелку, что она сопроводила звуком удовлетворения. — Думаю, я буду вместе с тобой в твоих странствиях, если ты и дальше будешь мне показывать, какой ты потрясный.

Ты сама пришла ко мне, без спросу, — впрочем, этого он никогда не скажет вслух.

Он поправил салфетку, которую держал в руке, и слегка прижал к уголкам губ Миюри.

— Я не могу этого обещать, но надеюсь быть не слишком жалким в будущем.

Миюри, не отрывая от него глаз, позволила ему вытереть ей рот, а затем сказала:

— Думаю, тогда мне нужно пойти с тобой.

Её острые клыки блеснули из-под приподнятой губы.

Единственной причиной, почему он смог устоять в большой заварушке в этом городе, была, без сомнения, Миюри. В результате королевство и Церковь не ввязались в открытую войну, а Шарон представилась возможность пообщаться с Ягине. И Коулу удалось пройти через всё это, глотая не только горькие части происходящего.

— Верно.

— Верно, верно. Всегда и навечно! — в упоении пропела Миюри и улыбнулась.

В отдельную комнату таверны, где они сидели, доносилась песня менестреля.

Коул встал, взял Миюри за руку и слегка потянул.

— Нам пора готовиться к следующему странствию.

Красные глаза Миюри загорелись, она крепко сжала его руку и вскочила со стула.

— Я бы хотела отправиться куда-нибудь далеко-далеко, и чтоб было много-много еды!

— Мы не отдыхаем.

— А я и не отдыхаю, я наслаждаюсь жизнью!

— И кто научил тебя говорить такие?..

— Хммфф! — блеснула зубастой улыбкой Миюри, вечно озорная девушка.

Её улыбка была полна уверенности, что следующий день будет захватывающим, и Коул не мог удержаться от ответной улыбки.

Они открыли дверь и стали спускаться в зал.

Их наверняка ждут впереди трудности, им обязательно придётся пройти через боль. Но у него было чувство, что они смогут просто преодолеть всё по очереди.

— Ну же, брат! Наше следующее приключение!

Это потому, что рядом с ним такой надёжный партнёр.

Коул закрыл дверь таверны, Миюри тут же прильнула к его руке, и они вместе пошли по каменным плитам. Они оставили в комнате позади себя весёлую песню менестреля и голые бараньи кости.

Коул подумал, что, возможно, это символ грядущих событий, и его это устраивало.