|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Глава 1. В защиту чести
У каждой достигшей брачного возраста барышни обязан быть Сезон. Это неписаный закон света, известный ей с детства, исполнения которого от неё ждали все. Почему же на первый вечер её Сезона она смотрит не с предвкушением, а с почти нескрываемым страхом?
Мисс Гермиона Грейнджер подавила вздох.
— У тебя вид приговорённой перед гильотиной, — сказал ей на ухо знакомый голос, и она с улыбкой развернулась к своему лучшему другу.
— Ты совершенно точно описал моё состояние.
— Нипочём не скажешь, — слегка подразнил её Гарри Поттер, — что девушка, помогавшая мне победить Тёмного Лорда, трепещет перед балом больше, чем сражаясь во время войны.
— Значит я не буду так говорить.
Блеск его глаз вызвал прилив бодрости, и она улыбнулась.
Но даже успокаивающая опора его руки не спасла её от подкатившего к горлу комка, когда она услышала произнесённые зычным голосом дворецкого имена.
— Мистер Гарри Поттер! Мистер Рональд Уизли. Мисс Гермиона Грейнджер.
Она знала, что их объявят именно так.
Этот бал, официально начинающий Сезон для волшебного сообщества, организовал сам Министр Магии Вестерфилд в их честь. Министр хотел посвятить его целиком Гарри, но тот отказался, сказав, что если не будут чествовать Рона и её тоже, то он просто не придёт. Конечно, мистеру Вестерфилду это не понравилось, но спустя всего пару месяцев после победы над Волдемортом мало кто спешил огорчать Гарри по любому поводу. И Министр любезно пошёл на поводу Гарри.
В первую очередь они поблагодарили мистера Вестерфилда за оказанную честь, и Гермионе пришлось приложить отчаянные усилия, чтобы её слова звучали искренне.
Когда-нибудь, в течение вечера, как была уверена Гермиона, Гарри — и ей с Роном тоже, естественно — представят всех присутствующих. Но поначалу этой чести удостоились только несколько избранных.
Гермиона улыбкой и книксеном поприветствовала хозяйку бала, миссис Вестерфилд, заметив поспешно скрытое той удивление от её нарочито простого платья и отсутствия украшений. Неужели она злорадствовала и воображала, что Гермиона будет отвлекать внимание от своей невыдающейся внешности большим количеством драгоценностей?
Затем они раскланялись с французским Министром Магии, специально приехавшим встретиться с Гарри, обменялись любезностями с главами отделов собственного Министерства. Она искренне обрадовалась, когда выяснилось, что мистера Уизли повысили до главы правоохранительного департамента.
От Артура Уизли они перешли к леди Дэнверс, одной из признанных авторитетных фигур волшебного сообщества, во многом просто в силу её возраста. Она была практически ровесницей Дамблдора и, как говорили, хорошей знакомой последнего. Более того, входила в состав совета попечителей Хогвартса, являясь единственной женщиной там.
— Мистер Поттер, вам давно пора засвидетельствовать мне почтение, — рявкнула леди Дэнверс в характерной для неё манере.
— Леди Дэнверс, — вежливо поклонился ей он, — Полагаю вы не знакомы с моим другом, мистером Рональдом Уизли?
— Мистер Уизли, — формально, но приемлемо для её возраста и положения, кивнула Рону леди Дэнверс.
— Леди Дэнверс, — поприветствовал её со своей стороны Рон тоном, который он приберегал для профессоров Хогвартса.
— Могу я представить другого моего друга, мисс Гермиону Грейнджер?
— Леди Дэнверс, — качнулась Гермиона в реверансе. И была крайне поражена намеренным игнорированием со стороны старой леди.
— Не стоит.
— Леди? — смутился Гарри.
— Я слышала о мисс Грейнджер и нашла, что не собираюсь приглашать её в свои знакомые сейчас, — холодно проговорила старуха.
У Гермионы перехватило дыхание. Гарри угрожающе прищурился и вышел вперёд, неосознанно закрывая Гермиону собой.
— Простите?
В его голосе ясно слышался холод и предупреждение. Но старая леди не заметила или, скорее всего, просто проигнорировала завуалированное предупреждение.
— Желаю вам и мистеру Уизли приятного вечера, — высказала она тоном, высокомерие которого заставило бы Малфоя сгореть от стыда, развернулась и ушла, оставив позади себя ошеломлённую Гермиону и кипящего от ярости Гарри.
Он гневался. Она ощущала волны его раздражения, и они, как ни странно, пробились сквозь её шок и боль.
Момент неестественного молчания был разрушен голосом профессора МакГоннагал, поприветствовавшей их с нехарактерным энтузиазмом.
— Мистер Поттер, мисс Грейнджер, мистер Уизли, как приятно видеть вас.
Всё ещё оцепенело Гермиона изобразила благодарный реверанс бывшему профессору за усилие в восстановлении дружественной для неё атмосферы приёма и сглаживании афронта от леди Дэнверс.
Её унизили, прямо и неприкрыто. Гарри участливо посмотрел ей в глаза, почувствовав усиление давления её руки.
— Может мне вызвать твой экипаж?
— Нет, спасибо, Гарри. Всё нормально, — отрицательно повертела она головой и постаралась выпрямиться. Уход сейчас означал бы признание вины и только усилил бы скандал. В её положении — неприемлемо.
— Ты уверена? — вклинился Рон. — Я могу передать твои извинения хозяевам через мать и отца.
Она пожала плечами и изобразила улыбку, пусть и понимала, что Гарри никак не обманет.
— Не надо. Я справлюсь.
— Старая карга чёртова, язык ей отрезать, — вполголоса излил своё отношение Рон.
— Не будем обсуждать ерунду, — отозвалась Гермиона. — Это наш первый бал, и нам надо веселиться.
Решив выбросить из головы прозвучавшее оскорбление, Гермиона перестала обращать внимание на участливые взгляды Гарри и постаралась выглядеть как можно беззаботнее. Очень помогло, что остальные последовали примеру МакГоннагал и тепло приветствовали её. В их улыбках чувствовались лёгкие намёки на пренебрежение любыми клеветническими измышлениями леди Дэнверс. Но всё равно Гермиону передёргивало от внимательных и любопытных взглядов как от ударов кнута.
Симпатия и жалость в глазах некоторых были даже хуже наглого любопытства. Гордость взбунтовалась — как они смеют жалеть её всего лишь из-за необоснованного оскорбления одной женщины.
Гермиона вцепилась в осознание собственной невиновности, как в щит, которым отражала любопытные и иногда злорадные взгляды окружающих. Вся её гордость и самоконтроль оказались направлены на выживание этим вечером.
Она знала, что удалось ей это во много благодаря Гарри, который прекратил тревожиться за неё и перестал изображать бдительного защитника, готового наброситься на любого, кто решиться оскорбить.
Настоящей катастрофой, как можно было ожидать поначалу, их первый бал не стал. Но ещё ни разу в жизни она не была так довольна, что вечер завершён и можно расслабиться в экипаже вместе с компаньонкой, мисс Читтистер, к счастью, уловившей её настроение и потому безмолвной.
* * *
На следующее утро она без всякого удивления услышала имя Гарри так рано, как только визит дозволен приличиями. Вид у него был, как будто он всю ночь мерял шагами комнату в раздумье, постоянно теребя шевелюру и приведя её в дико разлохмаченное состояние. Он пренебрёг обычными приветствиями и в тот же миг, как она зашла в гостиную, выпалил:
— Прости меня.
Она слегка запнулась, но приложила усилия, чтобы голос звучал спокойно:
— И тебе доброе утро.
У него хватило приличия смутиться
— Доброе утро, — сказал он формально и тут же продолжил. — Нам надо поговорить.
Ему было не по себе, но он продолжил, не ожидая её ответа и не глядя ей в глаза.
— О том, что говорила леди Дэнверс. Не знаю как точно, но как-то — может ей кто-то намекнул — она прознала про несколько твоих визитов проведать меня и Рона. Или про случившееся после последнего боя. Гермиона не только смутилась и покраснела от воспоминаний, но ещё и разгневалась.
— Но это же смешно! Ты сражался на войне, мы все тоже! Как им в голову пришло... Нелепость какая!
Гермиона проглотила остаток фразы. Гарри скорее подумает убить сумасшедшего короля Георга, чем скомпрометирует её любым образом. Он никогда... Он даже не задумывался о ней, как о женщине, по крайней мере так она думала. Ещё и поэтому они стали такими хорошими друзьями, что он всегда обращался с ней как с равным и разумным человеком. Без ссылок на женскую слабость, утончённость и прочую чушь, часто употребляемые как причина почему девушкам не позволено изучать защиту против тёмных искусств, продвинутые зелья или запрещено посещать некоторые отделы библиотеки Хогвартса.
Ей пришлось перетерпеть одно из самых больших разочарований, когда она восемь лет назад впервые переступила порог Хогвартса. Она была так обрадована, когда получила письмо и перед ней открылся совершенно новый магический мир. На него она возлагала огромные надежды на открытость и широту взглядов по сравнению с обществом, в котором она родилась, и на то, что в ней будут замечать не пустоголовость фарфоровой куклы, а интеллект в первую очередь.
Она всегда ощущала себя чужой в мире, где родилась. Там, где девушки воспитывались выглядеть как легкомысленные украшения, она оставалась серьёзной. В мире, где главнейшим свойством девицы считалась красота и где идеалом считалась очевидность, она оставалась скрытной и некрасивой по любым стандартам. В мире, где основными интересами девушек были одежда, драгоценности и чтение чего-то, кроме La Belle Assemblee и светских новостей в газете, не приветствовалось, Гермиона читала всё — от работ по классической философии и политике до художественной литературы.
Она надеялась, что в волшебном мире она найдёт своё место. Чтобы получить разочарование. В Хогвартсе она нашла много восхитительного, но одновременно обнаружила, что девушкам положена магия домоводства и не разрешено изучать защиту от тёмных искусств. Класс зельеварения поделён так, что девушки практиковались на снотворных или зельях от головной боли, в то время как юноши варили оборотное и иные, гораздо более интересные составы.
И опять она стала парией, высмеиваемой другими девушками, как синий чулок, и игнорируемой юношами за прямоту и взгляд свысока.
Как оказалось, только Гарри принимал её такой. Только Гарри... Поистине удивительно, что с момента, как она узнала о существовании волшебного мира, она постоянно в книгах натыкалась на его имя — мальчик-герой, умудрившийся ещё в младенчестве победить Тёмного Лорда. Потом она встретила его, просто тощего мальчишку в висевшей на нём мешком одежде с чужого плеча и в треснутых очках.
Гарри реагировал не как все. Он один не смеялся, наблюдая в библиотеке её жадный взгляд на полки с запрещёнными для чтения девочками книгами. А когда её застукали с одной из таких книг — изредка ей удавалось почитать желанное в моменты отвлечения мадам Пинс, — он взял на себя вину за то, что оставил эту книгу на столе, где её мог прочитать любой. Мадам Пинс поворчала, но титул "мальчик-который-выжил" был своего рода индульгенцией даже для неё. Гермиона неуверенно улыбнулась ему, он улыбнулся в ответ, и с этого момента зародилась дружба между ними.
Рону гораздо дольше пришлось привыкать к её статусу друга и перестать её высмеивать, когда она высказывала серьёзные предложения. Рон принял её, когда она доказала свою ценность, несколько раз спасая их, и теперь он также один из её близких друзей.
Но всё равно, только Гарри получал от неё привязанность и верность намного больше, чем мог бы рассчитывать любой друг. За то, что он был первым, принявшим её такой, какая есть, и никогда не позволил ей почувствовать себя лишней. А когда Волдеморт возродился и противостояние ему стало делом Гарри, она не раздумывая решила сделать всё в её силах для помощи Гарри. Она не могла быть с Гарри и Роном в их странствиях и тайной охоте на Волдеморта — даже ей не позволено было пренебрегать нормами морали. Тогда она, оставаясь в Хогвартсе, взяла на себя все недоступные им исследования. С разрешения МакГоннагал и Дамблдора она практически всё время бодрствования перелопачивала историю тёмных искусств и прошлого Волдеморта, стараясь найти что угодно для обеспечения победы над ним.
Всего пару раз она проигнорировала требования благопристойности. Первый раз, найдя, переделав и опробовав редкое заклинание, она аппарировала на стоянку Гарри и Рона, а в результате от радости и истощения сил свалилась и заснула прямо у них. И ещё после последнего боя, когда окровавленного Гарри доставили в Хогвартс в бессознательном состоянии, и она просто отказалась уйти от его ложа в больнице, пока целители не сказали, что он точно будет жить.
И вот, некоторые скандалисты — точнее, одна скандалистка — разузнали об этом.
Да, она смутилась, но отказалась сожалеть и каяться. Она не могла поступить иначе и отказывалась стыдиться своих действий, порождённых искренней дружбой, привязанностью и преданностью. Особенно потому, что она не сделал ничего даже слегка непристойного. Неважно, как это смотрелось в чужих глазах.
— Знаю-знаю, но ты же понимаешь как оно видится со стороны, — подвёл итог Гарри. — Это скандал, а в скандале правда неважна. — Он вздохнул. — Прости, Гермиона. Мне надо было понимать... Никогда не намеревался... Не нужно было тебе позволять...
— Не надо, Гарри. Я отказываюсь чувствовать вину и тебе не позволю. Мы не сделали ничего даже отдалённо непристойного.
Он не выглядел убеждённым, хоть попытался улыбнуться, и тогда она в шутку добавила:
— Возьму девизом `Honni soit qui mal y pense' и буду встречать им всех приходящих.
— Что? — слегка улыбнулся он.
— Девиз Ордена Подвязки. Позор тому, кто распространяет злобные выдумки на пустом месте.
— Подходяще, — хохотнул Гарри.
Она улыбнулась, и на краткий миг им опять стало приятно друг с другом. Но слишком быстро ушла его улыбка — он вспомнил причину визита.
— Девиз прекрасен, Гермиона. Но ты же знаешь, что в глазах многих ты всё равно скомпроментирована.
— Но ничего же не было!
— Я знаю, ты знаешь, знают все наши близкие знакомые. Это неважно. Некоторые слышат только леди Дэнверс. Может она — старая карга, но она — сила, от которой нельзя просто отмахнуться.
Стало знобко и холод хлынул в сердце от несвойственной Гарри тревоги в голосе. Она внезапно поняла, что вне зависимости от истины, её жизнь поменялась навсегда после оскорбления на вчерашнем балу.
— Что... Что ты сказал? — бесполезный вопрос и ужасающее знание, каков будет неизбежный ответ.
Он, вздохнув, взлохматил ладонью волосы, показывая, насколько он встревожен и огорчён.
— Мы обязаны пожениться.
Она не могла вообразить насколько больно ей стало от тона этих трёх слов. Гул сердцебиения вдруг заглушил всё остальное, кроме эха в голове: Будьте осторожнее с своими желаниями...
— Нет! — вспылила она. — Я не могу выйти за тебя!
— Гермиона. Подумай хорошенько. У нас нет выбора.
— Но ты не хочешь жениться на мне.
— А ты не желаешь замуж за меня.
Гермиона вспыхнула, прикусила язык вместо резкого ответа и отвернулась, внезапно в первый раз за всё знакомство испугавшись Гарри. Не его, а его взгляда, который сможет разглядеть в её глазах признаваемую только ей правду. Она никогда не обдумывала, даже не пробовала задуматься, но сейчас она поняла, что где-то в глубине, в самом тайном уголке сердца и ума, она надеялась... Мечтала... О кажущейся невозможности и внезапной неизбежности... О нём, единственном, кроме отца, принявшем её и никогда даже тенью намёка не пытавшемся что-то в ней изменить.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
