Обычный летний день

— Ма-ам, я пошел!

Не дожидаясь, когда за ним закроют дверь, Йаати скатился по лестнице и замер в прохладном полумраке, перед тяжелой дверью подъезда. Как всегда в такие мгновения, его сердце чуть-чуть замирало — в основном потому, что за этой самой дверью его ждал такой огромный и интересный мир, что сейчас он не вполне в это верил...

Вздохнув, Йаати уперся ладонями в дверь и с натугой отвалил её. В лицо ему сразу же толкнулся теплый, пахнущий травой и пылью ветер. Выскользнув наружу, он вновь замер, крутя головой, принюхиваясь и едва не вставая на цыпочки — от нетерпения и от желания заметить друзей.

Друзей во дворе, увы, не было, и он, бездумно скатившись с крыльца, побежал, почти что полетел в густом летнем воздухе...

............................................................................................

Как всегда, Йаати не слишком разбирал, куда его несут ноги — ему нравился сам бег. Наконец, запыхавшись, он остановился, сунув руки в карманы и осматриваясь. Теплый ветер ерошил его волосы, забирался между пальцами ног, обутых лишь в легкие сандалии. Стоял он на небольшом пустыре со светло-коричневой, потрескавшейся землей — а перед ним высилось здание ресторана "Престиж", одно из самых древних в Лахоле. Первый его этаж был кирпичным, с прорезанными в толстых стенах небольшими арочными окнами и дверями в скрещенных железных полосах. Над ним нависала темно-коричневая деревянная балюстрада, окаймлявшая второй этаж, — а над ней поднималась высоченная, ещё этажа на два, крутая крыша, крытая потемневшим от старости тесом. Её венчала квадратная башня. Два первых её этажа, ниже конька крыши, были глухими, с узкими окошками, два верхних — открытыми, с арками и массивными деревянными перилами между толстых опор. Накрывала всё это острая, с нависавшими полями, темная же дощатая крыша, увенчанная шпилем с позеленевшей за века медной рыбой, играющей роль флюгера. Под крышей, на массивных балках, висели темные колокола.

Йаати с удивлением вспомнил, что на его долгой двенадцатилетней памяти они никогда не звонили... потом мотнул головой и перевел взгляд. За рестораном стояли два громадных, намного выше флюгера, темно-зеленых тополя, мощно и глухо шумя на ветру. Слева был просторный двор, с двух сторон окаймленный почти таким же древним трехэтажным домом — с тянувшимися вдоль двух верхних, деревянных этажей галереями и соединяющими их лестницами. Справа и сзади — обычные пятиэтажки с шиферными крышами. Впереди, за рестораном, конечно, была главная лахольская улица, по которой ехали машины и троллейбусы, — но туда Йаати не хотелось. Эта улица навевала ему мысли о походах в разные унылые места, вроде поликлиники или магазина одежды, а его настроение сейчас было крайне далеко от уныния. Выдайся этот день серым и пасмурным — он с наслаждением бы побродил по заросшим травой широким улицам старой части города, среди темных от древности деревянных домов, чтобы как следует подумать о чем-нибудь грустном, — но сейчас день был ясный, а небо такое глубокое, что в него хотелось взлететь...

Йаати вздохнул. Взлететь у него точно не вышло бы — но он знал уже целую кучу мест, где смог бы забраться на верхотуру и там побалдеть от высоты и теплого ветра. Ни в одно из них, правда, идти не хотелось — в основном потому, что он уже побывал в них. Но были и места, в которых он ещё не был. Он задумался, какое из них сейчас выбрать — и внутри у него словно зажглась лампочка. Ну да! Та здоровенная жилая башня, которую он много раз уже видел, но в которой до сих пор не бывал. Сейчас её время пришло.

Усмехнувшись и невольно осмотревшись, — словно кто-то мог услышать его мысли, — он во весь опор помчался по улице. Сейчас он словно летел в густом теплом воздухе — и очень хотел полететь по-настоящему...

.............................................................................................

Цель его находилась не близко и лишь минут через двадцать Йаати, наконец, подошел к башне — кубической, несмотря на высоту, со странной плоской крышей из четырех уступов — это отдельно привлекало его. Фундамент её был обложен вдавленной в цемент щебенкой, над ним на двенадцать этажей поднимались стены из диковинного светло-желтого кирпича. На его фоне покрашенные в темно-синий цвет рамы и переплеты лоджий казались сумрачными, но на их вид Йаати было наплевать — он поднялся на низкое бетонное крыльцо и потянул за ручку тугой деревянной двери. К счастью, сейчас на скамейках рядом с ней не было никого, кто мог бы спросить, к кому это он сюда приперся и зачем.

В последний раз оглянувшись на просторный, затененный тополями двор, Йаати с облегчением нырнул внутрь, в неожиданно просторный пустой тамбур. Здесь, за полукруглыми матовыми плафонами, горели две ярких желтых лампы.

Миновав вторую массивную деревянную дверь он попал в ещё более просторный вестибюль, облицованный цветной мозаикой. Низкая, в половину его ширины, лестница вела к витражным на сей раз дверям.

Миновав их, он оказался в полой сердцевине здания — просторной квадратной шахте. Вокруг неё вилась другая, металлическая лестница, а левый её угол занимала обтянутая сеткой клетка из зеленых стальных балок — в ней двигался лифт. Такой диковинной архитектуры ему ещё никогда не встречалось.

Подойдя к началу лестницы, Йаати невольно задрал голову. Она уходила вверх — наверное, до самой крыши.

Голова сразу закружилась — он никак не ожидал увидеть здесь такое — но он немедленно пошел вверх по широким, глухо гудящим под ногами ступеням. Сердце у него снова чуть-чуть замирало — отчасти от страха наткнуться на какого-нибудь недружелюбного аборигена, отчасти от предвкушения открытия. На каждом этаже вокруг шахты шли широкие галереи с дверями квартир. Их стены из голого кирпича тоже были побелены в тускло-желтый цвет.

Наконец, путь ему преградила решетка — конечно, запертая на здоровенный замок. За ней, наверху слева, Йаати увидел обитую железом дверь, ведущую прямо на крышу, — вернее, на нижнюю её четвертушку. Вожделенный простор был совсем рядом — но вот добраться до него он не мог.

Он вздохнул и сел на корточки, задумавшись о том, что же ему делать дальше. Те чудесные времена, когда он мог пролезать сквозь решетки, протискиваясь между прутьями, миновали, увы, безвозвратно. Раздобыть ключ от замка, который хранился где-то в жилконторе, тоже вряд ли вышло бы. Но и возвращаться домой ему тоже совершенно не хотелось — просто потому, что там ему нечем было заняться. Друзей посреди дня не найти, читать тоже не хотелось. К тому же, его буквально распирало царившее здесь безлюдье и необычность ситуации — ещё никогда он не был в таком высоком здании. И никто не перехватил его, не спросил, что он вообще тут делает!..

Вряд ли такая удача повторится — и уж наверняка не в такой чудесный день — а Йаати страшно хотелось сделать нечто необычное. И притом, не столь глупое, как выйти нагишом во двор, да ещё и посреди зимы, как он сделал однажды лет в семь — чудом в итоге не простыв и не попавшись никому на глаза. Он до сих пор не мог понять, что толкнуло его на столь героический поступок, — кроме, разве что, поиска на свою попу приключений. Но тогда, лет в пять-семь, ему страшно нравилось ускользать ночью из квартиры и бродить нагишом по тихому подъезду, чувствуя себя каким-то диковинным ночным животным и обмирая от каждого резкого звука. Невероятно, но его ни разу не застукали за этим, хотя несколько раз ему приходилось удирать от зашедших в подъезд или вышедших из квартир людей, или вверх, в родную квартиру, или вниз, торопливо протискиваясь сквозь прутья решетки в теплую и влажную тьму подвала. Там было очень страшно — и, конечно, именно поэтому он раз за разом пробирался туда и упорно бродил во мраке, протянув вперед ладошки, беззвучно ступая босиком по шершавому бетонному полу и едва ли не подскакивая от внезапного бормотания воды в трубах...

В подвале жили мыши и их беготня и попискивание одновременно пугали его и странно успокаивали — по крайней мере, он не казался себе единственным живым существом в какой-то глубокой подземной пещере...

Подвал в их доме был огромный и Йаати бродил по нему буквально часами, шалея сразу и от страха, и от собственной смелости. Невероятно, но родители ни разу не заметили его ночных отлучек — или, как он теперь думал, сделали вид, что не заметили. Йаати ни за что на свете не решился бы расспрашивать их об этом. Теперь же, в свои двенадцать лет, он уже при всём желании не смог бы повторить нечто подобное. Ещё лет в десять или в одиннадцать, вспомнив как-то раз былые подвиги, он с удивлением обнаружил, что больше не может пролезть между прутьями — слишком уж вырос. Да и просто бродить в темноте было бы теперь слишком уж скучно...

Но, конечно, с тех пор выросло не только его тело, но и его ум. По крайней мере, Йаати вспомнил, что в таком большом здании лестница должна быть не одна — и, вскочив, он торопливо пошел по галерее.

...........................................................................................

Его ожидания оправдались — новая витражная дверь вела назад, на светлую "парадную" лестницу с окнами. Йаати сразу же подбежал к верхнему — но оно оказалось квадратным, с разделенной на две части рамой, которая не открывалась. Лишь верхняя её часть откидывалась наподобие фрамуги, да и то, нешироко. Двойные же стекла заросли за много лет грязью и вид сквозь них оказался не очень...

Вздохнув, Йаати посмотрел вверх. Как он и думал, выход на чердак имелся и здесь. Он был, конечно, перекрыт такой же железной решеткой — даже обтянутой сеткой изнутри — а на двери, естественно, висел замок. Йаати захотелось выругаться, как взрослому, — но это ничем ему не помогло бы и он всё же удержался.

Сдаваться ему, несмотря ни на что, не хотелось. Он вновь основательно задумался о том, что может сейчас сделать... и от пришедшей ему в голову мысли в ней словно вспыхнул свет. Ведь попасть на крышу можно не только по лестнице! Это открывало перед ним определенные возможности. Конечно, он вряд ли мог пролезть наверх через шахту лифта — или, например, подняться по водосточной трубе, которой тут, к тому же, не было, вернее, она проходила внутри здания. На крышу наверняка вел мусоропровод, — но и там ему было попросту нечего делать...

Вспомнив кое-что, Йаати вернулся в галерею верхнего этажа. Здесь, как и в других, со всех сторон шли обитые дерматином двери квартир — но рядом с дверью на лестницу была ещё одна, небольшая дверца из покрытого белой эмалью дерева, ведущая непонятно куда. Но запиралась она на самый простой, примитивный висячий замок, и, остановившись перед ней, Йаати подумал, что сможет его открыть.

Выудив из кармана шорт гвоздь, он принялся за дело, чувствуя себя кем-то вроде археолога, вскрывающего древнюю гробницу. Первые несколько попыток были неудачны, но он не раз уже имел дело с такими замками. В конце концов, ему удалось нажать на пластину внутри достаточно сильно. Замок тихо щелкнул и дужка отскочила.

............................................................................................

Невольно вздрогнув от этого тихого звука, Йаати осмотрелся и даже прислушался, но вокруг было тихо — лишь в какой-то квартире бормотал телевизор.

Сняв с дужек замок, он осторожно приоткрыл дверцу. За ней оказалась узкая шахта с идущими по стенам кабелями. Сунув в неё голову, Йаати с замирающим сердцем понял, что она ведет прямо на чердак! И достаточно широкая, чтобы он мог в ней пролезть!

Правда, внутренность шахты густо заросла паутиной и пылью — забравшись в неё, он точно превратится в черта. Но с такими вот трудностями Йаати встречался далеко не в первый раз, и, конечно, знал, что делать.

Воровато оглянувшись — к его счастью, вокруг до сих пор никого не было, — он торопливо сбросил всю одежду и связал её в тугой узел. Крепко взяв его в зубы, он проскользнул в шахту и даже ухитрился закрыть дверцу за собой...

В носу тут же защекотало от пыли и Йаати страдальчески сморщился. Страшно захотелось чихнуть — но в таком случае весь его наряд (вместе с ключами от дома, между прочим!) улетел бы прямиком в подвал, оставив его в очень интересном положении. Йаати зажмурился, изо всех сил сжал зубы, пережидая ощущение. Когда оно немного отступило, он ухватился за самый толстый кабель и полез вверх, цепляясь за швы неровной кладки пальцами босых ног.

............................................................................................

Лезть было совсем невысоко — метра два быть может — но пыль вновь защекотала нос, а кирпичи царапали голую спину. Под конец Йаати показалось, что глотка у него сейчас взорвется. Едва выбравшись наверх, он плюхнулся на четвереньки и тут же оглушительно чихнул, подняв целую тучу пыли, от которой чихнул ещё раз. Потом ошалело помотал головой — и, наконец, встал, удивленно осматриваясь, отряхнул с себя пыль — и принялся за осмотр своих новых владений.

.............................................................................................

Неожиданно просторный чердак здания поднимался четырьмя уступами — а над ним, в свою очередь, поднималась башня его центральной шахты. Здесь был настоящий лабиринт помещений, пронизанных балками и лестницами, ведущими куда-то ещё выше, а свет голых желтых ламп перемежался светом дня, проникающим сквозь пыльные окна. Были и ряды низких деревянных дверей, ведущих в такие же низкие тесные каморки с узкими окнами — в них помещался только стол и стул. Йаати было принял их за тюремные камеры — но, к его удивлению, двери комнат закрывались изнутри, а не снаружи. В полу же зияли квадратные зарешеченные люки, сквозь которые он увидел пропасть центральной шахты с цепочками убегающих глубоко вниз огней. Всё это, конечно, стоило затраченных усилий. Чердак башни оказался просто офигенным — он, наверно, проектировался как какой-то клуб, отделку которого почему-то не довели до конца. Получилось что-то вроде нескольких сумрачных залов, выходящих на открытые дворики-крыши, их обрамляли высокие, по грудь Йаати, кирпичные парапеты. Но самое интересное ждало его наверху. Он попал в какой-то высокий, глухой коридор, тот упирался в крутую высоченную лестницу. Поднявшись по ней, он миновал массивную деревянную дверь, потом, за коротким, но широким тамбуром — ещё одну... и ошалело замер. Перед ним был простор застеленной рубероидом плоской крыши и высокий парапет из серого кирпича. А за ним...

Йаати выбрался наружу, ошалело осматриваясь. Дверь зияла в стене третьего из четырех уступов, сложенной из другого, светло-желтого кирпича. Крыша была столь занесена пылью, что на ней вырос не такой уж и редкий бурьян. Она так накалилась на солнце, что обжигала его босые ноги — которые, к тому же, кололи какие-то мелкие камешки, непонятно как сюда попавшие. Но это ощущение Йаати даже нравилось. Он усмехнулся, и, невольно ёжась, зашагал вперед.

............................................................................................

У парапета он замер. За ним, внизу, клубились кроны тополей, таких высоких снизу. А за ними...