|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
От автора.
Моя Искренняя благодарность хорошему редактору и просто отличному человеку. Marika
Пролог.
"...Служить Артемии всеми силами души. До последней капли крови, до последнего вздоха. Вот истинное стремление моего сердца..."
В морозном воздухе, звонкие и торжественные, разносились слова клятвы выпускников. Высокий, нескладный юноша, краснея и волнуясь, старательно, и в то же время пылко, чеканил слова, для того, чтобы по их окончании получить шпагу, из рук одного из приглашённых королевских представителей.
На парадной пощади, перед входом в академию, собралась толпа выпускников и их родителей. Чинно сидели приглашённые чиновники и торжественной, строгой линией стояли гордые учителя, все до одного — парадно одетые, великолепные, гордые за своих птенцов.
Семь лет провели они в стенах академии, и теперь, каждому из них предстояло выпорхнуть из гнезда на волю. Так было и так будет всегда... Так повелось ещё исстари, со времён основания академии, и уже седьмой выпуск покидал эти стены, чтобы влиться в ряды молодёжи и достойно служить своей стране.
Этот весенний месяц был непривычно холодным.
Высокий, красивый мужчина неопределённого возраста, с тёмными глазами, сидел на помосте в роскошном, специально приготовленном для него кресле. Чуть хмурясь, и почти с незаметной брезгливостью выслушивая слова клятвы, которую, один за другим, торжественно приносили своей стране пятнадцать юных выпускников. Глаза его были потухшими, но изредка, за внешней непроницаемостью зеркального равнодушия, можно было разглядеть короткие, искристые молнии. Они вспыхивали на мгновение, стоило глазам коснуться немного обветшалых стен, пробежать по задрапированным окнам второго этажа, и, почти равнодушно, скользнуть по отреставрированной недавно крыше. С неё убрали изящные резные бортики, сделав края покатыми, а на самой верхушке возвышался шпиль, на котором, вскинув трубу к небу, покачивался маленький позолоченный флюгер — ангел.
Мужчина был одет просто и неброско, но в то же время с удивительным изяществом, выдающим в нём человека с великолепным вкусом. Изысканность и неторопливость его манер, была безупречна. Настолько, что даже стоящий напротив него юный Гренаж — который, на данный момент, являлся звездой академии — казался тусклым и невзрачным на фоне этого высокомерного и невероятно красивого мужчины. И хотя волосы его, были почти полностью седыми, а в чёрных глазах стыла серебряная старость, тем не менее, почти невозможно было поверить, что Грандину Мистралю, человеку известному стране под пугающим прозвищем "серый кардинал" — было не много ни мало, как шестьдесят девять лет.
Около пятидесяти лет назад, он сам являлся выпускником академии и занял место первого министра Рандо, став его преемником. Так же, следуя этой традиции, юный Гренаж — которого Грандин Мистраль самолично выделил за способности и неординарность — однажды займёт его место, для того, чтобы приложить все усилия ради блага и процветания Артемии. Это было как нельзя кстати. Король был уже стар, а юный принц, единственный из отпрысков королевского дома, сумевший избежать чёрной лихорадки два года назад, являлся почти ровесником Гренажа. Который, несмотря на свою молодость, был умён, проницателен и сметлив.
Серый кардинал был доволен своим выбором. И теперь, глаза его, на мгновение остановившись на будущем преемнике, наполнились теплом и далёким отсветом чего-то забытого, горького. В то же время, знавшие его близко (а таких было немного), могли бы утверждать, что эту горечь, серый кардинал не променял бы ни на какие сокровища мира
Много лет назад, являясь выпускником академии, Грандин Мистраль сумел осуществить мечту своего патрона — министра Рандо: избавить страну от мучительного двоевластия, вызвав своего противника на законную дуэль и прикончив его, каким-то особо изощрённым способом. Но это были всего лишь слухи, потому что вряд ли король допустил бы подобное, да и было это слишком грубо и прямолинейно, и совсем не вязалось с теми тонкими, изощрёнными методами, которыми предпочитал действовать серый кардинал. Уже ни для кого не являлось секретом — кто стоит у руля правления при дряхлеющем и тяжело больном короле. Так же, как ни для кого не являлось секретом — кто займет это место при юном принце, который, на данный момент, шагу не мог ступить без участия этого загадочного, и явно необыкновенного человека.
Никто не знал о нём ничего, кроме того, что он разрешал знать о себе сам. Его боялись, и в то же время уважали, по той причине, что какими бы страшными методами не пользовался этот жуткий, абсолютно лишённый всяческих эмоций человек, ясно было одно — он действовал на благо Артемии.
— Клянусь! — прозвучали последние слова последней клятвы и ректор, дождавшись благосклонного кивка серого кардинала, начал свою вступительную речь.
Мужчина смотрел на ряды склонившихся перед ним голов, и было ясно, что мысли его, блуждают где-то абсолютно далеко. И лишь когда раздалось:
— А теперь, в знак чистоты ваших помыслов обменяйтесь бокалами, — он внезапно очнулся и вздрогнул.
На одно мгновение, на бледном, всё ещё поразительно красивом лице, вдруг проступили болезненные, какие-то почти судорожные эмоции, и в эту секунду глаза его ожили. Дрогнули льдинки зрачков, наполняясь неожиданным светом, и замерли, устремляясь куда-то вдаль. И словно улавливая внезапную перемену, хмурое майское небо прорезали лучи солнца, упали на крыши, раззолачивая золотистую фигуру ангела, и в резком свете неровных теней, на одно мгновение, показалось что там — на покатой крыше — стоит ещё один человек.
Глаза серого кардинала прищурились, а губы сложились в короткую, непонятную усмешку, а затем расслабились, прошептав что-то почти неслышимое, заставив молодого Гренажа посмотреть на своего патрона в абсолютном изумлении. Ибо за все семь лет общения, он ещё никогда не видел его таким. А затем, до слуха донеслось что-то и вовсе невероятное:
— Пятьдесят лет назад... — сказал Грандин Мистраль, и на губах его продолжала блуждать всё та же невероятная, похожая на затаённый солнечный луч, почти ангельская, но удивительно горькая улыбка. — Ири Ар... — расслышал Гренаж вполне отчётливо, и задохнулся от изумления, осознав, каким тоном было произнесено имя Врага.
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
"Служить Артемии всеми силами души. До последней капли крови, до последнего вздоха — вот истинное стремление моего сердца..." (слова клятвы, высеченные над входом в академию)
"Благо Артемии превыше всего" (надпись на воротах)
Грандин Мистраль всегда ненавидел Ири Ара, и поклялся, что однажды наступит день, когда он уничтожит его — своего извечного врага и соперника.
С самого первого дня их встречи.
С того самого дня, когда они впервые встретились в академии Братьев короля, Грандин Мистраль возненавидел этого человека всеми силами души.
Ири Ар умрёт. И смерть его, станет самым счастливым днём в жизни Мистраля.
Когда король Артемии издавал указание об образовании, один из пунктов гласил: " Артемия нуждается в верных, надёжных людях, тех, кто составит оплот королевского трона и поможет привести страну к светлому будущему".
Академия Братства была создана как место, где будут воспитываться, и обучаться те, кто, когда-нибудь, возглавит управление страной и займёт все ключевые посты власти. Юные отпрыски сорока древнейших родов, представляли собой элиту, названную Братством короля. Но даже элита имела свои предпочтения. И тех, кто оказывался достоин, и тех, кто не обладал никакими талантами — академия отсеивала, и, порой, безжалостно выкидывала за борт. Учиться даже в обычном классе академии считалось достижением, но самым высшим почётом было признание Сияющим. Именно в Сияющих — людях обладающих уникальными, необычными способностями и талантами, король Артемии видел будущее страны.
В десять лет, Грандин Мистраль прошёл сложнейший государственный экзамен и был зачислен в академию как самый молодой выпускник, имеющий высший статус и право называться Сияющим; в двенадцать, он считался общепризнанным королём класса, в пятнадцать — всей академии.
Его слово было законом, за ним постоянно следовала толпа прихлебателей, девочки и девушки присылали ему любовные записки и длинные восторженные послания. Порой, послания присылали не только девочки. Ран никогда не обращал на них внимания. Впрочем, точно так же как никчёмные, дурацкие записки, он, по большей части, игнорировал или презирал всех окружающих его людей, считая их попросту недостойными своего великолепного сияния.
Как у представителя древнего аристократического рода Мистраль, у него были деньги и выдающиеся способности, а признание он обеспечил себе сам.
Страна, виделась для него местом, которым однажды, заполучив высокий пост министра, он будет управлять. Грандин не видел в этом ничего одухотворённого или трепещущего. Это была просто его работа, которая помогла бы ему достичь вершин и утолить тщеславие. Не потому, что ему было это нужно, а потому, что Грандин привык быть первым во всём.
Любимое выражение Мистраля, введённое в моду: " Я слишком хорош, чтобы позволить себе оказаться вторым".
Грандин никогда не делал ошибок. И всегда доводил всё начатое до конца. Его любили, им восхищались, ему завидовали, — но всё это было лишь поверхностными эмоциями. Настоящих чувств к Грандину не испытывал никто, потому что блистательный Грандин Мистраль не признавал эмоций.
Разум помогает нам отличаться от животных и преодолевать свои глупые порывы и инстинкты. Позволить себе потерять голову способны лишь дураки.
Грандин Мистраль не был дураком.
Его ненавидели и любили женщины. Любили те, кто не знал его; ненавидели те, с кем однажды он разделял ложе. В любви Грандин был столь же искусен, как и в остальных областях, но ни одна из женщин не могла сказать, что когда-нибудь, ей выпадала возможность оказаться на желанном ложе второй раз. Знаменитой фразой стало высказывание маркизы Сенжаль: " Провести ночь с прекрасным, но ледяным Грандином — всё равно, что оказаться в райских садах. Остаться с ним до утра, значит добровольно принять на себя участь изгнания с небес на землю. К сожалению, эту глупость невозможно не совершить...".
Грандину было плевать на людей и на их мнение. Ведь в большинстве своем, он был абсолютно безупречен. Но никому в голову не приходило, что под маской абсолютного равнодушия кипят сильнейшие эмоции. Одна из них была ненавистью.
И это чувство подарил ему Ири Ар...
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
Когда он встретил Ири, был яркий солнечный день. И у Грандина с самого утра было отличное настроение. Он даже решил посетить академию, чего не делал уже почти недели две, предпочитая обучение на дому. В тринадцать лет, благодаря своим необыкновенным способностям и влиянию отца, Грандин Мистраль мог делать всё что хотел.
На улицах вовсю танцевала весна. В воздухе пахло ароматом распускающейся вишни, и проезжая через цветущую аллею королевского парка, Грандин думал о том, что только весной может быть такое замечательное настроение — полное солнечных зайчиков и дурацких розовых лепестков.
При его приближении, из академии, как всегда, высыпала толпа. Выходя из кареты, он видел прильнувших к окнам одноклассников, и даже слышал их перешёптывания, ловил на себе восхищённые взгляды, и, величественно шествуя через зеленеющий двор, снисходительно кивал на восторженные приветствия.
Новичка он заметил сразу. Честно говоря, его невозможно было не заметить. Ири стоял у окна, а вокруг толпилась группа подростков, отчаянно пытаясь привлечь к себе его внимание. Ири добродушно улыбался, негромко говорил и хохотал от души, его звонкий смех эхом летел по коридору, привлекая к себе внимание своей удивительной, необычной чистотой. Грандин повернул голову к одному из своих прихлебателей, выслушивая тщательный отчет о прибывшем позавчера новеньком, и нахмурил лоб, потому что новенький — скользнув по нему равнодушным взглядом — вновь принялся болтать, размахивая руками и улыбаясь, улыбаясь...
Скользить по себе равнодушными взглядами, Грандин не позволял никому. Он подошёл к мальчишке, остановился напротив него и, скрестив руки на груди, довольно пренебрежительно осведомился:
— Значит, ты и есть Ири Ар.
Ири повернулся, и Грандин едва устоял на ногах, внезапно чётко осознав — он либо сейчас подружится с этим парнем, либо они станут врагами на всю жизнь. Светловолосый и смуглый, похожий на яркий солнечный день, Ири казался ему воплощением всего того, что отсутствовало у самого Грандина. Эта улыбка, сияющие синие глаза, и волосы, играющие в свете солнца. Даже глядя на Грандина — он улыбался, и эта улыбка щемила сердце. Она была прекрасна.
Грандин взмахнул ладонью, и вокруг сразу же установилась тишина. Он пренебрежительно оттолкнул какого-то, стоявшего на дороге, мальчишку первокурсника, и ученики поспешно раздались в стороны, пропуская ледяного принца вперёд. Присутствие в коридоре одного из Сияющих, да ещё самого Грандина, было событием из ряда вон выходящим, потому что Грандин обычно не замечал тех, кто стоял ниже его.
Ири Ар был позавчера переведён в академию. По его словам, он жил за границей. Но отец решил вернуться, а так как имя Ар — одно из древнейших, то Ири просто не мог поступить куда-нибудь ещё, кроме как в академию Братства короля. Ири Ар не был одним из Сияющих. И неизвестно — стал бы он им или нет. Но Грандин, уязвлённый невниманием, остановился напротив него, и теперь судорожно обдумывал, что бы ему такое сказать, чтобы немедленно поставить на место или наоборот — привлечь на свою сторону, потому что сейчас он абсолютно чётко знал — этот сияющий мальчик, однажды, а скорее всего в течение ближайших недель, окажется с ним в одном классе. И Грандин сделает всё возможное, чтобы они сидели за одной партой, потому что его новая империя, которую он мечтал создать, обязательно должна была состоять из таких людей как Ири. В нём чувствовалась сила воли, уверенность и целеустремлённость, но в то же время — мягкость, и какая-то трогательная нежность ко всему миру. Грандин никогда не ошибался в своей оценке людей, потому что видел их не так, как остальные, и сейчас, эта нежность заставляла его задыхаться.
Ири Ар перестал улыбаться и теперь вопросительно смотрел на Грандина, не понимая, почему вокруг них стало внезапно тихо, и кто этот высокий черноволосый красавец, похожий на восхитительную, но почему-то довольно хмурую, ночь. И даже видя скучающее, пренебрежительное выражение, застывшее на его бледном лице, на него хотелось смотреть и преклоняться. Но в чёрных, пылающих глазах, не было ни капли тепла, лишь непонятное, загадочное ледяное мерцание — в котором можно увидеть собственное отражение, но нельзя проникнуть внутрь. Он был красив, но в то же время, удивительно недоступен. Тонкие губы кривила саркастическая усмешка, а изящные брови всё время хмурились, или надменно взлетали вверх, выражая вопросительное недоумение на весь мир, словно не понимая — как этот мир смеет мешать ему?
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
