От ненависти до любви ( старая версия )

— Это, — Грандин небрежно поднёс розы к лицу, — продуманный тактический ход, чтобы сломить всяческое сопротивление со стороны противника, — он демонстративно притянул к себе отчаянно краснеющего Ири. — Который, всеми силами пытается доказать нам всем, что ничего не было. Ири, ты держишь тетрадь вверх ногами.

Ири обречённо застонал, пряча голову под раскрытой тетрадью, — его пылающее лицо выглядело донельзя потешно.

— Вот так всё сложно, — подтвердил Мистраль, отбирая один за другим, все учебные принадлежности, за которыми Ири пытался спрятаться, и не давая ему нырнуть под стол или удрать любым другим способом.

— Да здравствует любовь! — подхватил Альфонсо выразительно и громко, — Ар и Мистраль, — ваши постоянные стычки превратили академию в военный лагерь. Ура, собратья! Наши вожди, наконец-то, заговорили о мире. Давайте обнимемся! — он первым рванул к Ильту, и вытянув его из-за парты, стиснул в объятиях, едва не получив затрещину от Александра.

— Альф, отвали от моего парня. Иначе я забуду, что мы с тобой сторонники одной партии.

— Плевать! Отныне, собратья, мы все равны. Ильт, раз мы больше не противники — я приглашаю тебя на ужин!

Алес издал предупреждающий хруст кулаками.

— Альфонсо, ещё слово, и я вызову тебя на дуэль.

Альф встал в возмущённую позу, словно призывая всех в свидетели, и благополучно отвлекая внимание своих оппонентов на себя. Грандин спрятал улыбку, благодарно оценив его манёвр.

— Мне нравится Эргет, — возопил Альфонсо возмущённо. — И он не твоя собственность!

Ильт немедленно заехал кулаком ему в бок.

— Альф, ты всегда забываешь спросить моего согласия.

— Я учусь у Мистраля, — не растерявшись, отозвался Альфонсо. — Ильт, если ты ответишь на мои чувства... Да какие к дьяволу розы...— я обдеру всю оранжерею и брошу её к твоим ногам!! — его слова потонули в громовом хохоте. Смеялся даже Грандин, вынужденный признать, что в этот раз Альф его уел.

Вошёл преподаватель, и, бросив на студиозов короткий снисходительный взгляд, сухо проговорил:

— Господин Дельверо, как всегда выставляете себя на посмешище. Впрочем, кто бы удивился. Вернитесь на своё место. И...— он смолк, с изумлением сообразив, что Грандин Мистраль тоже отсутствует на своём обычном месте. Но ещё больше его изумление усилилось, когда он увидел Грандина, сидящего рядом со своим соперником. И судя по самодовольной, надменной улыбке, и руке, хозяйски обнимающей несопротивляющегося светловолосого оппонента — Ири Ар был полностью взят в плен.

— Мистраль Грандин, вы желаете пересесть, или это попытка уговорить господина Ара? — поинтересовался он с усмешкой, и прибавил, с некоторым — впрочем, вполне симпатизирующим — сарказмом: — Рад, что вы, наконец, поладили. Пусть даже и таким необычным, хм... способом.

Ири глухо застонал.

— Мистраль, ты правда это сделал! — раздался чей-то восторжённо— восхищённый возглас.

И по классу снова поползли перешёптывания.

На них смотрели.

Ири показалось, что помимо привычного, обожающего восхищения, в этих взглядах таились ехидно-сочувствующие усмешки. Словно, эти люди знали что-то такое, о чём он не подозревал. В душу его вновь начали заползать сомнения. И одновременно, — ставшее привычным, — раздражение на Мистраля, который, как всегда, думал лишь о себе, и выставил их отношения на показ. Почему он не захотел скрыть всё это? И хотя в их связи не было ничего постыдного, в то же время, Ири была неприятна мысль о том, что он спит со своим соперником.

Словно, сделав его своим возлюбленным, Грандин, каким-то образом, подчинил его себе, восторжествовал над ним. И теперь, он пытался сделать Ири зависящим от себя. Словно ему было мало — подчинить себе тело, теперь, ему хотелось подчинить себе и душу. Заставить Ири принадлежать себе. Выполнять его прихоти, его приказы.

— Господин Блезир, если вы разрешите, мы хотели бы самостоятельно подготовиться к предстоящему экзамену, — невозмутимо заявил Грандин. — Молодость одна, и её не хочется упускать.

Учитель на мгновение оторопел. Мистраль всегда отличался независимостью мышления, но не наглостью, а сейчас, его замечание выходило за пределы приличий. Но в то же время, отказывать ему, не было никакого смысла. Если Мистраль сообщал, — что желает заниматься самостоятельно, то это значило, — что он будет заниматься самостоятельно. И справится с этим, как всегда великолепно.

Судя, по запылавшей малиновым, физиономии Ара, — становилось очевидным, кто стал инициатором этих отношений, так же, как и не оставляло никаких сомнений — кто будет в них лидером. Похоже, Ар потерпел сокрушительное поражение, и безоговорочно примкнул к бессловесным обожателям ледяного принца.

— У меня такое подозрение, господин Мистраль, что влюбленность не пойдёт вам на пользу, — со вздохом отозвался учитель, и коротко кивнул. Всё-таки, сияющие глаза Мистраля были почти такой же редкостью, как и видимая покорность Ири. — Если у господина Ара нет возражений, и это никак не скажется на блестящих результатах, которые от вас ожидаются, — я не против отпустить вас на свободу. На данный момент, вы всё равно не способны учиться, — ехидно прибавил он, бросив суровый взгляд в сторону Грандина, который окончательно спятил, — раз не пожелал убрать ладони с плеча Ара, даже не смотря на присутствие преподавателя.

— Надеюсь, к следующей нашей встрече, вы придёте в нормальное состояние, и сможете, вести себя более подобающим образом, — он постарался добавить строгости, но не смог и только махнул рукой, стараясь спрятать невольную улыбку. Всё-таки, молодость действительно одна... — Можете быть свободны. Заявления подпишите после окончания уроков.

— Премного благодарен, господин Блезир.

Грандин победно улыбнулся, и, с независимым видом поднявшись, протянул руку Ири:

— Идём.

Однако, Ири и не думал уходить с ним. Подняв глаза, он, с нескрываемым бешенством, посмотрел на Грандина, и покачал головой:

— Я остаюсь — если тебя интересует моё мнение. — Отозвался он холодно, и принялся демонстративно листать учебник.

— Ири... Ты задерживаешь урок, — с опасной мягкостью заметил Мистраль.

Ири поднял голову и ответил Мистралю таким взглядом, что без слов становилось ясно — для того чтобы заставить его покинуть класс вместе с Мистралем, понадобится нечто большее, чем желание самого Грандина.

Тащить его силой или стоять и уговаривать, — однозначно было немыслимо, хотя бы из-за присутствия посторонних.

Грандин склонил голову, — как всегда мастерски превращая поражение в победу, лишь одним своим умением изобразить непередаваемую улыбку — полную печального сожаления.

— Кажется, я как всегда излишне самонадеян, — прошептал он со вздохом, вскидывая ладонь в знак примирения, — прошу простить меня, за причинённое беспокойство, господин Блезир. Вынужден покинуть вас, но увы, в гордом одиночестве. Ири, я подожду тебя после занятий, — он поклонился, и вышел с независимым видом, заставив Ири, проклясть его за этот спектакль — потому что, как только дверь за Грандином закрылась, Ири остался один под прицелом десятка насмешливых и одновременно сочувствующих глаз.

— Не позволяй ему помыкать собой, — шепнул Ильт, перебираясь поближе, к явному неудовольствию Алеса. — Иначе он тебе на шею сядет. Я знаю один способ как ... — он наклонился, и что-то зашептал Ири на ухо. Ири мысленно застонал. Сейчас ему хотелось убежать, или просто побиться головой... о парту, например...

Сам того не подозревая, Грандин, отныне, превратил его жизнь в ад, и за это Ири ненавидел его.

Грандин захлопнул дверь и прислонился к стене. Желание придушить Ири, явилось к нему, как всегда, с неистовой силой. И почему только, его маленький, глупый любовник, так всё любит усложнять? Вместо того, чтобы, воспользовавшись снисходительностью Блезира, вместе провести великолепный день, Ири, как всегда, выставляет его идиотом, и остаётся заниматься в холодном унылом классе. А судя по его метающим синие молнии взглядам, вечером у них будет очередное противостояние. Которое могло бы показаться интересным — если бы не было таким бессмысленным.

Почему Ири не желает понять очевидной истины? Грандин не только старше, но и гораздо мудрее его. Он прекрасно понимает, что, на данный момент, будет лучше всего для них обоих, но Ири — упрямый осёл — цепляется за какие-то глупые принципы, и в итоге всё портит, — расценивая каждый поступок Грандина, как посягательство на свою свободу.

Ехать в город без Ири, не имело смысла, точно так же, как и возвращаться в класс. К тому же, в душе кипело раздражение и злость на самого себя. Ири снова заставил его поступить неблагоразумно. Но с другой стороны, разве он не понимает, что на всех этих лекциях, Грандин присутствует только ради него?

Кипя от возмущения, Грандин сделал единственное, что ему оставалось: уехал, решив послать Ара к чёрту.

Возможно, ночь, проведённая в холодной постели, заставит Ири обдумать свои поступки, и принять, наконец, правильное решение.

Однако на утро, Ири, в отличие от Грандина, выглядел счастливым и сияющим, — обращая на него внимания не больше, чем на оранжерейный вазон с цветами. И к тому же, прибыв в академию, Грандин с бешенством был вынужден констатировать тот факт, что его ангел, как всегда, окружён толпой воздыхателей. И Эльресто Ал, занимал среди них первое место.

— Ты должен что-нибудь сделать с этим, — заметил Александр неодобрительно.

— Нас он всё равно не послушает, — прибавил Ильт со вздохом. — Мне казалось, ты сможешь повлиять на него. Но у меня такое ощущение, что он делает тебе назло. Всё-таки, не стоит давить на него. Ири ужасно упрямый.

— Я, кажется, не говорил, что нуждаюсь в советах, — в отличие от Ири, Грандин умел обрубать доброжелателей одной фразой. И решительно направился к Ири. Если тот рассчитывает, что в их отношениях можно будет безнаказанно откалывать подобные номера, Грандин убедительно докажет, что он глубоко заблуждается.

— Десять секунд, — сказал Грандин, подходя к Ири, и разбивая толпу — как нож масло. — Десять секунд, — повторил он, слегка повышая голос, — и вокруг нас должно образоваться пустое пространство. Время пошло, — он жёстко перехватил Ири за запястье, не давая возможности вырваться, и посмотрел на часы. Когда он опустил руку, Ири стоял перед ним закусив губы, сверля его бешеными глазами, а вокруг них никого не было. Тон, которым Грандин произнёс эту фразу, буквально вмораживал в пол.

— У тебя очень сообразительные друзья, — мягко заметил Грандин, как ни в чём не бывало. В его глазах полыхали мрачные огоньки, не сулящие ничего хорошего. — Итак? В чём наши трудности, мой сладкий? — всё так же спокойно, почти будничным тоном, осведомился Грандин, но стальные ноты, закравшиеся в его тон, делали это спокойствие пугающим. — Ты не хочешь объясниться? — последняя фраза прозвучала как приказ.

На щеках Ири выступили красные пятна. Он безуспешно дёрнул рукой, но добился лишь того, что ладонь Грандина сжалась ещё сильнее, оставляя на его запястье синяки.

— Отпусти меня немедленно, — процедил Ири сквозь зубы. — Отпусти, или я...

— Если я и уйду Ири, то лишь после того, как мы поговорим. Итак, я тебя потащу силой на глазах у всей академии, или ты пойдёшь со мной добровольно? У тебя есть десять секунд на обдумывание. Время пошло.

— Ты ублюдок! — зашипел Ири, яростно дёргаясь и вертя головой по сторонам. Однако, к его огорчению, коридор был полон народа. И хотя, студиозы старались не останавливать на них взгляды, было очевидно, что за ними наблюдают, и эта унизительная сцена сейчас имеет десятки свидетелей.

Вот только, похоже, Грандину было на это абсолютно наплевать. Внезапно, Ири чётко понял, что если он и пошлёт Грандина ко всем чертям, то это лучше сделать не сейчас, а где-нибудь в уединённом месте, потому что иначе, весь путь, до этого уединённого места, Грандин протащит его на себе.

— Я иду с тобой, — быстро проговорил он, увидев опускающуюся руку. — Следует объясниться.

В глазах Грандина промелькнуло мрачное удовлетворение.

— Умный мальчик, — проговорил он, усмехаясь привычной жёсткой усмешкой, а затем, её смыла ласковая, столь несвойственная его обычному тону нежность:

— Радость моя, я веду себя как ублюдок, и искренне надеюсь, что больше этого не повториться. Видеть что тебе больно — неприятно, но ещё больнее — быть, тем, кто заставляет тебя чувствовать боль, — с этими словами, он отпустил Ири, и бережно провёл ладонью по смуглой щеке. — Ну что, теперь идём?

Ири, мысленно подготовивший целую гневную отповедь, состоящую из множества обидных, убийственных фраз, — только прерывисто вздохнул и кивнул, ощущая в горле непривычный комок.

Грандин не переставлял удивлять его, и хуже всего было то, что Ири на это вёлся, — как последний идиот. С трудом заставив себя выйти из оцепенения, и стараясь не обращать внимания, на бросаемые на них украдкой взгляды, Ири покорно последовал за Грандином, пытаясь разозлиться, и понимая, что проиграл, так и не начав схватки.

Я не могу так просто подчиниться ему. Мы должны прекратить эти отношения, потому что...

Грандин внезапно остановился, заталкивая его в пустой класс, и закрыл дверь. Ири услышал щелчок ключа в замке, повернулся и оказался пойманным.

— Звукоизоляция слабая, — прошептал Грандин, накрывая его рот поцелуем, — постарайся не сильно кричать, — он кровожадно ухмыльнулся.

....С запада — Артемия омывается Каренским морем, которое впадает в...

Слышался из-за стенки отчётливый голос мсье Блезира, и если прислушаться — можно было даже различить скрип перьев по бумаге, с помощью которых, старательные студиозы записывали лекцию.

Ири отчаянно рванулся прочь, понимая, что попал в ловушку и ненавидя Мистраля самой отчаянной и лютой ненавистью.

Он считал Грандина рассудительным??!

Это было давно, и неправда — за тысячу лет до того как они встретились друг с другом. Ран был психом. Опасным, сумасшедшим психом... и что хуже всего, — это безумие оказалось заразным.

Ири только судорожно всхлипнул, ощутив руки сомкнувшиеся за своей спиной, поднимающие его в воздух и сажающие на стол; в то время как чужие губы, не переставая, терзали его рот, и самое худшее было в том, что Ири, начал отвечать на это безумие до того, как Ран подхватил его и притянул к себе. Грандин нетерпеливо содрал с него мундир, начал расстёгивать рубашку — зацеловывая каждый сантиметр обнажающейся смуглой кожи; тяжело дыша, сдёрнул её окончательно, отбрасывая на пол, и, не отрываясь от податливого тела, мягко опрокинул Ири на стол, второй рукой нащупывая застёжки на его брюках.

И всё это — в абсолютной тишине, под размеренное бормотание преподавателя за стенкой.

Ири отчаянно мотал головой, умоляюще хватал его за руки — пытаясь остановить; задыхаясь — от невозможности стонать и кричать во весь голос, и видя над собой пылающие от страсти, неумолимые глаза.

В тишине слышались только срывающееся хриплое дыхание и слабые, приглушённые стоны Ири. Грандин раздел его, сам оставаясь в одежде, и отступил на шаг, — рассматривая, словно любуясь содеянным, а затем — не давая опомниться — приник к нему и начал безжалостную, долгую атаку, заставляя Ири захлебнуться и раствориться в бесконечной, потоком обрушившейся на него чувственной ласке.