Эмбруддок

И Шэй Тал сказала:

— Вы думаете, что мы живем в центре вселенной. Я говорю вам, что мы живем на её заднем дворе. Мы живем в такой темноте, что вы не можете даже вообразить этого.

Я расскажу вам всё. В прошлом, очень далеком прошлом, произошла какая-то катастрофа. Это было так давно, что никто не может сказать о ней ничего — ни какова она, ни откуда пришла. Мы знаем только то, что она принесла в мир тьму и холод.

Вы пытаетесь жить как можно лучше, насколько это возможно. Это хорошо. Живите дружно, любите друг друга, будьте счастливы. Но не делайте вид, что катастрофа не повлияла на вас. Пусть она случилась очень давно, но она отравила каждый день вашей жизни. Она старит вас, отнимает вашу красоту, отрывает ваших детей от вас. Она делает вас не только невежественными, но принуждает любить своё невежество. Мы заражены невежеством.

Я хочу предложить вам охоту за сокровищем, поход, если хотите. Поход, к которому может присоединиться каждый из вас. Я хочу, чтобы вы поняли — сейчас нам необходимо осознать своё падение, своё положение, понять, что загнало нас на этот задний двор. Мы должны собрать всё, что ещё осталось на этом холодном заднем дворе, и постараться сделать всё, чтобы катастрофа никогда больше не обрушилась ни на нас, ни на наших детей. Вот такое сокровище я предлагаю вам. Знание. Истину. Я знаю, вы боитесь её. Но вы должны стремиться к ней. Вы должны повзрослеть и полюбить её. Ищите свет!

ГЛАВА 1. СМЕРТЬ ПАТРИАРХА

Небо было хмурым и люди вышли из южных ворот с факелами. Они были закутаны в меховые одежды и шли, высоко поднимая ноги, так как вокруг лежал глубокий снег. Лица их лучились радостью. Святой человек пришёл! Святой человек пришёл!

Юный Лэйнтал Эйн спрятался у крыльца заброшенного храма. Его круглое лицо тоже светилось возбуждением. В Олдорандо редко приезжали гости. Он был совсем маленьким в дни первого визита святого отца.

Он смотрел на процессию, ползущую между таких же заброшенных каменных башен. Их восточные стены были облеплены снегом, выпавшим днём. Он заметил, что единственный цвет, который можно различить, это цвет горящих факелов, цвет кончика носа святого отца и цвет высунутых языков собак упряжки, которая привезла святого отца. И это был красный цвет. Тяжелое свинцовое небо, в котором был погребен Баталикс, стерло всё остальные цвета.

Отец БондорЛонганон из далекого Борлиена был толстым, а меха, в которые он был укутан, делали его ещё толще. Таких мехов в Олдорандо никто не носил. Сюда он приехал один. Те, кто встречали его, были местные охотники. Они все были знакомы Лэйнталу. И всё свое внимание мальчик сосредоточил на овальном лице святого отца. Оно было изрезано глубокими морщинами, в которых скрывались не по-старчески острые глаза. Казалось, что морщины превратили его рот в длинную горизонтальную щель. Он сидел в санях и подозрительно осматривался вокруг. Ничто в его облике не говорило о том, что он с удовольствием вернулся в Олдорандо.

Взгляд святого отца скользнул по заброшенному храму. Он знал, что несколько поколений назад здесь отвергли его бога. Его беспокойный взгляд скользнул по мальчику, стоявшему между двумя колоннами.

Лэйнтал Эйн тоже смотрел на него. Ему показалось, что взгляд жреца был жестоким и расчётливым, — но он не мог думать хорошо о том, кто приехал провести похоронный ритуал над его умирающим дедом.

Он ощутил запах горящих факелов и псины, когда упряжка проезжала мимо. Процессия направлялась к Большой Башне, удаляясь от храма. Лэйнтал колебался, идти ли ему за нею вслед. Он видел, что люди выходят к прибывшей упряжке из своих башен, несмотря на холод.

Возле Большой Башни, где жила семья Лэйнтала, процессия остановилась. Рабы занялись собаками, а святой отец слез с саней и поспешил в тепло.

Пока мальчик смотрел на него, от южных ворот к храму подошел чернобородый охотник по имени Аоз Рун, независимостью которого он всегда восхищался. За ним шёл на поводке его старый раб — фагор Мик.

— Хэй, Лэйнтал, ты сам видишь, что из Борлиена приехал святой отец, — удивленно сказал Аоз Рун. — Разве ты не хочешь приветствовать его?

— Нет, — мальчик смущённо отвернулся.

— Почему? Разве ты не помнишь его?

— Если бы он не приехал, мой дед не умирал бы.

Аоз Рун снисходительно хлопнул его по плечу.

— Не мели чепухи. Ты наследник рода. Когда твой полоумный дед умрёт, ты станешь лордом Эмбруддока, — он использовал старое название Олдорандо, название, которое было ещё до Юли, за два поколения до прихода сюда нынешнего Юли, который лежал сейчас на смертном одре в ожидании последнего ритуала.

— Я бы предпочёл, чтобы дед остался жить и править Олдорандо, — упрямо возразил мальчик.

Аоз Рун недовольно покачал головой.

— Не говори так. Мужчина не должен упускать возможность стать лордом. Я бы не упустил.

— Ты стал бы лучшим лордом, Аоз Рун. Когда я вырасту, я буду таким же, как ты: самым сильным и самым умным!

Аоз Рун расхохотался. Мальчик невольно подумал, какое прекрасное зрелище представляет собой этот мужественный охотник со сверкающими в улыбке белыми зубами. Он предпочитал мужество Аоза Руна вкрадчивому коварству священника. Аоз Рун действительно был лучшим мужчиной Олдорандо. У него была дочь по имени Ойра, ровесница Лэйнтала. Он был одет в шубу из меха, какого здесь не было ни у кого. Это была шкура гигантского горного медведя из Кузинта, которого он убил простым ножом.

Успокоившись, Аоз Рун сказал:

— Идём. Твоя мать хотела, чтобы ты присутствовал при встрече святого отца. Садись на Мика, он отвезёт тебя.

Огромный белый фагор подставил свои руки и позволил мальчику взобраться на его плечи. Мик служил в Эмбруддоке уже очень давно — фагоры жили вчетверо дольше, чем люди. Он сказал хриплым низким голосом:

— Поехали, мальчик.

Лэйнтал ухватился за подпиленные рога, чтобы не упасть при езде. Рога фагора были подпилены в знак того, что он находится в рабстве у людей и служит им.

Они медленно двинулись по улице, направляясь в тепло башни, а вокруг них смыкался мрак бесчисленных ночей зимы, которая уже много столетий правила на этом некогда тропическом континенте. Резкий ветер сдувал снег с крыш башен и швырял им в лицо.

Когда святой отец и его упряжка скрылись в башне, все любопытные поспешили в свои башни, к теплу очагов. Мик спустил Лэйнтала на утоптанный снег. Мальчик махнул рукой Аозу Руну на прощание и сам поспешил к окованной бронзой тяжелой двери башни.

В нос ему сразу ударил резкий запах рыбы. Собак, которые привезли святого отца, уже кормили рыбой, выловленной в Ворале. Они яростно залаяли и стали рваться с привязи, когда вошёл мальчик. Мик безуспешно пытался успокоить собак, но они рычали, скаля белые зубы. Лэйнтал огрызнулся в ответ и взлетел наверх по узкой и крутой деревянной лестнице — той самой, с которой упал, покалечившись, его дед...

Поднявшись на второй этаж, мальчик сразу увидел, что пожитки отца БондорЛонганона сложены здесь. Значит, он будет здесь спать. И конечно, он будет храпеть. Взрослые всегда храпят. Он сам спал здесь, на самом нижнем жилом этаже — над стойлом, и вовсе не был рад подобному соседству.

Сверху пробивался свет. Лэйнтал постоял, глядя на плед священника, удивляясь необычной текстуре ткани, а затем по ветхим деревянным лестницам пошёл наверх, где лежал его дед. В башне было шесть этажей. Его мать и её родители жили на самом верхнем этаже. На трех этажах под ними жили охотники и слабые люди, бывшие в услужении у его деда. Когда мальчик проходил мимо них, они уже были заняты упаковкой своих вещей. Их служба закончилась.

Просунув голову через люк в полу верхней комнаты, он задержался, чтобы осмотреть всё вокруг со своей любимой точки наблюдения на уровне пола. Вообще-то это была комната его бабки, Лойл Бри Ден, ещё с тех времён, когда она была девочкой, а её отец, Волл Эйн Ден, был вождем племени Ден, лордом Эмбруддока. Сейчас она стояла спиной к огню, горевшему в железной жаровне рядом с люком, из которого выглядывал её внук. По стенам и низкому потолку угрожающе метались тени. Размытая тень бабки на стене казалась похожей на большую птицу, причём рукава её одежды превратились в крылья.

Лойл Бри и её тень доминировала над остальными тенями в комнате. В углу на диване лежал Маленький Юли, высунув заострившийся нос из мехов, которыми он был укрыт. Он был уже очень стар — двадцать девять лет. Старик что-то бормотал в предсмертном бреду. Лойланнун Бри Ден, мать Лэйнтала Эйна, сидела возле него на полу, обхватив колени руками. Взгляд у неё был затравленный. Она ещё не заметила сына. Гость из Борлиена, отец БондорЛонганон, был ближе всех к мальчику. Он молился вслух, закрыв глаза.

Именно молитва остановила Лэйнтала. Обычно он любил бывать в этой комнате, полной бабкиных тайн. Лойл Бри знала множество занимательных историй и до некоторой степени заменила ему отца, который был убит стунжебагом во время охоты.

Сейчас запах горящего жира стунжебага наполнял всю комнату. Одного из этих чудовищ недавно убили на охоте и разрубленного на части принесли в город. Вырезанные из его спины пласты несъедобного жира использовали как превосходное топливо для обогрева и освещения домов. Этот жир горел ровно, шипя и потрескивая. Он давал яркое пламя и много тепла.

Лэйнтал посмотрел на западную стену комнаты. Там было старинное застеклённое окно, через которое уже еле пробивался тусклый серый свет с улицы.

— У вас здесь хорошо, — наконец сказал он.

Он поднялся ещё на одну ступень и желтый глаз жаровни с огнем наконец посмотрел на него.

Святой отец торопливо закончил молитву и открыл глаза. Они были спрятаны в глубоких морщинах, изрезавших лицо, и не могли широко открываться, но взгляд его на мальчика был ласков. Священник заговорил с ним без приветствий.

— Заходи сюда, сын мой. Я кое-что привёз тебе из Борлиена.

— Что? — мальчик застенчиво спрятал руки за спину.

— Подойди и посмотри.

— Кинжал?..

— Подойди и посмотри, — священник стоял неподвижно. Лойл Бри всхлипнула, дед простонал, в жаровне раздался треск и шипение, к потолку из жёлтого пламени полетели алые искры.

Лэйнтал осторожно приблизился к священнику. Он никак не мог понять, как люди могут жить где-то ещё, кроме Олдорандо. Ведь их город был центром вселенной, а всё остальное — пустыня, дикая пустыня, откуда иногда вторгаются фагоры.

Отец БондорЛонганон достал маленькую фигурку и положил её на ладонь мальчика. Она была даже меньше, чем эта ладонь. Это было вырезанное из кости кайдава изображение собаки. Собака была как живая. Густая шерсть покрывала её спину, а на маленьких лапах отчетливо были видны когти. Мальчик долго рассматривал фигурку, а потом обнаружил, что при покачивании собака машет хвостом и открывает пасть.

У него ещё никогда не было такой удивительной игрушки. Он возбужденно побежал по комнате с лаем, и мать вскочила, стараясь утихомирить его.

— Повзрослев, он станет лордом Олдорандо, — сказала Лойланнун святому отцу, как бы объясняя его поведение. — Он наследник моего отца.

— Лучше бы он полюбил знание и у него было бы желание узнать ещё больше, — сказала как бы про себя Лойл Бри. — Как мой несчастный Юли, — и она вновь заплакала, спрятав лицо в ладонях.

Отец БондорЛонганон прищурил глаза и спросил, сколько лет мальчику.

— Шесть с четвертью лет, — ответила Лойланнун. Только чужие могли задать такой глупый вопрос.

— О, ты уже почти мужчина. На следующий год ты станешь лордом и тебе придётся принимать решение. Чего ты больше хочешь, власти или знаний?

Мальчик смущенно опустил лохматую голову, пряча взгляд своих удивительно синих глаз.

— И то и другое... или то, чего проще достигнуть.

Священник рассмеялся и жестом руки отослал Лэйнтала, чтобы вернуться к своему делу. Его уши, привычные к посещениям смерти, уловили изменения в ритме дыхания Маленького Юли. Да, старик был уже близок к тому, чтобы покинуть этот мир и пустился в опасное путешествие в обсидиановый мир призраков.

Довольный, что к нему больше не пристают с расспросами, мальчик катался по полу второго этажа со своей новой игрушкой и заливался лаем каждый раз, когда собака открывала пасть. Он не знал, что святой отец нарочно захватил с собой этот подарок, чтобы несносный мальчишка не мешал ему, как в прошлый раз.

В это время его дед незаметно покинул этот мир. Оставив женщин с ним, отец БондорЛонганон спустился вниз и улегся на своём ложе головой на священный запад, родину всех людей. Он с печалью смотрел на заснувшего мальчика. Лэйнталу Эйну предстояло жить, когда мир будет охвачен самой важной войной в истории человечества. Но даже умудренный годами святой отец не мог представить, что исход этой войны решит некий выбор повзрослевшего Лэйнтала...

На следующий день мальчик не отходил от священника из Борлиена, надеясь, что в карманах его необычной одежды найдется ещё что-нибудь для него. Но святой отец был занят отпеванием покойного и Лойланнун не позволяла сыну мешать ему. Наконец между его бабкой и матерью разразилась ссора. Лэйнтал был очень напуган этим, так как когда его дед был жив, женщины жили очень дружно.

Не обращая внимание на всё это, отец БондорЛонганон завершил отпевание. Тело Юли, который был назван в честь мужчины, пришедшего с гор Кузинта вместе с прекрасной Искадор, было завернуто в шкуры и унесено прочь. После него в комнате остался лишь пустой древний диван, у которого сидела на корточках Лойл Бри. Она оборачивалась лишь затем, чтобы ещё раз накричать на свою несчастную дочь.

Дисциплина в племени всегда была довольно строгой и Лойл Бри теперь считалась главной в нём, хотя волосы её давно поседели, спина сгорбилась и голова пряталась между плечами, когда старуха склонялась над холодной постелью своего умершего мужа, мужа, которого она с неослабевающей страстью любила уже две трети своей долгой жизни — с того самого момента, как подобрала его раненым.

Лойланнун была в более плохом положении. Страсть, энергия, способность к всепоглощающей любви, красивое лицо с глазами, подобными синим озерам, миновали её и перешли от бабки прямо к внуку, юному Лэйнталу Эйну Дену. Лойланнун всегда выглядела болезненно, она была бледна, походка её была неуверенной, а так как её муж умер совсем молодым, детей у неё больше не было. Сейчас её раздражало то, что Лойл Бри села на корточки в углу возле постели умершего мужа и почти непрерывно плакала.

— Мать, прекрати! Ты действуешь мне на нервы, — наконец заявила она.

— А ты была так черства, что не могла оплакать своего мужа как следует! Я буду плакать, плакать до тех пор, пока смогу, пока кровь не потечёт из моих глаз! — горько воскликнула старуха.

— Ну и что хорошего в этом? — Лойланнун предложила матери хлеб, но та отвергла его презрительным жестом. — Это испекла сама Шэй Тал!

— Я не буду есть.

— Я съем, мама, — сказал вечно голодный Лэйнтал.