Эмбруддок

И Шэй Тал сказала:

— Вы думаете, что мы живем в центре вселенной. Я говорю вам, что мы живем на её заднем дворе. Мы живем в такой темноте, что вы не можете даже вообразить этого.

Я расскажу вам всё. В прошлом, очень далеком прошлом, произошла какая-то катастрофа. Это было так давно, что никто не может сказать о ней ничего — ни какова она, ни откуда пришла. Мы знаем только то, что она принесла в мир тьму и холод.

Вы пытаетесь жить как можно лучше, насколько это возможно. Это хорошо. Живите дружно, любите друг друга, будьте счастливы. Но не делайте вид, что катастрофа не повлияла на вас. Пусть она случилась очень давно, но она отравила каждый день вашей жизни. Она старит вас, отнимает вашу красоту, отрывает ваших детей от вас. Она делает вас не только невежественными, но принуждает любить своё невежество. Мы заражены невежеством.

Я хочу предложить вам охоту за сокровищем, поход, если хотите. Поход, к которому может присоединиться каждый из вас. Я хочу, чтобы вы поняли — сейчас нам необходимо осознать своё падение, своё положение, понять, что загнало нас на этот задний двор. Мы должны собрать всё, что ещё осталось на этом холодном заднем дворе, и постараться сделать всё, чтобы катастрофа никогда больше не обрушилась ни на нас, ни на наших детей. Вот такое сокровище я предлагаю вам. Знание. Истину. Я знаю, вы боитесь её. Но вы должны стремиться к ней. Вы должны повзрослеть и полюбить её. Ищите свет!

ГЛАВА 1. СМЕРТЬ ПАТРИАРХА

Небо было хмурым и люди вышли из южных ворот с факелами. Они были закутаны в меховые одежды и шли, высоко поднимая ноги, так как вокруг лежал глубокий снег. Лица их лучились радостью. Святой человек пришёл! Святой человек пришёл!

Юный Лэйнтал Эйн спрятался у крыльца заброшенного храма. Его круглое лицо тоже светилось возбуждением. В Олдорандо редко приезжали гости. Он был совсем маленьким в дни первого визита святого отца.

Он смотрел на процессию, ползущую между таких же заброшенных каменных башен. Их восточные стены были облеплены снегом, выпавшим днём. Он заметил, что единственный цвет, который можно различить, это цвет горящих факелов, цвет кончика носа святого отца и цвет высунутых языков собак упряжки, которая привезла святого отца. И это был красный цвет. Тяжелое свинцовое небо, в котором был погребен Баталикс, стерло всё остальные цвета.

Отец БондорЛонганон из далекого Борлиена был толстым, а меха, в которые он был укутан, делали его ещё толще. Таких мехов в Олдорандо никто не носил. Сюда он приехал один. Те, кто встречали его, были местные охотники. Они все были знакомы Лэйнталу. И всё свое внимание мальчик сосредоточил на овальном лице святого отца. Оно было изрезано глубокими морщинами, в которых скрывались не по-старчески острые глаза. Казалось, что морщины превратили его рот в длинную горизонтальную щель. Он сидел в санях и подозрительно осматривался вокруг. Ничто в его облике не говорило о том, что он с удовольствием вернулся в Олдорандо.

Взгляд святого отца скользнул по заброшенному храму. Он знал, что несколько поколений назад здесь отвергли его бога. Его беспокойный взгляд скользнул по мальчику, стоявшему между двумя колоннами.

Лэйнтал Эйн тоже смотрел на него. Ему показалось, что взгляд жреца был жестоким и расчётливым, — но он не мог думать хорошо о том, кто приехал провести похоронный ритуал над его умирающим дедом.

Он ощутил запах горящих факелов и псины, когда упряжка проезжала мимо. Процессия направлялась к Большой Башне, удаляясь от храма. Лэйнтал колебался, идти ли ему за нею вслед. Он видел, что люди выходят к прибывшей упряжке из своих башен, несмотря на холод.

Возле Большой Башни, где жила семья Лэйнтала, процессия остановилась. Рабы занялись собаками, а святой отец слез с саней и поспешил в тепло.

Пока мальчик смотрел на него, от южных ворот к храму подошел чернобородый охотник по имени Аоз Рун, независимостью которого он всегда восхищался. За ним шёл на поводке его старый раб — фагор Мик.

— Хэй, Лэйнтал, ты сам видишь, что из Борлиена приехал святой отец, — удивленно сказал Аоз Рун. — Разве ты не хочешь приветствовать его?

— Нет, — мальчик смущённо отвернулся.

— Почему? Разве ты не помнишь его?

— Если бы он не приехал, мой дед не умирал бы.

Аоз Рун снисходительно хлопнул его по плечу.

— Не мели чепухи. Ты наследник рода. Когда твой полоумный дед умрёт, ты станешь лордом Эмбруддока, — он использовал старое название Олдорандо, название, которое было ещё до Юли, за два поколения до прихода сюда нынешнего Юли, который лежал сейчас на смертном одре в ожидании последнего ритуала.

— Я бы предпочёл, чтобы дед остался жить и править Олдорандо, — упрямо возразил мальчик.

Аоз Рун недовольно покачал головой.

— Не говори так. Мужчина не должен упускать возможность стать лордом. Я бы не упустил.

— Ты стал бы лучшим лордом, Аоз Рун. Когда я вырасту, я буду таким же, как ты: самым сильным и самым умным!

Аоз Рун расхохотался. Мальчик невольно подумал, какое прекрасное зрелище представляет собой этот мужественный охотник со сверкающими в улыбке белыми зубами. Он предпочитал мужество Аоза Руна вкрадчивому коварству священника. Аоз Рун действительно был лучшим мужчиной Олдорандо. У него была дочь по имени Ойра, ровесница Лэйнтала. Он был одет в шубу из меха, какого здесь не было ни у кого. Это была шкура гигантского горного медведя из Кузинта, которого он убил простым ножом.

Успокоившись, Аоз Рун сказал:

— Идём. Твоя мать хотела, чтобы ты присутствовал при встрече святого отца. Садись на Мика, он отвезёт тебя.

Огромный белый фагор подставил свои руки и позволил мальчику взобраться на его плечи. Мик служил в Эмбруддоке уже очень давно — фагоры жили вчетверо дольше, чем люди. Он сказал хриплым низким голосом:

— Поехали, мальчик.

Лэйнтал ухватился за подпиленные рога, чтобы не упасть при езде. Рога фагора были подпилены в знак того, что он находится в рабстве у людей и служит им.

Они медленно двинулись по улице, направляясь в тепло башни, а вокруг них смыкался мрак бесчисленных ночей зимы, которая уже много столетий правила на этом некогда тропическом континенте. Резкий ветер сдувал снег с крыш башен и швырял им в лицо.

Когда святой отец и его упряжка скрылись в башне, все любопытные поспешили в свои башни, к теплу очагов. Мик спустил Лэйнтала на утоптанный снег. Мальчик махнул рукой Аозу Руну на прощание и сам поспешил к окованной бронзой тяжелой двери башни.

В нос ему сразу ударил резкий запах рыбы. Собак, которые привезли святого отца, уже кормили рыбой, выловленной в Ворале. Они яростно залаяли и стали рваться с привязи, когда вошёл мальчик. Мик безуспешно пытался успокоить собак, но они рычали, скаля белые зубы. Лэйнтал огрызнулся в ответ и взлетел наверх по узкой и крутой деревянной лестнице — той самой, с которой упал, покалечившись, его дед...

Поднявшись на второй этаж, мальчик сразу увидел, что пожитки отца БондорЛонганона сложены здесь. Значит, он будет здесь спать. И конечно, он будет храпеть. Взрослые всегда храпят. Он сам спал здесь, на самом нижнем жилом этаже — над стойлом, и вовсе не был рад подобному соседству.

Сверху пробивался свет. Лэйнтал постоял, глядя на плед священника, удивляясь необычной текстуре ткани, а затем по ветхим деревянным лестницам пошёл наверх, где лежал его дед. В башне было шесть этажей. Его мать и её родители жили на самом верхнем этаже. На трех этажах под ними жили охотники и слабые люди, бывшие в услужении у его деда. Когда мальчик проходил мимо них, они уже были заняты упаковкой своих вещей. Их служба закончилась.

Просунув голову через люк в полу верхней комнаты, он задержался, чтобы осмотреть всё вокруг со своей любимой точки наблюдения на уровне пола. Вообще-то это была комната его бабки, Лойл Бри Ден, ещё с тех времён, когда она была девочкой, а её отец, Волл Эйн Ден, был вождем племени Ден, лордом Эмбруддока. Сейчас она стояла спиной к огню, горевшему в железной жаровне рядом с люком, из которого выглядывал её внук. По стенам и низкому потолку угрожающе метались тени. Размытая тень бабки на стене казалась похожей на большую птицу, причём рукава её одежды превратились в крылья.

Лойл Бри и её тень доминировала над остальными тенями в комнате. В углу на диване лежал Маленький Юли, высунув заострившийся нос из мехов, которыми он был укрыт. Он был уже очень стар — двадцать девять лет. Старик что-то бормотал в предсмертном бреду. Лойланнун Бри Ден, мать Лэйнтала Эйна, сидела возле него на полу, обхватив колени руками. Взгляд у неё был затравленный. Она ещё не заметила сына. Гость из Борлиена, отец БондорЛонганон, был ближе всех к мальчику. Он молился вслух, закрыв глаза.

Именно молитва остановила Лэйнтала. Обычно он любил бывать в этой комнате, полной бабкиных тайн. Лойл Бри знала множество занимательных историй и до некоторой степени заменила ему отца, который был убит стунжебагом во время охоты.

Сейчас запах горящего жира стунжебага наполнял всю комнату. Одного из этих чудовищ недавно убили на охоте и разрубленного на части принесли в город. Вырезанные из его спины пласты несъедобного жира использовали как превосходное топливо для обогрева и освещения домов. Этот жир горел ровно, шипя и потрескивая. Он давал яркое пламя и много тепла.

Лэйнтал посмотрел на западную стену комнаты. Там было старинное застеклённое окно, через которое уже еле пробивался тусклый серый свет с улицы.

— У вас здесь хорошо, — наконец сказал он.

Он поднялся ещё на одну ступень и желтый глаз жаровни с огнем наконец посмотрел на него.

Святой отец торопливо закончил молитву и открыл глаза. Они были спрятаны в глубоких морщинах, изрезавших лицо, и не могли широко открываться, но взгляд его на мальчика был ласков. Священник заговорил с ним без приветствий.

— Заходи сюда, сын мой. Я кое-что привёз тебе из Борлиена.

— Что? — мальчик застенчиво спрятал руки за спину.

— Подойди и посмотри.

— Кинжал?..

— Подойди и посмотри, — священник стоял неподвижно. Лойл Бри всхлипнула, дед простонал, в жаровне раздался треск и шипение, к потолку из жёлтого пламени полетели алые искры.

Лэйнтал осторожно приблизился к священнику. Он никак не мог понять, как люди могут жить где-то ещё, кроме Олдорандо. Ведь их город был центром вселенной, а всё остальное — пустыня, дикая пустыня, откуда иногда вторгаются фагоры.

Отец БондорЛонганон достал маленькую фигурку и положил её на ладонь мальчика. Она была даже меньше, чем эта ладонь. Это было вырезанное из кости кайдава изображение собаки. Собака была как живая. Густая шерсть покрывала её спину, а на маленьких лапах отчетливо были видны когти. Мальчик долго рассматривал фигурку, а потом обнаружил, что при покачивании собака машет хвостом и открывает пасть.

У него ещё никогда не было такой удивительной игрушки. Он возбужденно побежал по комнате с лаем, и мать вскочила, стараясь утихомирить его.

— Повзрослев, он станет лордом Олдорандо, — сказала Лойланнун святому отцу, как бы объясняя его поведение. — Он наследник моего отца.

— Лучше бы он полюбил знание и у него было бы желание узнать ещё больше, — сказала как бы про себя Лойл Бри. — Как мой несчастный Юли, — и она вновь заплакала, спрятав лицо в ладонях.

Отец БондорЛонганон прищурил глаза и спросил, сколько лет мальчику.

— Шесть с четвертью лет, — ответила Лойланнун. Только чужие могли задать такой глупый вопрос.

— О, ты уже почти мужчина. На следующий год ты станешь лордом и тебе придётся принимать решение. Чего ты больше хочешь, власти или знаний?

Мальчик смущенно опустил лохматую голову, пряча взгляд своих удивительно синих глаз.

— И то и другое... или то, чего проще достигнуть.

Священник рассмеялся и жестом руки отослал Лэйнтала, чтобы вернуться к своему делу. Его уши, привычные к посещениям смерти, уловили изменения в ритме дыхания Маленького Юли. Да, старик был уже близок к тому, чтобы покинуть этот мир и пустился в опасное путешествие в обсидиановый мир призраков.

Довольный, что к нему больше не пристают с расспросами, мальчик катался по полу второго этажа со своей новой игрушкой и заливался лаем каждый раз, когда собака открывала пасть. Он не знал, что святой отец нарочно захватил с собой этот подарок, чтобы несносный мальчишка не мешал ему, как в прошлый раз.

В это время его дед незаметно покинул этот мир. Оставив женщин с ним, отец БондорЛонганон спустился вниз и улегся на своём ложе головой на священный запад, родину всех людей. Он с печалью смотрел на заснувшего мальчика. Лэйнталу Эйну предстояло жить, когда мир будет охвачен самой важной войной в истории человечества. Но даже умудренный годами святой отец не мог представить, что исход этой войны решит некий выбор повзрослевшего Лэйнтала...

* * *

На следующий день мальчик не отходил от священника из Борлиена, надеясь, что в карманах его необычной одежды найдется ещё что-нибудь для него. Но святой отец был занят отпеванием покойного и Лойланнун не позволяла сыну мешать ему. Наконец между его бабкой и матерью разразилась ссора. Лэйнтал был очень напуган этим, так как когда его дед был жив, женщины жили очень дружно.

Не обращая внимание на всё это, отец БондорЛонганон завершил отпевание. Тело Юли, который был назван в честь мужчины, пришедшего с гор Кузинта вместе с прекрасной Искадор, было завернуто в шкуры и унесено прочь. После него в комнате остался лишь пустой древний диван, у которого сидела на корточках Лойл Бри. Она оборачивалась лишь затем, чтобы ещё раз накричать на свою несчастную дочь.

Дисциплина в племени всегда была довольно строгой и Лойл Бри теперь считалась главной в нём, хотя волосы её давно поседели, спина сгорбилась и голова пряталась между плечами, когда старуха склонялась над холодной постелью своего умершего мужа, мужа, которого она с неослабевающей страстью любила уже две трети своей долгой жизни — с того самого момента, как подобрала его раненым.

Лойланнун была в более плохом положении. Страсть, энергия, способность к всепоглощающей любви, красивое лицо с глазами, подобными синим озерам, миновали её и перешли от бабки прямо к внуку, юному Лэйнталу Эйну Дену. Лойланнун всегда выглядела болезненно, она была бледна, походка её была неуверенной, а так как её муж умер совсем молодым, детей у неё больше не было. Сейчас её раздражало то, что Лойл Бри села на корточки в углу возле постели умершего мужа и почти непрерывно плакала.

— Мать, прекрати! Ты действуешь мне на нервы, — наконец заявила она.

— А ты была так черства, что не могла оплакать своего мужа как следует! Я буду плакать, плакать до тех пор, пока смогу, пока кровь не потечёт из моих глаз! — горько воскликнула старуха.

— Ну и что хорошего в этом? — Лойланнун предложила матери хлеб, но та отвергла его презрительным жестом. — Это испекла сама Шэй Тал!

— Я не буду есть.

— Я съем, мама, — сказал вечно голодный Лэйнтал.

С улицы послышался крик Аоза Руна. Он пришёл к башне со своей дочерью Ойрой. Ойра родилась в один год с Лэйнталом и весело замахала ему рукой, когда он и Лойланнун высунулись в открытое сейчас окно.

— Иди сюда и посмотри на мою игрушку, Ойра, — предложил ей мальчик. — Эта собака — настоящий охотник, как и твой отец!

Но мать грубо оттащила его от окна и сказала Лойл Бри:

— Аоз Рун хочет сопровождать нас на похороны. Могу я сказать ему "да"?

Старуха, не поворачиваясь, ответила:

— Не доверяй никому. Особенно Аозу Руну — у него много друзей и он давно хочет захватить власть.

— Нам нужна поддержка Аоза Руна. Ведь теперь править будешь ты, мать.

Лойл Бри безумно рассмеялась, а Лойланнун посмотрела на неё с испугом. Сын её стоял, непонимающе улыбаясь и сжимая в руках игрушечную собаку.

— Тогда буду править я, пока мой сын не станет мужчиной, — наконец заявила она. — Тогда он будет лордом Эмбруддока.

— Ты глупа, если думаешь, что его дядя Накхри допустит это, — брезгливо ответила старуха.

Лойланнун не сказала ничего. Её рот сжался в узкую линию, а глаза опустились на устланный шкурами пол. Она сама знала, что женщины не правят племенем. Едва её отец заболел и ослаб, власть её матери над племенем исчезла, как исчезают воды реки Ворал, текущие неизвестно откуда и неизвестно куда. Повернувшись к окну, она уже без колебаний крикнула:

— Заходи!

* * *

Лэйнтала глубоко ранил разговор его матери и бабки. Он понял: они не считают, что он сможет когда-либо заменить своего деда. И он отпрянул назад. Его самолюбие было уязвлено и он даже не смог приветствовать Ойру, которая появилась в комнате вместе с отцом.

Аозу Руну было четырнадцать лет — возраст полного расцвета. Это был сильный красивый мужчина, лучший охотник Олдорандо. Он дружелюбно улыбнулся Лойланнун, потрепал волосы мальчика и почтительно склонил голову перед вдовой. Шел девятнадцатый год после Объединения и даже юный Лэйнтал ощущал историю. Она смотрела на него изо всех сырых, покрытых паутиной и мхом углов старой комнаты. Само слово "история" напоминало ему вой ветра вокруг этих башен, снежные вихри, гибель отважных героев.

Это был плохой год. Умер не только Маленький Юли. Умер и Дресил, кузен и соправитель Юли, двоюродный дед Лэйнтала, отец его дядей, Накхри и Клилса. Когда умер Дресил, тоже приезжал священник и Дресил ушел в прах, прах истории.

Мальчик с нежностью вспоминал мудрого Дресила, но он боялся своих сварливых дядей, его сыновей, — грубого Накхри и хвастливого Клилса. Насколько он понимал ситуацию, невзирая на то, что сказала его мать, по старым традициям править племенем будут они, так как он пока не стал мужчиной. Но они, по крайней мере, тоже были молоды. И когда он, Лэйнтал, станет великим охотником, им придется уважать его, а не презирать, как сейчас. Аоз Рун поможет ему в этом...

* * *

Охотники в этот день не выходили на промысел. Все они приняли участие в похоронах своего старого лорда. Святой отец точно рассчитал, где должна быть могила — возле огромного камня, где горячие источники размягчили промерзшую землю. Это позволило рабам Олдорандо быстро справиться с делом.

Аоз Рун сопровождал двух женщин — жену и дочь Маленького Юли. Лэйнтал Эйн и Ойра шли за ними, перешептываясь, а за ними следовали рабы его семьи и старый фагор Мик. Лэйнтал всё время заставлял свою игрушечную собаку открывать пасть и Ойра хихикала.

Холод и вода создали причудливую сцену для погребения. Среди голых скал тут и там били горячие родники, гейзеры. Водяные брызги разносились ветром и тут же застывали, не достигая земли и образуя самые фантастические фигуры из льда, переплетающиеся между собой. Горячие ручьи от источников подмывали ледяную корку на земле, благодаря чему в ней образовались промоины и озерца.

Для завоевателя Эмбруддока была выкопана глубокая могила. Двое рабов с кожаными корзинами откачали воду из неё. И Маленький Юли в простой одежде без всяких украшений лег в землю. Больше для него ничего туда не клали. Люди Кампаннлата — по крайней мере те, кто старался сохранить знание, — знали, что там, в мире призраков, человеку ничто не может помочь.

Вокруг могилы собралось всё население Олдорандо — примерно сто семьдесят мужчин, женщин и детей. Вместе с рабами их было больше двух сотен.

Собаки и другие домашние животные тоже были в толпе. В отличие от людей, охваченных горем, животные были возбуждены. Было холодно, хотя уже приближалась весна. Баталикс стоял высоко в небе, спрятанный в плывущих облаках, а Фреир был ещё на востоке. Со времени его восхода прошло не более часа.

Все люди стояли неподвижно, молча склонив головы. Это были могучие люди с сильными руками и ногами, мощными туловищами. Такими были все люди планеты в этот период её истории. Вес и женщин и мужчин достигал шестнадцати стоунов* с небольшими вариациями. Существенные изменения в телосложении произойдут позже.

* Стоун — британская мера веса, равная 6,34 кг. То есть шестнадцать стоунов — это примерно сто наших килограммов (прим. пер.)

Люди стояли двумя отдельными группами, примерно равными. В одной группе были охотники и их жены. В другой — мастеровые, члены городских гильдий и их жены. Охотники были одеты в шкуры медведей, такие плотные, что даже вражеские стрелы не могли проникнуть к их телу, хотя шкуры эти были грубые и очень тяжелые. Мастеровые были одеты более легко — в шкуры оленей. Они ведь в основном жили под крышей. Некоторые охотники были одеты в шкуры фагоров и очень гордились этим.

Пар от дыхания поднимался над людьми, развеиваясь легким ветром. Мех их одежд искрился от влаги. Закрыв глаза, отец БондорЛонганон читал погребальные молитвы. Некоторые женщины, вспомнив старые обычаи, бросили в могилу сухие листья. Листья падали вниз медленно, неуверенно переворачиваясь в воздухе. Святой отец, не обращая на них внимания, делал своё дело. Наконец, он дал знак скучающим рабам. Мерзлая земля посыпалась в могилу. На этом короткая церемония погребения закончилась. У жителей города было мало времени для заботы о мертвых.

Когда могила была засыпана, Лойл Бри испустила дикий крик. Она бросилась на могилу мужа. Аоз Рун успел подхватить её, а Накхри и его брат рассмеялись, с наслаждением глядя на всё происходящее.

Лойл Бри вырвалась из рук Аоза Руна. Схватив землю с могилы, она с плачем стала размазывать её по лицу. Лэйнтал Эйн и Ойра весело рассмеялись, увидев это. Мальчику смешно было смотреть, как его суровая бабка делает такие глупости.

Святой отец продолжал службу так, как будто ничего не случилось, но его лицо сморщилось от недовольства. Людям в этом диком краю всегда недоставало твердой веры. Что ж, их души будут страдать, когда они сами погрузятся в земной мрак, в страну теней.

Внезапно вдова Юли вскочила и бросилась сквозь туман на замерзший Ворал. Собаки с лаем бежали перед ней, а она с плачем бежала вдоль берега между ледяных глыб — старуха, пережившая уже двадцать восемь трудных зим. Некоторые дети тоже рассмеялись, но матери быстро их утихомирили.

Старая женщина пробиралась по льду неверными шагами, как сломанная кукла. Её фигура была темно-серой среди сизого, голубого, белого цвета безмолвной ледяной пустыни, в которой люди жили на краю жизни и смерти, на самом краю градиента энтропии. И детский смех, людское горе, негодование, даже безумие — всё это были признаки вечной войны, которую люди вели с вечным холодом. Но никто не подозревал, что победа в этой войне уже начала клониться в сторону человечества. Маленький Юли, как и его великий предок Юли Священник, основатель племени, были порождением льда и холода, снега и мрака. А юный Лэйнтал Эйн был провозвестником грядущего света и тепла.

* * *

Скандальное поведение Лойл Бри не наложило отпечатка на празднество, которое состоялось после похорон. Праздновали все. Маленький Юли был счастливцем, — так полагали все, — потому что сам святой отец проводил его в царство теней. А его бывшие подданные сегодня праздновали не только уход в мир иной своего старого лорда, но и более земное путешествие: возвращение святого отца в Борлиен. Священника следовало хорошо накормить и напоить рателем, чтобы холод дороги не был ему страшен.

Рабы приготовили упряжку и погрузили все вещи и подарки священнику в его сани. Лэйнтал Эйн и Ойра вместе со всеми людьми пошли к южным воротам, чтобы проводить святого отца.

Сморщенное лицо священника изобразило нечто вроде улыбки, когда он увидел мальчика. Внезапно он наклонился и поцеловал его в губы.

— Могущества и знаний тебе, сын мой, — сказал он.

Не зная, что ответить, Лэйнтал поднял руку с зажатой в ней собакой в знак прощания. Он не знал, что видит святого отца в последний раз.

* * *

Когда отец БондорЛонганон ехал по снежной пустыне в Борлиен, облака на небе рассеялись. Высоко в ночном небе зажглись далекие неподвижные звезды, а среди них вдруг поплыла одна, самая яркая. Но это был не метеор, а земная станция наблюдения — Авернус.

С планеты эта станция казалась только движущимся диском небольших размеров, подобным крохотной луне. Он носил на ней имя Кайдав и считался небесным покровителем всех путешественников и охотников, которые осеняли себя святым кругом, когда он проплывал над головой. На самом деле станция представляла собой сложную конструкцию диаметром в тысячу метров. Она состояла из множества систем, выполняющих самые разнообразные функции.

Авернус служил домом для пяти тысяч мужчин, женщин, детей и андроидов. Все взрослые были специалистами по планете, которую они наблюдали и называли Геликонией. Единственная подобная Земле планета в галактике, Геликония представляла для землян особый интерес.

ГЛАВА 2.

ПРОШЛОЕ БЫЛО ПОДОБНО СНУ

Этой ночью в каждой жилой башне города после каждой кружки рателя рассказывали о том, как Маленький Юли и его племя пришли в Эмбруддок. И о том, как неласково, даже враждебно встретили их тут.

Лэйнтал Эйн, усталый и замерзший, отогрелся, поел и уснул задолго до того, как закончилось празднество. Рассказы, услышанные им, бродили в его голове, как властные холодные ветры дули над его планетой.

В этих рассказах говорилось о героизме Великого Юли, о том, как он убил страшное подземное чудовище, о том, как он побеждал фагоров. И особенно много говорилось о том, как Великий Юли принес им веру, чтобы люди начали жить по-новому.

Юли захватил воображение всех людей, потому что он был святым, — он заставил людей отречься от старой веры и принять веру его народа. Он начал великую битву и победил всех тех старых богов, имен которых уже никто и не помнит.

Характер Юли, особенно такие его черты, как безжалостность ко злу и благородство, нашли отклик в сердцах людей племени. Шло время, и имя его обрастало легендами. Даже его правнук, лорд Юли, мог задать себе вопрос в трудной ситуации:

— А как на моём месте поступил бы Юли?..

* * *

Первое селение, которое Юли назвал Олдорандо и куда он пришел с Искадор, не стало процветать после него. Люди в нем жили на грани жизни и смерти. Селение стояло на южном берегу озера Дорзин и могло только защищаться от свирепых холодных зим, едва осознавая, что их свирепость постепенно угасает. Юли правил им твердой рукой, а под конец своего правления, когда постаревшая Искадор умерла, он стал жестоким и капризным. Однако об этом периоде жизни Юли не говорили. Была и другая причина, почему нынешнее поколение, живущее в каменных башнях Эмбруддока, любило говорить о Юли. Он был их предком, жившим во времена самых суровых зим. Он олицетворял собой способность человека к выживанию. Легенды о нем были прямым подтверждением его слов, что климат планеты меняется — и меняется к лучшему.

Как и другие селения в предгорных районах Кузинта, Олдорандо находилось вблизи экватора, в самом центре громадного тропического материка Кампаннлат. О существовании этого континента до прихода Юли не знал никто. В те времена мир племени был ограничен его охотничьими угодьями. Только Юли дал им представление об обширном горном хребте — неприступной восточной границе континента, созданной самой природой и известной людям под названием Перевал. Его вулканы, поднимавшиеся на высоту более четырех тысяч метров над уровнем моря, вносили свой вклад в погоду Геликонии, создавая целые плато лавы на древних утесах Кампаннлата. Но даже Перевал был лишь границей жутких территорий горной страны Нктрикх. Вечно спрятанные от глаз Юли и остальных людей снежными бурями и густыми облаками, к небу вздымались громадные скалистые пики, между которыми простирались обширные ледники и вулканические поля. Здесь огонь, земля и воздух существовали в чистых формах, так как почти космический холод не позволял им вступать во взаимодействие и образовывать смеси элементов. И тем не менее ко времени смерти Маленького Юли даже на этих ледяных пиках, вонзающихся прямо в стратосферу, появились первые признаки жизни.

Завывающая дикими ветрами белая пустыня Восточного Щита была известна лишь фагорам. Они-то и называли её Нктрикх и были уверены, что именно там находится трон Белого Колдуна, который посылает ветры смерти, вышвыривающие сынов Фреира, ненавистных людей, из их мира.

Простираясь к югу и северу почти на три с половиной тысячи миль, Нктрикх отделял центральную часть Кампаннлата от холодного моря Ардент. Морские волны неустанно бились о прибрежные скалы Морструала и превращались в лед, не успев вернуться в море. Поэтому вся восточная сторона прибрежных скал была покрыта льдом. Ледяные глыбы часто срывались и с грохотом падали назад, в морские волны. Но люди Олдорандо ничего не знали об этой части континента.

Они жили охотой. И именно об охоте складывалось больше всего легенд и историй. Хотя охотники промышляли группами, помогая друг другу, всё же от каждого охотника требовалась отвага, так как ему нередко приходилось встречаться лицом к лицу с фагорами и хищными зверями. И тут он либо побеждал, либо погибал. Если он побеждал и оставался жить, он давал жизнь и семье — женщинам, детям. А если он погибал, то тогда чаще всего погибала и его семья.

И вот, потеряв своего лорда, люди Юли, сильно сократившись в числе, жили у озера Дорзин, жили как животные, только боролись за своё существование. Но слушатели наслаждались рассказами об озерном поселении. Наслаждались потому, что многие теперешние обычаи вели свой отсчет ещё с тех мрачных времен. Даже рыбу здесь ловили так же, как ловили её в том озере.

Племя Юли охотилось на гигантов-стунжебагов, убивало оленей и диких медведей, защищалось от нападений фагоров. Иногда, если позволяла погода, выращивали небольшой урожай злаков. Пили кровь врагов.

Мужчины и женщины в те годы производили мало детей. В этом мире они становились взрослыми в возрасте семи лет и старились к двадцати годам. И даже когда они радовались и смеялись, ужас холода и смерти стоял перед ними.

Великий Юли, замерзшее озеро, фагоры, жуткий холод, прошлое, подобное сну — всё это было живой легендой, известной каждому в городе, легендой, которая рассказывалась снова и снова. Потому что горстка людей спасала свои жизни в древнем Эмбруддоке и жила здесь, как в темнице. Они не могли видеть ничего, кроме ветхих стен своей тюрьмы. Они могли видеть только сны, а прошлое, подобное снам, как бы расширяло узкие горизонты их тесного мирка.

Собравшиеся в Большой Башне после похорон Маленького Юли люди находили удовольствие в том, что могли окунуться в прошлое, подобное снам. Чтобы оживить видения прошлого, а может, чтобы забыть о настоящем, люди пили ратель, который щедро подносили рабы Накхри. Хмельной ратель, изготавляемый из козьего молока, был самой любимой жидкостью в Эмбруддоке после красной крови.

Похороны их лорда дали людям возможность отрешиться от повседневных забот и дать волю воображению. И вот снова звучали рассказы о прошлом, об объединении двух племен, которые сошлись вместе, как сходятся мужчина и женщина, чтобы дать жизнь будущему. Один сказитель передавал слово другому, и сказание шло по кругу, как шла по кругу огромная чаша с рателем.

Тут же присутствовали и дети племени. Глаза их блестели в полумраке. Они время от времени отхлебывали глоток рателя из глиняных кружек родителей. Сказание, которое они слушали, было им известно под названием Великое Сказание. На любом празднестве, включая похороны, праздник совершеннолетия, праздник двойного солнечного заката, можно было услышать: "Давайте послушаем Великое Сказание".

Это была их история и даже больше. Это был весь опыт жизни племени. Их искусство. У них не было ни музыки, ни живописи, ни литературы. Всё своё время они тратили на борьбу с холодом, борьбу за существование. Но у них было прошлое, подобное сну, и оно существовало, чтобы о нем рассказывать.

Никто не был больше увлечен рассказами, чем Лэйнтал Эйн, когда ему удавалось не заснуть. Одной из основных тем этих сказаний было объединение двух враждующих племен — и это объединение было началом жизни его рода. Только позже, когда он вырос, мальчик понял, что это объединение стало и проклятием его рода. Но в этой башне, в Год Девятнадцатый после Объединения, сказители рассказывали об этом событии как о величайшем успехе человечества. Это было Великое Сказание. И в этом состояло их искусство.

* * *

Рассказчики сменяли один другого — каждый увлеченно декламировал свою любимую часть. Первые говорили о Великом Юли, о том, как он пришел из белых гор Кузинта к замерзшему озеру Дорзин. Но одно поколение сменяло другое даже в легендах, и вставали другие сказители, чтобы рассказать о тех, менее великих, что пришли на смену Первому Юли. Одним из этих сказителей была женщина средних лет, Рол Сакиль. Рядом с ней сидел её муж и прелестная дочь Дол, и их присутствие явно вдохновляло сказительницу, делая её рассказ очень живым и выразительным.

Пока Лэйнтал дремал в тепле, Рол Сакиль рассказывала о Сифе, сыне Юли и Искадор. Он стал новым лордом племени и его все боялись, так как характер его был груб, а рука тяжела. Он взял в свой дом женщину из местного племени по имени Крета, или, как говорили местные, Кре Та Ден. Крета родила Сифу сына по имени Орфик и дочь по имени Ифлика. Орфик и Ифлика выросли здоровыми и сильными — весьма необычное явление для тех черных лет, когда два ребенка редко выживали в одной семье. Когда её жестокий отец умер, Ифлика ушла к Сарготу — Сар Готу Дену, который прекрасно ловил подо льдом озера милка — двуперую рыбу. Ифлика была такой сильной, что своим копьём она могла раскалывать толстый лед на озере. Она родила Сарготу сына, которого назвали Дресил Ден — очень известное имя, ведь Дресил стал отцом двух правителей-братьев — Накхри и Клилса.

При этих словах все рассмеялись. Дресил был двоюродным дедом Лэйнтала Эйна.

Ифлика очень любила сына, ласкала и баловала его. Но это было время, когда по льду озера на санях, запряженных кайдавами, часто ездили фагоры, нападая на поселения людей. И вот однажды Ифлика и Саргот были убиты во время одного из нападений. Сказители племени порицали Саргота за то, что он жил один и не был достаточно бдителен и осторожен.

Сирота Дресил попал в дом к своему дяде Орфику, новому лорду племени, у которого к этому времени уже был свой сын и наследник — Юли или Маленький Юли, правнук Первого Юли. Хотя он вырос очень крупным мужчиной, в память о величии его предка он так и остался Маленьким Юли. Дресил и Маленький Юли стали неразлучными друзьями и сохранили дружбу на всю жизнь, хотя между ними случались и ссоры. Оба в юности были очень красивы и соблазняли чужих женщин, пользуясь у них большим успехом. Это послужило причиной многих неприятностей в племени. На этот счет можно было бы много рассказать, если бы здесь не было кое-кого...

Снова смех в комнате.

Говорят, что Юли и Дресил были очень похожи друг на друга, — у обоих были смуглые лица, короткие носы, узкие подбородки и большие блестящие глаза. Одевались они тоже одинаково. Враги предсказывали, что их ждет одинаковая судьба, а те старые люди, чьи дочери пали жертвой необузданной страсти братьев, говорили, что эти двое кончат плохо, и чем скорее это случится, тем лучше. Ну а сами дочери прекрасно знали, чем хороши эти два брата. И хороши они по-разному. Они знали, что Дресил неистов и ненасытен в любви, а Юли ласков, нежен, как перышко, и его язык доставляет особенное наслаждение...

В этом месте рассказа Лэйнтал Эйн проснулся. Услышав последние слова, он удивился, как его дед, всегда такой старый, такой согбенный, мог доставлять наслаждение юным девушкам.

* * *

Рассказ продолжил следующий сказитель.

Старейшины и шаманы племени наконец собрались вместе, чтобы решить, как наказать Юли и Дресила за их кобелиные проделки. Некоторые из них горели гневом, когда говорили, так как в их сердцах кипела ревность. Жены их были молоды и привлекательны, и распутные братья не обошли их вниманием. Другие были стары, и жены их были стары, поэтому они были спокойны и рассудительны, так как им нечего было бояться за свою собственность.

Тем не менее, наказание оказалось суровым. Хотя в племени осталось мало людей из-за болезней и нападений фагоров, и оно нуждалось в охотниках, было решено, что Дресил и Маленький Юли должны навсегда покинуть селение. Разумеется, ни одной женщине не дали возможности выступить в защиту братьев.

Приговор был вынесен и Юли с Дресилом не оставалось ничего другого, кроме как уйти. Они стали собирать свои вещи и оружие, — но тут прибыл посланец из соседнего племени, с северного берега озера. Он был полумертвым от усталости. Он принес весть о том, что приближается целая армия фагоров. Они убивают каждого человека, который встретится им. Несмотря на укрепления поселка и прекрасные луки, секрет которых открыла им Искадор, всё его племя уже обратилось в призраков.

Это была середина зимы — время, когда солнца поодиночке плыли в небе.

Охваченные ужасом люди Юли собрали свои пожитки, подожгли свои дома и пошли на юг, вдоль реки Ворал, так как у них не было другой дороги. Маленький Юли и Дресил пошли с ними. Они шли — и ещё долго позади них виднелись алые языки пламени с черными столбами дыма. Люди шли вниз по льду замерзшей реки, они шли днем и ночью, так как зимой Баталикс светил и ночью. Самые лучшие охотники шли впереди и по краям отряда, чтобы добывать пищу и предупредить об опасности. В связи с чрезвычайным положением Юли и Дресил были на время прощены.

Племя состояло из двадцати шести мужчин, включая и пять стариков, тридцати женщин и десяти детей в возрасте менее семи лет. Пожитки были нагружены на сани, которые тащили рогатые собаки-асокины.

Прошло несколько дней путешествия. По счастью, погода всё время была довольно мягкая. Наконец, однажды на закате Фреира к колонне вернулись Баруин и Скелит, которые ходили на разведку. Они рассказали о том, что впереди находится странный город.

— Там река вновь встречается с замерзшим озером и вода с ревом бурлит, стараясь взломать лед. Могучие каменные башни стоят на её восточном берегу, они так высоки, что переросли деревья, — так доложил Баруин, и это было первое описание Эмбруддока.

Баруин рассказал, что каменные башни стоят рядами и украшены раскрашенными черепами фагоров и хищных зверей, чтобы отпугивать пришельцев.

Люди спрятались в каменистой теснине, чтобы обсудить, что же им делать. Послали ещё двух разведчиков. Они притащили молодого траппера, которого схватили, когда он возвращался в Эмбруддок. Траппера швырнули на землю, пинали ногами. Он рассказал, что в городе живет племя Ден. Мирное племя.

Услышав, что в Эмбруддоке живет тоже племя Ден, старики потребовали, чтобы город был обойден стороной. Но их быстро заставили замолчать. Молодые охотники заявили, что следует немедленно напасть на город, так как запасы еды уже на исходе, а в городе их вряд ли встретят дружелюбно. Женщины поддержали это требование. Им очень понравилась перспектива жить в каменных башнях.

Возбуждение росло. Траппера забили до смерти. Все — и мужчины, и женщины, и дети — опускали пальцы в его свежую кровь и облизывали их. Они поклялись победить ещё до того, как настанет новый день.

Тело несчастного траппера бросили собакам.

— Мы с Дресилом пойдем в этот город и постараемся захватить его для вас, — сказал Маленький Юли. Он с вызовом посмотрел на окружающих. Мужчины опустили глаза. — Если у нас это получится, мы будем править племенем по праву крови и не будем слушать всякую чушь выживших из ума старцев. Если же мы проиграем, то можете бросить и наши тела собакам.

— И, — вступил следующий сказитель, — при этих словах Маленького Юли все собаки оторвались от своей кровавой трапезы и радостно залаяли в знак согласия.

Слушатели серьёзно улыбались, вспоминая эти жестокие подробности прошлого, которое было подобно сну.

* * *

Теперь рассказ стал более напряженным. Люди забыли свои кружки с рателем, чтобы услышать, как братья-кузены хотели захватить спящий город. С ними пошли пятеро отборных храбрецов племени, чьи имена сохранила история: Баруин, Скелит, Малдик, Курвайн и Биг Афардл, который пал этой ночью от руки женщины. Остальные остались на месте, чтобы лай собак не испортил всего дела.

Возле города снега уже не было. Росла трава. Горячая вода фонтанами била в небо. Всё было окутано горячим паром.

— Да, так и было, — прошептал кто-то из стариков.

Женщина гнала по тропе волосатых свиней. Голые дети играли между горячих фонтанов. Пришельцы наблюдали. Они видели каменные башни, построенные на высоком берегу, чтобы наводнение реки Ворал не угрожало им. Одни развалившиеся, другие почти целые. Крепостная стена совсем обрушилась. Город был беззащитен.

Дресил и Юли пробрались в Эмбруддок. Они рассматривали каменные башни, которые сужались кверху, так как стены верхних этажей были более тонкими, чем стены нижних. Они видели, что домашние животные содержатся на первом этаже с земляным полом. Они видели раскрашенные черепа зверей и фагоров, прикрепленные к стенам башен, чтобы напугать врагов. У нас ведь всегда были колдуны, не так ли друзья? А в то время колдуньей была сама Лойл Бри.

Братья-кузены увидели двух стариков-часовых на крыше башни — этой самой башни, друзья мои. И они подняли свои луки, чтобы убить этих седобородых старцев. Кровь пролилась, скажу я вам...

Помните, как люди у озера говорили, что братьев-кузенов ждет одинаковая судьба? И Дресил ухмыльнулся и сказал:

— Мы будем править этим городом, брат.

Юли посмотрел на цветок у себя под ногами, сорвал его и съел, вместе с бледными лепестками.

— Хороший климат, — сказал он.

Они очень испугались, когда ударил Свистун — этот знаменитый гейзер, известный нам, но неизвестный тогда им. Когда они пришли в себя, то спрятали своих людей в засаде, чтобы встретить охотников, которые возвращались в город с добычей, ничего не подозревая.

Лэйнтал насторожился в этом месте рассказа. В прошлом, которое было подобно сну, бывало много битв, и сейчас последует рассказ об важнейшей из них. Но сказитель заметил:

— Друзья, мы все потомки тех, кто участвовал в той битве, — тех, кто уже давно ушел в страну теней. Поэтому вы все хорошо знаете те ужасные события.

И, тем не менее, он не мог избежать искушения и с горящими от возбуждения глазами начал рассказ.

Беззаботные отважные охотники были захвачены врасплох хитростью Юли. Он пробрался в одну из башен и поджег лежавшее на её первом этаже сено. Из башни повалил густой дым и вскоре вырвались языки огня. Испуганные охотники побросали оружие и бросились к пожару, чтобы погасить его.

Стрелы и камни посыпались на них с крыш заброшенных башен. Вооруженные пришельцы выскочили из них и вонзили копья в незащищенные тела. Наши охотники умирали и падали в лужи своей крови, но всё же некоторые из пришельцев тоже пали мертвыми.

Но в нашем городе было больше вооруженных людей, чем думали братья-кузены. И все они были отважными воинами. Они появлялись отовсюду. Но всё племя пришельцев тоже бросилось в бой и дралось отчаянно. Оружие взяли даже их дети — и здесь сидят некоторые из них, хотя их юность осталась далеко позади.

Пожар разгорался. Пламя из горяшей башни вихрем рвалось к небу, как бы желая поджечь его. На улицах и в башнях резня продолжалась с неослабевающей яростью и наши женщины взяли мечи убитых, чтобы помочь в битве мужчинам.

Все жители Эмбруддока дрались отважно. Но наглость и отчаяние победили. Многие из наших лучших воинов ушли в мир теней, чтобы воссоединиться со своими предками. Наконец уцелевшие защитники города побросали оружие и с криками отчаяния убежали в темноту. Какой ужасный день в нашей истории...

Но, несмотря на победу, Дресил был в ярости. Он жаждал мщения. Он видел, как был убит его друг Биг Афардл — убит сзади... убит женщиной.

— Это была моя бабушка! — вскричал Аоз Рун и смех его потряс стены. — В нашей семье всегда была отвага. Ведь мы из Эмбруддока, а не из Олдорандо!

* * *

Дресил жаждал утолить свою месть и приказал убивать каждого, кто ещё остался в Эмбруддоке. Но Юли с помощью своих друзей схватил его и сказал, что нельзя больше убивать. Убийства не приведут ни к чему хорошему. С этого момента все должны жить в мире, должны создать сильное племя, а чтобы племя выжило, в нем должно быть много людей.

Но эти мудрые слова ничего не означали для Дресила. Он боролся, стараясь вырваться, пока Баруин не принес ведро с водой и не вылил его на голову Дресила. Тогда тот рухнул на землю и уснул мертвым сном, каким спят все после тяжелой битвы.

Баруин сказал Юли:

— Ты тоже иди спать. Я буду сторожить, чтобы нас не застали врасплох в случае контратаки.

Но Маленький Юли не был способен спать. Он ничего не сказал Баруину, но он был ранен и голова у него была совсем легкой. Он чувствовал, что близок к смерти, и, пошатываясь, вышел из башни, чтобы умереть под небом Вутры. Он пошел по главной улице, где через потоки рыжей грязи пробивалась жесткая трава. Фреир закатывался в тяжелые облака цвета этой грязи и в этом жутковатом свете Юли увидел собаку с набитым животом, которая отбежала от трупа поверженного врага. Юли прислонился к каменной стене. Он тяжело дышал.

Напротив него стоял храм — тогда не такой заброшенный, как сейчас. Он смотрел непонимающими глазами на надписи, вырезанные на камне. Вспомните, что в те времена, до того, как Лойл Бри научила его читать и писать, Юли был просто диким варваром.

Собака проскочила в дверь храма. Юли неверными шагами двинулся за ней. В ушах его стоял шум. В руке у него был меч, взятый у убитого врага. Этот меч был лучше его бронзового меча. Он был выкован из темного железа в нашей кузнице. Держа перед собой меч, Юли пинком ноги распахнул дверь.

В теплой темноте зала храма ворочались свиньи. Осмотревшись, Юли увидел лестницу и услышал наверху чей-то шепот. Он медленно поднялся по лестнице и дернул за железное кольцо на двери. Над ним показалась горящая лампа.

— Кто здесь? — спросил кто-то. Мужской голос, и я уверен, вы знаете, чей это голос.

Это был Волл Эйн Ден, лорд Эмбруддока, которого вы все хорошо помните. Вы можете представить себе его — высокого, статного, несмотря на то, что молодость его уже давно ушла, с длинными черными усами и без бороды. Вы помните его глаза, один взгляд которых мог осадить наглеца, его породистое лицо, которое даже в те времена заставляло многих женщин страдать. Это была историческая встреча — встреча старого лорда и Маленького Юли.

Маленький Юли медленно поднялся к нему, как бы узнавая его. В комнате сидело ещё несколько старцев, но они не осмелились заговорить, когда вошел Юли, бледный, сжимающий рукоять меча.

Волл Эйн сказал:

— Ты дикарь и убивать — твоё ремесло. Я приказываю тебе убить меня первым.

— Что ж, вы этого заслуживаете, раз прячетесь в доме, когда ваши люди умирают, — резко сказал Юли.

Волл Эйн вздохнул.

— Мы все стары и бесполезны в битве. Когда-то было не так.

Они стояли друг против друга, не двигаясь. С усилием Юли заговорил и ему казалось, что голос его приходит откуда-то издалека.

— Старик, почему ты оставил такой большой город без хорошей охраны?

Волл Эйн ответил печально:

— Так было далеко не всегда. Раньше ты и твои люди, так плохо вооруженные, встретили бы иной прием. Много столетий назад Эмбруддок был велик. Его земли простирались от гор Кузинта на севере до моря Орла на юге. Тогда здесь правил великий король Дэннис. Но затем пришел холод и уничтожил всё, что было создано нами. Сейчас нас осталось совсем мало. Только за последний год на нас несколько раз нападали фагоры, которые летают как ветер на своих громадных кайдавах. Наши лучшие воины, включая и моего сына, погибли, защищая Эмбруддок, и теперь они опускаются в земле к первородному камню.

Он вздохнул и добавил:

— Возможно, ты прочитал слова, начертанные на стене храма, — если, конечно, ты умеешь читать. Они гласят: "Сначала фагоры, затем люди". Именно за эти слова мы казнили своих жрецов два поколения назад. И всё же я теперь думаю, что это пророчество оказалось верным. Мой город пал от рук людей.

Маленький Юли слушал его, как в трансе. Он попытался ответить, но губы не послушались его. Он почувствовал, как силы покидают его.

Один из стариков наполовину сожалея, наполовину радуясь, сказал:

— Юноша ранен.

Когда Маленький Юли шагнул вперед, старики расступились перед ним. Он увидел впереди низкую арку, а за ней темный проход. Он уже не мог остановиться и вошел в него, еле волоча ноги. Вы знаете это ощущение, друзья — так ходят люди, которые напились допьяна, как мы сейчас.

В проходе было сыро и тепло. Он ощущал это тепло своим лицом. Перед ним оказалась вторая каменная лестница. Юли уже не понимал, где он. Все его чувства покинули его.

На лестнице появилась молодая женщина с факелом в руке. Она была прекраснее, чем небеса. Лицо её плавало перед глазами Юли.

— Это была моя бабушка! — гордо воскликнул Лэйнтал. Он слушал, весь дрожа от возбуждения, и был смущен, когда все вокруг рассмеялись.

* * *

В то время сия достопочтенная леди даже не подозревала о том, что благодаря этой встрече на свет появится некий Лэйнтал Эйн Ден, её внук. Она смотрела на Маленького Юли дикими глазами и что-то говорила, но он уже ничего не понимал.

Он попытался ответить ей, но слова не пришли в его горло. Колени его подогнулись и он свалился на пол. Он наконец потерял сознание, и все вокруг были уверены, что он умер.

И в этом захватывающем месте сказитель уступил право рассказа следующему, старому охотнику, который повел повествование в менее драматических тонах.

Судьба Юли была в руках Вутры и он проявил милость к юноше — сохранил ему жизнь. И пока его брат-кузен излечивался от раны, Дресил взял управление городом в свои руки. Я слышал, что ему было очень стыдно за свою кровожадность и теперь он вел себя как вполне цивилизованный человек. Ведь он оказался среди нас, цивилизованных людей. Он вспомнил о мягкости характера своего отца, Саргота, и нежности своей матери, Ифлики, которые были убиты ненавистными фагорами. Он занял пустой верх башни Праста, где мы хранили запасы соли, и отдавал оттуда приказы как настоящий лорд, пока Юли лежал раненый.

Многие из нас в то время, включая и меня, ненавидели Дресила, как захватчика. Его приказы мы тоже ненавидели. Но всё же, когда мы поняли его добрые намерения, мы стали сотрудничать с ним, помогать ему. Тогда мы, жители Эмбруддока, были деморализованы. Дресил вернул нам наш боевой дух и укрепил нашу оборону...

— Он был великий человек, мой отец, и я изобью каждого, кто плохо отзовется о нем! — крикнул Накхри, вскакивая с места и размахивая кулаками. Он вскочил так стремительно, что опрокинулся бы назад, если бы его брат не поддержал его...

* * *

Никто в Эмбруддоке не предпринял ничего против Дресила. С вершины своей башни он обозревал наши земли на на юге и севере, откуда пришел он и где вверх били струи воды — наши гейзеры и горячие источники. Особенно его поразил наш знаменитый Свистун, каждый час выбрасывающий в небо струю воды и свистевший при этом как тысяча демонов.

Помню, он расспрашивал меня о гигантских цилиндрах, рассеянных тут и там на равнине. Он никогда раньше не видел райбаралов. Они казались ему башнями, сделанными магией из живого дерева. Хотя он и не был дураком, он не понял, что это простые деревья.

Однако он был человеком действия, а не созерцателем, каким стал позднее его брат-кузен. Он приказал, чтобы люди племени озера Дорзин распределились для житья по разным башням. Здесь он проявил мудрость, которой мы все должны следовать, Накхри. Хотя все были недовольны, Дресил потребовал, чтобы оба племени жили вместе. Любые ссоры он запретил и вся добыча честно делилась между всеми. Именно поэтому оба наши племени постепенно стали одним.

Он провел подсчет населения. Хотя сам он не умел считать, ему помогли наши люди. В нашем племени остался 41 мужчина, 45 женщин и 11 детей. В племени пришельцев выжил 61 человек. Так что в объединенном племени оказалось сто пятьдесят восемь человек. Хорошая цифра. Я был рад, что жизнь наконец-то вошла в лучшую колею. После всего, что произошло.

Я сказал Дресилу:

— Тебе понравится у нас, в Эмбруддоке.

— Теперь этот город называется Олдорандо, мальчик, — ответил он, и я до сих пор помню его взгляд, каким он посмотрел на меня.

— Давайте побольше о Юли! — сказала Лойланнун, рискуя вызвать гнев Накхри и Клилса. Охотник сел, отдуваясь, и его место занял мрачный юноша, ученик из гильдии кузнецов по имени Датка Ден.

* * *

Маленький Юли медленно оправлялся от раны. Однако он уже начал выходить и совершал с братом-кузеном небольшие прогулки, чтобы осмотреть ту землю, где им теперь предстояло жить, охотиться и защищаться.

Вечерами они беседовали со старым лордом. Он пытался посвятить их в историю Эмбруддока, но она мало их интересовала. Он рассказывал им о той жизни, которая была здесь раньше, когда древние люди облюбовали это место из-за тепла и построили первые башни из дерева и глины. Но шло время и камень заменил глину. И этот камень пережил тысячелетия. Между башнями проложены подземные ходы, но раньше их было больше. Сейчас многие ходы завалены.

Он рассказал им, что раньше Эмбруддок был сильным благородным городом и его лорды правили территорией, протянувшейся на тысячи миль. Тогда никто не боялся фагоров.

Юли и Дресил часто приходили к старому лорду, слушали его, хмурились, спорили, но всегда относились к нему почтительно. Они расспрашивали о гейзерах, которые дают нам тепло, и наш старый лорд рассказал им о Свистуне, нашем символе вечной надежды.

Он рассказал, что Свистун извергает струю каждый час со времени сотворения мира. Это наши часы, разве не так? Нам не нужны светила на небе для отсчета времени.

Свистун помогает нашим ученым вести записи. Братья-кузены были удивлены, когда узнали, что каждый час состоит из сорока минут, а каждая минута из ста секунд, что день содержит двадцать пять часов, а в году четыреста восемьдесят дней. Мы знаем это с самого детства. Так же они узнали, что сейчас идет 18-й год — столько лет правит Эмбруддоком наш старый лорд. Ничего этого, без чего не может жить цивилизованное племя, не существовало на замерзшем озере.

Я, конечно, ничего не хочу сказать против братьев-кузенов. Хотя они и были варвары, они быстро поняли нашу систему гильдий. У нас семь гильдий, каждая из которых занимается своим делом. И лучшая из гильдий — гильдия кузнецов, к которой я принадлежу. Мастера каждой гильдии входят в совет лорда, хотя, по моему мнению, от гильдии кузнецов, как наиболее важной, должно присутствовать два представителя.

Под общий смех по кругу пронесли ещё одну чашу рателя и Рол Сакиль продолжила рассказ.

— Я расскажу вам нечто более интересное, чем ученые записи и отсчет времени. Вы спросили, как жил Юли после того, как немного оправился от раны. Хорошо, я скажу несколько слов. Он пал жертвой любви — и эта рана была похуже, чем рана, полученная в бою, потому что бедняга так никогда и не излечился от неё.

Наш старый лорд Волл Эйн хранил и воспитывал свою дочь Лойл Бри Ден так, чтобы зло мира не коснулось её. Он выжидал до тех пор, пока не убедился, что пришельцы совсем не плохие люди. В те времена Лойл Бри была очень красива, с хорошо развитой фигурой. И у неё была очень соблазнительная походка, которую многие из вас ещё помнят. Одного взгляда на неё было достаточно, чтобы мужчина потерял голову. И вот однажды наш старый лорд представил её Маленькому Юли.

Юли уже один раз видел её — в ту ужасную ночь после битвы, когда он чуть не умер от раны. Лойл Бри была синеглазой красавицей с кожей цвета слоновой кости и губами, форма которых походила на крыло птицы. Она намного превосходила по красоте всех женщин племени озера Дорзин. Её бархатная кожа как будто светилась изнутри нежным пламенем, а капризно изогнутые губы сводили с ума любого. По-правде говоря, я была похожа на неё, когда была помоложе.

И вот такой была Лойл Бри, когда Юли впервые увидел её. Она была величайшим чудом нашего города. И Юли был потрясен. Он потерял голову. Он стал искать любого случая, чтобы побыть с нею — либо на улице, либо в её комнате, в этой башне, где она живет и сейчас. Она как будто поразила его болезнью. Он не мог контролировать себя в её присутствии. Перед нею он пытался представить себя сильным, смелым, умным — но постоянно получалось так, что он выглядел круглым дураком. Многие мужчины ведут себя именно так в подобных случаях.

Что касается Лойл Бри, то она сидела неподвижно, как красивая кукла, наблюдая, улыбаясь, сложив руки на коленях. Нечего и говорить, она сводила его с ума. Она одевалась в длинное тяжелое платье, украшенное птичьими перьями, а не в меха, как большинство из нас. Правда я слышала, что нижнее белье у неё было из меха, но Маленький Юли никогда не говорил об этом. Мне нравились её платья. Они были очень необычны...

А её речь была полна поэзии и загадок. Юли никогда не слышал подобного от женщин с озера Дорзин. Это очаровывало его. Он хвастался всё больше. Он что-то говорил о том, какой он охотник, когда она вдруг сказала — а вы знаете её музыкальный голос:

— Мрак окружает нас всю жизнь. Как ты полагаешь, нам нужно игнорировать его или исследовать?

Он только раскрыл рот от удивления, глядя на неё, такую прекрасную, такую возбуждающую в своем красивом платье, украшенном птичьими перьями. Он спросил:

— В твоей комнате темно?

И она посмеялась над ним.

— Как ты думаешь, Юли, какое самое темное место во Вселенной?

Бедный дурачок, он сказал:

— Я слышал, что есть город Панновал, расположенный под землей. Там всегда темно. Мой великий прадед пришел оттуда. Но я не верю, что такой город существует. Это просто легенда.

Лойл Бри рассматривала свои пальцы и длинные ногти, которые были похожи на птичьи клювы.

— Я считаю, что самое темное место во Вселенной находится внутри черепа человека.

Юли был подавлен. Опять она выставила его дураком! Но он был слишком влюблен, чтобы возражать ей. Впрочем, нельзя насмехаться над мертвым. Правда, он был слишком мягок для лорда Олдорандо и прямого наследника Великого Юли... А Лойл Бри всё продолжала ставить его в тупик.

— Ты когда-нибудь думал о том, что мы чувствуем гораздо больше, чем можем высказать? Не так ли? — Она помолчала. — Как бы мне хотелось иметь рядом мужчину, которому я могла бы высказать всё, с которым я могла бы пуститься в плавание по морю жизни, с которым я могла бы поднять темный парус... — Не знаю, что ещё она говорила ему.

Но он не спал целые ночи, думая об этой волшебной женщине, о её красоте, о её тревожащих душу словах о мужчине "с которым я могла бы пуститься в плавание по морю жизни...". Как ему хотелось пуститься с нею в плавание по этому морю, каким бы ни был парус...

— Ну, хватит этой женской чепухи! — воскликнул Клилс, вставая. — Отец говорил, что она околдовала Юли. Впрочем, отец также рассказывал о том, как много Юли сделал хорошего — до того, как она превратила его в идиота.

И он сам стал рассказывать дальше.

Пока Маленький Юли приходил в себя после раны, он изучил каждый дюйм Олдорандо. Он изучил его расположение с Большой Башней в северной стороне главной улицы и старым храмом в южной стороне. Между ними стояли башни охотников и их женщин по левой стороне улицы и башни гильдий по правой стороне. Дальше простирались развалины. Он изучил систему обогрева наших башен — бронзовые трубы в стенах, по которым текла горячая вода из источников. Такие башни сейчас мы уже не смогли бы построить.

Когда он изучил расположение города, он понял как его нужно защитить. Вы слышали, что древний король Дэннис построил между гейзерами и башнями огромную пирамиду из камня с плоской площадкой наверху. Обзор оттуда был куда лучше, чем с крыши Большой Башни. Там был выставлен регулярный пост наблюдения, который существует и сейчас. В случае опасности часовые должны трубить тревогу: там поместили трубы для этого. Это всё сделал Юли.

А с помощью моего отца он спланировал систему укреплений, которая могла защитить город от нападений фагоров. Заставив работать всё племя, Юли насыпал высокие валы из земли и камня прямо между обитаемыми башнями и окружил их рвом. Возле гейзеров была построена плотина со шлюзами, которая могла затопить наступающего врага горячей водой. Как оказалось впоследствии, это была отличная идея, хотя на постройку укреплений было затрачено очень много сил. После этого мой отец и Юли занялись обеспечением города пищей. Охота, тренировка охотничьих собак...

Что ещё? Расширение гильдий. В каждую из городских гильдий вошли люди из пришельцев. Ведь теперь требовалось и больше посуды, и больше оружия. Каждый работал для общего блага. Никто не голодал. Мой отец работал до самой смерти. Хотя вы теперь и пьяны, но вы должны вспомнить и моего отца, когда вспоминаете о его брате. Мой отец был лучше Юли. Лучше! Лучше!..

Пьяный Клилс расплакался. Среди не менее пьяных слушателей начались раздоры. Одни плакали, другие смеялись, третьи лезли в драку. Аоз Рун, сам шатаясь от выпитого рателя, сгреб в охапку крепко спящего Лэйнтала и Ойру и отнес их в постель.

Сквозь пьяный туман он смотрел в их сонные лица и пытался думать. Где-то в течение рассказа о прошлом, которое было сном, решилось будущее Олдорандо...

ГЛАВА 3. ПРЫЖОК С БАШНИ

После похорон Маленького Юли все вернулись к обычным делам и заботам. И слава и бесчестие прошлого были забыты ради настоящего. Забыты всеми, кроме Лэйнтала Эйна и Лойланнун. Им не давала забыть Лойл Бри, которая, когда не плакала, вспоминала дни своей молодости, счастливые дни.

Её комната всё ещё была убрана коврами старинной работы, под полом в трубах журчала горячая вода, окно сверкало зеркальным блеском. Здесь пахло ароматными маслами, притираниями, пудрой. Но в ней уже не было её мужа. Лойл Бри внезапно резко состарилась. И она всё вспоминала... вспоминала...

Задолго до рождения Лэйнтала Эйна, в те времена, когда расцветала любовь Лойл Бри и Маленького Юли, происходили события, которые самым роковым образом предопределили и судьбу Лэйнтала Эйна, и судьбу самого Эмбруддока.

Полностью оправившись от раны, Маленький Юли, правнук и прямой наследник Великого Юли, взял в жены Лойл Бри Ден, дочь и наследницу лорда Эмбруддока Волла Эйна Дена и самого короля Дэнниса. Необычайно роскошная свадебная церемония символизировала собой окончательное объединение двух племен. Тем не менее, было решено, что старый лорд Волл Эйн Ден, Дресил и Маленький Юли будут править Олдорандо как равноправный триумвират. И они работали вместе, так как от этого зависело, выживет ли племя в борьбе с суровой действительностью.

Дресил взял себе в жены тоненькую девушку, дочь мастера оружейной гильдии города. У неё был певучий голос и томный взгляд. Звали её Дли Хойн Ден.

Сказители никогда не говорили о том, что Дресил быстро разочаровался в своей глупой жене. Они не говорили и о том, что Дресил взял её в жены лишь потому, что это была девушка чужого племени и ему хотелось поскорее узнать, отличаются ли девушки нового племени от их девушек. Его влекла новизна и неизвестность. Однако здесь он был жестоко обманут. Дли Хойн оказалась своенравной и капризной, а её глупость лишь усугубляла недостатки её характера. Вскоре Дресил понял, что сам превратил свою жизнь в ад. Однако он, в отличие от Юли, хорошо понимал, что ключ к выживанию города лежит в совместных усилиях людей, и поэтому он перестал жить для себя.

Дли Хойн родила ему двух сыновей — Накхри и позднее Клилса. Хотя Дресил мог проводить мало времени с ними, он очень любил их, распространив на них ту сентиментальную любовь, которой ему так не хватало после смерти его добрых родителей, Ифлики и Саргота. Он много рассказывал сыновьям и их друзьям о их великом предке Юли, жреце из Панновала, который победил старых богов, даже имена которых теперь забыты. Дли Хойн тоже дала им начатки кое-каких знаний, но она сама знала немного. Оба мальчика стали прекрасными охотниками под руководством отца.

Маленький Юли, как бы для того, чтобы посрамить тех, кто предрекал обоим братьям одинаковую судьбу, вел совсем иную жизнь. В то время, как Дресил полностью посвятил свою жизнь обществу, Юли погрузился в себя.

Под влиянием Лойл Бри Юли становился всё ленивей, охотился всё меньше и реже. Он обнаружил, что племя недолюбливает Лойл Бри за её праздную жизнь и постепенно сам отдалился от общества. Он заперся в Большой Башне и предоставил жизненным бурям проноситься мимо. Его жена и её старый отец учили его тому, что всегда было покрыто тайной — тому, каким мир был в прошлом.

И случилось то, о чем говорила Лойл Бри: он пустился в море бесед под темным парусом и вскоре навсегда потерял берега жизни из виду.

* * *

Как-то Лойл Бри сказала Юли, глядя на него своими блестящими глазами:

— Мой милый, ты хранишь в памяти своих родителей. Иногда ты даже можешь увидеть их так ясно, как будто они всё ещё живут на земле. Своим воображением ты можешь возродить тот мир, в котором они жили. Мы также храним память о наших родителях и предках наших родителей, которые имели силу гигантов. Ты видишь каменные башни, в которых мы живем? Сейчас мы уже не можем построить таких башен. Ты чувствуешь, как горячая вода в трубах обогревает эти башни? Мы уже не можем проложить их. Но, хотя наши предки давно покинули нас, у нас есть возможность прямого общения с теми, кто давно ушел в другой мир. Ведь они всё ещё существуют в мире теней и погружаются вниз, к первородному камню. Мы можем нырнуть к ним, как рыба ныряет на дно реки.

Юли ответил ей:

— Я бы хотел поговорить со своим отцом Орфиком теперь, когда я стал лордом. Я бы рассказал ему о тебе. Научи меня этому, Лойл Бри, — попросил он.

— Ты мой возлюбленный и у меня слабеют колени, начинает учащенно биться сердце, когда я смотрю на тебя, — ответила она. — Поэтому я научу тебя говорить с твоим отцом, а через него со всеми твоими соплеменниками, когда-либо жившими на свете.

— Может я смогу поговорить и с моим великим предком, Юли из Панновала?

— В наших детях смешается кровь основателей наших народов, Великого Юли и короля Дэнниса, и они станут ещё более великими людьми, мой любимый. Ты же поговоришь с Первым Юли и его мудрость станет нашей. Ты сам великий человек, мой любимый, а не грубый охотник, как эти идиоты в городе. И ты станешь ещё более великим после беседы со своим святым предком.

Лойл Бри очень заботилась о Юли. Она хотела вселить в него ещё большую любовь к себе, хотела подчинить его своей власти, так как понимала, что после смерти её отца он будет служить ей защитой от соплеменников, которые были очень недовольны той роскошью, которой она окружила себя. Она наняла ученую старуху и ученого старика, седого угрюмого мужчину по имени Азур Тал Ден. Азур Тал был дедом Шэй Тал, которой будет суждено сыграть зловещую роль в будущем. С их помощью она обучала Юли искусству общаться с предками. Юли полностью забросил охоту. Другие охотники приносили ему пищу, так как он был всё же их лордом и завоевателем их города. Он научился впадать в транс пбука, надеясь в этом состоянии встретиться с призраком своего отца Орфика и через него поговорить с другими тенями, медленно погружавшимися к первородному камню, от которого начался мир. Теперь он редко выходил из башни. Такое поведение, странное для мужчины, казалось загадкой жителям Олдорандо.

Лойл Бри, когда была девочкой, много бродила по окрестностям Эмбруддока, и теперь хотела, чтобы и Юли увидел древние каменные знаки, отмечающие границы города. Она приказала Азуру Талу отвести Юли на северо-восток от Олдорандо. Там, на холме, она любила стоять в юности, наблюдая, как весенний день переходит в сумерки, а сумерки — в короткую ночь. Там она ощущала, как пульс мира бьется вокруг неё.

И вот Азур Тал повел туда Юли. Была ранняя весна, когда Баталикс поднимался на небо и оставался там один всё меньшее и меньшее время, по мере того как сокращался день. Дул ветер, но небо было чистым и ярким. Хотя Азур Тал был стар и согбен, он шел быстрее, чем Юли, который давно обрюзг и обленился. Он заставил Юли игнорировать далекий вой волков. Он показал ему каменные столбы, подобные тем, что стояли возле озера Дорзин. На них было высечено кольцо с двумя линиями, обнимающими круглый центр. Хриплым голосом старик объяснил его смысл: это символ того, что мощь излучается из центра к периферии, подобно тому, как память передается от предков к потомкам, от призраков и теней к живым. Столбы отмечают октавы — участки земли. Октавы простираются далеко на юг, до самого моря. Каждый человек — и мужчина и женщина — живет счастливо только на том октаве, где был рожден. И только если человека похоронят в его собственном октаве, он, уже в виде призрака, сможет общаться со своими живыми потомками. А их дети, когда придет время, тоже должны лечь в землю в собственном октаве.

Своей старой скрюченной рукой Азур Тал обвел вокруг себя, показывая холмы и долины.

— Помни это простое правило, и общение с предками откроется тебе. Но не рассчитывай на многое. Слово предков становится всё слабее, как эхо в горных долинах, от одного поколения к следующему, так как количество мертвых во много раз превосходит количество живых.

Маленький Юли смотрел на пустынные холмы и им постепенно овладело крайнее отвращение к этим поучениям. Ведь совсем недавно все его интересы были направлены на живых и он ощущал себя свободным.

— У живых нет общих путей с мертвыми, — тяжело сказал он. — Наше место здесь, мы должны идти по земле, а не стремиться под неё.

Старик гневно фыркнул, схватил его за рукав и показал на землю, вниз.

— Конечно, ты можешь так думать. Но правила существования гласят, что наше место и на земле, и там, под землей. Мы должны учиться использовать призраков для своей пользы, как мы используем зверей.

— Мертвые должны оставаться на своём месте, — угрюмо возразил ему Юли.

Старик недобро ухмыльнулся.

— О, конечно... И ты когда-нибудь и сам умрешь. А кроме того, хозяйка Лойл Бри хочет, чтобы ты научился этому. Разве нет?

Юли очень хотелось крикнуть, что он ненавидит мертвых, что ему ничего не нужно от них. Но он очень боялся разочаровать любимую им Лойл Бри. Поэтому он прикусил губу и промолчал. И так он пропал.

* * *

Хотя он подробно изучил весь ритуал общения с мертвыми, он так и не смог встретиться со своим отцом Орфиком, а тем более с Великим Юли. Мертвецы не отвечали. Лойл Бри объяснила это тем, что они похоронены не в тех октавах. Никто не понимает до конца тайн подземного мира. Чтобы проникнуть в них, он, Юли, должен полностью подчиниться власти своей жены.

Всё это время Дресил работал для общества, сотрудничая со старым лордом Воллом Эйном. Но он не переставал любить Юли и даже послал своих сыновей поучиться тому, что знает эта их странная загадочная тетка. Однако он не позволил им остаться долго в её обучении. Он опасался, чтобы она и их не околдовала.

Через два года после того как у Дресила родился Накхри, Лойл Бри подарила Юли девочку. Её назвали Лойланнун Бри Ден. Девочка была рождена в той же самой башне. В честь её рождения Лойл Бри с помощью Юли подарила дочери — и всему Олдорандо — новый календарь.

За тысячелетия своего долгого существования Эмбруддок имел много календарей, в большинстве уже давно забытых. Из трех ещё известных календарей самым популярным был календарь Лорда. Он просто отсчитывал года с начала правления очередного лорда. Два других были более сложными и поэтому ими почти не пользовались. Причем один из календарей считался зловещим — и только поэтому он не был полностью забыт. Второй календарь использовал для исчисления слишком большие числа и был непонятен никому, кроме самих ученых людей.

По этим календарям Лойланнун родилась в 21, 343 и 423 годах соответственно. Теперь же было сказано, что она родилась в Год Третий после Объединения. Следовательно, года теперь нужно отсчитывать от того момента, когда объединились Олдорандо и Эмбруддок.

Население города приняло этот подарок с тем же самым стоицизмом, с каким оно приняло весть о приближении невиданной орды фагоров.

Однажды зимним утром, когда облака были густыми, как грязь, зазвучали горны часовых на пирамиде Дэнниса. И тут же в городе поднялась тревога. Дресил приказал всем женщинам запереться в Женской Башне, вместе с детьми. Мужчины, полностью вооруженные, собрались у укреплений. Оба его маленьких сына были рядом с ним и с дрожью смотрели в сторону поднимавшегося среди туч кровавого Баталикса. И в багровом восходном сумраке вдали показались рога.

Не ожидая отпора, фагоры предприняли массированную атаку, без разведки и без подготовки. Среди них всего двое были верхом на кайдавах — рогатых лошадях, покрытых густым коричневым мехом, способным противостоять любой стуже. Они ещё не знали, что произошло в городе, и рассчитывали на легкую победу. Крепостной вал и многочисленность охотников стали для них неприятным сюрпризом. Охотники остановили их натиск, закидали камнями и дротиками. Но это было лишь начало несчастий двурогих.

Когда фагоры скучились у запертых ворот, Дресил приказал одному из своих людей открыть шлюз в плотине, с помощью которой задерживалась горячая вода гейзеров. Фагоры ненавидели воду. И теперь горячая вода широким потоком хлынула на них, принося смятение в их ряды. Отважные защитники бросились вперед, чтобы воспользоваться этим смятением, безжалостно разя мокрых фагоров мечами и копьями, и те с позором бежали.

Один из кайдавов поскользнулся, копыта его разъехались в жидкой грязи и он рухнул на землю. Копье Дресила пронзило его сердце. Его всадник тоже упал и охотники забили его дубинками до смерти.

В панике второй кайдав, уже окруженный кольцом мстительных копий, совершил чудовищный прыжок, какого ещё никогда не видели люди: он перескочил ров и вал, и оказался в городе.

Но упав, кайдав сломал шею, и охотники взяли в плен его оглушенного падением всадника. На этом бой закончился. Среди защитников города погиб только один охотник, пронзенный копьём, но все уцелевшие устали до смерти. Многие погрузились в воды горячих источников, чтобы восстановить свои силы.

Это великая победа объединенных племен, объявил Дресил. Он расхаживал среди охваченный возбуждением людей. Лицо его светилось триумфом. Он кричал, что теперь они одно племя, скрепленное кровью. И следовательно, они должны жить друг для друга, работать друг для друга. И тогда наступит всеобщее процветание. Люди слушали его. Многие мужчины лежали, отдыхая после изнурительной битвы. Это был уже Год Шестой.

У кайдавов было вкусное мясо. Дресил решил этой же ночью устроить праздник. Туши кайдавов сварили в воде горячего источника, а затем подвесили над кострами жариться. На площадь выкатили бочки с пивом и рателем, чтобы сполна отпраздновать победу.

Дресил произнес речь, за ним сказал своё слово старый лорд Волл Эйн. Зазвучали песни. Мужчина, охраняющий рабов, вывел на площадь пленного фагора.

Все умолкли, когда он встал в её центре, глядя на всех красноватыми глазами. Руки его были связаны за спиной. Ноги тяжело ступали по земле. В наступающем сумраке он казался огромным. Это было чудовище из всех их кошмарных снов, покрытое белым мехом, запачканным грязью и кровью. Он стоял, с вызовом глядя на своих пленителей. Его голова, увенчанная двумя длинными рогами, была гордо поднята.

Это чудовище было экипировано необычным образом. Его плечи и туловище были прикрыты тройным дубленым панцирем, доспехи были стянуты кожаными ремешками. Устрашающие рога были украшены крыловидными серебряными наконечниками. Это делало его череп похожим на боевой шлем.

Дресил шагнул вперед:

— Посмотрите, кого мы захватили! Это же вождь. Судя по его виду, он вождь всего их племени. Посмотрите на него, молодые воины. В наших руках наш главный враг, чья злая воля слала нам кровь и смерть!

Многие молодые охотники и подростки племени вышли вперед и стали с любопытством рассматривать чудовище. Фагор стоял не двигаясь, но затем угрожающе склонил рога. Все испуганно отпрянули назад.

— Да, люди, фагоры собираются в большие стада, подобные нашим племенам, — продолжил Дресил. — Многие из них говорят по-олонецки. Они берут людей в рабство и даже иногда съедают их. Этот тип — их главный вождь, и он прекрасно понимает, что мы говорим. Разве нет? — обратился он к фагору, ударив его по плечу. Тот холодно посмотрел на него.

Старый лорд, стоя рядом с Дресилом, заговорил:

— Насколько я знаю, самцов фагоров называют сталлуны и криты, а самок — гиллоты и филлоки. И самцы и самки на равных правах участвуют в нападениях. Это создания тьмы и холода. Твой великий предок Юли предупреждал о том, что они приносят болезни и смерть, и потому их нужно уничтожить.

Затем заговорил фагор на олонецком языке. Голос его был хриплым и грубым.

— Всех вас, подлых сынов Фреира, сдует Ветром ещё до того, как грянет Окончательная Буря. Этот город, этот мир — всё будет принадлежать нам.

Женщины в толпе были в ужасе. Они стали кидать камни в фагора с криками:

— Убейте его! Убейте его!

Дресил поднял руку.

— Пусть его сдует ветром! Тащите его на вершину Большой Башни, друзья, и сбросьте его оттуда!

Все закричали радостно и тотчас же охотники схватили яростно вырывавшегося фагора и потащили его к башне. Женщины радостно кричали, махали руками, дети путались под ногами у взрослых. Ни у кого из присутствующих в этот вечер на площади не было и мысли о пощаде. Люди всегда сражались со своими извечными врагами — и теперь каждый хотел отпраздновать победу. А праздник победы всегда включал в себя и казнь пленников, особенно и прежде всего двурогих.

Жители Олдорандо понятия не имели о том, какое исключительное положение занимает их пленник среди своих соплеменников и какие чудовищные для них и для всего человеческого рода последствия вызовет его смерть...

* * *

Среди детей были и два сына Дресила — Накхри и Клилс. Они проворно пробрались среди ног взрослых и оказались возле правой ноги фагора, которая поднималась у них перед глазами подобно волосатой колонне.

— Дотронься до неё, — предложил Накхри.

— Нет, давай ты.

— Ты боишься, трус!

— Сам трус!..

Они дотронулись до ноги одновременно. Мощные мускулы ходили под волосатой кожей. Нога поднялась и из грязи показалась трехпалая ступня.

Хотя эти чудовища смогли освоить олонецкий язык, они всё же были далеки от людей. Старые охотники знали, что над легкими в теле фагора находятся внутренние органы, которых нет у человека. А если внимательно посмотреть на их походку, то можно понять, что шаровые суставы позволяют им сгибать руки и ноги под самыми невообразимыми углами. Одного этого было достаточно, чтобы вселить ужас в сердца двух мальчишек.

Какое-то мгновение они были в контакте с неизвестным. Отдернув руки, как будто от ожога, хотя температура тела фагоров ниже, чем у людей, два мальчика посмотрели друг на друга перепуганными глазами. Затем они бросились бежать и уткнулись лицами в подол Дли Хойн. А Дресил и охотники тащили фагора дальше.

Как чудовище ни сопротивлялось, его втащили в башню и поволокли по лестницам. Люди, оставшиеся на площади, прислушивались к крикам и ругани в башне. Это длилось долго. И затем крик радости вырвался у них, когда они увидели на крыше лорда Дресила. И вот уже появился и фагор. Вопли стали ещё громче.

— Бросайте его вниз! — кричала толпа, единая в своей кровожадности.

Вождь фагоров отчаянно боролся за свою жизнь. Он закричал, когда почувствовал удары кинжалов. Затем, всё же поняв, что борьба бессмысленна, он сам вскочил на парапет и посмотрел вниз, на толпу. Его зубы оскалились в ужасной усмешке. Последним усилием ярости он прыгнул далеко от башни. Люди на площади поздно поняли, что им угрожает опасность. Огромное тело упало прямо на толпу и убило сразу трех женщин. Раздался крик ярости и ужаса.

И даже теперь ужасное чудовище не погибло. Оно перевернулось на спину, чтобы встретить удары карающих мечей. Каждый охотник старался ударить его, пронзить мечом толстую броню, тугую плоть. Фагор ещё долго сопротивлялся, пока всё вокруг не было залито его густой желтой кровью...

Пока происходили все эти жуткие события, Юли сидел в башне вместе с Лойл Бри и дочерью. Сначала он хотел тоже отправиться на битву, но Лойл Бри закричала, что чувствует себя плохо и не может оставаться одна. Она схватила его, стала целовать в губы... и не отпустила. Они занимались любовью в то время, когда все остальные сражались.

После этого Дресил почувствовал жуткую ненависть к своему трусливому кузену. Однако он всё же не пошел и не убил его, хотя ему этого очень хотелось, да и обычай велел убивать трусов. Но он вспомнил, как Юли его удержал, когда он хотел убивать людей Эмбруддока, — а ведь тогда не было бы Объединения и они все сегодня бы погибли. Но когда его сыновья будут править, трусливый Юли будет забыт...

Это милосердие Дресила, основанное на детской дружбе, завоевало ему ещё больше уважения со стороны объединенного племени. Однако то, что Маленький Юли не участвовал в сражении, сослужило ему отличную службу в дальнейшем.

Сразу же после того как улеглись волнения, вызванные нападением фагоров, на племя обрушилась новая напасть. Таинственная болезнь поразила половину населения Олдорандо. Первыми заболели те охотники, которые тащили фагора на башню, вслед за ними заболели и их семьи. Долгое время охотиться было некому. Были съедены почти все домашние животные и птицы. Несколько мужчин умерли от болезни и были с сожалением отправлены в нижний мир. Юли, Лойл Бри и их дочь избежали болезни и многие увидели мудрость в трусости их лорда.

Но больные постепенно выздоровели, болезнь исчезла и вскоре жизнь вошла в обычную колею. Лишь погода продолжала терзать людей. Холодные ветры зимы проносились по земле, заставляя жителей города кутаться во всё, что можно натянуть на себя. Два светила, Фреир и Баталикс, восходили и заходили как обычно. Свистун неизменно отмечал каждый час фонтаном горячей воды и оглушительным свистом.

Полгода Фреир и Баталикс были на небе одновременно, но затем они постепенно отдалились друг от друга и Фреир стал властвовать днем, а Баталикс ночью. Теперь день стал мало отличаться от ночи, а ночь была настолько светлой, что её можно было назвать днем. А затем светила соединились вновь. Дни стали светлыми, а ночи, как им и полагается, темными.

Именно в такую ночь, когда только холодные звезды смотрели вниз на Олдорандо, умер старый лорд Волл Эйн. Он спустился в нижний мир, чтобы самому стать призраком и погружаться вниз, к первородному камню.

Прошел год, затем ещё один. Дети вырастали, взрослые старились. Под мудрым управлением Дресила население города увеличивалось. Солнца вершили свой небесный путь, исправно выполняя свои обязанности согревать и освещать мир.

Хотя Баталикс был больше по размеру, он давал меньше света и тепла, чем Фреир. Если верить легендам, Баталикс был угасающим стариком, Фреир же расцветающим юношей. Ни один человек не мог бы с уверенностью утверждать, что Фреир взрослеет, становится мужчиной. Но это говорили легенды. Человечество из поколения в поколение страдало от холода — но жило в надежде, что там, наверху, победит Вутра и поддержит Фреир. В этих легендах таились ростки истины, как в цветочной луковице таится сам цветок. Поэтому люди, не имея знания, всё же знали.

Что же касается зверей и птиц, то они были более чувствительны к флуктуациям магнитного поля планеты, чем люди. И они тоже знали, не имея знания. Их чувства говорили им, что изменения в климате уже начались, они совсем рядом. Предчувствие этого было разлито во всём: в воздухе, в земле, в воде, во всей биосфере.

А высоко над планетой летел маленький, заключенный в броню мир, созданный из металла. С поверхности Геликонии он казался крошечной яркой луной, быстро ползущей по небу.

Это была земная станция наблюдения Авернус.

Авернус наблюдал за двойной системой звезд Фреир-Баталикс, а также за самой планетой Геликония. Она представляла собой особый интерес для людей Земли — особенно в этот климатический период. Геликония вращалась вокруг Баталикса — Звезды B, который, в свою очередь, вращался вокруг Фреира — Звезды А. Сейчас Звезда Б всё быстрее плыла по своей орбите, постепенно сближаясь со Звездой А. Геликония была ещё на большом расстоянии от Фреира, но это расстояние уменьшалось с каждым днем. Она была уже в нескольких столетиях от апоастрона — самой холодной, самой удаленной от Звезды А точки орбиты. Теперь люди на станции наблюдения каждый день отмечали нарастающий градиент температуры — положительный температурный градиент.

ГЛАВА 4. ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ

ТЕМПЕРАТУРНЫЙ ГРАДИЕНТ

Дети становятся такими же, как родители, или же идут по другому пути. Лэйнтал Эйн рос, зная, что его мать — спокойная женщина, погруженная в мысли, как и его бабка и дед. Но Лойланнун Эйн Ден была такой не всё время. Сначала она вела себя совсем по-другому, пока жизнь не нанесла ей жестокий удар.

В юности она отвергла ту жизнь, которую вели Лойл Бри и Юли. Она разругалась с ними, заявив, что ей ненавистна сама атмосфера их затхлой комнаты, что ей совсем не хочется жить с ними. И после ужасной ссоры она ушла от них жить в башню кожевенной гильдии.

Работы в племени всегда было много и Лойланнун достигла больших успехов в пошиве кожаных сапог для охотников. Тут она и встретила симпатичного парня по имени Лэйн Тал Ден. Он оценил не только сшитые ей сапоги, и она тоже влюбилась в него. Оба только-только вышли из возраста юности. Они вместе гуляли в те ясные ночи лета, когда никто не может спать, и мир для Лойланнун был полон счастья и красоты, какой она никогда раньше не замечала. И она стала его женщиной. Она отдала бы жизнь за него.

В тот поистине роковой день Лэйн Тал взял Лойланнун на оленью охоту. Когда-то Дресил запретил женщинам ходить на охоту вместе с их мужчинами, но теперь он стал стар и позабыл многие свои запреты и установления. Охотники на оленей в узком ущелье повстречались со стунжебагом. Прямо на глазах Лойланнун её молодой муж был повергнут на землю и пронзен острыми зубами чудовища. Он умер ещё до того, как остальные охотники убили зверя.

Лойланнун с разбитым сердцем вернулась к родителям. Они тепло приняли её, заботились о ней. И пока она лежала в ароматном полумраке, в её чреве созревала жизнь. Она и сейчас помнила ту радость, которая владела ею, когда пришло её время и она родила сына. Она назвала его Лэйнтал Эйн Ден, в честь погибшего мужа, и её родители приняли это имя. Это была весна года Тринадцатого После Объединения, или 31-го по календарю Лордов.

— Он будет жить в лучшем мире, — сказала Лойл Бри дочери, глядя на внука блестящими глазами. — Легенды говорят, что близится время, когда раскроются райбаралы и воздух согреется теплом земли. Пищи будет много, снег исчезнет, люди будут ходить раздетыми. Как я мечтала дожить до этого времени! Лэйнтал Эйн может увидеть его. Как бы я хотела, чтобы он был девочкой — девочки всё видят и ощущают сильнее, чем мальчики.

Маленький Лэйнтал Эйн очень любил смотреть в стеклянное окно комнаты. Это было единственное окно в Олдорандо, хотя Лойл Бри утверждала, что раньше все окна в городе были такими, но теперь они все разбиты и затянуты пузырями животных, чтобы защититься от холода.

Шли год за годом, но Лойл Бри и Юли отрывали глаза от древних бумаг только для того, чтобы посмотреть, как их окно окрашивается то в розовый, то в оранжевый, то в алый цвет, в зависимости от того, что было на небе — закат или восход Фреира или Баталикса. Затем цвета на стекле умирали, на землю опускалась ночь.

* * *

С древних времен появлялись челдримы, трепеща крыльями над башнями Олдорандо. Это были те же самые челдримы, которых ощущал Первый Юли в своих скитаниях по белой пустыне.

Челдримы являлись только по ночам. Они рассыпали свои перья, словно искры, медленно кружа и махая единственным крылом. Но может, это было и не крыло?.. Когда люди выбегали на улицу, чтобы увидеть их, очертания челдримов расплывались. Никто не мог увидеть их ясно и отчетливо.

Челдримы приносили странные мысли в разум людей. Юли и Лойл Бри, лежа на шкурах, ощущали, что их мысли оказываются в одном месте и в одном времени. Они видели то, что давно забыто, и видели то, чего никогда не видели и не знали. Лойл Бри нередко вскрикивала и закрывала глаза. Она говорила, что это похоже на общение со многими призраками одновременно. Потом они пытались вспомнить, что же они видели, но это им никогда не удавалось — всё исчезало из их памяти, как сон. Челдримы беззвучно проплывали над городом и ни один человек не мог предсказать их появления. Или исчезновения.

Местом их обитания были верхние слои тропосферы. Изредка магнитные бури заставляли их спускаться к поверхности планеты. И тогда их поля искажали потоки электронов в нейронах в мозгах людей и животных, причем биополе людей и животных затормаживало их движение, заставляя челдримов кружиться в населенном месте, как будто это были живые существа. Затем они снова поднимались в тропосферу и исчезали. Их движение полностью зависело от магнитных бурь на Геликонии, и никто из её обитателей не мог предсказать его.

Но их циркуляция вокруг планеты не была вечной, ведь челдримы представляли собой мертвую плазменную субстанцию и не могли меняться. Именно поэтому они были наиболее уязвимы в связи с переменами в атмосфере планеты.

Температура на тропическом континенте Кампаннлат изменялась в широких пределах. Обычно летним днем, когда Лойланнун беззаботно играла с сыном, температура в Олдорандо была на несколько градусов выше нуля. А всего в нескольких десятках миль к северу, у озера Дорзин, могло быть десять градусов холода. Летом в Олдорандо, когда на небе были оба светила, морозов не было вообще и даже можно было собирать урожай.

В Нктрикхе, в трех тысячах миль к востоку от Олдорандо, дневная температура колебалась от минус 20 градусов до минус 150.

Хотя изменения в климате накапливались медленно, их воздействие наконец стало заметным. Их уже можно было измерить. На Авернусе зафиксировали повышение температуры на двадцать градусов за один час на высоте 16,6 миль над экватором.

В связи с быстрым повышением температуры усилилась циркуляция воздуха в стратосфере и на планету обрушились бури. Воздушные потоки двигались с огромной скоростью. Обитатели Авернуса измерили её, и она оказалась равной 275 милям в час.

И внезапно исчезли челдримы.

То, что несло благо людям и животным, оказалось катастрофой для челдримов. Условия, которые создали их, поддерживали их существование, исчезали. Их существо, состоящее из заряженных частиц, было слишком хрупким, чтобы выжить в динамической системе. Они исчезли, превращаясь в светящиеся облака в разряженной стратосфере. И эти облака тоже вскоре погасли.

Юли и Лойл Бри очень не хватало челдримов. А юный Лэйнтал Эйн скоро позабыл, что они когда-то были.

* * *

Армада фагоров — и сталлуны, и гиллоты — решительно двигалась вперед и влекла их одна цель. Вокруг громоздились скопления льда и снега. Фагоры были белыми, скалы белые или коричневые в тех местах, где на них не было снега, небо ярко-синее. Фигуры фагоров казались призраками на фоне великого ледника Хиггт.

Ледник, спускающийся вниз, был разделен пополам громадным каменным массивом, который гордо возвышался среди царства льда. Он уже многие столетия выдерживал натиск ледника. Лед обтекал каменные стены, но утесы стояли, вонзая каменные башни в небо. Там были пещеры фагоров, их естественная крепость.

Там, где кончалась ледяная река, начиналось замерзшее озеро, покрытое ровным снегом. И здесь стоял кзанн всех фагоров, неподвижно ожидая, когда соберутся его гордые когорты.

Эти фагоры принадлежали к племени кзанна Храст Ирпта, который первым решил уничтожить сынов Фреира, живущих на центральных равнинах Кампаннлата ещё до того, как наступит зловещая Весна и их силы опасно умножатся. Молодого кзанна звали Хрл-Брахл Ирпт. Он созвал невиданную со времен Осени армию. Он был внуком великого кзанна Хрл-Трихк Храста, которого убили эти подлые сыны Фреира. И теперь Хрл-Брахл Ирпт вел свои грозные легионы на месть.

Под правлением его отца Хрл-Анггл Хрота фагоры жили хорошо, процветали, восстанавливая свои силы после ужасной неудачи деда. Повышение температуры заставило их начать миграцию.

Они давно лелеяли месть, но толчком к их действию и выступлению послужило именно повышение температуры. Страшные многоснежные бури, налетавшие теперь с необозримых ледников Нктрикха, выгнали фагоров из их природных убежищ.

Климатические изменения вызвали изменения в различных формах жизни, в том числе и в тех формах, от которых зависела жизнь фагоров. И теперь они тоже вынуждены были мигрировать, но не могли двинуться, пока фагоры не проложат им путь.

Хрл-Брахл Ирпт стоял неподвижно. Он ждал. За кзанном стоял крит — молодой самец-фагор, держащий в руках его личный штандарт.

Хрл-Брахл Ирпт был высокий и мощный даже для фагора, его трехпалые ноги составляли прочную основу для могучего торса, широкой груди. Голова его, крепко сидящая на широченных плечах, являла собой замечательное зрелище. Она была длинная, узкая, костистая, с выступающими надбровными дугами. Из-под мохнатых бровей зорко смотрели властные глаза. Рога росли из-за ушей. Они сначала выгибались назад, а затем чуть вперед. Они были серые и гладкие, как будто выточенные из стали. Это грозное природное оружие использовалось только в бою против других фагоров. Ещё никогда благородные рога не обагряла поганая красная кровь мерзостных сынов Фреира.

Нос кзанна тоже был вытянут вперед и как бы подчеркивал властность его холодного взгляда. От всего облика молодого вождя исходила сила и свирепость.

Устрашающая маска на лицо была сделана его оружейником специально для этого великого похода. Она закреплялась у основания его рогов и из неё тоже торчали длинные стальные рога-кинжалы, направленные в стороны. Края их были острыми, как бритва.

Когда молодой кзанн хотел выразить угрозу кому-либо из своих подчиненных, он обнажал два ряда крепких зубов, среди которых торчали два острых изогнутых клыка. На нем был тройной панцирь из дубленой шкуры кайдава. Массивный доспех стягивал широкий кожаный пояс. Верхнюю его часть с ремнями закрывали фигурные наплечники из литого серебра.

Его огромного кайдава звали Рукк-Ггрл. Сидя на кайдаве, молодой кзанн поднял руку. Его трубач протрубил в изогнутую трубу, сделанную из рога бийелка. Этот дикий звук прокатился по всей белой равнине.

И тут же, повинуясь этому звуку, из каменной пещеры появились люди-рабы. Они бережно несли тела отца Хрл-Брахл Ирпта и его великого прадеда Храст Ирпта. По всему было видно, что все стадии жизни у тех позади и они скоро перейдут в привязь. Замедление всех жизненных процессов даже заставило их уменьшиться в размерах.

При появлении предков, священных объектов поклонения, среди собравшихся фагоров началось шевеление. Все повернулись к ним. И тут же все они замерли. Это было в обычае фагоров — оставаться неподвижными. Только случайное трепетание чьего-то уха говорило о том, что это живые существа, а не нагромождение камней странной формы. Рабы, ноги которых были спутаны, тоже еле передвигались, боясь споткнуться и навлечь на себя свирепый гнев хозяев.

Наконец, священные фигуры были поднесены к кзанну. Рабы-носильщики упали перед ним на колени, склонив головы. Фагоры стояли, опираясь на копья. Их белые силуэты резко выделялись на фоне синего неба.

Хрл-Брахл Ирпт спешился и встал между своими предками и кайдавом. Поклонившись им, он зарыл своё лицо в жесткую шерсть на боку кайдава. Сейчас он находился в состоянии транса и вызывал к жизни духов своего отца и прадеда.

И духи явились к нему. Они были совсем маленькие, не больше снежного кролика. Они приветствовали его. Странно, они делали то, чего не делали при жизни: они ходили на четвереньках.

— О, мои предки! — воскликнул молодой кзанн. — Наконец-то я иду мстить за смерть того, кто должен был бы находиться сейчас с вами! Но великий кзанн Хрл-Трихк Храст был убит презренными сынами Фреира и теперь смешался с землей. Месть впереди! Укрепите мою руку, предупредите меня об опасности!

Его великий прадед явился перед ним как бы в глубине тела Рукк-Ггрла. И призрак заговорил:

— Держи свои рога высоко! Не вздумай завязать дружбы с сынами Фреира. Иди на месть. Истреби их, сотри всё их нечестивое племя с лица мира!

Замечание насчет дружбы было бессмысленным для кзанна. У него не было иных чувств к людям, кроме лютой ненависти. Значит они там, внизу, не всегда мудрее тех, кто ещё наверху, подумал он.

Призрак его отца был больше по размерам, так как он недавно спустился в нижний мир. Призрак поклонился и заговорил, создавая в мозгу сына серию картин.

Хрл-Анггл Хрот показал своему сыну то, что тот понял лишь частично. Для человека это было бы и вовсе лишено смысла. Это было изображение вселенной, такой, какой её представляла себе раса фагоров.

Вселенная была огромным желудком, состоящим из трех частей, постоянно сжимающихся и расширяющихся. Каждая часть была окрашена в свой цвет. Серая часть — это был известный мир, Хрл-Ихор, ослепительно-белая — Баталикс, пятнисто-черная — Фреир. Когда расширялся Фреир, другие части сжимались. Когда рос в размерах Баталикс, расширялся и известный мир.

Весь желудок был наполнен разноцветным паром, в котором плавали желтые нити — воздушные октавы. Эти желтые нити плавали не свободно. Их плавное движение постоянно нарушалось выбросами черного пара из Фреира. Эти выбросы заставляли желтые нити прижиматься к известному миру.

Всё это было знакомо молодому кзанну и намерение отца было понятно — вселить уверенность в сына перед великим походом. Он также понял и предупреждение отца: воздушные октавы, по указаниям которых будут двигаться фагоры, находятся в возбужденном состоянии, двигаются хаотически. И значит ощущение направления, свойственное фагорам, будет ослаблено. Путь будет трудным, продвижение медленным, и продлится поход много лет.

Кзанн холодно поблагодарил призрака.

Хрл-Анггл Хрот создал ещё картины в его мозгу. Это были видения древней славы. Они были почерпнуты из мудрости изначальных предков, из тех немыслимо далеких времен, когда проклятый Фреир был ещё только яркой звездой на небе, а его подлые сыны ещё не родились. Затем эти видения сменились началом уже истекающей ныне Великой Зимы. Это была героическая эра фагоров и перед молодым кзанном прошла вереница славных предков, сломивших злобное могущество людей. К несчастью, славное дело их окончательного истребления так и не было доведено до конца.

Затем Хрл-Анггл Хрот показал сыну, что произойдет через столько лет, сколько пальцев на руках и ногах у фагора. Черный пятнистый Фреир спрячется за Баталикс. И это произойдет двадцать раз. Странный парадокс: хотя Фреир вырос в размерах, он начнет прятаться за ослабевший Баталикс.

Эти двадцать сокрытий ознаменуют собой начало царствования жестокого Фреира. После двадцатого сокрытия гордый дух фагоров ослабеет и их раса попадет под власть его подлых сынов. Это было грозное предупреждение — но в нем была и надежда.

Глупые невежественные люди будут напуганы исчезновением Фреира, который породил их. И первое исчезновение больше всего деморализует их. Вот в это время и нужно ударить. В это время нужно появиться возле города, где был убит великий кзанн Хрл-Трихк Храст, и навсегда стереть его с лица земли со всеми его жителями. Это будет время святой мести. Время жечь и убивать.

Помни это. Держи рога высоко. Война началась!

Хрл-Брахл Ирпт чувствовал себя так, как будто постиг эту мудрость в первый раз. Хотя он получал её уже много раз. Но это было необходимо ему. Это помогало ему думать, планировать. Все его предки делали так — черпали мудрость от своих предков. Призраки являлись из далекого прошлого, чтобы вдохнуть в живущих мудрость. Все решения кзанны принимали на основе древней мудрости. Мудрости тех, кто правил в прошлом, мудрости древних героев, живших в те славные времена, когда было сокрушено страшное могущество Архитекторов, едва не погубившее весь род фагоров.

Молодой кзанн вышел из состояния транса. Собравшиеся фагоры зашевелились. Поднялись вверх их птицы. Снова прозвучал рог и бесценных предков погрузили во вьюки. Пора было двигаться.

Хрл-Брахл Ирпт приказал садиться на кайдавов. Только его генералы имели кайдавов. Получив приказ, они уселись верхом на громадных животных.

Этот приказ прозвучал в Год Тринадцатый по новому календарю Лойл Бри. По календарю фагоров это был Поворот Воздуха, год 423 после апоастра Великого Года, или год 5364000 после Катастрофы. Лэйнтал Эйн был тогда ребенком и играл на коленях своей овдовевшей матери.

Близилось время, когда ему придется противостоять всей мощи грозных легионов Хрл-Брахл Ирпта.

* * *

Хрл-Брахл Ирпт тоже вскочил в седло. Это потревожило Зхарка, его белую птицу-корову. Она поднялась в воздух, а затем снова уселась на его плечо. У всех фагоров были такие птицы. Их хриплые крики казались музыкой уху фагора. Они играли полезную роль в жизни фагоров, очищая их шерсть от насекомых — переносчиков болезней.

Пока юный кзанн пребывал в трансе общения со своими предками, на долину опустились низкие облака и пошел густой снег. Свет многократно отражался от земли и низких облаков, и в этом призрачном освещении фагоры окончательно стали похожими на приведения, без теней и четких очертаний. Горизонт исчез из виду. Всё стало расплывчато-серым. Но снегопад не беспокоил фагоров. Ведь они двигались по своим воздушным октавам.

Сейчас, когда церемония кончилась, четверо слуг подвели четырех кайдавов. На каждом из кайдавов сидела филлока. В волосы этих девственных самок были вплетены орлиные перья и бледные горные цветы. Эти четыре юных красотки были выбраны племенем, чтобы услаждать плоть молодого кзанна во время долгого и трудного похода.

Холодный ветер, сорок градусов ниже нуля, дул со снежных вершин Нктрикха на запад, шевеля мех четырех обнаженных дамочек. Но это была густая белая шерсть фагоров, непроницаемая ни для какого холода и ветра — пока она не намокала...

Ветер разогнал облака. Появились просветы в снежной пелене, сквозь них открывались знакомые очертания ландшафта. Снег шел всё реже. Уже вырисовывались стены ущелья, которое поднималось к невообразимо огромной горе Эстхадок, высочайшей вершине Геликонии, которая поднималась на двадцать тысяч метров выше далекого моря. Чудовищная гора зловеще темнела на фоне зеленоватого неба, ибо на такой огромной высоте уже не выпадал снег.

Взвился штандарт Храст Ирпта. Молодой кзанн поднял руку, как сигнал, и указал вперед. Ударил пятками в бока кайдава. Животное подняло рогатую голову и пошло вперед, твердо ступая по снегу. За ним медленно двинулись легионы. Под ногами трещал лед, на тела падал снег. Вверху парили белые птицы. Поход начался.

Как и предложили предки, удар будет нанесен, когда Фреир в первый раз скроется за Баталиксом. Тогда легионы кзанна уничтожат сынов Фреира, которые живут в городе, где был убит великий дед Хрл-Брахл Ирпта. Этого благородного кзанна заставили спрыгнуть с крыши башни, чтобы принять смерть на земле. Грядет час мести. Город убийц будет стерт с лица земли.

Может быть именно поэтому и плакал маленький Лэйнтал Эйн на коленях матери.

* * *

Год за годом шли легионы кзанна. Жители Олдорандо не подозревали о надвигавшемся на них роке. Они работали, как обычно, делая свою историю.

Дресил уже потерял всю свою энергию. Он всё чаще и чаще оставался в городе, занимаясь мелкими делами гильдий, которые и без него шли нормально. Сыновья его уже охотились.

Улучшение климата подействовало на всех возбуждающе. Молодежь из гильдий ремесленников хотела бросить свою нудную работу и охотиться. Молодые охотники тоже вели себя разнузданно. У одного из них родилась дочь от жены старого охотника. Начались ссоры, драки.

— Они ведут себя гораздо хуже, чем мы, когда мы были молодыми, — жаловался Дресил молодому Аозу Руну, забыв все свои проказы юности. — Скоро мы все поубиваем друг друга, как дикари Кузинта.

Аоз Рун был зачинщиком драк. Дресил не мог решить, отругать ли ему хорошенько этого молодого забияку или подбодрить похвалой. Он склонялся к последнему, так как Аоз Рун уже был известен, как лучший охотник, что чрезвычайно злило Накхри, сына Дресила. Накхри с неприязнью относился к Аозу Руну, и причиной этой неприязни была черная зависть.

Дли Хойн, жена Дресила, заболела и умерла на исходе Года 17 После Объединения. Тогда впервые пришел отец БондорЛонганон и похоронил её в нужном октаве. После её смерти в жизни Дресила образовалась пустота, и он даже почувствовал — впервые — что он любил её. Скорбь стиснула его старое сердце.

Несмотря на свой возраст, он обучился искусству общения с мертвыми и воспользовался им, чтобы поговорить с ушедшей от него Дли Хойн. Он встретил её призрак в нижнем мире. Она стала упрекать его, что он не любил её, что он сломал всю её жизнь, был с нею холоден, и во многих других вещах. Дресил бежал от её жалоб, от её лязгающих челюстей, и после этого стал ещё более молчаливым и задумчивым.

Иногда он беседовал с юным Лэйнталом Эйном. Его привлекало, что мальчик был умнее, чем Накхри и Клилс. Но Дресил не сближался со своим братом-кузеном, в основном потому, что если раньше он презирал Маленького Юли за его лень и трусость, то теперь он завидовал ему. Ведь у Юли до сих пор была женщина, которую он любил и был счастлив с ней.

Юли и Лойл Бри жили всё в той же башне и старались не замечать седину, проступающую в их волосах. Лойл Бри наблюдала за внуком и видела, что он уже полностью входит в жестокую жизнь нового поколения.

* * *

В самом сердце Кузинта жила религиозная секта — Тэйкеры, Берущие. Первый Юли как-то мельком видел их убежище. Укрытые в колоссальной пещере, обогреваемой внутренним теплом земли, они не думали об изменениях температуры в верхней атмосфере. Однако они всё же поддерживали связь с Панновалом — и получили оттуда известие, которое повлияло на их жизнь сильнее, чем любые изменения температуры.

Хотя это известие было многократно перефразировано, пока добиралось до тупоголовых Берущих, оно содержало очень привлекательную для них мысль, и, казалось, абсолютную истину.

Берущие — и мужчины и женщины — одевались в сложные лиловые мантии, которые окутывали их с головы до ног. В мантиях они походили на полураскрытый бутон цветка, обращенный вниз. Эта мантия называлась чарфрал.

Чарфрал был символом мышления Тэйкеров. Их философия за много поколений оказалась настолько зашифрованной, закодированной, что понять её уже не мог никто. Они были одновременно эпикурейцы и пуритане. Даже в жестких ограничениях их религии находились парадоксы, которые приводили к различным формам неврозов гедонизма. Они считали, что если люди предадутся похоти и разврату до такой степени, что никто даже не будет знать, с кем будет спать завтра, тогда Великий Отец, сам Акха, обратит внимание на них. И он позволит им участвовать в войне против Вутры.

Вера в Великого Акха была вполне совместима с их распутством по одной простой причине: Великому Акха нет дела до людей. Он действительно борется с разрушительным светом Вутры — но борется не за людей, а за себя. Ему наплевать на человечество. Вся их философия была основана на вере в ничтожность, бессилие людей перед ликом всемогущего Бога. Они были уверены в тщетности всех человеческих усилий.

Но через много лет после своей смерти пророк Нааб изменил всё. Когда его учение наконец проникло из Панновала в пещеру Тэйкеров, оно потрясло их. Человечество — и это была основная идея пророчества Нааба — не будет бессильным и слабым, если решит пойти по пути воли и власти. В Панновале оно не было таким убедительным, потому что люди там уже имели возможность действовать. Но здесь, в пещере, где никто не мог действовать, чарфралы вдруг вспыхнули.

Всего год потребовался Тэйкерам, чтобы изменить свой распутный темперамент. Старую, зашифрованную, непонятную философию заменил фанатизм в служении каменному богу. Те, кто не смогли приспособиться к суровости новой морали, были наказаны мечом, или бежали, чтобы избежать удара мечом.

В разгар революции Тэйкерам было мало преобразовывать себя. Так всегда бывает. Революционеры всегда хотят преобразовать и других. И тогда был предпринят Поход Веры. Через многие мили подземных коридоров Тэйкеры понесли слово новой веры. И первой остановкой на пути стал Панновал. Но Панновал был безразличен к учению своего собственного пророка, который был казнен и забыт много лет назад. Панновал был активно против вторжения фанатиков.

Милиция приготовилась к битве. Фанатики тоже. Они не знали ничего лучше, чем умереть за веру. Если при этом умрут и другие, — то чем больше, тем лучше. Их предки, общаясь с ними, призывали их к бою.

И фанатики ринулись в бой. Они уступали милиции в числе и вооружении, но милиция дралась, как могла, а Тэйкеры дрались с ожесточенным фанатизмом. Их было не так много, но на их сторону перешли многие молодые панновальцы, которые осознали возможность сделать в их рядах быструю карьеру.

Получив внезапный удар в спину, милиция сдалась. Панновал склонился перед новым режимом. Для всех жителей города были поспешно изготовлены чарфралы, чтобы тут же их сжечь. Те, кто не смог принять новую веру, вновь были либо казнены, либо бежали.

Те, кто бежал, нашли путь в бескрайние равнины севера. Они вышли из пещер весной, когда сходил снег и появилась трава. Они выжили. Ведь на небе были два светила и Вутра умерил свою ярость.

День за днем они шли на восток в поисках пищи и жилища. Миновав реку Варк, они поднялись на великое восточное плато. Они нападали на мигрирующие стада йелков и гуннаду. И они всё шли к Чалсе.

В то же самое время повышение температуры стронуло с места и жителей холодного континента Сиборнал. Волна за волной новые колонисты двигались на юг, через перешеек Чалсе, в Кампаннлат, в бескрайние степи Нижнего Хазиза и дальше, в Рунсмур.

Однажды, когда на небе был один Фреир, беглецы из Панновала встретилось с колонистами из Сиборнала. И случилось то, что случалось много раз до этого и что будет случаться ещё очень много раз.

Вутра и Акха были свидетелями этому.

* * *

Таким было состояние мира, когда Маленький Юли оставил его. В Олдорандо прибыли торговцы солью из Кузинта с вестями о падении Панновала. Юли — уже совсем старый — поспешил вниз, чтобы поговорить с ними, но оступился на ступеньках, упал и сломал ребра. Через неделю прибыл святой отец из Борлиена и Лэйнтал Эйн получил свой восхитительный подарок — костяную собачку с двигающейся челюстью.

В Олдорандо начиналась новая эпоха. Эпоха правления Накхри и Клилса.

ГЛАВА 5.

ЗАКАТ ДВОЙНОГО СОЛНЦА

Накхри и Клилс сидели в верхней из комнат своей башни, делая вид, что сортируют оленьи шкуры. На самом деле они смотрели в открытое сейчас окно, наслаждаясь тем, что видели.

— Не могу поверить своим глазам, — наконец сказал Накхри.

— Я тоже не могу поверить, — ответил Клилс. Он рассмеялся и брат хлопнул его по спине.

Они смотрели на высокую старуху, бегущую вдоль берега реки Ворал. Она скрылась за соседней башней, затем появилась снова. На берегу она остановилась, и, схватив горсть грязи, вымазала себе лицо и голову, затем снова побежала на заплетающихся ногах.

— Она сошла с ума, — с удовольствием сказал Накхри, любовно поглаживая свои роскошные усы.

— Да. Полностью обезумела. Вутра всё же покарал старую ведьму за её лень и колдовство.

За старухой бежал ещё один человек. Юноша. Лэйнтал Эйн следовал за своей бабкой, следя, чтобы она ничего не сделала с собой. Она бежала впереди, громко плача. Он бежал за нею, угрюмый, молчаливый, готовый вмешаться.

Накхри и Клилс посмотрели друг на друга.

— Не понимаю, почему Лойл Бри ведет себя так, — сказал Накхри. — Ты помнишь, что говорил отец?

— Нет.

— Он говорил, что Лойл Бри вовсе не любит дядю Юли, а только притворяется, чтобы он кормил её.

— А, помню. Зачем же она притворяется теперь, когда он умер? Это же бессмысленно.

— У неё какой-то план. Она же очень хитрая и умная, как говорил отец. Она что-то замышляет.

Накхри выглянул на лестницу. Внизу работали их женщины. Он пинком ноги захлопнул люк и повернулся к младшему брату.

— Что бы ни придумала Лойл Бри, это не поможет ей. Женщины не правят. Теперь, когда дядя Юли умер, мы будем править Эмбруддоком.

Клилс испуганно взглянул на брата.

— А Лойланнун? Лэйнтал Эйн? Он же внук последнего лорда Эмбруддока и законный наследник лорда Волла Эйна. Все права у него.

Накхри отмахнулся.

— Он всего лишь мальчишка. Дети не правят.

— Это не надолго. Через семь теннеров ему исполнится семь лет и он станет полноправным лордом.

Накхри вновь махнул рукой.

— Ещё не скоро. Это наш шанс. Мы силой возьмем власть — по крайней мере, я. Народ примет нас. Люди не хотят, чтобы ими правил мальчишка, а кроме того, они все презирают его трусливого деда, который пролежал всю жизнь с этой сумасшедшей. Нужно обдумать, что сказать каждому, что пообещать им. Времена переменились. Один человек не сможет править Олдорандо.

Клилс важно кивнул.

— Это так, Накхри. Скажи им, что времена переменились.

— Нам нужна поддержка мастеров. Я сейчас же пойду и переговорю с ними. А ты старайся держаться подальше. Я слышал, что совет считает тебя дурачком, от которого одни неприятности. Затем мы привлечем на свою сторону лучших охотников во главе с Аозом Руном, и дело будет решено.

— А как насчет Лэйнтала Эйна? — повторил Клилс. — Пусть Маленький Юли и был жалким слизняком, он всё же был лордом Эмбруддока и Олдорандо. Его внук должен наследовать ему. Таков закон. И Аоз Рун любит его, а не нас.

Накхри в ярости ударил брата.

— Хватит о нем! Мы просто прирежем мальчишку, если он не признает нашу власть.

* * *

Накхри созвал народ этим же вечером, когда Баталикс ушел с неба, а Фреир неуклонно катился к горизонту. Мастера, пусть и неохотно, поддержали его. В конце концов, он был взрослый мужчина, охотник, — а Лэйнтал Эйн всего лишь мальчик. Но теперь предстояло самое главное — привлечь на свою сторону простой народ. К счастью, когда совет мастеров гильдий закончился, охотники уже вернулись. Накхри приказал запереть все ворота и велел часовым трубить общий сбор.

Когда толпа собралась на площади, появился Накхри. Поверх своей оленьей шкуры он накинул принадлежавший ещё лорду Воллу Эйну стаммель — шерстяную накидку в красно-желтых тонах, носить которую в Эмбруддоке дозволялось только его лорду. Стаммель он забрал в Большой Башне, воспользовавшись тем, что никого из хозяев днем не было дома — Лойланнун ушла в гости к Шэй Тал, Лэйнтал Эйн бродил по окрестностям вместе со своей безумной бабкой. Этим он думал придать себе достоинство и значительность, показать, что он уже лорд. Он был среднего роста, но массивный, с толстыми ногами. Лицо у него было круглое, уши большие. Он выдвинул нижнюю челюсть вперед, чтобы придать лицу выражение зловещего превосходства.

Начал он издалека, напомнив людям о том, какой хорошей была жизнь во времена триумвирата, когда правил старый лорд Волл Эйн, его отец Дресил и дядя Маленький Юли. Это была комбинация отваги и мудрости. Сейчас, когда племена объединились, отвага и мудрость стали общим достоянием. И теперь он намерен продолжить традицию, но в более мягком исполнении, так как времена переменились. Он и его брат будут править вместе с советом, и их уши всегда будут открыты любому, кто захочет высказать своё мнение.

В завершение речи Накхри напомнил всем, что банды фагоров всё ещё бродят вокруг города, что торговцы солью из Кузинта привезли известия о воцарении релегиозных фанатиков в могучем Панновале. Поэтому Олдорандо должно объединить все усилия и наращивать свою мощь на случай вторжения. А для этого все должны работать ещё больше. И женщины тоже.

Женский голос вдруг прервал его:

— Снимай стаммель и сам иди работать, вор!

Накхри потерял дар речи. Он раскрыл рот и не знал, что ответить. Из толпы заговорила Лойланнун. Лэйнтал Эйн стоял рядом с ней, опустив голову. Страх и ярость, сплетаясь, душили его. Он понимал, что выкрик матери мог стоить им обеим жизни. И, в то же время, он был взбешен тем, что вероломные дяди собирались лишить его того, что принадлежало ему по праву рождения.

— У тебя нет никакого права носить его! Ни у тебя, ни у твоего пьяницы-брата! — вновь крикнула Лойланнун. — Я дочь Маленького Юли, нашего последнего законного правителя. Здесь же стоит мой сын, Лэйнтал Эйн Ден, его внук и наследник лорда Волла Эйна, который, как вы знаете, скоро станет мужчиной. Я получила много мудрости и знаний от своих родителей. Но я признаю, что не смогу одна править Олдорандо. Пусть будет триумвират, как было при вашем отце Дресиле, которого все уважали. Я требую, чтобы я правила с вами, чтобы я имела свой голос. Скажите, люди, что у меня есть все права на это! А когда Лэйнтал Эйн станет мужчиной, он займет моё место. Я обучу его.

С горящими щеками Лэйнтал посмотрел вокруг из-под опущенных ресниц. Он понимал, что его судьба решается прямо сейчас. Ойра бросила ему ободряющий взгляд и кивнула.

Несколько молодых мужчин и женщин стали кричать за Лойланнун, но Накхри уже оправился от смятения и легко перекричал всех.

— Никогда женщина не будет править Олдорандо, таков его обычай! Кто слышал такое? Лойланнун, должно быть ты сошла с ума, как твоя мать! Мы все знаем, что тебя постигла беда — умер твой отец. Мы все скорбим об этом. Но сейчас ты говоришь чепуху!

Все повернулись и посмотрели на пылающее лицо Лойланнун. Она отвернулась и сказала:

— Сейчас другие времена, Накхри. Сейчас мозги важнее, чем горло. Если говорить честно, то многие из нас не доверяют ни тебе, ни твоему брату.

Все возбужденно заговорили, соглашаясь с Лойланнун, но тут один из главных охотников города, Фаралин Ферд, сказал:

— Но она всё равно не сможет править нами. Она же только женщина. Я, пожалуй, предпочту, чтобы мной правили эти два мошенника!

Раздался всеобщий добродушный смех — и Накхри победил. Пока люди радовались тому, что у них снова есть лорды, Лойланнун протолкалась через толпу и пошла домой плакать. Лэйнтал Эйн неохотно пошел за ней. Ему было жаль мать, он восхищался её смелостью, — но он тоже понимал, что женщина не сможет править племенем, ни одна, ни вместе с кем-то. Ещё никогда такого не было, как сказал дядя Накхри.

Когда Лэйнтал вышел из толпы, его догнала женщина и взяла за руку. Это была Шэй Тал, лучшая подруга Лойланнун, молодая, симпатичная, с острым взглядом и хорошей фигурой. Она часто приходила к ним и приносила хлеб Лойл Бри.

— Если ты не возражаешь, я пойду с тобой, чтобы успокоить твою мать. Я знаю, она смутила тебя. Но когда люди говорят чистосердечно, они всегда смущают нас. Я восхищаюсь твоей матерью, как восхищалась её родителями.

Лэйнтал Эйн сам смутился.

— Да, она смелая. Но всё же люди смеялись над ней и надо мной.

Шэй Тал внимательно взглянула на него.

— Да, люди смеялись. Но многие из тех, что смеялись, тем не менее восхищаются ею. Они просто боятся перемен. Темные люди всегда боятся их. Помни это. Мы должны попытаться изменить их самих.

Лэйнтал, внезапно успокоившись, шел рядом с ней и улыбался. Он ещё не знал, что именно Шэй Тал с её идеями станет проклятием Эмбруддока...

* * *

Увы, фортуна благоволила Накхри и Клилсу. В эту же ночь поднялся свирепый южный ветер, который завывал между башнями не слабее, чем знаменитый Свистун. На следующий день люди увидели, что река кишит рыбой, которая бросается прямо на берег. Женщины с корзинами пошли на берег и натаскали очень много рыбы. Её посолили в запас, но осталось ещё много, чтобы устроить большой праздник в честь новых правителей. Все в городе решили, что сам Вутра благословил их. Вопрос о наследовании был окончательно закрыт.

Однако ни Клилс, ни сам Накхри не обладали большим умом. Хуже того, ни тот, ни другой не умели ладить с людьми, так как оба имели надменный и вздорный характер. А на охоте они тоже не проявляли усердия. Теперь они часто ссорились друг с другом из-за власти. И так как они понимали свои недостатки, они много пили, а в пьяном виде ссорились ещё больше.

Правда везение не оставляло их. Погода продолжала улучшаться, в окрестностях было много оленей, болезни не обрушивались на город. Нападений фагоров тоже не было, хотя охотники изредка видели их неподалеку. И, хотя Накхри всё время твердил о новых временах, в Олдорандо продолжалась прежняя жизнь, монотонная, но сытная.

Однако беспорядочное правление братьев не нравилось никому. Не нравилось охотникам, не нравилось женщинам, не нравилась и Лэйнталу Эйну.

Несколько сильных охотников заключили тайный союз, они сопротивлялись всем попыткам Накхри заставить их охотиться по отдельности. Лидером в этом союзе был Аоз Рун. Сейчас он уже был мужчиной в полном расцвете сил. Он был большой и сильный, с решительным характером. Он мог бегать так же быстро и долго, как и олени. Одет он был в шкуру черного медведя и по ней его можно было узнать даже издали.

Этого медведя он выследил и убил в одиночку. Гордясь своей выносливостью и силой, он один притащил тушу этого медведя в город и бросил перед башней, где жил со своими друзьями. После празднества он заказал мастеру кожевенной гильдии Датнилу Скару выделать эту шкуру и сшить из неё шубу.

Аоз Рун был сыном младшего брата Волла Эйна, мастера гильдии кузнецов. Но ему не понравилась тирания семьи. Он ушел из неё и устроился жить в башне охотников, среди своих друзей. Это были преданный Элин Тал, беззаботный Фаралин Ферд, упрямый Тант Эйн. Каждый вечер они пили за глупость Накхри и его брата. И эти веселые выпивки были известны всем.

Аоз Рун был человеком, чье мужество было заметно даже в том обществе, где мужеством обладали все. И он твердо верил в единство города.

Хотя у него уже была дочь Ойра, рожденная ему рабыней из какого-то дикого племени, женщины Эмбруддока вздыхали по нему. Он заметил нежные взгляды подруги Лойланнун Шэй Тал, и её красота не оставила его безучастным. Однако он не отдал никому своё сердце. Он предвидел, что настанет день, когда Накхри и Клилс столкнутся с серьёзными трудностями и не смогут справиться с ними — и тогда придет его время, время наследника старого лорда Эмбруддока. Он считал, что будет лучшим лордом, чем кто-либо, и хотел править один. Поэтому он не хотел, чтобы какая-нибудь женщина завладела его сердцем.

А пока Аоз Рун сплачивал своих друзей и много занимался с Лэйнталом Эйном, чтобы тот примкнул к нему, когда станет мужчиной и охотником. Он не был глуп и понимал, что его права призрачны. Однако, если его поддержит законный наследник последнего лорда, ситуация наверняка изменится...

* * *

Аоз Рун упорно искал шанс прославится и наконец ему повезло. С оленьей охоты на юго-западе от Олдорандо они с Лэйнталом возвращались отдельно от остальных, по старой торговой тропе. Им пришлось идти по трудной местности, где росло много толстых стволов райбаралов. Но здесь они наткнулись на десять торговцев, которые лежали вокруг костра и крепко спали после выпивки. Аоз Рун и Лэйнтал нацепили на себя черепа фагоров и криками разбудили спящих. Те были перепуганы до смерти и двум охотникам не составило труда взять их в плен. Это были торговцы из Борлиена, известные в городе как нечестные люди. Охотники привели пленников в город и разделили между собой товары, которые оказались у них. Аоз Рун и Лэйнтал Эйн взяли себе по личному рабу. Раба Аоза Руна, совсем молодого парня, звали Калари.

Этот эпизод действительно прославил Аоза Руна. Накхри и Клилс уже прямо обвинили его в желании захватить власть, но Аоз Рун уклонился от столкновения, понимая, что его время ещё не пришло.

Среди членов гильдий тоже росло беспокойство. Один юноша по имени Датка, из гильдии кузнецов, решил покинуть её, так как считал, что срок ученичества слишком большой, а дисциплина чересчур жестока. Мастер гильдии не смог переубедить его и он предстал перед братьями. Они тоже не смогли добиться от него покорности. Датка куда-то исчез и его не видели целых два дня. Затем одна из женщин сказала, что он лежит в комнате одной из нежилых башен, жестоко избитый, с изуродованным побоями лицом.

Тогда Аоз Рун пошел к братьям и сказал, что он может взять его к себе охотником. Он заявил:

— Охота — дело совсем не легкое. Пока что дичи много, но придет зима и нам снова придется голодать. Нас, охотников, мало. Пусть Датка приходит к нам, если хочет. А почему не попробовать? Если он будет плох, то мы сами выгоним его. Он почти одного возраста с Лэйнталом Эйном. Они смогут учиться охоте вместе.

В нижнем этаже Большой Башни, где стоял Накхри, наблюдая за рабами, доящими коз, было полутемно. В воздухе стояла вонь, так как их стойла давно не убирались. Потолок был совсем низким и Аозу Руну пришлось чуть нагнуться. Но Накхри не хотел уступать охотнику, популярности которого уже серьёзно опасался.

— Датка должен подчиниться законам, — сказал он, задетый упоминанием о Лэйнтале Эйне. Он понимал, что занял его место, и это раздражало его.

— Позволь ему охотиться, — и он будет подчиняться нашим законам. Мы заставим его добывать пищу для города ещё до того, как заживут раны у него на лице!

Накхри сплюнул.

— Какой он охотник? Он жалкий подмастерье. Его никогда не обучить.

Накхри боялся, что секреты гильдии кузнецов выйдут за её границы. Ведь эти секреты тщательно охранялись ещё с незапамятных времен. Но Аоз Рун не отступал:

— Если он не хочет работать в кузне, пусть хлебнет нашей нелегкой жизни. Посмотрим, выживет ли он.

— Он жестокий и злой человек.

— Для охотника это хорошее качество.

И Накхри отпустил Датку. Датка привязался к Лэйнталу Эйну, как и предполагал Аоз Рун. Он постепенно становился хорошим охотником.

Хотя он был молчалив, Лэйнтал Эйн принял его как брата. Они были одинаково рослые и хорошо сложенные, но лицо Лэйнтала было круглым и веселым, а лицо Датки длинным и угрюмым, а взгляд всё время обращен вниз.

Они всё время находились вместе и старухи стали говорить, что их ждет одинаковая судьба, как они говорили это о Дресиле и о Маленьком Юли. Но они снова ошиблись: их судьбы оказались совсем разными. Датка достиг таких больших успехов в искусстве охоты, что Накхри стал покровительствовать ему и даже хвастался своим даром предвидения: ведь это он освободил Датку от принадлежности к гильдии и разрешил ему стать охотником. Датка молчал и смотрел в землю, когда мимо проходил Накхри. Он никогда не забывал, как тот избил и изувечил его. Бывают такие люди.

* * *

Лойл Бри окончательно обезумела после смерти своего мужа. Если сначала она сидела безвыходно в своей комнате, то теперь она, старая и больная, бродила по окрестностям Олдорандо, разговаривая с собой или напевая. Люди теперь боялись её и никто к ней больше не подходил, включая Лэйнтала Эйна и Шэй Тал.

Однажды на неё напал медведь, которого согнали с гор участившиеся ливни. И когда она ползла домой, вся израненная и изувеченная, на неё набросилась стая волков, которые убили и наполовину съели её. Её отыскали охотники и женщины с плачем принесли домой то, что от неё осталось.

А затем Лойл Бри была похоронена по всем обычаям племени. Многие женщины искренне оплакивали её, рожденную во времена снегов и холода. Она сумела жить в племени и остаться вне его. Многие женщины хотели бы жить как она, но не умели.

Многие прошли через её обучение. Даже Накхри и Клилс пришли выразить своё уважение старой тетке, хотя они и не побеспокоились о том, чтобы вызвать отца БондорЛонганона и провести обряд похорон по всем правилам. Они стояли поодаль от скорбящих людей и весело перешучивались — теперь, когда жена старого лорда умерла, их право на власть стало ещё крепче. Шэй Тал с Лэйнталом поддерживали плачущую Лойланнун, которая не проронила ни слова, когда её мать опускали в могилу.

Когда они покидали место погребения, Шэй Тал услышала за собой злорадный голос Клилса:

— Старая ведьма получила по заслугам. Теперь и её потаскушка-дочь лишится остатков своего скудного рассудка. Скоро мы избавимся и от неё.

Лойланнун вспыхнула, споткнулась и упала бы, если бы Шэй Тал не поддержала её.

Проводив её домой, Шэй Тал сразу вернулась в свою комнату, где жила со старой матерью, и встала, прислонив горячий лоб к стене.

Она была хорошо сложена, но не из тех женщин, которые природой предназначены рожать детей. Всё её очарование заключалось в красивом лице, прекрасных черных волосах и гордой осанке. Это привлекало многих мужчин, но ещё большее количество отталкивало. У неё был свой идеал мужчины — её упитанный родственник Элин Тал. И она не видела никого, кто мог бы приблизиться к этому идеалу. За исключением Аоза Руна. Но даже с ним она не могла забыть свой идеал.

И теперь, стоя возле влажной стены, где раскинули свои побеги лишайники, она решила, что независимость Лойл Бри должна стать для неё примером. Она тоже должна жить в племени — и оставаться вне его. Увы, она не знала, что это решение в итоге станет роковым — и для неё, и для всего Олдорандо...

* * *

Каждое утро женщины собирались в Женской Башне. Это было что-то вроде главной мастерской города. При первом свете из жилых башен выходили женщины, закутанные в меха от жгучего холода, и шли на свои рабочие места. Так было и сегодня.

Густой туман заполнял утренний воздух. Тяжелые розоватые облака плыли высоко над ним, словно видения какого-то другого мира. Высокие каменные башни казались в нем призраками — те, что стояли далеко. Стоявшие рядом угрюмо темнели, разрезая туман на отдельные блоки мутного света. С их древних стен сочилась вода и жирная грязь чавкала под ногами.

Женская Башня стояла в конце городской улицы возле Большой Башни. Сразу за ней, внизу, между каменных берегов текла река Ворал. Когда женщины собирались у неё, гуси — живые запасы Эмбруддока — подходили к ним, требуя пищу, и каждая женщина должна была приносить с собой что-нибудь для них.

Когда закрывались тяжелые скрипящие двери башни, женщины принимались за свою извечную работу: перебирать зерно, готовить пищу, шить и ремонтировать одежду, выделывать кожи. Работа была трудной и тяжелой, но она оживлялась разговорами и сплетнями о своих близких и соседях.

Накхри и Клилс не забыли речи Лойланнун. После смерти Лойл Бри они выгнали её и её сына из комнаты лордов, захватив её для себя. Но и этого им показалось мало и они заставили Лойланнун работать вместе с другими женщинами. Эта работа, привычная для них, была тяжелой и изнурительной для неё, дочери лорда, привыкшей жить на всём готовом. Она похудела, лицо её стало желтым, изможденным. Ненависть к Накхри и Клилсу, лишившим её почти всего, настолько съедала её, что она даже не общалась с сыном, который был отныне предоставлен самому себе. Она не общалась ни с кем, кроме Шэй Тал. Но Шэй Тал, внучка колдуна Азура Тала, по своим душевным качествам намного отличалась от остальных женщин Эмбруддока.

Этим холодным утром Шэй Тал вскочила с постели, услышав, как внизу кто-то открыл скрипучую дверь башни. За ночь туман проник и в башню, и сейчас вся комната, где спали они с матерью, была заполнена жемчужной полутьмой. Вчера она долго не могла уснуть, как всегда, охваченная мыслями, и сегодня проспала. Она поняла, что кто-то решил зайти за ней.

Шэй Тал села на постели и уже натягивала сапоги, когда внизу заскрипели ступеньки старой лестницы. Шаги были неуверенными и по ним она поняла, кто пришел к ней. Наконец, Лойланнун открыла верхнюю дверь и вошла в комнату. Шэй Тал встретила её возле двери и стиснула её холодные руки. Она сделала жест, чтобы женщина говорила потише, ведь она могла разбудить её старуху-мать, спящую в углу. Отец её уже ушел с другими охотниками. Внизу, в стойле, недовольно похрюкивали разбуженные свиньи.

В полутьме они казались друг другу всего лишь смутными силуэтами, но Шэй Тал заметила что-то зловещее в облике Лойланнун. На неё смотрела старая женщина, у которой под глазами залегли глубокие морщины. Её изможденный вид не сулил ей ничего хорошего.

— Лойланнун, ты заболела? — шепотом спросила она.

— Слабость, только слабость. Шэй, всю ночь я говорила с призраком своей матери...

— Ты говорила с Лойл Бри? Она уже там, в мире призраков? Что она сказала?

— Они все здесь... под нашими ногами. Их тысячи... и все они ждут нас. Мне страшно даже думать о них... — Лойланнун вся дрожала. Шэй Тал обняла её за талию, подвела к постели и усадила, а сама села рядом. Внизу беззаботно гоготали гуси. Две женщины смотрели друг на друга, ища в другой успокоения.

— Я не впервые погружалась в нижний мир с тех пор, как она умерла, — сказала Лойланнун. — Но я ни разу её там не видела... лишь пугающая пустота в том месте, где она должна была бы быть. Призрак моего отца взывал ко мне... ему так одиноко...

— А где Лэйнтал Эйн?

— Ушел на охоту, — сказала она равнодушно и снова вернулась к прежней теме разговора. — Их там так много, но я уверена, что они не общаются между собой. Почему умершие так ненавидят друг друга, Шэй? Они так хотят говорить с живыми. Ведь мы не относимся друг к другу с такой ненавистью, да?

Шэй Тал отвернулась. Она была расстроена состоянием подруги и её ужасными словами.

— Возможно. Идем на работу, и нужно взять с собой что-нибудь поесть. Работа отвлечет тебя...

Но даже сейчас, в сером предутреннем свете, она заметила, что Лойланнун очень походила теперь на свою мать, Лойл Бри, — так резко она постарела всего за одну ночь. Впрочем, все, кто общался с призраками, старели сразу же на несколько лет. Таково было ужасное влияние нижнего мира.

— Может быть им просто нечего сказать друг другу? — спросила Лойланнун. — И поэтому они жаждут общения с нами? И моя бедная мать тоже. Она...

Она вдруг начала плакать. Шэй Тал обняла её, оглянувшись в тот угол, где спала её мать.

— Нам пора идти, Лойланнун. Мы опаздываем.

— Мать показалась мне совсем другой, когда она появилась. Она так изменилась! Исчезло всё, кроме эмоций, страшных, как болезнь. И всё ощущение достоинства, которым она обладала при жизни, пропало. Она вся сгорбилась. И она так ругалась... О, Шэй, мне страшно подумать, что мы все со временем окажемся там, внизу, откуда нет выхода...

Последние слова она сказала слишком громко. Мать Шэй Тал заворочалась, застонала. Внизу снова захрюкали свиньи.

Раздался рев Свистуна. Он отмечал час начала работы. Рука об руку они спустились вниз по ветхой лестнице. Шэй Тал позвала свиней, поласкала их. Воздух на улице был морозный, стебли бурьяна покрылись белым инеем. В сером сумраке виднелись фигуры, бредущие в Женскую Башню. Все они казались безрукими, так как на них были накинуты шерстяные покрывала от холода.

Когда они влились в безликую толпу, Лойланнун сказала подруге:

— Лойл Бри много говорила мне о своих мыслях. Она почему-то считает это очень важным. Это как-то связано с челдримами, которых теперь нет, и это ужасно огорчает её. Я этого не поняла и сказала ей об этом. Тогда она буквально набросилась на меня. Назвала меня дурой. Я пыталась спросить, что она имела в виду, но мать буквально не давала мне вставить слово. Как мертвые могут быть такими эмоциональными? Разве это не жутко? Она ненавидит меня...

— Но что именно она говорила? До того, как начала ругаться? Она сказала тебе что-то полезное?

— Она говорила мне о долгой любви к моему отцу. Она сказала мне, что муж и жена должны слиться в одно целое, и не только физически, но даже в мыслях, и в этом как-то должны участвовать челдримы. Она вообще много говорила об отношениях между мужчиной и женщиной, но тут я мало что поняла. Она говорила ужасные вещи о моём погибшем муже. Я заставила её замолчать...

— Ты заставила замолчать призрак своей матери? — потрясенно воскликнула Шэй Тал.

— Не удивляйся. Обезумев, она била меня. Я боюсь её...

— А с мужем ты никогда не говорила?

— Только один раз. Не удивляйся. Мой муж сказал, что скоро увидит меня... там.

Она всхлипнула и замолчала. Наконец они вместе с толпой вошли в теплую глубину башни. Здесь в воздухе стоял запах дубленых кож. В нишах с треском горели свечи из жира стунжебага. Здесь уже собрались женщины, которые кряхтя и позевывая принимались за работу.

— Сказал тебе призрак что-нибудь полезное? — повторила Шэй Тал. — Что-нибудь, что могло бы помочь нам? Или что-нибудь о Лэйнтале Эйне?

— Она сказала, что мы должны копить знания. Уважать знания, — откусив хлеба и говоря с набитым ртом, Лойланнун добавила: — Она сказала, что знание сейчас для нас важнее, чем пища. Да, да, она сказала "пища"! Хотя они там вовсе не употребляют пищу. Всё-таки нам, живым, трудно понять, о чем они говорят...

Шэй Тал и Лойланнун поели хлеба, запили рателем и пошли на свои места. Когда явился надсмотрщик, они торопливо склонились над зерном, которое им приходилось молоть. Шэй Тал искоса посматривала на подругу, морщины на лице которой были сейчас освещены мутным светом утра из восточного окна.

— Знания не могут заменить пищу. Из всего нашего опыта следует, что нам нужно постоянно работать, чтобы запасти пищу для города.

— Когда моя мать была жива, она рассказывала мне про машину для измельчения зерна, которую приводил в движение ветер, — возразила Лойланнун. — Тогда женщинам даже не нужно было шевелить руками, говорила она. Ветер делал работу за женщин.

— Я не отказалась бы от такой машины, — с улыбкой сказала Шэй Тал. Идея Лойланнун захватила её. Она поняла, что знания могут быть не только чем-то бесполезным, как те бумаги, которые без конца перебирали в своей комнате Лойл Бри и Маленький Юли, и которые Накхри бросил в печку, едва поселившись в ней. Нет. Они могли улучшить и повседневную жизнь людей, причем очень и очень существенно. Она решила, что тоже будет копить знания. Чего бы ей это не стоило.

* * *

Несмотря на сомнения и колебания, Шэй Тал всё больше укреплялась в своём решении. Основное рабочее место у неё было в пекарне. Она делала лепешки, солила их, пропитывала животным жиром и жарила. После того как они были готовы, девушка по имени Бри разносила их по всему городу. Шэй Тал была лучшей мастерицей в гильдии хлебопеков. Ни у кого не получались такие вкусные хлеба.

Но теперь перед ней открылись неожиданные перспективы и новые мысли полностью захватили её. Они были далеко от её обычных дел. Когда Лойланнун заболела, Шэй Тал взяла её и Лэйнтала Эйна к себе домой, несмотря на протесты отца, и терпеливо ухаживала за больной женщиной. Они разговаривали часами. Иногда при их разговорах присутствовал и Лэйнтал, но ему скоро становилось скучно и он убегал на улицу.

Шэй Тал начала внушать свои идеи женщинам в пекарне. Она много и терпеливо говорила с Бри, которая была ещё очень молода и могла легко воспринимать новое. Она говорила о том, что правда лучше лжи, как свет лучше тьмы. Женщины слушали её, беспокойно перешептываясь. И не только женщины. В своих темных мехах Шэй Тал выглядела очень эффектно. Многие мужчины приглядывались к ней. Много слушал её и Аоз Рун. Он иногда даже вступал с нею в споры. Шэй Тал одобрила его позицию в вопросе Датки, но не позволила охотнику с собой никаких вольностей. Она тоже хотела оставаться свободной.

* * *

Шли недели. Осенние бури ревели над древними башнями Эмбруддока. Лойланнун становилась всё слабее и наконец умерла. Но за время болезни она успела передать часть знаний, полученных от матери, Шэй Тал и женщинам, которые приходили к ней. Она сделала прошлое реальным для них. И всё, что она говорила, своеобразно преломлялось в темном воображении Шэй Тал.

— Мы видим звезды, — сказала Бри, поднимая к небу своё маленькое личико. — Надеюсь, когда-нибудь мы сможем узнать, почему они всегда двигаются по одним и тем же путям. Мне бы хотелось побольше знать о звездах.

— Всё ценное похоронено в прошлом, — ответила Шэй Тал, глядя на свою умершую подругу. — Этот город уничтожил Лойланнун и уничтожит нас. Мертвые ждут нас. Наши судьбы здесь предопределены. Чтобы жить лучше, мы должны сделать людей лучше.

Но разум подсказывал ей, что при таких правителях, как Накхри и Клилс, ей ничего не удастся добиться. Только юный Лэйнтал Эйн поддержит её, — да может быть ещё Аоз Рун и Элин Тал. Она хотела создать школу, но понимала, какая возникнет оппозиция. Но она будет бороться, бороться за то, чтобы вдохнуть новый дух в людей, во всё. Она должна встряхнуть людей, сбросить с них летаргию. Настало время для прогресса!

* * *

Решимость охватила Шэй Тал. Когда её несчастная подруга была похоронена и она стояла с Лэйнталом Эйном над её могилой, она заметила внимательный взгляд Аоза Руна. И тут она разразилась речью. Слова лились из неё непрерывным потоком, эхом отражаясь от каменных стен башен.

— Этой женщине пришлось быть независимой. Но её знания помогли ей. Многие из нас не хотят быть рабами судьбы. Мы знаем, что раньше были лучшие времена. Слушайте, что я скажу: скоро они вернутся!

Люди смотрели на неё, раскрыв рты от удивления. Ещё никогда в городе не слышали таких речей.

— Вы думаете, что живете в центре Вселенной. Я говорю, что вы живете на её заднем дворе. Вы настолько темны, что даже сами не можете понять, как вы темны.

Я расскажу вам всё. В прошлом, очень далеком прошлом, произошла какая-то катастрофа. Это было так давно, что никто из нас не может сказать о ней ничего — ни какова она, ни откуда пришла. Мы знаем только то, что она принесла нам холод и тьму.

Вы пытаетесь жить как можно лучше, насколько это возможно. Это хорошо. Живите дружно, любите друг друга, будьте ласковы. Но не притворяйтесь, что катастрофа никак не повлияла на вас. Может, она произошла и давно, но она отравила каждый день нашей жизни. Она старит нас, отнимает нашу красоту, отрывает наших детей от нас. В конечном счете она убивает нас, как убила Лойланнун. Она сделала нас не просто невежественными, но и влюбленными в своё невежество. Мы заражены невежеством.

Я хочу предложить вам поиск — охоту, если так вам больше нравится. Поиск, к которому может присоединиться каждый из вас. Я хочу, чтобы вы поняли — сейчас нам необходимо осознать своё падение, своё положение, понять, что загнало нас на этот задний двор. Мы должны собрать всё, что ещё осталось на этом холодном заднем дворе. А затем мы должны сделать всё, чтобы улучшить своё положение и постараться, чтобы никакая катастрофа снова не обрушилась ни на нас, ни на наших детей, не загнала нас назад, в дикость.

Вот что я предлагаю вам. Знания. Истину. Вы боитесь их, я знаю. Но вы должны подняться настолько, чтобы полюбить их, стремиться к ним.

Ищите свет!

* * *

Ещё будучи детьми, Ойра и Лэйнтал Эйн часто гуляли за нынешними границами города. Они бродили между старыми каменными колоннами, некогда подпиравшими давно разбитые статуи или обозначавшими начало давно исчезнувших дорог, а теперь служившие местами, где устраивали гнезда большие птицы, вечные часовые этих мертвых мест. Они карабкались по старым башням, похожим на мертвые каменные скелеты, руинам полуразрушенных крепостных стен, похожим на голые черепа древним сводам, обвалившимся остовам домов... Время съедало всё. Но они не думали об этом. Их смех весело звучал среди мертвых развалин.

Теперь смех стал более натянутым, не таким веселым и беззаботным. Лэйнтал Эйн вступил в возраст мужчины, зрелости. Он уже прошел суровую церемонию посвящения кровью. Ойра тоже стала девушкой. Их игры перестали быть детскими, всё, что так веселило их раньше, осталось позади, кануло в ничто, как эти древние развалины, чтобы никогда не вернуться вновь. И последние следы детства исчезли, когда Ойра взяла на их прогулку раба своего отца Калари. Это означало, что теперь они никогда не будут ходить вдвоем — пока не поженятся. Таков был суровый обычай их племени.

Они пришли к любимым развалинам, где часто играли в замок, отражая "нападения фагоров" и оглашая окрестности воинственными криками.

Лэйнтал привычно взобрался на полуразрушенную стену. В его мозгу теснились странные мысли. Основное место в них занимали слова Шэй Тал, эти древние развалины, Ойра и раб, сопровождающий её, Олдорандо, фагоры и даже протогностики, населяющие дикие пустыни. В нем пробуждалось что-то — одновременно опасное и привлекательное. Он не знал, что это пробуждался интеллект.

Он замер, глядя вниз, на Ойру, которая, согнувшись, рылась в камнях возле стены.

— Здесь когда-то был большой город, — вдруг сказал он. — Шэй Тал говорит, что его восстановят, когда вернется тепло. Но кто восстановит? Люди, подобные нам? Вряд ли это будет им по силам.

Не получив ответа, он сел на корточки на стене, по-прежнему глядя вниз, на девушку.

— Как жили те древние люди? Ты думаешь, Шэй Тал знает это? Неужели там, — он показал на каменную громадину пирамиды, на плоскую вершину которой вела полуразрушенная лестница, — и впрямь лежат сокровища древних знаний, о которых она говорила?

Ойра выпрямилась, посмотрела на него. Отсюда, сверху, она в своих мехах была больше похожа на животное, чем на человека. Было ясно, что его вопросы не интересны для неё, даже если она вообще их поняла.

Лэйнтал Эйн окинул взглядом окрестности.

— Священник, который приходил из Борлиена, сказал мне, что когда-то Борлиен был огромной страной и даже ястреб не смог бы облететь её за один день.

Ойра рассмеялась ему в лицо.

— Это чепуха. Все борлиенцы — хвастливые лгуны. Отец говорил мне, что ястреб может облететь за день гораздо большую территорию, чем может представить человек.

Лэйнтал не ответил. Он знал, что Ойра возможно и права. Но после того, что он услышал от Шэй Тал, он уже не мог жить так же просто, как раньше. Его всё время что-то занимало. Неясные вопросы теснились у него в мозгу. Он хотел, чтобы и Ойра думала над этими вопросами...

— Иди, посмотри, что я нашла, Лэйнтал! — её смуглое лицо светилось радостью. Он вдруг понял, что это уже лицо девушки. Забыв о своих думах, он быстро спустился к ней.

Она вытащила из норки совершенно голое маленькое существо. Его крысиная мордочка была искажена страхом. Существо старалось выкарабкаться из её ладоней.

Когда он наклонился к ней, его волосы коснулись её волос. Она смотрела на существо, только что появившееся на свет. Он положил свою руку на её руку, и пальцы их переплелись.

Она подняла свои глаза и взгляды их встретились. Губы девушки приоткрылись, легкая улыбка скользнула по ним. Юноша ощутил её запах и обнял её за талию.

Но рядом с ними стоял раб. Судя по его мрачному лицу, он прекрасно понимал, какое пламя новых чувств вспыхнуло в них обоих. Ойра вдруг отступила на шаг, затем отпустила животное в его норку. Она долго смотрела вниз.

— Твоя обожаемая Шэй Тал говорит чепуху. Отец сказал мне по секрету, что она чокнулась. Идем домой.

* * *

Какое-то время Лэйнтал Эйн жил у Шэй Тал. Когда его мать умерла, его детство закончилось. Он был изгнан из родной Большой Башни, о беззаботной жизни наследника Олдорандо ему пришлось позабыть навсегда. Однако и он, и Датка уже стали настоящими охотниками. Лишенный наследства своими дядями, он решил доказать, что во всём равен им. Он повзрослел как-то сразу, очень быстро и незаметно. Он был рослый, с отлично сложенной мускулистой фигурой и красивым лицом. Силой и скоростью бега он превосходил всех ровесников. Многие охотники скоро оценили меткость броска его копья. Девушки с улыбкой поглядывали на него, но он смотрел только на дочь Аоза Руна.

Он был удачлив на охоте и немало черепов зверей, убитых им, украсили древние башни Олдорандо. Это принесло ему популярность, о которой он мечтал, но он держался поодаль от людей, намекавних на его право наследика. Он принял к сердцу смелые слова Шэй Тал и знания манили его куда больше власти. Его единственным другом был Датка Ден, бывший подмастерье кузнеца, а ныне охотник. Датка же говорил чрезвычайно редко, даже с Лэйнталом Эйном.

Став мужчиной, Лэйнтал со временем вернулся в Большую Башню, к лучшим охотникам города. Их комната находилась сразу под комнатой Накхри и Клилса. Здесь он услышал старые легенды, научился петь древние песни охотников. Однако чем больше становилась его слава, тем более злобно его дяди смотрели на него. Боясь их гнева, он предпочитал, взяв с собой припасы и снегоступы, одиноко бродить по окрестностям. Больше он не предлагал Ойре сопровождать его.

* * *

В этом диком мире никто не ходил один. Охотники охотились группами, даже пастухи выгоняли стада свиней и гусей не в одиночку. Смерть и рабство всегда подстерегали одинокого путника. Лэйнтал Эйн приобрел репутацию неосторожного человека, хотя это и не повлияло на отношение людей к нему. Некоторые даже говорили, что в нем проснулся дух его великого предка, Первого Юли. Но сам Лэйнтал всегда держался в стороне. Даже в компаниях. Он уже слишком хорошо понимал, что его популярность может стать его могилой.

Завывали штормовые весенние ветра. Но Лэйнтал Эйн ходил далеко. Выносливого юношу не беспокоила негостеприимность природы. Он искал дорогу в забытую долину, где находились руины древнего города, жители которого давно бежали оттуда, бросив свои жилища на растерзание времени и непогоде. О нем ему ещё в детстве рассказала Лойл Бри.

Ко времени празднества Двойного Заката, Лэйнтал вновь прославился в племени, совершив подвиг, не менее знаменитый, чем взятие в плен торговцев из Борлиена. Он шел один в диких горах к северо-востоку от Олдорандо, когда началась сильная буря. Оглядываясь в поисках укрытия, он вдруг заметил заброшенную деревянную хижину с крышей из дранки. Одинокое жильё было очень необычно и он сразу повернул к нему. Снег был глубоким — и вдруг он внезапно провалился в яму. На дне ямы сидел стунжебаг, поджидая добычу.

Стунжебаги похожи на чудовищных змей. Они вырастают до огромной длины и у них очень мало врагов. Едят они почти всё, так как чрезвычайно прожорливы. И вот к этому чудовищу в западню и попал Лэйнтал Эйн. Он увидел огромную рогатую голову, раскрытую пасть с щупальцами и острыми зубами, похожими на дубовые колья. Но когда щупальца попытались ухватить его за ногу, ловкий юноша пнул их и быстро откатился в сторону. Барахтаясь в глубоком снегу, он нащупал копьё и воткнул его в пасть стунжебага. Движения чудовища были медленные, но очень мощные. Оно сбило Лэйнтала на землю, но сомкнуть пасть уже не могло. Увернувшись от ужасных зубов, юноша вскочил прямо на спину чудовищу. Теперь теснота ямы мешала стунжебагу перевернуться и придавить его.

У стунжебага четыре глаза — одна пара была расположена на передней части черепа и смотрела вперед. Вторая пара смотрела назад. Сейчас эта пара глаз смотрели на Лэйнтала Эйна с каким-то удивлением и недоверием.

Хватаясь за его шерсть, растущую между костяными пластинами чешуи, юноша вытащил нож и вонзил его в глазницу. Чудовище взревело, пытаясь сбросить его, но уже очень скоро Лэйнтал Эйн выколол все четыре глаза стунжебага. Крови не было, только сочилась какая-то густая желтоватая жидкость.

Ослепленное чудовище вырвалось из ямы и поползло по снегу с максимальной скоростью, на какую оно было способно. Юноша последовал за ним. Живучесть стунжебагов вошла в пословицы. И этот полз очень долго, пока Лэйнтал не придумал гениальный план. Он достал свои кремни, высек огонь, сделал большой факел и поджег шерсть с одной стороны шеи. Жир стунжебага тоже загорелся и дым клубами поплыл к небу. Поджигая тварь то с одной стороны, то с другой, Лэйнтал добился того, что слепой, не разбирающий дороги стунжебаг пополз прямо к Олдорандо.

С пирамиды короля Дэнниса зазвучали трубы часовых. Лэйнтал увидел фонтаны и пар гейзеров, каменные башни, украшенные раскрашенными черепами зверей и фагоров, женщин и охотников, бегущих к нему.

Сев на спину стунжебага, он замахал своей шапкой. Так, сидя на спине чудовища в клубах омерзительно пахнущего дыма, он проехал по улице Эмбруддока.

Все хохотали. Триумф был полным. Но вонь от паленой шкуры стунжебага прошла только через несколько дней.

* * *

Гигантская туша стунжебага пришлась очень кстати — её несгоревшие остатки были пущены на празднество Двойного Заката, начала нового года, которого все ждали с нетерпением. Только рабы не радовались перспективе празднества: один из них был предназначен в жертву Вутре. Этот древний обычай уже очень давно не практиковался в Эмбруддоке, потому что рабов было очень мало. Но теперь Накхри решил возродить его, чтобы показать всем, насколько выросло благосостояние города при его мудром правлении.

Долгие теннеры Баталикс догонял своего соперника в небе и в середине лета они сошлись вместе. Дни и ночи стали равной длины.

— Почему они сходятся так каждый год? — спросила Бри у Шэй Тал.

— Так было всегда.

— Это не ответ на мой вопрос...

Перспектива принесения человеческой жертвы с последующим роскошным пиром возбуждающе подействовала на людей. Ещё до того, как началась зловещая церемония, на площади вокруг большого костра начались танцы под музыку. Музыканты играли на бубнах, дудках и флуччеле — инструменте, который изобрел сам Великий Юли. Наконец, принесли факелы, смоченные в жире стунжебага; Лэйнтал Эйн с гордостью смотрел на них. После этого потным танцорам поднесли рателя и все при свете факелов двинулись за городские ворота, к месту принесения жертвы. Приближалась более серьёзная часть празднества. Лэйнтал шел вместе со своим другом Даткой, рядом с Аозом Руном, потому что здесь же была и его прекрасная дочь.

Жертвенный камень лежал у подножия древней пирамиды. Все собрались вокруг, стоя на почтительном расстоянии, как приказал глава всех мастеров, кузнец Ингсан Атрей.

Появились Накхри и Клилс, чтобы выбрать жертву. Среди рабов начался шум. Никто из них не хотел быть жертвой, но Накхри заранее сделал свой выбор. Честь стать жертвой выпала на Калари, принадлежащего Аозу Руну, которого они не любили и решили проучить. Калари со связанными за спиной руками вывели вперед. Толпа замерла в ожидании. Опустилась зловещая тишина. Низко над головами неслись рваные рыже-бурые облака. На западе два светила опускались за горизонт.

— Тебе наверное жаль Калари, — сказал Лэйнтал Аозу Руну, не спуская глаз с Ойры.

Аоз Рун хлопнул его по плечу.

— Мой жизненный принцип — никогда не жалеть. Сожаление — смерть для охотника, как это случилось с твоим несчастным отцом. На следующий год мы добудем ещё рабов. Плевать на Калари! Всё равно, он был слишком задумчив для хорошей работы. И он слишком часто гулял с моей дочерью.

Аоз Рун взглянул на Элина Тала и они оба рассмеялись. Лэйнтал уже давно сомневался в добросердечии охотника, теперь же он вдруг ощутил ненависть к нему. Своего личного раба он давно отпустил.

Никому вокруг однако не было дела до охвативших его чувств. Все смеялись и веселились — за исключением Калари. Воспользовавшись суматохой, Лэйнтал взял за руку Ойру и слегка пожал её. Девушка ответила на пожатие и улыбнулась, не рискуя посмотреть ему прямо в глаза. Сердце юноши запело. Жизнь действительно великолепна, несмотря на все её проблемы!

* * *

Он не переставал улыбаться даже тогда, когда началась зловещая церемония. Баталикс и Фреир должны одновременно скрыться за горизонтом, исчезнуть из царства Вутры и погрузиться в мир призраков. Назавтра, если жертва будет ими принята, они взойдут вместе и какое-то время их движение по небу будет одновременным. Они будут сиять днем и уходить на ночь, чтобы на землю опускалась тьма. А осенью их пути разойдутся.

Все вокруг говорили, что погода стала мягче и теплее. Признаков улучшения климата становилось всё больше и больше, как и обещала Шэй Тал. И всё же зловещая тишина опустилась на людей, когда они смотрели на запад и тени их удлинялись. Оба светила покидали царство света. Наступала ночь, царство тьмы, где много болезней и других несчастий. Чтобы беды обошли людей, должна быть принесена человеческая жертва.

По мере того как тени удлинялись, толпа становилась всё напряженнее. Благодушное настроение начала праздника постепенно покидало людей. Несмотря на всю жестокость их жизни, хладнокровную казнь беззащитного раба им предстояло увидеть впервые.

Старейшины совета, старые и согбенные, вышли вперед и дрожащими голосами пропели молитву Вутре. Два дюжих надсмотрщика потащили Калари вперед. Окончательно обезумев от ужаса, тот уже еле волочил ноги. Голова его упала на грудь, изо рта текла слюна, глаза закатились под лоб.

Калари уложили на жертвенный камень, головой к заходящим солнцам, к западу. Голова легла прямо в специальное углубление, выдолбленное в камне. Ноги его привязали к деревянной плахе. Они были направлены туда, откуда на следующий день должны появиться два светила, приносящих сияющий день. Таким образом жертва представляла собой единение двух тайн — человеческой и небесной жизни.

К этому времени Калари понял свою значимость. Хотя жить ему оставалось минуты, он лежал неподвижно и молча, так как уже ощущал присутствие Вутры.

Закончив своё зловещее дело, надсмотрщили отступили назад. Появились Накхри и Клилс. На обоих были накинуты красные плащи. Женщины, сопровождающие их, остались в толпе. Лицо Накхри было таким же бледным, как и лицо Калари, на которое он взглянул, когда наклонился за древним палаческим топором, заранее принесенным рабом. Он поднял этот ужасный инструмент. Проревел Свистун. Ударил гонг.

Накхри стоял перед камнем, держа топор в руках, брат стоял чуть сзади. Пауза затянулась и по толпе пробежал ропот недовольства. Пришло время нанести удар! Пропусти этот момент — и кто знает, что будет завтра? Ропот выражал растущее недовольство братьями-правителями.

— Бей! — крикнул Аоз Рун из толпы.

— Я не могу, — сказал Накхри, опуская топор. — Я не могу сделать этого. Животное — пожалуйста. Но не человека, пусть даже это презренный раб из Борлиена!

Его младший брат вышел вперед и схватил топор.

— Ты трус! Ты делаешь из нас дураков перед всеми. Я сделаю это. Пусть тебе будет стыдно. Я покажу тебе, кто из нас мужчина!

С оскаленными зубами он размахнулся топором, злобно глядя на Калари, который смотрел на него из углубления в камне, как из могилы.

Внезапно мышцы у Клилса свело и они отказались повиноваться ему. Лезвие топора отразило последние лучи заходящих солнц. Затем топор опустился на камень и Клилс тяжело оперся на него, задыхаясь.

— Мне нужно было выпить больше рателя...

В толпе раздался гневный рев. Солнца уже наполовину погрузились в царство тьмы. Можно было расслышать отдельные крики из толпы:

— Это не лорды, а женщины...

— Они слишком много слушали Лойл Бри...

— Их отец заставлял их слишком много учиться и теперь их мускулы ослабли...

Затем гневная толпа сомкнулась вокруг братьев и топор взяли из рук Клилса. Светила должны были вот-вот скрыться. Землю уже затопила тень и факелы не могли осветить лица. Вся толпа стала походить на безликое многоголовое чудовище. На мир опускалась тьма и людьми овладевал массовый психоз.

Аоз Рун вышел вперед, взял топор. Затем он прорычал несколько слов и вся толпа вместе с братьями-лордами отхлынула от него. Аоз Рун занес топор над головой. Охотники подняли кверху сжатые кулаки, одобряя его смелость. Над их головами летели птицы. Свист их крыльев слышался повсюду. Они летели по направлению к золоту запада.

Последние лучи солнц упали на древнюю пирамиду и разделились на отдельные полосы, отразившись от её отполированных ветрами граней. Они осветили жертвенный камень и Калари на нем. Правда освещена была только голова. Тело оставалось в тени. Это был мистический момент.

И лезвие топора, кроваво сверкнув в этих последних лучах, опустилось на границу света и тени.

И тут же, как будто от удара, раздался восторженный крик толпы. Это был единый рев, легкие всех одновременно вытолкнули воздух из груди.

Голова Калари чуть откатилась в сторону в углублении, как будто целуя камень, а затем стала тонуть в крови, которая быстро заполнила углубление, а затем стала переливаться через края на землю. Она уже текла ровным потоком, когда светила окончательно исчезли за горизонтом.

Жертвенная кровь была драгоценная жидкость. Она должна была течь всю ночь, освещая светилам путь в подземном царстве тьмы, чтобы те прошли его в безопасности и на следующее утро вернулись, принося на землю свет.

Толпа была удовлетворена. Подняв факелы, люди пошли обратно к древним башням, которые сейчас были погружены во тьму, но постепенно проявлялись из неё по мере того как приближались люди с факелами.

Лэйнтал шел рядом с Аозом Руном, которому люди теперь почтительно уступали дорогу.

— Как ты мог сам убить своего раба? — гневно спросил молодой охотник. — Это против обычая.

Аоз Рун презрительно посмотрел на него.

— Запомни, щенок, пришли времена, когда нужно уметь принять трудное решение.

— Но Калари был добр ко мне... — прошептала потрясенная Ойра. — Это было так страшно...

Аоз Рун пренебрег эмоциями дочери.

— Такова была воля Вутры. Я отрубил голову Калари в один миг. Он ничего не почувствовал. Вероятно он и сейчас думает, что лежит в объятиях молоденькой рабыни, — и Аоз Рун гулко рассмеялся.

* * *

Торжественная часть кончилась. Некоторые старые люди правда сомневались, что солнца взойдут утром. Тем не менее, и они пошли праздновать, пить ратель. У них сегодня было о чем поговорить: о слабости их лордов. Не было лучшей темы для разговора над кружками рателя перед тем, как вновь будет пересказано Великое Сказание.

Лэйнтал Эйн шептал Ойре, обнимая её в темноте:

— Ты полюбила меня тогда, когда увидела верхом на стунжебаге?

Она показала ему язык.

— Вовсе нет. Ты выглядел как круглый дурак.

Для Лэйнтала померкла вся радость праздника.

ГЛАВА 6. "КОГДА Я БЫЛ

ВЕСЬ БЕФУДДОК..."

Лэйнтал Эйн остановился на краю широкой, пологой ложбины, внимательно осматриваясь. Он ещё никогда не бывал здесь, так далеко на северо-востоке. За ложбиной возвышался огромный холм, а между ним и ложбиной лежала полоса ровной земли.

На вершине холма стояла башня. Каменная, разрушенная, такая же, как в Олдорандо, с наклонными внутрь стенами и с окнами на каждой стене и на каждом этаже. Большие птицы кружили над ней. Сейчас верхушка башни обвалилась и в ней осталось всего четыре этажа. Кто построил эту башню здесь, так далеко от Олдорандо?..

Лэйнтал вновь пошел вперед, сначала вниз, потом вверх. Другая сторона долины оказалась круче той, по которой он спускался. Согнувшись, он медленно поднимался на холм. Земля снова и снова выплывала к нему из-за горизонта. Наконец, позади холма показалась пустошь.

Лэйнтал остановился, положив руку на колено и тяжело дыша. Всё, что он мог видеть перед собой, — это неизменная равнина, простиравшаяся до призрачного горизонта. Скудная жесткая растительность покрывала её, насколько мог видеть глаз. Лишь у подошвы холма выстроились райбаралы. А дальше — ничего между ним и бесконечностью.

Весь простор этой безмолвной пустынной равнины был омыт чистым голубым светом низко стоявшего на западе Фреира, благодаря чему четко вырисовывалась каждая деталь ландшафта. Небо над равниной было чуть розоватым — верный признак грядущей бури. Лэйнтал понял, что пройти дальше не получится. Пора было возвращаться.

Он оглянулся. Олдорандо осталось позади, на западе, в шести днях ходьбы. Для птицы совсем недалеко. И для фагора верхом на кайдаве недалеко. А если быть богом, то тогда и вовсе нет расстояний...

Отдышавшись, он добрался до башни. Жившие в её руинах огромные черные птицы при его приближении взмыли в воздух, кружа над его головой, словно гневные духи прежних обитателей. Лэйнтал Эйн не знал, что однажды эта заброшенная башня едва не сыграет самую роковую роль в его жизни.

О, Шэй Тал должно быть права, подумал он. Когда-то мир был другим, полным тайн и чудес. Когда он говорил об этом с Аозом Руном, тот сказал, что это неважно. Важно то, что они уже не могут ничего изменить, важно то, что племя должно быть единым, чтобы выжить. Если племя пойдет по пути, предлагаемому Шэй Тал, то оно перестанет быть единым. Но Шэй Тал заявила, что истина важнее единства...

Как бы в ответ на его мысли большие птицы полетели прочь, гневно хлопая крыльями. Он смотрел на них, пока они не скрылись из виду и он не остался один на этом бесконечном пространстве.

* * *

Отвернувшись от равнины, он вошел в башню и осмотрелся. Всё внутри было усыпано её обломками. Сплошные развалины. Деревянные перекрытия и лестницы давным-давно прогнили и рухнули вниз. Даже их обломки исчезли без следа — давно сгорели или растащены на топливо. Окна и двери тоже исчезли.

Выйдя из башни, он положил свой мешок и копьё на землю, разулся и стал подниматься наверх по наружному склону стены, используя каждый выступ в ветхой кладке, чтобы ухватиться за него или поставить ногу. Наконец он поднялся на верх башни и осмотрелся. Сначала он искал фагоров — тут была территория фагоров. Но равнина была совершенно пустынна. Ни одного живого существа не встретил его взгляд. Лишь вдали из-за горизонта незаметно поднимались облака.

Холодный ветер подул с новой силой и у Лэйнтала заныли босые ноги. Он поджал зябнущие пальцы. Мысли его плыли в голове, неспешные и неисчислимые, как эти облака, плывущие над равниной.

Шэй Тал никогда не выходила из города. Может быть, она сочиняла эти тайны? И всё же, тут была тайна. Глядя на бесконечный мир вокруг себя, он замер в благоговейном трепете. Кто создал всё это? Для чего?..

Вдруг в долине у подошвы холма он заметил шевельнувшиеся заросли жестких кустов. Он присмотрелся и увидел маленькие живые существа, ниже его роста почти вдвое. Они были закутаны в шкуры и гнали перед собою стадо гоатов или арангов.

Он с нетерпением смотрел на них, как будто они могли дать ответы на вопросы, которые так волновали его. Но это видимо были нондады, племя, говорившее на языке, отличном от олонецкого. Лэйнтал Эйн очень долго смотрел на них, но они шли так медленно, что их движения вперед почти не было заметно. Он не мог даже представить, что вторая встреча с этим жалким племенем навсегда перевернет всю его жизнь.

* * *

Вокруг Олдорандо издавна водились олени, которые служили людям основной пищей. Существовало множество способов охоты на них, но Накхри и Клилс предпочитали самый простой — охоту с приманкой.

В качестве приманки использовалось пять прирученных самок. Заметив стадо оленей, люди привязывали самок с помощью веревок и прятались в засаду. Когда дикие олени-самцы подходили к ним, привлеченные их запахом, охотники выскакивали из засады и наносили удары копьями направо и налево, спеша убить как можно больше. Затем они разделывали добычу и прирученные олени несли в город мясо убитых собратьев. Это был верный, но не очень добычливый метод.

Когда охотники собрались на охоту в этот раз, пошел первый осенний снег. Идти было тяжело. Оленей не попадалось. Им пришлось идти целых три дня по трудной дороге, ведя ручных оленей, прежде чем они уже вечером наткнулись наконец на небольшой стадо.

Охотников было двадцать. Лэйнтал Эйн и Датка шли за Аозом Руном. Во время охоты они говорили мало, да и не нужны были слова, когда для общения хватало всего нескольких жестов. Аоз Рун в своих черных мехах стоял в дикой пустыне, как олицетворение мужественности, а оба парня встали рядом с ним, как его большие охотничьи собаки. Охота сблизила их. Между ними возникло доверие друг к другу.

Стадо паслось на пологом склоне. Нужно было обогнуть его справа. Там склон был круче, но запах людей не побеспокоил бы животных.

Два охотника остались с собаками. Остальные побрели по склону, на котором было два дюйма мокрого снега. На вершине холма торчали огромные пни и были разбросаны руины каменных строений, кладка которых стала гладкой от долгого воздействия ветра и дождей. Отсюда уже было видно стадо и охотники поползли на четвереньках, приготовив копья.

В стаде было тридцать две самки и пять самцов. Самцы разделили самок между собой и теперь изредка вступали из-за них в ссоры. Все животные были измождены, ребра торчали из-под кожи, шерсть свалялась и висела клочьями. Они мирно паслись, изредка поднимая головы и нюхая воздух. Ветер дул от них к охотникам, притаившимся за камнями.

Накхри дал сигнал. Он со своим братом повел двух ручных самок слева от стада, укрываясь за ними. Аоз Рун, Датка и Лэйнтал пошли с тремя самками справа.

Аоз Рун уверенно вел свою самку. Но ему решительно не нравились условия, которые Накхри и Клилс выбрали для охоты. Когда стадо побежит, то не в сторону других охотников, а от них. Если бы он был во главе, он потратил бы больше времени на подготовку и выставил бы сразу две засады. Но Накхри был слишком уверен в себе, чтобы ждать, а тем более слушать его советы. Он и его брат восстановили свой пошатнувшийся во время празднества авторитет, раздавая ночью ратель без всякого ограничения.

Стадо было слева от Аоза Руна. Низкорослые деревья росли на каменистом склоне, маскируя продвижение охотников. На западе в отдалении возвышались утесы, над которыми багровело угрюмое закатное небо, забитое разорванными тяжелыми облаками. Приземистые деревья были без коры, их верхние сучья были обломаны прошлыми бурями. Некоторые деревья буквально стелились по земле, согнутые свирепыми ветрами.

Всё это внимательно изучал Аоз Рун, осторожно продвигаясь вперед под прикрытием своего оленя. Он бывал здесь и раньше, правда в лучшие времена, когда погода была более теплой. Однако он заметил, что несмотря на жалкое состояние деревьев, они вовсе не собирались умирать, а некоторые даже выпустили свежие побеги. Что-то менялось в этом мире.

Они всё приближались к стаду. Внезапно из-за деревьев выскочил одинокий самец. Он бросился к стаду, где немедленно был встречен ближайшим из его самцов. Хозяин приближался к пришельцу, роя землю копытами, издавая грозные звуки и наклонив голову. Но пришелец стоял неподвижно, не принимая обычную позу для защиты.

Когда олени сплели свои рога, Аоз Рун заметил на рогах пришельца кожаную петлю, которая не давала им расцепиться. Он немедленно передал свою самку Лэйнталу, а сам исчез между деревьями. Он медленно пробирался вперед — пока, выглянув из-за одного дерева, не заметил среди зарослей желтоватую шерсть.

Накхри дал сигнал. Все охотники бросились к стаду. Схватив поудобнее копьё и изготовившись для удара, Аоз Рун тоже молча бросился вперед, но в противоположном направлении. Он чувствовал, как острые камни впиваются в ступни сквозь тонкие подошвы сапог, слышал фырканье растревоженного стада. Он старался бежать как можно тише, но, разумеется, не мог избежать шума.

Желтоватое пятно двинулось и на виду появилось плечо фагора. Чудовище повернулось. Его глаза вспыхнули алым огнем. Фагор опустил рогатую голову и вытянул руки, пытаясь поймать древко, но слишком поздно. Аоз Рун вонзил копьё между ребрами фагора.

С жутким криком фагор упал на землю. Сила столкновения была такова, что Аоз Рун тоже упал, выпустив своё оружие. Фагор вырвал из раны копьё, отбросил его в сторону. Он обхватил охотника своими мощными руками, вонзив в спину когти, и они покатились по земле.

Оба живых существа в черной и белой шерсти стали одним животным — животным, которое борется с самим собой, стараясь разорвать себя на части. Это животное ударилось об ствол дерева и снова стало наполовину черным, наполовину белым.

Фагор откинул назад голову и раскрыл пасть, готовясь укусить. Аоз Рун увидел два ряда острых желтоватых зубов. Он высвободил руку, нащупал камень и ударил между толстых губ фагора, прямо по зубам, когда они уже приближались к его горлу. Несколько зубов сломались, из изувеченных десен фагора брызнула желтая кровь. Он глухо заревел от боли.

Аоз Рун быстро откатился в сторону. Затем он вскочил, схватил своё копьё, всё ещё лежавшее поблизости, вновь вонзил его в тело фагора и всей тяжестью налег на него. Раздался стон и фагор отошел в страну призраков. Желтая кровь хлынула из раны. Аоз Рун пошатываясь стоял над телом фагора. Большая белая птица тяжело поднялась с земли и полетела на восток.

Подняв голову Аоз Рун увидел, как Лэйнтал Эйн занес своё копьё для броска в уже мертвого фагора. Ещё два чудовища выскочили из-за деревьев. Они сидели на одном кайдаве, и, отчаянно погоняя его, скрылись вдали. Белые птицы летели за ними, издавая хриплые крики, которым от утесов откликалось далекое эхо.

К нему подошел Датка, и не говоря ни слова, положил руку ему на плечо. Они улыбнулись друг другу. Аоз Рун улыбался, превозмогая свою боль. По его раненой спине струйками стекала кровь.

Подошел сияющий Лэйнтал Эйн, держа в опущенной руке копьё.

— Ты убил его! Он умер, — сказал он, улыбаясь во весь рот.

Отпихнув ногой тело фагора, Аоз Рун оперся о ствол дерева. Он тяжело дышал, ощущая острый чужой запах врага. Его руки дрожали от пережитого напряжения. Он понял, что это — первый признак старости. Это внезапное открытие ужаснуло его. Его жизнь миновала свой зенит и теперь повернула к закату.

— Позови Элина Тала, — сказал он.

— Ты убил его, Аоз Рун, — повторил Лэйнтал, показывая на тело фагора на снегу.

— Позови Элина Тала, кретин! — заорал Аоз Рун.

Датка пошел к двум оленям, которые всё ещё сражались, сплетя рога и роя землю копытами. Они не могли освободиться. Датка перерезал горло и тому, и другому. Олени какое-то время стояли как бы в задумчивости, затем, так и не расцепив рога, упали на землю.

— Когда я увидел петлю на рогах, — сказал Аоз Рун, успокоившись, — я сразу понял, что фагоры рядом. Это их старый охотничий прием.

Прибежали Элин Тал, Фаралин Ферд и Тант Эйн. Они грубо оттолкнули юношу и подхватили Аоза Руна.

Остатки стада уже давно спаслись бегством. Братья успели убить трех самок и торжествовали. Пять убитых животных — это неплохая добыча. В Олдорандо будет что поесть, когда они вернутся домой.

Лэйнтал Эйн и Датка держали ручных самок, пока Элин Тал и другие охотники перевязывали раны Аоза Руна. Потом тот грубо оттолкнул услужливых лекарей.

— Нужно уходить отсюда! — рявкнул он. — Где есть трое фагоров с кайдавом, наверняка есть и другие.

Никто не стал с ним спорить. Навьючив мясо на прирученных самок, они двинулись обратно. Труп фагора оставили здесь. Никто не польстился на его вонючую шкуру. Но Накхри всё равно был недоволен. Он напустился на раненого охотника.

— Зачем ты послал Датку убить этих самцов? Они же вконец изголодались. Их мясо по вкусу напоминает кожу. Женщины племени будут ругать нас.

Аоз Рун промолчал. Он знал, что Датка убил их ради самого убийства.

— Только идиоты убивают самцов, — напыщенно добавил Клилс.

— Успокойся, — сказал ему Лэйнтал Эйн. — Разве ты не видел, что Аоз Рун убил фагора? Иди, поучись рубить топором!

Аоз Рун смотрел в землю и молчал. И это молчание злило братьев ещё больше. Молчаливая пустыня простиралась вокруг.

На следующий вечер вдали показался город, выбросы гейзеров, послышались звуки труб с древней пирамиды. Часовыми ставили тех, кто был слишком слаб или стар, чтобы охотиться. Накхри дал им легкую работу, но если он замечал, что они недостаточно бдительны, он сокращал им норму рателя. Это отлично работало.

Трубы служили сигналом женщинам кончать работу и выходить навстречу своим мужчинам. Женщины очень боялись смерти своих мужчин — ведь это означало скудную пищу, нищенское существование и необходимость отдаваться любому мужчине, который захочет тебя, будь это самый последний мужчина в городе. Поэтому женщины, выбежавшие на стены, всегда сперва пересчитывали возвращающихся охотников — и лишь поняв, что никто не погиб, разражались криками радости. Значит этой ночью будет празднество!..

Элин Тал, Тант Эйн, Фаралин Ферд были с бурной радостью встречены своими женщинами и пошли по своим башням. Аоз Рун молча пошел один, хотя он искоса зорко взглянул, нет ли среди встречающих Шэй Тал. Её не было.

Датку тоже никто не встречал. Он с каменным лицом протискивался через толпу оживленных женщин, тайно желая увидеть подругу Шэй Тал, молоденькую Бри. Аоз Рун незаметно похлопал его по плечу, подбадривая, хотя сам был в таком же положении.

Из-под темных бровей он видел, как его дочь Ойра подбежала и схватила руку Лэйнтала Эйна. Он подумал, что эти дети хорошо подходят друг другу. Конечно, у Ойры более сильный характер: Лэйнтал слишком мягок, как и его трусливый дед. Она поведет его в танце жизни, когда станет его женщиной. Ойра в этом отношении была похожа на Шэй Тал: упрямая, красивая — и себе на уме. Но всё это нравилось Аозу Руну. Он уже понимал, что Лэйнтал Эйн не станет соперничать с ним за власть. Более того, через Ойру он сможет даже управлять им.

Он прошел через широкие ворота, опустив голову и прижимая руку к ноющему боку. Накхри и Клилс шли неподалеку, привычно ссорясь со своими женщинами. Оба они угрожающе посмотрели на него. Они понимали, что допустили глупую промашку на охоте и теперь Аоз Рун воспользуется этим, чтобы расшатать их авторитет, и так уже не слишком прочный.

— Знай своё место, Аоз Рун, — зло сказал Накхри. — Не забывай, что мы лорды города, а ты простой мастер охотничьей гильдии. И ты уже слишком стар для охоты. Пора бы отправить тебя в часовые.

Аоз Рун яростно вздернул подбородок.

— Однажды я уже поднял топор во славу Вутры. Я подниму его ещё раз! — прорычал он.

Всё дрожало у него перед глазами. Он выпил кружку рателя, но лучше ему не стало. Тогда он поднялся в башню и упал на своё жесткое ложе. Вскоре он заснул мертвым сном и не почувствовал, как женщины раздевают его, чтобы сменить повязки и смазать его раны бальзамом. Примерно через час он проснулся и вышел на улицу, чтобы отыскать Шэй Тал.

Близился закат и Шэй Тал кормила хлебом гусей возле реки Ворал. Река была широкая и не успела замерзнуть. По черной воде плыли белые льдины. Когда они были молодыми, река в это время года уже замерзала полностью, от берега до берега.

Заметив его, Шэй Тал сказала:

— Вы, охотники, ходили так далеко, а я видела этим утром на том берегу хоксни — диких лошадей.

Мрачный и угрюмый, Аоз Рун взглянул на неё и взял за руку.

— Ты всегда всё говоришь против меня, Шэй Тал. Ты считаешь, что разбираешься в охоте лучше, чем охотники? Почему же ты не пришла встретить нас?

— Я была занята, — она вырвала руку и стала крошить хлеб гусям, окружившим её. Аоз Рун с досадой отпихнул их ногой и снова взял её за руку.

— Сегодня я убил фагора. Я сильный. Он ранил меня, но я убил его. Все охотники и все девушки смотрят на меня. Но я хочу только тебя, Шэй Тал. Почему ты не хочешь меня?

Она повернула к нему лицо с огромными блестящими глазами, в которых не было гнева, но в которых он легко мог вспыхнуть.

— Я хочу любить тебя, но ты сломаешь мне руку, если я скажу что-нибудь против тебя. Ты слишком свиреп и необуздан. Мы всегда будем ссориться. Ты никогда не говорил со мной мягко. Ты умеешь насмехаться, издеваться, но ласковым ты не умеешь быть.

Аоз Рун гордо усмехнулся.

— Такой я человек. Но я никогда не сломаю твою красивую руку. И я горячий мужчина. Когда ты будешь со мной, ты забудешь все свои теперешние мысли.

Она ничего не ответила и снова стала кормить гусей. Баталикс зарылся в тучи на горизонте и поджег их золотым сиянием. Всё вокруг замерло, облитое красным золотом. Лишь река мерно несла свои черные воды.

Аоз Рун долго стоял, переминаясь с ноги на ногу, а затем всё же спросил:

— Чем ты была так занята?

Не глядя на него, Шэй Тал сказала напряженным голосом:

— Ты помнишь мои слова в тот день, когда мы хоронили Лойланнун? Я говорила в основном для тебя. Мы живем на заднем дворе. Я хочу знать, что происходит в остальном мире. Я хочу всё знать, всё понимать. Мне нужна помощь — но ты не тот мужчина, который может мне её дать. Я учу других женщин, когда есть время, потому что это лучший способ учиться самой.

— Что в этом обучении хорошего? — угрюмо спросил Аоз Рун. — Ты только вносишь смуту в умы.

Она промолчала, глядя на реку, вода которой тоже подернулась золотом заката.

— Мне следовало бы положить тебя на колено и выпороть, — наконец сказал он, но без злобы.

Она сердито взглянула ему в лицо. Но тут же выражение её лица изменилось. Она весело рассмеялась, блеснув белыми зубами. Затем она стыдливо прикрыла рот рукой.

— Ты действительно ничего не понимаешь?

Воспользовавшись моментом, он взял её руки, привлек её к себе.

— Я постараюсь быть нежным с тобою, Шэй Тал. Потому что я люблю тебя, твои глаза, блестящие, как эта вода. Забудь про учение. Всё можно делать и без него. Забудь и стань моей женщиной!

Он обнял её, приподнял в воздух — и гуси с негодующими криками разбежались от них. Когда она снова встала на ноги, она сказала:

— Не говори со мною так, Аоз Рун. Моя невинность дважды драгоценна, и я могу отдать себя лишь один раз. Знание важно для меня — и для всех остальных. Не заставляй меня выбирать между тобой и знанием!

— Я давно люблю тебя, Шэй Тал. Я знаю, как ты любишь мою Ойру, но не говори мне "нет". Будь моей женщиной — или я возьму себе другую. Предупреждаю тебя, ведь я мужчина с горячей кровью! Возлягь со мной — и ты забудешь все свои академии.

Шэй Тал печально покачала головой.

— О, ты только повторяешь себя. Если ты любишь меня, постарайся понять мои слова. До этого нам не о чем говорить.

Она повернулась и пошла к башням, но Аоз Рун догнал её и остановил.

— Ты оставляешь меня после того, как наговорила всяких глупостей, — его тон резко изменился, теперь он говорил язвительно, почти зло. — А что ты будешь делать, если я стану лордом Эмбруддока? Это возможно. Тогда тебе придется стать моей женщиной.

Увидев её взгляд, он понял, почему так добивается её. Она мягко сказала ему:

— Так вот о чем ты мечтаешь, Аоз Рун? Ну что же, знания и мудрость — это тоже мечты. Нам обоим суждено добиваться своей мечты отдельно друг от друга. Я, как и ты, тоже не хочу, чтобы кто-то имел власть надо мною.

Он молчал. Шэй Тал знала, что он признал её довод справедливым, но он думал совсем о другом. Пристально глядя на неё, Аоз Рун спросил:

— Но ты же ненавидишь Накхри?

Она отвернулась от него.

— Он не вмешивается в мою жизнь.

— Но вмешивается в мою. Пора положить этому конец.

* * *

Как всегда, после удачной охоты было назначено празднество с рателем и обильной едой. К тому же мастера гильдии землепашцев смогли сделать крепкое вино из забродившего зерна, так что выпивки было гораздо больше, чем обычно. Все пели песни, танцевали под музыку — и пили, много пили. Когда празднество было закончено, лучшие охотники поднялись в Большую Башню, где продолжали пить. Перед башней развели большой костер, дым от которого поднимался кверху, струясь вдоль её древних стен.

Вспоминая свои дрожащие руки, Аоз Рун был непривычно мрачен. Он пил больше всех, гораздо больше, чем прежде. Немного погодя он ушел из компании. Лэйнтал видел это, но не последовал за ним. Он был слишком занят дочкой, чтобы ходить за её отцом.

Аоз Рун, шатаясь, поднялся по лестнице и вышел на крышу, откуда открывался вид на всё Олдорандо, чтобы глотнуть холодного воздуха. Тут он нашел Датку, который не любил пить, потому что выпивка расслабляла его. Как обычно, он молчал. Он стоял, обхватив себя руками, и смотрел в ночную тьму. Костер внизу уже погас. Но полосы тускло-зеленого огня полыхали высоко в небе, вскидывая языки над северным горизонтом.

Вдруг Аоз Рун с глухим стоном упал. Датка поднял его, но Аоз Рун грубо оттолкнул юношу.

— Что с тобой? Раны открылись?

— Вот! — Аоз Рун показал рукой куда-то во тьму. — Она меня толкнула, Вутра бы её побрал! Женщина с головой свиньи.

— О, у тебя начались видения. Ты очень пьян.

Аоз Рун гневно повернулся.

— Не называй меня пьяным, сопляк! Я видел её, как тебя, клянусь тебе! Голая, высокая, волосы до плеч, четырнадцать сосков. Она сделала меня птицей, — он побежал по крыше, хихикая и бессмысленно маша руками.

Привлеченный его топотом, на крыше появился Клилс. Он держал в руках оленью ногу и сильно пошатывался. Он тоже был пьян сверх всякой меры.

— Вам обоим нечего здесь делать, — наглым голосом заявил он. — Это особое место. Сюда, на крышу Большой Башни, могут приходить только лорды Олдорандо! — он начал грубо толкать охотника к лестнице. Аоз Рун мгновенно развернулся и схватил его за грудки.

— Ты не лорд, ты жалкий трус, — гневно прорычал он. — Ублюдок свиньи, ты уронил топор!

Клилс ударил его ногой оленя по лицу. С ревом Аоз Рун схватил Клилса за горло и попытался повалить его. Но Клилс пнул его в голень и оттолкнул. Потеряв равновесие, Аоз Рун упал на древний парапет, окружающий крышу. Вниз посыпались камни, его тело наполовину свесилось над бездной. Его охватил страх. Разъяренный Клилс мог легко сбросить его вниз, чтобы навсегда избавиться от удачливого соперника.

— Датка! — крикнул Аоз Рун. — Помоги мне!

Но Датка молча подошел сзади к Клилсу, обхватил его за бедра, поднял в воздух и понес к парапету. Он давно лелеял месть братьям и сейчас увидел шанс.

— Нет, нет! — кричал Клилс, отчаянно барахтаясь. Он обхватил шею Аоза Руна, пытаясь увлечь его за собой. Три человека боролись в зеленой полутьме — Аоз Рун, пьяный от выпитого рателя, Датка и Клилс, который протрезвел в борьбе за свою жизнь. Звуки песен, доносившихся снизу, служили жутким аккомпанементом этой драме. Наконец Датка смог разжать пальцы Клилса — его последнюю связь с жизнью — и тот с криком полетел вниз. Они услышали глухой удар о землю. Потом — тишина. Мертвая тишина...

Аоз Рун и Датка, тяжело дыша, опустились на парапет. Снизу не доносилось ни звука.

— Ты убил его, — сказал наконец Аоз Рун. Он тоже протрезвел от выпивки и со стоном прижал руку к раненому боку. — Ты спятил, Датка. Я не просил тебя так делать. Я не хотел его смерти.

Датка промолчал. Наконец Аоз Рун осознал ситуацию и заговорил снова:

— Теперь тебя, конечно, казнят. Накхри сделает всё, чтобы казнить и меня, хотя я невиновен. Я знаю, все охотники ненавидят меня из-за зависти, за то, что я храбрей и удачливей их. — Помолчав, он добавил: — Но во всём виноват этот идиот Клилс! Он первым ударил меня. Это всё из-за его дурацкой спеси.

Аоз Рун вскочил с парапета и стал расхаживать по крыше, злобно бормоча. Он наткнулся на оленью ногу, которую выронил Клилс, и со злостью швырнул её в темноту. Датка молчал. Он знал, что теперь у них был только один способ избежать казни за убийство.

Наконец Аоз Рун тоже понял это, понял, что нужно сделать. Повернувшись к молчавшему Датке, он мрачно сказал:

— Спустись вниз и найди Ойру. Она должна сделать то, что я скажу. Пусть она приведет сюда Накхри. Я видел, какими глазами он смотрит на неё, поэтому он пойдет за ней. Никто больше не должен этого видеть. А здесь я убью и его. И сам стану лордом Эмбруддока.

Ухмыльнувшись и не сказав ничего, Датка ушел. Ойра работала в услужении у лордов, и так как Накхри благоволил ей, служба её была очень легкой. Лэйнталу Эйну очень не нравилось, что она работает там.

Аоз Рун нетерпеливо расхаживал по крыше и сыпал проклятиями. Он понимал, что его жизнь сейчас висит на волоске. Наконец вернулся Датка.

— Она приведет Накхри, — сказал он. — Но я не буду принимать участие в его убийстве. Если ты хочешь стать лордом Олдорандо, ты должен доказать нам это, доказать своё право на власть, — Датка знал, что сам не имеет его. Иначе потом он убил бы и Аоза Руна. Но в его голове уже созрел некий план, который всё же позволял ему получить власть — хотя бы частично.

— Заткнись, наглый щенок! — Впервые за целые годы Датка испытал столь грубое обращение.

Он отступил в глубокую тень, когда на лестнице послышались шаги. На крыше показались три фигуры: первой шла Ойра, за нею появился Накхри, тоже мертвецки пьяный, с кружкой рателя в руке, а за ним — Лэйнтал Эйн, решивший не отпускать от себя Ойру ни на шаг. Он был очень зол и выражение его лица не смягчилось, когда он увидел здесь Аоза Руна. Тот был крайне недоволен его появлением. Ему совсем не были нужны свидетели задуманного им убийства.

— Спускайся вниз, щенок! Тебе нечего тут делать, — грубо сказал он.

— Здесь Ойра, — холодно ответил юноша, считая, что этого вполне достаточно, чтобы оправдать его присутствие здесь.

— Он присматривает за мной, отец, — подтвердила Ойра.

Но Аоз Рун просто отодвинул её в сторону и встал перед Накхри. Дикий гнев охватил его при виде пьяной рожи его ничтожного лорда. Он не собирался больше ждать, увидит кто-то эту сцену или нет.

— Мы с тобой постоянно ссоримся, Накхри, — угрюмо сказал он. — Теперь мы будем драться с тобой насмерть, как мужчина с мужчиной. Приготовься!

Но Накхри не принял его вызов всерьёз.

— Ты перебрал рателя, Аоз Рун, — ухмыльнулся он. — Иди вниз и проспись хорошенько.

— Готовься драться, или я убью тебя!

Накхри нахмурился.

— Ты дурак и наглец, Аоз Рун, и тебе следовало бы промолчать после твоего провала на охоте. Сейчас ты просто пьян и безрассуден. Лорд не дерется с пьяными. Убирайся к себе и проспись!

— Готовься драться, трус! — повторил Аоз Рун.

Накхри, наконец, вспылил:

— Прочь с моей крыши, пока я не позвал Клилса! — крикнул он. — Если ты не уберешься сразу же, мы научим тебя хорошим манерам!

Накхри сам был пьян и нахален. Он даже не думал о том, куда это делся его младший брат.

Но Аоз Рун не унимался. Он не мог отступить.

— Готовься драться, трусливый ублюдок!

Накхри угрюмо нахмурился. Такого оскорбления он уже не мог простить. Но он понимал, что драться на крыше опасно. Аоз Рун легко мог столкнуть его вниз.

— Я не буду драться здесь. Внизу, где тебе положено быть.

— Мы будем драться здесь! — крикнул Аоз Рун. — И сейчас же!

— Довольно! — Накхри вышел из себя. — Эй, Клилс! Где Вутра тебя носит!

— Твой брат уже мертв! — крикнул Аоз Рун и бросился на Накхри.

Тот выплеснул кружку рателя ему в лицо. Аоз Рун успел зажмуриться и ударил Накхри в живот. Лорд Эмбруддока охнул и согнулся от боли. Ойра и Лэйнтал Эйн схватили Аоза Руна за руки, но тот ударил Накхри коленом по лицу. Лорд упал, со стоном покатился по крыше... и вдруг выхватил из-за пояса кинжал. Лезвие его зловеще сверкнуло в зеленоватом свете. Небесное пламя полыхало ярко, ему не было никаких дел до низких человеческих трагедий. Аоз Рун яростно вырвался и ногой попытался выбить кинжал, но промахнулся и попал сапогом в пах Накхри. Лорд застонал и его начало рвать. Аоз Рун в отвращении отшатнулся от него.

— Прекрати! — крикнула Ойра, снова схватив отца и пытаясь оттащить его от Накхри. — Ты ведешь себя так, словно сошел с ума!

— В чем дело? — удивленно спросил Лэйнтал Эйн. — Ты спровоцировал ссору из ничего, Аоз Рун! Все права на его стороне, хоть он и дурак.

— Заткнись, если хочешь пережить эту ночь! — рявкнул Аоз Рун и снова бросился на Накхри. Его задыхающийся от боли противник был беззащитен. Он выронил свой кинжал. Аоз Рун поднял его, словно тушу оленя, и швырнул через ограждение. Ойра вскрикнула. Все услышали глухой удар о землю далеко внизу. Они стояли, как зачарованные, молча глядя друг на друга. Пьяное пение доносилось до них снизу, из-под пола:

Когда я был весь бефуддок

То приехал в Эмбруддок,

Где свинья танцует джигу,

И свалился на задок...

Наконец, Аоз Рун сплюнул вниз.

— Ты это заслужил, лорд Накхри, — сказал он угрюмо. Он снова взялся за бок и застонал. Затем повернулся к остальным, глядя на них дикими глазами.

Лэйнтал Эйн и Ойра молча стояли рядом. Ойра всхлипнула, потрясенная убийством.

Датка вышел вперед и сказал:

— Если вам дорога жизнь, вы будете молчать об этом. Вы видели, как легко уйти к призракам. Вы оба скажете, что видели, как поссорились Накхри и Клилс. Они подрались и оба упали с башни. Вы не успели остановить их. Помните, что я сказал. Молчите. Аоз Рун отныне будет лордом Эмбруддока и Олдорандо.

— Я буду лучшим правителем, чем эти два идиота, — пьяно ухмыляясь, сказал Аоз Рун.

— Посмотрим, — спокойно сказал Датка. — Не забывай, что мы все были свидетелями убийства Накхри. И мы не принимали участия в этом. Это всё сделал ты, так что тебе придется поделиться с нами властью.

* * *

На следующее утро после убийства Аоз Рун с трудом поднялся и сунул голову в бочку с холодной водой. Но это только усилило лихорадку, которая трясла его. Всё его тело было охвачено жгучей болью, которая, казалось, переходила от одного органа к другому.

Дрожа от озноба и не желая общаться со своими компаньонами, он вышел из башни. Его собака Курд шла рядом. Он пошел сквозь густой туман, в котором, как призраки, шли на работу в свою башню женщины. Обойдя их стороной, Аоз Рун поспешил к северным воротам, желая убраться подальше от людей. Проходя мимо Большой Башни он, ещё не помня ничего, наткнулся на изуродованное тело Накхри. Тот лежал у его ног. Глаза его были открыты и в них застыл ужас.

Аоз Рун замер, словно пораженный громом, глядя на него. Воспоминания об двойном убийстве вернулись к нему. Но где же тогда Клилс?..

Он обошел башню — и с противоположной стороны нашел тело Клилса. Из-за тумана трупы ещё не были обнаружены и тревога не была поднята. Курд зарычал и стал прыгать возле тела Клилса.

Неожиданно сознание Аоза Руна пронзила пугающая мысль: ведь никто не поверит, что братья убили друг друга, раз они лежат по разные стороны башни!

Он схватил руку Клилса и попытался сдвинуть его. Но труп был неподвижен, так как натекшая под него кровь за ночь примерзла к земле.

Аоз Рун наклонился, подхватил тело подмышками и дернул изо всех сил. Труп не сдвинулся с места, так как лихорадка лишила охотника его силы. Задыхаясь, он подошел с другой стороны, схватил тело за ноги. Где-то внизу на реке кричали равнодушные гуси.

Наконец Аозу Руну удалось оторвать примерзшее тело Клилса и он поволок его по мерзлой земле к Накхри. Бросив его там, он побежал к северным воротам. Они, к счастью, уже были открыты.

Выбежав из города, Аоз Рун замер. Вокруг стояли полуразрушенные башни, окруженные райбаралами. В одном из этих памятников старины, возвышавшихся над рекой Ворал, он нашел себе убежище. Комната на втором этаже башни была ещё во вполне сносном состоянии. Лестница давно сгнила и обвалилась, но Аоз Рун сумел взобраться туда через окно, поднявшись по выщербленной каменной кладке. Он стоял, задыхаясь от боли и держась рукой за стену. Затем он выхватил кинжал и стал освобождаться от одежды.

Медведь, в шкуре которого ходил Аоз Рун, умер в далеких горах Кузинта. Ни у кого в городе не было такого меха. Но Аоз Рун рвал с себя эту шкуру, резал её на части.

Наконец он остался голый. Он стыдился даже сам себя. Обнаженное тело не было частью культуры племени. Собака внизу выла и царапалась о стену.

Всё его тело, плоский живот, мощная мускулатура, было покрыто ярко-багровыми пятнами. Оно как будто горело от шеи до пяток.

Прикрыв рукой пенис, он, как безумный, бегал по комнате, крича от боли. Для него этот огонь был наказанием Вутры за убийство. Убийство! Вот за что несет он кару. Его темный разум не мог признать другой причины. Ни на секунду он не вернулся памятью в прошлое, к событиям на охоте, когда ему пришлось бороться с фагором. Ни на секунду он не мог предположить, что на него перекинулся вирус, который был присущ фагорам, но с которым организм фагоров приспособился справляться. Аоз Рун знал слишком мало, чтобы делать такие заключения.

* * *

Земная станция наблюдения плыла в небе, всё замечая и фиксируя. Инструменты на борту станции позволяли наблюдателям узнавать о Геликонии то, о чем даже не подозревали обитатели планеты. Они изучили жизненный цикл насекомых, которые приспособились паразитировать на фагорах и на людях. Они изучали строение горных пород Геликонии. И все факты, собранные, проанализированные, отправлялись на Землю, как будто планета разбиралась по атомам и переправлялась через всю Галактику в Солнечную систему. Но разумеется, это была только информация, голые факты, которые заносились в справочники и энциклопедии.

А когда два светила Геликонии поднимались над горизонтом из-за хребтов Нктрикха, высочайшие пики пронизывали атмосферу. Картина была настолько величественная, что наиболее романтически настроенные обитатели станции, забыв про голые беспристрастные факты, любовались незабываемым зрелищем.

* * *

Спотыкаясь и ругаясь, закутанные фигуры пробирались сквозь густой туман к Большой Башне. Холодный ветер с востока злобно свистел между башнями, жестоко хлестал по лицам людей.

Они вошли в башню, закрыли за собою дверь, выпрямились и облегченно вздохнули. Затем они стали подниматься по лестнице, которая вела в комнату нового лорда Олдорандо, Аоза Руна. Эта комната обогревалась горячей водой, текущей по трубам в полу. Другие комнаты в башне, где жили рабы и лучшие охотники, были дальше от источника тепла и следовательно холоднее. Но сегодня ледяной ветер, проникающий сквозь тысячи трещин в древней кладке башни, пронизывал холодом всё.

Аоз Рун устроил совещание Совета. Первое с тех пор, как он объявил себя новым лордом Олдорандо. Никто не осмелился возразить ему.

Последним прибыл мастер Датнил Скар, глава гильдии обработчиков кожи. Он был самым старым из присутствующих. Он медленно появился в дверях, осторожно осматриваясь, словно опасаясь западни. Старики всегда боятся перемен в правительстве. Две свечи из жира стунжебага горели в глиняных сосудах на полу, устланном шкурами. Их неверное пламя было наклонено в сторону запада.

В мерцающем свете этих свечей мастер Датнил увидел Аоза Руна, сидящего на деревянном кресле лорда Волла Эйна. Остальные девять человек сидели на полу. Шестеро из них были мастера гильдий. Им он поклонился каждому по отдельности, после почтительного поклона Аозу Руну. Остальные двое мужчин были Датка Ден и Лэйнтал Эйн, стоявшие рядом с новым лордом. По их угрюмым лицам было видно, что они готовы отстаивать своё место в этой комнате. Датнил Скар недолюбливал Датку за его скрытность и за то, что он променял благородное ремесло кузнеца на глупую беготню по горам за зверем.

Единственной женщиной здесь была Ойра, которая стояла, опустив глаза. Она устроилась за креслом отца и поэтому была вся в тени.

Все эти лица были известны старому мастеру, как были известны черепа на стенах древних башен — черепа фагоров и других врагов города.

Мастер Датнил сел на пол рядом со своими собратьями-ремесленниками. Аоз Рун хлопнул в ладоши и в комнате появилась рабыня с подносом, на котором стоял кувшин и одиннадцать древних фарфоровых кружек. Взяв себе кружку с налитым бетелем мастер Датнил сразу понял, что эта драгоценная посуда тоже когда-то принадлежала старому лорду Воллу Эйну.

— Приветствую всех вас, — сказал Аоз Рун, подняв кружку, и все выпили густую сладкую жидкость.

Затем Аоз Рун заговорил. Он сказал, что собирается править с большей твердостью, чем его глупые предшественники, но будет, как и положено обычаем, во всём консультироваться с Советом, состоящим из мастеров семи гильдий. Он будет защищать Олдорандо от всех врагов. Он не позволит женщинам и рабам вмешиваться в жизнь города. Он гарантирует, что никто не будет голодать. Он разрешит людям общаться с призраками в любое время, когда они пожелают. Он считает, что академия и учение — это напрасная трата времени, так как все женщины должны работать...

Многое из того, что он говорил, не имело для собравшихся мастеров смысла или означало только то, что он намерен быть правителем. Он говорил, и нельзя было не заметить, что говорит он как-то странно — как будто непрерывно борется с демонами. Изредка его глаза загорались безумным блеском и он стискивал ручку кресла, как будто преодолевая ужасные муки. Так что несмотря на то, что его речь имела мало смысла, его манера говорить внушала трепет, даже ужас. За окнами свистел ветер и голос Аоза Руна то гремел раскатами грома, то затихал до зловещего шепота.

— Лэйнтал Эйн и Датка Ден будут моими лейтенантами, — закончил он свою речь. — Они будут следить за тем, как выполняются мои приказы.

Но старшина мастеров, глава кузнечной гильдии, возразил ему твердым голосом:

— Мой лорд, ты действуешь слишком быстро для наших медлительных мозгов. Ты поступил очень мудро, назначив себе лейтенантов, как было ещё в старые времена, когда Эмбруддок был силен, но мы недоумеваем, почему ты выбрал этих юношей, когда среди нас есть зрелые люди, которые будут служить тебе лучше.

— Я сделал свой выбор, — сказал Аоз Рун, невольно потирая раненый бок. — Они молоды и энергичны.

— Но, может, ты поторопился? Есть достойные мужчины твоего поколения — Элин Тал, Тант Эйн...

Аоз Рун ударил кулаком по ручке кресла.

— Мне нужны молодые, способные действовать. Я выбрал. Вы можете идти. Всё!

Датнил Скар медленно поднялся:

— Мой лорд, прости меня, но ты едва ли понимаешь, что делаешь. Я вижу, что ты болен. Ты страдаешь и твой ум помутнел. То, что ты нас выгоняешь, вредит твоей власти. Мы можем отложить церемонию, и потом...

— Проклятие, неужели вы не можете уйти, если лорд вас просит? Ойра, проводи их!

— По обычаю все члены Совета должны сказать тосты за начало правления нового лорда.

Аоз Рун поднял глаза вверх, опустил их и весь сжался от боли.

— Мастер Датнил, я знаю, что у вас, стариков, короткое дыхание, но длинные речи. Оставьте меня. Идите, заранее благодарю вас всех, но идите!

— Но это против обычаев Эмбруддока, мой лорд. Без этого твоё правление не будет удачным.

— Пошли вон, старые кретины! — бешено заорал Аоз Рун и встал, сжимая кулаки. Его трясло от боли и ярости. — Убирайтесь, не то я вас всех вышвырну!

Старики покорно поднялись и вышли, тряся головами в знак недовольства и перешептываясь между собой, потрясенные таким неуважением. Они считали Аоза Руна самозванцем, но не смели объявить это, так как не знали, кто может заменить его. Юный Лэйнтал Эйн не казался им достойным кандидатом.

Сам Лэйнтал и Датка тоже вышли с максимальной поспешностью, пока гнев нового лорда не обрушился также и на них. Оставшись наедине с дочерью, Аоз Рун упал на пол и стал кататься по нему, стеная и царапая себя, словно безумец.

— Ты принесла мне бальзам от Датнила, девочка? — наконец простонал он.

— Да, отец, — она достала небольшой сосуд с серным жиром, служившим для пропитки кож.

— Ты натрешь меня им. Всего. Говорят, что это единственное средство от...

Ойра отвернулась.

— Я не могу сделать это, отец. Это непристойно!

— Ты можешь и сделаешь!

Глаза её яростно сверкнули.

— Я не сделаю! Ты слышал, что я сказала? Пусть тебя натирает твоя рабыня! Разве не для этого она нужна? Или я позову Рол Сакиль, — Рол Сакиль играла в городе роль целителя.

Аоз Рун вскочил, выругался и грубо схватил её за горло.

— Ты сделаешь это! Я не могу позволить, чтобы кто-нибудь видел моё состояние. Поползут слухи. Они всё поймут! Ты сделаешь это или я сломаю тебе шею!

Когда она застонала от боли, Аоз Рун сказал ей:

— Ты такая же упрямая, как и Шэй Тал. Закрой глаза, раз ты такая стыдливая, и натирай. Ты можешь не смотреть, только делай побыстрее, а то я сойду с ума!

Когда Аоз Рун раздевался перед нею, он сказал со всё ещё безумным блеском в глазах:

— И будь поласковее с Лэйнталом. Не спорь, я видел, как он смотрит на тебя. Если я умру, настанет ваша очередь править Олдорандо.

Он снял штаны и встал перед нею весь обнаженный. Ойра отвернулась, крепко зажмурила глаза. Её стало мутить от отвращения. И всё же она не могла забыть то, что увидела мельком: обнаженное тело отца всё было покрыто ужасными ярко-красными пятнами.

— Давай побыстрее, глупая девчонка! Я же умираю, неужели ты не понимаешь?

Она протянула руку и стала втирать серную мазь в грудь и живот Аоза Руна. Потом Ойра выбежала из башни и подставила своё разгоряченное лицо ледяному ветру — а затем её стало долго и мучительно рвать.

Таков был первый день правления её отца.

* * *

Став лордом Олдорандо, Аоз Рун потерял всё свое добросердечие. Он стал мрачным, угрюмым, нелюдимым, отдалившись даже от свидетелей и сообщников его преступления. И даже они не понимали, что его самоизоляция объяснялась неистребимым ощущением вины. Люди редко затрудняют себя тем, чтобы понять душу другого человека.

Запрет убийства в племени был самым категорическим. Ведь в Эмбруддоке все были родственники, пусть и дальние. К тому же потеря хотя бы одного человека, способного приносить пользу племени, очень болезненно отражалась на благосостоянии всех людей.

По молодости лет ни Клилс, ни Накхри ещё не имели детей от своих женщин, и теперь только они могли общаться с призраками своих мужей. Обе сказали только то, что оба призрака клокочут гневом — а гнев призраков трудно переносить, так как они никогда не смогут утолить его. Люди приписали этот гнев тому, что оба брата погибли в состоянии безумного опьянения и ярости ссоры. Поэтому женщинам разрешили не общаться со своими мужьями. Сами братья и их жуткий конец вскоре перестали быть темой разговоров. Тайна убийства так и не выплыла наружу.

Но Аоз Рун никогда не забывал, кто был причиной и свидетелями его преступления, и это предвещало новую трагедию, эхо которой протянется на многие века...

* * *

Группа кочевников мадис лежала, завернувшись в шкуры, и неспокойно спала. Они отдыхали в расщелине гор Мордриата, за тысячи миль к востоку от Олдорандо. Часовой тоже спал.

Каменные стены окружали мадис. Под воздействием морозов камень расщепился на тонкие слои, которые усыпали всю землю. Растительности здесь не было никакой, за исключением редких колючих кустов, горькие листья которых неохотно ели даже аранги.

Кочевники были застигнуты густым туманом, который нередко покрывал землю в этой горной стране. Настала ночь и они улеглись там, где их застала темнота. Баталикс уже выплыл на небо, но сильный туман скрывал его и кочевники ещё спали.

Один из младших командиров разведки молодого кзанна, Йохл-Гхар Вирджик, стоял на небольшой возвышенности и смотрел, как его отряд из гиллот и сталлунов выстраивается в наступательный порядок. Их мишень — десять взрослых мадис — спали в тесной темноте расщелины. С ними было трое детей и один грудной ребенок. Они сопровождали стадо в семнадцать арангов — животных с густой шерстью, которые обеспечивали жизнь мадис, давая им всё необходимое.

У мадис не существовало жестких родственных границ. Особенности их генетики были таковы, что у них отсутствовало табу на кровосмешение. Сейчас они лежали, тесно прижавшись друг к другу, чтобы сохранить тепло. Их рогатые животные лежали вокруг них, чтобы защитить своих хозяев от обжигающего холода. Только часовой находился снаружи их круга, но и он сейчас спал, положив голову на ляжку одного из арангов. У мадис не существовало оружия. Единственным способом защиты у них было бегство.

Они надеялись на туман, который укроет их от врагов. Но зоркие птицы фагоров обнаружили их. Отряд Иохл-Гхар Вирджика отстал от главных сил из-за непогоды и трудных условий похода. Воины изголодались и устали. А перед ними сейчас была еда.

И вот теперь они подняли копья и дубинки. Храп и стоны спящих мадис заглушали хруст камней под их ногами. Ещё несколько шагов. Часовой проснулся и привстал, полный ужаса. Из густого тумана одна за другой, как призраки, появлялись грозные рогатые фигуры. Он вскрикнул. Его товарищи зашевелились — слишком поздно. С дикими криками фагоры накинулись на них, нанося удары без пощады.

В пару минут всё было кончено. И сами мадис, и их животные легли мертвыми. Все они стали пищей для воинов молодого кзанна. Иохл-Гхар Вирджик приблизился, отдавая приказы, как распределить добычу.

Сквозь туман Баталикс — тусклый красный шар — смотрел на пустынный каменистый каньон.

Это был год 361-й после Малого Апофеоза Великого Года, 5 664 000-й со времени Катастрофы. Поход фагоров длился уже восемь лет. Ещё пять лет — и легионы прибудут к городу сынов Фреира, куда они так стремились. А пока только наблюдатели Авернуса смогли обнаружить связь между грядущей судьбой Олдорандо и той кровавой драмой, что разыгралась в горном каньоне.

* * *

Годы правления Аоза Руна в Олдорандо проходили так же, как проходили и при других правителях. Только погода улучшалась — но она, как и другие важные вещи, не подчинялась постановлениям лордов.

Градиент температуры в стратосфере изменился, тропосфера прогрелась, температура на поверхности земли тоже начала подниматься. На Геликонию пришло первое настоящее лето. Проливные дожди шли целыми неделями. В тропических зонах снег исчез совсем. Ледники таяли даже высоко в горах. Земля покрылась зеленью. Появились птицы и животные, каких никто раньше не видел. Жизнь трансформировала сама себя. Ничто не оставалось таким, как прежде.

Для старых людей эти перемены были нежелательны. Они с тоской вспоминали снега, покрывающие землю в пору их юности. Люди среднего возраста радовались переменам, но и они качали головами и говорили, что всё слишком хорошо, чтобы продлиться долго. Молодежь же не знала ничего другого. Жизнь кипела в них, как и вокруг. Теперь у людей всегда было много разной еды, они стали производить на свет много детей, которые умирали гораздо реже.

Что касается светил, то Баталикс восходил на небо, как и раньше. Но с каждым годом, с каждым днем Фреир становился всё ярче, всё горячее.

И одновременно с драмой климата разворачивалась драма человеческих судеб, в которой играл свою роль каждый человек. И одни играли с радостью и удовлетворением, другие с горечью и разочарованием. Но каждый считал свою роль главной, каждый считал себя центром событий в настоящий момент. Так было на всей планете Геликония, где небольшие группы мужчин и женщин боролись за своё существование.

А земная станция наблюдения фиксировала всё.

ГЛАВА 7. ФАГОРЫ

ПРЕДПОЧИТАЮТ ХОЛОД

— Лорд он, или нет, но он придет ко мне, — гордо сказала Шэй Тал Бри, когда они не могли уснуть светлой ночью.

Но лорд Эмбруддока имел свою гордость и не приходил. Его правление было не лучше предыдущего. У него были плохие отношения с Советом по одной причине, и со своими лейтенантами по другой.

Совет и лорд сходились по некоторым вопросам только для того, чтобы сохранить мирную жизнь в городе, — но в одном вопросе они были единодушны: вопросе об академии. Она должна быть уничтожена в зародыше. Так как женщины работали сообща, запрещать им собираться вместе и беседовать было бессмысленно. Но отношение к обучению было враждебным и со стороны лорда, и со стороны Совета.

Шэй Тал и Бри встретились с Даткой и Лэйнталом Эйном, чтобы обсудить эту важную для неё тему.

— Ты же понимаешь, что мы хотим сделать, — сказала Шэй Тал. — Вы должны убедить этого упрямца изменить своё решение. Вы же ближе к нему, чем я!

Но результатом этой встречи было лишь то, что Датка положил глаз на тоненькую Бри, а Шэй Тал стала ещё более величественной и надменной.

* * *

Вернувшись из очередной одиночной экспедиции, Лэйнтал Эйн вызвал Шэй Тал. Весь испачканный грязью, он устало сидел на корточках возле Женской Башни, пока Шэй Тал не появилась. С ней было два её раба, которые несли корзины с хлебом. Между рабами смирно шла Бри. Она сопровождала рабов, которые разносили готовый хлеб по башням Олдорандо. Шэй Тал взяла один хлеб и с улыбкой дала его Лэйнталу. Тряхнув головой, она отбросила назад свои густые волосы.

Лэйнтал Эйн поднялся, благодарно улыбнулся и стал есть, одновременно топая ногами, чтобы согреть их.

Нынешняя осень по характеру походила на нового лорда. Хотя климат в целом начал теплеть, этот процесс протекал в ужасных конвульсиях. Сейчас вдруг ударили морозы и даже на ресницах Шэй Тал появился иней. Вокруг стояла белая замерзшая тишина. Река ещё несла свои темные воды, но её берега уже были скованы ледяным припаем.

— Как дела, мой юный лейтенант? — спросила Шэй Тал. — Я тебя так редко теперь вижу. Мужчины говорят, что эта охота была трудной. Пришлось ходить очень далеко.

— Теперь стало холодно и олени приблизятся к жилищам людей, — коротко ответил Лэйнтал. Он не участвовал в этой охоте и это вызывало у него стыд.

— Я часто думаю о тебе, как думала о твоей бабке, — продолжила Шэй Тал, словно не слыша его. — Помнишь её мудрость? Не забывай её и не выступай против академии, как это делают некоторые твои друзья!

— Я знаю, что Аоз Рун восхищается тобой, — возразил Лэйнтал, задетый её словами.

— Я знаю, как он это демонстрирует, — вырвалось у неё.

Лэйнтал вздохнул. Он с беспокойством смотрел на неё, закутанную в изношенные меха. В её холодном спокойствии теперь было нечто, что заставляло людей восхищаться ею — но и держаться от неё подальше. Прежде чем она вновь заговорила, юноша понял, что она как-то ощущает его состояние.

Увидев его беспокойство, Шей Тал взяла его за руку и пошла с ним, расспрашивая его.

— Ты не был на охоте? Где же ты был?

Он снова посмотрел на её точеный профиль.

— В дикой восточной пустыне. Я нашел там тот разрушенный город, о котором говорила мне бабка. Он засыпан камнями, его пустые улицы похожи на русла пересохших рек, по берегам которых стоят дома без крыш. Все деревянные части давным-давно сгнили или растащены на топливо. Каменные лестницы ведут в холлы, где уже давно нет полов, пустые глазницы окон смотрят на окружающие руины. Очаги засыпаны снегом, в развалинах гнездятся птицы...

— Это последствия катастрофы, — довольно сказала Шэй Тал. — Я говорила тебе.

— Возможно, — коротко сказал он и начал говорить о небольшой группе фагоров, на которых наткнулся, возвращаясь. Это были не воины, поэтому они испугались его — впрочем, как и он их.

— Ты так рискуешь собою, — сказала Шэй Тал.

Лэйнтал отвернулся, смущенный. Он не мог сказать ей, как его терзает чувство вины даже за невольное соучастие в убийстве дяди Накхри. От него он буквально не находил себе места.

— Мне нужно... мне нужно уходить из города.

Шэй Тал вздохнула.

— Я никогда не покидала Олдорандо. И мне тоже нужно путешествовать. Но я живу, как в тюрьме. Мы все здесь узники.

Лэйнтал покачал головой.

— Мне так не кажется, Шэй Тал. Здесь мы в безопасности. Ты не знаешь жестокости пустыни.

Она отвернулась от него.

— Потом ты поймешь. Сначала наша судьба сформировала наши характеры — а теперь характеры определяют судьбу. Впрочем, ты ещё молод для этого...

— Но я достаточно взрослый, чтобы помочь тебе! — горячо возразил он. — Ты знаешь, почему боятся академии. Она может нарушить привычное течение жизни. Но объясни им, что знания только послужат благу, увеличат достаток. Разве это не так?

Шей Тал подняла красивую бровь и не сказала ничего. Он смотрел на неё, наполовину улыбаясь, наполовину издеваясь — и она, посмотрев ему в глаза, подумала: "Да, я теперь понимаю, почему Ойра так тянется к нему. Он очень необычен".

Она тряхнула головой и улыбнулась в ответ, понимая, что его вопрос не случаен.

— Тебе нужно доказать свою правоту.

Он улыбнулся и поднял руку с грязными пальцами к самому её лицу. На ладони лежали колосья двух трав — в одном семена были расположены в виде миниатюрных колокольчиков, а другой напоминал метелку.

— Что ты скажешь относительно этих трав? Как они называются?

После минутного замешательства она ответила:

— Это овес и рожь. Когда-то наши предки выращивали их, но это было очень, очень давно...

— Я сорвал их там, возле покинутого города. Там раньше были целые поля... до катастрофы. Там есть и другие странные растения. Мастера гильдии землепашцев сказали, что из этих зерен можно делать очень хороший хлеб. Олени больше любят овес и обходят рожь, потому что она колется. Её поля не нужно охранять.

Он положил колосья ей в ладонь и она ощутила, как жесткие усики ржи щекочут её руку.

— Так зачем ты принес их мне?

— Посей их. Сделай из них новый хлеб. Докажи всем, что знание тоже может делать вклад в нашу жизнь. Это сразу поднимет твой авторитет.

— Ты можешь мыслить, — сказала она.

Он смутился.

— О, там растет ещё много такого, что мы могли бы использовать для себя, как Лойл Бри и говорила.

Он уже пошел прочь, когда она окликнула его:

— Ойра стала очень мрачной. Что беспокоит её?

Лэйнтал даже не обернулся.

— Ты такая мудрая, я думал, что ты должна знать.

Сжав в руке колосья и завернувшись поплотнее в мех, она ласково сказала:

— Идем, поговорим немного. Ты же знаешь, что я люблю тебя.

Он натянуто улыбнулся и повернулся, чтобы уйти. Он не мог сказать ни ей и никому другому о том, как убийство Накхри и Клилса отравило его душу. Пусть они были дураки, но они были его дяди и достойны наслаждаться жизнью, как и остальные люди. Стыд так и не покинул его, хотя прошло уже два года. Он также прекрасно понимал, что испытывает Ойра. Её чувства по отношению к отцу стали резко отрицательными. Это подлое убийство отвратило от Аоза Руна даже дочь.

Лэйнтал был вынужден молчать — и теперь ему казалось, что он тоже причастен к двойному убийству. Теперь он стал таким же молчаливым, как и Датка. Если раньше его уводили в путешествия любопытство и страсть к новому, то теперь его гнали из города отвращение к себе и ощущение вины.

— Лэйнтал! — он неохотно повернулся к Шэй Тал, которая окликнула его. — Пойдем, посидим со мной, пока не вернется Бри.

Это приглашение смутило его, но он всё же был доволен. На улице уже начало темнеть. Он быстро пошел за ней, надеясь, что никто из охотников не увидит его. Это могло бы вызвать неприятности.

Мать Шэй Тал сидела дома и чинила свой дырявый сапог. Лэйнтал почтительно поздоровался со старухой и сел на шкуры рядом с Шэй Тал.

— Ты должен сходить туда снова, собрать побольше семян ржи и овса, — сказала она. По её тону он понял, что она довольна, но не стал отвечать ей. Там, в неизвестной никому долине, среди прочего находились руины древнего храма, жрецы которого давным-давно бежали отсюда. Гордые некогда своды растрескались и обвалились, двери обратились в бреши, открыв свои святыни ворам и непогоде. Но, хотя с тех пор минули многие века, ещё сохранились плиты каменных лестниц, ведущих к разрушенному алтарю, где последние обломки зловещих статуй ещё виднелись меж здоровенных блоков рушащихся стен. Среди этих мертвых развалин юношу охватила необъяснимая тоска и даже страх, и он больше не хотел ходить туда.

После уличного холода душное тепло башни сделало его сонным. Мать Шэй Тал сидела в углу и ковырялась с шитьём. Все молчали.

Раздался рев Свистуна. Немного погодя вернулась Бри с другой женщиной по имени Амин Лим, пухленькой, молодой, которая была второй по верности из последовательниц Шэй Тал. Амин Лим сразу же прошла вглубь комнаты и села возле стены. Она ходила только слушать.

Бри тоже не была особо разговорчива. Она имела необычно щуплое телосложение. Груди её были только маленькими бугорками под серебристым мехом одежды. Лицо её было узкое, но не лишенное приятности. Его красили глубоко посаженные глаза, горевшие бархатистым блеском. Не в первый раз Лэйнтал подумал, что она похожа на Датку. Может именно поэтому их и тянет друг к другу.

Самым замечательным у Бри были её волосы. Они были густые и темные — но не иссиня-черные, как у жителей Олдорандо, а темно-коричневые. Мать её была рабыней из Борлиена. Она умерла вскоре после того, как попала в рабство. Бри была тогда слишком маленькой, чтобы почувствовать ненависть к поработителям. Она восхищалась всем, что видела в Олдорандо. Каменные башни, трубы с горячей водой для обогрева — всё вызывало в ней детское восхищение. Она задавала тысячи вопросов и отдала своё сердце Шэй Тал, которая приютила её. Шэй Тал заметила пытливый ум девочки и постоянно заботилась о ней, пока она росла.

Под руководством Шэй Тал Бри научилась читать и писать. Она была самой ревностной почитательницей Шэй Тал и самых способной из её учениц. В последние годы рождалось много детей — и теперь уже сама Бри учила подросших олонецкому алфавиту.

Бри и Шэй Тал стали рассказывать Лэйнталу о том, как они разведали систему подземных ходов под городом. Эта сеть подземных ходов тянется во все стороны — на юг, на север, на запад, на восток... Она соединяет все башни — вернее, когда-то соединяла. Сейчас многие ходы засыпаны в результате землетрясений, обвалов. Шэй Тал смогла найти подземный ход, ведущий к пирамиде возле жертвенного камня. Легенды гласили, что там хранятся удивительные сокровища. Сокровища знаний. Но увы, увидеть их ей не удалось. Древний ход был засыпан полностью.

— Мы не понимаем назначения этой системы ходов, — сказала она. — Мы живем на поверхности земли, — но мы знаем, что в Панновале на севере и в Оттасоле на юге люди живут под землей. Возможно, эти ходы соединяют наш мир с нижним миром, миром призраков. Если мы найдем путь к ним, то сможем общаться не духовно, а чисто физически. И тогда мы можем получить много давно забытых и погребенных под землей знаний. Это должно заинтересовать Аоза Руна.

Пригревшийся Лэйнтал Эйн только сонно кивал.

— Знания можно получить не только из-под земли, — вдруг возразила Бри. — Знания можно получить и наблюдением. Я уверена, что подземные пути аналогичны небесным путям. По ночам я часто наблюдаю ход звезд по небу. И некоторые их пути...

— Они слишком высоко, чтобы как-то влиять на нашу жизнь, — угрюмо сказала Шэй Тал.

— Нет! — возразила ей Бри. — Это звезды Вутры. А всё, что он делает, влияет на нас.

— Ты просто боишься подземелий.

— А я думаю, что ты боишься звезд! — резко отпарировала Бри.

Лэйнтал был поражен тем, что эта молчаливая девушка — его возраста, а так смело говорит с Шэй Тал. Она изменилась так же радикально, как изменилась погода. Шэй Тал, однако, не обратила внимания на её смелость.

— А зачем нам нужны были эти подземные ходы? — спросил очнувшийся юноша. — Что они означают?

— Это просто остатки давно забытого прошлого, — ответила Бри. — Будущее находится в небесах.

Но Шэй Тал твердо заявила:

— Они демонстрируют то, что отрицает Аоз Рун, — то, что задний двор, где мы живем, был когда-то столицей большой страны, где процветали искусства и науки, а люди были лучше, чем мы. Сейчас они все стали призраками, но их было много — и одевались они так, как одевалась Лойл Бри. И в их головах было много блестящих мыслей, в то время, как у нас в головах только грязь.

И в течение всей традиционной уже речи Шэй Тал ещё не раз и не два упоминала имя Аоза Руна, пристально глядя куда-то в грязный угол комнаты, полный паутины и теней, словно и сам лорд Эмбруддока уже стал для неё только призраком...

* * *

Мороз сменила оттепель. За ней пришел холод. Затем полили дожди, а потом снова пришел холод — как будто погода разозлилась на жителей Эмбруддока и решила обрушить на них весь свой гнев. Женщины делали свою работу и грезили о лучших временах.

* * *

Вновь пришла несвоевременная оттепель и белая равнина покрылась черными полосами, тянувшимися с востока на запад. Белые полосы — это был оставшийся снег, напоминающий о снежной пустыне, некогда в это время года покрывавшей всю землю. Теперь на обнажившейся земле уже проступала зеленая трава.

В небольших долинах появились огромные лужи — наиболее примечательная особенность нового ландшафта. Теперь каждая долина была покрыта миниатюрными озерами, имеющими форму рыб. И в каждом озере отражалось хмурое низкое небо.

Эта долина на юге от Олдорандо некогда была богатыми охотничьими угодьями — но теперь олени перебрались на склоны холмов, а в ней поселились флегматичные черные птицы, часами сидящие неподвижно возле луж.

Датка и Лэйнтал Эйн распластались на вершине холма, вглядываясь в бредущие внизу фигуры. Оба лейтенанта Эмбруддока промокли до костей и были в жутком настроении. Датка сморщился так, что на его лице не было видно глаз. Там, где их пальцы вдавливались в грязь, уже образовались лужи. Вся местность вокруг представляла собой насыщенную влагой землю. Немного позади их за холмом укрывались шесть охотников, тоже злых, голодных и промокших. Они ждали сигнала от своих лейтенантов и бездумно провожали взглядами круживших в небе птиц, дуя на свои замерзшие руки.

Люди, за которыми они наблюдали, брели к востоку вдоль низкого хребта. Позади них блестела широкая дуга реки Ворал — и возле берега виднелись три лодки, на которых приплыли эти люди, чтобы охотиться в традиционных охотничьих местах олдорандцев.

На пришельцах были тяжелые кожаные плащи и широкополые кожаные шляпы. По ним сразу можно было догадаться, откуда они.

— Это проклятые борлиенцы, — сказал Датка. — Они прибыли сюда посмотреть, что здесь есть. Мы вышвырнем их отсюда. Это наша земля, а не их.

— Как? Их слишком много, — мрачно сказал Лэйнтал, не отводя глаз от пришельцев. — Нас восемь, а их больше двадцати!

— Мы можем сжечь их лодки. Эти идиоты оставили для охраны только двоих. С ними-то мы справимся.

Раз охотиться не на что, они начнут охоту за борлиенцами. От торговцев-южан они узнали, что в Борлиене дела идут совсем плохо. Люди там жили в мазанках вместе со скотом. Ливневые дожди смыли их дома — и все люди остались без крыши над головой.

Пока отряд олдорандцев пробирался к реке, дождь усилился, хотя было уже начало зимнего периода. Дождь иногда лил мелкой моросью, а иногда начинал барабанить по спинам людей крупными тяжелыми каплями. С осенними дождями люди познакомились всего несколько лет назад, и сейчас, стряхивая с носа дождевые капли, Лэйнтал с тоской вспоминал времена детства, когда в это время года у них под ногами уже весело похрустывал снег, а на горизонте виднелись олени. А сейчас весь горизонт был затянут серой завесой и под мокрыми ногами хлюпала ледяная вода.

Земля здесь заросла густой травой, доходившей до колен человека. Она всё ещё была ярко-зеленой, несмотря на недавние морозы. Они ползком пробирались в ней и не видели ничего перед собой, кроме стеблей травы, тяжелых облаков и промокшей земли под ногами. Где-то в реке тяжело плеснула рыба. Видимо ей казалось, что её мир расширяется за счет пропитанного водой воздуха.

Под прикрытием травы они подобрались к берегу. Два борлиенца, нахохлившихся под плащами в одной из своих лодок, были убиты без борьбы. Вероятно, они решили, что лучше побыстрее умереть, чем без конца мокнуть под дождем. Их тела, брошенные в воду, поплыли по течению, окрашивая воду кровью. Однако здесь, в заводи, течение реки кружило водоворотом и тела не желали отплывать от лодок, пока их сильно не оттолкнули веслами. Один охотник попытался разжечь костер, но всё было пропитано водой и упорно не желало разгораться. Наконец у Датки кончилось терпение и он сказал:

— Брось это дело. Нужно ломать лодки.

— Мы можем сами воспользоваться ими, — предложил Лэйнтал. — Уплывем на них в Олдорандо.

Охотники стояли, с наслаждением глядя, как спорят два выскочки-лейтенанта. Они не уважали их.

— А что скажет Аоз Рун, когда мы вернемся без добычи? — вяло возразил Датка.

— Мы сможем показать ему лодки.

Спорить больше не имело смысла. Они вскочили в лодки и взялись за вёсла. Тела борлиенцев уже пригнало обратно. Охотники неумело налегали на весла, дождь хлестал по их лицам. Лодки плыли в Олдорандо. Трупы остались позади, возле песчаной косы.

* * *

Аоз Рун холодно принял своих лейтенантов. Он так посмотрел на Лэйнтала и остальных охотников, что это было хуже любой брани. Они даже не посмели оправдываться. Ведь лодки нельзя было есть. Наконец он отвернулся от них и встал у окна, глядя на косые струи дождя.

— Что ж. Мы можем немного поголодать, — угрюмо сказал он. — Голодали мы и раньше. Но у нас есть и худшие неприятности. Фаралин Ферд со своими людьми вернулся с востока, куда они ходили за добычей. Они заметили отряд фагоров. Их вожди ехали на кайдавах. И ехали именно сюда. Похоже, что это военный отряд. С ними нет ни одного рунта.

— Сколько их? — нервно спросил Датка.

— Три или четыре десятка, — неохотно ответил Аоз Рун.

Охотники переглянулись. Новость точно была не из приятных. Такой большой отряд вполне мог разорить Олдорандо, несмотря на всё их мужество. Старые укрепления, построенные ещё в дни молодости давно умерших лордов-соправителей, уже пришли в упадок, плотина у гейзеров совсем развалилась. А времени, чтобы привести их в порядок, уже не было. Наверняка фагоры как-то пронюхали про это и увидели шанс покончить с ненавистным городом, нагло торчавшим посреди их обширных владений.

— Они идут от озера Дорзин? — спросил Лэйнтал.

Аоз Рун даже не ответил, давая понять, что вопрос глупый. В самом деле, какая тут разница?..

— Времена трудные, — сказал один старый охотник. — Мир затоплен дождем. Когда же пойдет снег?

Аоз Рун повернулся к своим лейтенантам, глядя на них тяжелым взглядом.

— Как вы полагаете, какая стратегия наилучшая в подобных обстоятельствах?

Не дождавшись ответа, он сам ответил на свой вопрос:

— Фагоры не будут нападать в такую непогоду, — сказал он. — Они терпеть не могут дождь. Только чрезвычайные обстоятельства могут загнать их в воду. Вода разрушает их шкуру. Наверняка они сейчас укрылись где-то и пережидают непогоду. А мы не трусы. Мы выйдем из города и разобъем их прежде, чем они придут сюда, чтобы сжечь Олдорандо.

* * *

Не сказав больше ни слова, он вышел из комнаты и пошел по грязи к Шэй Тал. Она сидела вместе с Бри и Амин Лим и обсуждала с ними конструкцию ветряной мельницы. Аоз Рун грубо выгнал девушек и остался с Шэй Тал наедине.

Они тревожно смотрели друг на друга. Она — на его мокрое лицо, на котором отражалось то, что на душе у него лежит груз, который нельзя выразить словами. Он смотрел на первые морщины под её глазами, на белые нити, появившиеся в темной копне её волос. Впервые к нему пришло понимание, что их время уходит.

— Когда же прекратится этот дождь? — наконец спросил он, просто чтобы начать разговор.

Шэй Тал лишь пожала плечами.

— Погода снова ухудшается. Но Лэйнтал принес нам семена. Мы собираемся сеять овес и рожь.

Аоз Рун пропустил её слова мимо ушей.

— Говорят, что ты такая умная — ты и твои женщины. Скажи мне, что будет дальше?

Она вновь пожала плечами.

— Наступает зима. Может, станет холоднее.

Он в отчаянии воздел руки к потолку и бессильно опустил их.

— А снег? Как бы мне хотелось, чтобы кончился этот проклятый дождь и пошел снег!

— Если станет холоднее, дождь превратится в снег.

Аоз Рун вспылил.

— Клянусь Вутрой, это истинно женский ответ! Неужели в этом проклятом мире нет уверенности? Неужели ты не уверена даже во мне?

Шэй Тал отвернулась от него.

— Не больше, чем ты не уверен в себе.

Он резко повернулся, но задержался возле двери.

— Если твои женщины не будут работать, они не будут есть. Мы больше не можем кормить бездельников!

Он вышел, яростно хлопнув дверью. Шэй Тал подошла к ней и встала возле косяка, нахмурившись. Он даже не дал ей возможности ответить!..

Однако она прекрасно понимала, что сейчас дело вовсе не в ней и не в её женщинах. Сейчас мысли Аоза Руна заняты вопросом выживания всего города. И её выживания в том числе.

Она зябко закуталась в мех и уселась на постель. Когда вернулась Бри, Шэй Тал сидела в той же позе, но всё же слабо улыбнулась, увидев юную подругу.

— Если бы я была колдунья, — мрачно сказала она, — я бы сделала так, чтобы снова пошел снег, раз Аоз Рун так этого хочет!

— Ты колдунья, — преданно сказала Бри.

Шэй Тал молча отвернулась от неё, презирая её глупость.

* * *

Новости о приближении фагоров распространились быстро. Те, кто ещё помнил последнее нападение, ни о чем другом и не говорили, вспоминая те славные времена, времена правления лорда Дресила...

— Мы можем сделать больше, чем просто говорить, — сказала Шэй Тал своим женщинам. — У нас отважные сердца, женщины, и крепкие ноги. Мы покажем Аозу Руну, на что мы способны. Послушайте меня...

Шэй Тал решила, что её академия, чтобы оправдать своё существование в глазах мужчин, должна предложить свой план спасения Олдорандо. План этот заключался в следующем: необходимо выбрать подходящее место, где мужчины-охотники спрячутся, а женщины послужат приманкой для фагоров. Когда чудовища приблизятся, потеряв осторожность, мужчины выскочат из засады и перебьют всех двурогих. Подруги Шэй Тал кричали и прыгали от радости.

Хорошенько обсудив все подробности плана, они выбрали самую красивую девушку, которая пойдет эмиссаром к Аозу Руну, чтобы изложить этот план. Она была того же возраста, что и Бри. Звали её Дол Сакиль, дочь Рол Сакиль. Ойра должна была сопровождать Дол в башню своего отца, где девушка должна была изложить план и пригласить Аоза Руна в Женскую Башню для его обсуждения.

— Но он не очень грубо обойдется со мной? — беспокоилась Дол. Ойра загадочно улыбнулась и подтолкнула её к двери башни.

Женщины остались ждать. Дождь шумел за окном. Наконец Ойра вернулась. Она была одна и в бешенстве. Наконец она смогла говорить.

Её отец отверг приглашение в Женскую Башню, а Дол Сакиль взял себе. Он решил, что это подарок академии. Дол теперь будет жить у него.

Нечеловеческая ярость овладела Шэй Тал. Она каталась по полу, она плясала от гнева, она размахивала руками и призывала тысячи проклятий на голову этих животных — мужчин. Она кричала, что весь мир будет заживо съеден фагорами, пока их подонок-лорд будет нежиться в постели с ребенком. Она говорила ещё много ужасных вещей. Её подруги не смогли успокоить её и в страхе покинули её башню. Даже Ойра и Бри. Их терпение наконец иссякло.

— Конечно жалко, что ваш план не поддержали, — сказала Рол Сакиль, узнав новость. — Но для моей Дол это хорошо. Она станет женой лорда. Мало кто из женщин Эмбруддока добивался такого.

Шэй Тал в гневе выскочила на улицу и встала перед Большой Башней, где теперь жил Аоз Рун. Дождь немилосердно хлестал её по лицу, но она громко кричала, не стесняясь никого. Она подняла столько шума, что вокруг собрались ремесленники и охотники, чтобы послушать её. Они стояли, скрестив руки на груди и укрывшись от непогоды под стенами башен. Наконец, сам Аоз Рун неохотно подошел к окну.

— Убирайся прочь, старая ведьма! — крикнул он сверху Шэй Тал. Но та лишь погрозила ему кулаком.

— Ты чудовище, твоё правление таково, что приведет Эмбруддок к катастрофе! — закричала она.

Аоз Рун посмотрел на неё — и его лицо почернело от гнева. К счастью, в это время появился Лэйнтал Эйн. Он взял Шэй Тал за руку, ласково заговорил с ней. Она прекратила крик, чтобы выслушать его.

— Отчаиваться не следует, — твердо сказал он. — Наши охотники знают, как расправиться с фагорами. Они выйдут из города навстречу их войску, когда улучшится погода, и будут драться с ним.

— Когда! Если! Кто вы такие, чтобы решать судьбу города? Кто вы такие, чтобы ставить условия Вутре, Лэйнтал Эйн? Вы, мужчины, глупцы! — она вскинула руки к небесам. — Вы послушаете моего совета, иначе всех нас ждет смерть! И тебя, Аоз Рун, ты слышишь? Я ясно вижу это своим внутренним взором!

Это зловещее пророчество Шэй Тал выкрикнула очень уверенно. Она принялась поносить всех мужчин, проявляя при этом большую изобретательность. Все были подавлены её зловещими предсказаниями.

— Да, да, — Лэйнтал пытался силой увести её, пока взбешенный её речью Аоз Рун не прибег к насилию или ещё к чему похуже.

— Не прикасайся ко мне, глупый щенок! — яростно закричала она. — Все слушайте мой план! Мой план или смерть! И если этот идиот ещё хочет оставаться лордом, он должен выпустить эту девочку из своей постели. Растлитель малолетних! Позор!.. Позор!..

Дождь усилился. Башни были почти не видны под его плотной завесой. Охотники мрачно поглядывали друг на друга, не зная, что делать. Подходили ещё люди, узнать, чем всё это кончится.

— Я убежден в правоте Шэй Тал! — крикнул Лэйнтал в окно башни. — Я тоже советую тебе воспользоваться планом женщин. Он кажется весьма неплохим. Сейчас нам нужно любое преимущество, которое мы сможем использовать.

Снова в окне появился Аоз Рун. Теперь его лицо было черно, как его мех. Он тоже был в ярости, но всё же пока сдерживал себя.

— Я согласен принять план женщин — когда улучшится погода, — сказал лорд Эмбруддока. — Но не раньше! И больше я не буду слушать Шэй Тал. Кто она? Всего лишь стареющая истеричка, которую никто не любит! И я решил оставить Дол Сакиль у себя. Девочка любит меня и нуждается в моей защите. А кроме того, не такая уж она теперь и девочка.

— Варвар! Невежественный варвар! Вы все варвары! — яростно закричала Шэй Тал. — Вам только и жить, что на скотном дворе. Глупость и невежество — вот ваш удел. Вы всегда будете жить в грязи... — Шэй Тал ходила взад и вперед по жидкой грязи и кричала. Имя Аоза Руна она больше не произносила и называла его не иначе как "варвар" и "грязный насильник".

— Все вы живете на грязном заднем дворе и совсем забыли о том величии, которым когда-то обладал Эмбруддок, — наконец заявила она. — Ведь всё, все развалины, которые сейчас находятся за вашими жалкими стенами, были когда-то прекрасным городом! Его башни были украшены золотом, улицы, покрытые сейчас грязью, были вымощены каменными плитами. Город был в четыре раза больше, чем сейчас. Это был чистый город, чистый и прекрасный. Женщин в этом городе уважали... — Она стиснула руками мокрый мех на груди и вдруг всхлипнула. — Нет, я больше не могу жить в таком мерзостном городе! Я уйду отсюда и буду жить одна, вне стен этого грязного свинарника!

— А если придут фагоры или коварные борлиенцы и схватят тебя? — удивился Лэйнтал Эйн.

— Тогда пусть так и будет! Для чего мне теперь жить? Все вы просто идиоты, все!

— Спокойно, спокойно, женщина, — Лэйнтал мрачно шлепал по лужам возле неё. Его бабка сошла с ума — а теперь, похоже, сходила и Шэй Тал.

Она презрительно оттолкнула его.

— Я одна вижу истину. Вы все ещё пожалеете, что я ушла!..

А затем Шэй Тал, всё ещё рассыпая проклятия, стала перетаскивать свои пожитки в одну из разрушенных башен, стоящих вне города к северо-востоку. Бри и остальные женщины, невзирая на дождь, помогали ей.

Вечером, когда облака уже слегка порозовели, все увидели фигуру в черных мехах, стоящую на верху Большой Башни. Аоз Рун молча потрясал кулаками, словно проклиная само небо. При себе он держал Дол Сакиль, которая вырывалась и умоляла её отпустить, чтобы уйти от жгучего холода внутрь теплой башни. Чуть сзади стоял Элин Тал. Едва заметная улыбка играла на его полных губах. Он никогда не любил Шэй Тал и был очень рад, что она наконец ушла из города.

* * *

Дождь прекратился на следующий день. И произошло два необычайных события. Утром стая неизвестных птиц пролетела над Олдорандо. Птицы задержались возле города и стали кружить над башнями. Весь воздух буквально звенел от их голосов. Стая облюбовала себе для жительства заброшенные башни, в одной из которых поселилась Шэй Тал. Эти птицы наделали много шума. Они были очень красивые — с маленькими клювами, красными головками и бело-черными крыльями. Охотники пытались поймать их сетями, но безуспешно. Это событие сочли добрым предзнаменованием.

Второе событие было куда более зловещим. Разлилась река Ворал.

Многодневные дожди переполнили реку. Где-то выше по течению из унесенных течением льдин образовался затор. Потом его прорвало. Когда Свистун отметил полдень, река вдруг вышла из берегов.

Одна старуха, по имени Молас Ферд, мать Фаралина Ферда, как раз была в это время на берегу. Она вдруг увидела, что на неё движется черная стена воды. Гуси и утки, которых она пасла, бросились к стенам города. Но остолбенелая старуха осталась на месте, в изумлении глядя на вспухшую реку. Волна обрушилась на неё, подхватила и швырнула прямо на скалу под Женской Башней, размозжив ей череп и убив в одного мгновение. Так погибла старая Молас Ферд.

Вода смыла земляные стены и хлынула в город, унося и топя скот и птицу, врываясь в башни, словно армия фагоров. Люди спаслись на верхних этажах, но когда вода всё же схлынула, весь город превратился в хлюпающее болото. Лишь башня на скале, где устроилась жить Шэй Тал, избежала наводнения.

Эти события послужили причиной того, что все стали считать Шэй Тал колдуньей. Все, кто слышал её угрозы в адрес Аоза Руна и других жителей города, сейчас тряслись от страха. Их положение действительно было ужасным. Поля Олдорандо были опустошены, запасы зерна в подземных ямах тоже смыты или залиты водой. И самое плохое — от древних укреплений Эмбруддока, возведенных ещё Дресилом, почти ничего не осталось. Теперь город был открыт всем врагам.

В этот вечер сначала Баталикс, а потом и Фреир ушли за западный горизонт, на прощание окрасив воду в зловещий цвет крови. Температура падала катастрофически. Весь город заполнился хрустящим льдом.

* * *

На следующее утро город был разбужен гневными криками Аоза Руна. Женщины, прислушиваясь к этим крикам, быстро собирались на работу и расталкивали своих мужей. Аоз Рун бродил по улице и кричал:

— Выходите, будьте вы все прокляты! Сегодня вы все будете драться с фагорами, все до одного! Поднимайтесь, поднимайтесь и выходите все! Я буду драться с ними один, а вы можете навалиться на них всем скопом! Это будет великий день в истории. Вы слышите? Великий день, даже если мы все погибнем! Да, мы нападем на этих проклятых фагоров по плану женщин! Вы слышите, тунеядки из академии? Мы будем драться по вашему плану, не важно, хорош он или нет. Запишите это в свои проклятые Вутрой книги! Сегодня мы посмотрим, что случится, имеют ли смысл слова Шэй Тал, можно ли верить её пророчествам!

На улицах появились люди. Спотыкаясь, скользя по льду, они шли к Большой Башне, чтобы услышать слова своего лорда. Они ёжились от холода, но старая Рол Сакиль, мать Дол, кашлянула и сказала:

— Это сильный мужчина, раз он кричит так громко. И Дол говорит то же самое. Голос, как у бешеного быка!

Аоз Рун поднялся на крышу башни, чтобы посмотреть на своих подданных. Дол молча стояла за ним.

— Что же, сегодня мы проверим, насколько можно верить Шэй Тал! — вновь закричал он. — Мы проверим её в бою, потому что слишком многие из вас слушают её и думают о ней! Ты слышишь меня, ведьма? Сегодня мы победим или погибнем! И прольется кровь — красная или желтая.

Он плюнул вниз и скрылся в башне. Всем было слышно, как яростно хлопнула дверь.

* * *

После скудного завтрака все собрались на улице. Люди были подавлены. Даже сам Аоз Рун. Вспышка необузданной ярости опустошила его.

Отряд охотников направился на северо-восток — в ту сторону, где видели фагоров. Температура была всё ещё ниже нуля. День был удивительно тихий и солнца прятались в неподвижных серебрящихся облаках. Земля промерзла. Под ногами зловеще хрустел лед.

Шэй Тал шла среди женщин. Её губы были плотно сжаты. Она зябко кутала свою тонкую фигуру в мех. Она ещё никогда не выходила из города и теперь страх терзал её. Всё здесь было не так, как она ожидала.

Шли они медленно, так как женщины не привыкли проходить такие расстояния, которые для охотников были ничто. К полудню они дошли до долины, обрамленной невысокими, но крутыми холмами, поросшими наверху могучими райбаралами. Между холмами блестели зеркала небольших замерзших озер. Через эту долину проходила старая торговая тропа в Йистч, столицу Рунсмура, и здесь, в этой похожей на коридор долине, решено было устроить западню. Птицы приведут сюда фагоров, если они есть поблизости.

Люди спустились в долину. Сначала мужчины, а затем растерянные женщины. Всё здесь выглядело тревожным под нависшим свинцовым небом. Толстые стволы райбаралов угрюмо темнели над ними, словно колоннады громадных разрушенных храмов.

Возле первого озера женщины остановились, поглядывая на Шэй Тал совсем не дружелюбно. Только сейчас они поняли опасность своего положения. Ведь если фагоры всё же появятся... а если они будут на кайдавах?..

Женщины тревожно поглядывали вокруг, но их обзор был ограничен крутыми склонами холмов. Да и их окружение было чрезвычайно странным. Температура оставалась на два-три градуса ниже нуля. Воздух был спокойным и тихим. Молчаливое озеро лежало перед ними. Оно было метров сорок шириной и сто длиной, и занимало всю ровную землю между двумя холмами. Вода его замерзла, но лед был так прозрачен, что тоже казался водой, спокойной, без малейшей ряби.

Фагоры должны были появиться с востока. Они не смогли бы обойти это озеро по крутым склонам и напасть на женщин. Поэтому именно здесь Аоз Рун решил устроить засаду. Когда фагоры остановятся перед озером, охотники атакуют их с фланга, забросав сверху копьями. Это давало хорошие шансы на победу.

Сверхъестественный страх овладел женщинами, когда охотники укрылись наверху, за райбаралами, а они остались один на один с этим колдовским озером. Даже прихваченная морозом трава под ногами казалась им заколдованной. Ни один птичий голос не нарушал жуткую тишину зловещей сумрачной долины.

Мужчинам тоже было не по себе от того, что они оставили своих женщин. Они собрались на поляне, окруженной мощными стволами райбаралов, и обсуждали положение.

— По дороге сюда мы не видели никаких птиц фагоров, — сказал осторожный Элин Тал, дуя на замерзшие руки. — Давайте вернемся. Они могут напасть и разрушить Олдорандо, пока нас там нет.

Напуганные охотники собрались в кучку. Пар их дыхания, казалось, объединял их. Они, опершись на свои копья, с недовольством поглядывали на Аоза Руна. Он ходил по поляне взад-вперед, не подходя к остальным охотникам. Лицо его было очень мрачно.

— Вернуться? Вы говорите, как женщины! — вдруг яростно крикнул он. — Мы пришли сюда драться! И мы будем драться, даже если нам придется отдать свои жизни! Если фагоры есть поблизости, я призову их. Оставайтесь здесь, жалкие трусы!

Он вышел на край крутого склона — и снова ему стали видны женщины. Он стал кричать — так, что его яростный голос разнесся далеко по окрестностям.

Кричать долго ему не пришлось. Фагоры появились из-за изгиба долины почти сразу. Теперь Аоз Рун понял, что птицы фагоров уже давно выследили их. И замер, как парализованный, глядя на самых древних врагов человечества.

Женщины стояли группой на западной стороне озера, фагоры стояли на восточной. Женщины испуганно метались, фагоры, как всегда, застыли неподвижно.

Они стояли плотной группой и было невозможно определить их число. Они почти слились с серым холодным туманом, незаметно заполнившим долину, с серо-голубым полумраком. Один за фагоров кашлянул, другие вовсе не подавали призраков жизни.

Было видно, что первые три фагора — их вожди — сидели на кайдавах. Они сидели, наклонившись вперед в угрожающей готовности, их головы были совсем рядом с головами кайдавов, как будто они уже скакали вперед. Пешие фагоры стояли неподвижно, как окружающие их камни. Копья их были в свежей крови. Только теперь Аоз Рун понял, почему никто не встретил борлиенцев, приплывших в их земли на охоту.

Снова кашель. Аоз Рун стряхнул с себя оцепенение и позвал охотников. Они быстро собрались вокруг своего лорда — и с содроганием увидели врагов.

Увидев в свою очередь охотников, фагоры сразу двинулись вперед, чтобы вырваться из подготовленной для них ловушки. Необычное строение их суставов позволяло им начать движение без всякой подготовки. Впереди у них лежало озеро, которое нельзя было обойти. Все знали, что фагоры ненавидят воду, но озеро замерзло. Аоз Рун не принял во внимание это небольшое обстоятельство.

Один из трех верховых вскинул над головой меч. С диким криком он ударил ногами по ребрам кайдава — и огромное животное ринулось вперед. Остальные последовали за ним, как один, — и пешие, и верховые. Они шли вперед — прямо на лед озера. Переправа была очень опасна. При других обстоятельствах они повернули бы назад, чтобы обойти холм и напасть на охотников с тыла. Но вид тридцати беззащитных женщин, отданных им на расправу, распалил фагоров. И они пошли на лед.

Паника охватила женщин. Враг был совсем близко — и они бросились бежать. Они пытались вскарабкаться на крутой склон холма, к своим мужчинам, — но склон в этом месте оказался слишком крут. Они скатывались вниз, издавая крики отчаяния, как птицы, попавшие в сеть. Только Шэй Тал осталась на месте, с презрением глядя на фагоров. Охваченные ужасом Бри и Амин Лим вернулись к ней, пряча от стыда свои лица.

— Бегите, бегите, глупые женщины! — кричал Аоз Рун, бегом спускаясь с холма. Он уже понимал, что их замечательный план потерпел катастрофу.

Шэй Тал не слышала его голоса из-за криков других женщин и треска льда под копытами кайдавов. Она твердо стояла на берегу озера, вскинув руки, как будто желая остановить фагоров силой воли.

И вдруг это случилось. Это событие будет занесено в анналы Олдорандо, как чудо Рыбьего Озера.

Некоторые охотники впоследствии утверждали, что слышали раздавшийся из воды пронзительный звук, другие говорили, что это был голос самого Вутры...

Группа из шестнадцати фагоров вышла на лед под предводительством трех верховных вождей. Их ярость загнала их в чуждую стихию. И вдруг все провалились в озеро. Несколько часов назад вода в нем была спокойной, при температуре всего на долю градуса выше нуля, — и затем оно схватилось льдом, замерзло. Лед в центре был тоньше, чем по краям. Копыта кайдавов разбили его. Лед треснул и раскололся. Кайдавы и фагоры оказались схваченными в его жестокие объятия. Они были в озере уже по пояс — и погружались всё глубже, яростно вспенивая воду.

Озеро было неглубоким. Но под водой лежал вязкий ил. Кайдав их вождя упал, чтобы никогда больше не подняться — острый край льдины рассек ему горло. Другие фагоры замерли на месте, увязнув в иле. Он быстро засасывал их. Никто не мог сделать ни шага. Никто не мог вырваться из коварного плена, чтобы выбраться на берег. Они вонзили копья в предательское дно озера, глаза их были устремлены вперед — на берег, которого им никогда не суждено будет достигнуть.

Охотники Эмбруддока с радостными криками набросились на них, нанося удары копьями по беспомощным фагорам. За считанные минуты грозный отряд обратился в груду бездыханных тел. И то, что некогда было органикой, перешло в новое состояние, подчинившись огромному неорганическому миру.

Над трупами ещё долго летали белые птицы, щелкая клювами и издавая скрежещущие звуки. Затем все они полетели на восток и исчезли в серой пустыне неба.

* * *

На следующее утро три человека вышли из кожаного шатра. Всю ночь шел снег, теперь покрывавший толстым слоем всю долину. Из-за горизонта появился Баталикс и пурпурные тени пролегли по снегу. Небо было ясным. Воздух звенел от мороза. Зима пришла.

Аоз Рун, Лэйнтал Эйн и Ойра прыгали по земле, стараясь согреться, заставить кровь течь по жилам. Они кашляли и не говорили друг с другом. Молча переглянувшись, они пошли вперед. Аоз Рун первым вступил на лед, который зазвенел под его ногами.

Все трое пошли по замерзшему озеру. Они смотрели на мертвых фагоров, не веря своим глазам. Перед ними были словно ледяные статуи, сделанные чрезвычайно искусно, в мельчайших подробностях. За ночь тела мертвых фагоров промерзли насквозь. Их косматые белые шкуры смерзлись, их зловещие красные глаза тоже обратились в лед.

Один кайдав лежал почти под копытами двух других. Шкура его вмерзла в лед, голова была закинута назад, ноздри расширены. Его всадник, который пытался поднять кайдава, так и застыл в этом движении, жуткий в своей неподвижности. Остальные тоже были захвачены смертью в движении. Руки их всё ещё сжимали оружие. Теснота полыньи не позволяла им упасть и их тела замерзли стоя. Это был мемориал жестокости. Могила для этих фагоров была выкована из сверкающего льда.

Над ледяными изваяниями возвышался заснеженный склон холма, облитый багрянцем восхода, словно кровью. Наконец Аоз Рун кивнул и сказал:

— Это случилось. Теперь я верю. Идем обратно.

Голос его был печален.

Чудо, свершившееся в Году 24, подтвердилось.

Он отослал всех людей ещё вчера вечером под предводительством Датки. Только теперь, после того, как он хорошенько выспался, он убедился, что то, что произошло вчера, не приснилось ему.

Никто ничего не говорил. Их спасло чудо Шэй Тал. Мысли бродили в их головах, но говорить было нечего.

Молча они пошли прочь от ледяного монумента, оставив его за спиной. Лэйнтал Эйн не знал, что именно здесь, в этой долине, он увидит страшную гибель фагоров при ещё более драматических обстоятельствах.

* * *

Когда они вернулись в Олдорандо, Аоз Рун приказал двум охотникам отвести одного из рабов-борлиенцев на Рыбье Озеро, где совершилось Чудо.

Когда раб увидел случившееся собственными глазами, охотники вручили ему мешок с едой, повернули на юг и пинком отправили домой, в Борлиен, чтобы он рассказал своим соплеменникам, какая могущественная колдунья защищает теперь Олдорандо.

ГЛАВА 8.

ЗАТОЧЕННЫЕ В ОБСИДИАНЕ

Комната, в которой стояла, выпрямившись, Шэй Тал, была такой старой, что даже сама ученая хозяйка не знала, сколько ей лет. Она обставила комнату, как смогла: старые ковры, некогда принадлежащие Лойл Бри, а затем Лойланнун, скромная постель в углу, сделанная из сетки, привезенной из Борлиена (такие сетки служили защитой от крыс), письменные принадлежности на небольшом бронзовом столе панновальской работы, шкуры на полу, на которых сидели женщины. Занятия в академии были в полном разгаре.

Стены комнаты были покрыты желтоватыми лишайниками, которые за сотни лет расплодились по всем каменным стенам древних башен, в углах комнаты висела паутина, причем её многочисленные хозяева давно уже умерли от голода и теперь висели, запутавшись в своём творении. Никому не было дела до них.

Позади тринадцати женщин на полу сидел Лэйнтал Эйн. Он откинулся назад, опираясь спиной о стену, положив подбородок на ладонь согнутой в локте руки. Его глаза были закрыты. Почти все женщины преданно смотрели на Шэй Тал. Бри и Амин Лим слушали её, а относительно остальных она не была уверена.

— Наш мир очень сложный, — говорила она. — Мы привыкли верить, что он создан Вутрой в ходе его вечной войны в небесах, но это ничего не объясняет. Лучше нам самим подумать над устройством мира...

— А вдруг Вутра накажет нас за это? — перебила Амин Лим.

Шэй Тал гневно фыркнула.

— Какое дело Вутре до нас? Мы сами ответственны за свои действия и поступки...

Она сама вслушалась в свои слова. Она поставила перед собой и своими слушателями вечный вопрос. Каждый человек, когда-либо живший на свете, ставил перед собой этот вопрос. И вот теперь она отвечала на него. Но она не была уверена в правильности ответа. Действительно ли сами люди делают свою судьбу или всё предрешено богами? И она не чувствовала, что имеет право учить людей. Она сама знала слишком мало.

И всё же они её слушали. Она знала, почему они слушают, даже тогда, когда ничего не понимают. Они слушали, потому что считали её великой колдуньей. Со времени чуда Рыбьего Озера она была изолирована от остальных людей племени поклонением и почтением. Аоз Рун теперь отделился от неё ещё больше, чем раньше.

Она посмотрела в окно на окружающий мир, уже освободившийся от зимнего холода. Лишь в тени остались ещё полосы снега. На полях уже появилась зелень озимых, а река всё так же несла свои мутные воды из далекого Кузинта, где ей никогда не придется побывать. Вот это чудеса. Чудеса, которые находятся прямо за её окном. Но всё же... неужели она совершила чудо, как утверждают все?..

Шей Тал замолчала на половине фразы. Её осенила гениальная идея. Она вдруг поняла, каким способом проверить свою святость.

Фагоры, которые вошли в Рыбье Озеро, обратились в лед. Это произошло из-за неё... или из-за них самих? Она вспомнила рассказы о том, что фагоры ненавидят воду. Может именно поэтому они и обратились в лед? Это можно проверить! В Олдорандо до сих пор есть два старых раба-фагора. Она заставит одного из них войти в Ворал и посмотрит, что из этого выйдет. Так или иначе, но она должна понять!

Тринадцать женщин смотрели на неё, ожидая продолжения. Даже Лэйнтал был озадачен. Но Шэй Тал не помнила, о чем она говорила сейчас. Она чувствовала, что должна немедленно провести эксперимент для успокоения собственного разума.

— Мы делали то, что ты нам говорила... — сказала одна из женщин, сидящих на полу. Она говорила медленно, как бы повторяя урок.

Шэй Тал замерла, прислушиваясь к шагам на лестнице. Кто-то поднимался сюда. Кто бы это ни был, она была рада возможности прервать надоевший урок.

Люк в полу открылся. Появился Аоз Рун, сам похожий в своей шкуре на большого черного медведя. За ним в комнату вошел Датка, который молча встал позади своего лорда, не глядя на Лэйнтала. Тот быстро встал и молча прислонился к холодной стене. Женщины удивленно смотрели на пришедших, нервно хихикая.

Аоз Рун, казалось, заполнил собою всю комнату. Хотя все женщины смотрели на него, он игнорировал их и повернулся к Шэй Тал. Та отошла к окну, но встала лицом к лорду, спиной к грязной улице, гейзерам и зеленеющим лугам, простирающимся до самого горизонта.

— Что тебе здесь нужно? — спросила она. Сердце её забилось, когда она увидела его. Именно за это она проклинала свою новую репутацию — за то, что он больше не приходил к ней, не брал её за руки и даже не оскорблял её. И сейчас по всему его виду было понятно, что это официальный, а не дружественный визит.

— Я хочу, чтобы вы все немедленно вернулись в город, — холодно сказал он. — Здесь вы в опасности. Я не смогу защитить вас в случае нападения.

Шэй Тал с презрением отвернулась от него.

— Мы с Бри предпочитаем жить здесь.

— Вы находитесь под моей защитой и я должен сделать всё, чтобы обеспечить эту защиту, — так же холодно повторил Аоз Рун. — А все остальные женщины тоже не должны бывать здесь. Если внезапно нападут фагоры, вы можете представить, что с ними будет? Шэй Тал, наша могущественная колдунья, сама может позаботиться о себе. А об остальных должен заботиться я! И я запрещаю женщинам приходить сюда. Это опасно. Вы понимаете?..

Всё отводили взгляды, кроме старой Рол Сакиль, его тещи. Она сказала:

— Всё это чепуха, Аоз Рун. В этой башне вполне безопасно, здесь крепкая дверь. Шэй Тал перепугала фагоров, все вокруг знают об этом. А кроме того, разве ты сам не заходишь сюда, как например сейчас?

Это было сказано с усмешкой. Аоз Рун пропустил её слова мимо ушей.

— Возможно, зимой было и так. Сейчас, когда сошел снег, опасность увеличилась.

Он повернулся и грубо ткнул пальцем в сторону Лэйнтала Эйна.

— Хватить бездельничать. Ты пойдешь со мной. — И он стал спускаться вниз, не попрощавшись. Лэйнтал и Датка пошли за ним. На улице он остановился, погладил бороду, посмотрел на окно башни и крикнул:

— Я всё ещё лорд Эмбруддока и вам всем лучше не забывать об этом! Никто из вас не должен больше приходить сюда, иначе у вас будут неприятности!

Шэй Тал слышала его слова, но не подошла к окну. Она осталась там, где стояла, — одинокая среди женщин — и сказала достаточно громко, чтобы Аоз Рун мог её услышать:

— Лорд грязного свинарника!

И только когда она услышала звуки удаляющихся шагов, она подошла к окну. Она увидела широкую спину лорда, шагающего между двумя молодыми лейтенантами к северным воротам. За ними бежал Курд — его собака. Она почти физически ощутила своё одиночество. Если бы она стала его женщиной, она конечно не потеряла бы свою свободу, которую ценила слишком высоко. Но теперь об этом поздно думать. Между ними возникла вражда и пустоголовая кукла заняла место в его теплой постели.

— Вам лучше пойти по домам, — так же холодно сказала она, глядя прямо на женщин.

* * *

Когда они пришли на главную площадь, Аоз Рун вдруг резко повернулся к Лэйнталу.

— Впредь держись подальше от Шэй Тал и её глупых приспешниц, щенок. Это приказ!

Лэйнтал Эйн вспыхнул:

— Ты всё ещё держишься за старое решение, которым ты и Совет запретили академию? Я надеялся, что после чуда на Рыбьем Озере ты поумнеешь. Зачем тебе выступать против женщин? Они возненавидят тебя. Самое малое, что может сделать академия, — это доставить удовольствие женщинам.

Аоз Рун мрачно смотрел на него.

— В академии женщины бездельничают. Это приносит вред всему городу. Шэй Тал нарушает наше единство. Она захватила власть над женщинами. А в Эмбруддоке может быть лишь один лорд!

Лэйнтал посмотрел на Датку, ища поддержки, но тот, как обычно, смотрел вниз.

— Это твои запреты разделяют людей, Аоз Рун. Знание не вредило никому. Нам нужно знание.

— Знание не несет ничего, кроме раздоров. Ты ещё слишком молод, чтобы понять это. Нам нужно единство в работе. Только благодаря ему мы выжили.

— Знание поможет нам работать лучше.

Аоз Рун гневно сжал кулак.

— Знание — это медленный яд. Оно погубило твою бабку и деда. Погубило твою мать. Ты дурак, если забыл всё это. Нам нужна дисциплина. Только благодаря ей мы выжили и выживем. Впредь ты будешь держаться подальше от Шэй Тал. Она излучает сверхъестественную силу на людей, приобретает власть над ними. Но те, кто не будут работать, не будут получать пищу. Так в Эмбруддоке было всегда. Шэй Тал и Бри бросили работу в пекарне. Я запрещу приносить им еду. Посмотрим, чем они будут теперь жить. Посмотрим, как их знание прокормит их!

— Они будут голодать.

Аоз Рун сдвинул брови и грозно взглянул на непокорного лейтенанта.

— Мы все будем голодать, если не будем работать. Шэй Тал противопоставила себя всему племени, как Лойл Бри, — и я не потерплю, чтобы ты, мой лейтенант, был с ней. И не забывай, что я — твой лорд! Если посмеешь ещё раз спорить со мной, я разжалую тебя! И найду себе другого лейтенанта. Это нетрудно.

Когда Аоз Рун ушел, Лэйнтал схватил Датку за плечо:

— Он становится всё хуже. Эта его личная борьба с Шэй Тал заставляет его быть грубым даже с нами. Что ты думаешь об этом?

Датка ухмыльнулся.

— Я не думаю. Я делаю, что мне говорит лорд. Поэтому у меня нет неприятностей.

Лэйнтал саркастически посмотрел на друга:

— И что тебе приказали делать сейчас?

— Я иду в северную долину. Мы убили стунжебага, — он показал окрашенную желтой кровью руку.

— Я приду немного погодя.

Лэйнтал пошел вдоль реки, рассеянно глядя на плещущихся в воде гусей. Он подумал, что теперь понял точки зрения Аоза Руна и Шэй Тал. Чтобы жить, нужно работать вместе, — но достаточно ли людям просто жить, просто работать, чтобы быть людьми?.. Достаточно ли, чтобы просто сохранить себя в вечно меняющемся мире?..

Он любил и Шэй Тал, и Аоза Руна. Их вечный конфликт истерзал его душу, и он очень хотел уйти из города насовсем — в Панновал, в Борлиен, неважно куда, лишь бы не видеть всё это. И он давно ушел бы, — если бы Ойра согласилась уйти с ним...

Лэйнтал Эйн вздохнул. Он чувствовал, что слишком молод, чтобы понять, как можно разрешить этот конфликт. Думать об этом не хотелось. Осмотревшись, и убедившись, что его никто не видит, он достал из кармана маленькую игрушечную собачку, подаренную ему много лет назад святым отцом, и вытянув её вперед, залаял на гусей.

Но один человек всё же слышал эту имитацию лая. Бри видела Лэйнтала, но не подошла к нему, так как шла в другую сторону. Она прошла мимо горячих источников и гейзеров. Водяной пар маленькими жемчужинками покрыл её серебристый мех. Вода тихо журчала, пробираясь между камнями к реке. Бри села на камень и привычно опустила руку в источник. Горячая вода пробежала по её пальцам, обжигая ладонь.

Бри слизнула жидкость с пальцев. Она знала этот сернистый привкус с детства. Дети Эмбруддока всегда играли тут, бегая босиком по скользким камням и никогда не падая. Они были ловкими, как аранги.

Дети и сейчас играли тут. Они бегали голыми, несмотря на холодный ветер, подставляя свои пухлые тела под струи воды, и она стекала по их плечам, животам...

— Сейчас ударит Свистун! — крикнул кто-то из них Бри. — Берегись, а то тебя окатит с ног до головы! — все дети весело рассмеялись, представив себе это.

Бри поспешно отошла прочь. Она подумала, что дети наделены каким-то шестым чувством: они точно знают, когда ударит Свистун!

И вот взмыла вверх струя воды — сначала мутная, затем кристально чистая. И раздался чистый звук — всегда на одной ноте и всегда одинаковой длительности. Вода поднялась на высоту трех человеческих ростов, прежде чем начать падать. Ветер нагнул водяной столб к западу — и вода обрушилась прямо на камень, где минуту назад сидела Бри. Затем свист прекратился и черные губы земли перестали извергать воду.

Бри махнула детям и продолжила свой путь. Она вспомнила, почему дети точно предсказывают момент выброса воды. Они бегают босыми по теплым камням, — а когда приближается момент выброса, по земле пробегает трепет, дрожь. Дети ощущают дрожь подземных богов, когда те напряглись до предела, чтобы извергнуть горячую жидкость.

Тропа, по которой она шла, была сделана женщинами и свиньями. Она была очень извилистая, совсем не похожая на тропы, которые пробивают охотники, потому что свиньи никогда не бегут прямо. Если идти в направлении, куда ведет тропа, можно было дойти до озера Дорзин и даже до гор Кузинта, откуда приходили торговцы солью, — но эта тропа обрывалась намного раньше. Дальше лежала пустыня, дикая и бесплодная.

Она шла и думала, почему пар стремятся вверх, к звездам, а вода гнется к земле. Даже Свистун, и тот есть порождение двух противоборствующих сил — одна сила выбрасывает воду вверх, другая тянет её к земле. Видимо во всём мире существуют две противоположные силы. Вот и она всё время тянется к звездам, изучает их без помощи Шэй Тал, запоминает их пути и пути солнц по небу...

Двое мужчин показались впереди. Они шли навстречу ей, поднимаясь по склону. Она могла видеть только их ноги, колени и верхнюю часть голов — так они согнулись под тяжестью ноши. Она сразу узнала Опара Лима, отца Амин Лим по огромной плеши. Люди несли куски туши стунжебага. За ними шел Датка. У него было только копьё. Став лейтенантом, он счел унизительным работать вместе со всеми.

Датка приветливо улыбнулся ей и сошел с тропы, уступая ей дорогу и рассматривая её своими темными глазами. Правая рука его по-прежнему была в крови, и с острия копья тоже стекала густая кровь. Желтая кровь.

— Мы убили стунжебага, — сказал он и замолчал. Как всегда Бри была смущена и довольна его малословием. Ей было приятно, что он не хвастался, как другие молодые охотники. Правда, ей не нравилось, что он никогда не высказывает ей своих чувств, своих мыслей.

Бри остановилась.

— Вероятно, это большое чудовище, — сказала она, просто чтобы поддержать разговор.

— Я покажу тебе, — вежливо ответил он. — Если ты позволишь.

Он повернул обратно по тропе и она пошла за ним, думая, нужно ли ей говорить что-либо. Молчать глупо, решила она. Она прекрасно понимала, что Датка хочет общения с нею. И она выпалила первое, что пришло ей в голову:

— Что ты думаешь о людях и о их месте в мире, Датка?

Не обернувшись, он ответил:

— Мы все вышли из первородного камня, — он ответил не раздумывая и не думая о том, что она хочет просветить его. Поэтому разговор сразу оборвался.

Она пожалела, что в Олдорандо нет священников. Она бы поговорила с ними. Из легенд и сказаний она знала, что когда-то в Эмбруддоке были свои священники. Они проповедовали очень сложную религию, в которой объединялись Вутра, живущие на земле и ушедшие в подземное царство. Но в один черный год, ещё до правления Волла Эйна, когда морозы были такими, что пар замерзал на губах у людей, жители города восстали и перебили всех священников. После этого жертвы богам были запрещены и приносились только во времена больших празднеств. Древнему богу Акха перестали поклоняться. Башня священников была сожжена — а с ней погибли в огне и все священные книги. Без сомнения именно тогда и были утеряны остатки знаний. Храм Вутры был отдан под свинарник. Вероятно уже и тогда было много противников знания, раз уж свиней предпочли священникам, подумала Бри.

Она рискнула задать ещё один вопрос:

— Ты хотел бы понять мир?

— Я понимаю, — немедленно ответил Датка.

Он сказал это таким тоном, что она засомневалась, правильно ли поняла его. Что он хочет сказать — действительно ли он понимает, или хочет понять?..

* * *

Силы, которые вздыбили горы Кузинт, исполосовали землю во всех направлениях горными хребтами, ущельями, расселинами. Они, как корни деревьев, распространились во все стороны от циклопического главного массива. Между двумя такими низкими хребтами находилось поле брассимпсов, которое играло важную роль в экономике города. Женщины, оживленно переговариваясь, пасли здесь свиней и добывали плоть брассимпсов. Сейчас на поле царило необычное возбуждение.

Датка показал место, где был убит стунжебаг.

Его жест был излишним. Туша громадного животного была видна издали. Аоз Рун вместе со своей собакой рассматривал его. Могучее тело чудовища было покрыто плотной жесткой шерстью.

Группа охотников стояла возле туши. Они переговаривались и смеялись. Глава гильдии надсмотрщиков Гойя Хин присматривал за рабами, которые топорами разделывали тушу. Они рубили её на куски, которые можно было относить в город.

Две старухи ходили вокруг с корзинами, собирая в них внутренности, имеющие губчатую структуру. Они сварят их и выпарят сладкое твердое вещество — сахар. Жилы чудовища используют для плетения веревок, шкура пойдет на циновки, жир будет служить топливом. А из половых желез можно выделить рунгебель — наркотик.

Старухи обменивались колкостями с охотниками, которые стояли в небрежных позах вокруг туши. Для стунжебага было необычным появиться так близко от человеческого жилья. Его легко можно было убить, а его громадная туша была очень внушительным вкладом в экономику города. Эта была тридцати метров длиной — и благодаря ей теперь люди смогут жить без забот много дней.

Свиньи с визгом бегали вокруг, подбирая то, что им перепадало. Сами свинопасы работали внизу, внутри гигантских деревьев брассимпсов. Над землей виднелись только огромные листья этих деревьев. Сейчас эти листья колыхались, как слоновьи уши, но не от ветра, а от потоков теплого воздуха, исходящего снизу.

Здесь росли десятки брассимпсов. Эти деревья редко росли в одиночку. Почва возле каждого дерева вздыбилась и пошла трещинами, так как основная масса ствола находилась под землей. Тепло, которое испускало дерево, помогало его листьям переносить жуткие морозы, властвующие на поверхности земли.

Этим теплом пользовались и другие растения. Под листьями брассимпсов росли джассиклассы, хрупкие голубые цветы. Когда Бри остановилась, чтобы сорвать один цветок, Датка повернулся к ней:

— Я собираюсь внутрь дерева.

Она приняла это за приглашение и последовала за ним. Раб вынес наверх корзину, полную щепок из внутренностей дерева, и бросил пищу свиньям. В течение многих столетий холода брассимпсы кормили свиней Эмбруддока. А свиньи кормили людей.

— Вероятно и стунжебаг пришел сюда за этим, — заметила Бри. Чудовища любили брассимпсы не меньше, чем свиньи.

В дерево вела высеченная в его древесине лестница. Когда Бри спускалась за Даткой, её глаза на один момент оказались на уровне земли. Огромные коричневые листья колыхались над ней. За свиньями виднелись люди, закутанные в меха. Они стояли над тушей убитого стунжебага. Она последний раз взглянула на небо и спустилась вниз, в дерево.

Теплый воздух ударил ей в лицо, заставляя зажмуриться. Он нес с собой сладковатый запах гнили, который одновременно и притягивал её и внушал отвращение. Воздух приходил из-под земли, так как гигантские корни брассимпсов проникали на огромную глубину. С возрастом в стволе дерева образовывались пустоты, напоминающие туннели. Это были тепловоды, подающие подземное тепло к листьям на поверхности.

Датка протянул руку, чтобы поддержать Бри. Она спрыгнула с лестницы и встала рядом с ним в округлой полости. Здесь работали три грязные женщины. Они поздоровались с Бри, а затем продолжили свою работу: соскабливали наросшую древесную массу со стен камеры и складывали её в корзины.

Брассимпс по вкусу напоминал турнепс, но был более горьким. Люди ели его только в крайнем случае, в дни голода. Обычно это была пища для свиней и коз-арангов, которые давали молоко, а уже из него изготавливался ратель — излюбленная выпивка жителей Олдорандо.

Из камеры наверх вела круглая шахта. По ней можно было пройти в низкие галереи верхних ветвей дерева, на которых росли листья. Взрослые брассимпсы имели шесть ветвей. Воздуховоды в них росли без вмешательства человека и потому имели множество разветвлений.

Датка показал на вторую центральную трубу, ведущую в глубину. Он шагнул туда. После минутного колебания Бри пошла за ним. Женщины прервали работу и проводили её взглядами, в которых сквозила симпатия и одновременно насмешка.

Когда она спустилась в трубу, её окружила кромешная тьма. Вечная тьма земли. Она подумала, что подобно Шэй Тал она сейчас спускается в мир призраков, чтобы получить знания.

Плотные годовые кольца на гладкой внутренней поверхности трубы использовались как ступени. Подниматься и спускаться в трубе было довольно безопасно, так как она была узкой. Здесь можно было держаться за стены и упираться спиной.

Ветер шелестел в её ушах. Какое-то паутинообразное живое привидение коснулось её щеки. Она едва удержалась, чтобы не вскрикнуть. Эти пустоты служили убежищем и многим видам животных, причем некоторые из них были омерзительны.

Они спустились до того места, где от основания ствола отходил отходил кольцевой ряд собирающих тепло ходов, слишком узких для человека. Камера здесь была ещё меньше, чем на первом этаже. Они стояли совсем близко друг к другу. Бри ощутила прикосновение тела Датки, ощутила его запах. Желание шевельнулось в ней.

— Видишь огни? — спросил Датка. В его голосе тоже было возбуждение.

Она отчаянно боролась с собой, стремясь подавить желание, так внезапно овладевшее ею. Если бы этот молчаливый мужчина сейчас обнял бы её, она бы упала в его объятия, сорвала бы с себя всю одежду и полностью обнаженная отдалась бы ему в этой темной подземной спальне. Бесстыдные видения заполнили её разум. Она дрожала от прорывающейся страсти.

— Я хочу вернуться наверх, — с трудом проговорила она, чувствуя, что вот-вот не выдержит и сама обнимет его.

Датка снисходительно усмехнулся.

— Не бойся. Смотри на огни.

Затуманенным взглядом она осмотрелась, всё ещё ощущая запах тела Датки. В темной дали уходящих вниз боковых туннелей виднелись точки зеленоватого света, похожие на звезды, — маленькая галактика, спрятанная в дереве. Это были джазисы, хищные грибы, способные оплести и высосать человека.

Датка шевельнулся возле неё и огни спрятались за его плечами. Он положил ей что-то в руку — маленькое, плотное. Это был свет. Звездные глаза не мигая смотрели на неё. Находясь в полном смятении, она спросила:

— Что это?

Вместо ответа — возможно он чувствовал её желание? — Датка нежно погладил её по щеке.

— О, Датка, — выдохнула она. Дрожь, вспыхнувшая в нижней части её тела, наконец охватила её всю. Она не могла уже управлять собою.

— Мы возьмем его наверх. Не бойся.

* * *

Черноволосые свиньи ковырялись в земле среди корней брассимпсов, когда они вышли на дневной свет. Мир показался ослепительно ярким, стук топоров — оглушительно громким, запах джассиклассов — очень сильным.

Бри опустилась на землю и молча смотрела на маленькое существо, которое держала в руках. Оно свернулось в клубок, спрятав нос в хвосте, прижав все четыре ноги к животу. Оно было неподвижно и на ощупь напоминало стекло. Бри не смогла развернуть его. Глаза животного не мигая смотрели на неё.

Как и Датка. Бри ненавидела его, ненавидела за то, что он так нечувствителен к ней, за то, что он принял дрожь её страсти за позорный страх. О, Датка!..

И всё же она была благодарна ему, его глупости. Ведь это спасло её от постыдного поступка. Благодарна ему, — и вместе с тем, она сожалела...

— Это глосси, — сказал Датка, опускаясь на землю рядом с нею и глядя ей в лицо. — Глосси живут внутри брассимпсов, где тепло. Возьми его домой.

— Мы с Шэй Тал видели таких на реке. Хоксни. Так их называют, когда они вырастают и выходят наружу. Но что подумает Аоз Рун, если узнает?

— Возьми его, — повторил он. — Это подарок от меня.

— Благодарю, — промолвила она с презрением. Она встала, полностью овладев своими эмоциями.

На щеке у неё была желтая кровь. Это Датка запачкал её, когда погладил по щеке.

Рабы всё ещё таскали куски гигантской туши. Пришел Лэйнтал Эйн и о чем-то разговаривал с Тантом Эйном и Аозом Руном. Тот повелительным жестом подозвал к себе Датку. Попрощавшись с Бри, Датка пошел к лорду Эмбруддока.

Занятые мужчины не обращали на неё внимания, и, прижав глосси к своей маленькой груди, Бри повернулась и пошла к видневшимся вдали башням.

А когда позади послышались торопливые шаги — кто-то нагонял её — она сказала себе: Датка, теперь поздно! Но это был Лэйнтал Эйн.

— Я пройдусь с тобой, Бри, — сказал он беззаботно.

Она отвернулась. Его она вовсе не желала видеть.

— Мне показалось, что у тебя неприятности с Аозом Руном, — сухо сказала она.

Лэйнтал криво усмехнулся.

— О, он всегда нервный после нового столкновения с Шэй Тал. Но он действительно великий человек. Он один смог убить стунжебага. Это подарок нам всем. Становится всё теплее и добычи всё меньше.

Обнаженные дети всё ещё резвились вокруг гейзеров. Бри показала ему свою добычу. Лэйнтал обрадовался, увидев глосси, и запел охотничью песню:

Глосси спят

Когда снега глубоки

А когда пойдут дожди

Выходят хоксни

Они выходят на долины,

Долины, покрытые цветами.

Бри отвернулась.

— Ты в хорошем настроении. Ойра была нежна к тебе?

— Ойра всегда нежна, — коротко ответил юноша.

Затем они разошлись. Бри пошла в свою заброшенную башню и показала подарок Шэй Тал. Та внимательно осмотрела животное.

— Сейчас его ещё нельзя есть. Мясо может быть ядовитым.

Бри вспыхнула.

— Я не собираюсь есть его! Я буду держать его, пока оно не проснется.

Шэй Тал нахмурилась, глядя на неё.

— Гнев лорда — серьёзная вещь, моя дорогая. Мы можем остаться голодными, если Аоз Рун будет тверд и выполнит свою угрозу, — она по своей привычке долго рассматривала Бри, не говоря ни слова. — Но мне наплевать! Мне не нужны материальные блага. Я могу быть так же безжалостна к себе, как он ко мне.

— Но он...

Слова застыли на языке Бри. Она не смогла произнести слова ободрения этой злобной женщине, которая решительно продолжала:

— Сейчас у меня два намерения. Во-первых, я хочу провести эксперимент с целью подтвердить своё могущество. А во-вторых, я хочу спуститься в мир призраков и встретиться там с Лойл Бри. Она должна знать то, чего не знаю я. В зависимости от того, что я узнаю, я решу, покинуть ли мне Олдорандо навсегда.

Бри испуганно взмахнула руками.

— О, не уходи! Ты уверена, что поступаешь правильно? Клянусь, я пойду с тобой, если ты уйдешь!

Шэй Тал брезгливо отвернулась от неё.

— Посмотрим. А сейчас оставь меня. Я устала.

В полном смятении Бри поднялась в свою комнату и бросилась на постель.

— Мне нужен любовник! Вот кто мне нужен! — в горячке бормотала она. — Любовник... Моя жизнь так пуста!..

Но вскоре она встала, подошла к окну и посмотрела на небо, где плыли облака и парили птицы. Нет, здесь гораздо лучше, чем в подземном мире, куда собирается Шэй Тал!..

Она вспомнила Лэйнтала. Женщина, которая сочинила песню — Бри почему-то казалось, что это была женщина — знала, что со временем снег покинет землю и на ней будут расти цветы и жить невиданные в холода животные. Может, это время уже близится?..

Из своих наблюдений она знала, что на небе происходят изменения. Звезды — это не призраки, это огни. Огни, горящие не на твердой почве, а в воздухе. И Фреир — это огромный костер, горящий в воздухе. Когда он приближается к планете, его тепло ощущается всюду. Он согревает мир. И когда тепла станет достаточно, глосси выйдут наружу и превратятся в хоксни, как и говорится в старой песне.

Она решила, что нужно более тщательно заняться астрономией. Звезды знают больше, чем призраки, хотя Шэй Тал не соглашается с этим. Но даже такая великая женщина может ошибаться...

Она положила глосси на диван, закутала его в мех, чтобы виднелась только мордочка. Она страстно желала, чтобы животное ожило. Она капала ему в рот воду, пыталась кормить его. Она шептала ему нежные слова, ободряла его. Она хотела, чтобы юный хоксни прошел по её комнате. Однако через несколько дней глаза глосси помутнели, жизнь ушла из них.

Бри в отчаянии поднялась на вершину башни и бросила в реку это существо, завернутое в меха. Ей казалось, что она бросает вниз своего умершего ребенка.

* * *

Страсть к самоотречению охватила Шэй Тал. Всё больше и больше её слова напоминали пророчества. Хотя женщины тайком приносили ей пищу, она предпочитала голодать, готовясь к путешествию в нижний мир. Если и там она не найдет мудрость, она уйдет насовсем из этого свинарника, говорила она.

Но сначала она всё же решила проверить свою способность к колдовству. В нескольких милях к северо-востоку лежало Рыбье Озеро — место свершения Чуда. Пока она терзалась в сомнениях относительно истинной причины случившегося, жители Олдорандо не имели сомнений. Они совершали паломничество на берег озера и смотрели на него с дрожью и страхом, смешанным с гордостью. Паломники приходили даже из Борлиена. А однажды на противоположном берегу увидели двух фагоров, которые стояли и смотрели на своих превратившихся в ледяные изваяния собратьев.

Весной тепло вернулось в мир. Озеро начало таять. И то, что было жутким, стало омерзительным. Когда лед сошел полностью, ледяной монумент превратился в гору разлагавшейся плоти. Теперь паломники видели только плавающие по воде желтые внутренности, гниющие и скверно пахнущие. А теперь и само Рыбье Озеро пересохло и исчезло, как будто его и не было. И от Чуда осталась только груда костей и рога кайдавов. Но память жила и Чудо всё увеличивалось в своих размерах, рассматриваемое через призму воспоминаний. А сомнения Шэй Тал остались.

Она пошла на площадь в тот час, когда теплая погода выгнала всех людей на улицу и они болтали под теплым солнцем, смеялись, веселились. Раньше такое было трудно даже представить. Женщины и дочери, мужчины и их сыновья, охотники и ремесленники, старые и молодые — все собрались тут, но никто не хотел говорить с Шэй Тал. Она внушала людям страх.

Лэйнтал Эйн и Датка стояли с друзьями и весело смеялись. Лэйнтал заметил Шэй Тал и неохотно пошел к ней, когда она позвала его.

— Я хочу провести эксперимент, Лэйнтал Эйн, — строгим тоном сказала она. — Я хочу, чтобы ты был моим помощником. Но только если это не ухудшит твои отношения с Аозом Руном.

Лэйнтал отвернулся.

— У меня с ним хорошие отношения.

— Хорошо. Эксперимент будет проводиться на реке Ворал, но сначала нужно осмотреть старый храм.

Они пошли вместе через толпу. Лэйнтал ничего не говорил и старался даже не смотреть на неё. Лицо его выражало неловкость его положения.

— Ты стыдишься идти со мной? — наконец спросила Шэй Тал.

— Мне всегда приятно быть с тобой, — Лэйнтал всё ещё смотрел в сторону.

— Не нужно лицемерить. Ты считаешь, что я колдунья?

Лэйнтал всё же повернулся к ней.

— Ты не обычная женщина. И я уважаю тебя за это, — сухо сказал он.

— Ты меня любишь?

Он смутился. Он любил Ойру — а с Шэй Тал его связывало нечто вроде дружбы, никак не больше. И, вместо прямого ответа он, устремив глаза вниз, пробормотал:

— Ты для меня заменила мать, когда она умерла. Почему ты это спрашиваешь?

Шэй Тал улыбнулась.

— Хотела бы я быть твоей матерью. Тогда я могла бы гордиться тобой. Ведь в тебе тоже есть нечто необычное, я чувствую это. Эта необычность тебя угнетает — но она даёт тебе жизнь. Не подавляй свою необычность. Культивируй её. Такие, как ты, редки среди людей.

— Может, она и есть причина конфликтов?

Она коротко усмехнулась его умному ответу, кутаясь в мех.

— Ты же видишь, что мы живем среди жалких людей. Где-то в большом мире наверняка происходит что-то важное. Я намерена уйти из Олдорандо.

— Куда же ты пойдешь? В Борлиен?

Она покачала головой.

— Ещё не знаю. Но мне кажется, что затхлая скука, которая царит здесь, вскоре взорвется и рассеет нас по всему свету. Вспомни, сколько детей родилось за последний год!

Они подошли к храму. Лэйнтал налег плечом на тяжелую осевшую дверь и с трудом открыл её. Они вошли и замерли. Испуганная птица заметалась между стен, стараясь найти выход. Она едва не наткнулась на них, но затем всё-таки вылетела через дыру бывшего окна.

Свет проникал сюда через узкие окна и щели в крыше высоко над ними. В его лучах плавали пылинки. Свиней уже убрали отсюда, но смрад их навоза ещё сохранился. Шэй Тал беспокойно осматривалась, а Лэйнтал стоял у двери и вспоминал, как он играл здесь, будучи ещё ребенком. Стены были украшены рисунками, выполненными в строгой, почти аскетической манере. Время смыло большую их часть. Шэй Тал смотрела в ту сторону, где находился жертвенный алтарь. На нем ещё сохранилась кровь. Высоко на стене над ним виднелось изображение Вутры.

Это был поясной портрет. На могучие плечи бога был накинут меховой плащ. В глазах, глядящих с длинного лица, светилось презрение. Лицо нарисовано голубым — цвет неба, где живет Вутра. Жесткие белые волосы, почти грива, венчают голову. Но главное, что отличало Вутру от человека, — это рога, увенчанные серебряными колокольчиками.

За Вутрой стояли другие персонажи забытой мифологии. Над правым и левым плечом Вутры виднелись два светила. Баталикс был изображен в виде осла с бородой. Серый и старый. Лучи света исходили из конца его копья. Фреир был нарисован в виде зеленой обезьяны с медальоном, висящим на шее. Копьё его было больше, чем копьё Баталикса, и излучало более яркий свет.

Шэй Тал отвернулась и проговорила:

— А теперь мой эксперимент, если Гойя Хин уже готов.

— Ты сама понимаешь, чего хочешь? — Лэйнтал был озадачен её необычным немногословием.

Шэй Тал отвернулась от него.

— Не знаю. Потом может быть пойму. Я хочу спуститься в нижний мир. Я хочу узнать у мертвых, правит ли Вутра нижним миром, как он правит небесами и землей... В наших легендах слишком много несообразностей.

Тем временем Гойя Хин вывел Мика из стойла под Большой Башней. Он издавна присматривал за рабами и весь его облик говорил об этом. Мощный торс с могучими руками и короткими ногами, маленькие глазки сверкали жестокостью. Ни днем ни ночью он не расставался с кожаным кнутом. Все знали Гойя Хина и побаивались его, ибо он был скор на расправу, но медлителен в размышлениях.

— Выходи, Мик, пора тебе быть полезным, — сказал он. Голос его, как всегда, походил на низкое рычание.

Мик вырос в рабстве. Он был, пожалуй, самым старым из всех обитателей города. Он помнил деда Гойя Хина, ещё более жестокого человека. Белая шкура его уже светилась проплешинами, лицо было в морщинах, под глазами отечные мешки.

Это был очень смирный фагор. Ойра даже ездила верхом на нем, подгоняя похлопыванием по сутулым плечам. Гойя Хин подгонял его ударами кнута.

Сейчас именно Ойра попросила своего отца дать Шэй Тал фагора для её эксперимента. Аоз Рун без колебаний согласился, так как Мик был очень стар и уже мало годился для работы.

Гойя Хин привел фагора туда, где река Ворал делает изгиб. Здесь было глубоко. Башня Шэй Тал была совсем недалеко. Она и Лэйнтал Эйн уже ждали их. Шэй Тал стояла, устремив взор в глубины, как бы стремясь разгадать их тайну. Щеки её ввалились, на лице застыло выражение решительности.

— Ну, Мик, — сказала она с вызовом, когда фагор приблизился. Она внимательно осмотрела его с головы до ног. Дряблые складки свисали с его груди и живота. Гойя Хин уже связал ему руки за спиной. Голова фагора шаталась на сутулых плечах. Когда он увидел реку, он беспокойно задвигался, издал крик страха. Превратит ли вода и этого фагора в ледяную статую?..

Гойя Хин насмешливо отсалютовал Шэй Тал. Он не скрывал, что презирает её.

— Свяжи ему ноги, — грубо приказала она.

— Только не делайте ему больно, — попросила Ойра. — Я знаю Мика с тех пор, как была ребенком. Он всегда был смирный и покорный. Малышами мы часто вместе ездили на нем, да, Лэйнтал?

Лэйнтал Эйн шагнул вперед.

— Шэй Тал не сделает ему ничего плохого, — сказал он, улыбнувшись Ойре. Она недоверчиво посмотрела на него.

Привлеченные шумом, к ним подошли несколько женщин и детей и тоже встали на берегу. Река протекала всего в нескольких футах от их ног. У западного её берега ещё сохранился тонкий слой льда. Нависающий обрыв защищал его от прямого падения солнечных лучей.

Когда Гойя Хин связал ноги несчастного Мика, он подтолкнул его к воде. Мик закинул голову и дико закричал от страха.

Ойра схватила Шэй Тал, умоляя её отпустить Мика. Но фагор уже с шумным плеском упал в воду. Шэй Тал подняла руки в повелительном жесте.

Женщины вскрикнули и подались вперед. Среди них была и Рол Сакиль. Шэй Тал приказала всем отойти назад, чтобы они не отвлекали её. Она смотрела в воду и видела, как под ней барахтается несчастный Мик. Клочья его желтоватой шерсти всплывали на поверхность.

Вода оставалась водой. Фагор оставался живым.

— Вытащите его, — наконец приказала Шэй Тал.

Гойя Хин с натугой потянул за веревку. Лэйнтал Эйн помог ему и вскоре голова и плечи фагора появились над водой. Он вскрикнул.

— Злые сыны Фреира, не топите меня!

Они вытащили его на берег. Мик упал возле ног Шэй Тал и начал стонать. Она мрачно кусала нижнюю губу, глядя на реку. Магия не сработала.

— Бросьте его снова, — предложил Гойя Хин, явно наслаждаясь жестоким представлением.

— Не нужно больше воды, а то я умру, — простонал Мик.

— Брось его в воду! — резко приказала Шэй Тал.

Мик поплыл второй раз, и в третий. Но вода оставалась водой. Чуда не произошло, и Шэй Тал не смогла скрыть своё разочарование.

— Ну хватит, — сказала она. — Гойя Хин, отведи Мика в стойло и накорми его хорошенько.

Ойра упала на колени перед Миком. Она плакала и гладила его. Темная вода текла изо рта фагора, он натужно кашлял. Лэйнтал присел рядом с Ойрой и обнял её за плечи.

Шэй Тал брезгливо отвернулась. Эксперимент показал, что фагор плюс вода вовсе не даёт лед. Так что же произошло на Рыбьем Озере? Она не смогла обратить в лед реку Ворал. Эксперимент не доказал, что она колдунья. Но он и не доказал, что она не колдунья. Ведь она же обратила в лед фагоров на Рыбьем Озере — конечно, если там не были замешаны другие факторы.

Она остановилась у дверей своей башни, опершись на камень стены. Под пальцами она ощутила шероховатость лишайника. Что ж, пока она не найдет другого объяснения, ей придется считать себя той, кем её считают все — колдуньей.

Чем больше она голодала, тем больше уважала себя. Разумеется, как колдунья, она должна оставаться девственницей. Всем известно, что близость с мужчиной разрушает магические силы. Она закуталась в мех и стала подниматься по лестнице своей башни.

Женщины на берегу, стоящие над Миком, ещё лежащим в луже воды, удивленно смотрели ей вслед.

— Что она хотела сделать? И зачем? — наконец спросила старая Рол Сакиль. — И почему она не утопила этого никчемного фагора насовсем?..

* * *

На следующем заседании совета Лэйнтал Эйн поднялся и стал говорить, адресуясь всем собравшимся:

— Я долго слушал лекции Шэй Тал. Все знают о её чуде на Рыбьем Озере, которое спасло много жизней, а может, и всех нас. Ничего, что она делает, не принесло зла городу. Я предлагаю, чтобы академия Шэй Тал была бы признана и узаконена.

Аоз Рун пришел в бешенство, гневно сжав подлокотники кресла лорда, но ничего не сказал. Датка сидел молча. Старики переглядывались между собой и тревожно перешептывались. Элин Тал рассмеялся.

— Что мы можем сделать для помощи академии? — вдруг спросил Аоз Рун.

Лэйнтал Эйн улыбнулся, решив, что лорд наконец понял его доводы.

— Наш храм давным-давно пуст. Отдай его Шэй Тал. Пусть она читает там лекции — каждый день, в полдень, когда все всё равно отдыхают. Пусть это будет форум, где может говорить каждый. Холод ушел, люди работают меньше. Откройте храм для академии, для всех людей, — мужчин, женщин, детей. Пусть они учатся.

Его слова упали в тишину. Затем поднялся Аоз Рун. Лицо его было черным.

— Она не может использовать храм, — резко сказал он. — Нам не нужны новые жрецы. Мы не хотим их. Мы будем держать свиней в храме.

— Но у нас и так достаточно стойл, — удивленно ответил Лэйнтал.

— Теперь там будут свиньи! — рявкнул Аоз Рун.

— Нехорошо ставить свиней выше знания.

— Как я сказал, так и будет. Ещё одно слово, щенок, — и ты сам отправишься жить в свиное стойло!

Аоз Рун молча вышел и совет закончился. Лэйнтал с пылающими щеками повернулся к Датке.

— Почему ты не поддержал меня?

Датка ухмыльнулся, подергал себя за жиденькую бороду, привычно опустил глаза. Эту бороду он отпустил совсем недавно, стараясь хоть так придать себе значительности. Хотя он и был лейтенантом лорда, мастера гильдий и старые охотники до сих пор презирали его.

— Потому что это её затея, не твоя. Она использует тебя, твой слишком мягкий характер. Её академия — это сборище бездельников, и все в городе знают это. Никто не станет поддерживать тебя. Ты напрасно тратишь силы, друг.

— Всё равно, ты повел себя не по-дружески, — обиженно ответил Лэйнтал. Датка нахмурился.

— Аоз Рун разъярится, если я буду поддерживать тебя. Он уже запретил академию. Ты напрасно испытываешь его терпение. Это может плохо для тебя закончится. Да и для меня тоже.

Когда Лэйнтал вышел из башни, чувствуя отвращение ко всему миру, его за руку схватил старый Датнил Скар, мастер кожевенной гильдии.

— Ты говорил хорошо, Лэйнтал Эйн. Но Аоз Рун прав. Решение его не лишено здравого смысла. Если Шэй Тал будет говорить в храме, она станет жрицей, ей будут поклоняться. Мы не хотим этого. Наши предки уничтожили жрецов ещё два поколения назад и поступили очень мудро, дав нам свободу. Они едва не погубили нас своими бесконечными жертвами. Без жрецов, без их бесконечных запретов и поборов, мы живем спокойно и богато. Совсем не так, как в нищем Борлиене.

Лэйнтал уважал Датнила Скара за ум и здравомыслие. Подавив гнев, он взглянул в лицо старика, иссеченное морщинами, и спросил:

— Почему ты говоришь это мне?

Мастер Датнил огляделся, чтобы убедиться, что никто их не слышит:

— Поклонение проистекает от невежества. Слепо верить во что-то — это признак невежества. Я уважаю попытки вдолбить знание в головы людей. И мне жаль, что ты потерпел поражение. Хотя я и не согласен с твоим предложением, я сам стал бы ходить на лекции Шэй Тал, если бы она пригласила меня.

Лэйнтал Эйн улыбнулся.

— Это я вполне могу устроить.

* * *

Датнил Скар снял меховую шапку и повесил на крюк в стене, покрытой лишайниками. Затем он пригладил седые волосы, откашлялся. Осмотревшись, он нервно улыбнулся. Хотя все в этой комнате были ему давно знакомы, он не мог освоить роль просителя. Его новые сапоги поскрипывали, когда он переминался с ноги на ногу.

— Не бойся нас, мастер Датнил, — наконец сказала Шэй Тал. Он уловил в её голосе нотку нетерпения.

— Я боюсь только твоего недовольства, — ответил он, и женщины, сидящие на полу, заулыбались, привычно пряча губы под ладонями.

— Вы знаете, чем мы занимаемся в гильдиях, — продолжил Датнил Скар, — потому что многие из вас работают у нас. Но членство в гильдиях доступно только мужчинам и секреты мастерства передаются из поколения в поколение. Когда мастер умирает, главным становится его помощник, как почтенный Райнил Лайан скоро займет моё место...

— Женщина может делать всё так же хорошо, как и любой мужчина, — сказала одна из женщин, Чема Фар. — Я работала у тебя долго, Датнил Скар. Я знаю все ваши секреты и могу возглавить нашу гильдию, если возникнет необходимость.

— Да, но у нас есть порядок и преемственность, Чема Фар, — недовольно сказал старик. — Ты не можешь стать мастером.

— Я тоже умею поддерживать порядок и отдавать приказы в мастерской, — сказала Чема Фар, и все рассмеялись, а затем посмотрели на Шэй Тал.

— Расскажи нам о преемственности, — предложила она. — Мы знаем, что некоторые из нас — потомки Юли Священника, который пришел из Панновала на озеро Дорзин. Это одна линия. А как насчет преемственности в гильдиях, мастер Датнил?

Старый мастер откашлялся.

— Все наши гильдии основаны теми, кто родился в Эмбруддоке, задолго до того, как он стал Олдорандо. Много поколений назад.

— Сколько поколений?

— Много...

— Расскажи нам, что ты знаешь об этом.

Старик нервно вытер внезапно вспотевшие руки о штаны и оглянулся.

— У нас есть записи. У каждого мастера.

— Записи?..

— Да. Записи в книгах. Однако эти записи нельзя раскрывать тем, кто сам не мастер гильдии.

— Почему?

— Они не хотят, чтобы женщины стали заниматься их работой и делали её лучше! — выкрикнула Чема Фар.

Раздался хохот. Датнил Скар смутился и замолчал.

— Я знаю, что были времена, когда сохранение тайны было необходимо, — примирительно сказала Шэй Тал. — В плохие времена мы должны были сохранить тайны ремесел, чтобы выжить, несмотря на голод и нападения фагоров. Но в прошлом жизнь была очень тяжелой и мы потеряли многие свои искусства. Сейчас мы не можем делать бумагу и стекло, а ведь оно у нас было. Ещё и сейчас кое-где сохранились его осколки. Неужели мы более глупы, чем наши предки? Нет. Значит, мы живем и работаем при каком-то неблагоприятном условии, которого мы не можем понять. Это один из самых важных вопросов, о котором мы должны помнить и искать на него ответ.

Она замолчала. Никто не произнес ни слова, и это очень злило её. Голод притупил её ум. Ей нужен был хоть какой-то комментарий, чтобы продолжить мысль.

Датнил Скар сказал:

— Мать Шэй, я знаю, что ты говоришь правду. Ты понимаешь, что, как мастер, я давал клятву никому не раскрывать секреты своей гильдии. Эту клятву я давал Вутре и Эмбруддоку. Но я тоже знаю, что раньше были плохие времена и о них я сейчас не хочу говорить...

Когда он замолчал, Шэй Тал подбодрила его улыбкой:

— Ты тоже веришь, что когда-то Олдорандо был великим?

Он исподлобья взглянул на неё, склонив голову:

— Я знаю, что ты называешь наш город задним двором. Но он выжил. Он живет. Это центр нашего космоса. И он не смог бы выжить, если бы был другим, чем сейчас.

— Это не ответ на мой вопрос. Возможно, так было нужно для нашего выживания, в этом ты прав. Однако времена переменились. Наш город должен измениться тоже. Мастер, мы нашли на востоке посевы ржи и овса. Лойл Бри говорила, что когда-то и наш город имел прекрасно ухоженные поля, защищенные от зверей. Это были поля Эмбруддока. Тогда мы выращивали много разных растений.

— Вы возродили посев злаков. Это мудро, — сказал Датнил Скар. — Для нашего ремесла, как вы знаете, нужны квасцы, дубильные вещества. Их добывают в Кейце — это далеко на северо-западе. Торговцы из Кейце говорят, что когда-то Кейце был великой страной, как Эмбруддок. Тогда, в те далекие времена, было очень жарко. Тогда не было холода совсем.

— Времена тепла — эти сказки мы слышали от жрецов, — заметила Чема Фар. — Это глупые сказки. Все знают, что раньше было холоднее, чем сейчас.

— Но я уверяю вас, что раньше, ещё до того, как пришел холод, было жарко, — Датнил Скар медленно почесал свою седую голову. — Вы должны попытаться понять это. Много людей умерло, много лет прошло. Многое позабыто навсегда. Я знаю, что вы, женщины, уверены, что мужчины против того, чтобы вы учились. Может, это и так. Но я искренне прошу вас, чтобы вы поддерживали Шэй Тал, несмотря на все трудности, которые могут подстерегать вас. Я мастер гильдии и знаю, как ценно знание. И если его не хранить, то оно может утечь из нашего общества, как вода исчезает между камнями. Сейчас я вынужден оставить вас. Но я приду ещё раз, Шэй Тал, и тогда мы поговорим откровенно...

Всё женщины поднялись и проводили его вежливыми аплодисментами.

* * *

Через два дня на заходе Фреира Шэй Тал беспокойно мерила шагами свою комнату в заброшенной башне. И вдруг снизу донесся крик. Шэй Тал сразу подумала об Аозе Руне, хотя это был и не его голос.

Она подумала, кто бы это мог бродить вне городских стен, когда на улице уже стало темно. Она высунулась в окно — и в наступивших сумерках увидела внизу согбенную фигуру Датнила Скара.

— Заходи, друг мой! — крикнула она и спустилась, чтобы отпереть дверь. Старый мастер, нервно улыбаясь, держал в руках небольшой ящик. Они уселись на пол, глядя друг на друга. Затем Шэй Тал по обычаю налила старику кружку рателя.

Допив ратель, он сказал:

— Я думаю, ты знаешь, что скоро мне придется покинуть пост мастера гильдии. Я уже слишком стар, чтобы работать, и моё место займет мой помощник, Райнил Лайан. Я уже обучил его всему, что знаю сам.

— Поэтому ты и пришел сюда? — Шэй Тал была раздражена его сетованиями.

Он улыбнулся, покачал головой.

— Я пришел сюда, мать Шэй, потому что я, с высоты своей старости, восхищаюсь тобой, как человеком, человеком незаурядным... Я всегда служил нашему городу и всегда любил его. Уверен, что и ты любишь наш город, хотя и вступила в конфликт с нашими мужчинами. Поэтому я хочу помочь тебе, пока я ещё могу это сделать.

Шэй Тал улыбнулась.

— Ты хороший человек, Датнил Скар. Всё Олдорандо знает это. Обществу всегда нужны хорошие люди.

Он кивнул со вздохом.

— Я служил Эмбруддоку, а затем Олдорандо каждый день своей жизни. И всё же не было дня, чтобы я не подумал о том... — он замолчал, печально улыбнулся. — Я знаю, что говорю с родственной мне душой и поэтому не скрою от тебя, что не было дня, когда бы я не думал о том, что происходит в других местах, вдали отсюда... Раз в несколько лет к нам приходят торговцы из Акейце, но мы почти ничего не знаем о тамошнем поселении, да и о Борлиене с Кузинтом мы знаем немного...

Он замолчал, откашлялся, затем заговорил уже более спокойно:

— Я расскажу тебе вкратце одну историю. Когда я был ещё ребенком, на город напали фагоры, а затем был холод, болезни, голод... Многие люди умерли. Фагоры умирали тоже, хотя тогда мы этого не знали. В те времена было очень холодно. Я благословляю свет, который сейчас озаряет наши жизни...

Так вот, фагоры после боя отступили и оставили мальчика. Подростка, почти юношу. Его звали... мне стыдно признаться, но я уже не помню его лица... Его звали Шокерандитом Криндлесхедди. Очень длинное имя. Он многое рассказыал мне. Раньше я помнил подробности, но прошедшие годы заставили меня забыть почти всё...

Криндлесхедди родился в далекой северной стране — Сиборнале. Эта страна вечного льда, говорил он. В то время я, несмотря на возраст, уже был помощником мастера гильдии, а он был священником, так что мы были равны по званию. Он — Криндлесхедди, или как там его звали, — говорил, что нам живется легко. Ведь гейзеры дают нам тепло. Он сам принадлежал к тем сиборнальцам, которые двинулись с севера на юг, ища теплых мест для житья. Им пришлось вступить в войну с жителями города... он называется Панновал. Их было меньше и панновальцы их разбили. Тем, кто остался жив, пришлось бежать. И они попали в плен к фагорам. Моему другу повезло: ему удалось бежать от них во время битвы. Но может Вутра просто посмеялся над ним, потому что во время бегства он был ранен. Мы сделали всё, что могли, чтобы помочь бедняге, но он умер всего через теннер. Я плакал от жалости. Я был тогда очень молод, мне было всего семь лет. И всё же я завидовал ему. Он ведь успел столько повидать! Он рассказывал мне, что небо в Сиборнале переливается разными цветами и это великолепно...

Резко заскрипела лестница. Кто-то поднимался наверх. Датнил Скар оборвал свой рассказ. Он поднялся и тревожно посмотрел на Шэй Тал. Она жестом велела ему сесть.

Когда старый мастер присел возле неё, в комнату вошла Бри, которая удивленно уставилась на них.

— Уходи, я занята с мастером Скаром, — холодно сказала Шэй Тал.

Датнил улыбнулся девушке и сказал Шэй Тал:

— Не отсылай Бри. Я знаю, что она твоя главная помощница и ты доверяешь ей. Хотел бы я так же доверять своему главному помощнику... Пусть она тоже увидит то, что принес я.

Он взял с пола свой деревянный ящик.

— Я принес Главную Книгу нашей гильдии.

Шэй Тал выглядела так, как будто собиралась упасть в обморок. Она знала — если это раскроется, то старого мастера сразу же убьют, без колебаний и сожаления. Она понимала, какой внутренней борьбы стоило Датнилу Скару решиться на такой поступок. Она обняла его своими тонкими руками и поцеловала в морщинистую щеку. Бри подошла к ящику и опустилась на колени. Лицо её светилось любопытством.

— Давайте посмотрим! — воскликнула она и протянула руку, забыв о правилах приличия.

Он вежливо, но твердо остановил её руку.

— Посмотрите сначала, из какого дерева сделан сам ящик. Это не райбарал. Посмотрите, какая прекрасная резьба, какой тонкий узор на бронзовых планках. Разве нынешние наши кузнецы могут сделать такую тонкую работу?

Женщины осмотрели ящик, и, наконец, Датнил Скар отпер его, достал тяжелый том в прекрасном кожаном переплете с бронзовыми уголками и пряжками.

— Книга совсем новая, — разочарованно сказала Шэй Тал.

Датнил Скар улыбнулся.

— Новый только переплет. Его я сделал сам. Но внутри книга старая. Смотрите.

Он быстро перелистывал страницы, не давая женщинам прочесть их. Даже сейчас он не хотел открывать им тайны гильдии. Но они видели даты, имена, отдельные заголовки, красивые чертежи и рисунки. Страницы книги были исписаны аккуратными буквами. Но было ясно, что не одна рука писала эти строчки.

— Что это? — наконец спросила Шэй Тал.

Он посмотрел на них, печально улыбнулся.

— Это не только запись наших тайн. Это своего рода летопись Эмбруддока. И в каждой нашей гильдии имеется подобная книга.

— Прошлое ушло, — брезгливо сказала Бри. — Сейчас мы хотим заглянуть в будущее, а не привязывать себя к прошлому. Мы должны идти дальше...

Они мрачно взглянули на неё. Она замолчала в нерешительности, уже сожалея о своём порыве, сожалея, что обратила на себя их внимание. Она смотрела в их лица и понимала, что ни старик, ни пожилая женщина никогда не согласятся с ней. Хотя между ней и Шэй Тал царило согласие, в их подходе к разным вещам уже росло различие, которое им никогда не суждено преодолеть...

— Ключ к будущему лежит в прошлом, — заметила Шэй Тал мягко, но решительно. Она уже не раз говорила это своей младшей подруге. Повернувшись к старому мастеру, она сказала. — Мастер Датнил, мы очень признательны тебе за то, что ты дал нам возможность заглянуть в старинную книгу. Мы знаем, что это потребовало от тебя большого мужества. Надеемся, что когда-нибудь нам удастся просмотреть её более внимательно.

Датнил Скар испуганно взглянул на них. Он резко закрыл драгоценную книгу и стал торопливо укладывать её в ящик. В уголках его губ показалась слюна, морщинистые руки дрожали.

— Крысы знают все тайны Олдорандо... Я чувствую, что буду убит за то, что принес эту книгу сюда... старый дурак.

— Но ты читал её, — сказала Шэй Тал. — Расскажи, что ты знаешь о прошлом.

Старый мастер нервно облизал губы.

— Послушайте, миледи, это тайна гильдии...

— Это не тайны твоего ремесла, мастер Скар, — обвинила Шэй Тал. — Это история города. В ней нет тайны. Ты должен открыть её нам.

Старик вновь испуганно взглянул на неё.

— Хорошо, мать Шэй. Когда-то, ещё до прихода холодов, всем Кампаннлатом правил великий король Дэннис. Он уже тогда знал, что наш мир, который фагоры называют Хрл-Ихор, потеряет всё своё тепло, как теряет воду дырявое ведро. Поэтому он и создал наши гильдии, каждая из которых свято хранила свои профессиональные тайны. Они должны были пронести знания людей через темные века мрака и холода, пока не наступит Весна...

Он говорил медленно, нараспев, слегка покачиваясь, как говорил своим ученикам.

— Наши гильдии пережили темные времена, хотя иногда бывало и так, что наше искусство не было жизненно необходимым городу. Были времена рабства, унижений... трудные, жестокие времена. Но мы всё равно выжили...

— Что ты имеешь в виду? — спросила Шэй Тал.

Он покачал головой, нервно обводя комнату взглядом. Женщины ждали, застыв в своих позах. Он снова заговорил.

— Эмбруддок... о, извини меня, я не имею права открывать тебе слишком много... так вот, Эмбруддок не всегда принадлежал людям...

Он замолчал и вытер рот рукавом. В комнате повисла звенящая тишина.

— Как давно это было?

Датнил Скар взглянул на темнеющий прямоугольник окна, как бы ища в нем ответ на вопрос.

— Мы надеемся, что наш нынешний лорд, — он снова боязливо обвел комнату взглядом, — будет таким же мудрым, как великий король Дэннис. Добрый король основал наши гильдии в год 249 после Мирквира или в 449 год перед Надиром. Мы не знаем, кто такой Мирквир или Надир. Я не понимаю старых записей в книге, особенно если они касаются исчисления времени, сам наш язык с тех пор изменился. Ты сама знаешь, сколько перемен претерпели наши календари... Так что сейчас нам трудно ориентироваться во времени, трудно сопоставить все даты, трудно понять, какой календарь истинен.

— Но ты можешь сказать нам, сколько мастеров сменилось за время, пока писалась эта книга, — предложила Бри. — Ведь каждый мастер делал свои записи.

Датнил Скар испуганно взглянул на неё.

— Многие мастера умерли, не оставив записей в книге. Но тогда люди умирали часто. Были сражения... эпидемии... нападения врагов... Но мы знаем — хотя сейчас я открываю тебе величайшую тайну — что в нашей гильдии после основания сменилось 68 мастеров. 68... — Он взглянул на Шэй Тал.

— Шестьдесят восемь... — стараясь скрыть своё удивление, она привычным жестом закуталась в меха. — Всё равно, это же много столетий, очень много...

— Да, да, наша книга пишется с глубокой древности, — кивнул мастер Датнил, с таким видом, как будто сам пришел из этой пучины времени. — Больше десяти веков назад основаны наши гильдии. Десять веков — а ночи у нас ещё холодные!

* * *

Эмбруддок, лежавший среди дикой пустыни, напоминал корабль, потерпевший крушение. Он всё ещё служил убежищем своей команде, но плыть дальше он был уже не в состоянии. Годы так потрепали некогда гордый величественный город, что его жители даже не понимали, что их окружают руины дворцов, которые обрушились под воздействием лет, сурового климата и всеобщего невежества.

Погода постепенно улучшалась, но дичи становилось всё меньше и охотникам поневоле приходилось совершать всё более далекие и опасные походы в поисках добычи. Рабы возделывали новые поля и мечтали о свободе. Женщины, как и всегда, оставались дома, но непонятное беспокойство всё больше и больше овладевало ими. Они стали очень нервными.

Шэй Тал теперь стала совсем одинокой. Бри не выдержала постоянного подавления своей энергии и сблизилась с Ойрой. Она говорила с ней о том, что рассказывал мастер Датнил, и нашла в ней благодарного слушателя. Они обе пришли к мнению, что в истории Эмбруддока содержится немало загадок, но Ойра была настроена скептически.

— Старый Датнил Скар уже впал в детство — так говорит мой отец, — Ойра прошлась по комнате, пародируя походку старого мастера, и воскликнула старческим голосом: — Наша гильдия была столь могущественна, что мы не позволили даже королю Дэннису...

Бри рассмеялась и Ойра заметила уже очень серьёзно:

— Мастера Датнила могут казнить за то, что он показал вам тайную книгу своей гильдии, — за то, что он болтун!

— И всё же он нам не дал возможности внимательно просмотреть книгу, — вздохнула Бри и замолчала. Затем она заговорила снова. — Если бы мы могли собрать все книги гильдий, сравнить их, подумать над ними... Шэй Тал собирает все известные факты, записывает их, изучает обрывки старых летописей, сохранившихся в архивах лорда Волла Эйна. Но из них сложно получить единую картину. Ведь так много потеряно — мастер Датнил прав в этом. Когда наступили холода, всё, что могло гореть, было сожжено — пергамент, бумага, все записи. Ты понимаешь, что мы даже не знаем, какой сейчас год? Но звезды могут сказать нам это. Календарь Лойл Бри глуп. Календари должны быть основаны на явлениях природы, а не на человеческих событиях. Люди так уязвимы... О, я сойду с ума, клянусь!

Ойра расхохоталась и шутливо ткнула Бри в бок.

— Ты одна из самых здравомыслящих людей, кого я знаю.

Они снова стали обсуждать пути звезд, сидя прямо на голом полу. Бри рассказала, что она видела в старом храме, когда была там с Шэй Тал.

— Оба солнца изображены на фресках совсем близко друг от друга над головой Вутры.

— Каждый год оба светила сходятся всё ближе, — внезапно заявила Ойра. — В прошлом теннере они почти коснулись друг друга. А в следующем году наверное столкнутся! И что тогда будет? — Она явно испугалась и придвинулась поближе к подруге. — Это будет конец света! Мы увидим разъяренного Вутру!

Бри рассмеялась и встала с пола.

— Может, Фреир просто пройдет позади Баталикса? — предположила она. — Мастер Датнил говорил нам об этом. Это событие он называл Слепотой. В прошлом было семь таких затмений, судя по его рассказам, — а наш мир до сих пор существует, а если и исчезнет, то не скоро. Нет, эти события будут означать начало Великого Лета, — лицо её просветлело. — Наверное именно поэтому сейчас стало теплее! О, теперь я это понимаю! И чтобы понять это, мне не нужно, как Шэй Тал, спускаться к призракам! Пусть приходит Великая Слепота! Я приветствую её!

Она пустилась в диком танце по кругу.

* * *

Тем временем Шэй Тал худела всё больше. Пищу, которую ей тайком приносили женщины, она не ела, и одежда буквально висела на ней. Птицы влетали в открытое окно, чтобы поклевать хлеб, до которого не дотронулась Шэй Тал.

— Голод проясняет мой разум, — говорила она, расхаживая по комнате, пока Ойра и Бри уговаривали её поесть, а Амин Лим стояла возле стены, с жалостью глядя на изможденную женщину. — Уже завтра я пойду в мир призраков. Вы трое и Рол Сакиль должны быть рядом, когда я буду доставать знания из пучины прошлого. Я достигну тех поколений, которые построили этот город, эти башни. Если понадобится, я предстану перед самим королем Дэннисом!

— Как чудесно! — воскликнула Амин Лим.

— Не нужно идти в прошлое, — сказала Бри. — Это путь для стариков, для ограниченных людей. Посмотри вперед, оглянись вокруг! Нет никакого смысла общаться с давно умершими. Это путь к безумию и к преждевременной смерти. Все знают это.

Шэй Тал была так ошарашена, что даже не нашла слов, чтобы осадить свою лучшую ученицу. Она внимательно посмотрела на неё и удивилась, увидев перед собою взрослую женщину. Лицо у неё было бледным, тени залегли под глазами. И у Ойры тоже.

— Вы обе так бледны. Вы больны?

Бри покачала головой.

— Сегодня я покажу тебе, что делаем мы с Ойрой. Когда весь мир будет спать, мы будем работать!

* * *

Вечер был ясным. Тепло покидало мир, когда Шэй Тал в сопровождении двух молодых женщин поднялась на крышу заброшенной башни. Лучи зеленоватого света пробивались вверх с того места, где скрылся за горизонтом Фреир. Небо было чистым и безоблачным, и когда закат погас, их глаза стали различать звезды. В некоторых областях неба звезды были редки, а в других виднелись целыми скоплениями. Над головой из края в край тянулась полоса, так насыщенная звездами, что казалась светлой туманностью, в которой тут и там зияли зловещие темные пятна.

— Это самое величественное зрелище на свете, — сказала Ойра. — Не правда ли, Шэй Тал?

— В нижнем мире призраки тоже сверкают, как звезды, — заявила та. — Это души некогда живших. А в небе вы видите души ещё не родившихся. И верхний и нижний миры подобны.

— Я вижу, что у нас противоположные точки зрения для объяснения неба, — сухо сказала Бри. — Все движения на небе подчиняются твердым законам. Все звезды движутся вокруг той яркой звезды, которую мы называем Полярной. — Она указала на звезду прямо над северным горизонтом. — С периодом в двадцать пять часов все звезды делают вокруг неё полный круг, восходя на востоке и садясь на западе. Легенды говорят, что они — такие же солнца, только гораздо дальше.

Она показала Шэй Тал звездную карту, которую они сделали с Ойрой. Там были отмечены все пути звезд. Шэй Тал не проявила интереса. Она сказала:

— Звезды не могут говорить с нами, как призраки. Неужели вы думаете, что с помощью звезд вам удастся увеличить наш запас знаний? Вы бы лучше спали по ночам!

Бри вздохнула.

— Небо живое. Это не могила, как нижний мир. Мы с Ойрой видим падающие звезды, кометы. И на небе есть четыре звезды, которые движутся совсем по другому, чем остальные. А одна из них пролетает очень быстро — значит, она совсем близко от нас. В древних легендах её называли Кайдав. Говорят, что с неё приходили все эти Странники, о которых мы слышим в старых песнях.

Шэй Тал раздраженно потерла руки.

— Мне надоело говорить с вами. Здесь холодно.

— Внизу, в мире призраков, ещё холоднеё.

— Придержи язык, девчонка! — вдруг взорвалась Шэй Тал. — Ты не друг моей академии, раз отлыниваешь от той работы, которую должна делать для неё!

Её лицо стало холодным и чужим. Она отвернулась от Бри и Ойры и быстро спустилась вниз, не сказав больше ни слова.

— О, мне придется расплачиваться за это, — печально сказала Бри. — Она ещё припомнит мне это.

Ойра отмахнулась.

— Ты слишком привязана к ней, Бри, — а она слишком уверена в себе. Брось её академию, Бри! Она боится неба, как и всё люди. В этом её слабость, хоть она и колдунья. Она подчиняет себе глупых женщин, таких, как Амин Лим, которые пресмыкаются перед ней.

Она схватила Бри за руку и стала перечислять все глупости, которые совершала Шэй Тал, хотя Бри и сама отлично знала это.

— Жалко, что она никогда не захочет посмотреть в наш телескоп, — печально сказала она.

Именно этот телескоп стал причиной всех их астрономических изысканий. Когда Аоз Рун стал лордом Эмбруддока, он переселился в Большую Башню и Ойра облазила её сверху донизу, обнаружив множество старых любопытных вещей, которые Накхри и Клилс не успели сжечь или выбросить. И среди старого тряпья она нашла забытый всеми телескоп — его изготовил кто-то из давно исчезнувшей гильдии стекольщиков. Он был очень прост по конструкции — раздвижная бронзовая труба с двумя линзами. Но когда Бри взглянула через него на небо, в её душе всё перевернулось. Она увидела, что четыре подвижных звезды — это вполне различимые диски! Они были похожи на солнца, хотя и излучали намного меньше света. Разве это не доказывает, что они — такие же светила, только гораздо меньше?..

Ойра и Бри поняли, что небесные странники находятся совсем близко от их мира. Они знали их имена: Ипокрена, Агнип и Копайз. А самая быстрая из этих близких звезд — Кайдав. В отличии от других планет, он вращался вокруг земли. И был самым странным — он походил на шар, сделанный из блестящего металла. И теперь они вспомнили старые легенды, что это такой же мир, как и их собственный, и на нем даже живут люди...

Глядя на подругу, Бри видела в её лице черты отца — Аоза Руна. И дочь, и отец были полны телесных и душевных сил...

Бри на мгновение — только на мгновение — подумала, как повела бы себя Ойра, очутись она наедине с Лэйнталом Эйном в теплой темноте брассимпса. Но затем она отогнала от себя эту бесстыдную мысль и обратила свой взор к небу.

Они сидели на вершине башни до тех пор, пока не услышали пронзительный вой Свистуна. А через несколько минут над горизонтом поднялся Кайдав и стремительно поплыл по небу...

* * *

Земная станция наблюдения — Кайдав или Авернус — мчалась над Геликонией на высоте в тысячу миль. Сейчас под ней проплывал континент Кампаннлат. Люди приникли к приборам, наблюдая жизнь внизу. Остальные три планеты тоже находились под постоянным и пристальным наблюдением автоматов. На всех четырех планетах температура поднималась. Повышение солнечной радиации, исходящей от Фреира, было устойчивым и постоянным. Оно вызывало изменения в живых организмах.

Эволюция жизни на Геликонии была усложнена рядом обстоятельств. Год планеты при её обращении вокруг звезды B — Баталикса, составлял 480 дней — малый год. Но был ещё и большой год, о котором нынешнее население Геликонии не имело понятия. Это было время обращения Баталикса вокруг звезды A — Фреира.

Большой год был равен 1825 малым годам. Так как малый год равнялся 1,53 земного года, то большой год был равен 2792 земным годам. За это время на планете рождалось и умирало сто поколений.

За время большого года планета описывала чудовищный эллипс. Геликония была больше Земли. Её масса составляла 1,28 земной массы и во многих отношениях она была родственна Земле. Но её эллиптическая орбита делала из неё как бы две разных планеты: замерзшую в апоастроне — когда она была наиболеё удалена от Фреира, и чудовищно жаркую, когда она была в периастроне — вблизи Фреира. И это путешествие длилось почти два местных или три земных тысячелетия.

Сейчас с каждым малым годом Геликония всё ближе подходила к Фреиру. На ней наступала Весна.

* * *

На половине расстояния между высокими звездами, свершающими свой путь, и подземным миром призраков, погружающихся в пустыню мрака к первородному камню, возле постели сидели две женщины. Окна были зашторены и в комнате царил полумрак, так что узнать этих женщин было трудно. Было видно только то, что одна из них полная и далеко не юная, а вторая уже давно покинула пору своей молодости.

Рол Сакиль Ден склонила голову и участливо посмотрела на женщину, лежавшую в постели.

— Бедняжка, она была такой красивой в юности, — проговорила она. — Ей не стоило бы так мучить себя.

Другая женщина молча кивнула головой в знак согласия.

— Посмотри, какая она тощая. Пощупай её бедра и живот. Неудивительно, что она стала колдуньей.

Рол Сакиль сама была иссохшей как мумия. Все её кости и суставы были изъедены артритом. Она всегда ухаживала за теми, кто погружался в пбук, уходил в путешествие к призракам. Теперь, когда её дочь Дол ушла к Аозу Руну, она стала совсем одинокой.

— Она от рождения такая узкая и тощая, что не смогла бы родить даже палку, не то, что ребенка. Бедра — центральная часть тела женщины. Их нужно лелеять.

— У неё хватает других дел, кроме того, что рожать детей, — сухо сказала Амин Лим. Теперь, когда её муж прогнал её, она весь свой пыл отдала академии, всегда готовая критиковать, но редко готовая думать.

Рол Сакиль усмехнулась.

— О, я уважаю знания, но когда страсть к знаниям преобладает над страстью к мужчине, над естественной страстью к деторождению, это отвратительно!

— Не забывай, — ядовито заметила Амин Лим, — что эта страсть потухла в ней, когда твоя дочь Дол заняла её место в постели Аоза Руна. Все знают, что она любила его. До того, как он стал лордом Эмбруддока, он был весьма приятный мужчина.

Рол Сакиль фыркнула.

— Это не причина, чтобы вовсе отказаться от мужчин. Но ей нечего ждать Аоза Руна. Он никогда не придет и не возьмет её за руки, как раньше. Его руки всё время заняты грудями моей Дол!

Старуха знаком предложила подруге нагнуться поближе, так как она хотела сообщить ей нечто тайное. Женские головы склонились над неподвижным телом Шэй Тал.

— Я научила Дол, чем удерживать его возле себя. Это оральный секс. Я могу научить и тебя, если хочешь.

Амин Лим хихикнула.

— О, думаю, что Аоза Руна мне привлечь не удастся, хотя о нем вздыхают многие женщины, несмотря на его дурной характер.

Шэй Тал, погруженная в транс, вздохнула. Рол Сакиль взяла её руку и тихо проговорила доверительным тоном:

— Моя Дол рассказывает, что он ужасно кричит во сне. Я знаю, что это признак нечистой совести.

— В чем же его совесть нечиста?

Старуха молча посмотрела на неё.

— Я расскажу тебе одну историю... Помнишь ту ночь, когда погибли наши прежние лорды, Накхри и Клилс? В то утро я встала рано, вышла на улицу. Было очень холодно и у меня ещё кружилась голова — ведь я пропустила не одну лишнюю кружку рателя. И тут я наткнулась на тело мужчины, лежащего на земле. Я сказала себе: "А вот и ещё один перепил вчера". Он лежал возле стены Большой Башни.

Она помолчала, посмотрела на Амин Лим, чтобы оценить эффект, произведенный её словами. Амин Лим молчала, с нетерпением ожидая продолжения. Маленькие глазки Рол Сакиль спрятались в морщинах.

— Я не осуждаю тех, кто любит выпить лишнего. Я и сама не прочь. Но, обойдя башню, я увидела второго и подумала: "а вот ещё один упился насмерть". И забыла о том, что видела, пока не услышала, что нашли Накхри и Клилса, которые подрались пьяные и упали с крыши Большой Башни. Их нашли лежащими рядом...

Амин Лим презрительно фыркнула.

— Все знают, где их нашли.

— О, первой увидела их я, — и они лежали с разных сторон башни. Значит, они вовсе не подрались. Понимаешь, Амин Лим? Кто-то столкнул двух лордов с крыши их башни. И он был силен, как... — она замолчала.

— Кто бы это мог быть? — с жадным интересом спросила Амин Лим.

— Тот, кто получил выгоду от их гибели, я думаю. Ну, убийцу я предоставляю судить Вутре... Но я сказала моей Дол: "Не подходи к крышам башен, пока ты с Аозом Руном. Держись подальше от них и всё будет хорошо".

Амин Лим покачала головой.

— Шэй Тал не любила бы его, если бы он был убийцей. Шэй Тал умная — она всё знает и всё понимает!

Рол Сакиль вскочила и стала расхаживать по комнате, гневно тряся седой головой.

— Там, где дело касается мужчины, Шэй Тал такая же дура, как и все мы. Уверяю тебя, и она не всегда думает головой. Иногда в ней тоже берет верх то, что находится у неё между ног!

— О, перестань! — Амин Лим с жалостью посмотрела на свою учительницу. Втайне она хотела бы, чтобы Шэй Тал почаще пользовалась тем своим органом, о котором говорила Рол Сакиль. Может тогда она была бы счастливее.

Шэй Тал шевельнулась, вытянулась. Глаза её остались закрытыми. Дыхание её было еле слышно, оно прерывалось слабыми вздохами.

Глядя на это лицо, Амин Лим поняла, что Шэй Тал сейчас смотрит на мир призраков. Только её сжатые губы указывали на тот ужас, который не может преодолеть никто из живых, погружаясь туда.

Амин Лим недавно сама спускалась в нижний мир, — но, встретившись там с призраком своего отца, решила, что этого с неё вполне достаточно. Она появится в нижнем мире только тогда, когда её позовут туда навсегда!

— Бедняжка, бедняжка, — погладила она по голове Шэй Тал. Ей очень хотелось облегчить её путь в темных пучинах нижнего мира.

* * *

Хотя у души нет глаз, она может видеть там, где ужас заменяет зрение.

Шэй Тал падала вниз, в темное пространство, более огромное, чем ночное небо. Вутра никогда не являлся сюда. Это было пространство, куда Вутра Бессмертный не имел входа. Со своим голубым лицом, высокомерным взглядом, острыми рогами, Вутра принадлежал к небесному миру, где шла вечная борьба. А подземный мир был адом, потому что Вутра не посещал его. Каждая звезда, загоравшаяся здесь, была чьей-то смертью.

Здесь не было ничего, кроме ужаса. Каждый призрак занимал своё определенное место. Ни одна комета не вспыхивала здесь. Это было царство абсолютной энтропии, царство неизменности, вечная смерть Вселенной, о которой жизнь могла думать только с ужасом.

Как и эта душа.

Сеть октав обвивала всю землю. Октавы были похожи на тропинки, хотя здесь они напоминали стены, извивающиеся стены, разделяющие весь мир. Только вершины этих стен были видны над поверхностью. Остальная их часть была погружена в землю, покоясь основаниями на первородном камне. И вот тут, где сходились все стены октав, скапливались призраки, — тысячи, миллионы, миллиарды...

Душа Шэй Тал спускалась вниз по своему октаву, тихо скользя между призраками. Они были похожи на мумии. Сквозь прозрачную иссохшую обвисшую кожу виднелись люминесцирующие внутренние органы. Глазницы у них были пусты, рты широко разинуты, как будто они всё ещё вспоминали дни, когда могли дышать воздухом. И хотя все призраки были неподвижны, душа, спускаясь вниз, ощущала их ярость. Ярость такую сильную, какую никто из них не мог испытывать в те дни, когда они были ещё живыми, когда первородный обсидиан ещё не призвал их к себе.

Душа плыла между призраками. Она видела, что они висят неправильными рядами, простиравшимися далеко, туда, куда она не могла заплывать: в Борлиен, в Панновал, за моря, в далекий Сиборнал и даже в ледяные пустыни полярных шапок. Все они собрались здесь, как жуткие экспонаты страшной коллекции.

Здесь не было такого понятия, как направление. Но у души были крылья и она должна была всегда быть настороже. Призраки были только мертвой пылью, — но содержали в себе столько яростной злости, что могли поглотить душу, если бы она подплыла поближе. Тогда призрак освобождался, мог подняться на поверхность земли, неся с собой ужас, безумие и болезни.

И душа осторожно спускалась в этот обсидиановый мир, пока не оказалась перед призраком своей матери — истлевшая кожа, висящая клочьями, кое-как скрепленные жилами пожелтевшие кости. Призрак смотрел на душу своей дочери. В костях челюстей торчали кривые коричневые зубы. И всё же в этих жутких останках можно было угадать черты некогда живой женщины.

Призрак издал жалобный стон. Ведь призраки были наследниками живых, и они не верили, что жили на земле достаточно долго и получили после смерти то блаженство, на которое рассчитывали. И они не верили, что заслужили такое существование после смерти. Поэтому они всегда жаждали встреч с живыми душами, которым могли излить все свои жалобы, всё своё горе.

— Я явилась пред тобой, мать, и выслушаю все твои жалобы, — покорно сказала душа Шэй Тал.

— О, жестокая дочь! Ты пришла так поздно, так неохотно, очень неохотно. Если бы я предвидела твою жестокость, ещё когда носила тебя в своём чреве, я бы без колебаний избавилась от тебя...

— Я выслушаю тебя... — робко повторила душа.

— Да, выслушаешь, — но неохотно, без всякого участия, как и твой жалкий отец, который ни о чем не заботился, ни о чем не думал, ничего не делал, чтобы облегчить мне жизнь, как и все мужчины. Впрочем, как и дети, которым мать нужна только для того, чтобы высасывать из неё жизнь! А мужчины? Они только требуют, всегда требуют, требуют больше, чем мы можем дать — и они никогда не удовлетворены! Вся моя жизнь была полна горем, несчастьями. И теперь, когда я умерла, я тоже не испытываю счастья. Я оказалась в ловушке... А ты смеешься надо мною! Тебе наплевать на меня...

— Нет, нет, мама! — испуганно воскликнула Шэй Тал. — Я сочувствую тебе.

Но призрак продолжал стонать, жаловаться, поносить и своего мужа и свою дочь. Призрак извивался в каменном мешке, стараясь дотянуться до живой души.

— Мне жаль тебя, мать, — наконец не выдержала Шэй Тал. — Но я хочу задать тебе один вопрос, чтобы отвлечь твой разум от твоего горя. Я прошу тебя передать мой вопрос твоей матери, а она — своей, и так дальше, до самых глубин. Ты должна добыть ответ на мой вопрос, и тогда я смогу гордиться тобой. Я хочу узнать, действительно ли существует Вутра. А если существует, то кто он, или что он такое. Ты должна передать мой вопрос самым древним призракам, которые должны знать ответ. Ответ должен быть точным и исченрпывающим. Я хочу знать, как устроен мир. Я хочу знать, кто создал наш мир и для чего. Ты понимаешь?

Ответ пришел к ней ещё до того, как душа Шэй Тал успела перевести дух.

— Почему я должна что-то делать для тебя, после того как ты сломала мне всю жизнь? Почему я, находясь здесь, должна думать о твоих глупых проблемах?

Она снова заговорила о своих обидах, но душа Шэй Тал прервала её причитания.

— Ты слышала моё требование, мать. Если ты не выполнишь его, я никогда не приду к тебе. И не обращусь к тебе никогда!

Призрак попытался проглотить душу — но она была на безопасном расстоянии и бездыханный рот захватил только облако пыли.

Не сказав ни слова, призрак стал передавать вопрос нижним призракам. Поднялся гул недовольства.

Душа осмотрелась. Здесь висело много призраков. Здесь была и Лойланнун, и Лойл Бри, и Маленький Юли. Даже сам Великий Юли висел поблизости, хотя уже превратился в настоящие лохмотья. Чудовищная злоба, казалось, разъедала сам обсидиан вокруг него. Призрак отца Шэй Тал был тут же, но он весь съежился, боясь гнева призрака своей жены. Однако он тоже непрерывно жаловался:

— ...никчемная девчонка, неблагодарная девчонка. Почему ты не родилась мальчиком? Я так хотел сына, верного сына, который бы продлил наш древний род! А теперь надо мной здесь все смеются, смеются даже трусы, которые прятались от холодного ветра в башнях, бежали от завывания волков. Смеются потому, что я прожил жизнь с этой сукой, которая родила мне тебя, ведьму, безгрудую бесполую мерзость...

Шэй Тал слышала и другие причитания, злобные, полные яда — и она ждала, ждала, пока ответ поднимается снизу, переходя из одного мертвого рта в другой, просачиваясь сквозь обсидиан, как через спрессованные, кристаллизовавшиеся столетия.

— Почему мы, заточенные во тьме вдали от солнца, должны делиться с тобой нашими тайнами? — наконец заговорил призрак матери. — То, что раньше было знанием, давно исчезло, вытекло через дырявое дно памяти, несмотря на дарованное нам бессмертие. Но и того, что осталось, тебе не получить. Ты не сможешь ничего узнать, кроме наших жалоб на то, что Акха Великий давно оставил нас своими милостями, бросил нас! В дни, когда на землю обрушился холод и из снежной пелены вышли фагоры, ужасные бедствия обрушились на людей. Они попали в рабство к двурогим, которые тогда правили землей, и поклонялись им в облике рогатого Вутры. Акха знал об этом, но ничего не предпринял, чтобы помочь людям!

— Хватит! Хватит! Я не хочу больше слушать! — закричала душа, потрясенная до ужаса.

Но злобный призрак продолжал говорить:

— Ты спросила сама. Если ты хочешь узнать, для чего был сотворен наш мир, если ты хочешь получить погибельную мудрость, тебе придется отправиться в далекий Сиборнал, где находится Великое Колесо. Там ты сможешь постичь истину, если она тебе так нужна, — но тебе не устоять против неё, смертная душа. Она уничтожит тебя! Ты поймешь это сама, когда придешь сюда насовсем. Твоё глупое знание убьет тебя и всех, кто доверится тебе...

Душа со стенаниями устремилась вверх, мимо многочисленных призраков, тянущих к ней свои костлявые руки. Слово, полное яда слово пришло от далеких предков. Но в нем всё же была истина. Сиборнал должен стать её целью. Сиборнал и Великое Колесо.

Душа быстро летела вверх, туда, где на постели неподвижно лежало тощее женское тело. Призраки обманщики, они злобные и ненавидящие всё и вся, но они, видимо, правы: Вутра давно покинул не только живых, но и мертвых.

* * *

А на земле изменения в атмосфере уже начали производить изменения в живых организмах — в людях, фагорах, животных. Сиборнальцы всё ещё мигрировали со своего северного континента в поисках более гостеприимной страны, где можно было жить безбедно. Жители Панновала продвигались на север, заселяя большие приморские равнины. Благоприятная погода вызвала демографический взрыв. Людей становилось всё больше — и земля, где они жили оседло, уже не могла прокормить всех. Они были вынуждены разбредаться по всей планете в поисках новых мест. Но только на берегах морей люди могли жить в достатке. Море обеспечивало пищей в достаточном количестве.

Фагоры тоже мигрировали. Они были любителями холода и теперь бродили в поисках холодных мест по бескрайним континентам Геликонии, вступая в жестокие бои с сынами Фреира. Армия юного кзанна Храст Ирпта, Хрл-Брахл Ирпта, медленно двигалась на запад от высокогорья Нктрикха, повинуясь своим воздушным октавам. Кзанн и его предки знали, что Фреир медленно, но неуклонно берет верх над Баталиксом и ничего хорошего фагорам не сулит. Однако знание этого не убыстряло их продвижения. Они часто останавливались, чтобы совершать набеги на примитивные племена протогностиков или даже на своих собратьев, если те отказывались помогать им. Ими в их походе руководила не поспешность или медлительность. Судьба указала им время и место, и они неотвратимо двигались к нему, чтобы исполнить своё предназначение.

Хрл-Брахл Ирпт ехал на Рукк-Ггрле и его белая птица большей частью сидела у него на плече. Иногда она взмывала вверх и острыми глазами обозревала колонны сталлунов и гиллот, которые в основном двигались пешком. Зхарк парил в воздухе, раскинув крылья и поводя головой из стороны в сторону. В этой местности изредка встречались племена примитивных людей — в основном мадис. Они, как только видели в воздухе белую птицу, сразу понимали, что им грозит, и старались спастись бегством. Спастись от смерти или плена.

Гордый Хрл-Брахл Ирпт, длинный череп которого был украшен стальной маской с рогами, взглянул вверх, на свою птицу, затем снова устремил взор вперед, чтобы вовремя заметить возможную опасность. Он знал, куда они должны придти — туда, где живут сыны Фреира, убившие его деда, великого кзанна Хрл-Трихк Храста. Великий кзанн посвятил всю свою жизнь уничтожению сынов Фреира. И вот он сам был убит презренными рабами Хрл-Брхд Идхока и навсегда потерял возможность вечного покоя. Юный кзанн признавал, что во времена правления его отца фагоры были не слишком активны в святом деле убийства людей.

Однако ошибка была исправлена, решение принято. До того, как Фреир окончательно победит Баталикс, восставшие сыны Фреира будут уничтожены. А затем он сам сможет погрузиться в вечный покой, и совесть его будет чиста перед предками.

* * *

После того как Шэй Тал достаточно окрепла, она, с помощью Бри, вышла на луг перед старым храмом. Старинные двери храма были сорваны с петель, вместо них была сделана загородка. В полутьме зала виднелись довольно хрюкающие свиньи. Аоз Рун сдержал своё слово.

Женщины прошли между свиней и остановились в грязной луже, глядя на большое изображение Вутры — с белыми волосами, голубым лицом... и изогнутыми рогами.

— Это правда, — тихо проговорила Шэй Тал. — Призраки сказали правду. Вутра — фагор. Люди поклоняются фагору! Наша темнота и невежество ещё более глубоки, чем я думала.

Но Бри с надеждой смотрела на нарисованные вокруг головы Вутры звезды.

ГЛАВА9.

В ШКУРЕ ХОКСНИ И БЕЗ НЕЁ

В Эмбруддок пришло лето. Некогда безрадостная пустыня начала оживать. Берега реки украсились цветами. Влажный туман висел над теплой землей.

Континент Кампаннлат занимал территорию в четырнадцать тысяч миль длиной и пять тысяч миль шириной. Он находился в тропической зоне Геликонии. Пространство, занимаемое им, было так велико, что на нем можно было зафиксировать самую высокую и самую низкую температуру планеты, найти самую высокую гору и самую глубокую пещеру, самое тихое место и место, где вечно бушевали бури. И теперь континент возрождался к жизни. Таяние тяжелого одеяла ледников пробудило и энергию земли. Землетрясения, проснувшиеся вулканы, извержения лавы... Постель проснувшегося гиганта трещала и скрипела под ним.

Земля покрылась буйной растительностью, которая запасала в себе столько энергии, чтобы прокормить всё возрастающие стада животных. Во влажном тумане носились стаи птиц. Эти изменения в климате были настолько сложны и многогранны, что ни один из живущих на планете людей не мог полностью осознать их, связать воедино все последствия. Однако люди видели их. Видели расцветающую землю, ощущали все перемены.

Люди стали здоровее, но число болезней умножилось. Жить стало легче, но не лучше. Больше людей умирало, но ещё больше рождалось. Пища стала доступнее, но ещё больше людей стало голодать. И при всех этих противоречиях жизнь текла дальше. Фреир звал людей в будущее и даже глухие слышали теперь его зов.

* * *

Затмение, которого ждали Бри и Ойра, произошло. То, что только они во всём Эмбруддоке знали о нем, было им приятно, хотя последствия их скрытности оказались трагическими. Обе женщины не знали, какое впечатление на людей произведет это жуткое событие. Даже мудрая Шэй Тал упала на постель и закрыла глаза руками. Храбрые охотники попрятались по башням. У стариков произошли сердечные приступы.

А затмение было не полным.

Медленная эрозия диска Фреира началась около полудня. Час за часом длилась она, — и, когда оба солнца закатились за горизонт, они всё ещё были сцеплены вместе. Не было никаких гарантий, что они взойдут на следующее утро. Жители города с ужасом наблюдали чудовищный закат.

— Это смерть мира! — воскликнул кто-то. — Завтра всё поглотит лед!

Темнота сгустилась и ужас всё более охватывал души людей. Они зажгли факелы, чтобы разогнать тьму. Но этого им показалось недостаточно и вскоре вспыхнул новый деревянный дом.

И только решительное вмешательство Аоза Руна, Элина Тала и других сильных охотников предотвратило распространение безумия. Один из стариков умер от страха, дом сгорел дотла, но остальная часть ночи прошла спокойно.

На следующее утро Баталикс взошел как обычно, а сразу за ним — сияющий Фреир. Всё было хорошо — за исключением того, что гуси Эмбруддока перестали нестись на целую неделю.

— Что же будет в следующем году? — спросили себя Бри и Ойра. И тайно от Шэй Тал они начали серьёзную работу над этой проблемой.

А на земной станции наблюдения это затмение было обычным событием, в котором не было ничего неожиданного и загадочного. Затмение произошло из-за того, что орбиты Звезды A и Звезды B были наклонены друг относительно друга на 9 градусов. И они должны пересекаться через каждые 644 и 1928 земных лет. Полное затмение с планеты Геликония будет наблюдаться лишь через два долгих местных года...

* * *

После туманов, после затмения — наводнение. В чем причина? Этого никто не мог сказать. Вся земля к востоку от Олдорандо вплоть до Рыбьего Озера опустела, стада покинули её, их пастбища были залиты водой. Пищи не стало. Разлившийся Ворал не позволял переправиться на западный, высокий берег, где виднелись спокойно пасущиеся стада. Лодки, украденные у борлиенцев, давно были разобраны на дрова.

Аоз Рун снова доказал своё право на лидерство. Он помирился с Лэйнталом Эйном и Даткой, и с их помощью поднял народ на строительство моста через Ворал.

Такого ещё не было на памяти людей. Перекрытия заброшенных башен были разобраны и использованы для строительства. Самой сложной оказалась установка опор. Рабы стояли по горло в воде, связанные для безопасности между собой. Многие из них заболели от этой ледяной воды, но по счастью, никто не умер. Наконец, на опоры были уложены тяжелые балки.

Мост рождался к жизни медленно и в ужасных мучениях. Первый, почти готовый его вариант был тут же унесен бурей и начавшимся за ней паводком. Всю адскую работу пришлось начать с нуля. Досок больше не было, поэтому стали пилить райбаралы, чтобы получить строительный материал. Кузнецы сделали несколько длинных пил, с помощью которых валились и разделывались чудовищные деревья. Целую неделю город был наполнен опилками и стружкой, которая уплывала по течению реки. Пальцы всех людей были в занозах.

По чертежам академии был построен большой плот с копром и люди напрягли все силы, вбивая в дно реки тяжелые сваи. Над общим беспорядком возвышалась могучая фигура в косматой черной шкуре — Аоз Рун. Он кричал, ругался, отчаянно жестикулировал, руководя работами. Отдыхая за кружками рателя, люди с уважением говорили о нем, называя "настоящим лордом".

Теперь работа продвигалась быстро и люди радовались. Готовый мост шириной в четыре доски имел перила лишь с одной стороны и многие женщины отказывались ходить по нему. Им не нравилось, что в щелях между досками видна темная, быстро несущаяся вода. Но доступ к западным равнинам был открыт. Охота там была прекрасная и голод, который мог погубить весь город, отступил. Аоз Рун имел право гордиться собой...

* * *

С приходом осени Баталикс и Фреир разделились. Они восходили и заходили в разное время. Дни стали длиннее, ночи — короче. Но при таком избытке света всё бурно произрастало даже осенью.

Понемногу росла и академия. Во время героического строительства моста работали все. Недостаток мяса показал, насколько важно иметь запасы зерна. Горстка семян, которую Лэйнтал Эйн принес Шэй Тал, превратились в целые поля, где росли овес, рожь, ячмень. Поля тщательно охранялись от зверей, ведь теперь, когда мяса стало мало, зерно означало жизнь всего племени.

К этому времени многие женщины научились писать и считать. Они вели учет всех запасов. Были занесены в книги все домашние животные и птицы, учтена каждая корзина зерна. Развитие сельского хозяйства вынудило людей создать бухгалтерию. Теперь были заняты все. Даже Бри и Ойра присматривали за рабами, работающими на полях. Отсюда поверх колышущихся колосьев они могли видеть древнюю пирамиду короля Дэнниса, на плоской вершине которой неизменно стоял старый часовой.

Но они всё ещё изучали звезды. Карта неба уже была настолько полной, насколько позволяли их скромные возможности. И в основном звезды были предметом их разговоров.

— Звезды всегда в движении, как рыбы в чистой воде, — как-то раз сказала Бри. — Все рыбы поворачивают одновременно — но звезды не рыбы. Интересно, что они такое и в чем плавают?..

Ойра сорвала травинку, поднесла её к носу, которым так восхищался Лэйнтал Эйн, закрыла один глаз, затем другой.

— Травинка перемещается из стороны в сторону в моих глазах, хотя я знаю, что она неподвижна. Возможно, звезды тоже неподвижны, а движемся мы.

Бри выслушала это и промолчала. Затем она тихо сказала:

— Ойра, дорогая, может это и так. Может земля движется всё время. Но... А что ты думаешь относительно солнц?

— О, они тоже не движутся. Движемся мы вокруг них. И они очень далеко от нас, как и звезды. Но Фреир приближается к нам, Бри, потому что становится больше...

Они посмотрели друг на друга, ошарашенные своим выводом. Красота и ум словно исходили от них.

* * *

Охотники, занятые делом после того, как был построен мост, не обращали внимания на небо. Богатые западные равнины были открыты для них. Луга здесь были покрыты зеленой травой, по которой легко было бежать за добычей. Везде росли цветы, над которыми кружили насекомые. Добыча была богатой и доски моста были постоянно окрашены свежей кровью.

* * *

В то время, как репутация Аоза Руна росла, влияние Шэй Тал падало. Женщины теперь были заняты работой — сначала на строительстве моста, а затем в сельском хозяйстве. Поэтому интеллектуальная жизнь в городе затихла. Однако это ничуть не беспокоило Шэй Тал. После своего возвращения из мира мертвых она стремилась к уединению. Она решительно избегала Аоза Руна и жители города всё реже могли видеть её тощую, костлявую фигуру. Единственный, с кем она теперь общалась, был мастер Датнил.

Хотя старый мастер больше не осмеливался приносить ей тайную книгу гильдии, он много говорил о прошлом. И Шэй Тал слушала его рассказы о старом Эмбруддоке, населенном людьми с незнакомыми именами. Она подумала, что это похоже на путешествие в мир, населенный призраками. То, что казалось ей темным, для него было живым, излучало свет памяти.

— Я знаю, что когда-то жизнь в Эмбруддоке кипела, была наполнена духовностью, а не только заботой о пище, — медленно говорил старый мастер. — Затем, как ты знаешь, произошла катастрофа... Когда-то здесь существовала гильдия каменщиков, которая построила весь город, но она исчезла сотни лет назад, а гильдия ученых исчезла ещё раньше...

Шэй Тал внимательно слушала его и обратила внимание, что старик говорит так, как будто сам живет в прошлом. Прошлое для него — это настоящее, подумала она. Она предположила, что он просто пересказывает ей то, что прочел в тайной книге.

— Почему же наш город построен из камня? — спросила она. — Ведь мы уже знаем, что куда проще строить из дерева.

Они сидели в полутемной комнате мастера. Шэй Тал расположилась на полу. Мастер Датнил сидел на деревянной скамье возле стены: ему было уже трудно подниматься с пола. Тут же присутствовали обе его старых жены и Райнил Лайан, его главный помощник — полный взрослый мужчина с холеной бородой.

Старик не ответил Шэй Тал. Он поднялся и сказал:

— Пойдем на воздух. Сейчас очень тепло, и это полезно моим старым костям.

Он тяжело оперся на Шэй Тал и они медленно пошли по улице, где в грязи копошились свиньи. Вокруг никого не было. Охотники ушли в западные равнины, женщины работали на полях вместе с рабами и детьми. Собаки спали.

— Охотники сейчас так долго отсутствуют, — сказал Датнил, — что женщины совсем отбились от рук. Наши молодые рабы возделывают не только наши поля, но и наших женщин. Вутра, куда катится наш мир...

— Люди ведут себя в этом отношении как животные, — мрачно сказала Шэй Тал. — Холод пробуждает интеллект, тепло — чувственность.

Она посмотрела вверх, где над башнями кружили птицы, таскающие пищу своим птенцам. Старый мастер похлопал её по руке, взглянул в лицо.

— Не грусти. Ты мечтаешь отправиться в Сиборнал — и это скрашивает твою жизнь. Каждый должен иметь что-нибудь в душе.

— А что именно?

— О, что угодно, на что можно опереться в реальной жизни. Видение, сон, надежду... Мы живем не хлебом единым — даже самые тупые из нас. В каждом есть внутренняя жизнь, которая не умирает, когда мы уходим к призракам.

— О, внутренняя жизнь... И она не может умереть от духовного голода?

Они остановились возле Большой Башни, рассматривая каменные блоки, из которых она была сложена. Несмотря на прошедшие века, башня стояла надежно. Блоки, тщательно подогнанные друг к другу, казалось, задавали им вопрос. Как эти блоки были изготовлены? Как смогли сложить из них башню, простоявшую многие века среди бурь и набегов?..

Вокруг них вились пчелы. В воздухе носились птицы. Шэй Тал чувствовала, как в неё входит ощущение чего-то великого, всеохватывающего.

— Я хотела бы восстановить город, — сказала она, печально глядя на обветшавную башню. — Но нужно иметь много очень твердой стали, чтобы так обтесать камень. Мы не умеем сейчас делать такую.

Датнил Скар похлопал ладонью по стене.

— Возможно, вам удастся сделать башню из глины. Глина, когда обжигается огнем, делается очень твердой. Сначала маленькую глиняную башню, позже — большую. Но сперва Аоз Рун должен починить земляные стены вокруг Олдорандо. Их размыло водой, ров занесло илом и сейчас город остался совсем без защиты. Все охотники на недели уходят из него. А кто будет трубить, если появятся фагоры? Никто не выставляет даже часовых! Мы сейчас открыты для нападения. Но мы даже не знаем, кто на нас может напасть. Не знаем, кто живет дальше нескольких дневных переходов.

— Лойл Бри рассказывала мне, что когда-то один ученый человек в городе сделал модель всего нашего мира в виде шара, — сказала Шэй Тал. — Шар вращался и можно было увидеть на нем все страны — где находится Эмбруддок, где Сиборнал и так далее. Она говорила, что теперь этот шар находится в пирамиде, где укрыт со многими другими древними вещами. Но мы не знаем, как проникнуть туда.

— Король Дэннис больше чем холода боялся захватчиков, — мрачно сказал Датнил Скар. — И недаром.

Шэй Тал помолчала.

— Мастер Датнил, я ничего не говорила вам о своих тайных мыслях. Но они мучают меня и я должна сказать... Я узнала от призраков...

Она вновь помолчала, осознав всю тяжесть того, что собиралась сказать.

— ...что Эмбруддоком когда-то правили фагоры.

Повисла тишина. Немного погодя старик небрежным тоном сказал:

— Пожалуй, хватит солнца. Пойдем в башню.

По пути в свою комнату он остановился на третьем этаже. Это было помещение для собраний членов его гильдии. Здесь сильно пахло кожей. Мастер прислушался. Было очень тихо.

— Я хотел убедиться, что мой коварный помощник ушел. Заходи.

Они зашли в маленькую комнату, дверь которой Датнил открыл ключом. Прежде чем закрыть за собой дверь своей личной комнаты, мастер ещё раз тревожно оглянулся и прислушался. Заметив удивленный взгляд Шэй Тал, он сказал:

— Я не хочу, чтобы кто-нибудь слышал нас. Ты знаешь, что мне грозит смерть, если станет известно, что я раскрываю тебе тайны гильдии. Хотя я уже очень стар, я хочу прожить ещё немного...

Шэй Тал осмотрелась вокруг, когда они оказались в маленькой комнате. Однако, несмотря на все предосторожности, ни он, ни она не заметили Райнила Лайана — главного помощника мастера, который должен был занять его место, когда старый мастер уйдет на покой. Он стоял в тени, укрывшись за толстым деревянным столбом, подпирающим лестницу. Райнил Лайан был осторожным, очень тихим и почтительным человеком. Разговор болтливого старика с Шэй Тал навел его на крайне интересные мысли, и он решил немедленно проверить их. И сейчас он стоял тихо, боясь шевельнуться, боясь даже вздохнуть, чтобы эти двое не заметили его присутствия. Сердце его трепетало. Он чувствовал, что если его догадка верна, его тайные мечты станут явью.

Когда дверь за мастером и Шэй Тал закрылась, Райнил Лайан вышел из своего убежища и крадучись подошел к двери. Удивительно, но ни одна половица не скрипнула под его большим телом. Он приложил глаз к незаметной щели между досками. Эту щель он проделал уже давно, чтобы подглядывать за человеком, место которого он собирался занять. Старый мастер научил его всему, что он знал. Но Райнил Лайан чувствовал, что старик не доверяет ему, и очень боялся, что он скрывает от него главные тайны.

И он увидел, что Датнил Скар достал из деревянного ларца тайную книгу гильдии и раскрыл её перед этой безумной женщиной. Как он и подозревал.

Его холеное лицо исказила злорадная усмешка. Когда эта информация будет передана Аозу Руну, это будет означать смерть старого мастера... и начало правления нового. Райнил Лайан стал осторожно спускаться по лестнице, двигаясь удивительно тихо.

* * *

Дрожащими пальцами старик открыл одну страницу в пухлом томе:

— Это великая тайна, которая была тяжким грузом на моих плечах многие годы — но я верю, что твои плечи не будут слишком хрупкими для неё... В самое холодное и темное время Великой Зимы Эмбруддок был покорен фагорами. Даже само нынешнее название города произошло от имени вождя фагоров — Хрл-Брхд Идохк... Всех людей тогда загнали под землю и они служили фагорам, которые правили городом. Разве это не позор?

Шэй Тал вспомнила бога-фагора Вутру, которому поклонялись в храме.

— Позор ещё не кончился. Они всё ещё правят нами. И мы до сих пор поклоняемся им. Может, это и делает нас даже сейчас расой рабов?

Муха вылетела из темного пыльного угла и уселась на страницы книги. Мастер Датнил Скар с внезапным страхом посмотрел на Шэй Тал.

— Я не должен был говорить тебе это. Ты не должна этого знать. Вутра накажет меня за это.

— Ты веришь в Вутру, несмотря ни на что?

Старик весь дрожал — он всё же услышал шаги за дверью, шаги, которые несли ему смерть.

— Он всегда над нами. Мы все его рабы.

Он попытался прихлопнуть муху, но она ловко увернулась и полетела куда-то по своим делам.

* * *

Охотники с изумлением смотрели на хоксни. Это они вдохнули в искусство охоты новый дух.

Фреир вырвал глосси из долгой спячки и превратил их в хоксни. Целые стада хоксни, веселые и беззаботные, как легкий ветерок, носились по долинам. Они были без рогов и внешне напоминали маленьких кайдавов. Бегали они так быстро, что никто не мог сравниться с ними в скорости.

У каждого хоксни по бокам тянулись две цветные полосы, причем сочетание цветов было самым разным. И стадо хоксни представляло собой красочное зрелище.

Сначала хоксни не боялись охотников. Они бегали среди людей, потряхивая гривами, задирая головы, показывая свои белые зубы. Охотники стояли, восхищаясь этими грациозными животными, смеялись над их забавными играми. Они полностью очаровали людей, и, сначала, на них невозможно было поднять руку.

И эта игривость, это легкомыслие, это бесконечное наслаждение жизнью оказали воздействие и на мужчин. Их теперь совсем не тянуло возвращаться в свои сырые каменные башни. Охотники убивали какое-нибудь животное, разжигали костер, садились вокруг него, жарили мясо и наслаждались бездельем, разговорами о женщинах, пением, пустой болтовней. А цветущие долины вокруг них наполняли воздух теплым ароматом.

И сейчас, когда появился Райнил Лайан, — крайне необычно для человека из гильдии оказаться в охотничьих угодьях, — они сидели вокруг костра и были в самом благодушном настроении. Но это настроение испортилось при появлении Райнила Лайана, которого никто не любил за его коварство. Аоз Рун поднялся, отошел с ним в сторону и переговорил с ним. Когда он вернулся к костру, лицо его было угрюмо. Однако он не сказал ни Лэйнталу, ни Датке о том, что узнал и что решил сделать.

* * *

Когда на Олдорандо опускался вечер, хоксни начинали беспокоиться, вынюхивая расширенными ноздрями, не приближаются ли их враги, сабр-тонги.

Сабр-тонги имели яркую окраску — черный с одним из оттенков красного. Они были похожи на хоксни, но ноги у них были короче и толще, а голова длиннее. Голова, посаженная на могучую шею, была их главным оружием. Сабр-тонги могли развивать очень большую скорость бега на короткой дистанции, — а приблизившись к добыче сабр-тонг выбрасывал вперед свой длинный и острый, как сабля язык, который рассекал связки на ноге или даже горло жертвы.

Увидев этого хищника в деле, охотники стали относиться к нему с почтением. А сабр-тонги со своей стороны относились к людям без страха, но и без вражды. К счастью, ни те ни другие не входили в обеденное меню друг друга.

Огонь привлекал сабр-тонгов. У них появилась привычка приходить к костру по двое, по трое и лежать поблизости. Они вылизывали друг друга своими длинными белыми языками, подбирали куски мяса, которые люди кидали им. Однако они не позволяли трогать себя и глухим рычанием встречали всякую попытку погладить их. Этого рычания было достаточно, чтобы человек вспомнил, какое страшное оружие язык сабр-тонга.

В долинах буйно разрастались молодые деревья. Под их густыми кронами охотники и спали. Они жили среди этой буйно расцветающей природы, одаривающей их ароматами и новыми ощущениями. В зарослях они обнаружили диких пчел, улья которых были полны меда. А из меда уже просто было сделать бетель, от которого люди пьянели и бегали друг за другом, смеясь, шутливо боролись, пели. И любопытные хоксни приходили посмотреть, что это за шум. Хоксни тоже не позволяли людям трогать себя, однако некоторые охотники, напившись бетеля, гонялись за животными по равнине, пока, вымотавшись до изнеможения, не падали на мягкую траву и не засыпали.

В старые времена возвращение с охоты было праздником, удовольствием. Холод снежных долин люди меняли на тепло башен и сон в мягкой постели. Теперь всё изменилось. Охота стала игрой. Теперь не нужно было напрягать все силы и в цветущих долинах было тепло.

Олдорандо больше не привлекал охотников. Там сейчас было слишком много вечно плачущих маленьких детей, родившихся в последний год. Охотники предпочитали проводить время в вельде, пить бетель. Им вовсе не хотелось возвращаться в мрачные прокопченные каменные башни и выслушивать бесконечные жалобы своих женщин. Поэтому охотники возвращались в город не так, как раньше — торжественной колонной с хвастливыми песнями. Нет, они приходили поодиночке, менее торжественно, иногда даже тайно.

И такое возвращение породило новую привычку. Ведь если раньше охотники приносили добычу для всех, то теперь они приносили её лишь своим женщинам, и те неизменно спрашивали: "А что ты принес мне?"

Этот вопрос в различных вариантах слышали все охотники по возвращении домой. Женщины встречали их на мосту, притащив с собой всех детишек. Они терпеливо ждали своих мужей, ожидая мяса и шкур. А в это время дети забавлялись тем, что швыряли камни в гусей и уток.

Мясо было необходимостью — это была пища, жизнь. И плох был охотник, который возвращался без добычи. Но радость в сердца женщин вселяла теперь другая добыча — шкуры, разноцветные шкуры хоксни. Никогда раньше в своей бедной жизни женщины не думали о том, чтобы красиво одеваться. И теперь впервые они получили возможность выбирать одежду.

Никогда раньше у женщин не возникало таких желаний. Им было не до того. И никогда раньше охотнику не приходилось убивать животных не ради пищи. А теперь каждая женщина желала иметь шкуру хоксни, чтобы одеться. И желательно не одну.

Они щеголяли друг перед другом в прекрасных шкурах. В голубых, аквамариновых, вишневых. Уже появилась мода на определенный цвет. И женщины шантажировали своих мужчин всеми способами. Они красили губы, они причесывались, чтобы соблазнить своего мужчину. Они даже стали умываться!

Хорошо скроенная шкура хоксни могла даже самую невзрачную женщину сделать элегантной. Но из неё ещё нужно было сшить одежду. И в Олдорандо появилось новое ремесло — портных. Произошло то, что должно было произойти: в наступившем тепле многочисленные цветы украсили угрюмую землю — и теперь женщины, как цветы, стали украшать угрюмый город. Они разоделись в одежды таких ярких цветов, о которых их матери даже не имели понятия. А вскоре и мужчины сбросили с себя старые тяжелые дурно пахнущие меха и оделись в легкие шкуры хоксни.

* * *

Этот роковой день был очень жарким. Атмосфера всё сгущалась, ветер стих, от брассимпсов поднимался густой пар. Олдорандо замер в ожидании бури. Охотников не было в городе. Шэй Тал сидела в своей комнате одна и что-то писала. Она уже не заботилась о своей одежде, и на ней была всё та же старая, дурно пахнущая оленья шкура, вконец изношенная, истрепанная и засаленная. В её мозгу всё ещё звучали скрипучие голоса призраков. Она всё ещё мечтала о знаниях и хотела отправиться в путешествие. Когда Амин Лим и Бри поднялись к ней в комнату, Шэй Тал резко взглянула на них:

— Бри, что ты думаешь о шаре, как модели нашего мира?

Бри задумалась.

— Это не лишено смысла. Шар, который вертится вокруг своей оси... Скорее всего, так и есть!

— Может быть, это диск? Колесо? — спросила Шэй Тал. — Ведь мы всегда верили, что первородный камень покоится на диске Великого Колеса.

Бри отмахнулась от неё.

— Многое из того, во что мы верили, оказалось просто чепухой. Ты сама учила нас этому. Я уверена, что наш мир вращается вокруг солнц!

Шэй Тал осталась на месте, рассматривая женщин, своих лучших учениц. Обе они уже сбросили старые оленьи шкуры и оделись в прекрасные шкуры хоксни. Яркие полосы струились по их телам. Уши животных украшали плечи женщин. Несмотря на то, что Аоз Рун запретил выдачу пищи и шкур академии, Датка преподнес драгоценную шкуру Бри. Теперь Бри была уверена в себе, излучала твердость духа.

Внезапно Шэй Тал взорвалась яростью:

— Вы, глупые потаскухи! Вы предали меня! И не притворяйтесь, что это не так! Я знаю, что скрывается под вашей покорностью. Посмотрите, как вы разоделись! В таких пошлых нарядах мы никуда дальше не пойдем. Обстоятельства складываются плохо, перед нами встают всё новые сложности. Я должна идти в Сиборнал, чтобы найти там Колесо, о котором говорили призраки. Они сказали, что именно там находится подлинная свобода, чистая истина. А здесь только невежество и плотские страсти. Куда вы обе катитесь?

Амин Лим вскинула руки вверх, демонстрируя свою невиновность. Она всегда была полная девушка, а сейчас была совсем брюхатой, так как находилась на сносях. Она всем своим видом буквально молила Шэй Тал о прощении — и облегченно вздохнула, когда, выходя с Бри из комнаты, заметила огонек прощения в глазах учителя.

Когда они спускались по ветхой грязной лестнице, Бри сказала:

— Она снова сегодня не в духе. Это с нею случается теперь регулярно. Бедняжка, знание действительно гнетет её.

— Где источник, о котором ты говорила? — перевела неприятную тему Амин Лим. — Я не могу идти далеко в своём положении.

Бри улыбнулась.

— Тебе он понравится. Он сразу за северным полем. И мы пойдем медленно. Думаю, что Ойра уже там.

Жара всё усиливалась. Воздух сгустился настолько, что они уже не могли переносить аромат цветов. В ярком свете сгустились даже краски. Трава казалась им слишком зеленой, гуси неестественно белыми.

Они прошли сквозь рощу брассимпсов. Эти деревья были приспособлены к жизни в морозном климате и сейчас они являли собою странный контраст с новой жизнью, брызжущей вокруг. Над ними столбами поднимался пар.

— Даже брассимпсы изменились, — заметила Бри. — Интересно, сколько времени они будут выпускать пар?

Амин Лим не знала этого, да и не интересовалась.

* * *

Бри и Ойра нашли новый теплый источник и хранили его в тайне от всех. Он скрывался в узкой долине и был надежно упрятан от глаз людей. К нему и вела Бри Амин Лим. Когда они пробрались сквозь заросли и вышли на открытое место, то увидели человеческую фигуру возле источника. Амин Лим вскрикнула и прикрыла рот рукой.

Ойра стояла на берегу. Она была совсем голая. Её влажная смуглая кожа блестела, капельки воды сверкали на крепких грудях. Без всякого смущения она повернулась и помахала подругам. На траве лежала сброшенная шкура хоксни и остальные вещи.

— Идите сюда! Где вы пропадаете? Вода сегодня восхитительная!

Амин Лим осталась на месте, как прикованная, всё ещё закрывая рот рукой. Она ещё никогда не видела обнаженного тела другой взрослой женщины.

— Всё нормально, — улыбнулась Бри, глядя на потрясенную подругу. — В воде так хорошо. Я тоже разденусь. Смотри — если осмелишься!

Она подбежала к Ойре и стала сбрасывать с себя всё. Да, шкуры хоксни произвели целую революцию в сознании женщин: они были предназначены для того, чтобы шить одежду, которую можно было одевать... и сбрасывать в нужный момент. Вскоре обнаженная Бри стояла рядом с Ойрой. Её тонкая фигура контрастировала с плотным, крепко сбитым телом Ойры, но обе они были красивы. Девушки весело рассмеялись.

— Иди сюда, Амин Лим, не стесняйся! Купание будет полезно твоему ребенку.

Ойра и Бри вместе прыгнули в воду, весело хохоча. Амин Лим стояла на месте, скованная ужасом.

* * *

Сегодня добыча была щедрой и охотники устроили себе большой праздник. Много пили бетель, ели мясо, заедая его новыми фруктами. Лица их лоснились от жира.

Охотники все растолстели. Пищи было в изобилии. Хоксни можно было убивать, не бегая за ними. Они всё ещё подходили близко к людям, несмотря на то, что в лагере нередко лежали туши их собратьев.

Всё ещё одетый в свою старую черную шкуру, Аоз Рун в отдалении разговаривал с главным надсмотрщиком рабов Гойя Хином. Немного спустя тот повернулся и пошел в сторону Олдорандо. Его широкая спина была ещё долго видна.

Аоз Рун вернулся к компании. Он схватил жареную ногу хоксни, разломал её о камень и улегся в траву с нею. Курд, его собака, начал подлизываться к нему, пока Аоз Рун не бросил один кусок в кусты, чтобы пёс не мешал ему есть.

Он дружелюбно толкнул Датку ногой.

— Вот это жизнь, дружище. Пей слаще, ешь побольше, пока снова не вернулись холода. Клянусь первородным камнем, я не забуду это лето до самой смерти!

— Чудесно, — отозвался Датка. И это было всё. Он уже наелся и сейчас сидел, обхватив колени руками и наблюдая за стадом хоксни, которое неслось куда-то. На небе клубились пышные облака, ярко-белые и серые.

— Вутра тебя побери, ты всё время молчишь, — возмутился Аоз Рун, раздраженно разрывая мясо своими крепкими зубами. — Поговори со мной. Я, в конце концов, твой лорд!

Датка повернул к нему стриженую голову.

— О чем ты говорил с Гойя Хином только что?

Губы Аоза Руна гневно сжались.

— Это не твоё дело, щенок. Это только наше дело.

— Значит, ты тоже не отвечаешь, — Датка отвернулся и стал смотреть на хоксни, которые были видны уже где-то на горизонте. Наконец, словно почувствовав жесткий взгляд Аоза Руна лопатками, он сказал:

— Я думаю.

Аоз Рун швырнул обглоданную кость собаке и улегся навзничь в траву:

— Неужели ты решил провести свою жизнь в размышлениях, как эта старая ведьма Шэй Тал? О чем же ты думаешь?

— Как поймать живого хоксни.

— Ха! Зачем это тебе? Какая польза?

Датка резко повернулся к нему.

— Я думаю о пользе не больше, чем тогда, когда позвал Накхри на крышу башни.

Опустилась тяжелая тишина. Аоз Рун не сказал ни слова. Небо затягивали тяжелые тучи. Вдали послышались раскаты грома. Элин Тал принес ещё бетеля. Но Аоз Рун не захотел пить. Он вдруг встал и сердито крикнул, обращаясь ко всем:

— Где мой второй лейтенант, этот жалкий придурок Лэйнтал? Опять где-то бродит? Почему он не со мной, со своим лордом? Он стал слишком ленив и непослушен. Что ж, уже очень скоро он увидит, к чему приводит забвение законов! Да и все вы получите хороший урок верности и послушания.

Он тяжело пошел прочь. В почтительном отдалении от него бежала его собака. Она уже хорошо изучила тяжелый нрав хозяина.

* * *

Лэйнтал Эйн не изучал хоксни, как его молчаливый друг. Он был занят собой. С той ночи, долгих четыре года назад, когда он стал свидетелем злодейского убийства Накхри, он не находил покоя. Он должен был ненавидеть Аоза Руна за убийство дяди — но видел, как жутко мучается совестью сам лорд Эмбруддока.

— Я думаю, что он считает себя проклятым Вутрой, — однажды сказала ему Ойра. — Он до сих пор ужасно кричит по ночам. Сны до сих пор мучают его.

— Но ему многое можно простить за строительство моста, — ответил Лэйнтал. Однако он ощущал вину за то, что и сам был замешан в ужасном убийстве.

Связь между ним и прекрасной Ойрой всё время крепла — но внезапно нарушилась в некую ночь, когда Лэйнтал выпил слишком много рателя. С той поры он был с нею очень почтителен.

Кроме того, его мучила ещё одна мысль. "Если я хочу править Олдорандо, как это положено мне по праву наследования, я должен убить отца девушки, которую люблю, — думал он. — Но это невозможно".

Без сомнения, Ойра тоже понимала его дилемму. Но она уже окончательно решила, что принадлежит ему и только ему. Они уже были помолвлены. Теперь он должен был драться до смерти с любым мужчиной, который предъявил бы на неё свои права.

Но его дикие инстинкты, врожденное чувство западни позволили ему, так же ясно, как и Шэй Тал, видеть, что Олдорандо сейчас уязвим для атаки. Мягкая погода расслабила всех. Часовые спали на постах.

Он поднял этот вопрос перед лордом, который дал ему вполне разумный ответ. Аоз Рун сказал, что летом никто, ни враги, ни друзья, не ездят далеко. Летом нет снега, по которому легко передвигаться куда угодно на санях и лыжах. К тому же, сейчас всё заросло густым кустарником, через который трудно пробираться. Время набегов прошло. И не вернется до зимы.

А кроме того, добавил он, с тех пор, как Шэй Тал совершила чудо в Рыбьем Озере, фагоры тоже прекратили набеги. Сейчас город в большей безопасности, чем когда-либо. И протянул ему кружку с бетелем.

Но Лэйнтал не удовлетворился ответом. Он подумал, есть ли ещё пост на древней пирамиде, или же часовой давно покинул его?..

— Дядя Накхри тоже чувствовал себя в безопасности — вплоть до того мига, как упал с башни, — резко сказал он. — Всего две секунды понадобилось для того, чтобы он улегся внизу со сломанной шеей.

Аоз Рун страшно разозлился и прогнал его. Поэтому, когда охотники в это утро пошли в вельд, Лэйнтал Эйн сопровождал их только до моста. Затем он повернул назад, решив осмотреть город, чтобы понять, что же нужно сделать для его защиты.

Когда он обошел Олдорандо, первое, что бросилось ему в глаза, — это пар над рекой Ворал. Стена пара висела точно на средней линии реки, и, казалось, следует за её течением, хотя на самом деле пар оставался на месте. Что это означает, Лэйнтал Эйн не знал, но ему стало неспокойно. Ничего такого раньше не было.

Непривычная жара росла, атмосфера сгущалась. Лэйнтал осмотрел то, что когда-то было крепостной стеной города, а сейчас зарастало кустами и травой. Аоз Рун был прав в одном отношении: разросшиеся кусты действительно были труднопроходимы.

И всё же тревога не покидала его. Он почти наяву видел, как кайдавы фагоров легко перепрыгивают размытые укрепления, проникая в самое сердце города. Он видел, как охотники, нагруженные шкурами хоксни, возвращаются домой. Головы их тяжелы от выпитого бетеля. И они едва успевают увидеть свои горящие башни, своих жен и детей, убитых фагорами, прежде чем сами погибнут под грозными копытами кайдавов. Вот какие мысли плавали в его мозгу, пока он пробирался через колючие кусты.

Как ездят фагоры! Что может быть более чудесным, чем скакать на кайдаве, управлять им? Однако, как утверждают легенды, эти животные подчиняются только фагорам... Во всяком случае, никто из людей не ездил на кайдаве. Люди всегда ходят пешком. Но человек верхом на кайдаве будет равен по силе фагору...

Из этих кустов он увидел северные ворота, открытые и никем не охраняемые. На верхней перекладине ворот весело чирикали две птицы. На пирамиде никого не было. Олдорандо остался совсем без защиты. Нет, нужно что-то предпринять, чтобы пробудить в людях чувство опасности!..

Но тут в поле его зрения показалась чья-то фигура. Он сразу же узнал надсмотрщика рабов Гойю Хина. За ним на веревке медленно шел старый Мик.

— Тебе понравится твоя работа здесь, — услышал он слова Гойи Хина. Тот остановился и привязал раба к дереву. Ноги фагора уже были в оковах. Гойя похлопал Мика по плечу. Тот недовольно посмотрел на него:

— Мик должен сидеть здесь, на солнце?

— Не сидеть. Стоять, — прорычал Гойя Хин. — Ты должен стоять, Мик, как тебе приказано, иначе тебя ждут неприятности. И ты должен сделать то, что приказал Аоз Рун, иначе ты знаешь, что будет с тобой!

Старый фагор хмыкнул.

— Неприятности всегда вокруг нас. Вы, сыны Фреира, наша самая большая неприятность.

— Ну так постарайся, чтобы одной из них стало меньше, — беззлобно сказал Гойя Хин. — Не то я спущу с тебя шкуру своей плетью, буду сечь до тех пор, пока ты не издохнешь. Так приказал мне сам лорд! Ты понял, старая башка?

Мик угрюмо поклонился.

— Я буду стоять здесь и делать то, что приказано.

— Вот и славно. Ждать долго тебе не придется. Уже скоро я вернусь с твоей... добычей. Ха!

Гойя Хин оставил фагора и не спеша пошел обратно к башням. Мик тут же улегся на землю и скрылся с глаз Лэйнтала.

Всё это усилило беспокойство юноши. Он стоял, выжидая, осматриваясь, прислушиваясь. Но тишину нарушало только пение птиц, которое всего несколько лет назад он считал чем-то неестественным, пугающим. Не дождавшись Гойя Хина, он пожал плечами и пошел дальше, не зная, что до конца дней будет сожалеть об этом, о том, что так легко мог предотвратить...

* * *

Вскоре он подошел к ручью, струящемуся между камнями, и встал на колени, чтобы напиться из рук. Вода оказалась на удивление теплой. Он осмотрелся. Нет, здесь никогда не было горячего источника...

Над вершинами брассимпсов клубился пар. Это явление он тоже не мог объяснить и оно внушало ему тревогу. Где-то вдалеке прогремел гром. Земля ощутимо дрогнула. По воде прошла рябь. Птицы с криками поднялись над башнями, затем опустились снова. Гнетущая тишина и тяжелый воздух давили на него.

Лэйнтал ожидал следующего подземного толчка — и в это время поблизости послышался рев Свистуна. Этот звук был знаком ему со дня рождения — но на этот раз ему показалось, что рев был дольше и громче, чем всегда...

Он поднялся и пошел дальше вдоль ручья, прочь от города. Продираясь сквозь густые кусты, доходившие ему до макушки, он вдруг услышал голоса.

Он инстинктивно застыл на месте, затем, пригнувшись, стал бесшумно пробираться вперед. Наконец, он осторожно выглянул из-за камня, и...

Он был готов ко всему — но реальность превзошла его ожидания. Перед ним открылась небольшая уютная долина, в центре которой находился небольшой бассейн. От горячей воды поднимался пар, оседающий каплями влаги на листьях окружающих кустов. На противоположной стороне бассейна в шкуры хоксни одевались две женщины. Одна из них была беременна. Лэйнтал Эйн сразу узнал Амин Лим и Бри. А на дальнем берегу бассейна, спиной к нему, стояла совершенно голая его обожаемая Ойра.

И когда он узнал её, он ахнул от восхищения и прижался к земле, пожирая глазами её прекрасные плечи, волнующий изгиб спины, широкие и крепкие ягодицы, стройные длинные ноги. Он не мог дышать — так сильно было охватившее его желание.

Баталикс вырвался из-за облака, закрывающего его, и залил всю землю золотом. Лучи солнца заиграли на гладкой перламутровой коже Ойры, зажгли на ней искры капель влаги. Вода стекала по её телу на камень, на котором стояла девушка. Она была похожа на мраморное изваяние наяды, олицетворение души самой природы. Она стояла в расслабленной позе, слегка расставив босые ноги. Одной рукой она смахивала с ресниц воду, которая мешала ей видеть подруг, собиравшихся уходить. В Ойре была беззаботность оленя, не чувствующего в данный момент взгляд хищника, но готового в любой момент к бегству. Её темные волосы намокли и спадали на сильные округлые плечи.

С того места, где он был, юноша почти не видел её лица. До этого он ещё никогда не видел обнаженного тела взрослой женщины. Давние обычаи, первопричиной которых был холод, запрещали открывать человеческое тело. Кровь хлынула в член юноши. Он уткнулся лицом в траву. Его мужская плоть яростно напряглась. Её напряжение было почти мучительным по своей силе.

Когда он снова поднял голову, то увидел движение округлых ягодиц: Ойра повернулась, чтобы помахать уходящим подругам.

Теперь ему открылся совсем иной вид, который окончательно возбудил его. Ойра стояла на берегу бассейна, глядя в его сторону. Теперь он видел её гладкий плоский живот и чарующий треугольник под ним, покрытый нежными, слегка вьющимися волосами. А в следующее мгновение она прыгнула в воду. Он остался один под палящим солнцем, слыша только шум ручья, вытекающего из бассейна. А затем она вдруг со смехом вынырнула почти рядом с ним. Её крепкие полукруглые груди блестели от воды. Крупные соски напряглись и дерзко торчали вперед.

— Ойра, золотая Ойра! — вырвалось у него.

Он поднялся и выбрался из зарослей. Девушка встала перед ним. Под её гладкой кожей на шее забилась жилка. Её темные огромные блестящие глаза были устремлены на него без тени стыда, без тени смущения. В её взгляде светилась животная чувственность, порожденная теплом, оживившим всю природу, в том числе и чувства людей. Юноша как будто впервые увидел красоту её лица, обрамленного темными кудрями, изгиб её бровей. Она смотрела на него без удивления, без страха, губы её были приоткрыты. Она молча ждала, каково будет его следующее движение, как он поступит. А затем она медленно опустила руку, прикрыв ею темный треугольник внизу живота. Но это движение скорее приглашало его к действию, чем играло защитную роль. Прекрасно понимая, какое впечатление она произвела на юношу, она подсознательно пользовалась этим, ещё больше возбуждая его.

Над их головами с чириканьем пролетели четыре маленькие птицы. Словно очнувшись, Лэйнтал сделал несколько шагов вперед и грубо обнял её, глядя ей в глаза. Затем он страстно прижался губами к её губам, жадно ощупывая всё её упругое тело.

Ойра с усилием освободилась из его нетерпеливых рук, сделала шаг назад, слегка улыбнувшись и облизнув губы. Глаза её сузились.

— Разденься. Я тоже хочу узнать, как ты выглядишь, — сказала она. Голос её был наполовину насмешливым, наполовину приглашающим.

Лэйнтал с яростью рванул тунику, так, что затрещали все ремешки и шнурки. Она полетела в кусты. Так же быстро он скинул штаны и сапоги, отшвырнул их прочь ногой.

У Ойры тоже перехватило дыхание и стеснилось в груди, когда она увидела его. Его грудь была широкой и выпуклой, живот плоским, икры, бедра и зад — округлы и мускулисты. Крупные мускулы, туго обтянутые гладкой кожей, точно прилегали друг к другу, словно пластины брони. С торчащим, как кол, членом, он шагнул к девушке.

Однако та увернулась от его простертых рук и ловко подтолкнула его, так что он поскользнулся и плюхнулся в бассейн. Теплая вода сомкнулась над ним и он торопливо вынырнул, чтобы вдохнуть воздуха, опираясь босыми ногами на мягкое дно. Ойра наклонилась, упершись руками в колени, и смеялась над ним.

— Вымойся, прежде чем хватать меня, грязнуля-охотник!

Он плеснул водой в неё, одновременно и злясь на неё, и смеясь. Потом начал неторопливо мыться, бессознательно дразня девушку изгибами своего сильного тела, и когда Ойра помогла ему выбраться из воды, она была уже более податлива. Она уже сама льнула к нему. Когда они вновь обнялись, рука девушки сразу скользнула по его животу и сжала самую интимную часть его тела, нетерпеливо лаская её. Лэйнтал сразу же задрожал от неожиданно пронзительного наслаждения и изверг горячее семя прямо на её тугой живот. Ойра отпрянула. Её живот был весь мокрый.

— Нетерпеливая свинья! — выкрикнула она, ударяя его кулаком в голую грудь. После оргазма член юноши жалко обвис. Её лицо было искажено разочарованием.

— Нет, нет, Ойра! Это ничего! Дай мне ещё минутку, пожалуйста! Я люблю тебя, Ойра! — испуганно воскликнул Лэйнтал, отчаянно работая рукой. — Я хочу тебя, очень хочу! Иди ко мне, сейчас всё снова будет в порядке!

Но Ойра уже яростно обтиралась травой. Горечь разочарования не оставляла её. Несмотря на свои мольбы, Лэйнтал был зол на неё, был зол на себя, на свою позорную слабость. Он подошел к девушке. Член его вновь напрягся, но юноша сейчас не замечал это.

— Проклятая дура, зачем ты его трогала!..

Ойра попыталась отступить. Он обхватил её руками, повернул и толкнул на траву. Она вцепилась в его волосы, шипя и царапаясь. Они вместе рухнули в воду.

Лэйнтал обнял её под водой, а когда они показались над поверхностью, потащил к берегу. Он навис над ней, сжимая её грудь левой рукой, и Ойра страстно поцеловала его, глубоко сунув язык в его рот, закинула на него босую ногу, в то время, как её рука направляла в неё его член. Он опустился на неё и резко нажал, его член раздвигал её половые губы...

Ойра вскрикнула от боли. По её бедру потекла кровь, но Лэйнтал Эйн уже вошел в неё, заполняя её всю, и чувствовать это, несмотря на боль, ей было очень приятно. Он задвигался — сначала неумело, потом всё более ловко. Ложем им служил мягкий теплый ил на берегу бассейна, чавкающий под ними, как будто он был полон мелкими живыми существами, тоже занимавшимися любовью тут, в этом месте, укрытом от всех любопытных взоров, чтобы выразить свою радость жизни. Любовники стонали и извивались, крепко обнимая друг друга.

Когда Лэйнтал Эйн замер, задохнувшись от усталости, Ойра вдруг перекатилась и оседлала его. Теперь она двигалась сама и это оказалось ещё более чудесно. Он сжимал её грудь, лаская большими пальцами её твердые соски, она то же делала с ним, любуясь его лицом и глазами, расширенными от удовольствия. Теперь ему потребовалось много времени, чтобы окончательно опустошить себя, и Ойра дважды испытала оргазм, прежде чем Лэйнтал Эйн тоже застонал и выгнулся под ней в сладострастной агонии. Они ещё долго лежали вместе, в блаженной истоме...

А потом Ойра вновь выкупалась и надела одежду из шкуры хоксни. Темно-синие и светло-голубые полосы струились сверху вниз, то расширяясь, то сужаясь. Они подчеркивали плавные изгибы прекрасного тела девушки. Громадные тучи плыли по небу. Раскаты грома слышались уже ближе и чаще. Лэйнтал, всё ещё голый, лежал на животе, глядя, как она одевается.

— Я всегда хотел тебя, — наконец сказал он. — Всё время, когда стал мужчиной. Твоё тело — это горячий возбуждающий источник. Ты будешь моей женщиной. Мы будем приходить сюда каждый день.

Ойра не сказала ничего, но стала тихонько напевать грустную песенку всех влюбленных:

Вода течет в ручейке,

Утекая прочь, как наши дни...

— Я хочу иметь тебя каждый день, Ойра, — продолжил Лэйнтал. — И ты ведь тоже хочешь этого?

Она быстро взглянула на него и сказала:

— Да, да, Лэйнтал Эйн Ден. Я хочу тебя — но не смогу быть твоей женщиной.

Юноше показалось, что земля провалилась под его нагим телом.

— Что ты имеешь в виду?..

После некоторого колебания она наклонилась к нему. Когда он тут же потянулся к ней, она отпрыгнула, торопливо спрятав выпрыгнувшие груди под тунику.

— Я люблю тебя — но я не собираюсь быть твоей подстилкой. Я не собираюсь отдаваться тебе каждый раз, когда ты этого захочешь! Я высоко ценю независимость Шэй Тал и последую её примеру. Она не подчинилась даже моему отцу, хотя страстно хотела его. И я буду такой, как она.

Лэйнтал презрительно фыркнул.

— Я всегда подозревал, что академия — это только сборище глупых женщин, вроде Амин Лим, — обиженно ответил он. — Теперь, когда погода стала чудесной, академия распалась. Только Бри и Шэй Тал ещё верны ей. И, возможно, старый мастер Датнил Скар.

Ойра вновь быстро взглянула на него.

— Это неважно. Если я стану твоей женщиной, я стану ничем.

Он поднялся с земли и умоляюще встал на колени.

— Нет, нет, Ойра! Ты будешь всем, всем! Ведь мы ничто друг без друга.

Она резко отвернулась от него.

— На несколько недель — да. А потом, когда ты пресытишься мной?..

Лэйнтал растерянно смотрел на неё.

— Чего же ты желаешь?

— Чего я желаю... — она посмотрела на его голые бедра и вздохнула. Затем пригладила свои мокрые волосы и отвернулась, глядя на молодой кустарник, на небо, на птиц... — Ты не подумай, что я так высоко ценю себя. Нет, я сама стою так немного... Но оставшись независимой, как Шэй Тал, я могу кое-чего добиться от тебя.

— Не говори так! — испуганно воскликнул Лэйнтал. — Тебе нужен мужчина, который будет любить тебя, Ойра. Шэй Тал, Бри — они несчастливы. Шэй Тал — полоумная, разве не так говорит твой обожаемый отец? Она хочет уехать в Сиборнал. Кроме того, она уже стара. Её время прошло. Я буду ухаживать за тобой и сделаю тебя счастливой. Мне больше ничего и не надо.

Ойра застегнула тунику на пряжки, которые изобрела сама, к изумлению портного.

— О, Лэйнтал, мне так трудно... Я сама точно не знаю, чего хочу. Мне хотелось бы раствориться в этой воде и уплыть прочь вместе с нею... Я... я люблю тебя, правда, однако... Слушай, давай договоримся.

Она прекратила возиться с одеждой и посмотрела прямо ему в глаза.

— Сделай что-нибудь великое и удивительное. Что-то грандиозное. Ты понимаешь меня, Лэйнтал Эйн? Грандиозное! И тогда я твоя. Я сделаю всё, что ты пожелаешь.

Он поднялся и отошел в сторону, тоже одеваясь.

— Что-то великое? О чем ты? Клянусь первородным камнем, ты странная девушка, Ойра!

Она снова пригладила волосы.

— Если я скажу тебе, чего от тебя ожидаю, то это уже не будет твоим. Неужели ты не понимаешь этого? К тому же я и сама точно не знаю...

Он замер неподвижно. Лицо его ожесточилось.

— Я сказал тебе, что люблю тебя, а ты издеваешься надо мною?!

Ойра отвернулась от него.

— Ты сказал мне правду, надеюсь. Я тоже не солгала тебе. Я не хотела обидеть тебя. Ты ведь только что спустил в меня своё семя. Этого я никому бы не позволила, кроме тебя. Но я правда не знаю, что можно сделать, чтобы стать великим. Сделай что-нибудь, Лэйнтал Эйн. Я прошу тебя, сделай что-нибудь, пока мы ещё не состарились и можем наслаждаться друг другом!

— Убить фагоров?

Она расхохоталась, грубо, язвительно, сузив глаза. В этот момент она была удивительно похожа на отца.

— И это всё, что ты можешь придумать, кретин? Убей хоть миллион!

Он замер в замешательстве.

— Значит, ты считаешь, что стоишь миллион фагоров?..

Ойра с трудом удержалась от гнева.

— Разве ты не понимаешь, что это всё не для меня? Это только для тебя! Тебе нужно стать великим ради тебя самого. Ведь ты же законный лорд Эмбруддока, наследник Волла Эйна и самого короля Дэнниса! Мы живем в мире, который, как сказала Шэй Тал, только старый задний двор. Так хотя бы прославь его, сделай его легендарным!

Земля под ними снова задрожала. Из-под воды донесся странный звук.

— Проклятие! — воскликнул Лэйнтал. — Земля действительно трясется.

Они стояли, словно оглушенные, выбитые из своего спора. Солнце заходило. Бронзовый свет распространялся с небес. Облака были похожи на пурпурные сердца с золотыми краями. Жара становилась невыносимой. Они стояли в гнетущей тишине, повернувшись спиной друг к другу.

Снова раздался странный звук и они повернулись к бассейну, на поверхности которого возникали желтые пузыри. Пузыри всплывали снизу и лопались, распространяя запах тухлых яиц. Их становилось всё больше — и вот уже поверхность бассейна покрылась черной радужной пленкой, пахнущей незнакомо и остро...

Вдруг из бассейна вырвался фонтан жидкой грязи, забрызгавшей всё вокруг — листья, траву. Лэйнтал Эйн и Ойра в страхе кинулись прочь. Им казалось, что сам Вутра проклял их недолгое счастье.

Через минуту после их побега весь чудесный бассейн стал лужей черной маслянистой жидкости. В недалеком будущем ему предстояло обрести самое ужасное предназначение...

Они не успели добежать до Олдорандо, как небеса разверзлись и хлынул дождь. Они оба мгновенно промокли до нитки.

Вбежав в Большую Башню, они услышали наверху голоса, громче которых был голос Аоза Руна. Он уже вернулся со своими старыми друзьями: Тантом Эйном, Фаралином Фердом и Элином Талом — воинами, охотниками. С ними были их женщины, восторженно восклицающие над новыми шкурами хоксни, и Дол Сакиль, которая сидела возле окна, невзирая на хлещущий в него дождь. Кроме них, в комнате был и Райнил Лайан в сухой одежде. Он поглаживал свою холеную бороду и нервно посматривал по сторонам. Он не говорил ни слова и к нему никто не обращался.

Аоз Рун бросил на дочь только один взгляд и тут же гневно закричал на Лэйнтала:

— Где ты шлялся, щенок?! Я не отпускал тебя!

Лэйнтал Эйн быстро опустил взгляд.

— Прошу прощения. Я осматривал укрепления и...

Аоз Рун грубо расхохотался и повернулся к своим товарищам:

— Если он пришел сюда в рваной тунике, а одежда Ойры в беспорядке, то я наверняка знаю, что он осматривал нечто лучшее, чем укрепления. Не лги мне, сопляк, или я разобью твою собачью голову!

Всё рассмеялись. Лэйнтал Эйн вспылил.

— Я не лгу! Я действительно осматривал укрепления — но они все давно развалились! У нас нет часовых, нет охраны. Пока вы, охотники, валяетесь на траве в вельде и пьете до бесчувствия, Олдорандо может захватить один бродяга-борлиенец. Мы ведем слишком беззаботную жизнь — и ты показываешь всем дурной пример!

Он почувствовал, что Ойра положила руку ему на локоть, стараясь успокоить его.

— Сейчас мой муж совсем редко бывает дома, — печально согласилась Дол, но её никто не слушал.

Аоз Рун гневно повернулся к товарищам:

— Видите, что мне приходится терпеть от моего так называемого лейтенанта? Олдорандо сейчас защищен густой непроходимой растительностью — и она становится всё гуще с каждым днем.

Он снова повернулся к юноше.

— Ты трус, если напрасно поднимаешь тревогу.

Лэйнтал Эйн вскинул голову. Позорное обвинение в трусости окончательно разъярило его.

— Нет. Ты забыл, что должен защищать город!

Аоз Рун подошел и встал перед ним. Огромный, в черной шкуре, он буквально горой возвышался над своим молодым лейтенантом.

— Как ты, щенок, трус, сын свиньи, смеешь упрекать меня, своего лорда?! Ты забыл своё место!

— Наоборот, — Лэйнтал Эйн заставил себя говорить спокойно. — Я стараюсь сделать так, чтобы не было оснований для тревоги.

— Тогда веди себя смирно, ты, бесстыжий недоносок. И не смей учить меня!

Сквозь шум дождя на улице послышались крики. Дол выглянула в окно и сказала, что кому-то плохо. Ойра подбежала к ней.

— Назад! — вдруг крикнул Аоз Рун. Однако три пожилые женщины тоже подошли к окну. В комнате стало ещё темнее.

— Пойдем, посмотрим, что случилось, — сказал Тант Эйн. Он, а за ним Фаралин Ферд и Элин Тал стали спускаться вниз. Райнил Лайан остался в тени. Аоз Рун сначала хотел остановить их, затем замер в нерешительности посреди комнаты. Его видел только Лэйнтал Эйн. Он шагнул вперед:

— Я не выдержал, когда ты назвал меня трусом, — сказал он. — Однако ты забыл, что, как наш лорд, ты несешь ответственность за охрану Олдорандо.

Аоз Рун нервно прикусил губу и не слушал его.

— Ты услышал эту чушь от сумасшедшей Шэй Тал? — пробормотал он, но было видно, что он прислушивается к крикам с улицы. Вскоре послышались и голоса мужчин. Женщины у окна испуганно переговаривались между собой.

— Иди прочь! — вдруг крикнул Аоз Рун, отталкивая Дол от окна. Курд, его огромная собака, поднял лай. Лэйнтал Эйн растолкал женщин и выглянул наружу.

Дождь барабанил по земле. Фигуры внизу башни казались серыми из-за водяной пыли. Два охотника подняли с земли чьё-то тело, а Фаралин Ферд обхватил двух пожилых женщин и повлек их под крышу. Они были настолько охвачены горем, что не обращали внимания на то, что уже совершенно промокли под дождем. Они воздевали головы к небу и вода лилась им прямо в открытые рты. Это была жена Датнила Скара, тетка Фаралина Ферда, и вдова брата старого мастера, мать охотника.

Женщины тащили тело от северных ворот и все вымазались в грязи. Когда охотники подняли тело, всем стало видно лицо, покрытое грязью и засохшей кровью. Когда охотники понесли его, голова трупа неестественно откинулась назад. Горло его было вырвано каким-то крупным животным. Увидев это, Дол закричала и забилась.

Аоз Рун вновь грубо оттолкнул её, перегнулся через подоконник и крикнул охотникам:

— Бросьте эту падаль в реку! Старый негодяй не заслужил похорон!

Однако охотники не подчинились ему. Они направились прямо к дверям башни. Вода заливала их, жидкая грязь хлюпала под ногами.

Аоз Рун выругался и выбежал из комнаты, устремясь вниз по лестнице. Захваченный этой драмой, Лэйнтал бросился за ним. А следом — Ойра, Дол и остальные женщины. Райнил Лайан медленно пошел за ними.

Охотники и старухи притащили тело в башню и положили на пол. Мужчины отошли в сторону, вытирая мокрые лица руками. Вокруг трупа немедленно образовалась лужа, в которой плавала солома и щепки. Старухи уткнулись лицами друг другу в плечи и безутешно рыдали. Хотя лицо трупа было покрыто засохшей кровью, Лэйнтал Эйн безошибочно узнал, кто это. Мастер Датнил Скар лежал мертвый перед людьми.

Жена Танта Эйна не выдержала и разразилась рыданиями, перешедшими в непрерывный вопль. Никто не мог сомневаться в том, кто нанес эту чудовищную рану. Все узнали укус фагора. Этот жуткий обычай казни, который существовал в Панновале, ввел в племени ещё Юли Великий, хотя нужда в нем до сих пор не возникала.

Где-то снаружи, в шуме дождя, ждал Вутра. Вутра, вечно воюющий. Лэйнтал Эйн вспомнил о том, что говорила Шэй Тал: Вутра — фагор. Может, он действительно бог — бог-фагор, бог-убийца.

Затем Лэйнтал Эйн вспомнил, как сегодня видел Гойю Хина, ведущего Мика к северным воротам. У него уже не было сомнения, кто виновник этой ужасной смерти. У Шэй Тал появятся новые причины для скорби...

Он посмотрел на искаженные горем лица вокруг него, на довольное лицо Райнила Лайана — и набрался мужества. Он громко выкрикнул:

— Аоз Рун, я объявляю тебя убийцей!

Все глаза обратились на лорда Эмбруддока, который стоял, прижавшись спиной к стене. Лицо его стало вдруг смертельно бледным. Он хрипло сказал:

— Не вздумай говорить дальше, щенок! Ещё одно слово — и я убью тебя!

Но Лэйнтал уже не мог остановиться. Полный ярости, он выкрикнул:

— Это ещё один твой удар против знания! Против Шэй Тал!

Все вокруг удивленно переглянулись. Никто здесь не понял его слов. Аоз Рун вдруг успокоился. И сказал:

— Да, я приказал Гойе Хину казнить Датнила Скара. Это было по закону. Мне рассказали, что этот выживший из ума старик позволил Шэй Тал заглянуть в тайную книгу его гильдии. Это запрещено законами Эмбруддока. И наказание за это — смерть!

Но Лэйнтал Эйн уже не слышал его.

— По закону? Разве это по закону? Это больше похоже на убийство. Это очень похоже на убийство На...

Нападение Аоз Руна было неожиданным. В другой обстановке он не победил бы так легко, но ярость юноши помогла ему нанести удар, и Лэйнтала словно поразило громом. В глазах у него потемнело. Он полетел в угол — и последнее, что он услышал прежде, чем потерять сознание от удара головой об стену, это крик Ойры. Затем он немного пришел в себя и услышал крики, топот ног, почувствовал удары сапогами по ребрам. Он закрыл рукой голову, чтобы её не разбили. А затем его грубо выбросили на улицу. Страшный раскат грома потряс землю.

— Ты больше не мой лейтенант! — проорал Аоз Рун так громко, словно Лэйнтал был в миле от него. — Отныне ты — никто, никто! Только ради Ойры я сохраню твою жалкую жизнь — но, клянусь Вутрой, я убью тебя, если увижу ещё раз! Отныне ты — изгой, и если ты не хочешь кончить так же, как этот безумный старик, тебе остается только одно — уйти вон из моего города!

Лэйнтал Эйн не ответил. Он лежал в грязи и дождь барабанил по его разбитому лицу.

* * *

Дождь продолжался. Плотные тучи неслись над континентом. Грозные явления природы отодвинули в сторону все дела в Олдорандо. Даже непобедимая армия молодого кзанна Хрл-Брахл Ирпта была вынуждена прекратить своё движение и искать убежища в далеких горах Мордриата.

Фагоры тоже ощущали сотрясения земли. Они были вызваны теми же причинами, что и землетрясения в Олдорандо. Далеко на севере земля испытывала громадные сейсмические давления. А когда огромные толщи льда были расплавлены горячим солнцем, грандиозные силы земли стали вырываться наружу. Земля затряслась, начала вздыбливаться.

К этому времени океан, окружающий Кампаннлат, очистился ото льда на большой территории, простирающейся от экватора до тридцать пятого градуса широты к северу и югу. Испарения океанских вод порождали тайфуны, циклоны, которые опустошали прибрежные области континентов по всей планете. Эти циклоны в сочетании с вулканической деятельностью изменяли сам ландшафт планеты, лицо мира.

Все эти глобальные явления изучались с земной станции наблюдения, которую Бри называла Кайдав. Данные передавались на далекую Землю. Ни одна планета Галактики не наблюдалась столь интенсивно, как Геликония. Подсчитывались стада йелков и бийелков, обитающих на северных равнинах Кампаннлата. Их численность угрожающе уменьшалась. Хоксни же, напротив, стремительно увеличивались в числе, так как пищи для них становилось всё больше.

На Кампаннлате жило два вида фагоров, оседлые — без кайдавов, и кочевые племена с кайдавами. Причем кочевали они не только потому, что могли передвигаться на кайдавах, но и потому, что всё время приходилось искать пастбища для них. Армия молодого кзанна состояла из кочевых воинственных племен. Их поход был началом великой миграции фагоров с востока континента на запад, которая будет длиться ещё десятилетия.

Землетрясение сбросило чудовищные лавины с ледника Хиггт. Лавины переполнили горные озера у его основания, их прорвало и по долинам потекла новая река, образованная тающими льдами ледника. Эта река тоже текла на запад.

Новая река — река Мадура — вскоре слила свои воды с рекой Такисса и направила свои воды на юг, в море Орла. Воды реки очень долго были черными, так как несли в себе многие тонны горной породы, раздробленной ледником в пыль.

Именно эта река заставила непобедимую армию кзанна повернуть на восток, задержаться, пока её передовые отряды ищут обход, вместо того, чтобы идти прямиком к Олдорандо. И им не будет предначертано последнее свидание с Аозом Руном. Хотя эта задержка имела малое значение для фагоров, она вызовет изменение социальной истории всей планеты.

* * *

На Авернусе главенствовали ученые, изучающие социальную структуру Геликонии. Но были и те, кто считал свою науку самой важной, — гелиографы. Ведь прежде всего приходит свет.

Звезда B — Баталикс — относилась к спектральному классу G4. Она была немного меньше Солнца — 0,8 солнечной массы, а температура её фотосферы составляла 5600 градусов по Кельвину — тоже 0,8 температуры Солнца. Ей было уже пять миллиардов лет.

Более удаленная звезда, Фреир, вокруг которой вращался Баталикс, была белым сверхгигантом класса A0, известным землянам как Ригель — ярчайшая звезда созвездия Ориона. Радиус его был в сорок пять раз больше солнечного, масса в 14,8 раза больше солнечной, температура поверхности — 11000 градусов — почти в два раза выше солнечной.

Хотя звезда B была под постоянным наблюдением, к звезде A было приковано больше внимания, особенно теперь, когда Геликония и сам Авернус приближались к сверхгиганту.

Фреиру было 10-11 миллионов здешних лет. Он оторвался от родного звездного скопления и 5,6 миллиона лет назад поймал звезду В в поле своего притяжения. Теперь он приближался к старости. Всего через 600 000 лет он должен был стать Сверхновой и положить конец истории этого мира. Интенсивность его излучения была громадной, хотя большая его часть поглощалась атмосферой Геликонии. Но не вся. Бри и остальные люди напрасно радовались ему, ибо излучение Фреира заставляло их тела жить в ускоренном ритме и все жизненные формы на Геликонии проходили свой цикл развития, росли, старились и умирали, примерно вдвое быстрее, чем на Земле. За последние миллионы интенсивность его излучения становилась ещё больше, что изменяло климат Геликонии. Каждое новое Лето Великого Года было чуть-чуть, но жарче предыдущего, и одно из них станет последним. Фагоры недаром боялись и проклинали его...

* * *

Бри стояла на вершине башни с телескопом с руках. Она ждала. Она наблюдала. Она ощущала, как её личные чувства, мысли, изливаются подобно реке в необозримое небо. За её неподвижностью скрывалось несформулированное в слова ожидание чего-то большого, каких-то перспектив, которые были недоступны несовершенной человеческой натуре.

Когда на город опустится темнота, она будет смотреть на звезды — облачность расступилась в достаточной степени, чтобы видеть чистое небо и звезды на нем.

С землей дело обстояло хуже. Теперь Олдорандо был окружен зелеными массивами лесов, разрастающихся с каждым днем, как будто природа задалась целью похоронить город в буйной растительности. Развалины башен были уже еле видны из-за молодых деревьев.

Бри заметила большую белую птицу, парившую над ними. Она восхитилась тем, что птица летит без всяких видимых усилий.

Издали донеслось пение мужчин. Охотники возвращались со шкурами хоксни и Аоз Рун повелел устроить в их честь празднество, как это всегда делалось раньше. Это было также празднество в честь новых лейтенантов — Танта Эйна, Фаралина Ферда и Элина Тала. Хотя Датка даже пальцем не пошевелил в защиту Лэйнтала Эйна, Аоз Рун также сместил и его, и изгнал из города. Он не мог простить Датке, что именно он втянул его в эту страшную историю с двойным убийством.

Бри пыталась остаться равнодушной, но её мысли постоянно возвращались к одному, к её несбывшейся надежде — Датке Дену. Однако и в нем она не смогла найти взаимопонимания. Её настроение было созвучно опускавшемуся вечеру. Баталикс уже скрылся за горизонтом, Фреир скоро последует за ним. Он уже садился, его свет окрасил охрой изнанку облаков на западе. Это было время, когда животные готовятся к приходу ночи, а люди зажигают свечи после наступления темноты или ложатся спать до света.

Отсюда Бри видела людей Олдорандо, возвращавшихся домой. Среди них брела и тощая сгорбленная фигура Шэй Тал. Она возвращалась в свою башню вместе с Амин Лим, усталая и изможденная. После казни мастера Датнила она стала ещё более одинокой. Старого мастера любили и ненависть, общее презрение опустились на неё, как проклятие молчания. Она попыталась последовать последнему его совету — проникнуть в пирамиду короля Дэнниса. Но, несмотря на все усилия, это ей не удавалось. Старая кладка была слишком прочна и легко отражала её жалкие усилия. Люди, которые приходили посмотреть на её работу, открыто издевались над ней, над тщетностью её попыток. И с каждым взмахом кирки лицо Шэй Тал становилось всё угрюмее.

Движимая жалостью и собственным одиночеством, Бри решила поговорить с ней. Шэй Тал осталась единственной среди женщин Олдорандо, которая всё ещё ходила в старой меховой одежде, висящей бесформенным балахоном на её тощей фигуре. Все остальные, даже старухи, уже ходили в хоксни. Пораженная несчастным видом старой женщины, Бри решила дать ей совет, не подозревая, что это изменит историю всей её планеты. Она спустилась с башни и пошла в её комнату.

— Ты сама делаешь себя несчастной, Шэй Тал, — с ходу сказала она. — В земле находится только мрак и мертвое прошлое. Не стремись туда до срока.

Шэй Тал с неожиданным юмором ответила:

— Каждый находит счастье там, где ищет.

— Все твои мысли направлены вниз, под землю, — продолжала Бри, не слушая её. Она показала на окно. — Видишь эту белую птицу в небе? Неужели тебе не хочется парить, как она? Неужели она не возвышает твой дух? Как мне хотелось бы подняться в небо и лететь к звездам!

К удивлению Бри, Шэй Тал встала и подошла к окну, чтобы посмотреть на птицу. Затем она повернулась, откинула волосы со лба и спокойно сказала:

— Ты знаешь, что это за птица?

— Нет. И что из того?

— Ты помнишь Рыбье Озеро и другие встречи с фагорами? Это же птица фагоров!

Она говорила спокойно, назидательным тоном. Бри испугалась, поняв, насколько она была поглощена своими размышлениями, что даже не обратила внимания на столь очевидный факт. Она закрыла рукой рот, переводя глаза с Шэй Тал на Амин Лим и обратно. Казалось, в комнате начали сгущаться тени.

— Снова нападение фагоров? Что же нам делать?

Шэй Тал отвернулась от неё.

— Мы с лордом Эмбруддока больше не разговариваем друг с другом. Ты должна пойти к нему и сказать, что враг у ворот, пока он пьянствует со своими прихвостнями. Скажи ему, что я не приму участия в битве, как это было когда-то. Иди и скажи это ему!

Бри поспешила к Аозу Руну. Фреир уже зашел, свет его поджег облака в западной стороне неба. Дождь начался снова.

Подходя к Большой Башне, Бри услышала громкое пьяное пение. Аоз Рун с друзьями расположился прямо в нижней комнате башни, служившей стойлом. Лица их лоснились от жира, на столе стояли кувшины с бетелем. Жареный гусь был гвоздем стола. От него исходил такой запах, что у Бри потекли слюнки. Уже давно, как и Шэй Тал, она питалась черствыми лепешками.

За столом, кроме Аоза Руна, сидели три новых лейтенанта с их женами, новый мастер кожевенной гильдии Райнил Лайан, его жена Дол и Ойра. Они одни обрадовались появлению Бри. Бри уже знала — Рол Сакиль гордо объявила всем об этом — Дол носила в своем чреве ребенка от Аоза Руна, нового наследника Эмбруддока и Олдорандо. Лэйнтал Эйн Ден был забыт.

На столе уже горели свечи, но в углах комнаты было темно и там собрались собаки. Запахи пищи смешались с едким запахом псины. Мужчины были потные, раскрасневшиеся от выпивки, хотя в комнате было довольно прохладно. По грязным стенам стекали струйки воды, с углов свисала паутина. Бри окинула это всё одним взглядом, затем подошла к Аозу Руну и передала ему новости.

Хотя Аоз Рун был и пьян, он сразу же вскочил на ноги. Его пес Курд яростно залаял. Дол пнула его ногой, чтобы он замолчал. Собутыльники Аоза Руна недоуменно переглядывались, тщетно силясь понять происходящее. Аоз Рун обошел вокруг стола, похлопывая их по плечам.

— Тант Эйн, предупреди всех и собери охотников. Вутра тебя побери, почему у нас давно нет охраны? Поставь часовых на башни, пусть следят днем и ночью! Фаралин Ферд, займешься женщинами и детьми. Запри их всех в Женской Башне. Дол, Ойра, вы останетесь здесь. Элин Тал, у тебя громкий голос — ты будешь стоять на башне и передавать все донесения часовых. Райнил Лайан, ты будешь отвечать за людей из гильдий. Собери их всех и вооружи.

Отдав распоряжения, он приказал приступить к выполнению, а сам стал нервно расхаживать по комнате. Затем он повернулся к Бри:

— Хорошо, женщина. Я хочу сам посмотреть на вашу птицу. Ваша башня самая северная. Я посмотрю оттуда. Идем! И горе тебе, если это ложная тревога!

Он быстро пошел к двери, собака бросилась за ним. Бросив последний взгляд на жареного гуся, Бри пошла за лордом. Весь город уже был наполнен криками, беготней. Небо затянуло тучами, начало темнеть. Теплый дождь продолжал лить. Растительность с благодарностью принимала живительную влагу.

Ойра побежала за отцом, счастливо улыбаясь, несмотря на грозный запрет. Её сине-голубая одежда из шкуры хоксни струилась вокруг её стройного тела.

— Мне не часто приходится видеть тебя таким озабоченным и неподготовленным, отец! — весело сказала она. Несмотря на угрозу, она была очень рада, что Лэйнтал Эйн всё же оказался прав.

Он бросил на неё угрюмый взгляд. Его лицо было прорезано морщинами. Ойра внезапно поняла, что её могучий отец уже перевалил вершину зрелости и приближался к старческим летам. Это открытие очень больно задело её.

Возле башни он жестом приказал дочери и Бри остаться, а сам бегом бросился наверх. Шэй Тал вышла к нему из своей комнаты — но он просто прошел мимо, даже кивком не поздоровавшись с нею. Она пошла за ним по лестнице, вдыхая его запах.

Аоз Рун встал возле парапета, обозревая погружающиеся в темноту окрестности. Птица всё ещё кружила в воздухе. Однако в той стороне не было видно никакого движения. Шэй Тал, стоя сзади, молчала.

— Пока видна только одна птица, — наконец сказал Аоз Рун.

Она не ответила. Аоз Рун хмыкнул.

— И возможно фагоров нет за нею.

Не повернувшись и не изменив своего положения, он вдруг горько заметил:

— Как всё изменилось с того времени, когда мы были детьми!

— Да. Иногда мне кажется, что это колдовство, — наконец ответила Шэй Тал.

Когда он повернулся, на его лице явственно виднелась печаль. Он старался из всех сил скрыть её. Они тревожно смотрели друг на друга. Она — на его мокрое лицо, на котором было написано, что на душе у него лежит нечто, что нельзя выразить словами. Он смотрел на морщины под её глазами, на белые нити, появившиеся в темной копне её волос. Аоз Рун вдруг понял, насколько сам состарился.

— Видимо, всё же есть опасность, — наконец сказал он, чтобы отогнать пронзившее его болью ощущение. — Идем и посмотрим, если хочешь.

Шэй Тал вновь не ответила. Он решительно пошел вниз, уже сожалея о своём приглашении. Они спустились вниз, где их уже ждали охотники. Курд, его собака, жалась к его ногам. Привлеченный тревожными криками, появился Лэйнтал Эйн с копьём в руке. Он теперь тоже жил на окраине города, за городской стеной. Остальные жители старались не замечать его, боясь навлечь и на себя гнев лорда.

Он и Аоз Рун посмотрели друг на друга. Оба не сказали ни слова. Затем Аоз Рун молча вытащил меч и пошел туда, где в небе кружила белая птица.

Им пришлось пробираться сквозь густые кусты, которые сбрасывали на них накопленную во время дождя воду. Женщинам пришлось хуже всего, так как они шли за мужчинами и вся вода, льющаяся с потревоженных веток, доставалась им.

Они проникли в рощу молодых деревьев, стволы у которых были ещё тоньше человеческой руки. Здесь тоже стояла старая башня, два верхних этажа которой уже обрушились. Её вплотную обступили заросли. А за ней, на поляне, они вдруг увидели фагора верхом на кайдаве. Над его головой кружила птица, издавая хриплые предупреждающие звуки.

Люди остановились. Женщины инстинктивно сбились в кучу, собака с рычанием прижалась к земле.

Фагор сидел спокойно, положив руки на луку седла. Его меч был за спиной. Он не был готов к встрече с врагом. Глаза его расширились, уши встрепенулись. Это было его единственное движение.

Дождь намочил шкуру фагора и она свисала мокрыми клочьями. Кайдав тоже стоял неподвижно и только крутил головой со страшными рогами. Было видно, что он проделал тяжелый путь, так как под его шкурой вырисовывались ребра, а из многочисленных царапин, оставленных колючками, сочилась желтая кровь.

И вдруг внезапно всё изменилось, пришло в движение. Шэй Тал выскочила вперед и встала перед кайдавом. Она подняла правую руку в повелительном жесте. Фагор не шевельнулся. Но он не превратился в лед.

— Отойди, Шэй Тал! — крикнула Бри, видя, что магия не сработала.

Но Шэй Тал, как зачарованная, двинулась вперед, устремив свой взор на страшного врага. Спускались сумерки, тени сгущались. Это давало преимущество фагору, который прекрасно видел в темноте.

Шэй Тал шаг за шагом двигалась вперед, не сводя горящих глаз с фагора. Неподвижность чудовища была уже неестественной. Её магия работала!..

Подойдя к фагору ещё ближе, Шэй Тал вдруг поняла, что это самка, гиллота. Тяжелые отвислые коричневые груди виднелись под свалявшейся шерстью.

— Назад, Шэй Тал! — крикнул Аоз Рун. Он бросился вперед, держа наготове меч.

Теперь, увидев явную угрозу, гиллота всё же двинулась. Она выхватила свой меч с кривым лезвием и пришпорила кайдава.

Тот ринулся вперед с необычайной скоростью. Он несся по узкой тропе, как таран, выставив острые рога. Шэй Тал с криком нырнула в густой кустарник. Собака с лаем пыталась ухватить кайдава сбоку.

Гиллота пригнулась в седле и попыталась поразить Аоза Руна. Тот отпрянул, инстинктивно вскинув оружие, и почувствовал, как смертоносное лезвие просвистело возле его носа, выбив из его рук меч. Лэйнтал Эйн упер своё копьё в землю, направив его в грудь кайдава, и присел, готовясь к отражению атаки.

Кайдав остановился так же мгновенно, как ринулся вперед, всего в нескольких дюймах от копья юноши, и бешено закрутил головой, стараясь достать неугомонного пса рогами.

Аоз Рун вдруг ухватился за кожаный ремень подпруги и неожиданно ловко вспрыгнул на замершего кайдава позади седока. Тот тут же вскинулся, рывком вздернув круп.

Сначала казалось, что Аоз Рун упадет с кайдава. Однако он перехватил левой рукой горло гиллоты и удержался за ней, оставаясь вне досягаемости её меча.

Гиллота попыталась ударить его головой, тяжелой, как дубина. Одного удара было бы достаточно, чтобы оглушить человека. Но Аоз Рун успел отклониться назад. Он выхватил из-за сапога длинный нож и нанес удар изо всех сил. Нож вонзился между ребрами гиллоты. Она резко выпрямилась и пронзительно вскрикнула. Её кривой меч упал в кусты.

Кайдав внезапно сел на задние ноги и гиллота вместе с лордом Эмбруддока свалилась на землю. Аоз Рун чудом успел откатиться в сторону, а гиллота рухнула, словно тяжелая колода, расплескав топкую грязь.

В небе появилась белая птица. Она пронзительно кричала, потом вдруг спикировала на Аоза Руна, пытаясь защищать свою госпожу, — но его пёс вдруг высоко прыгнул и вцепился в её ногу. Птица била его кривым клювом, крыльями, но пёс был гораздо сильнее и через секунду птица оказалась на земле. Курд прижал её передними лапами. Затем он переменил хватку и схватил её за горло. Через мгновение птица мертвой распласталась на земле. Гиллота была тоже мертва — она умерла ещё раньше, чем упала. Аоз Рун со стоном поднялся с земли.

— Клянусь первородным камнем, я стал слишком стар для такой работы, — устало пробормотал он. Шэй Тал стояла в отдалении и плакала. Её магия в один миг превратилась в ничто.

Они услышали вдали испуганные крики Танта Эйна и ответили ему. Аоз Рун пихнул ногой гиллоту, и она тяжело перекатилась на спину. Люди с любопытством рассматривали мертвого врага, его свалявшуюся шерсть, которая местами вылезала, обнажая коричневую морщинистую кожу. Ойра и Бри даже заглянули в открытый рот гиллоты, откуда сочилась густая желтая жидкость, заменявшая фагорам кровь.

— Она была чем-то больна, — сказал им Аоз Рун. — Поэтому она так ослабела. Держитесь от неё подальше. Пусть рабы-фагоры зароют её труп.

Но Лэйнтал Эйн нагнулся над мертвой гиллотой и смотал веревку, обмотанную вокруг её талии. Он взглянул на Ойру:

— Ты хотела, чтобы я совершил что-то великое. Может, теперь я смогу это сделать.

Веревка из растительных волокон оказалась очень хорошей: крепкая, легкая. Гораздо лучше, чем веревки из жил стунжебага. Лэйнтал Эйн намотал её на руку.

Собака уже утомила кайдава. Громадное животное стояло, закатив глаза, и не делало попыток к бегству. Лэйнтал связал петлю и набросил на шею кайдава. Затем он осторожно подошел к животному.

Аоз Рун уже отдышался, поднял меч и сунул его в ножны. В это время прибежал и Тант Эйн.

— Нужно следить, но эта гиллота была одна, — сказал ему Аоз Рун. — Она уже была близка к смерти. Пожалуй, можно продолжить наше празднество!

Он похлопал Танта Эйна по плечу, и, не обращая внимания на Лэйнтала, взглянул на Шэй Тал и Бри.

— Я не враг вам, что бы вы ни думали, — сказал он им. — Вы хорошо сделали, что подняли тревогу. Я считаю, что мы не должны больше ссориться, как дети. Это унизительно и глупо. Пойдемте с нами на празднество — мои новые лейтенанты будут рады вам.

Шэй Тал отвернулась от него.

— У нас с Бри другие дела.

Но Бри вспомнила запах жареного гуся. Он всё ещё стоял у неё в носу. Ради него она была готова даже оказаться в той гнусной грязной комнате. Она преданно посмотрела на Шэй Тал, но голодный желудок победил. Искушение было слишком сильным. Уже несколько теннеров она не брала в рот горячего жаркого.

— Я пойду, — сказал она, вспыхнув.

Лэйнтал Эйн положил руку на дрожащую спину кайдава. Ойра стояла рядом. Она повернулась к отцу и холодно сказала:

— Я не пойду, останусь с Лэйнталом.

— Делай, что хочешь, — грубо ответил тот и тяжело зашагал с Тантом Эйном по тропинке. Бри, чтобы не отстать, пришлось почти бежать за ними.

Кайдав стоял, покачивая головой и искоса поглядывая на юношу.

— Я приручу тебя, — сказал Лэйнтал. — Мы, я и Ойра, будем ездить на тебе по горам и долинам.

Они пошли обратно, протискиваясь через толпу соплеменников, собравшихся посмотреть на поверженного врага. Вместе они пришли в Эмбруддок, чьи башни, как изъеденные веками зубы, торчали вверх, освещенные пожаром заката Фреира. Они шли рука об руку, таща упиравшегося кайдава за собой. Они шли, чтобы начать новый этап истории планеты.

ГЛАВА 10.

ДОСТИЖЕНИЯ ЛЭЙНТАЛА ЭЙНА

Весь вельд был усеян цветами, насколько мог видеть глаз человека. И дальше, дальше, куда не мог добраться человек на двух ногах. Белые, желтые, голубые, оранжевые — все они, как цветной океан, затопили необозримые пространства вокруг Олдорандо, бились волнами о его древние стены.

Дожди вызвали к жизни это бурное цветение. Но теперь дожди кончились, а цветы остались, простираясь до самого горизонта. И на этой цветущей равнине один участок был огорожен забором.

Лэйнтал Эйн и Датка закончили работу. И теперь они смотрели на то, что им удалось сделать. Забор получился очень грубый — строители были неумелые — но зато крепкий и высокий, без единой щели. Он окружал участок площадью в один гектар. И в середине этого загона стоял кайдав, не предпринимая никаких попыток вырваться отсюда.

Убитую гиллоту, хозяйку кайдава, по обычаю бросили там, где убили. И только через три дня Мик и ещё двое рабов-фагоров пришли туда, чтобы закопать труп, уже начавший разлагаться и вонять.

Кайдав меланхолично жевал траву вместе с роскошными цветами. Они свисали из его рта. Казалось, животное совершенно не ощущает вкуса пищи. Иногда кайдав высоко поднимал голову и смотрел через забор на окружающую равнину, забыв о еде. Потом он передвигался на несколько ярдов и снова останавливался, приняв то же положение. Когда его рога запутывались в густой траве или кустарнике, он одним движением головы освобождал их. Кайдав был достаточно силен, чтобы проломить забор и умчаться. Но воля покинула его. Он только смотрел за ограду, раздувая ноздри.

— Если гиллота ездила на кайдаве, я тоже поеду. Ездил же я на стунжебаге, — сказал Лэйнтал Эйн. Он принес таз с бетелем и предложил его кайдаву. Но тот только понюхал его, фыркнул и отвернулся.

— Я пойду спать, — сказал Датка. Это были его первые слова за несколько часов. Он растянулся возле забора, подтянул колени к животу и закрыл глаза. Мухи кружились над ним. В попытках приручить кайдава и он, и Лэйнтал заработали только ушибы и царапины.

Лэйнтал Эйн вытер лоб и сделал попытку снова приблизиться к пленнику. Кайдав склонил голову, направив на него свои похожие на мечи рога. Он издал хриплый рев и ударил в землю копытом. Лэйнтал испуганно отпрыгнул в сторону. Затем кайдав прижал уши к основаниям рогов и пошел прочь.

Юноша перевел дыхание и снова двинулся вперед. С тех пор как Ойра отдалась ему в траве возле бассейна, он больше не мог думать ни о чем. Её обнаженное тело постоянно стояло у него перед глазами, а обещание ещё большей любви действовало на него возбуждающе. Он жаждал утвердить себя в её глазах каким-либо великим поступком.

Но кайдав продолжал сопротивляться всем его попыткам. Он стоял неподвижно, пока Лэйнтал приближался к нему, — но в самый последний момент прыгал в сторону и уходил, показывая через плечо страшные рога.

Всю предыдущую ночь Лэйнтал проспал в загоне, вернее, не спал, а постоянно прислушивался, боясь попасть под копыта. Нет, пока кайдав не примет пищу из его рук, всё будет бессмысленно. Можно пытаться оседлать его хоть сотню раз.

Но сейчас Лэйнтал придумал новый план. Он оставил Датку спать в загоне, а сам вернулся в Олдорандо. План ему очень не нравился, но выбора не было. Каждое утро он просыпался с мыслями об Ойре, о её молодом крепком теле, о том пронзительном наслаждении, которое она подарила ему. Если он сумеет оседлать кайдава, Ойра будет навечно принадлежать ему!..

* * *

Через три дня к загону приблизилась необычная фигура — нечто, похожее на смятого, уменьшенного фагора, усохшего в своей шкуре. Фигура неуклюже перелезла через забор, причем клочья желтой шерсти остались на колючках и повисли на ней, как мертвые птицы. Затем этот квази-фагор пошел к кайдаву.

Лэйнтал Эйн заставил двух рабов-фагоров снять шкуру с трупа, уже пролежавшего в земле три дня. Райнил Лайан и его кожевники вымочили эту шкуру и обработали её, чтобы снять отвратительные остатки плоти фагора, но всё равно внутри шкуры было жарко и ужасно воняло. Он был вынужден раздеться догола, прежде чем натянуть её, но обмотал мокрой тряпкой лицо и закрыл нос. Ойра пришла вместе с ним к забору и сейчас смотрела, что будет дальше.

Кайдав низко опустил голову и шумно вдохнул воздух. На сей раз Лэйнтал беспрепятственно приблизился к нему и его сердце отчаянно забилось — его ужасная уловка сработала!..

На кайдаве всё ещё оставалось седло погибшей гиллоты вместе со стременами. Лэйнтал неуклюже взобрался в него и обеими руками ухватился за шерсть, ожидая вожделенного движения. Фагоры ездят без поводьев, поэтому он из всех сил вцепился в шерсть. Уголком глаза он видел стоящего у забора Датку, Ойру и других жителей Олдорандо. Всем было любопытно посмотреть, как будет вершиться история.

Кайдав стоял неподвижно, низко опустив голову, оценивая тяжесть ноши. Затем медленно выгнул шею, запрокинул голову так, что его круглый выкатившийся глаз смог увидеть лицо седока. Их взгляды встретились.

Кайдав долго оставался в таком положении, затем его стала бить дрожь. Эта дрожь как будто начиналась где-то внутри, у сердца, заполняла всего кайдава и выходила наружу. Это напоминало землетрясение. Землетрясение на маленькой планете. И он всё время смотрел на человека в шкуре хозяйки, сидевшего на нем.

Лэйнтал Эйн сидел неподвижно, трясясь вместе с кайдавом. Он смотрел на его искаженную морду, на которой — он мог поклясться в этом — он видел выражение мучительной боли...

И затем кайдав вдруг пришел в движение. Он прыгнул с места, как распрямленная пружина. Спина его выгнулась, ноги поджались к животу. Это был тот самый легендарный прыжок кайдава, о котором люди часто слышали, но мало кто видел. Кайдав перенесся через высокий забор, даже не задев его.

Опускаясь на землю, кайдав пригнул голову, чтобы она оказалась между его ног. Удар о землю пришелся на шею кайдава, которая тут же сломалась с отвратительным хрустом, а один из его острых рогов пронзил сердце животного. Он опрокинулся на спину, тяжело упал на бок и дважды лягнул ногами. Лэйнтал едва успел спрыгнуть и растянулся в траве. И ещё не поднявшись на дрожащие ноги, он понял, что кайдав мертв.

Страшно ругаясь, он сорвал с себя вонючую шкуру и тряпку. Он раскрутил их над головой и зашвырнул подальше. А затем, поняв, что стоит перед людьми совсем голый, он бросился в колючие кусты. Он бешено царапал себя. Всё тело его нестерпимо жгло, голова горела. Ещё никогда он не понимал так ясно и неотвратимо всю несовместимость человека и фагора. И самоубийство кайдава делало этот факт неоспоримым.

Потом он заметил Ойру, которая уже бежала к нему. Он видел за ней жителей Олдорандо, цветущие долины. И всё это росло в его глазах, расширялось, превращалось в небо. Он поплыл к ним, поплыл к небу...

* * *

Шесть дней Лэйнтал Эйн пролежал в мучительной лихорадке. Всё его нагое тело словно превратилось в раскаленный уголь, причиняя невероятные страдания. Старая Рол Сакиль постоянно втирала в него серный жир, но это почти не помогало. Аоз Рун пришел и молча смотрел на него. С ним была Дол, уже беременная, и он не позволил ей остаться у больного. Он вышел, задумчиво поглаживая бороду, как будто вспоминая что-то, и лицо его было непонимающим и хмурым.

На седьмой день лихорадка оставила юношу так же внезапно, как и началась. Лэйнтал Эйн натянул на себя шкуру хоксни и вернулся в вельд, полный новых планов. Забор, который он построил, уже принял вполне природный вид — зеленые побеги обвили его, а вокруг на пастбищах спокойно кормились стада хоксни. Незабываемое зрелище!

— Я не хочу терпеть поражение, — сказал он Датке. — Раз мы не можем ездить на кайдавах, будем ездить на хоксни. Они родственные нам души. У них ведь тоже красная кровь. Попробуем поймать хотя бы одного.

На сей раз, прибегать к маскировке не пришлось — они оба были в шкурах хоксни. Облюбовав животное, парни стали подбираться к нему на четвереньках, скрываясь в траве. Хоксни отдыхал лежа, но увидев людей поднялся и не спеша пошел прочь.

Лэйнтал Эйн попытался накинуть лассо на него. Он бегал за ним несколько часов. Он залезал на деревья и часами сидел на ветках, держа лассо наготове. Хоксни подходили близко, но ни один из них не приблизился настолько, чтобы его можно было поймать.

К вечеру Лэйнтал Эйн устал и потерял терпение. Теперь даже Датка смеялся над ним. Тушу кайдава, лежащую поблизости, облепили мелкие хищники — мыши и крысы. Их серая невзрачная шерсть находилась в странном контрасте с мясом золотистого цвета, которое они жадно пожирали. Здесь же были и стервятники, рвущие мясо своими изогнутыми клювами. Затем на место пиршества прибыли и сабр-тонги, которые разогнали всех и перессорились между собой из-за самых лакомых кусков.

Лэйнтал и Датка вошли в свой загон, обещавший им относительную безопасность, немного поели и легли спать, не зная, какой подарок приподнесет им утро.

* * *

Лэйнтал Эйн проснулся первым. Он приподнялся — и не поверил своим глазам. В холодном утреннем свете — все краски только возвращались в мир — в сером тумане, плотным покровом висящим над землей, даже эти хоксни казались безлико-серыми. Хоксни, которые паслись внутри загона!..

Он разбудил Датку легким пинком. Парни поползли к изгороди и осторожно выбрались наружу. Тут они с радостью переглянулись и похлопали друг друга по плечам, изо всех сил стараясь не расхохотаться. Видимо, хоксни решили укрыться здесь от сабр-тонгов. Но они не знали, что попали в ещё большую опасность...

Бывшие лейтенанты торопливо нарезали колючих веток, не обращая внимания на уколы, и переплели проем, сквозь который хоксни прошли внутрь загона. Теперь четыре хоксни оказались в плену. Но перед ними ещё лежал долгий путь. Пока они смогли только начать свою работу...

Посмотреть на плененных хоксни приходили все. Аоз Рун со своими новыми лейтенантами приходил почти каждый день. Ойра сначала смотрела, но затем потеряла интерес, увидев, что хоксни решительно отвергают все попытки оседлать их. Бри приходила часто, иногда в компании с Амин Лим, которая уже держала на руках новорожденного.

Десять дней Датка и Лэйнтал Эйн круглосуточно находились в загоне, прежде чем им удалось оседлать животных. Поначалу все их усилия и хитрости оказались напрасны. Битва за одомашнивание была выиграна сама собой, когда хоксни стравили всю траву в загоне. Без пищи они сразу погрустнели, опустили головы, стали сопротивляться куда более вяло. И тут парни заспорили. Датка хотел морить хоксни голодом и не давать им воды, пока они окончательно не ослабеют и не будут готовы к подчинению. Лэйнтал уверял, что хоксни, напротив, нужно кормить и задабривать, приучать к себе. И он победил в споре: на заморенном хоксни не поедешь. Теперь он кормил их хлебом, щедро добавляя в него ратель. Сейчас рателя скопилось очень много, так как люди предпочитали ему сладкий бетель. Традиционная выпивка Эмбруддока вышла из моды. И результатом этого было то, что многие женщины выбрались из туннелей брассимпсов, чтобы работать на новых хлебных полях. Но пока рателя для этих четырех хоксни было предостаточно.

Даже небольшого количества рателя, впитавшегося в хлеб, было достаточно, чтобы хоксни начинали сначала бегать, как безумные, а затем у них начиналось похмелье. И в момент похмелья Лэйнтал Эйн накинул узду на шею хоксни, которого он назвал Золотым. Потом он сел на него верхом. На минутку. При второй попытке он просидел больше. Наконец, хоксни подчинился ему и стал скакать туда, куда юноша его направлял. Это был поворотный момент во всей истории Геликонии. Но Лэйнтал Эйн не отметил победу. Он слишком устал.

* * *

На другой день и Датка смог сесть на своего любимого хоксни — Быстрого.

— Черт побери, это приятнее, чем ездить на горящем стунжебаге! — крикнул Лэйнтал, когда они вместе катались по загону. — Теперь мы сможем поехать куда угодно — в Панновал, на край земли, к самому морю!

Когда они спешились и подошли друг к другу, то оба от радости смеялись, хлопая друг друга по плечам. Они понимали, что совершили невиданное чудо.

— Если мы въедем верхом в Олдорандо, Ойра не сможет сопротивляться мне! — крикнул Лэйнтал.

— Удивительно, что женщины вообще могут сопротивляться, — философски ответил Датка.

* * *

Когда они освоили езду на хоксни в совершенстве, они поехали стремя к стремени к мосту и далее, в город. Жители радостными криками приветствовали их, так как понимали, что в их истории открыта новая страница. С этого дня всё изменится и старое уже никогда не вернется.

Появился Аоз Рун с Элином Талом и Фаралином Фердом. Лэйнтал Эйн сказал, что хоксни по имени Серый будет подарком лорду. Лейтенанты тут же начали ссориться из-за последнего оставшегося животного.

— Простите, друзья, — сказал Лэйнтал, — но это для Ойры.

— Ойра не будет ездить верхом, — резко ответил Аоз Рун. — Забудь эту мысль! Хоксни для мужчин, а не для женщин. Они предоставят нам невиданные возможности. Верхом на хоксни мы будем равны фагорам и всем остальным, кто живет на этом свете!

Он сел на Серого, глядя вдаль. Он представлял, как поскачет впереди целой армии — не тридцати охотников, а сотни, двух сотен, тысячи воинов! И все будут верхом на хоксни. Они будут наводить ужас на врагов. Каждое завоевание будет делать Олдорандо ещё сильнее и богаче. Знамена Олдорандо будут развеваться над всем миром!..

Он взглянул на Лэйнтала Эйна и Датку, которые сидели на хоксни, держа поводья в руках. Его лицо искривилось в фальшивой улыбке. Он даже пожал руку юноши, давая понять, что их ссора забыта.

— Вы хорошо поработали для города и я прощаю вас, — важно сказал он и наклонился, чтобы заглянуть в глаза Лэйнтала. — Ты и твой молчаливый друг будете теперь нести ответственность за хоксни. Если хотите, можете основать новую гильдию — животноводов. У вас будут не только права, но и обязанности. Я хочу, чтобы все охотники Эмбруддока как можно скорее получили хоксни для езды. Но я человек справедливый, вы знаете это. Я дам вам помощников для обучения. И щедро награжу по завершении работы.

— Я хочу, чтобы твоя дочь стала моей женщиной, Аоз Рун, — прямо сказал Лэйнтал.

Аоз Рун задумчиво погладил бороду.

— Ты работай с хоксни. Я поработаю с дочерью. Когда все охотники Олдорандо будут ездить верхом, ты получишь её.

Но холод в его взгляде говорил о том, что всё это — только слова. Он понимал, что если у него и есть соперники, то это не три его новых дурака-лейтенанта, которых он и выбрал за их глупость, а Лэйнтал Эйн Ден — наследник Маленького Юли, уже вступивший в полный расцвет сил. Отдать ему Ойру значило создать смертельную угрозу своему положению. Но у него было достаточно коварства, чтобы отвлечь от него интересы дочери, и в то же время задобрить его лживыми обещаниями. Сейчас он думал только об одном — о тысячах вооруженных воинов верхом на хоксни.

И хотя мечты его были грандиозны, всё же время для них не пришло. Оно было ещё впереди, когда другие правители смогут достигнуть всего, о чем он мечтал, — и намного превзойти его мечты. Эпоха войн только начиналась, когда Лэйнтал Эйн, Датка Ден и Аоз Рун впервые сели верхом на хоксни.

* * *

Вдохновленный своими кровавыми мечтами, Аоз Рун сбросил с себя леность, которая была вызвана теплой погодой и обилием пищи, и вновь стал человеком действия. Он заставил своих подданных строить загоны и конюшни, организовал мастерскую, где изготавливалась конская сбруя и седла. В качестве образца использовалась сбруя и седло мертвой гиллоты. Все охотники превратились в ловцов хоксни. Датка, Лэйнтал Эйн и ещё несколько молодых парней из новой гильдии укрощали и объезжали их.

Прирученные хоксни использовались в качестве верховых при охоте на собратьев и добычи стало ещё больше. Несмотря на протесты, все охотники выучились ездить верхом и вскоре у каждого был свой хоксни. Время пешей охоты прошло навсегда.

Главной проблемой теперь стало зерно, которым питались хоксни. Его требовалось всё больше и больше, потому что охотникам было не до оленей. Женщины засевали всё новые поля, на которых теперь работали все, даже старухи. Поля были огорожены заборами от потравы. К счастью, вскоре Датка догадался спутывать хоксни ноги на выпасе. Теперь хоксни питались травой на равнинах, что очень облегчило заботы об их прокорме. А благодаря идеям академии вскоре хоксни стали использовать и для вращения жерновов мельниц, и для перевозки грузов во вьюках. Всего за несколько теннеров хоксни коренным образом улучшили жизнь людей. Олдорандо внезапно стал процветающим городом, ведь самую тяжелую работу теперь делали хоксни. Целые стада их паслись на ближайших лугах. Река Ворал служила им водопоем. Хоксни теперь были везде: на работе, на охоте, на прогулке, в беседах, во снах...

Мужчины говорили об них по вечерам, когда сидели за столом с кружкой бетеля, говорили днем, когда занимались работой, говорили даже ночью, когда их единственной собеседницей была их женщина, ждавшая от мужчины совсем другого...

Да, женщины Олдорандо сполна ощутили на себе, что несет им хоксни-мания. Вынужденные работать на полях, они забыли радость легкого дневного сна после обеда и сладостную тяжесть мужчины на себе ночью.

Наконец, все охотники освоили в совершенстве езду на хоксни и Аоз Рун решил захватить новых рабов, в которых так нуждался город. Все были в восторге. Были забыты старые обычаи общего дружелюбия и запреты нападать на других людей. Обилие мяса уничтожило страхи перед возмездием Вутры, а грабежи и нападения сулили ещё больше рабов и ещё большее процветание. Аоз Рун сам разработал план первого набега.

В качестве мишени он выбрал небольшой городок на юге под названием Ванлиен. Это уже была территория Борлиена. Ванлиен тоже стоял на берегу реки Ворал, только ниже по течению. С востока он был защищен грядой утесов. За много поколений, ценой нечеловеческих усилий, его жители высекли в них искусственные пещеры, в которых и жили. Перегородив соседние овраги земляными дамбами, они создали несколько маленьких озер, где разводили рыбу — свою главную пищу. Иногда торговцы привозили сушеную рыбу в Олдорандо. Ванлиен, в котором жило три сотни людей, конечно, был больше Олдорандо, но его жалкие жители не шли ни в какое сравнение со свирепыми охотниками Эмбруддока. Этот городок был легкой мишенью для внезапной атаки. Никто уже не вспоминал о том, что именно отсюда в Олдорандо приезжал святой отец БондорЛонганон.

Разбойничий отряд состоял из тридцати одного охотника. Они напали на рассвете, когда жители Ванлиена только вышли из своих пещер, чтобы проверить, что попалось за ночь в их сети. Хотя участок земли между утесами и рекой, на который открывались пещеры, и был окружен рвами, хоксни без труда перепрыгивали эти жалкие препятствия, рассчитанные на пеших людей или фагоров. Все, кто пытался поднять оружие, падали замертво под ударами копий нападающих.

Через два часа Ванлиена не стало. Воины его были перебиты, женщины изнасилованы, дома разорены, припасы и реликвии разграблены. Лэйнтал Эйн, хотя и присутствовал здесь, не участвовал в бойне. Он даже и представить не мог, что его стремление вновь овладеть Ойрой приведет к столь ужасным последствиям. Жители Ванлиена были гораздо более цивилизованы, чем жители Эмбруддока. У них сохранилось множество книг — но Аоз Рун приказал сжечь их все, а городских жрецов вырезал до последнего послушника. Лэйнтал Эйн хмурился, но не решался возразить. Ему не хотелось терять с таким трудом обретенного положения, хотя он и ненавидел себя за это.

И здесь же, среди кровавых руин, было празднование этого великого события. Аоз Рун произнес речь, в которой восхвалял своих могучих воинов. Никто из них не пострадал, хотя один хоксни получил смертельную рану, напоровшись на копьё.

Победа над превосходящим в числе противником была очень легкой, так как большинство охотников Ванлиена несколько лет назад погибло на севере от рук беспощадных фагоров. Уцелевшие же защитники города впали в панику, увидев прекрасно вооруженных воинов верхом на стремительных хоксни. Они стояли раскрыв рты и легко принимали смерть. Даже тяжелые деревянные ворота, запирающие пещеры, были в большинстве захвачены открытыми. Из остальных защитников выкурили дымом, разложив перед воротами огромные костры. Те, кто не пожелал сдаться, задохнулись. Аоз Рун приказал также убить всех стариков и старух, которые не могли работать. Всех остальных заставили собрать пожитки и как скот погнали в Олдорандо. Они прошли этот путь за неделю, хотя Аоз Рун со своим отрядом прискакал в Ванлиен за один день.

Это было провозглашено великой победой Олдорандо и уже по дороге домой стали раздаваться призывы к новым нападениям. После завершения удачного набега Аоз Рун обратился к своим подданным с речью. Он стоял, широко расставив ноги, и новый молодой раб, стоящий рядом, держал поводья его Серого.

— Уже сейчас мы подобны фагорам, — гордо заявил он. — Все соседи теперь беззащитны перед нами, и с каждым новым набегом мы будем становится всё богаче. У нас будет всё больше земли и всё больше рабов, чтобы служить нам. Но нас очень мало, нам нужны ещё люди. Вы, женщины, должны рожать побольше детей, которые скоро сядут в седла, — и тогда мы широким потоком ринемся на дальнейшие завоевания. Вскоре мы завоюем весь Борлиен. Мы сделаем Олдорандо великим городом, столицей всего мира, каким он был когда-то, как говорят легенды!

Он показал на толпу понурых пленников, которых охраняли Гойя Хин, Фаралин Ферд и другие охотники.

— Эти жалкие люди будут работать на нас, как сейчас работают хоксни. Пока и нам придется работать ещё больше, есть меньше, но истинные герои не останавливаются перед трудностями, если хотят достигнуть своей цели. А будущее за нами!

Окончив речь, он подъехал к своим бывшим лейтенантам.

— Вы ещё раз доказали мне свою преданность, хотя я сурово обошелся с вами. И я по достоинству оценил её, Лэйнтал Эйн. Западные земли ваши — это мой подарок. Ты и твой молчаливый друг теперь будете нести ответственность за них. У вас будут не только обязанности, но и привилегии. Более того. Как лорд Эмбруддока, я назначаю вас лордами Западного Вельда. Построй себе там новый город, Лэйнтал Эйн. Мы будем править по обе стороны Ворала, как равные.

Датка почесал ляжку и искоса посмотрел на товарища, насмешливо приподняв одну бровь:

— Посмотрим, что будет дальше. Настроение нашего лорда переменчиво, как погода. Сейчас он сияет — но что будет, когда вновь грянет гроза?..

Но Лэйнтал был вне себя от возбуждения. Как бы он не относился к лорду Эмбруддока, он верил, что всё, что говорит он — правда. Разумеется, это было совсем не то возбуждение, какое он испытывал в скачке на хоксни, чувствуя себя слившимся с этим быстроногим животным, когда ветер свистит в ушах и земля летит под копытами. Ничего более чудесного он не испытывал ещё никогда — за исключением одного раза, когда позволил Ойре оседлать себя...

Она стояла рядом, и он сказал ей:

— Ты слышала, что говорил твой отец? Я совершил великое дело, самое великое в нашей истории! Я приручил хоксни. Ты же этого хотела? Теперь ты должна стать моей женщиной!

Но она вдруг грубо оттолкнула его.

— От тебя пахнет хоксни, как и от моего отца. Последнее время ты говоришь только об этих глупых животных, которых можно ценить только за их шкуру. Отец говорит только о Сером, ты — только о Золотом. Если бы я стала твоей женщиной, я всё равно почти не видела бы тебя. Ведь вы, мужчины, совсем чокнулись со своими хоксни — скачете на них дни и ночи, грабите, убиваете, как будто вы фагоры! Ты сделал жизнь людей хуже, а не лучше, и я ненавижу тебя за это!

* * *

Женщины Олдорандо испытывали те же чувства, что и Ойра. Они ощутили на себе, что прогресс требует жертв. Хотя население Олдорандо теперь удвоилось, ведь у каждого жителя был теперь свой раб, а то и не один, они по-прежнему были вынуждены работать на полях. Только Шэй Тал проявила живой интерес к хоксни. Диких хоксни теперь стало гораздо меньше. Осознав опасность, их стада откочевали на дальние пастбища на запад, чтобы избежать плена или смерти. Первой, кто предложил устроить случку самца и самки хоксни, была именно Шэй Тал. И результатом было появление детенышей хоксни, с детства привыкших к человеку и легко поддающихся дрессировке.

Шэй Тал теперь ухаживала за детенышами и одну из полюбившихся ей самочек она назвала Преданность. Она тщательно ухаживала за ней. Теперь она знала, что поможет ей совершить далекое путешествие в Сиборнал.

ГЛАВА 11. КОГДА УШЛА ШЭЙ ТАЛ

Время шло, солнца светили, дожди выпадали. Перенаселенный рабами Олдорандо стремительно расширялся. Ещё до того, как его ошарашенные жители поняли, что случилось, город шагнул за реку Ворал, протянулся далеко на север, поглотил древние развалины и платнации брассимпсов на низких холмах. Было построено много новых домов и даже два новых моста! Но ни один из них не потребовал столько героического энтузиазма при строительстве, как первый мост. Почти невозможный ранее подвиг превратился в скучную рутину.

Большие изменения произошли и в социальной структуре города. Образовалась новая гильдия плотников, расширилась гильдия портных и остальные, более старые гильдии. И в них уже входили не только свободные люди, но и борлиенские рабы, что подняло множество новых проблем. Ведь новые рабы знали своё ремесло лучше хозяев. Да и прокормить их оказалось непросто. Потребность в пище катастрофически увеличилась — ведь нужно было кормить целые стада хоксни и две сотни рабов, хотя они и обрабатывали землю. Расчищались и обносились заборами всё новые поля, торопливо строились стойла для свиней и загоны для гусей. Были построены и новые башни, в которых жили рабы и их семьи. Башни были сложены из глиняных блоков, а не из камня, в соответствии с рекомендациями, выданными академией Шэй Тал. Эти башни были высотой только в два этажа, а не в пять. Проливные дожди размывали их глиняные стены. Жители Олдорандо не расстраивались по этому поводу, так как в этих башнях жили лишь рабы. Но сами рабы были обеспокоены и поэтому старались укрепить стены, подмешивая в глину солому. Так зародилась новая гильдия рабов-строителей.

Вокруг новых башен вырос деревянный палисад — ведь их нельзя было оставить без защиты, да и рабы могли сбежать. За полями же пролегала новая граница города, которую неустанно охраняли верховые патрули Аоза Руна. Он усилил свою хватку и все жители почувствовали, что быть сильным порой нелегко. Олдорандо теперь был не город, а рабский и военный лагерь. Никто не мог ни войти в него, ни тем более выйти без личного разрешения лорда. Аоз Рун очень боялся, что тайна укрощения хоксни ускользнет от него и он потеряет своё преимущество.

Но сохранять его было нелегко. Вся трава вокруг города уже была стравлена. А чтобы обеспечить пищей одного воина и его хоксни, шесть человек должны были трудиться на полях. Правда, урожай был хорошим — земля родила в изобилии после многовекового воздержания. Но женщины и рабы много трудились, чтобы собрать урожай, а затем обмолотить его. Это была тяжелая работа. На ней теперь были заняты все — и рабы, и женщины, и даже дети. Над током стояло густое облако пыли, золотистой на солнце. Было очень жарко и даже женщины работали обнаженные до пояса. Невиданный ранее загар ровным слоем ложилась на их бледные тела и лица, окрашивая их в красивый золотистый цвет.

В тот поистине роковой день мимо тока проезжал отряд воинов с Аозом Руном во главе. С ним ехали Тант Эйн, Фаралин Ферд, Элин Тал. Датка и молодые воины ехали чуть сзади. Они возвращались с охоты. Добыча оказалась совсем неплохой.

Остановившись на минутку возле работающих, они стали отпускать солёные шуточки относительно полуголых женщин, несмотря на то, что здесь же работали и жены некоторых охотников, ведь без одежды их уже трудно было отличить от обычных рабынь.

Услышав голоса охотников, подошла Дол. Она уже была на последних месяцах беременности. За ней шел старый фагор Мик. Рядом с ним шла Шэй Тал. Её худобу особенно подчеркивали пышные формы Дол. Увидев лорда Эмбруддока и других охотников, обе женщины остановились, переглядываясь.

— Ничего не говори Аозу Руну, — встревоженно предупредила Шэй Тал. — Он только накричит на нас.

— Сейчас он добрый, — отмахнулась Дол. — Он надеется получить от меня сына и наследника.

Она прошла вперед и встала рядом с Серым. Аоз Рун подозрительно посмотрел на неё, но не сказал ничего. Она похлопала его по колену.

— Мой раб рассказал мне, что в Ванлиене были жрецы, благословляя от имени Акха урожай. Они благословляли и новорожденных. Их призывали в случае необходимости все — и мужчины, и женщины, и богатые, и бедные, и лорды, и простой народ. Нам тоже нужны жрецы. Они несут цивилизацию. Почему ты не мог взять в плен хотя бы несколько жрецов?

— Я перебил всех жрецов в Ванлиене! — гневно воскликнул Аоз Рун и сплюнул в пыль. Его темные брови и ресницы были припорошены золотистой пылью.

— Это не ответ.

Хоксни переступил копытами, когда Аоз Рун бросил тяжелый взгляд за Дол, туда, где стояла Шэй Тал.

— Это она попросила тебя сказать о жрецах? Какое тебе дело до Акха? Великий Юли уничтожил его в горах Кузинта, а наши предки истребили его жрецов. Они были просто паразиты. Знаешь, почему мы сильнее Борлиена? Потому, что у нас нет жрецов с их бесконечными налогами и запретами. Забудь эту чепуху и впредь не беспокой меня с нею!

Но Дол не отступала.

— Шэй Тал говорит, что призраки сердятся на нас за то, что у нас нет жрецов и мы живем, как последние безбожники. Правда, Шэй? — она оглянулась на женщину, стоящую за ней.

Шэй Тал всё ещё стояла неподвижно. Она уже понимала, что из этого разговора не выйдет ничего хорошего.

— Призраки всегда сердятся — ведь они ни на что не способны, как и твоя любимая Шэй Тал! — раздраженно сказал Аоз Рун и отвернулся.

Элин Тал вдруг расхохотался над шуткой своего лорда. Он был большой, полный краснолицый мужчина, и его мясистые щеки тряслись, когда он смеялся. Единственным его желанием было как можно больше угодить своему обожаемому повелителю. Аоз Рун всё больше и больше приближал его, и два других лейтенанта теперь уже играли незначительную роль.

Вынести такой измены со стороны своего обожаемого родственника Шэй Тал уже не могла. Шагнув вперед, она сказала:

— Аоз Рун, несмотря на процветание, мы, олдорандцы, всё ещё тонем в невежестве. Великий Юли не хотел этого. Жрецы могут помочь нам познать истину.

Он угрюмо посмотрел на неё, затем вдруг спрыгнул с хоксни. Дол встала рядом.

— Не серди меня, женщина, — уже угрожающе сказал он. — Не настраивай мою жену против меня! Я казнил старого мастера Датнила — могу казнить и тебя, ведь ты тоже видела тайную книгу его гильдии! В тот раз я пощадил тебя, нарушив древний закон Эмбруддока. Но моё терпение на исходе. Если я заставлю тебя навсегда замолчать, будет молчать и моя Дол. Никто не хочет возврата жрецов. И ты их хочешь только потому, что они укрепят твои позиции в деле обучения. Они будут помогать тебе обманывать людей в твоей дурацкой академии. Но знания — это ненужная роскошь. Знания подрывают единство и власть. Знания порождают нахлебников, какими стали твоя любимая Лойл Бри и Маленький Юли. Ты сама знаешь это, но ты слишком упряма, чтобы открыто это признать. Голодай, если хочешь, но жители Олдорандо толстеют. Мы живем всё лучше без жрецов, без твоих глупых знаний!

Шэй Тал нахмурилась. Она тихо сказала:

— Я не собираюсь спорить с тобой, Аоз Рун. Но то, что ты говоришь — неправда! Мы достигли процветания именно благодаря знаниям. Мельницы, новые мосты и башни, поля злаков — всё это воплощенные в жизнь идеи моей академии! Но пройдет немного времени — и нам придется работать ещё больше, есть меньше, и всё из-за твоих безумных амбиций!

Аоз Рун яростно занес кулак.

— Не серди меня, женщина, или я ударю тебя!

Глядя в землю, она глухо сказала:

— Я знаю, ты ненавидишь меня. Я знаю, что именно поэтому ты убил мастера Датнила — чтобы причинить боль мне!

— Да, я ненавижу тебя — ты несешь только ссоры, постоянные ссоры! — яростно прорычал Аоз Рун. — Да, нам всем придется ещё больше работать. Но мы выжили только благодаря коллективным усилиям — и только они залог нашего будущего процветания.

— Но наш город развивается только вследствие развития личностей, индивидуумов, таких, как Лэйнтал Эйн, — упрямо возразила Шэй Тал. — Только благодаря ему, его упорству и изобретательности, мы смогли приручить хоксни. Разве нет? Где тут твои любимые коллективные усилия?

Аоз Рун был вынужен признать правоту её аргумента. Гнев вдруг покинул его. Он утомленно махнул рукой:

— Опомнись, оглянись вокруг! Посмотри на эти поля, на эти новые башни. Вспомни, что здесь было, когда ты была девочкой! Попытайся понять, что мы не смогли бы всего этого построить, если бы не прикладывали объединенных усилий. Вспомни, как тяжело мы жили в те ужасные холодные годы. Наш город давно погиб бы, как погиб Ванлиен, если бы мы тоже учились ненужным вещам, а не работали все вместе. Зачем ты всегда поступаешь не так, как все? Ты всегда в оппозиции, всегда чем-то недовольна. Почему ты не работаешь с остальными женщинами, когда даже жены моих лейтенантов трудятся вместе со всеми?

— Ей стыдно обнажиться, как другим! — снова рассмеялся Элин Тал. — У неё же нет грудей!

Его замечание предназначалось для ушей Танта Эйна и Фаралина Ферда — но его услышали и молодые охотники, которые также разразились грубым смехом. Все, кроме Датки, который молча сидел в седле, угрюмо наблюдая за разворачивающейся драмой. Он один понимал, что она близится к роковой кульминации.

Шэй Тал тоже услышала грубые слова некогда обожаемого ей Элина Тала. Её глаза наполнились слезами и гневом. Лицо её стало ещё бледнее обычного, хотя кровь стыда и прилила к щекам. Отчасти она понимала, что Элин Тал был прав — и именно это понимание довело её до роковой грани. Его предстальство стало для неё последней каплей, переполнившей чашу терпения.

— Ну, хватит! — яростно выкрикнула она. — Я больше не стану терпеть унижения от тебя и твоих подхалимов. И ты в последний раз видишь меня, тупоголовый идиот. Завтра на рассвете я навсегда покину Олдорандо. Я уеду одна на своей Преданности. И никто никогда не увидит меня больше!

Аоз Рун гневно поднял руку.

— Я лорд Олдорандо. Никто не может покинуть город без моего разрешения. Ты не уйдешь отсюда, даже если будешь вымаливать у моих ног разрешение на уход!

— Засунь его себе в зад! — рявкнула Шэй Тал не свойственным ей прежде тоном. — С этих пор мне плевать на тебя и твои кретинские законы, Аоз Рун! Я уйду, лорд ты или нет!

Она резко повернулась, и, ещё больше сгорбившись, пошла к северным воротам.

Дол смущенно покраснела. Она никак не ожидала, что её невинная просьба приведет к столь роковым результатам. Но они не очень огорчали её.

— Отпусти её, Аоз Рун, пусть уйдет. Она стала невыносима.

Он гневно повернулся к ней.

— Не вмешивайся в мои дела, женщина! Я знаю, что мне делать. Скоро я сам избавлюсь от неё.

— Ты собираешься убить её, как старого мастера Датнила?

Он ударил её по лицу — правда, не очень сильно, — всё ещё глядя в спину удалявшейся Шэй Тал. На самом деле он был испуган, как мальчишка, и понимание этого ещё больше устрашало его.

* * *

Это было то время, когда все ложатся спать, хотя Баталикс всё ещё висел на небе, распространяя свой тусклый золотой свет. Но в комнате лорда на самом верху Большой Башни собрался городской совет, состоящий из мастеров семи старых гильдий и мастеров двух новых, недавно возродившихся. Здесь же присутствовал сам лорд Эмбруддока Аоз Рун, три его новых лейтенанта и один из лордов Западного Вельда — Датка. Аоз Рун, как обычно, председательствовал на совете, две его новых девушки-рабыни обносили всех кружками со сладким бетелем.

Когда все выпили, согласно обычаю, Аоз Рун сказал:

— Ингсан Атрей, скажи своё мнение по этому вопросу.

Он обращался к старейшине Совета, седобородому мастеру гильдии кузнецов, который обычно всё время молчал. Годы согнули его спину, а его белые волосы стали совсем редкими, подчеркивая высоту его лба. По этой причине старика считали мудрым. У него была привычка постоянно улыбаться, хотя глаза его, спрятанные под мохнатыми бровями, сейчас смотрели настороженно. Он привычно улыбнулся, сидя на расстеленных на полу шкурах, и сказал:

— Лорд, по традиции гильдии в Эмбруддоке всегда защищают женщин. Женщины — вот кто работает у нас, когда мужчины уходят за добычей. Конечно, теперь времена изменились. Во время лорда Волла Эйна всё было по-другому. Но женщины всегда служили городу для сохранения наших знаний. У нас очень мало книг, но женщины хранят в памяти легенды, сказания. И в дни празднеств, когда...

— К делу, Ингсан Атрей! — рявкнул Аоз Рун.

— Да, да, сейчас, — заторопился старик. — Конечно, Шэй Тал упряма, но она колдунья и ученая женщина. Она не делает зла никому. Если она уйдет, с нею уйдут и наши знания. И это будет большая потеря. Мы, мастера, считаем, что ей нужно запретить уходить.

— Олдорандо не тюрьма! — вдруг крикнул Элин Тал. Всё же, Шэй Тал была ему родней, и он отчасти ощущал вину за то, что стал причиной этого крайне неприятного во всех отношениях кризиса.

Аоз Рун мрачно кивнул и посмотрел вокруг.

— Я собрал совет, так как мои новые лейтенанты не согласны со мной. Кто ещё не согласен?

Он заметил острый взгляд Райнила Лайана, нервно поглаживающего холеную бороду.

— А ты, мастер? Ты всегда любишь высказываться. Что скажешь ты?

— Я полагаю... — Райнил Лайан явно готовился к долгой речи, но вдруг махнул рукой. — Я думаю, что бы мы тут ни решили, Шэй Тал будет трудно удержать. На хоксни она легко сможет ускользнуть. И ещё... Наши женщины обижены тем, как ты отнесся к ней. Если ты запретишь ей уходить, они подумают, что мы хотим превратить их в рабынь. Мы не можем вселять в них недовольство. Это причинит городу большое зло.

— Шэй Тал ещё может быть полезна нам, — вдруг сказал Аоз Рун. Его голос выдавал недовольство.

Райнил Лайан отмахнулся от него.

— У нас есть и другие ученые женщины. Например, Бри. Умная, красивая. И от неё никаких неприятностей. Если ты сможешь отказаться от своего решения и отпустить Шэй, гильдии будут тебе благодарны.

— Хватит! — прервал его Аоз Рун. — Ты теперь сам мастер гильдии и тебе не к лицу словоблудие.

Больше никто не высказывался. Аоз Рун требовательно смотрел на них, но никто не хотел встречаться с ним взглядом. Все опускали лица к кружкам с бетелем. Наконец заговорил Тант Эйн.

— А о чем ты беспокоишься? В чем дело? Пусть идет на все четыре стороны. От неё одни проблемы.

— Датка! — вдруг гневно рявкнул лорд. — Неужели мы сегодня не услышим от тебя ни слова? Ведь сегодня здесь нет Лэйнтала и говорить за тебя некому.

Датка отложил кружку и посмотрел прямо на лорда Эмбруддока.

— Все эти споры, разговоры о принципах... к чему это? Все знают, что между тобой и Шэй Тал идет постоянная война. Поэтому ты решаешь, как поступить, а не мы. Сейчас у тебя есть шанс навсегда избавиться от неё. Зачем ты втягиваешь нас в это дело?

— Потому что это касается всех вас! — Аоз Рун топнул ногой по полу. — Клянусь первородным камнем, эта женщина постоянно выступает против меня, против всех нас. Я не понимаю, зачем ей это? Какая ведьма вселилась в неё? У неё есть её академия. Она считает себя наследницей таких женщин, как Лойланнун, Лойл Бри... Куда она хочет идти? Что может с ней случиться?

Его речь была дикой и бессвязной.

Никто не ответил ему. Датка сказал всё. Всё, что было в мыслях остальных. Самому лорду уже было нечего сказать. Совет закончился.

Когда Датка выходил из комнаты, Райнил Лайан схватил его за руку и мягко сказал:

— А ты хитер. Ведь если Шэй Тал уйдет, твоя пассия возглавит академию. И тогда ей понадобится твоя поддержка. Она будет целиком в твоих руках. Ты сможешь поиметь её, когда захочешь.

— Я оставляю хитрость тебе, слизняк, — Датка грубо вырвал руку. — Не попадайся мне на дороге!..

Он без труда нашел Лэйнтала Эйна. Датка прекрасно знал, где его найти, несмотря на поздний час. В башне Шэй Тал. Она уже укладывалась в дорогу. Многие друзья пришли попрощаться с нею. Амин Лим со своим младенцем, Бри, Лэйнтал Эйн с Ойрой, другие женщины...

— Ну, каков вердикт? — сразу же спросил Лэйнтал.

Датка отвернулся от него.

— Решение не принято.

— Но он не остановит Шэй Тал, если та захочет уйти?

— Всё зависит от того, сколько они выпьют сегодня ночью — он, Элин Тал и вся их свора вместе с этой крысой Райнилом Лайаном! — процедил Датка.

Лэйнтал понизил голос.

— Она уже стара, Датка. И она лишь беззащитная старая женщина. Можем ли мы отпустить её?

Датка по своему обыкновению пожал плечами, посмотрел на Бри и Ойру, которые стояли рядом и слушали.

— Давай уйдем с ней, пока Аоз Рун не расправился и с нами, как с соперниками и свидетелями его преступления, — наконец сказал он. — Он стал слишком подозрителен и властен. Тут нас не ждет ничего хорошего, уж поверь мне. Я с удовольствием уйду отсюда, если с нами пойдут эти две женщины. Мы все вместе пойдем в Сиборнал.

Ойра возмущенно воскликнула:

— Мой отец никогда не убьет вас. Зачем? Ведь он сам сделал вас лордами Западного Вельда. Всё это просто чепуха!

Датка вновь пожал плечами:

— Ты уверена, что он останется прежним, когда уйдет Шэй Тал? Можем ли мы доверять ему? Горечь потери может превратить его в опасного безумца. И он обрушит свой гнев на тех, кто был близок к Шэй Тал — то есть на нас!

Ойра отвернулась от него.

— Его любовь к ней давно в прошлом, я уверена в этом. Отец счастлив с Дол и они не ссорятся с тех пор, как она носит его ребенка.

— Ойра, мир велик, — вдруг сказал Лэйнтал. — Торговцы из Кузинта говорят, что Сиборнал — самая цивилизованная страна в мире. Здесь же нас точно не ждет ничего хорошего. Твой отец — великий человек, но его характер становится всё хуже с каждым годом. Я лишь чудом спасся от его гнева, но даже чудо не спасет меня, если он разгневается ещё раз. Уйдем с Шэй Тал, как предлагает Датка, и начнем всё сначала! Бри, ты пойдешь с нами? Ведь после ухода Шэй Тал ты будешь в одиночестве.

Обычно Бри отмалчивалась, но сейчас она твердо сказала:

— Я не могу уйти отсюда. Я признательна тебе за твоё предложение, но я должна остаться, как бы ни поступила Шэй Тал. Моя работа наконец-то движется к концу — и вскоре я, надеюсь, смогу объявить о результатах. Я не собираюсь рисковать, не закончив её. Это очень важно для всех нас, для всего города.

— Ты всё ещё не можешь выносить моё присутствие? — угрюмо спросил Датка.

— О, я почти всё забыла, — небрежно ответила Бри. Она отвернулась, избежав свирепого взгляда Датки, и подошла к Шэй Тал.

— Ты должна измерять все расстояния, Шэй. Пусть раб отсчитывает, сколько шагов сделает хоксни за каждый день. Ночью описывай свой путь, все детали. Узнай, как далеко находится Сиборнал. Будь поточнее в измерениях и описаниях. Пусть раб привезет их сюда, когда ты доберешься до цели. Возможно, я всё же присоединюсь к тебе.

Шэй Тал не ответила ей. Она держалась величественно среди оханья и плача, которые наполняли всю комнату. Было видно, что хотя она ещё здесь, среди близких ей людей, дух её уже далек отсюда. Она говорила очень мало, и то, что она говорила, звучало монотонно, невыразительно, без эмоций.

Датка, угрюмо смотревший на стену, украшенную причудливым рисунком лишайника, перевел взгляд на Лэйнтала, махнул ему рукой, показав на дверь. Тот молча покачал головой. Тогда Датка сделал непристойный жест и вышел, сказав напоследок:

— Жаль, что ты приручил хоксни, а не женщин!

— Он стал очень груб, — с возмущением сказала Ойра. Она и Бри затащили Лэйнтала в угол и стали шептаться с ним. Они уговаривали его, чтобы он заставил Шэй Тал задержаться с уходом на день, это очень важно. Лэйнтал лишь покачал головой.

— Это невозможно. Если она решила уйти, она уйдет. Мы должны просто примириться с этим. Сначала вы сами не хотели уходить с ней, а теперь вы не хотите, чтобы уходила и она. А за стенами Олдорандо находится мир, о котором мы ничего не знаем! Мир, который мы должны познать, пока очередная катастрофа не смела нас всех с лица земли!

— Да, да, это мир, который нужно завоевать! Я постоянно слышу об этом от отца. Но дело в том, что завтра будет затмение...

Лэйнтал небрежно отмахнулся от неё.

— О, прошлое затмение было год назад! Как видишь, мы всё ещё живы.

— Завтра всё будет куда хуже, — мягко заметила Бри. — Поэтому мы хотим, чтобы Шэй Тал отложила свой отъезд. Если она уедет в день затмения, люди решат, что это её колдовство. Только мы будем знать, что никакого колдовства тут нет.

Лэйнтал Эйн непонимающе нахмурился:

— Ну и что? Она же всё равно уедет.

Обе женщины тревожно переглянулись.

— Мы уверены, если она уйдет завтра, то может случиться самое худшее. Люди подумают, что Шэй Тал прокляла город и могут решить догнать и убить её.

— Ха! Значит вы верите, что если она останется, так не подумают, — фыркнул Лэйнтал. — Женская логика! Объявить затмение её колдовством могут в любом случае, разве нет?

Ойра поморщилась:

— Мужская логика! Любая отговорка, лишь бы ничего не делать!

— А вы постоянно вмешиваетесь в то, что вас не касается!

Обе женщины с презрением отошли от него и смешались с теми, кто окружал Шэй Тал. Старухи всё ещё говорили, вспоминая о чуде на Рыбьем Озере, о других событиях, не обращая внимания, слышит ли их Шэй Тал или нет. Сама Шэй Тал ничем не обнаруживала, что она слышит их.

— Ты уже по горло сыта своей наукой, — говорила ей Рол Сакиль. — Когда ты будешь в Сиборнале, ты сможешь там жениться и зажить своим домом — если, конечно, мужчины там устроены так же, как здесь!

— Может, они там устроены лучше, — со смехом сказала Бри, и тут же все женщины, особенно молодые, стали оживленно обсуждать, какие усовершенствования по их мнению следовало бы внести в мужчин.

Шэй Тал продолжала укладываться, даже не улыбнувшись ни разу. Вещей у неё было немного и она собрала их в два кожаных мешка. Затем она повернулась к собравшимся и попросила их уйти, так как хочет отдохнуть перед дорогой. Она поблагодарила всех, благословила их и сказала, что никогда их не забудет. Она поцеловала Бри в лоб. Затем она подозвала Ойру и Лэйнтала.

Она стиснула его большую руку в своих тонких руках и с необыкновенной нежностью посмотрела в его синие глаза. Заговорила же она только тогда, когда все, кроме них двоих, уже покинули комнату.

— Будьте осторожны с друзьями, потому что вы оба — наследники Эмбруддока. Ты понимаешь, о чем я говорю, Лэйнтал Эйн? Я рада, что ты не боролся за власть, которая принадлежит тебе по праву, потому что это принесло бы тебе только горе. Будь благоразумен, поступай так и впредь. И держись подальше от Аоза Руна. Иначе он когда-нибудь убьет тебя.

Затем она повернулась к Ойре. Лицо её было серьёзно.

— Ты дорога мне, потому что я знаю, как ты дорога Лэйнталу. Советую тебе стать его женщиной как можно быстрее. Не носи гордость, как носили я и твой отец в молодости. Это приведет тебя только к горечи и страданиям. Мы оба поняли это слишком поздно. Та же судьба может ожидать и вас, потому что вы оба совершенно не заботитесь о себе.

Ойра сказала:

— Но ты же не сломалась. Ты и сейчас гордая и независимая женщина.

Шэй Тал отвернулась, уже понимая, что её слова пропадают впустую.

— Можно быть гордым и сломленным одновременно. Сделай, как я сказала, послушай меня! Лэйнтал Эйн близок мне, как сын. Ты тоже любишь его, Ойра, я давно знаю это. Отбрось глупую гордыню, люби его не только душевно, но и физически. Любовь должна гореть, а не тлеть!

Ойра ничего не ответила. Шэй Тал вздохнула и взглянула на своё высохшее тело, так и не познавшее любви. Затем она сухо попрощалась с ними.

Баталикс опустился за горизонт. Наступала ночь. Её последняя ночь в этом городе...

* * *

Только-только наступало утро. В этот день шестеро молодых охотников верхом на хоксни возвращались в Олдорандо после удачной охоты. Они остановились на низких холмах, откуда уже были видны башни города. Воздух был таким спокойным, что трава совсем не шелестела и до них доносились голоса людей в нём.

— Смотрите! — воскликнул самый младший из юношей. — Возле ворот какая-то суматоха. Может нам лучше пройти в южные ворота? Не фагоры ли там?

Все они всмотрелись в далекий город. Можно было разглядеть толпу мужчин и женщин, которые выбегали из ворот. Одни из них в нерешительности останавливались, другие продолжали бежать дальше.

— По-моему, там ничего страшного, — сказал старший из парней и пришпорил своего хоксни. У него в городе была девушка, для которой он вез подарок. Что для него мог значить уход безумной Шэй Тал?..

Вскоре на небо всплыл Баталикс, присоединившись к своему компаньону. Роковой день начался...

* * *

Холод, промозглое утро, хмурое небо, обещающее дождь, ожидание приключений притупили все чувства Шэй Тал. Она не испытывала никаких эмоций, когда, прощаясь, похлопала Бри по плечу. Её новая служанка, рабыня МаисаЛатра, помогла ей спуститься вниз с вещами. Возле башни стояла Амин Лим, держа за поводья хоксни — и своего, и Шэй Тал. Она прощалась со своим мужем и ребенком. Это, подумала Шэй Тал, жертва гораздо более жуткая, чем моя. Ведь я сама хочу уйти из этого гнусного города и радуюсь этому. Но почему Амин Лим хочет идти со мной — этого я никогда не узнаю. И сердце её потеплело, хотя в глубине души она презирала глупость Амин Лим, променявшей семейное счастье на превратности неверного пути.

Её караван оказался больше, чем она смеяла надеяться. С нею уходили четыре женщины: служанка МаисаЛатра, Амин Лим и ещё две молодых борлиенских рабыни — самые верные её ученицы. Их сопровождал молодой раб Амин Лим, ХамандРанбаил, с копьем и луком. Все они были на хоксни. Шэй Тал вела за собой ещё двух хоксни, нагруженных припасами, и свору злых собак. Их провожала целая процессия — и мужчины и женщины. Все они прощались, отпускали шутки и давали советы. Несмотря на весь трагизм ситуации, царила атмосфера праздника. Ведь ещё никто из обитателей города не отправлялся в столь дальнее путешествие.

Лэйнтал Эйн и Ойра ожидали у ворот, где они могли в последний раз увидеться с Шэй Тал. Они стояли совсем близко друг от друга, но избегали встречаться взглядами. Они уже понимали, что с уходом Шэй Тал вся их жизнь необратимо изменится — и вряд ли это будут изменения к лучшему.

Шэй Тал проехала совсем близко от них, но не удостоила их даже взглядом. Она чувствовала, что эти двое не приняли её совет близко к сердцу и сейчас она презирала их за глупость.

За воротами её ждал мрачный Аоз Рун. Он сложил руки на груди и опустил голову. Лорд Эмбруддока всё ещё был в своей старой медвежьей шкуре, но на плечи он накинул стаммель — красно-желтый плащ лорда. Видимо таким способом он хотел высказать почтение своей уходящей колдунье. Позади стоял Серый, поводья которого держал Элин Тал. Вид у него был не более приветливый, чем у его лорда. За ним стояло ещё несколько угрюмых мужчин.

Когда Шэй Тал приблизилась, Аоз Рун вскочил в седло и поехал, но не к ней, а почти что параллельным курсом, так что они могли сблизиться только далеко, возле мрачной райбараловой рощи. Но когда они достигли этой точки, Аоз Рун вдруг свернул и поехал между деревьями. Шэй Тал поехала за ним. Амин Лим и другие женщины ехали за ней, изредка всхлипывая. Ни Аоз Рун, ни Шэй Тал не смотрели друг на друга и даже не пытались заговорить.

Фреир спрятался за облаками и весь мир вдруг стал бесцветным. Дорога пошла вниз, тропа сузилась, деревья плотнее обступили её. Вскоре они выехали на болотистую поляну. Лягушки мгновенно попрыгали в лужи, спрятавшись от людей. Хоксни пошли медленнее, брезгливо стряхивая с ног прилипшую мокрую землю. Мелкая вода окрасилась желтой грязью.

Когда поляна кончилась, лес стал ещё более густым и всадники были вынуждены сблизиться. Как будто впервые заметив Аоза Руна, Шэй Тал сказала ему:

— Ты лорд Эмбруддока. Тебе нет нужды следовать с нами в Сиборнал. Лорд не должен покидать свой город. Это приведет его к ужасному несчастью.

Аоз Рун вскинул голову, словно проснувшись.

— Как лорд, я отвечаю за безопасность вашего пути по землям Олдорандо. Тем самым я воздаю вам великую честь.

Больше ничего не было сказано. Они поехали дальше, уже поднимаясь в гору. Вскоре деревья уступили место кустарнику. Они перевалили вершину холма и начали спускаться. Дорога впереди вновь ныряла в лес. Отсюда, с ясно различимой тропы торговцев солью, Шэй Тал свернула к северо-востоку. Здесь начинался неведомый путь, ведущий к перешейку Чалсе и дальше, в Сиборнал. Как далеко был Сиборнал — в городе не знал никто.

Здесь Аоз Рун наконец остановился и пропустил небольшой караван. Лицо его было мрачным и сосредоточенным. Шэй Тал развернулась и подъехала к нему.

— Я рада, что ты проводил нас так далеко.

— Пусть ваш путь будет безопасным, — формально-вежливо ответил он. Не замечая этого, он выпрямился в седле, втянул выросший живот. — Ты заметила, что никто не сделал попытки остановить тебя?

Голос её смягчился.

— Как жаль, что я в последний раз вижу тебя. Мы с тобой расстаемся навсегда и никогда не увидимся вновь. Мы разрушили жизни друг другу, Аоз Рун. А может быть, и что-то несравненно большее.

Он рывком отвернулся от неё.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Понимаешь. С самого детства мы противостояли друг другу. Так уж видно было суждено. Гордые люди всегда остаются соперниками. Но я готова забыть свою гордость. Скажи мне хоть одно слово любви, милый, и я останусь. Не будь таким гордецом хоть сейчас!

Он сжал губы и посмотрел на неё молча. Разноречивые чувства буквально разрывали его.

— Пожалуйста, Аоз Рун, хоть одно правдивое слово на прощание, — она тронула шпорами свою хоксни и подъехала совсем близко: — Мы расстаемся навсегда, так скажи его хоть сейчас! Ведь твои чувства ко мне сейчас такие же, как раньше, когда мы были совсем юными, я ясно вижу это.

Но Аоз Рун вдруг взглянул на неё подозрительно и даже враждебно.

— Ты сошла с ума. Ты никогда меня не любила, иначе не старалась бы причинять мне боль. Ты никогда ничего не ощущала. Ты всегда была поглощена только собой, сколько я тебя помню. И тоже ничего не чувствую по отношению к тебе. Всё осталось в прошлом.

Она умоляюще протянула к нему руку, но Аоз Рун отпрянул назад.

— Ложь, Аоз Рун, всё ложь. Поцелуй меня, хотя бы на прощание, будь ты проклят! Я столько страдала из-за тебя. Жесты иногда красноречивее слов.

Он снова отвернулся от неё.

— Езжай прочь. Остается только то, что сказано.

Слезы брызнули у неё из глаз и потекли по дряблым щекам.

— Будь ты проклят, пусть призраки пожрут тебя!

Она повернула хоксни и поскакала прочь, через лес, чтобы догнать свой маленький караван, — и всего через минуту скрылась навсегда.

* * *

Какое-то время Аоз Рун оставался на месте, глядя ей вслед и сжимая поводья так, что побелели костяшки его пальцев. Разноречивые чувства вновь забурлили в нем с такой силой, что затопили рассудок. Когда Шэй Тал скрылась, он вдруг пришпорил Серого и помчался куда-то прочь от Олдорандо, не обращая внимания на Элина Тала, который испуганно кричал ему вслед.

Серый мчался со страшной скоростью, всё время подгоняемый разъяренным до безумия хозяином. Деревья слились в одну сплошную стену, земля летела под ногами. Аоз Рун вскинул в воздух сжатый кулак.

— Доброго тебе путешествия к призракам, ведьма! — наконец закричал он. Дикий смех вырвался из его горла и разнесся по окрестностям.

* * *

Земная станция наблюдения видела всё, что происходило на планете. Все данные обрабатывались и передавались на Землю. На Авернусе все были заняты работой — получением новых знаний. Они отмечали не только миграцию людей, но и миграцию фагоров — черных и белых. Все их передвижения также трансформировались в импульсы, которые через тысячу световых лет передавались на Землю, в Центральный Институт Геликонии.

Люди со станции видели планету внизу, видели начавшееся затмение, видели распространение желтой полутени по океану и тропическому континенту.

На многих экранах наблюдали и другое движение: продвижение армии кзанна к Олдорандо. Ведомый своими воздушными октавами, он сейчас был ровно в одном годе пути от своей цели — уничтожения старого города.

Все данные в кодированном виде передавались на Землю и через десять столетий её жители смогут наблюдать последние акты этой великой трагедии.

ГЛАВА 12. ЛОРД ОСТРОВА

Элин Тал был большим добродушным мужчиной и лучшим лейтенантом своего лорда — верным, преданным, привязанным, потому что у него абсолютно отсутствовало воображение и он даже не мечтал о власти. Тем не менее, он был смелый, удачливый охотник, великолепно научился ездить на хоксни. У него даже были некоторые рудименты интеллигентности, хотя он с презрением относился к академии и даже не умел читать. Он был искренне предан обожаемому им Аозу Руну и честно служил ему, не проявляя никаких амбиций.

Однако понять его он был неспособен. Когда Аоз Рун наконец завершил свою безумную скачку, Элин Тал спешился и терпеливо ждал в отдалении, когда сможет понадобиться лорду, не решаясь, однако, потревожить его. Всё, что он сейчас видел, была спина Аоза Руна, который сидел в седле молча, опустив голову. Его собака, Курд, сидела возле ног Серого. Элин Тал тоже молчал, ковыряя пальцем в носу и ничего больше не делая. Мозг его ничем не был занят.

Несколько раз грязно выругавшись, Аоз Рун ударил шпорами Серого и вновь поехал вперед. Он сдвинул брови, оглянулся через плечо, но обратил внимания на своего преданного лейтенанта не больше, чем на собаку. Настроение его было ужасным. Что-то самое главное сломалось в его жизни.

На вершине холма Аоз Рун осадил хоксни . Он дернул поводья так резко, что животное встало на задние ноги.

— Ты увезла с собой моё сердце, проклятая сука! — свирепо крикнул Аоз Рун в пространство. Его голос эхом вернулся к нему.

Затем он вновь резко дернул поводья и снова понёсся вперед, не думая о том, что быстроногий хоксни занес его уже очень далеко от Олдорандо. Его пес и преданный лейтенант угрюмо следовали за ним.

Хотя небо очистилось, солнечный свет показался ему менее ярким, чем обычно. Аоз Рун удивленно взглянул вверх — и увидел, что золотой диск Баталикса уже откусил изрядный кусок слепяще-яркого Фреира, его тень упала на землю. Курд завыл и прижался к ногам хозяина.

Затмение подействовало и на Серого. Он помчался вперед полным галопом, и Аоз Рун не мог ни останавить его, ни замедлить его безумный бег. Он мог только сопротивлялся хоксни, старавшемуся сбросить его с себя. Казалось, что весь мир восстал против него.

Обеспокоенный небесными явлениями, Элин Тал скакал за ним, тщетно стараясь подчинить себе Толстика, своего жеребца. Тот скакал изо всех сил, стараясь не отстать от Серого.

Когда Аоз Рун наконец усмирил уставшее животное, его настроение вдруг удивительно улучшилось от этой маленькой победы. Он рассмеялся без злобы, похлопал изможденного хоксни по холке и заговорил с ним мягко, как не говорил ни с одним человеком. Потом стал молча смотреть вверх.

Медленно, уверенно Баталикс пожирал Фреир. Укус фагора. Старые легенды вспомнились Аозу Руну — оба светила не друзья, а враги, обреченные сражаться друг с другом целую вечность.

Он отпустил поводья, предоставив хоксни самому выбирать свой путь. А почему нет? Он может вернуться в Олдорандо и править им, как прежде. Но разве ему нужен этот город, когда она ушла... ушла, сука... Дол — это глупое развратное создание, которое понимает его только в постели. Лэйнтал Эйн и Датка Ден, его бывшие лейтенанты, давно плетут против него заговор, он лишь сейчас понял это. Дома его ждет только опасность и предательство.

Натянув поводья, Аоз Рун направил хоксни в самые заросли кустов и поехал через них, не обращая внимания на то, что ветви хлещут его по лицу, а колючки впиваются в одежду. Весь его мир пришел в полный разброд и он не хотел понять причины этого. Между кустами висели высохшие водоросли, но ум его был так далеко отсюда, что он игнорировал эти свидетельства недавнего наводнения.

Нижний ободок Баталикса окрасился серебром, когда светило продолжало втягивать в себя своего врага и владыку. Затем и сам Баталикс скрылся за облаком, которое ветер принес с востока. Начался сильный дождь. Аоз Рун наклонил голову и продолжал ехать вперед. Шум дождя усиливался. Вутра демонстрировал ему свою ненависть. Он был проклят и людьми, и богами.

Наконец хоксни вынес Аоза Руна из кустов на открытое пространство, заросшее густой травой. Элин Тал медленно ехал за ним. Дождь уже хлестал изо всех сил. Низкие тучи быстро неслись над головой, не позволяя светилам появиться на небе.

Глядя из-под намокших бровей, Аоз Рун заметил, что вдали виднеется древняя постройка, сложенная из каменных глыб. За ней в долине протекала незнакомая река. Дождь был таким сильным, что сквозь водяные струи очертания постройки были видны неотчетливо, однако он смог разглядеть возле входа чьи-то белесые фигуры.

Фигуры были неподвижны. Они смотрели. Должно быть они заметили его намного раньше, чем он их. Пес припал к земле и зарычал. Не оглядываясь, Аоз Рун жестом подозвал Элина Тала к себе.

— Проклятые фагоры, — легкомысленно сказал лейтенант.

— Они ненавидят воду, — сказал Аоз Рун. — Из-за дождя они не вылезут наружу. Поехали.

И он медленно поехал вперед, приказав собаке держаться рядом. Он не оглядывался и ничем не показывал, что боится. Скоро он понял, что через реку ему не переправиться — она оказалась широкой и бурной, гневно клокоча между камнями. Лучше подняться на соседний холм. И с вершины — если, конечно, фагоры пропустят их туда, а проклятый дождь закончиться — они смогут понять, как вернуться назад, в город. Во время безумной скачки Аоз Рун потерял свои ножны с мечом и остался без оружия, если не считать ножа за сапогом. Это делало его положение очень уязвимым.

Двое мужчин двигались вперед плечом к плечу, собака бежала сзади. Чтобы подняться на холм, им нужно было проехать в опасной близости к фагорам.

Из-за сильного дождя было трудно разглядеть что-либо, но Аозу Руну показалось, что возле хижины стояло пять или шесть двурогих. Чуть сзади лениво жевали жвачку два кайдава, их держали за поводья голые рабы-люди. Эти несчастные апатично смотрели на всадников.

На крыше, нахохлившись, сидели две белые птицы. Ещё две на земле дрались из-за кучи навоза кайдава. Пятая птица сидела в отдалении на камне и рвала клювом какое-то мелкое животное, которое ей удалось поймать.

Фагоры не двигались. Они уже были на расстоянии броска камня, но, казалось, не замечали людей. Всадники уже начали удаляться от них — и тут бегущий сзади Курд с яростным лаем бросился к фагорам, игнорируя гневные окрики своего господина.

Неожиданная непокорность прежде послушной собаки разрушила весь план Аоза Руна. Фагоры молча бросились вперед. Их пассивная нервная система нуждалась в мощном внешнем толчке, чтобы перейти к активным действиям. Она не возбуждалась, пока раздражение не превышало некой пороговой величины. Но нападение собаки побудило их к действию.

Увидев, что фагоры кинулись в атаку, Аоз Рун и Элин Тал молча пришпорили своих усталых хоксни. Это была опасная скачка. Деревья тут были молодые, их рост не превышал роста человека, а крона имела форму зонтика. Мимо них нужно было скакать низко склонив голову. На земле тут и там валялись громадные камни и хоксни легко могли поломать здесь ноги. Нужно было внимательно следить за дорогой, чтобы хоксни были в относительной безопасности. И Аоз Рун, и Элин Тал вскоре вспотели не менее своих хоксни.

Позади послышались звуки погони. Мимо мелькнуло копьё и воткнулось в землю рядом с беглецами. Хотя других копий не последовало, позади них не затихал топот кайдавов и яростные крики фагоров.

На ровном месте кайдав мог догнать хоксни, но здесь, среди низкорослых деревьев, высокорослые животные были в невыгодном положении. И всё же Аоз Рун и Элин Тал не могли оторваться от преследователей.

Они доскакали до ручья, стекавшего с холма. Здесь Аоз Рун выбрал момент, чтобы оглянуться. Два фагора мчались за ними. Одну руку они вытянули вперед, чтобы защищать лица от хлещущих веток. В другой руке у них были копья. Пешие фагоры отстали и ими можно было пренебречь, они не представляли угрозы.

— Их кайдавы вскоре устанут, — сказал Аоз Рун. — Ну, Серый, давай!..

Они снова помчались вперед. Дождь сначала стих, затем хлынул с новой силой. Деревья окатывали всадников водой, когда те проезжали мимо. Почва стала тверже, но зато увеличилось количество камней. Хоксни пошли тише и два всадника-фагора уже были на расстоянии броска копья. Дело принимало всё более скверный оборот.

Натянув поводья, Аоз Рун привстал в стременах. Теперь он мог видеть поверх крон зонтиковых деревьев. Он крикнул Элину Талу, что нужно сворачивать влево. Фагоры тут же скрылись из виду, их закрыли громадные камни.

Теперь всадники скакали по звериной тропе. Деревья стали реже. Река приближалась. Твердая почва постепенно перешла в жидкую грязь. Тяжелые кайдавы не смогли бы здесь пройти.

У людей вспыхнули проблески надежды и они остановили своих усталых хоксни. Но тут из рощи снова выскочили преследователи и Аоз Рун выругался, взмахнув кулаком. Им оставалось лишь скакать дальше, надеясь уже лишь на чудо. Собака мчалась рядом с ними.

Им пришлось повернуть вниз — и вдруг они вырвались из зарослей. Впереди в долине росли райбаралы. За ними текла бурная река, вышедшая из берегов. За рекой тоже виднелась темная линия деревьев. Низкие серые тучи быстро неслись по небу. Весь ландшафт, окутанный сеткой дождя, имел довольно унылый вид. Она не давала возможности увидеть, что же находится ещё дальше.

Аоз Рун провел рукой по лицу, вытирая пот и дождь. Он увидел, где можно найти спасение. У берега реки был остров, покрытый камнями, — до него было совсем недалеко. На острове росли деревья со странными черными листьями. Если они смогут перебраться туда — они будут спасены. Фагоры никогда не войдут в реку.

Аоз Рун хрипло крикнул Элину Талу, указывая ему путь к спасению. И тут же заметил, что скачет один. Он оглянулся — и замер от ужаса.

Слева от него скакал Толстик — но без седока. Животное бесцельно неслось к реке, вслед за ним.

А позади, там, где кончались деревья с зонтичной кроной, лежал на земле Элин Тал. Два верховых фагора уже стояли над ним. Один из них спешился, обнажив меч, и лейтенант рывком поднялся на ноги. Кровавое пятно расплылось на спине Элина Тала. Видимо, рана от меткого копья, выбившего его из седла.

Элин Тал вытащил свой меч, но фагор, зарычав, бросился в атаку. Борьба была недолгой. Отразив несколько страшных ударов, ослабевший от потери крови Элин Тал вновь упал на землю — и фагор пронзил его своим мечом, нанеся смертельный удар в сердце. Второй фагор бросился догонять Аоза Руна с копьём наперевес. Тот сразу же пустил Серого в галоп. Он уже ничем не мог помочь своему лейтенанту. Он наклонился в седле и как мог подгонял хоксни, но животное уже выбивалось из сил. Фагор догонял его. Кайдав имел преимущество в скорости над хоксни на открытом пространстве. Аоз Рун мчался к берегу реки, его красно-желтый плащ развевался на ветру. Бурлящая вода, серые камни, зеленая трава, черные листья деревьев — всё это было совсем близко. Так близко! Так близко спасение! Но он знал, что уже поздно. Его спина взмокла от пота. Он ждал удара копьём между лопаток.

Быстрый взгляд назад. Кайдав уже совсем близко. Уже отчетливо видны напрягшиеся жилы на его могучей шее. Фагор уже занес копьё, готовясь к броску. Чудовище! Глаза его горят злобным алым огнем.

Но Аоз Рун не хотел умирать покорной жертвой. Он внезапно натянул поводья и осадил Серого так резко, что тот повернулся вокруг оси и встал мордой навстречу преследователю. Тот тотчас метнул в него копьё. Хотя Аоз Рун был уже стар, всё же реакция у него была лучше, чем у фагора. Он увернулся от копья и бросился навстречу кайдаву. На скаку он сорвал с себя плащ и захлестнул им руку фагора с мечом, выхваченным для удара. Затем он резко дернул плащ. Фагор нагнулся вперед в седле. Свободной рукой он ухватился за гриву кайдава.

Перекрутив плащ, Аоз Рун быстро накинул его в виде петли на шею фагора. Ещё рывок — и фагор упал на землю, а его кайдав, испугавшись, поскакал прочь.

Но от этого рывка вылетел из седла и сам Аоз Рун. Он растянулся во весь рост на мокрой траве и с трудом поднялся, глядя на упавшего фагора в нерешительности. Тошнотворный запах двурогого ударил ему в нос. Он не знал, сможет ли убить его простым ножом. Второй фагор уже кинулся на помощь товарищу. Серый тоже ускакал. Аоз Рун позвал Курда, но собака, яростно лаяла на второго фагора. Он был верхом и скакал галопом к месту боя. Ситуация из плохой быстро становилась отчаянной.

Пока первый фагор поднимался, Аоз Рун схватил его копьё и побежал к реке. У него ещё оставался шанс добраться до острова. Но едва добежав до реки, он понял, что бросаться в неё очень опасно: в черной воде плыли трупы утонувших животных, огромные коряги, сучья. А сам он никогда не умел плавать. Это было не нужно ему.

Аоз Рун замешкался, колеблясь, — и тут фагор настиг его. Он вспомнил свою первую битву с фагором в далекие времена холодов. Тот его противник был ранен. Но этот был уже очень стар. Аоз Рун понял это, когда стащил его с седла. Может, удастся столкнуть его в реку, пока не подоспел второй? Тогда у него будет шанс выжить.

Но это оказалось не просто. Старое чудовище всё ещё обладало громадной силой. Они схватились, не желая уступать друг другу. Аоз Рун никак не мог воспользоваться копьём. Они отчаянно боролись, причем фагор всё время старался ударить человека рогами.

В отчаянии Аоз Рун позвал собаку, но та отчаянно лаяла на приближавшихся пеших фагоров. Их было трое, и все они бежали к месту боя.

Аоз Рун вскрикнул от боли, когда фагор вывернул ему руку. Он выронил копьё, но при этом появился другой шанс. И тогда Аоз Рун нанес сильнейший удар коленом в пах противника. Фагор со стоном пошатнулся и Аоз Рун отступил назад, увлекая его в реку. Они уже стояли по колено в воде.

Сильное течение несло ствол дерева, который крутился в реке. Огромная ветка вдруг высунулась из воды, как корявая рука чудовища, и зацепила фагора и человека. Они оба упали и скрылись под водой.

Из воды вынырнула другая ветка, на которой болтались чьи-то желтые внутренности. При новом повороте дерева они снова скрылись под водой. Река с гулом катила свои воды, равнодушная к разыгравшейся на её берегу трагедии.

* * *

В течение четырех часов Баталикс сражался с Фреиром, стараясь проглотить его. И наконец это почти ему удалось. Тусклый желтый свет лег на землю. Всё замерло, даже насекомые притихли.

И ещё четыре бесконечных часа Фреир, украденный с дневных небес, медленно возвращался в мир. Только к закату ему удалось окончательно освободиться. Однако никто не мог гарантировать, что люди вновь смогут увидеть его целым и невредимым.

Затем темные тучи заполнили небо от горизонта до горизонта и этот тревожный день умер. Каждое человеческое существо в Олдорандо, будь это взрослый или ребенок, пошло спать в этот вечер в состоянии страха и тревоги. Затем поднялся сильный ветер, принесший страшную грозу и возобновивший панику.

В Олдорандо этой ночью случились три смерти: одно самоубийство и два человека погибли в пожаре, вспыхнувшем от удара молнии. Только хлынувший ливень спас город от ещё больших разрушений. Все решили, что Шэй Тал, уходя, прокляла их город и весь мир. Мрачное предсказание Бри сбылось.

* * *

Свет из древнего окна Большой Башни высвечивал ало поблескивавшую пелену дождя. Он плясал и на потолке комнаты, где без сна лежала на постели совершенно голая от дымной жары Ойра. За окном свирепо завывал ветер, ещё раздувая огонь в жаровне, заменявшей лампу. Стекла окна звенели на ветру.

Ойра ожидала отца и никак не могла заснуть. Вдобавок, её тревожили комары, которые недавно появились в Олдорандо. Вообще в мире появилось много такого, чего никто раньше не видел. Это пугало её. Она понимала, что судьба всего города приближалась к перелому истории, за которым таилась зловещая неизвестность.

Пляшущий багровый свет освещал древний деревянный потолок, щели и грязные пятна на нем, похожие на изображение старика. Старика с длинными косматыми волосами, одетого в мантию. Ойра попыталась представить себе его лицо, которое было спрятано за надвинутым капюшоном. Старик двигался в такт мерцанию пламени. Казалось, что он шагает в неизвестность, паря среди небес...

Устав от дурацкой игры, Ойра отвернулась и задумалась. Она думала о своём отце, о том, куда он с Элином Талом мог так надолго исчезнуть.

Когда она снова посмотрела на потолок, то увидела, что старик вдруг повернулся и смотрит прямо на неё. Его жестокое лицо было изборождено морщинами. Сейчас он двигался быстрее, в такт с трепетанием огня на ветру. Он шагал к ней через миры. Всё тело его светилось огнем ядовитого цвета, предвещая что-то невиданно ужасное. Он нес с собой болезни и смерть.

Встревоженная Ойра приподнялась и села. Возле её уха жужжал комар. Отогнав его, она почесала свой плоский живот и взглянула на такую же голую, тяжело дышащую Дол, лежавшую на соседней постели.

— Что с тобой?

— Начались схватки. Очень больно.

Ойра соскочила с постели и подбежала к подруге, чье лицо мучительно белело в полутьме.

— Может, пора послать за матушкой Скантиом?

Ма Скантиом выполняла обязанности повивальной бабки в городе.

— Пока не надо. Давай поговорим, — Дол протянула руку и Ойра сжала её. — Ты хорошая подруга, Ойра. Я столько передумала, пока лежала здесь. Ты и Бри... Я знаю, что вы думаете обо мне. Вы обе хорошие, но такие разные — Бри так не уверена в себе, а ты всегда уверена...

Ойра слабо улыбнулась.

— В нашем мире иначе нельзя.

Дол вздохнула и нахмурилась.

— Я всегда так мало знала... Я не понимала твоего отца, он презирал меня, я это знаю. И теперь он отомстил мне. Его нет со мной в эту ночь. Люди так плохо относятся друг к другу, это ужасно... Надеюсь, что я всегда буду любить своего ребенка.

Снова стукнула рама. Дол сжалась от боли. Ойра положила руку на её тугой круглый живот.

— Я уверена, что он не ушел с Шэй Тал, если ты боишься этого. Он ненавидит её всеми фибрами души.

Дол приподнялась на локте, отвернула лицо в сторону.

— Мои мысли гораздо мучительнее для меня, чем боль. Я знаю, что совершенно не стою его. И всё же я сказала "да", а она сказала "нет". Я всегда говорила ему "да" — и всё же его нет здесь. Я думаю, что он никогда не любил меня, ему было нужно лишь моё тело...

Внезапно она разрыдалась и слезы брызнули из её глаз. Ойра ощутила их, когда Дол повернулась к ней и спрятала лицо на её обнаженной груди. Снова стукнула рама под завывание ветра.

— Давай я пошлю рабыню за Скантиом, — вновь предложила Ойра.

— Пока не надо, не надо, — сказала Дол. Постепенно слезы её высохли и она глубоко вздохнула. — Времени достаточно. Времени достаточно для всего...

Ойра поднялась, подошла к окну и распахнула ветхую раму. Сырой воздух с силой ударил ей в лицо. Она с благодарностью глубоко вдохнула его.

С улицы до её ушей донеслись крики встревоженных бурей гусей. Теплый влажный ветер гулял по её нагой коже, заставляя с неожиданной остротой ощутить всё её крепкое, туго налитое жарким желанием тело. Напрасно горящим желанием, увы...

— Почему я тоже должна оставаться одна?! — вдруг отчаянно крикнула она в темноту ночи.

Горький запах дыма дохнул ей в лицо. Догорающий дом находился совсем рядом, напоминая о дневном безумии. Когда она отвернулась, Дол уже сидела и вытирала мокрое лицо.

— Пошли за Скантиом, Ойра. Будущий лорд Эмбруддока спешит появиться на свет. Мой муж уже вряд ли увидит его, с ним случилось несчастье, я чувствую это...

Ойра поцеловала её в щеку. Обе женщины были бледны, понимая всю важность наступающего момента.

— Он скоро вернется, обещаю. Мужчины — они такие беспечные.

Она быстро закуталась в плащ и босиком выбежала из комнаты, окликая задремавшую рабыню.

* * *

Ветер, который ударил в лицо Ойры, проделал долгий путь. И куда менее долгий путь предстоял ему. Он должен был угаснуть среди угрюмых утесов Кузинта. А родился он в бескрайних просторах моря, которое древние мореплаватели назвали Ардент.

Ветер двигался вдоль экватора, набирая влагу и скорость, пока не наткнулся на Восточный Щит Кампаннлата, Нктрикх, где он разделился на два ветра. Северный воздушный поток прорычал над перешейком Чалсе и истощил себя, ослабив летние холода Ускутошка. Южный ветер пролетел над морем Сцимитар, над высокогорьем Валлгос, над морем Орла, промчался над громадной пустыней, которая некогда была великой страной Борлиен, вздохнул над Олдорандо, заставив стучать раму в дымной комнате Ойры. А затем он продолжил свой беспечный путь на запад, не задерживаясь тут и не услышав первых криков сына Аоза Руна.

Этот теплый ветер нес с собой птиц, насекомых, семена, споры, микроорганизмы. Он пролетел над Олдорандо за несколько часов и был тут же забыт всеми — и тем не менее, и он сыграл важную роль в том, что должно было здесь произойти.

Пролетая над восточной окраиной древней страны Олдорандо, он принес спасительное тепло человеку, сидящему на дереве в весьма неудобном положении. Дерево находилось на острове у берега бурного потока, который уже носил название реки Такисса. Человек повредил ногу и теперь мучился от боли.

Под деревом скорчился старый фагор. Должно быть, он ждал возможности для нападения. Но он был неподвижен, как каменная статуя. Лишь уши его двигались, засекая малейший звук. Его птица сидела на ветвях дерева, в безопасном отдалении от человека.

И человек и фагор были выброшены на берег острова полу-утонувшими. Человек сразу же нашел для себя место, где мог чувствовать себя в безопасности — ведь он был ранен. И сейчас, когда так кстати подул теплый ветер, он беспомощно сидел на дереве.

Этот ветер был чересчур теплым для фагора. Он шевельнулся и быстро пошел между камнями, которые занимали большую часть острова, должно быть в поисках укрытия. Его птица какое-то время смотрела на хозяина, склонив голову, затем полетела за ним.

Человек задумался. Если убить эту птицу, фагор лишится стража, да и еды хватило бы на некоторое время.

Но сейчас перед Аозом Руном стояла более важная проблема, чем голод. Во-первых, нужно победить врага. Через густую листву он мог видеть из своего убежища берег реки. Там стояли ещё четыре фагора. Их белые птицы либо сидели на плечах хозяев, либо медленно и лениво парили в воздухе над ними. Один из них был верхом. Другой держал поводья кайдава. Они стояли уже несколько часов без движения, глядя на остров.

Держась в отдалении от них, сидел Курд, его собака. Иногда он жалобно подвывал, иногда заливался злобным лаем. Фагоры не обращали на него внимания.

Прикусив губу от боли, Аоз Рун смог продвинуться по своей ветке так, чтобы увидеть уходящего врага. Тот шел медленно. Так как остров был мал, то Аоз Рун решил, что фагор сделает круг и вернется обратно. Если бы он был в хорошей форме, то непременно устроил бы двурогому неприятный сюрприз — засаду.

Он посмотрел на небо. Фреир медленно и упорно продирался сквозь переплетения неторопливо плывущих туч. После вчерашнего сражения он был цел и снова полон сил. Проигравший свою битву Баталикс затерялся где-то в облаках. Аоз Рун очень хотел спать, но не осмеливался — его терзал страх быть убитым во сне. Вероятно, фагор ощущал то же самое.

Скорее всего, фагор сейчас устраивает западню ему. Аоз Рун едва удержался от искушения спрыгнуть с дерева и разведать обстановку. Но искушение было сильнее его. Он понимал, что судьба подарила ему неожиданный шанс и он наверняка умрет, если не использует его.

Какое-то время он собирался с силами. Потом с трудом скользнул вниз по дереву — и тяжело упал на землю, парализованный ужасной болью в ноге. Он лежал со стонами, будучи не в силах подняться, ожидая, что в любое мгновение на него может кинуться фагор и убить его.

Фагоры на другом берегу увидели его падение и теперь кричали что-то своему товарищу — но их голоса заглушались ревом бегущей воды. Курд тоже завывал, добавляя свою долю в этот спасительный шум.

Наконец Аоз Рун поднялся на ноги. Двигаться было трудно. Его черная шуба намокла и стала очень тяжелой. Но главная проблема — это его левая нога. Она сильно распухла и ужасно болела. Колено не сгибалось совершенно. К счастью, у края воды он нашел сук, опершись на который он кое-как мог двигаться. Страх, боль, голод бурлили в нем, и он чуть не терял сознание. Он чувствовал, что не только ранен, но и болен. Его некогда могучие мышцы тяжело обвисли на нем, словно вериги, — но в его изможденном теле ещё оставалось немного сил. Он осмотрелся вокруг в отчаянии, ожидая нападения фагора. Однако того пока не было видно.

— Я убью тебя, монстр, чего бы мне это не стоило... — прохрипел Аоз Рун. — Ведь я лорд Эмбруддока!

Он двигался вперед шаг за шагом, прячась за грудами камней, чтобы фагоры с другого берега не видели его. Над рекой, по которой неслись сучья, стволы деревьев, трупы животных, клубился туман. Сам остров был не более двадцати шагов шириной. Он походил на спину огромного затонувшего чудовища.

Завывая от боли, как как раненый медведь, Аоз Рун брел вперед, прижимаясь к воде, чтобы оставить как можно большее пространство между собой и местом возможной засады.

Из густых зарослей на берегу реки внезапно выскочил бийелк и бросился в воду. Вскоре из-под неё показалась его красно-коричневая голова с двумя рогами. Могучее животное, преодолевая мощь реки, описывающей широкую дугу вокруг острова, поплыло на другую её сторону. Однако течение относило его всё дальше и дальше, и вскоре Аоз Рун потерял его из виду.

Немного погодя, перебираясь через сваленное дерево, он снова увидел белую птицу. Она наблюдала за ним, сидя на крыше древней каменной хижины. Приземистые стены хижины, грубо сложенные из валунов, так заросли лишайником, что строение казалось творением природы, а не разума. Аоз Рун стал осторожно обходить хижину, предположив, что фагор находится внутри.

Сразу за хижиной остров обрывался. Здесь бурлила вода, но через несколько метров остров начинался снова, словно кит, несущий на спине бесполезный груз камней и плывущий неизвестно куда. Там Аоз Рун смог бы найти безопасное убежище. Ведь фагоры ненавидят воду — и вряд ли его противник сможет перебраться туда.

Холодная как лед вода стиснула его ноги, как зубы стунжебага. К счастью, разделяющий два острова поток был глубиной всего лишь по колено. Аоз Рун с трудом выбрался на другой берег и тут же упал на землю. Отдышавшись, он повернулся, чтобы снова посмотреть на хижину. Фагор наверняка укрылся там, такой же больной и измученный, как и он сам.

В голове Аоза Руна созрел замечательный план. Превозмогая боль, он потащился по острову, осматривая его берег. Наконец он подобрал две толстых палки. Затем, опираясь на них, словно паралитик, он переправился назад, на первый остров. При этом он не спускал глаз с крепкой двери хижины. Если она сейчас откроется — он немедленно умрет.

Когда он подошел к хижине, птица фагора громко закричала и спикировала на него, стараясь ударить клювом в глаз. Аоз Рун отбил птицу удачным взмахом палки. Ему удалось сломать ей крыло и птица, отлетев в сторону, рухнула на землю, корчась на траве. Крики её стали ужасными, перья окрасились кровью. Упав на спину, она бессмысленно била уцелевшим крылом, уже не в силах перевернуться и взлететь.

Аоз Рун подошел к хижине и быстро запер дверь хижины, подперев её палками. Дверь сразу же начала сотрясаться от ударов изнутри. Предупрежденный птицей фагор старался вырваться наружу. Но палки держали надежно. Аоз Рун ухмыльнулся. Его опасный план сработал! Если ему повезет — фагор умрет в этой каменной тюрьме страшной смертью от голода и жажды.

Он хотел пойти обратно — но тут взгляд его упал на птицу. Она всё-таки перевернулась и поползла в сторону, беспомощно волоча за собой перебитое его палкой крыло. Кровь лилась из раны с торчавшей белой костью. Ухмыльнувшись, Аоз Рун подобрал с земли изрядных размеров камень и с силой опустил его на голову несчастной птицы. Та мгновенно испустила дух.

Взяв её подмышку, Аоз Рун снова переправился через поток. Там он лег на землю и попытался с помощью растираний вернуть жизнь своей ноге. Боль изнурила его. Фагор всё ещё рвался из хижины, с такой силой, что дверь прыгала на позеленевших бронзовых петлях. Аоз Рун понял, что рано или поздно палки не выдержит — но пока фагор был выключен из игры и лорд Эмбруддока был вполне доволен собой.

Волоча за собой птицу, Аоз Рун забрался в щель между двумя упавшими деревьями, чтобы укрыться от сырого ветра. Слабость накатывала на него волнами. Он уснул, спрятав лицо в ещё теплые перья птицы.

* * *

Холод и онемение всего тела разбудили его, вырвали из тяжелого сна. Фреир висел в нижней части западного неба, утопая в золотистом тумане. Повернувшись в своем укрытии, Аоз Рун смог увидеть берег реки. Фагоры всё ещё стояли там. За ними, на склоне холма, лежал мертвый Элин Тал, его уже терзали жадные стервятники. Над холмом висел тусклый Баталикс. Курда нигде не было. Собака либо убежала, либо её убили фагоры.

Нога болела уже меньше. Аоз Рун выбрался из своей щели, встал. На другом берегу потока, всего в нескольких ярдах от него, стоял фагор. За ним была хижина, дверь которой была всё ещё заперта. Он выбрался из плена, раздвинув каменные плиты на крыше. Аоз Рун поразился его чудовищной силе.

Фыркнув, фагор повернул голову сначала в одну сторону, затем в другую. Кончики его рогов сверкнули на солнце, когда он сделал это загадочное движение. Вид у него был довольно жалкий, шерсть слиплась от недавнего пребывания в реке.

Как только Аоз Рун поднялся во весь рост, он стал представлять собой хорошую мишень. Фагор метнул грубое копьё. Аоз Рун был слишком удивлен, слишком скован, чтобы увернуться, но самодельное копьё пролетело мимо, совсем рядом. Видимо, у фагора была повреждена рука, иначе бы он не промахнулся.

Аоз Рун сжал кулаки, понимая, что лишь чудом сейчас избежал смерти. К тому же, скоро стемнеет. Озноб подсказывал ему, что нужно немедленно разжечь костер, иначе дело обернется плохо.

Он занялся сбором топлива, благодаря Вутру, что почувствовал себя лучше, — но, тем не менее, он ещё сильнее ощущал, что чем-то болен. Сильно болел живот. Может быть, это просто голод, сказал он себе. Но пища была рядом, нужно только разжечь костер.

Собрав сухие сучья, он нашел укромное место среди камней, начал быстро вращать сухую палочку между ладонями. Дерево обуглилось.

Он насыпал на него трут из мешочка и удвоил усилия. Чудо свершилось, появились язычки пламени. Морщины на грубом лице Аоза Руна разгладились, когда он смотрел на разгорающийся огонек. Фагор стоял неподвижно и смотрел, ждал.

— Сын Фреира, ты сотворил тепло! — вдруг крикнул он по-олонецки. Аоз Рун видел сейчас только силуэт своего противника на фоне золота западного неба.

— Да, я сотворил тепло и теперь намереваюсь поджарить и съесть твою птицу! — крикнул он.

— Дай и мне немного!

Аоз Рун посмотрел на него. Боль и усталость прогнали из его мыслей ненависть.

— Через день или два наводнение кончится. Тогда мы оба сможем пойти по домам. А пока ты останешься там, где ты есть.

Фагор говорил с сильным акцентом и Аоз Рун ничего не понял из его следующих слов. Он присел возле костра и изредка поглядывал туда, где темный силуэт его противника постепенно размывался во тьме опускавшегося вечера.

— Ты, сын Фреира, болен и умрешь этой же ночью, — вдруг сказал фагор.

Аоз Рун гневно вскинул голову.

— Болен? Да, я болен, но я всё ещё лорд Эмбруддока!

Он позвал Курда, но ответа не было. В наступившей темноте уже нельзя было разглядеть группу фагоров на том берегу. Весь мир погружался в ночь, все предметы превращались в свои тени. Ему вдруг показалось, что фагор пригнулся, готовясь перепрыгнуть через водную преграду, разделявшую их. Он погрозил кулаком:

— Ты живи в своём мире, я буду жить в своём!

Даже такая короткая фраза необъяснимо изнурила его. Он поднес руки к глазам и застонал от накатившей вдруг слабости. Да, он точно чем-то болен. Скорее всего, простыл в холодной воде, подумал он.

Фагор долго не отвечал, как бы собираясь с мыслями. Наконец он произнес:

— Мы живем в одном и том же мире, и поэтому мы должны сражаться.

Эти слова достигли ушей Аоза Руна, но он не смог понять их смысл. Он помнил только, что кричал Шэй Тал о том, что выжить они смогут только в том случае, если будут едины. Он поискал её глазами и не нашел. Это типично для неё: отсутствовать в тот момент, когда она больше всего нужна ему...

Повернувшись к костру, он подбросил в него сучьев и занялся кровавым делом — начал разделывать птицу. Руки плохо слушались его и дело продвигалось медленно. Наконец, он отрезал одну ногу и насадил её на острый сук. Затем протянул сук к огню — и тут же почувствовал, как огонь, сжигающий его желудок, отозвался жгучей болью в костях. Весь его скелет, казалось, был охвачен огнем. Страшная боль пронизывала всё его тело. От одной мысли о еде его начало тошнить.

Он вскочил на ноги, побежал к реке, бросился в неё и начал бегать по мелководью, разбрасывая брызги, но холодная вода только усилила его муки. Он кричал от боли во всём теле, уже не чувствуя боли в ноге. Ему казалось, что река застыла, а остров превратился в лодку, плывущую по водной глади, и он не мог управлять ею. Лодка плыла, погружаясь в огромную пещеру тьмы. Наконец, жерло пещеры сомкнулось, поглотив его.

* * *

— У тебя костная лихорадка, — сказал фагор. Его звали Ямм-Вхрмар. Он не был воином. Он был вождем небольшого племени мирных лесных жителей. Они мигрировали на восток в поисках более холодных мест, повинуясь своим воздушным октавам. На пути они встретили соплеменников, которые сообщили им, что с востока надвигается великая армия, которая уничтожает всё и всех на своём пути. Встревоженные лесные жители повернули обратно, на запад, — но искаженные затмением воздушные октавы привели их в эту долину, где их застигла непогода. Они были вынуждены укрыться от дождя. Страх и смятение овладели ими. Когда перед ними появились два сына Фреира, они просто подчинились древнему долгу — и в результате этого старый Ямм-Вхрмар оказался в столь затруднительном положении.

Он стоял неподвижно у края воды, ожидая смерти своего вечного врага Фреира. Его исчезновение во тьме принесло Ямм-Вхрмару облегчение. Он замерз и стал массировать раненую руку. С благодарностью он встречал ночь.

В отдалении лежал в камнях его враг. Теперь от него можно не ждать неприятностей. Всё-таки ему было жаль этих нелепых сынов Фреира. Все они обязательно заболевали, касаясь фагоров. Но это была справедливость, высшая справедливость...

Ямм-Вхрмар ждал, сидя неподвижно, физически ощущая текущее сквозь него время.

— Ты болен и умрешь! — снова крикнул он.

Однако он и сам был болен. Он поднялся, почесал голову здоровой рукой, осмотрелся. Наступила полная темнота. Где-то под его ногами Баталикс, верный солдат Баталикс, отец расы фагоров, снова пробивался в мир. Ямм-Вхрмар пошел в хижину без крыши и лег, закрыв глаза. Он спал без снов и движения.

На восточном краю неба появились розоватые проблески, предвещающие восход Фреира. Он взойдет ещё много раз до того, как спадет вода. Ведь это наводнение было вызвано таянием гигантских ледников Нктрикха. Пройдет много времени, пока река вернется в своё естественное русло. А ещё через века, когда Фреир достигнет вершины своего величия, воды реки испарятся и этот район планеты превратится в гигантские, пышущие адовым жаром пустыни — Пустыни Мадура... Но это будет ещё не скоро.

Сейчас, когда человек и фагор спали, они не понимали, что пройдет ещё очень много времени, пока спадет вода. Это было временное явление — но оно будет длиться почти две сотни лет Баталикса.

* * *

Люди издавна боялись укуса фагора — но в эту эпоху укус вши фагора был ещё более ужасным.

Обычно укус вши не доставляет беспокойства фагору, да и человеку. При укусе она впрыскивает в кровь сильное обезболивающее вещество и высасывает кровь совершенно незаметно, так как она необходима ей для продления рода. При этом насекомое крепко впивается в кожу, комфортабельно устраиваясь на ничего не подозревающей жертве.

У вши сложные половые органы и совершенно отсутствует голова. В её крошечном теле нашел надежное убежище вирус гелико. Отсюда, дождавшись благоприятных условий, он начал своё триумфальное шествие по планете. Такие условия для вируса возникали только дважды в Большой Год Геликонии. Целая цепь событий должна была решить судьбу здешнего человечества: климат, социальные реформы и гелико-вирус.

Вместе с ядовитой слюной вирус устремляется из тела вши в кровь человека, которого кусает вошь. Следуя своим октавам, вирус находит путь в человеческий мозг, в гипоталамус. Там он вызывает мучительное жжение во всём теле и нередко смерть.

В гипоталамусе, этом центре ярости и похоти, вирус воспроизводит себя в бесчисленных копиях, которые бурей обрушиваются на человечество.

Жуткие мучения, которые испытывают жертвы, в большинстве своем остаются неописанными, так как и жертвы и свидетели чаще всего погибают.

* * *

Все эти факты были установлены в результате терпеливого наблюдения и тщательной дедукции. Ученые Авернуса были хорошими наблюдателями, имеющими прекрасную аппаратуру. Чтобы получить исчерпывающие данные, им даже не было нужно спускаться на поверхность планеты.

Однако их пожизненное заключение на станции давило на них не только чисто психологически. Они понимали, что не имеют возможности непосредственно проверить свои гипотезы. Вирус убил бы и их.

Их понимание причин распространения так называемой костной лихорадки с некоторых пор стало предметом горячих споров. Новые знания и наблюдения породили новые гипотезы. Исследования показали, что во времена затмений и нашествия вируса происходит изменение состава пищи людей. Ратель вышел из моды. Брассимпсы, богатые витаминами и многие столетия спасавшие людей от смерти, тоже исчезли из их рациона. Не послужило ли такое изменение диеты причиной ослабления сопротивляемости людей вирусу? Дебаты разгорались всё жарче и наиболее горячие головы уже высказывались за то, чтобы совершить незаконную экспедицию на планету, несмотря на опасность.

* * *

Не все заболевшие костной лихорадкой погибали. Выживала примерно одна треть. Остальных убивали сами соплеменники, соседи, оставляя трупы стервятникам, целые тучи которых теперь парили над селениями, ожидая следующей жертвы. Многие люди, боясь смерти, покидали селения, — но лихорадка настигала их в дороге. Из умерших в пути только немногие получали свою могилу.

Выжившие от болезни теряли треть своего веса и даже впоследствии не восстанавливали его, так как изменялась генетическая структура их клеток. Эта структура передавалась следующим поколениям. Такое сложение сохранялось до начала Зимы Великого Года. А затем приходила ещё более страшная Жирная Смерть.

Как бы в качестве компенсации за эти экстремальные сезонные диморфические изменения, оба пола на Геликонии были примерно одинаковы по росту и по весу. Он составлял приблизительно 12 стоунов в старых земных мерах веса. Выжившие от костной лихорадки снижали свой вес до 8 стоунов. Она приспосабливала их скелет к новому весу — и он оставался неизменным до тех пор, пока жуткая Жирная Смерть не приносила драматические обратные изменения.

Аоз Рун был одним из первых, кто пережил новый цикл этой трагедии. После него многие миллионы были обречены на страдания и смерть. Некоторые племена, жившие в отдаленных уголках планеты, таких, как Геспатеш, не испытали этого удара, — но их потомкам было суждено жить в изменившемся мире, и у них не было шансов продолжить свой род. Две страшные болезни, порождаемые вирусом, на самом деле были одной болезнью — и эта болезнь, эта царица смерти, была одновременно и спасителем. Она несла на своем окровавленном мече средство для выживания человечества в необычных условиях жизни на планете.

Дважды за Великий Год людям приходилось пролезать в игольное ушко, куда их загоняла вошь фагоров. Это была цена их выживания, их дальнейшего развития. Из смерти, из явной дисгармонии, из предсмертных хрипов и воплей рождалась чистая нота уверенности в том, что всё происходит так, как надо, что всё происходящее — к лучшему. Но только те, кто смог сохранить веру в будущее, слышали эту ноту и верили ей.

* * *

Когда замер скрип костей, погрузившись в мягкую глубину странной музыки, жгучие пустыни боли оросились блаженной влагой. Это было первое, что ощутил Аоз Рун. Всё, что предстало его глазам, когда к нему вернулась способность видеть, — это скопление странных округлых предметов с размытыми очертаниями и неопределенными цветами. Для него они не имели смысла, да он и не искал его. Он просто лежал там же, где упал, с открытым ртом, неестественно прогнувшейся спиной, закатившимися глазами. Он ждал, пока сможет сфокусировать свой взгляд.

Живительная влага ливня помогла ему обрести сознание. Хотя он ещё не мог управлять своим телом, он ощутил, что руки ему уже повинуются. Редкие мысли посещали его. Он видел бегущих оленей, себя, бегущего за ними, смеющихся женщин, Фреир, сияющий сквозь кроны высоких деревьев. Мышцы его сжимало судорогами, как у старого пса, лежащего возле камина и видящего сны.

Округлые предметы постепенно превратились в валуны. Он лежал между ними, как будто сам стал частью неорганического мира. Он лежал с руками, закинутыми за голову.

Превозмогая боль, он двинул всеми конечностями. Вскоре он смог сесть, упершись руками в колени, и посмотрел на реку. Странное удовольствие ощутил он, слушая звуки жизни. Он пополз на животе к берегу реки и напился. Со странным удовлетворением он смотрел на безмятежно несущуюся воду. Пришла ночь. Он заснул, уткнувшись лицом в руки.

Пришло утро. Свет двух солнц согрел его. Он встал, держась за жиденький ствол ближайшего дерева. Затем он повернул голову, удивляясь тому, что смог совершить это несложное движение. В нескольких ярдах от него, отделенный узким потоком, стоял фагор и смотрел на него.

— Значит, ты всё ещё жив, — сказал он.

* * *

За долгие века, теперь затерянные в древности, во многих странах Геликонии зародился обычай убивать вождя племени, когда у него появлялись первые признаки дряхлости. Способ убийства был разным для разных племен. Хотя короли и вожди были посланы на землю самим Акха, жизнь их была ограничена. Как только правитель лишался сил и не мог отрубить голову человека одним ударом или удовлетворить сексуальные желания своих жен, его душили, подавали чашу с отравленным вином или убивали каким-нибудь другим способом, принятым за обычай в этой местности.

Точно так же убивали и тех членов племени, которые заболевали заразной болезнью. В те давние времена милосердие было неизвестно людям. Заразные болезни подвергались целительной силе огня. Причем на костер вместе с больным шла и вся его семья. Однако даже такое свирепое "лечение" не спасало от костной лихорадки и всё чаще разгорались костры, всё громче звучали предсмертные крики несчастных.

И несмотря на всё это, человечество медленно, но неуклонно продвигалось к цивилизации, без которой люди не смогли бы жить вместе и на земле царила бы разрушительная анархия. Теперь уже появились больницы, доктора, жрецы. Все они могли облегчать страдания больных, но не излечивать болезни полностью.

Аоз Рун выздоровел без их помощи. Его могучий организм сам переборол болезнь. Не обращая внимания на фагора, он подошел к воде, вошел в неё по колени, наклонился, зачерпнул воды в пригоршню и стал пить.

Струйка воды, пробежавшая между его пальцев, потекла по бороде и с легким звоном снова вернулась в бегущий поток. С Авернуса заметили даже эти маленькие капли. Сверхмощные телескопы спутников наблюдения отмечали каждый жест лорда Эмбруддока, задыхавшегося от изнеможения на маленьком острове. Авернус передавал все поступающие с планеты картины в Геликонианский Институт.

Приемная станция Института располагалась на Хароне, луне Плутона, на самой окраине Солнечной системы. Все события на Геликонии здесь обрабатывались и передавались в виде бесконечной саги всем людям Земли и на другие планеты.

Огромные экраны стояли на больших площадях, способных вместить громадное количество зрителей. Обычно эти аудитории были пусты, но когда в жизни Геликонии намечались важные события, люди стекались в аудитории, как пилигримы. Геликония была самым любимым зрелищем на Земле. Никто из её обитателей не был знаком со всеми аспектами жизни на далекой планете. Но имена Аоза Руна, Шэй Тал, Бри, Лэйнтала Эйна были у всех на губах. С тех пор, как умерли земные боги, другие фигуры заняли их места.

Люди принимали Аоза Руна как своего современника, пусть и живущего в другом мире. Они заполняли аудитории, шурша своими самосветящимися одеждами. Слухи о страшной болезни, о затмениях распространялись по Земле, как они расползались вокруг Олдорандо.

Люди, наблюдавшие за Геликонией на экранах огромных головизоров, забывали о том, что эта планета находится от них страшно далеко. Даже ученые на Авернусе были отрезаны от планеты, которую изучали. Они были отрезаны и от родной Земли. Ведь они передавали сигналы на Землю в то время, когда эти аудитории ещё даже не были построены, а зрители ещё не родились. Сигналы долетали до Земли лишь через тысячу лет — а за это время менялась не только Геликония...

И те, кто сейчас, затаив дыхание, смотрели на огромного Аоза Руна, пьющего воду, смотрели, как с его бороды стекают капли и падают в реку, даже не задумывались о том, что смотрят на человека, находящегося от них в тысяче лет времени и в тысяче световых лет расстояния. То, что позволяло им это наблюдать, было технологическим чудом. Физическая конструкция межзвездного передатчика была настолько огромна и тяжела, что её нельзя было разместить в космосе. Он находился непосредственно на северном полюсе планеты. И только метафизики могли сказать, кто существует в данный момент: Аоз Рун или те, кто смотрит на него...

И всё же, не требовалось большого ума, чтобы понять, что макрокосмос и микрокосмос взаимосвязаны, объединены такими явлениями, как гелико-вирус. Гелико-вирус объединял людей и фагоров в одно целое, заставляя их проникать сквозь игольное ушко выживаемости. Понимание шкалы малого и большого помогало каждому землянину ощутить бесконечный порядок в бесконечной Вселенной.

Люди смотрели, и их воображение функционировало, но гелико-вирус, несущий смерть людям на далекой планете, не был плодом их воображения.

ГЛАВА 13. ВИД С ПОЛ-РУНА

На земной станции наблюдения прекрасно знали, что такое костная лихорадка. Это была часть сложного комплекса воздействий, вызываемых вирусом, который ученые станции назвали гелико-вирус, и воздействие этого вируса люди на станции наблюдения поняли куда лучше, чем те, кто страдал от этого вируса.

Исследования геликонианской истории показали, что этот вирус активизируется дважды в Большой Год Геликонии. Это происходило во время двадцати затмений, происходящих в пору Весны, и позже, во время шести или семи затмений Осени. Космические знамения совпали по времени со вспышками активности вируса, и казалось, что они являются их первопричиной.

Для жителей Геликонии эти два явления были совершенно разными. Стремительное распространение вируса и болезни влияло на историю тех стран, где он распространялся. Сам же вирус был пренебрежительно мал. Чтобы глаз человека мог увидеть его, вирус нужно было увеличить в десять тысяч раз, ведь он был размером всего в девяносто семь миллимикрон.

Ученые Авернуса поняли функцию этого вируса. Подобно древнему богу индусов Шиве он осуществлял функции разрушения и сохранения. Он убивал — но за этим следовало возрождение. Без этого вируса на планете исчезла бы и человеческая жизнь.

И именно потому, что он был на Геликонии, ни один землянин не мог ступить на планету и остаться живым. На Геликонии правил вирус гелико. Он установил вечный санитарный кордон вокруг планеты.

А пока костная лихорадка ещё не вошла в Эмбруддок. Она приближалась к нему так же неуклонно, как приближалась армия великого кзанна Хрл-Брахл Ирпта. Сейчас ученые Авернуса гадали, кто же ударит первым...

* * *

Умы жителей Эмбруддока были заняты совсем другими мыслями. Главный вопрос, волновавший тех, кто был близок к власти, заключался в том, как эту власть захватить, — а потом, как удержать её.

К счастью для человечества, окончательного ответа на этот вопрос не существует. Но Тант Эйн и Фаралин Ферд, жизнерадостные и обеспеченные люди, не интересовались абстрактными проблемами. Прошел уже почти год со дня исчезновения Аоза Руна, когда два лейтенанта взяли на себя всю власть в городе. Мало интересуясь его делами, они вели полную роскоши жизнь. Это весьма им нравилось. Но мало удовлетворяло Райнила Лайана. Когда Ингсан Атрей умер, он, с помощью лейтенантов, присвоил себе пост старейшины совета мастеров, подчинил их себе и решил ввести совершенно новую систему жизни в Олдорандо. Систему, которая царствовала в Борлиене и которую он уже хорошо изучил. Она позволяла ему бескровным способом сосредоточить в своих руках всю власть. Он решил ввести денежное обращение и отменить древний обычай натурального обмена. С этого времени в Олдорандо ничего нельзя будет взять просто так. За всё, даже за хлеб, придется платить деньги. А деньги людям будет платить он — за работу на него, нового лорда Эмбруддока. Таким образом, все будут зависеть от него.

Довольные тем, что получат свою долю, Тант Эйн и Фаралин Ферд согласились с планом Райнила Лайана. С тех пор, как исчез Аоз Рун, торговля стала центром жизни. Привлеченные смутными слухами о небывалом могуществе и процветании города торговцы всё чаще приходили в Олдорандо со всех сторон света, чего тут никогда раньше не случалось. Караваны с севера издавна привозили соль — очень важный и нужный продукт. С юга теперь регулярно приходили торговцы из Борлиена, хотя они уже научились бояться своих свирепых северных соседей. Они привозили игрушки, серебряные музыкальные инструменты, а также фрукты, сахар, сладости. Борлиенцы хотели получать деньги — но в Олдорандо не было денег и торговцы принимали кожи, меха, зерно. Они использовали для перевозки товаров прирученных стунжебагов — но по мере того как на планете становилось теплее, этих могучих животных становилось всё меньше.

С запада через вельд иногда приходили торговцы из Кейце. Они торговали бронзовой посудой. Они использовали для переноски товаров рабов и потому их было немного, но по мере того, как искусство одомашнивания хоксни распространялось всё шире, торговцев становилось всё больше и они прибывали из всё более и более отдаленных мест. Торговцы приходили теперь даже с востока, из неведомого ранее Трибриата — сперва изредка отдельные первопроходцы, потом целые караваны. Это были маленькие темнокожие люди, у которых рабами были мадис или фагоры. Они привозили различные драгоценности и украшения из цветного стекла, которые чрезвычайно понравились женщинам Олдорандо. Ходили слухи, что некоторые женщины спали с этими темнокожими людьми, и уже всем было доподлинно известно, что они торгуют рабынями-мадис, весьма изобретательными в делах любви, чем они выгодно отличались от женщин Олдорандо. И несмотря на такую плохую репутацию, этих торговцев принимали — из-за их украшений, великолепных ковров, накидок, гобеленов, каких никогда раньше не видали в Олдорандо. И всем этим торговцам требовалось жильё. Рабы Олдорандо спешно воздвигли целый городок к югу от города, который иронически назвали Паук. Здесь для торговцев было всё — и жильё, и места, где готовить пищу, и торговые палатки. Им было запрещено входить в сам город — но влияние торговцев быстро возрастало, и некоторые из них поселились уже в самом городе, привнося сюда свои обычаи.

Олдорандцы тоже постигали искусство торговли. Новоявленные торговцы явились к лейтенантам и потребовали создания торговой гильдии, а также и введения денег. Эти вопросы занимали их умы в гораздо большей степени, чем любые проблемы академии, которую они считали лишь пустой тратой времени. Узнав об этом, Райнил Лайян увидел свой шанс. Торговцев уже нельзя было держать в предместьях. Город расширялся ежедневно. Ещё до того, как его ошарашенные жители поняли, что случилось, он шагнул за реку Ворал, протянулся далеко на север, поглотил корали вельда и плантации брассимпсов на низких холмах. Олдорандо стал центром главных торговых путей Кампаннлата. Чтобы торговцы могли переправляться через реку, было построено много мостов. И теперь именно торговля должна была приносить доходы городу по замыслу Райнила Лайана. Однако не всем это понравилось.

— Продавать хлеб неправильно. Пища должна быть доступна каждому, как воздух, — гневно сказал Лэйнтал Эйн, когда узнал об этом. — Таков обычай племени.

— Но за работу тоже будут давать деньги, чтобы люди могли покупать на них пищу, — возразил Датка. — Только бездельники и слабые люди будут голодать. Это очень разумно.

Лэйнтал Эйн резко отвернулся от него.

— Мне это не нравится. Райнил Лайан хочет стать лордом Эмбруддока, хотя у него нет никаких прав на это!

Лорды Западного Вельда направлялись к своим новым башням. Везде они видели новые лица. Ученые члены совета подсчитали, что всего лишь четверть нынешнего населения Олдорандо родилась здесь. Остальные были чужаки из других земель, рабы или торговцы. Многие были тут лишь проездом. Олдорандо стал центром целой сети стремительно растущих торговых путей. Лэйнтал Эйн не мог поверить, что всё это оживление стало следствием его трудов по одомашниванию хоксни.

То, что недавно было южным полем, стало площадкой для установки шатров, целых палаточных поселков. Появились и более глубокие перемены. Например, обычай ходить на охоту постепенно исчез. Хоксни стало совсем мало, стунжебаги пропали полностью. А купцы пригоняли целые стада животных, что сделало охотничий промысел ненужным. Жизнь горожан стала оседлой.

Растущая торговля изменила и психологию людей, уничтожила само понятие содружества охотников, товарищей по трудному ремеслу. Те, кто недавно славился силой броска копья, меткостью, лихостью в скачке на хоксни, теперь зарабатывали на жизнь тем, что сдавали свои башни торговцам, почти ничего не делая. Те, кому повезло меньше, прислуживали богатым чужеземцам, которые лениво слонялись по улицам. Они торговали в их палатках, служили сторожами при складах. Лэйнтал Эйн жестоко страдал при виде такого унижения и позора своих бывших товарищей. Он не любил Аоза Руна, но горько сожалел о его уходе. Если бы лорд Эмбруддока остался в городе, он никогда не допустил бы такого.

Сами лорды Западного Вельда не имели никакой власти в Олдорандо — однако безраздельно распоряжались в тех новых кварталах города, которые находились за рекой Ворал. У них теперь были свои воины и помощники. Рабы с юга, искусные в строительстве, возводили для них две новые башни — их резиденции. Они повторяли устройство старых башен Эмбруддока, но пока были высотой всего в три этажа.

Оценив результаты дневной работы и перекинувшись шутками с надсмотрщиками, Лэйнтал и Датка направились к башне Бри, проталкиваясь сквозь толпу пилигримов. Все они были в странных черно-белых одеждах. Невдалеке уже стояли шатры, готовые принять этих временных постояльцев. Каждый из этих шатров имел свой номер, который можно было прочесть на кожаном круге, закрепленном на шатре.

Внезапно толпа пилигримов рванулась вперед. Лэйнтал отошел в сторону, чтобы уступить им дорогу, но оступился и оперся спиной об один из шатров. Тут же ткань подалась и он упал в скрытую ей яму. Яма была глубиной до пояса и размером с маленькую комнату.

Поднявшись, он в ярости выхватил меч. Три бледных молодых человека в ужасе смотрели на него, когда он так внезапно появился перед ними. У них на лбах был третий глаз, правда нарисованный.

В яму заглянул Датка, откровенно ухмыляясь при виде унижения своего приятеля.

— Что вы здесь делаете? — спросил Лэйнтал эту странную троицу.

Оправившись от неожиданности, эти трое гордо выпрямились. Один из них сказал:

— Здесь будет святилище в честь великого Акха Нааба и значит, здесь святая земля. Мы требуем, чтобы ты, нечестивец, немедленно удалился отсюда!

— Эта земля принадлежит мне! — гневно рявкнул Лэйнтал Эйн. — Я — лорд Западного Вельда! Покажите мне свою лицензию на аренду этой земли, — за этот год Лэйнталу многое пришлось узнать и он уже хорошо усвоил новые обычаи. Теперь он сам не мог поверить, что совсем недавно бродил по диким землям в одиночку, задаваясь глупыми вопросами. Он и сам за это время сильно изменился. На нем была расшитая золотом синяя туника с короткими рукавами и короткие черные штаны. На босых ступнях (с подстриженными ногтями!) были сандалии с плетеными ремешками. На украшенном бронзовыми заклепками поясе висели ножны для его короткого меча. С крепких плеч молодого лорда свисал охристого цвета плащ, на который падали его тяжелые черные волосы — недавно они были вымыты и тщательно расчесаны его рабыней волосок к волоску. Рослый и мускулистый Лэйнтал Эйн имел весьма внушительный вид в этом наряде.

Пока молодые люди удивленно переглядывались, вокруг собралась толпа пилигримов. Они заглядывали в яму и перешептывались.

— Нам не нужны лицензии, — наконец заявил человек. — Мы не собираемся ничего продавать.

— Откуда вы?

Огромный мужчина с головой, обмотанной черной тканью, встал на краю ямы. Возле него стояли две старухи, держащие в руках какой-то предмет. Мужчина напыщенно произнес:

— Мы последователи великого Акха Нааба, и мы идем на юг, распространяя его святое учение. Мы хотим воздвигнуть здесь часовню и требуем, чтобы ты, неверный, убирался отсюда!

— Это моя земля, каждая пядь её! — гневно заявил Лэйнтал Эйн. — Почему вы копаете землю, делаете яму, если хотите воздвигнуть часовню? Вы не можете отличить землю от воздуха?

Один из землекопов угрюмо сказал:

— Акха Нааба — бог земли и её глубин. Мы живем в Его жилах. Мы будем распространять Его учение по всему миру. Мы — Тэйкеры из Панновала!

— Здесь вы ничего копать не будете без моего разрешения, — сказал Лэйнтал. — Прочь отсюда!

Всё возмущенно закричали — и Лэйнтал окончательно утратил терпение, выхватив меч. Резко ударив, он поддел его острием ткань, которой был закрыт предмет, находящийся в руках у женщин. Ткань упала на землю и взорам открылась уродливая скрюченная фигура, в которой не было ничего человеческого. Слепые глаза лягушки пучились на сморщенном обезьяньем лице. Фигурка была высечена из черного камня.

— Ну и красотка! — рассмеялся Датка. — Такую уродину действительно лучше закопать поглубже.

Пилигримы рассвирепели. Акху оскорбили! Его коснулся свет нечестивых солнц Вутры, хотя это было строго запрещено.

Несколько мужчин бросились на Датку. Лэйнтал выскочил из ямы и стал раздавать удары мечом плашмя. На шум прибежали его помощники и люди Датки. Прошло совсем немного времени и пилигримов хорошенько вздули, преподав им основы хорошего поведения.

Очень довольные собой, Лэйнтал и Датка отряхнулись и продолжили свой путь в комнату Ойры, которая жила сейчас в башне Бри. Ойра переселилась туда потому, что лейтенанты выгнали её из Большой Башни, захватив её для себя. Да и площадь у неё стала слишком шумной — там было поставлено много палаток и торговых ларьков. Вместе с Ойрой переехали Дол и её малолетний сын Растил Рун Ден, а также её старуха-мать Рол Сакиль.

Возле входа в башню Шэй Тал, как её ещё иногда называли, Лэйнтал Эйн распорядился поставить часовых — четырех дюжих парней-охотников. Они отсалютовали мечами, когда два лорда прошли в двери башни.

— Как Ойра? — спросил на ходу Лэйнтал.

— Выздоравливает.

Он нашел свою возлюбленную в постели. Рядом с ней сидели Бри, Дол и Рол Сакиль. Лэйнтал подошел к Ойре и она обняла его.

— О, Лэйнтал, это было так жутко. Я так боялась, — она глядела прямо ему в глаза. Лэйнтал Эйн тоже смотрел на неё и видел в её лице ужасные признаки старости. Глубокие тени залегли у неё под глазами, кожа сморщилась, волосы стали седеть. Все, кто уходил в мир призраков, чтобы повидаться с ними, старели сразу же на несколько лет. Но ей пришлось пойти на это. Неизвестность была намного тяжелее.

— Я думала, что мне уже не вернуться к тебе, моя любовь, — сказала Ойра. — С каждым годом мир призраков становится всё ужаснее и ужаснее.

Годы согнули плечи Рол Сакиль. Её длинные седые волосы спадали на сморщенное лицо и поэтому можно было видеть только её нос. Она сама стала иссохшей, как мумия. Все её суставы были изъедены артритом. Она сидела над колыбелью внука, качая её.

— Только старики не возвращаются оттуда, — безмятежно заметила она.

Ойра села в постели и крепче обхватила Лэйнтала. Он чувствовал, как дрожит всё её тело.

— Это было так жутко... Мир без солнца. Мир призраков подобен нашему, только вместо солнца у них первородный камень, к которому они все стремятся. Этот камень черный и там вместо света чернота. Там нет воздуха — там один камень... Всё понемногу всасывается в черную дыру первородного камня. Они такие злобные... они ненавидят всё живое...

— Да, это так, — сказала Дол. — Они ненавидят нас и пожрали бы всё живое, если бы могли.

— Они так ругаются... Глаза их полны безумной злобы... — бормотала Ойна. — Их челюсти...

— Но твой отец? — прервал её Лэйнтал, возвращая её к цели путешествия в нижний мир.

— Я встретила там свою мать... — Ойра замолчала, будучи не в силах продолжать. Хотя она прижималась к Лэйнталу, она всё ещё не могла поверить в реальность этого мира, всё ещё была там, внизу, дрожа от ужаса. Она всё ещё физически ощущала ту ненависть, которая обрушилась на неё там.

— Она сказала, что я обесчестила её имя, заставила сгорать от стыда, что я убила её, я ответственна за её смерть. Она сказала, что возненавидела меня с того момента, как я шевельнулась в её утробе... Она наговорила мне ещё много такого, что...

Она снова задрожала, всхлипывая. Бри подошла к Лэйнталу и обняла её.

— Всё это ложь, Ойра. Это только игра воображения, — однако всхлипывающая Ойра вдруг грубо оттолкнула подругу. Все они, кроме Лэйнтала Эйна и Бри, в своё время совершили путешествие к призракам. И теперь все они смотрели на Ойру с сочувствием. Каждый побывавший в нижнем мире вспоминал те тяжелые чувства, которые испытывал в нем сам.

— Но твой отец, — наконец сказал Лэйнтал Эйн. — Ты встретилась с ним?

Она выпрямилась, отстранилась, глядя на него в упор своими воспаленными, покрасневшими от слез глазами. Лицо её блестело от влаги.

— Его там не было, благодарение Вутре. Его не было там! Ещё не пришло время, чтобы он смог погрузиться в нижний мир.

Все с изумлением переглянулись, услышав это. И чтобы никто не подумал, что Аоз Рун ушел с Шэй Тал, Ойра быстро продолжила:

— Да, он конечно же не стал одним из этих злобных призраков! Он жил слишком полной жизнью, чтобы после своего ухода превратиться в это исчадие зла.

— Несомненно, он жив и сейчас, — сказала Бри. — Но где он находится все эти долгие теннеры?

Дол тоже расплакалась, взяла сына от матери и стала приговаривать над ним:

— Жив ли он ещё? Где он? Он был таким хорошим отцом и мужем... Ты уверена, что его там, внизу, нет?

— Я же сказала, что нет! Лэйнтал, Датка, он всё ещё где-то здесь, в этом мире. Но только Вутра знает, где он сейчас.

Рол Сакиль забрала у Дол сына и снова начала всхлипывать, раскачиваясь с ребенком на руках.

— Мы все будем там, рано или поздно. Дол, следующей туда пойдет твоя мать, твоя бедная старая мать. Обещай, что ты придешь навестить меня. А я обещаю, что ничем не буду тебя укорять. Я не буду ругать тебя за то, что ты связала жизнь с этим ужасным мужчиной, который стал проклятием для всех нас!

Пока Дол успокаивала мать, Лэйнтал пытался успокоить Ойру, но та неожиданно грубо оттолкнула его, вскочила с постели, вытирая слезы и тяжело дыша.

— Не касайся меня! От меня всё ещё пахнет нижним миром. Мне нужно вымыться.

Всё это время Датка молча стоял возле двери. Лицо его было каменным и не выражало ничего. Теперь он вдруг шагнул вперед, в центр внимания.

— Успокойтесь, замолчите и попытайтесь подумать, — заговорил он. — Мы все в страшной опасности и теперь должны обратить эти сведения в нашу пользу. Раз Аоз Рун жив, мы должны захватить власть до тех пор, пока он не вернется. Иначе эти идиоты-лейтенанты погубят весь город и нас.

— Если он вернется, — мрачно сказал Лэйнтал. — Может, фагоры захватили его в рабство.

Датка хмуро взглянул на него.

— Ты знаешь, что Райнил Лайан замыслил заговор, чтобы захватить всю власть в Олдорандо. Он вошел в союз с Фаралином Фердом и Тантом Эйном, — глаза его скользнули по лицу Бри, затем он отвел взгляд. — Райнил Лайан уже заставил кузнецов печатать монеты. Когда он будет владеть всеми деньгами и платить всем людям, он станет всемогущим. И он, конечно же, убьет всех нас и Аоза Руна, когда он вернется.

— Разве лейтенанты позволят ему это? — удивилась Бри. — Ведь Фаралин Ферд и Тант Эйн были его лучшими друзьями после Элина Тала!

Датка злобно рассмеялся:

— Лед тоже твердый — пока не начинает таять.

Он стоял, переводя взгляд с одного лица на другое, пока не остановился на хмуром лице Лэйнтала.

— Теперь нам нужно сделать вот что. Мы никому не скажем, что Аоз Рун ещё жив. Никому! Пусть они лучше пребывают в неуверенности. Если они узнают, что Аоз Рун ещё жив, они постараются опередить его, будут действовать немедленно. Они сразу же захватят власть в Западном Вельде и убьют нас всех.

— Я не думаю... — начал Лэйнтал, но Датка оборвал его резким жестом.

— Кто будет законным правителем, пока не вернется Аоз Рун? Ты, Лэйнтал Эйн Ден! И ты, Ойра Рун. Внук Маленького Юли и дочь Аоза Руна. Вы объедините обе линии наследования, как это сделал твой дед. Ребенок Дол — единственный контраргумент, который совет может выставить. Но он ещё слишком мал, чтобы совет признал его право на власть. Лэйнтал и Ойра, вы должны немедленно пожениться. Хватит тянуть. Мы завтра же вызовем десять жрецов из Борлиена для официальной церемонии. Сразу же после свадьбы вы объявите, что старый лорд умер и вы будете править вместо него. Люди вас примут. Никто не посмеет возразить против этого. Ваши права на власть неоспоримы.

— А Фаралин Ферд и Тант Эйн? — ядовито спросил Лэйнтал. — Они тоже нас примут? Они до сих пор не признали даже наших прав на Западный Вельд, подаренный нам самим Аозом Руном! Сомневаюсь, что они согласятся уступить нам свою власть.

— У нас хватит мечей, чтобы заткнуть им глотки, — угрюмо сказал Датка. — И Райнилу Лайану тоже. Они все самозванцы. У них нет законных прав на власть, как у вас. Все молодые охотники ненавидят их за то, что они продали тайну хоксни чужеземцам. Это значит, что половина мечей Эмбруддока за нас!

Все переглянулись. Затем заговорил Лэйнтал Эйн.

— Датка, ты сошел с ума. Аоз Рун — наш законный лорд, он много раз доказал это. Я не хочу брать власть, раз он ещё жив. Я согласен, что нам надо соблюдать осторожность, — но не хочу участвовать в твоём грязном плане! Если Аоз Рун вернется, он сурово покарает нас за то, что мы подняли руку на его лейтенантов, присвоили себе его власть!

Датка упер руки в бедра и усмехнулся:

— Ясно. Значит тебе всё равно, что эти ничтожные самозванцы хотят стать во главе Олдорандо? Они ведь сразу убьют тебя. И меня. А потом продадут весь город борлиенцам.

Лэйнтал отвернулся.

— Они добрые люди. Они научили меня быть охотником. Я не верю, что они плетут против нас заговор. Это глупые слухи.

Датка злобно усмехнулся.

— Верь, не верь, — а они убьют тебя. И Ойру. И Дол. И её ребенка. Может, и меня. Проснись! Они жестокие мерзавцы и будут действовать без промедления. О, они будут действовать, пока ты будешь сидеть и ждать неизвестно чего!

— Лучше было бы, если бы вернулся мой отец, — сказала Ойра. — Времена смутные и нам нужен сильный правитель.

Датка усмехнулся её замечанию и только посмотрел, как на это отреагировал Лэйнтал. Ведь Ойра намекнула, что он не сможет быть сильным правителем!

Тяжелая тишина легла в комнате. Наконец её нарушил сам Лэйнтал Эйн:

— Что бы там не предпринимали лейтенанты, я не буду бороться за власть. Мой дед не пользовался здесь популярностью — не говоря уж о моей бабке. Даже если я стану лордом, совет всё равно не поддержит меня. Старые охотники до сих пор верны Аозу Руну. Наш мятеж приведет только к разделению народа и гибели города.

— Разделение? — хмыкнул Датка. — Оно уже произошло! Всюду хаос из-за этих наглых чужеземцев. Многие охотники служат им, а не городу. Ты идиот, если ещё веришь этой старой болтовне Аоза Руна относительно единства. Чтобы подчинить себе всех чужаков, мы должны сами печатать здесь деньги, использовать их власть. А ты — единственный человек в городе, у которого есть законные права на это! Даже чужаки признают власть наследника Великого Юли и короля Дэнниса. Тогда мы сможем без крови захватить их земли. И Эмбруддок будет велик, как и прежде.

Лэйнтал Эйн задумался. Аргументы Датки показались ему справедливыми. Но тут Бри, которая во всё время спора стояла возле стены, опираясь о неё спиной, вдруг вышла вперед.

— Вы совершаете ошибку, думая только о земных делах.

Указав на ребенка, она сказала:

— Когда родился Растил Рун, его отец исчез. Это было почти год назад. Время двойного заката ещё далеко. Но это будет ужасное время.

— О чем ты? — подозрительно спросил Датка. — Время двойного заката позади. И время последнего затмения тоже позади.

Бри вздохнула.

— Я должна предупредить вас, что будет новое затмение. Мы с Ойрой сделали расчеты...

Мать Дол испустила дикий вой.

— Раньше с нами никогда такого не было! Что сделали мы, чтобы заслужить такое наказание? Ведь теперь мы все точно погибнем!

Бри с презрением отвернулась от неё.

— Я не могу объяснить, почему начались затмения. Я знаю только время, когда они происходят, — сказала она, брезгливо взглянув на старуху. — И если мы не ошиблись, будущее затмение будет полным. Фреир целиком скроется за Баталиксом. Представляете, какая начнется паника?..

Рол и Дол завыли, но Датка прикрикнул на них.

— Тихо! Почему ты так считаешь, Бри?

Она взглянула на него презрительно и затем ответила в выражениях, которых он, как Бри знала, не поймет:

— Потому, что Вселенная — не случайность. Это строгая машина. Любой умный человек может увидеть и понять её движение.

Такого революционного заявления в Олдорандо не слышали уже многие столетия. Но Датка воспринял это по-своему.

— Если всё так изменилось, мы сможем привыкнуть и к этому. Даже использовать это в наших интересах. Если приурочить наше выступление к затмению, никто не сможет оказать нам сопротивление. Все будут просто в панике. Одни мы будем знать, что это такое.

Не желая спорить с ним, Бри повернулась к остальным и сказала:

— Затмения не будут продолжаться вечно. Они будут длиться двадцать лет. Через одиннадцать лет Фреир скроется на пять с половиной часов, почти на весь день. Потом затмения с каждым годом начнут становиться короче. И после двадцатого затмения они прекратятся совсем.

Хотя слова её должны были вселить уверенность, они только усилили уныние. Двадцать лет! Все они к тому времени уже отойдут к призракам.

— Откуда ты знаешь о будущем, Бри? Даже Шэй Тал не знала этого, — наконец сказал Лэйнтал Эйн.

Бри вдруг захотела прикоснуться к нему, но это выглядело бы нелепо.

— Всё дело в наблюдении, сборе фактов и осмыслении их взаимосвязи, чтобы возникла цельная картина. Главное понять, что видишь. Фреир и Баталикс очень далеки от нас, хотя кажутся совсем близкими. И они далеки друг от друга. Баталикс ходит вокруг Фреира как бы по краю большого блюда — а наш мир так же ходит вокруг него. Блюда наклонены друг относительно друга. Когда наш мир, Баталикс и Фреир становятся на одной линии — мы видим затмение. Понятно?

Датка быстро зашагал по комнате. И сказал:

— Послушай, Бри, я запрещаю тебе говорить такие вещи на людях. Народ убьет тебя. Вот к чему ведет твоё знание! Я не хочу больше слушать тебя.

Он угрюмо взглянул на неё. Бри была поражена его внезапной вспышкой. Датка, не сказав ни слова, вышел из комнаты, оставив после себя тишину. Гнетущую, угрюмую...

Прошло совсём немного времени — и с улицы послышался шум. Лэйнтал сразу бросился вниз, чтобы узнать, что случилось. Он решил, что это затеял его друг, но Датки не было видно. На земле валялся человек — по одежде чужеземец — и просил помощи. Вокруг него собралась толпа, но никто не спешил помочь бедняге.

— Это болезнь, — сказал чужеземец, стоявший рядом с Лэйнталом. — Каждый, кто коснется его, заболеет сам. И, скорее всего, он умрет.

Вскоре появились два раба и унесли больного.

Это было первое появление костной лихорадки в Олдорандо. Она всё же смогла опередить мстительную армию кзанна — и это изменит всю историю планеты...

* * *

Когда Лэйнтал вернулся в комнату Ойры, она уже мылась за занавеской. Дол протянула ребенка своей матери и сказала ему:

— Послушай. Ты первый лейтенант Аоза Руна. Ты должен действовать. Собери людей и объясни им всё. Поговори с ними. Скажи, что их лорд ещё жив и ты берешь власть до его возвращения. И не слушай Датку. Он дурной человек и сам хочет власти для себя.

— Да, ты должен сделать это! — крикнула Ойра из-за занавески. — Не делай то, что предлагает Датка. Это ловушка. Он напомнит всем, как Аоз Рун возвеличил Олдорандо и каким верным его лейтенантом он был, казнит нас, как наглых узурпаторов, и сам захватит власть. Он просто хочет использовать тебя. Убеди всех, что Аоз Рун жив и скоро вернется. Это заставит всех, кто рвется к власти, притихнуть хотя бы на время.

— Правильно, — сказала Дол. — Напомни всем, как они боялись отца и как он построил первый мост. Они будут слушать тебя, пока он не вернется. Это сразу прекратит смуту.

— Вы все хотите использовать меня и авторитет Аоза Руна! — гневно сказал Лэйнтал. — Но вы все ошибаетесь. Аоза Руна нет уже почти год. Половина людей в городе не знает даже его имени. Они чужеземцы, торговцы. Выйди на улицу и спроси первого встречного, кто такой Аоз Рун. Вряд ли он ответит тебе! Вот почему план Датки глуп. Никто не станет даже слушать нас, — он твердо стоял на своём.

Дол гневно замахнулась на него.

— И ты, наследник Великого Юли и Волла Эйна осмеливаешься говорить это! Это ложь. Когда мой муж вернется, он будет править, как прежде. И пинками выгонит и Фаралина Ферда, и Танта Эйна. И эту змею Райнила Лайана тоже не забудет.

Лэйнтал отвернулся от неё.

— Может да, а может и нет. Но беда в том, что здесь нет Аоза Руна. Вспомни Шэй Тал. Она ушла — и кто говорит о ней сейчас? Может, ты помнишь её, Бри, но больше никто!

Бри покачала головой. Она спокойно сказала:

— Если ты хочешь правду, то люди помнят и Шэй Тал, и Аоза Руна. Они сделали нашу жизнь богаче, светлее. Я сама во многом обязана Шэй Тал. Ведь я была всего лишь дочерью рабыни! А благодаря Шэй Тал я стала ученой, председателем академии города.

— Если бы ты была на самом деле благодарна Шэй Тал, ты бы последовала за ней, как рабыня, — резко сказал Лэйнтал. — Но ты осталась и присвоила её академию!

— Это глупость, — проворчала старая Рол Сакиль, укачивая младенца. — Шэй Тал была для тебя плохим примером. Сама она осталась старой девой — и ты идешь по её пути. Тебе уже пятнадцать лет. Средний возраст. И ещё ни один мужчина не познал тебя. Опомнись, пока не стало слишком поздно! Сейчас в Олдорандо очень много привлекательных женщин, не то, что раньше. А что продается на базаре?! Не удивительно, что все женщины хотят денег. Я слышала, что некоторые предлагают мужчинам свою кууни в обмен на...

— Мать права, — перебила её Дол. — Ты видела, как Датка ушел отсюда. Он очень рассердился на тебя. Он очень любит тебя. Будь покорной ему, как подобает женщине. Обними его, и он даст тебе всё, что ты хочешь. Я думаю, что он жаждет тебя.

— Обхвати его ногами, а не руками, — засмеялась Рол Сакиль. — Вот мой совет.

— Ну хватит! — вспыхнула Бри. — Я сама разберусь в своей жизни, без ваших дурацких советов! Да, мне нравится Датка, но не могу сказать, что я без ума от него. Закроем тему.

Лэйнтал ласково взял Бри за руку — но тут из-за занавески вышла Ойра. Волосы её были заколоты пучком на голове. Она накинула на себя шкуру хоксни, которая теперь уже была старой и вышедшей из моды. Теперь женщины предпочитали длинные платья из зеленой шерсти, какие когда-то носила Лойл Бри.

— О чем вы так спорите? — спросила она.

— Мы советуем Бри поскорее взять себе мужчину, — сказал Лэйнтал.

— Наконец-то Датка сможет стать настоящим мужчиной, — ядовито ответила Ойра. — Пока что он спал лишь с собственной рукой!

Лэйнтал поморщился при её грубых словах, но он знал, что это правда. Датка до сих пор был девственником. Повернувшись к Бри, он сказал:

— Объясни мне подробнее об этих затмениях. Я ничего не понял. Разве действительно Вселенная — машина?

Бри нахмурилась.

— Ты всё это слышал не раз, но не слушал. Ты должен понять, что мир гораздо более сложен, чем ты думаешь. Я попытаюсь объяснить. Представь себе, что октавы распространяются как под землю, так и вверх. Представь, что наш мир, который фагоры называют Хрл-Ихор, облетает вокруг Баталикса за год — четыреста восемьдесят дней. Баталикс не движется. Это наш мир движется.

— Но куда же Баталикс исчезает каждый вечер?

— Баталикс неподвижен. Двигаемся мы, — повторила Бри. — Наш мир круглый и он вращается, как деревянный шар. Солнца скрываются за его краем, в тени.

Лэйнтал Эйн задумался.

— А праздник Двойного Заката? Что же тогда движется?

— Мы. Баталикс и Фреир неподвижны. Если ты этого не понимаешь, дальше говорить бессмысленно.

— Мы все видим, как движутся наши светила, Бри, — возразил Лэйнтал. — Каждый день мы это видим. Но ладно, пусть ты права. Что же дальше?

Бри поколебалась, затем сказала:

— На самом деле Баталикс и Фреир тоже двигаются...

Лэйнтал Эйн гневно топнул ногой.

— Ну вот, сначала ты уверяла, что они неподвижны, теперь говоришь мне обратное. Хватит нести чепуху, Бри! Я поверю в твоё глупое затмение не раньше, чем оно произойдет на самом деле.

Бри вскинула руки над головой в отчаянии:

— О, идиот! Пусть падет Эмбруддок! Какая разница?! Ты не можешь понять самых простых вещей.

И она вышла из комнаты ещё более разъяренная, чем Датка.

— Она сама не может понять простых вещей, — пробормотала старуха, укачивая внука.

* * *

В старой комнате Бри ощущались изменения, происшедшие в Олдорандо. Старые вещи лорда Волла Эйна, которые Бри унаследовала от Шэй Тал, а та от Лойланнун, исчезли. Она продала их на базаре. Возле окна висела звездная карта, которую Бри нарисовала сама. На ней были изображены пути двух солнц.

На другой стене висела огромная карта, подаренная ей новым поклонником. Это была древняя карта, нарисованная цветными красками на холсте. Карта изображала весь мир и Бри не переставала восхищаться ею. На карте были нарисованы материки, омываемые океанами. Они покоились на первородном камне, который когда-то извергнул из себя вселенную. На карте можно было видеть Сиборнал, под ним Кампаннлат и Геспагорат. Кое-где виднелись острова. В центре мира был изображен величайший город древних — Оттасол.

Бри подумала, с какой высоты нужно смотреть на мир, чтобы увидеть его целиком. Она уже понимала, что и Баталикс и Фреир такие же круглые, как и её мир, — но они не имеют поддержки со стороны первородного камня. Они отделены от него. Почему же её мир нуждается в такой опоре?..

В стенной нише стояла маленькая статуэтка, которую принес ей Датка. Она не знала, откуда он её взял. Статуэтка была очень древней. Бри рассеянно взяла её в руки и положила на ладонь. Статуэтка была вырезана из гладкого коричневого камня и изображала юношу и девушку в акте соития. Их волосы были одинаково длинными, обнаженные тела — изящными и гибкими. Их поза была довольно необычной — подошвы высоко поднятых ног девушки упирались в подошвы подогнутых ног юноши. Пальцы их рук были сплетены, губы сомкнуты в поцелуе. Статуэтка изображала не просто физический акт, а полное слияние двух людей.

— Вот это единство, — пробормотала Бри, держа статуэтку перед глазами. Она отчаянно хотела того, что изображала статуэтка. Но она также знала из опыта Шэй Тал, что путь познания — это путь одиночки.

Интересно, статуэтка изображает реальных людей, которые жили в далеком прошлом? — подумала она. — Или это просто вымысел забытого художника? Сейчас это уже невозможно узнать.

В прошлом лежали ответы на многие вопросы, встающие перед будущим. Бри безнадежно посмотрела на астрономические часы, которые она пыталась сделать из дерева и детали которых сейчас лежали на её столе. У неё ничего не получается, и не только потому, что дерево — неподходящий материал. Просто она ещё не постигла принцип, царящий в мире, связывающий воедино три небесных тела.

И вдруг она почувствовала, что ухватила главное. Единство Вселенной обусловлено тем, что все небесные тела созданы из одного материала, как эти любовники из одного камня. И сила их взаимного притяжения, такая же мощная, как сексуальная страсть, связывает их воедино, диктует им движение по небу!

Она села за стол и начала перемещать по-новому стержни и кольца часов. Она так увлеклась, что не слышала стука в дверь и опомнилась только когда в комнату проскользнул Райнил Лайан. Он бросил внимательный взгляд вокруг, чтобы убедиться, что здесь больше никого нет. Увидев его, Бри не удивилась.

Он увидел лицо Бри на фоне бледно-голубого прямоугольника окна. В руке она держала деревянный шар. Райнил Лайан прекрасно знал людей и сразу заметил, что она тут же потеряла свою обычную уверенность в себе. Она нервно улыбнулась и натянула шкуру хоксни на жалкие округлости своей груди. Райнил Лайан запер дверь за собой.

В последние дни он приобрел большой авторитет, даже величие. Его борода была подвязана лентой, как делали богатые борлиенцы, он был одет в узорчатый борлиенский камзол и шелковые брюки. С недавних пор он стал оказывать внимание Бри и даже подарил ей древнюю карту мира. Он внимательно и подолгу выслушивал её теории. Всё это льстило ей. И хотя она не доверяла Райнилу Лайану, ей нравилось, что он проявляет интерес ко всем её делам.

— Ты слишком много работаешь, Бри, — назидательно сказал он, поднимая ухоженный палец. — Прогулки по воздуху вернут румянец на твоё лицо.

Бри смущенно отвернулась от него.

— Ты знаешь, что с тех пор, как Амин Лим ушла с Шэй Тал, у меня много работы в академии. И мне ещё нужно делать свою работу.

Академия процветала, как никогда раньше. У неё теперь было своё здание и несколько рабов. В академию для проведения занятий приглашались ученые люди из других стран, которые посещали Олдорандо. И многие идеи, родившиеся в академии, уже были претворены в жизнь, включая даже ветряные мельницы. Сам Райнил Лайан, как глава совета мастеров, покровительствовал деятельности академии. Его острые глаза не пропускали ничего. И сейчас, заметив каменную скульптуру на столе, он внимательно посмотрел на неё. Бри вспыхнула и отвернулась.

— Она очень старая, — сказала она.

— И всё ещё пользуется вниманием?

Она вдруг хихикнула.

— Тема популярная.

Он сел к столу, устроившись так, чтобы ноги их соприкоснулись. Бри прикусила губу и опустила глаза. У неё нередко возникали эротические фантазии относительно этого мужчины, хотя она его не любила, — и сейчас они все нахлынули на неё.

Она спрятала лицо в ладони, удивляясь тому, что её хрупкое тело, тонкие руки могли привлечь внимание такого знатного мужчины, возбудить в нем желание.

Но Райнил Лайан, как это было присуще ему, изменил тактику. Он откашлялся после минутного молчания, убрал ногу и заговорил серьёзно.

— Бри, среди тех пилигримов, которые прибыли из Панновала, есть один не так ослепленный религией, как остальные. Он делает очень точные часы из бронзы. Дерево не подходит для твоей цели. Позволь мне привести этого человека и ты расскажешь ему, что тебе нужно сделать.

— Это не просто часы, Райнил Лайан, — сказала она, глядя на него и думая, могли бы они оказаться в такой же позе, как те ловкие любовники из камня. — Это модель всей нашей Вселенной.

— О, я понимаю. Но ты всё расскажешь этому мастеру. Я щедро заплачу ему за работу. Скоро я займу пост мэра города и буду обладать большой властью.

Она поднялась. Так внушительнее будет её ответ.

— Я слышала, что ты собираешься править Олдорандо. И не им одним. Западным Вельдом тоже.

Его глаза подозрительно сузились. Он смотрел на неё наполовину злясь, наполовину улыбаясь.

— Кто сказал тебе это?!

Бри отвернулась.

— Ты же сам знаешь, как разносятся новости.

Райнил Лайан гневно топнул ногой.

— Значит, опять Фаралин Ферд проболтался. Пьяная свинья!

Бри хмыкнула.

— Ты невысокого мнения о нем и о Танте Эйне.

Он пренебрежительно махнул рукой. Затем взял её за руки.

— Я думаю только о тебе. Да, у меня будет власть, — и я, в отличие от этих идиотов, буду укреплять её с помощью знаний. Стань моей женщиной — и у тебя будет всё, что ты пожелаешь! Ты будешь жить в роскоши. Мы будем вместе развивать науку. Я открою тебе тайны, которые мой предшественник, Датнил Скар, никогда не решился бы открыть. Мы откроем саму пирамиду короля Дэнниса и добудем его древние вещи...

Вырвавшись от него, Бри отошла в сторону. Её руки, как две легкие птицы, пытались закрыть её лицо, спрятать возбуждение, которое овладело ею.

— Не искушай меня, не играй со мною!

— Тебя не нужно искушать, моя любовь. Посмотри-ка на это.

Он открыл свой кошелек и вынул оттуда несколько только что отчеканенных монет. Он положил их на ладонь и протянул ей — как человек, пытающийся пищей приручить дикое животное. Бри осторожно приблизилась, чтобы рассмотреть монеты.

— Это мой подарок, Бри, возьми их. Они возродят величие Олдорандо!

Монеты представляли собой неровные круги трех видов. Печать на них была грубой и нечеткой, но Бри всё же смогла разобрать буквы. На маленькой серебряной монете было написано "Пол-Руна", на большой — "Один Рун" и на маленькой золотой — "Пять Рунов". На другой стороне каждой монеты было выбито по кругу "Олдорандо".

Бри возбужденно рассмеялась, рассматривая монеты. Они олицетворяли для неё новую власть, — власть знания.

— Руны! — воскликнула она. — Это богатство!

— Ключи к богатству. Всего за сотню этих золотых монет можно будет купить целую башню!

Бри положила монеты на стол. В голову её тут же пришла некая идея.

— Твой подарок очень кстати. Сейчас я проверю твой ум, Райнил Лайан, — сказала она. Он рассмеялся, но по лицу Бри понял, что она серьёзна. — Пусть Пол-Руна будет наш мир, Хрл-Ихор, большой Один Рун — Баталикс, а маленькая золотая монета — Фреир...

Двигая монеты по столу, Бри рассказала ему свою теорию движения небесных тел и затмений. Райнил Лайан внимательно слушал её, изредка делая замечания или задавая вопросы, из которых Бри поняла, что он прекрасно во всём разобрался. — "Он умен, — подумала она. — Умнее, чем Датка или даже чем Лэйнтал Эйн. А мне нравятся умные люди... пусть даже они не всегда честны и щепетильны в вопросах совести".

— Я скоро до конца разработаю свою модель и расскажу тебе всё, — заключила она.

Он улыбнулся и снова взял её тонкую руку. Бри задрожала, так же, как тогда, внутри брассимпса.

— Мастер будет у тебя уже завтра, готовый делать из золота всё, что ты скажешь, — если ты согласишься быть моей и позволишь мне всем сообщить это. Я хочу, чтобы ты была в моей постели.

— О, давай подождем... пожалуйста... пожалуйста... — но она, дрожа, упала в его объятия и Райнил Лайан крепко обнял её. Руки его жадно шарили по её щуплому телу.

Он хочет меня, подумала она. Голова её кружилась. Он хочет меня так, как никогда бы не осмелился Датка. Он более зрелый, более умный. Он совсем не такой плохой, как говорят о нем. Шэй Тал ошибалась относительно него. Она во многом ошибалась. А кроме того, он имеет власть в Олдорандо, — и я буду иметь её тоже, если сейчас же отдамся ему...

— Постель, — выдохнула она, срывая с себя одежду. — Быстрее, пока я не передумала. Я в смятении... Быстрее... Я уже готова...

— О, мои брюки... осторожнее! — однако он был доволен её нетерпеливостью, с которой она сдернула его бесценные шелковые брюки — и, опустившись на кровать, руками ввела его член в себя. Она застонала от боли, а он рассмеялся от радости. Бри видела себя и Райнила Лайана, слившихся воедино и кружащих среди звезд в объятиях могучей силы Вселенной...

* * *

Больница Олдорандо была новой и ещё не совсем достроенной, но в ней уже работала молодая женщина-аптекарь и пожилая повитуха, известная под именем Ма Скантиом. Больница находилась на окраине города, вблизи башни Праста. Сюда приносили даже чужеземцев, которые больными прибыли в город. Рядом располагалась лечебница для больных животных. И больница, и лечебница уже пользовались дурной репутацией. Обычно больные покидали её ногами вперед.

Лэйнтал хотел пойти к Ойре — за последнее время между ними возникло много вопросов, которые требовали тщательного обсуждения, — но некстати примчавшийся раб сказал, что его срочно вызывает врач больницы, Ма Скантиом. Лэйнтал был удивлен и раздосадован — но всё же пришел к ней, больше из любопытства, чем по любой другой причине. Это была высокая крупная женщина с большой грудью и ласковым лицом. Одна из её сестер была женой Накхри. Несмотря на это, она и Лэйнтал Эйн всегда были в хороших отношениях.

— Зачем я тебе нужен? — грубовато спросил он.

— У меня в изоляторе двое странных больных, — сказала она. — Я хочу, чтобы ты посмотрел на них.

Она выбрала нужный ключ из связки, накинула на себя длинный белый халат, как делали борлиенские лекари. Они прошли в запертый изолятор, который находился на верхнем этаже башни. Поднимаясь по лестнице, Лэйнтал Эйн хмурился, предчувствуя недоброе.

Верхний этаж башни был разделен перегородками на маленькие комнаты с зарешеченными окошками в дверях. Ма Скантиом молча сняла заслонку с одной решетки и предложила Лэйнталу заглянуть туда.

В комнате было две кровати — и на каждой из них лежал мужчина. Оба были совсем голые. Мужчина на кровати, ближней к двери, с густой гривой черных волос, лежал выгнувшись и сцепив руки за головой. Пальцы его были ободраны о каменную стену и покрыты кровью. Голова его была повернута под неестественным углом. Он заметил лицо Лэйнтала в окне и попытался зафиксировать на нем взгляд — но даже это ему не удалось. Голова его ещё больше вывернулась в сторону. На шее вздулись жилы.

Второй больной лежал возле окна. Руки его судорожно прижимались к груди. Он то скручивался в комочек, то выпрямлялся, выгибаясь так, что кости его трещали. Лэйнтал узнал в нем человека, подобранного на улице. Оба больных были смертельно бледны, их голые тела блестели от пота. Они как будто сражались с невидимыми врагами, наседавшими на них. Лэйнтал торопливо опустил заслонку. Вся комната была выкрашена в белый цвет. Цвет смерти.

— Это называют костной лихорадкой, — сказал он. Он уже слышал от торговцев об этой страшной болезни.

Ма Скантиом не ответила. Он пытался угадать выражение её лица в полутьме коридора, но она просто кивнула и стала спускаться. Лэйнтал спешно последовал за ней.

— Давно они здесь? — спросил он.

— Первый из них прибыл два дня назад, — сказала она через плечо. — Второй сегодня, всего полчаса назад, и тогда я решилась сообщить тебе.

Лэйнтал Эйн разозлился.

— Два дня назад?! Ты должна была сообщить мне сразу! Я всё же лорд Западного Вельда!

Ма Скантиом отвернулась от него.

— Я была занята с больными. Оба голодают. Их не удается заставить даже выпить воды. Эта болезнь вызывает постоянные мышечные спазмы и ужасную боль. Это повредило их разум.

— Они умрут?

Ма Скантиом угрюмо взглянула на него.

— Если верить торговцам, выздоравливает только половина заболевших. Они теряют до трети своего веса и не восстанавливают его после выздоровления. Другие сходят с ума и умирают. Вероятно, болезнь разъедает их мозги. И она очень заразна.

У Лэйнтала вдруг пересохло в горле. Он испугался, подумав, что страшная болезнь уже поразила его. Вернувшись в комнату Ма Скантиом, он тщательно прополоскал горло крепким борлиенским вином и высунулся в окно, чтобы прочистить легкие. Эта комната тоже была выкрашена в белый цвет. Это было пугающе и непривычно. Снизу доносился шум реки Ворал, которая непрерывно несла свои воды. Куда?.. Зачем?.. Совсем не ради любви или жизни.

— Кто они? Торговцы? — спросил он, не оборачиваясь. Его сердце бешено колотилось. Он уже чувствовал, что вся жизнь, которую он знал раньше, скоро рухнет. Неизвестное будущее давило на него, как гора.

— Они пришли с востока. Путешествовали с различными группами мадис. Один мелкий торговец, другой бард. У обоих были рабы-фагоры, которые сейчас тоже в лечебнице. Прибывшие говорят, что костная лихорадка распространяется быстро и может стать настоящей эпидемией. Я хочу, чтобы этих пациентов убрали из больницы. Несмотря на изоляцию, они могут разносить заразу. Нужно найти для них уединенное место за городом. Ведь это явно не последние такие больные.

— Но причем тут я? — возмутился Лэйнтал Эйн. — Ты говорила это Фаралину Ферду? — Фаралин Ферд был в большей степени правителем Олдорандо, чем его пьяница-товарищ Тант Эйн. — Больница стоит на его земле. Это он должен заниматься этим.

Она нахмурилась.

— Говорила. Он заявил, что всё это — мои личные проблемы. Тант Эйн предложил убить всех больных и бросить их тела в реку, чтобы она унесла заразу в Борлиен.

Лэйнтал Эйн нахмурился. Он не ожидал, что лейтенанты настолько забудут о своих обязанностях. Но кто-то должен был этим заниматься — ради города.

— Посмотрим, что я смогу сделать, — наконец неохотно сказал он. — В пяти милях отсюда есть старая разрушенная башня. Может, она подойдет.

— Я знала, что ты поможешь, — она положила ему руку на плечо. — Зараза проникает с востока, с торговыми караванами. При такой теплой погоде она распространится, как пожар. Половина города вымрет, а выжившие станут слабы, словно дети. Мы не умеем лечить эту болезнь. Я уверена, что переносчики — фагоры этих людей.

Лэйнтал лишь пожал плечами.

— Ну так сегодня же ночью убей этих фагоров и сожги их тела.

— Я — только старая женщина, — возразила Ма Скантиом. — Я хочу, чтобы этим занялся кто-нибудь из обладающих властью. Поэтому я вызвала тебя. Я знаю, что ты будешь на моей стороне. Вы должны выставить караулы и не пускать в город никого, кто идет с востока. Если придется, то и убивать их. Убивать всех больных. Я сама знаю, что это ужасно, но у меня нет выбора. Здесь они могут заразить остальных, несмотря на все предосторожности.

Лэйнтал Эйн нахмурился. Возиться с сожжением тел фагоров ему вовсе не хотелось. Ещё меньше ему хотелось убивать кого-либо.

— Ты думаешь, что они будут распространять костную лихорадку?

Ма Скантиом снова отвернулась.

— Не знаю. Я только не хочу рисковать. Может быть, Вутра шлет нам болезнь.

— Вутра всегда шлет болезни.

Она поджала губы. На лице её ясно читалось беспокойство.

— Так ты поможешь мне или нет?

Лэйнтал сам отвернулся от неё. Он уже чувствовал, что из-за своего добросердечия к ней влип в очень большие неприятности.

— Я прикажу отнести этих больных в ту разрушенную башню и оставлю раба присмотреть за ними. Больше я ничего не могу обещать. Ты считаешь, что скоро будут и другие больные?

Не изменив выражения лица, она ответила:

— Конечно.

Когда он уходил, поток всё ещё выводил свою мирную песню, струясь под больничной башней.

* * *

Несмотря на охватившее его раздражение, Лэйнтал Эйн решил исполнить просьбу Ма Скантиом, хотя у него были другие планы на эти два часа до захода Фреира, и он очень не хотел ввязываться в это опасное дело. Он всё ещё не оставлял надежд переубедить Ойру забыть своё воздержание и надеялся, что нынешний вечер и кувшин крепкого борлиенского вина помогут ему в этом крайне важном для него деле. Но слова Датки, которые он произнес утром того дня, когда Ойра вернулась из своего путешествия в мир мертвых, очень встревожили его. Он понимал, что он и Ойра были единственными законными кандидатами на правление в Олдорандо. Он понимал, что это его неотъемлемое право, право потомка самого Великого Юли, и что у него на самом деле хватит людей и популярности, чтобы отстоять его. Но хочет ли он править Олдорандо?..

Лэйнтал Эйн не хотел. Это означало кровавую схватку с лейтенантами и с самим Аозом Руном, если тот всё же вернется. Он не хотел крови. Но слова Датки и Ма Скантиом изменили его мнение. Похоже, что он может завоевать Ойру только взяв власть в свои руки. А если он хочет взять власть, он должен заняться делами города. Похоже, что он сможет спасти город, только захватив власть в нем, нравится ему это или нет.

Именно так размышлял он, когда шел по делу Ма Скантиом, хотя это дело по-прежнему изрядно пугало его. Костная лихорадка из зловещих слухов стала реальностью, и эта реальность оказалась ещё более страшной, чем даже слухи об этой болезни. Многие люди умирали. Остальных охватывал ужас.

Поэтому теперь он действовал решительно, вызвав Гойя Хина. Тот привел рабов-фагоров в изолятор. Они завернули своих больных хозяев в циновки и вынесли из больницы. Невинные циновки не могли вызвать любопытство и послужить причиной паники, — так думал Лэйнтал Эйн.

Он оказался прав. Маленькая группа без помех вышла из города и направилась к разрушенной башне. С ними шел и старый раб — фагор Мик. По мнению Лэйнтала, он должен был подменять фагоров, которые несли больных людей, а потом присматривать за ними в башне, ведь фагоры не страдают от болезни. Мик работал без жалоб, помогая рабам, однако был уже настолько стар, что процессия пошла ещё медленнее.

Гойя Хин, тоже уже очень старый, согбенный, с редкими седыми волосами, спадающими на сутулые плечи, яростно хлестал Мика. Но ни кнут, ни ругань не могли заставить его идти быстрее. Он шел вперед, спотыкаясь, еле волоча ноги, но без стонов и жалоб.

"Я никогда не хотел ни бить кнутом, ни быть битым", — вдруг подумал Лэйнтал Эйн. Эта мысль повисла в его мозгу, как туман тихим утром. Он понял, что ему недостает жестокости и коварства, чтобы стать лордом Олдорандо. Но он и не хотел обретать эти качества. Он хотел оставаться таким, какой есть. Он уже был лордом Западного Вельда — богатым и всеми уважаемым человеком. У него были рабы, помощники, даже воины. С большинством проблем их владения отлично разбирался Датка. А Лэйнтал Эйн имел много свободного времени. Он бродил по улицам, наслаждаясь бурлящей на них жизнью, болтал иногда с Ойрой, вкушал редкие деликатесы на ежедневных пирах и просто встречал закаты, глядя на мир с вершины своей башни и размышляя о разном. Он был счастлив, как никогда в жизни. И вполне доволен тем, что у него уже есть.

Но не слишком ли он всем доволен? — вдруг подумал он. — Не слишком ли он стал похож на своего никчемного деда, впустую потратившего жизнь в Большой Башне, в объятиях коварной Лойл Бри? Ему было достаточно знать, что Ойра любит его. Ему было достаточно того, что Аоз Рун когда-то заменил ему погибшего отца и правил городом вместо него. Ему было достаточно, что изменился климат, что Вутра приказал светилам изливать тепло...

А теперь светила начали скрываться друг за другом, Аоз Рун исчез, а Ойра вдруг сказала, что Датка станет настоящим мужчиной, намекая, что он, Лэйнтал Эйн Ден, им так и не стал, мечтая о многом, но не делая по сути ничего...

Подумав об этом, Лэйнтал нахмурился. Увы, в нем в самом деле было слишком много от его слабого деда, Маленького Юли. И слишком мало от великого Юли-Жреца.

Вдруг он вспомнил о том, как его дед был околдован Лойл Бри и как хорошо им было вместе в маленькой комнате на самом верху Большой Башни. Но тогда было другое время. Тогда всё было проще. Тогда их мир был замкнут. Тогда все они довольствовались малым. Тогда мир вокруг был устойчив и тверд. Можно было отвернуться от него, уйти в грезы. Теперь же будущее надвигалось на него, как бездонная разинутая пасть, готовая поглотить всё и вся.

Вдруг Лэйнтал Эйн понял, что всё его тело бьет дрожь. Ему было очень страшно. Он понял, что мир изменется на глазах — и что ему может не найтись в нем места. Ужасные перемены приближались с невероятной скоростью. Всё, что он знал, могло исчезнуть. Мог исчезнуть и он сам. А он не хотел умирать сейчас. Он не хотел, чтобы его убили лейтенанты, — а так они и поступили бы, если бы только заподозрили его в том, что он вошел в заговор с Даткой. Он не хотел умирать от костной лихорадки, заразившись от этих двоих, которых они сейчас несли из города. А до старой башни оставалось ещё три мили...

Он остановился. Фагоры и Гойя Хин остановились тоже. Лэйнтал Эйн ощутил, как в нем закипает дикий гнев. Хватит! Хватит делать то, что просят от него другие. Хватит глупой покорности! Он всё же лорд, а не чья-то игрушка!

Он прикрикнул на фагоров. Те стояли там, где остановились, не двигаясь, не понимая, что он от них хочет. Завернутые в циновки люди ворочались.

Все они стояли на узкой тропе среди густых кустов. Несколько дней назад здесь на ребенка напал сабр-тонг. Хищники теперь, когда хоксни стало совсем мало, приблизились к поселению людей. Поэтому жители города давно не показывались в этих местах.

Ещё не зная, что собирается делать, Лэйнтал Эйн приказал фагорам отнести больных в кусты и положить их там. Они сделали это без всякой осторожности, грубо бросив их на землю.

Циновки развернулись. Лэйнтал Эйн увидел, что губы у больных стали совсем синими. Их скручивала невидимая сила, так, что даже кости у них трещали. Они не могли сопротивляться этой безжалостной силе и только глаза их бешено вращались в глазницах.

— Ты знаешь, что с ними? — спросил он Гойя Хина.

Тот кивнул и злорадно ухмыльнулся, демонстрируя своё презрение к этим людям.

— Они больны, — просто сказал он.

Лэйнтал вспомнил ту болезнь, которой когда-то заразился от фагоров. Она была похожа на эту — но совсем не так ужасна. Он не хотел, чтобы она поразила весь город. И понял, что пришло время быть жестоким.

— Убей их. Пусть фагоры побыстрее выкопают могилу. Закопайте их поглубже, чтобы собаки не смогли их вырыть.

— Давно пора, мой лорд, — надсмотрщик тяжелыми шагами пошел вперед.

Лэйнтал Эйн прислонился спиной к толстому стволу и молча смотрел, как происходит то, что должно произойти. Он чувствовал, что не может не смотреть, как исполняется его ужасный приказ.

Гойя Хин вытащил меч и безжалостно вонзил его в сердца двух больных. Фагоры быстро выкопали яму. Мик помогал им, хотя работал очень медленно.

У всех фагоров на ногах были цепи. Они столкнули мертвых людей в яму и засыпали их тела землей. Затем они встали, ожидая дальнейших указаний.

Лэйнтал Эй приказал им выкопать ещё одну яму. Они немедленно принялись за работу. После Гойя Хин вонзил меч под ребра двух фагоров и вытер его об их шкуру, чтобы очистить его от желтоватой крови.

Мик столкнул их в яму, не проявляя никаких чувств. Затем он встал, выпрямился и посмотрел на Лэйнтала.

— Не убивай Мика, хозяин, — вдруг попросил он. — Сними с меня оковы и отпусти на волю умирать. Мне осталось уже совсем мало.

— Что? Отпустить тебя, заразный пёс?! — закричал Гойя Хин, подняв меч.

Но Лэйнтал Эйн остановил его. Он не сводил глаз со старого раба. Фагор возил его когда-то на себе. И сейчас он даже не напоминал ему об этом. Он не просил о милости, о снисхождения. Он стоял молча, неподвижно, ожидая удара меча.

— Сколько тебе лет, Мик? — спросил Лэйнтал.

Опять сантименты, гневно подумал он. Неужели ты не можешь просто приказать Гойя Хину убить его? Ведь это же необходимо. Этот старый фагор вырвал горло мастеру Датнилу Скару. Он должен умереть за это. Это справедливость.

— Я пленник и не считал лет, — медленно ответил Мик. — Когда я был ещё рунтом, мы правили Эмбруддоком, и вы, сыны Фреира, были нашими рабами. Спроси ваших призраков, они знают.

Лэйнтал Эйн кивнул.

— Шэй Тал говорила мне это. Это было очень давно. И вы убивали нас, как мы убиваем сейчас вас!

Красные глаза моргнули.

— Мы поступили глупо, оставив вас живыми. Но теперь, сыны Фреира, вы все умрете от болезни. Мертвым рабы не нужны. Отпустите меня.

Лэйнтал гневно махнул рукой, показав на зиявшую яму.

— Убей его! — приказал он Гойя Хину.

Мик не сопротивлялся. Гойя Хин столкнул его тело в яму и засыпал её. Затем он с беспокойством посмотрел на Лэйнтала, нервно облизывая губы. Он уже понимал, что теперь его очередь.

— Я знал тебя, когда ты был ещё ребенком, — сказал он дрожащим голосом. — Я всегда хорошо относился к тебе и всегда говорил, что ты должен стать лордом Эмбруддока. Спроси кого хочешь.

Он даже не делал попыток к защите. Напротив, он бросил свой меч и упал на колени, опустив седую голову и всхлипывая.

— Возможно, Мик прав, — сказал Лэйнтал Эйн в пространство. — На нас обрушилась страшная болезнь. Возможно, мы уже опоздали. И вся кровь, которую мы сейчас пролили, пролита напрасно. Прощай!

Отвернувшись от надсмотрщика, он пошел в город, ругая себя за то, что не нанес смертельного удара.

* * *

Было уже поздно, когда он вошел наконец в свою комнату. Он угрюмо осмотрел её. Косые лучи Фреира падали в окно. Они освещали все углы и вещи отбрасывали длинные тени. Эта картина показалась ему незнакомой. Раньше он не бывал здесь в это время дня и года. Да и сама комната была совсем новой.

Он вымыл лицо и руки над тазом, поёживаясь от холодной воды, текущей по его лбу, щекам и капающей с подбородка. Казалось, вместе с ней с него стекает зараза.

Он ещё раз ополоснул лицо, чувствуя, как страх покидает его, но гнев на самого себя остается. Он не мог понять, злится ли потому, что пощадил Гойя Хина — или потому, что просто не смог его убить.

Вытирая руки, он с удивлением заметил, что они начали дрожать. Старость делала к нему первые шаги. Ему было уже пятнадцать лет. Юность его давно осталась позади, теперь же кончилась и молодость. Он стал зрелым мужчиной. Или всё ещё не стал? Что же он должен сделать, чтобы Ойра наконец была его?..

Лэйнтал Эйн замер, когда прозрение, как молния, поразило его. Половина жизни его была уже позади — а в душе он так и остался мальчишкой, ленивым и беспечным внуком лорда. Теперь же он понял, что Ойра хотела заставить его повзрослеть, принять на себя ответственность и долг. Но для этого он должен был забыть свою мечтательность, свою отстраненность от жизни и окунуться в неё с головой, отвергнув всё, что было ему дорого. Эта жертва была слишком велика для того, чтобы он решился её принести. Но и оставаться здесь он уже не мог. Он не хотел быть лордом и убивать больных. Пришло время сделать то, что он давно хотел — и не решался сделать. Пришло время нырнуть, как в омут, в неизвестность будущего — без планов, без надежды, вверив всё воле всемогущей судьбы, над которой не власты даже сами боги.

Лэйнтал прошелся по комнате, глядя на вещи, которые могут понадобиться ему в дороге. Причем он не представлял, куда собирается ехать.

Послышался стук в дверь. Заглянула Ойра. Заметив напряжение на его лице, она задержалась на пороге.

— Лэйнтал, где ты был? Я ждала тебя.

Он резко отвернулся от неё.

— Мне нужно было кое-что сделать.

Она всё ещё стояла возле двери, держась за медную ручку. Лэйнтал стоял спиной к окну. Ойра не могла видеть выражения его лица, но почувствовала равнодушный холод в его словах. Это напугало её.

— Что-нибудь случилось?

Он сунул в мешок своё старое одеяло. Потом наконец прямо взглянул на неё.

— О да. Я ухожу из Олдорандо, — голос его звучал ещё более холодно. — Здесь мне всё надоело.

— Уходишь?! — ахнула она, больше потрясенная горечью его тона, чем смыслом его слов. — Но куда?

— О... я иду искать Аоза Руна, — он с удивлением услышал свои слова, но они были правдой. Он не понимал, что хочет убежать только от самого себя. — Похоже, что его некому здесь заменить.

— Не будь глупцом, — она сделала к нему шаг, впервые заметив, каким большим он кажется в этой тесной комнате с низким потолком. Сейчас Лэйнтал Эйн не уступил бы в силе и самому Аозу Руну в его лучшие дни. Он потерял юношескую гибкость, но его высокая фигура стала кряжистой и массивной. — Где ты будешь искать его?

Он повернулся к ней, закинув мешок за спину.

— Неужели искать его в реальном мире более глупо, чем искать его в мире призраков, как это сделала ты? Ты всегда говорила мне, что я должен сделать нечто великое. Я приручил хоксни. Я стал лордом Западного Вельда. Но ничто не удовлетворило тебя. Ну что ж, теперь я ухожу, чтобы вернуть тебе отца — или умереть.

Она нахмурилась.

— Я не хочу, чтобы ты уходил. Я хочу...

Лэйнтал гневно топнул ногой.

— Я знаю, что ты хочешь, ведьма! Ты тоже хочешь управлять мной, использовать меня! Ты думаешь, что Датка мужчина, а я нет. Пёс с тобой! С меня хватит твоих идиотских капризов. Я ухожу.

Ойра побледнела.

— Я люблю тебя, Лэйнтал. Но сейчас ты поступаешь, как Аоз Рун...

Он резко взмахнул рукой, почти ударив её.

— Не смей сравнивать меня с ним! Может, ты и не такая умная, как Шэй Тал, но ты всегда знаешь, куда ударить, чтобы сделать больно. Довольно же! Я больше не твоя игрушка. Попытай своё счастье с Даткой. Или с Райнилом Лайаном. Или с боровом из стойла — мне уже всё равно.

— Но почему ты такой жестокий! — с отчаянной горечью вскрикнула она.

Лэйнтал мрачно смотрел на неё.

— Я вырос среди жестоких. Не задавай глупых вопросов, женщина.

Вдруг он обнял её, притянул к себе и впился губами в её губы так, что зубы их стукнулись. По телу Ойры прошла сладострастная дрожь.

— Может, я и вернусь, — наконец сказал Лэйнтал, отпустив её.

Он рассмеялся, сам поняв глупость сказанного. Бросив на неё прощальный взгляд, он вышел, оставив её в пустой комнате. Золотой свет Фреира превратился в пепел. В комнате становилось темно.

— О, идиот, — простонала она. — Будь ты проклят... и будь проклята я!

Вскоре она пришла в себя, подбежала к двери, распахнула её и стала звать Лэйнтала. Но он был уже на улице и не отозвался. Она побежала за ним, догнала, схватила за короткий рукав туники.

— Ты, идиот, куда ты идешь?

Он яростно вырвался.

— Я иду седлать Золотого. И больше не трогай меня, иначе я тебя ударю!

Он сказал это с такой злостью, что она осталась на месте. И затем ей пришло в голову, что обо всём нужно немедленно сказать Датке. Датка должен знать, как обуздать своего сумасшедшего друга...

* * *

Но с недавних пор Датка стал неуловим. Иногда он ночевал в своей недостроенной башне, иногда у друзей, иногда в одном из вновь выстроенных домов. Ойра сделала единственное, что смогла, — побежала в башню Шэй Тал, где теперь жила Бри. К её счастью, Датка оказался там. Он ссорился с Бри. Щека Бри горела — она только что получила пощечину. Датка был бледен от гнева. Однако когда Ойра бросилась к ним и рассказала им всё, Датка сразу же забыл о своих неприятностях.

— Мы не можем позволить ему уйти именно сейчас! — потрясенно воскликнул он. — Без него весь наш план рухнет. Мы будем обречены.

Бросив злой взгляд на Бри, он выбежал из комнаты.

У конюшни он встретился с Лэйнталом, который уже выводил Золотого. Они встали друг против друга.

— Ты сошел с ума, друг, — сказал Датка. — Приди в себя! Вспомни о своих интересах. Ты же законный наследник Эмбруддока. Ты легко можешь стать его лордом. Все земли на многие дни пути вокруг будут принадлежать тебе.

— Мне надоело делать то, что хотят от меня другие! — крикнул ему в лицо Лэйнтал. — Ты хочешь, чтобы я остался только потому, что я играю главную роль в твоём грязном плане! Ты хочешь, чтобы я захватил власть в Олдорандо для тебя!

— Да, пёс тебя побери, ты нужен нам, чтобы Тант Эйн, Фаралин Ферд и этот слизняк Райнил Лайан не захватили власть! — лицо Датки было гневным. — Они хотят продать наш город борлиенцам! Неужели ты хочешь позволить им это?!

Лэйнтал Эйн отвернулся.

— Мне плевать на город. Я еду искать Аоза Руна.

Датка зло сплюнул.

— Ты сумасшедший. Кто знает, где он?

Лэйнтал повернулся к нему.

— Я уверен, что он уехал в Сиборнал с Шэй Тал. Это единственное объяснение. Я поеду туда же.

Датка отчаянно всплеснул руками.

— Идиот! Забудь Аоза Руна. Его звезда закатилась. Он забыт. Даже если он вернется, то не сможет править. Он старик. Теперь наше время.

— Мне наплевать, — повторил Лэйнтал, вновь отвернувшись от него. — Аоз Рун заменил мне отца. Я должен найти его — живого или мертвого.

— Это ложь. Ты покидаешь Олдорандо, потому что боишься, — вдруг обвинил его Датка.

Лэйнтал Эйн яростно обернулся к нему.

— Нет!

Датка сунул большие пальцы за ремень, с мерзкой ухмылкой глядя на него.

— Знаешь, у меня ещё остались друзья, которые не предали меня. Один из них видел тебя в больнице. Ты вышел из неё с очень бледным видом.

Лэйнтал Эйн нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

— Я знаю всё. Ты уезжаешь потому, что боишься болезни, ты, жалкий трус!..

Впоследствии Лэйнтал Эйн много раз проклинал те обидные слова, которыми обменялись они с Даткой. Но тогда он действовал, повинуясь лишь эмоциям.

Он ударил Датку — своего единственного друга — изо всех сил. Кулак правой руки угодил прямо в переносицу — и Лэйнтал Эйн услышал, как хрустнула кость.

Датка упал, закрыв лицо руками. Между пальцами потекла кровь, расплываясь алым пятном по земле.

Лэйнтал вскочил в седло, пришпорил Золотого и проехал прямо сквозь толпу. Возбужденные люди отшанулись от него, потом собрались вокруг лежащего Датки, который отчаянно ругался, сплевывая кровь.

Им уже не суждено было встретиться. Они в последний раз видели друг друга.

* * *

Гнев всё ещё кипел в Лэйнтале, когда он выехал из города. При нем было очень мало вещей. Но в нынешнем состоянии духа он был даже рад, что взял с собой только меч и одеяло. Ему хотелось окончательно освободиться от Олдорандо, от всех его вещей. В один миг родной город превратился в ненавистную тюрьму.

Вдруг он подумал, что не знает, взял ли с собой даже огниво. В кармане он нащупал что-то — и вытащил странную вещь. В полумраке он вгляделся в неё — и узнал игрушку своего детства. Это была вырезанная из кости собака, которая открывала пасть, когда хвост её двигался вверх и вниз. Он носил её с собой с того дня, как умер его дед. Она стала его талисманом.

Лэйнтал Эйн забросил игрушку в кусты.

ГЛАВА 14.

СКВОЗЬ ИГОЛЬНОЕ УШКО

Черные горы Мордриата с их извилистыми каньонами, отвесными каменными стенами, глубокими пещерами, остроконечными утесами, высокогорными долинами, по которым вечно несутся облака, остались позади. Армия кзанна, разделенная на множество мелких отрядов, спустилась на равнины Рунсмура, населенные только мадис с их стадами, да огромными стаями птиц. Фагоры, не обращая внимания на протогностиков, непрерывно двигались на юго-запад, к своей цели.

Кзанн Храст Ирпта, Хрл-Брахл Ирпт вел их. Месть, сжигающая их изнутри, провела их через неприступные перевалы Мордриата, хотя многие погибли при этом. Болезни и нападения беспощадных сынов Фреира тоже значительно сократили число фагоров. К тому же их плохо принимали сильные племена оседлых фагоров, живших здесь. Эти фагоры не имели кайдавов, зато у них было много рабов — мадис и людей. И они отчаянно сопротивлялись вторжению на их землю других фагоров, беспощадно убивавших их рабов.

Хрл-Брахл Ирпт побеждал везде. Только болезни не подчинялись ему. Теперь, как только вести о приближении его армии достигали ушей коренного населения, все разбегались прочь, как разбегаются волны от брошенного в спокойную воду камня. Эти волны распространились уже почти на полконтинента.

Сейчас Хрл-Брахл Ирпт стоял со своими генералами на берегу бурной Такиссы. Её черные воды были холодны, как лед, ибо река, как и армия фагоров, родилась в ледниках Нктрикха, в тысячах миль отсюда.

Он свистнул, подзывая свою белую птицу. Сделал он это машинально, так как голова его была занята совсем другими заботами. Но то, что птица подчинилась не сразу, вызвало у него раздражение. Причиной тому была теплая погода, цветущая долина вокруг. Зеленые холмы окружали долину, как бы собирая в ней теплый воздух. Начиналось самое теплое время года. А потом снова начнутся холодные месяцы. Но насколько холодные?

Однако главная цель — месть!

Повелительным жестом он отослал свою птицу, которая взмыла вверх, и, слегка помахивая крыльями, повисла в воздухе, чтобы её повелитель смог спокойно осмотреть окрестности.

Здесь им нужно будет ждать, решил кзанн. Нужно дождаться отставших. За это время кайдавы откормятся на тучных пастбищах.

— Здесь мы будем стоять, пока Баталикс не приблизится к Фреиру, — решил Хрл-Брахл Ирпт. — Разведчики разъедутся на юг и на север, чтобы отыскать брод через реку. Воздушные октавы поведут их.

Знамена свернули, распрягли кайдавов, отпустив их пастись, разбили лагерь. За этим последовало принятие пищи и другие ритуальные действа.

Баталикс и Фреир плыли высоко над лагерем. Кзанн Храст Ирпта вошел в свой шатер, снял стальную маску. Его длинная голова, сидящая на широких плечах, опустилась. И всё его огромное мощное тело обмякло. Тяжелое путешествие через горы утомило его.

Из-под опущенных ресниц вдоль линии носа он посмотрел на самок, четырех филлок. Они стояли в углу шатра, почесываясь и прихорашиваясь. Они ждали его. Что ж, их время пришло.

В дверь шатра всунул голову Зхарк, но Хрл-Брахл Ирпт нетерпеливым жестом отослал его прочь, а затем поднял ковер и завесил входное отверстие в шатер. Затем стал снимать доспехи, не сводя взгляда с четырех самок. Он переводил взгляд с одной на другую, вдыхая их запах. Самки беспокойно зашевелились, поправляя шерсть своих шкур так, чтобы их груди были на виду. Орлиные перья, которыми были украшены их головы, покорно склонились навстречу повелителю.

— Ты! — сказал он, указав на ту самку, что стояла ближе всех к нему и источала наиболее соблазнительный запах. Остальные самки подались назад, в самый угол шатра, а та, которую он выбрал, повернулась спиной к молодому кзанну и наклонилась вперед. Он шагнул к ней и погрузил три своих пальца в предложенную ему теплую мягкую влажную плоть, а затем вытер их о вынырнувший из шерсти черный напрягшийся член. И без дальнейших церемоний оседлал самку, навалившись на неё всей тяжестью так, что она опустилась на колени и оперлась руками о пол. Могучими толчками он вгонял свой член в податливую плоть и самка с каждым толчком опускалась всё ниже, пока не уперлась в пол лбом.

Когда он изошел в сладострастных конвульсиях, три других самки приблизились, чтобы вылизать подругу. Хрл-Брахл Ирпт снова оделся и вышел из шатра. Теперь его сексуальный интерес проснется только через три недели.

Один из младших вождей, Иохл-Гхар Вирджик, ожидал его. Они встали друг перед другом и их взгляды встретились. Иохл-Гхар Вирджик показал на небо.

— Затмение близко. Воздушные октавы напрягаются.

Кзанн вскинул голову, глядя на Фреир, который, как паук к своей жертве, подбирался к Баталиксу. Скоро, скоро гнусный Фреир окажется в животе своего врага! И тогда армия выполнит своё предназначение. Она ударит и уничтожит порождения Фреира, которые живут там, где был убит дед Хрл-Брахл Ирпта. Армия сожжет этот проклятый город и уничтожит всю память о нем. Эти мысли протекали в мозгу кзанна, как капли воды стекают с сосулек, и, падая на землю, пропитывают её.

Человек-раб протрубил в рог бийелка и маленькие фигуры его отца и прадеда предстали перед ним. Кзанн заметил, что несмотря на все предосторожности фигуры заметно пострадали за годы путешествия.

Окруженный воинами, собравшимися на берегу реки, Хрл-Брахл Ирпт впал в транс. Воины застыли в неподвижности, словно превратившись в лед в зеленом море.

Его великий прадед, размером не больше снежного кролика, стоял перед ним на четвереньках — так ходили все фагоры в те далекие времена, когда Баталикс ещё не был захвачен в сети паука-Фреира.

— Держи рога высоко, — сказал прадед. — Помни наше единство, обагри зелень травы красной кровью сынов Фреира, которые хотят всю землю сделать зеленой и уничтожить благородную белизну снега!

Затем появилась фигура его отца, который поклонился сыну и создал в его мозгу различные видения — своего рода руководство к действию.

Снова мир предстал перед его внутренним взором — три пульсирующих части. Желтые нити октав развевались как ленты, обвивая и обожаемый Баталикс, и ненавистный Фреир. По желтым нитям передвигалось что-то темное, похожее на лишайник.

Хрл-Брахл Ирпт поблагодарил отца за видение, хотя всё это давно ему было знакомо. Он видел всё это уже сотни раз. Все его воины видели это. Но эти видения должны постоянно повторяться в их мозгу — ведь это краеугольный камень их великого похода.

Но вдруг в мозгу кзанна что-то ярко вспыхнуло, видение исчезло. Весь череп как будто наполнился медленно ворочавшимися змеями, умирающими змеями.

И вдруг кзанну стало предельно ясно, что то, что сейчас необходимо одному фагору — необходимо всему миру. И то, что необходимо миру — крайне необходимо одному фагору. Хотя что ему необходимо — он никак не мог понять.

Но вот в мозгу поплыли другие видения: воздушные октавы стали чище и ненавистные сыны Фреира падали на землю, умирая от болезней, от холода, от голода. Это время уже было. Но оно придет снова. Прошлое и будущее едины в настоящем. Скоро, скоро ненавистный Фреир спрячется в Баталиксе — и это будет время фагоров, время гибели сынов Фреира, время смерти тех, кто убил великого кзанна Хрл-Трихк Храста.

— Помни об этом, — сказал ему отец. — Будь отважен, будь беспощаден, не отступай ни на миг от дела, которое завещано тебе многими поколениями предков!

Вновь видения далекого прошлого, славного, победоносного. По покрытым сверкающим снегом равнинам двигались сонмы его гордых предков. За их спинами горели и рушились мерзкие города людей.

— Помни о нас, — провозгласил его отец. — Будь готов к будущему. Держи рога высоко!

Юный кзанн медленно вышел из транса. Его белая птица уселась на левое плечо. Она ласково провела изогнутым клювом по его волосам и стала выбирать насекомых из шерсти. Снова прозвучал рог. Его траурные звуки разнеслись над черной, холодной как лед водой реки.

* * *

Этот меланхолический звук можно было услышать на расстоянии десяти миль, где находилась группа из восьми фагоров, оставших от главных сил. В ней было шесть гиллот, два сталлуна и один старый кайдав, уже не пригодный для езды и поэтому нагруженный припасами. Восемь недель назад они захватили шесть мадис — мужчин и женщин — которые вместе со своими арангами направлялись к Чалсе, надеясь спастись хотя бы там от нашествия ужасных фагоров. Арангов тут же прикончили и съели.

Несчастных мадис фагоры связали и потащили за собой. Однако именно из-за них им пришлось двигаться медленнее и они отстали от главных сил. Вдобавок, они взяли неправильный курс, а разразившаяся буря и неожиданный разлив реки отрезали их от своих.

В эту ночь фагоры остановились на отдых среди райбаралов. Пленников привязали к одному из деревьев и они сразу же уснули, свернувшись в один тесный клубок. Фагоры же улеглись на спину, их птицы уселись им на грудь, положив головы на теплые шеи хозяев. Фагоры немедленно погрузились в сон — сон без видений и без движения, как будто приготовились отойти в иной мир.

Крики птиц и вопли мадис разбудили их. Мадис рвались к тем, кто взял их в неволю, — но не в ярости, а в надежде получить от них защиту. Они обращались к своим врагам, умоляя их защитить от ещё более страшной угрозы.

Огромный райбарал тридцати футов толщиной треснул с чудовищным звуком. Горячий воздух со свистом выходил из трещин. И в клубах пара из расщепившегося ствола рвалось ужасное извивавшееся тело.

— Червь Вутры! Червь Вутры! — кричали мадис, а фагоры вскочили на ноги. Их вождь кинулся к кайдаву и схватил копьё.

Сверху посыпались обломки дерева. Ствол райбарала развалился — и из него появился червь Вутры. Он него распространился чудовищный смрад — смесь запаха гниющей рыбы и разлагавшегося сыра.

Жуткое существо подняло голову, сверкавшую на солнце. Оно повернулось и ствол райбарала снова затрещал, осыпаясь и обнажая новые кольца тела червя.

Но фагоры уже были вооружены. Их предводитель отдал приказ и два воина швырнули свои копья в чудовище. Но они только скользнули по его бронированной костистой чешуей шкуре, не причинив ему вреда. Червь же увидел внизу врагов и нанес удар головой. И только тут фагоры увидели истинные размеры чудовища. Четыре огромных глаза, расположенные надо ртом, вокруг которого шевелились щупальца, смотрели на них. Эти щупальца извивались, словно ища жертву. Огромная пасть была усеяна острыми, загнутыми назад зубами, похожими формой и размером на кинжалы.

Какое-то время голова шевелилась вверху, на уровне верхушек деревьев, а затем вдруг оказалась внизу, на уровне фагоров. Снова полетели копья, птицы взмыли вверх.

Страшная пасть схватила одного их фагоров, но тот был слишком тяжел, чтобы поднять его в воздух. Фагор завопил, когда чудовище поволокло его по земле, оставляя широкий поток желтой крови.

— Бейте в глаза! — крикнул вождь, бросаясь вперед с мечом.

Но в темной слизи мозга чудовища уже созрело понимание опасности. Оно решило удовлетвориться тем, что находится в пасти, и перекусило фагора, а затем голова снова взмыла вверх. С щупальцев стекала желтая кровь. То, что осталось от фагора, упало на землю и застыло в неподвижности.

Это был момент метаморфозы червя, ибо кольца его продолжали появляться из расщепленного ствола и, извиваясь, обвивали соседние деревья. Фагоры были охвачены смертельным ужасом. Червь разделялся на два. Окровавленная голова раскачивалась над деревьями вдалеке от фагоров. Шкура червя лопнула с оглушительным треском и как будто маска спала с головы: вместо одной головы явились две. Сначала новая лежала на старой, но затем новая, только что появившаяся голова поднялась. Вокруг страшной пасти зазмеились щупальца. Слизь, брызнувшая после того, как лопнула шкура, мгновенно высохла и теперь старая голова оказалась мертвенно-зеленого цвета, а вторая грязно-голубого. Обе головы поднялись и стали расходиться с глухим ревом, как бы ненавидя друг друга.

По всему телу стала рваться шкура, обнажая два тела — зеленоватое и тускло-голубое. Оба тела были длинные, тонкие и с парами крыльев по всей длине.

Ещё одна конвульсия, подобная предсмертной судороге, — и вот уже два тела отделились друг от друга и устремились в разные стороны, расправляя бесчисленные крылья. Они поднялись над деревьями и белые птицы носились с хриплыми криками вокруг них.

Они уже летели, свет Фреира отражался от их чешуи и блестящих крыльев. Одно чудовище — зеленое — было самцом, другое — тускло-голубого цвета с менее блестящими чешуйками — самкой.

Теперь крылья их били воздух более уверенно, поднимая их тела высоко в небо. Раскрытые рты жадно втягивали воздух и со свистом выпускали его через задние отверстия.

Чудовища сделали круг над поляной, глядя на потрясенных фагоров, а затем полетели в противоположные стороны — самец на далекий север, самка — на не менее далекий юг. Оба повиновались своим воздушным октавам, на которые были настроены, оба даже своеобразно красивы в своём полете. Их длинные гибкие тела буквально ввинчивались в атмосферу. Змеи набирали высоту и вскоре исчезли из виду, растворяясь в голубизне. Они уже забыли своё прежнее существование, когда многие столетия находились во тьме земли, загнанные туда холодом.

Фагоры пришли в себя и вернулись к действительности. Они осмотрели поляну. Кайдав мирно жевал траву. Мадис исчезли. Они перегрызли веревки и сбежали в лес.

* * *

Группа сбежавших мадис состояла из трех мужчин и их женщин. Старшую пару звали Катхаарнит, так как по обычаю мадис после того, как пара соединялась, и он и она носили одно имя. А если нужно было обратиться к кому-либо из них, то говорили Катхаарнит-он и Катхаарнит-она.

Все шестеро были тощие и маленькие. И темнокожие. Мадис по внешнему виду мало отличались от людей, лишь были меньше ростом. Особая форма костей черепа придавала им задумчивый вид.

Они передвигались по лесу ровным размеренным шагом, позволявшим им бежать без отдыха много часов, если потребуется. Впереди бежали Катхаарниты, за ними вторая пара, а затем самые молодые. Дикие животные, преимущественно лани, убегали с их пути.

Они бежали на запад, к гребню невысокого хребта. Восемь недель плена — память об этих жутких неделях придавала им силы. Однако долгий бег в гору утомил их. Вскоре они перешли на размеренный шаг, тяжело дыша ртом, иногда спотыкаясь о корни деревьев.

Наконец молодая пара не выдержала и со стоном рухнула на землю. Они лежали и стонали, держась за животы. Четверо их старших товарищей видели, что уже совсем немного осталось до перевала, после которого начнется спуск и бежать будет куда легче. И они пошли дальше, согнувшись почти до земли. Легкие их усиленно работали. И на перевале они остановились, вдыхая чистый воздух и глядя назад, туда, где лежали их выбившиеся из сил соплеменники.

Здесь внизу протекала река, шум которой наполнял воздух. Вдали осталась райбараловая роща, откуда они бежали и где остались ненавистные фагоры. За рощей начинался лес, покрывающий склоны гор, замыкающих эту обширную долину. Деревья в лесу были в основном с ярко-зеленой листвой, но между ними видны были деревья с хвоей темно-зеленого цвета. Эти деревья мадис называли каспиарн. Их горькие орехи можно было есть лишь во времена сильного голода.

Однако долина не заканчивалась лесом. За лесом вздымались исполинские утесы, их острые клыки вспарывали пухлые животы плывущих на запад туч. Глубокие ущелья между утесами служили проходами животным и людям. Эти утесы были гребнем горного массива Мордриат, который тянулся от южного горизонта к северному. Узкие ущелья заросли густой зеленью, кое-где в них сверкала вода горных потоков, пробивающих себе дорогу в долины.

Зоркие глаза мадис осматривали окрестности — и то тут, то там между деревьями и в небе видели белые пятна. Птицы. Птицы фагоров. А там, где эти птицы, — там фагоры. Даже с расстояния во многие мили можно было оценить мощь армии Хрл-Брахл Ирпта по этим белым пятнам. Мадис не видели ни одного фагора, но не сомневались, что в лесных зарослях скрывается громадное их количество. Может быть, десятки тысяч.

Мадис отдыхали и смотрели. Но вот один из них, затем другой, стали почесываться, всё сильнее и сильнеё. Чем больше они чесались, тем сильнее становился охвативший их зуд. Вскоре они уже катались по земле, будучи не в силах выдержать сильное жжение по всему телу. Тела их покрылись потом и кровью из расцарапанной кожи. Мадис свернулись в клубочки и чесали, чесали себя руками и ногами.

Они царапали себя изо всех сил, но мучения их не кончались. И они не могли связать воедино причину и следствие. Они не могли понять, что бедствие, постигнувшее их, было вызвано вшами, которые обычно кишели в шкуре фагоров, а теперь набросились и на них.

Обычно эти вши безвредны. Правда, их слюна вызывает у людей лихорадку и чесотку, которая может длиться не более нескольких дней. Но изменился тепловой баланс планеты и самки вшей принесли свою дань Великому Фреиру: они отложили миллионы яиц.

И в ближайшем будущем эти малозаметные паразиты, игравшие ничтожную роль в жизни планеты, будут нести вирус, вызывающий костную лихорадку у людей, — и весь мир изменится благодаря им.

Этот вирус всегда пробуждался весной Великого Года, в период первых затмений Фреира. Каждую Весну все люди заболевали костной лихорадкой — и редко когда выживало больше половины человечества.

Пока мадис катались по земле, они не обращали внимания на то, что происходит вокруг. Вокруг них были густые заросли кустов — и из них вдруг вышли одетые в серые плащи люди в высоких сапогах, с веревками в руках. Они набросились на мадис.

Та пара, что оставалась внизу, заметила всё происходящее и убежала. Они побежали обратно к фагорам. А их всё ещё чешущиеся друзья были схвачены. Их короткий миг свободы закончился. На этот раз они стали собственностью людей, сами не зная, что приняли участие в незначительном эпизоде другого великого события — вторжения сиборнальцев.

Теперь они присоединились к колонизаторской армии воина-жреца Кархана Фестибариатида. Маленькие Катхаарниты и их товарищи не думали об этом. Согнувшись под тяжестью груза, наваленного им на спины, они пошли вперед, подгоняемые новыми хозяевами. Они спотыкаясь шли на запад, всё ещё яростно расчесывая кожу.

Пока они спускались к реке, на небо выплыл Фреир. Рядом с людьми побежали вторые тени, понемногу укорачиваясь по мере того как светило приближалось к своему зениту.

Воздух дрожал от испарений. Температура поднималась. Невидимые паразиты разносились по планете, неся неведомые страшные недуги.

* * *

Два йелка неслись вперед, вытянув шеи почти горизонтально. Ноздри их раздувались, бока были покрыты пеной. Их всадники были в высоких сапогах с завернутыми голенищами и длинных плащах из серой ткани. Лица их были суровыми и длинными, окаймленными небольшими и тоже серыми бородками. Каждый признал бы в них сиборнальцев.

Каменистая тропа, по которой они ехали, находилась в тени горного хребта Мордриат. Стук копыт йелков гулко разносился по пустынной долине.

Это были разведчики войска воина-жреца Фестибариатида. Они наслаждались скачкой, вдыхая свежий воздух, изредка обмениваясь замечаниями и зорко следя, нет ли поблизости врагов. За ними шли пешие сиборнальцы, ведя с собой группу пленных протогностиков.

Тропа привела их к реке, на другом берегу которой тоже виднелась горная страна. Остроконечные утесы громоздились друг на друга, тут и там на их склонах виднелись скрюченные низкорослые деревья. Это была граница земли, которой правил Фестибариатид.

Разведчики нашли поднятый на высоких понтонах мост и переправились через реку. Йелки пошли здесь осторожно, выбирая путь среди острых камней. Это были животные северных равнин и им не нравились горы. Их предков привели с собой переселенцы с севера. Именно поэтому северные животные оказались так далеко на юге.

В арьергарде пешего отряда сиборнальцев шли пленные мадис, среди которых находились Катхаарнит-он и Катхаарнит-она. Оба они всё ещё чесались, хотя находились в плену уже несколько дней.

Подгоняемые ударами кнута, они перебрели через мост и пошли по каменистой тропе в основанное Фестибариатидом селение, которое называлось Новый Аскитош.

Именно сюда, в это опасное место, через несколько недель с начала своего путешествия пришел и Лэйнтал Эйн Ден. Но это был уже другой Лэйнтал Эйн, которого с трудом смогли бы узнать даже его ближайшие друзья. Он потерял треть своего веса, кожа его сморщилась и посерела, лицо скрылось под жесткой бородой, в глазах было странное, почти безумное выражение. Он походил на состарившегося вдруг подростка. Его могучее недавно тело стало сухощавым и легким, и он двигался теперь заметно быстрее. Лэйнтал Эйн пережил костную лихорадку.

Покинув Олдорандо, он поехал на северо-восток, в том направлении, куда уехала Шэй Тал со своим кортежем. Но ночью он заблудился и потерял тропу. Страна, которую он знал с детских лет как снежную страну, белое безмолвие, теперь утопала в зелени. И то, что было когда-то пустыней, теперь было полно опасности. Он прятался от отрядов фагоров и других врагов.

Золотой очень нервничал в лесу. Хоксни были животными открытых равнин. Он стал упрямым. Лэйнталу пришлось спешиться и с бранью вести его за собой, что очень замедляло его путь. Он шел так не одну неделю, всё больше понимая, что путь его ведет в никуда.

Наконец он выбрался к каменной башне, стоящей на холме среди непроходимого леса. Вокруг всё было спокойно. Чувствуя странное утомление, Лэйнтал решил сделать привал. Привязав хоксни к дереву, он с трудом поднялся на вершину башни.

За холмом возвышалась линия райбаралов. Их толстые стволы были укрыты густыми зарослями — но он узнал окрестности. Он уже стоял здесь, на этой самой башне, думая о том, кто и зачем создал мир.

Воспоминания о днях наивной юности нахлынули на него, причиняя почти физическую боль. О, если бы он только мог вернуться в те дни, когда его интересовало лишь то, что откроется за лежащим впереди холмом!..

Он долго сидел здесь, отдыхая, но усталость не желала оставлять его. Наконец, кое-как собравшись с силами, он спустился с башни. Чувствуя себя ещё больше усталым, он сел на землю, потянулся — и тут же понял, что не может опустить руки. Костная лихорадка нанесла удар внезапно и Лэйнтал Эйн выгнулся так, будто хотел сломать себе спину.

Из кустов вышли маленькие темные мужчины и женщины. Они смотрели на него, понемногу приближаясь. Это были протогностики племени нондад, волосатые существа, ростом до пояса Лэйнтала. На руках у них было по восемь пальцев — четыре вытянуты вперед, четыре — назад, что обуславливало чрезвычайно цепкий захват. На ногах у них было тоже по восемь пальцев, их почти не было видно из-за густой шерсти, покрывающей ступни. Лица их напоминали морды асокинов. Их раса была чем-то средним между асокинами и мадис — потомками их архаичных предков. Их язык был смесью фырканья, свиста, прищелкивания и совершенно не был похож на олонецкий, хотя в нем и ощущалось его влияние. Они посовещались между собой и наконец решили взять сына Фреира с собой, так как его личные октавы были хорошими. Золотой лишь фыркал, видя, как его хозяин исчезает в лесу.

Нондады спустились с холма к райбаралам. Возле основания одного из деревьев они спустились под землю, волоча с собою Лэйнтала. Они фыркали, выражая своё недовольство тем, что человек так тяжел.

Среди корней огромного дерева было жилище нондадов. Спали они в гамаках, сплетенных из длинных нитей. Эти сетки предохраняли их от родентов, которые тоже жили под землей.

Жизнь их была полностью обусловлена старыми обычаями. По ним с самого рождения выбирались короли, которым суждено было править, и воины, призванные защищать королей. Воины воспитывались в жестокости. Под землей нередко разыгрывались битвы, в которых погибали слабейшие. Но короли служили символом любви и дружбы для остального племени. Они как бы сглаживали, смягчали жестокость. Они были хранителями жизни — и потому решили попытаться сохранить жизнь Лэйнталу Эйну. Поэтому его и притащили сюда, хотя он был уже при последнем издыхании.

Одна из женщин короля стала для Лэйнтала Эйна снуктруиксом. Она лежала рядом с ним, ласкала его, гладила, отгоняла от него болезнь.

Теперь Лэйнтала терзали видения, маленькие, как мыши, большие, как горы. И когда он пришел в себя в темноте, то обнаружил рядом с собой существо, близкое, как жизнь. Это существо делало всё, чтобы спасти его, вернуть ему здоровье. Иногда они занимались любовью и он корчился в агонии наслаждения и боли.

Чувствуя себя призраком, он стал привыкать к новому образу жизни, в которой ад и рай слились для него в одно целое. Насколько он смог понять, "снуктруикс" означало и "целитель", и "врачеватель души", и "тот, кто отгоняет злых духов".

Он лежал нагим в темноте, скрюченный в объятиях болезни, и само его существо покидало его тело с потом. Вирус сражался изо всех сил, стараясь протолкнуть его сквозь ужасный глаз Шивы. Лэйнтал Эйн превратился в долину переплетенных нервов, на которой сражались полчища боли. И всё же невидимая снуктруикс была здесь, рядом, и он не чувствовал себя одиноким. Её ласки дарили ему исцеление.

Со временем армии боли отступили. Лэйнтал стал слышать голоса в темноте и понимать, что произошло с ним. В странном языке нондадов не было слов, означающих пищу, воду, любовь, голод, холод, тепло, ненависть, надежду, отчаяние, боль. Члены племени, не занятые битвами, проводили долгие часы в беседах о Бесконечном. Обыденная их жизнь не была описана словами, потому что она была обыденная. Они говорили лишь о том, что важно, — о Бесконечном.

Лэйнтал Эйн, несмотря на все усилия, так и не смог постичь их язык до такой степени, чтобы понять суть их бесед о Бесконечном. Но всё же главную мысль он ухватил: многие поколения спорили о том, должен ли каждый растворить своё существо внутри великого бога темноты Витрама, или же нужно перейти в какое-либо другое состояние.

Диспуты о том, каким должно быть это другое состояние, были бесконечными, они не прекращались даже за едой. О том, что они съели его Золотого, Лэйнтал никогда не узнал. У него пропал аппетит, он питался своей собственной плотью. Рассуждения о другом состоянии протекали сквозь него, как вода.

Это другое состояние приравнивалось ко многим, часто неприятным понятиям, таким как свет, битва и тому подобное. Это было проявлением индивидуальности. Индивидуальность противостояла воле Витрама. Но каким-то образом в результате этих споров, переплетающихся между собой, как переплетаются корни райбаралов в земле, оказывалось, что даже противостояние воле Витрама означает покорность его воле.

Всё это было для Лэйнтала Эйна смутным и непонятным, особенно когда в его объятиях лежала маленькая волосатая снуктруикс и он занимался с ней любовью, страдая и наслаждаясь одновременно.

Она умерла не первой. Нондады умирали спокойно, без жалоб уходя в вечную тьму, растворяясь в ней. Лэйнтал даже не сразу заметил их уход. Он только обратил внимание, что всё меньше голосов участвовали в спорах. А затем и снуктруикс застыла в неподвижности. Лэйнтал стиснул её в объятиях, сам удивляясь тому, что способен испытывать к ней такую привязанность. Нондады по обычаю не сопротивлялись болезни, которую он принес с собой под землю. Болезни и выздоровления не были в обычаях у них.

Снуктруикс умерла. Лэйнтал долго сидел и плакал. Он так никогда и не увидел её лица. Лишь руки его знали её тело, подарившее ему свою жизнь.

Споры о Бесконечном подошли к концу. Последние фырканья, прищелкивания, свист затихли во мраке. Ничто так и не было решено. Даже смерть показала свою нерешительность. Обращаясь к каждому индивидуально, она поразила всех. Только Витрам мог сказать, доволен он или нет. Но Витрам, как присуще всем богам, хранил молчание.

Пораженный ужасом, Лэйнтал собрал все силы, чтобы натянуть одежду. На четвереньках он пополз через трупы своих спасителей, чтобы найти путь наружу. Жуткая тьма подземелья давила на него. Он говорил себе, как бы стараясь поддержать угаснувшие споры:

— У меня есть своя индивидуальность, что бы там ни говорили мои друзья нондады. Я знаю, что я — это я, и я не смогу выбраться отсюда, если не буду самим собой. Значит, мне нужно быть в мире с самим собой. Я не собираюсь вмешиваться в их бесплодный спор, но по крайней мере узнаю, что произойдет со мной. Я принадлежу только себе — и останусь ли я жив, или умру, я буду вести себя в соответствии со своими принципами. Мне не стоит искать Аоза Руна. Он мне больше не хозяин. Я сам себе господин. И вовсе не из-за Ойры я ушел из города, стал изгнанником. Такие решения не могут принимать рабские натуры...

Так он говорил себе, убеждая себя, пока эти слова не потеряли для него всякий смысл. Путаясь в лабиринте ходов, он не находил выхода. Много раз он бросался вперед в надежде увидеть свет — но каждый раз натыкался на новое, ещё более плотное сплетение корней, на всё новые и новые трупы нондадов, возле которых уже копошились роденты, пожирая их.

— Света, ради Вутры! — наконец выдохнул он, ослепленный темнотой этого страшного царства смерти.

Пробираясь через одну из главных пещер, Лэйнтал наткнулся на последнего из уцелевших воинов. В темноте различие их размеров не играло никакой роли. Воин бросился на человека, растопырив когти и рыча, желая отомстить убийце его племени. Лэйнтал покатился по земле, отбрыкиваясь ногами. Он пытался прогнать воина, но это существо рвалось вперед, стараясь добраться до горла. Лэйнтал навалился на него всей тяжестью, но безрезультатно.

Удар локтем прямо в лицо слегка умерил ярость воина, но через миг тот снова бросился на человека. Два тела, сплетясь в одно, катались по земле в кромешной тьме в смертельной схватке.

Ещё не оправившись после ужасной болезни, Лэйнтал понемногу стал слабеть. Когти рвали его кожу, конец приближался. И вдруг что-то вторглось в это сражение. Дикий крик и щелканье заполнили пещеру. Сознание Лэйнтала уже мутилось и он не сразу понял, что в битву вмешался третий. Король нондадов. Король вонзил свои ядовитые клыки в воина.

Лэйнтал, отчаянно брыкаясь, откатился в сторону и прижался к стене в дальнем углу. Выставив вперед ноги, чтобы защититься от внезапной атаки, он стал ощупывать землю вокруг себя — и, к счастью, обнаружил узкую дыру. Он уже понимал, что выберется отсюда прямо сейчас — или никогда.

Лэйнтал буквально ввинтил своё тело в щель. До болезни он ни за что не смог бы пробраться туда. Через какое-то время, извиваясь, как червяк он очутился в небольшой пещере. Со страхом он прислушивался к звукам битвы, продолжающейся позади. Впереди что-то смутно серело. Похоже, Вутра был милостив к нему. Он был на самой окраине царства тьмы.

Страх погнал его вперед, к свету. Разгребая руками сухие листья, он выбрался на воздух через узкую нору — и, дрожа всем телом растянулся на земле, тяжело дыша. Свет солнц ослепил его и заставил кричать.

Отдышавшись, он выполз из небольшой впадины между корней, потом кое-как встал возле толстого ствола райбарала. Свет струями обливал его, низвергаясь из океана неба. Лэйнталу Эйну казалось, что он живьем взят в рай. Он заново узнавал мир, словно новорожденный. Фреир уже покинул небо. Баталикс висел над самым горизонтом. Его лучи были направлены почти параллельно земле. Они пронизывали молчаливый лес, создавая зловеще красивую картину из океана листьев.

Ещё долго он стоял, стирая кровь и грязь со своего тела. Взглянув на землю, он увидел свирепое мохнатое лицо, выглянувшее из норы и мгновенно скрывшееся из вида. Да, он только что выбрался из государства нондадов и его визит не принес им счастья.

Он вспомнил о снуктруикс. Жалость и благодарность переполнили его. Но она отошла в прошлое — а ему пора было подумать о своём спасении. Его одежда висела лохмотьями. Из многочисленных ссадин сочилась кровь. Кошмарная битва в темноте едва не убила его.

Лэйнтал осмотрелся, позвал Золотого, но без особой надежды. Он уже не ждал, что снова увидит своего верного хоксни.

Он прислонился к райбаралу. Внутри что-то копошилось и шелестело. Витрам приказал своим подданным жить внутри дерева и изредка выплескивать свою ярость на внешний мир, столь несправедливый к протогностикам. Что же будет делать Витрам, подумал Лэйнтал, когда умрут все нондады? Ведь ему придется тогда поменять свою индивидуальность...

— Проснись! — приказал он себе, чувствуя, что его мысли вновь разбегаются в стороны. Охотничий инстинкт подсказал ему, что не следует оставаться здесь. Он снова может стать жертвой нападения — а он был уже слишком слаб, чтобы выдержать новую схватку.

Его долго несли без сознания и сейчас он не видел той старой разрушенной башни, с помощью которой он смог бы сориентироваться. Но это не имело никакого значения. Он должен был отыскать Шэй Тал и Аоза Руна. Без них его возвращение домой не имело никакого смысла. Поэтому, повернувшись спиной к Баталиксу, он побрел по лесу, совершенно не чувствуя ног.

Шли дни. Он шел на восток, скрываясь от всех и опасаясь всех — людей, нондадов, фагоров, зверей... За каждым поворотом его мог ожидать враг, отовсюду за ним следили глаза врага, уши врага прислушивались к каждому его шагу. Но судьба хранила его от алчности фагоров и протогностиков. Голода он по-прежнему не ощущал. Болезнь лишила его аппетита и мозг его не был затуманен ничем. Он размышлял о том, что говорили ему Бри, Шэй Тал, его мать и бабка. Вот в чем всё дело — вокруг него было слишком много женщин, которые хотели, чтобы он оставался ребенком. Его детство слишком затянулось и только снуктруикс помогла ему повзрослеть, отбросить пустые мечтания. Так что он по-прежнему всем обязан женщинам...

Пережив смертельную болезнь, Лэйнтал Эйн начал наконец понимать, что алчная пасть Судьбы миновала его. Его старый мир рухнул и пропал безвозвратно — но ему было позволено вступить в новый, полный ожидающих его чудес. Теперь он чувствовал, что мир, в котором он живет, добр к нему, что ему всё время будет везти, и воздух благословенным потоком наполнял его легкие.

И так, в легком полусне, он шел и шел вперед — туда, где стояло селение сиборнальцев, известное под названием Новый Аскитош.

* * *

Новый Аскитош жил в постоянном состоянии возбуждения. Колонисты любили его за это.

Селение занимало большую площадь. Его окружали поля и деревянный частокол с редкими сторожевыми башнями. За ним скрывались хижины рабов и загоны для скотины. Сами сиборнальцы жили внутри второго, внутреннего ограждения. Их дома стояли вдоль периметра — а в центре огороженного пространства находилось скопление мастерских, складов и тюрем, где содержались пленные. А сердцем всего была круглая башня — Храм Недосягаемого Мира.

Везде деловито сновали мужчины и женщины. Бездельничать не позволялось никому. Везде могли быть враги. Сиборнал всегда имел врагов — и внутри, и снаружи. Внешними врагами были все не-сиборнальцы. И не потому, что сиборнальцы были враждебны ко всем, нет, просто их религия учила их быть осторожными, в особенности, по отношению к людям из Панновала и к фагорам.

Вокруг селения постоянно патрулировали разведчики верхом на йелках. Они принесли в селение вести об бессчетных отрядах фагоров, спускающихся с гор.

Это были тревожные вести. Все были настороже. Но паники не было. Хотя сиборнальцы всегда были враждебны к фагорам, как и фагоры к ним, здесь между ними возник неожиданный альянс, чтобы свести конфликт к минимуму. В отличие от жителей самого Сиборнала, колонисты неохотно воевали с фагорами. Они понимали шаткость своего положения — ведь сиборнальские армии были слишком далеко, чтобы помочь им. Поэтому они торговали с фагорами. Предметом их торговли были жизни людей и протогностиков.

Колонисты существовали на грани голода даже в лучшие годы, хотя они были вегетарианцами и прекрасными фермерами. Однако большую часть урожая им приходилось скармливать животным, которые помогали им обрабатывать землю и сражаться. У них были большие стада йелков, гуннаду, бийелков. Верховые разведчики объезжали все окрестности, чтобы знать обо всём и захватывали всё, что попадало им под руку. Тюрьмы были полны пленников. Их отдавали фагорам как выкуп. Взамен фагоры не трогали селение. А почему нет? Хитрый воин-жрец Фестибариатид ловил больше пленников, чем сами фагоры, и им было невыгодно нападать на Новый Аскитош.

Но оставались враги внутри изгороди. Внутренние враги. Двое пленных протогностиков, которых звали Катхаарнит-он и Катхаарнит-она, заболели и умерли в тюрьме. Надсмотрщик вызвал врача, который опознал костную лихорадку. Болезнь быстро распространялась. Этим утром нашли уже несколько пленных, которые лежали неестественно выгнувшись, закатив глаза и истекая потом.

К несчастью, это случилось в то время, когда колонистам было нужно собрать особенно много пленников, чтобы откупиться от приближавшейся армии фагоров. Они уже знали имя их вождя. Это был ни кто иной, как сам кзанн всех фагоров Хрл-Брахл Ирпт. Выкуп должен быть грандиозным. Иначе всех ждет жуткая судьба. Жрец Фестибариатид приказал всем усиленно молиться.

Лэйнтал Эйн слышал эти молитвы, когда вступил в поселение, хотя и не смог понять их. Он с интересом осматривал всё вокруг, не обращая внимания на двух воинов, сопровождавших его в центральную казарму, возле которой пленники убирали мусор.

Капитан воинов был удивлен тем, что видит человека, не-сиборнальца, который сам пришел в лагерь. Поговорив с ним немного, он послал за жрецом.

К этому времени Лэйнтал Эйн уже привык к тому, что для его глаз все те, кто не болел костной лихорадкой, выглядят толстяками. Жрец показался ему особенно толстым. Он с подозрением посмотрел на странного пришельца и задал, как ему казалось, очень хитрые вопросы.

— Мне пришлось довольно трудно, — коротко ответил Лэйнтал. — Я пришел сюда искать убежища. Мне нужна новая одежда и верховое животное, лучше йелк. Леса слишком густы для хоксни. Я готов отработать за него. А потом я уеду.

— Откуда ты? — спросил жрец. — Из Геспагората? Почему ты такой худой?

— Я переболел костной лихорадкой.

Жрец брезгливо поджал губы.

— Ты воин?

Лэйнтал Эйн мрачно улыбнулся.

— Недавно я убил целое племя нондадов.

— Значит, ты не любишь протогностиков?

— Нисколько.

В итоге, ему было поручено присматривать за пленниками. За это его снабдили кожаным кнутом и серой шерстяной одеждой. Мысли жреца были мудры: человек, переболевший костной лихорадкой, будет без боязни ухаживать за пленными и болезнь не будет распространяться.

И всё же всё больше и больше самих колонистов становилось жертвами жуткой болезни. Лэйнтал заметил, что моления в Храме Недосягаемого Мира стали жуткими криками отчаявшихся людей. Сиборнальцы полностью ушли в себя. Лэйнтал мог ходить где угодно и никто не останавливал его. Хотя он сам был тут почти рабом, он чувствовал, что жизнь стала для него приятной. Каждый день он воспринимал как подарок.

Однажды он отправился с рабами заготавливать сено для животных поселения. Это была животрепещущая проблема для Нового Аскитоша, вся жизнь которого зависела от здоровья животных. Пусть голодают люди, лишь бы животные были накормлены, говорил жрец Фестибариатид. Но Лэйнтал никогда не кричал и не подгонял пленников кнутом. Они и так работали достаточно хорошо, если принять во внимание жестокость их жизни. Охранники оставались в отдалении от работающих, опасаясь подцепить болезнь. Шел дождь и все они укутались в плащи.

Лэйнтал Эйн с удивлением заметил на поле нескольких хоксни, которые стояли небольшим табуном, тревожно нюхая воздух, как бы ожидая опасности. Это был шанс. Приближалось время, когда он сможет украсть одну хоксни и сбежать отсюда. Всё шло к тому, что из-за эпидемии дисциплина среди воинов будет падать. Болезнь уже коснулась и их.

Он внимательно взглянул на одну из самок хоксни. С куском хлеба в руке он приблизился к ней. Желто-оранжевые полосы тянулись по всему её телу от головы до хвоста, перемежаясь с темно-голубыми.

— Преданность!

Хоксни подошла к нему, взяла хлеб и сунула нос в его руку. Он почесал её за ушами.

— А где же Шэй Тал? — спросил он.

Но ответ был ясен и так. Сиборнальцы схватили её и продали фагорам. Она уже никогда не попадет в Сиборнал. Она давно превратилась в призрака. Она — и все её сопровождающие.

* * *

Капитана воинов звали Скитошерил. Между ним и Лэйнталом завязалась осторожная дружба. Скитошерил был неглупым и образованным человеком, но Лэйнтал Эйн видел, что доблестный капитан страшно боится — боится заболеть. Он не дотрагивался ни до чего и постоянно прятал свой длинный нос в ворот плаща.

— Вы в Олдорандо поклоняетесь богу? — как-то раз спросил он.

— Нет, — ответил Лэйнтал. — Мы сами заботимся о себе. Мы почитаем Вутру, но перебили всех его жрецов и запретили жертвы богу. Вы здесь должны сделать то же самое и тогда жить вам будет куда легче.

Скитошерил нахмурился.

— Вы нечестивцы. Именно поэтому болезнь и напала на вас.

Лэйнтал Эйн мрачно улыбнулся.

— Сегодня умерло девять пленников и шестеро ваших. Хотя вы много молитесь, это никак не помогает вам.

Скитошерил разозлился. Они стояли на открытом месте. Легкий ветер играл их плащами. Песнопения из церкви доносились до них.

— Разве тебе не нравится наша церковь? Мы бедные фермеры — и, тем не менее, у нас такая красивая церковь. Думаю, у вас нет такой в Олдорандо.

— Это тюрьма для вашего духа.

Лэйнтал Эйн говорил и слышал торжественные звуки, воплощающие тайну. К звучанию инструментов присоединились голоса людей. Испуганные голоса.

— Не говори так, если не хочешь быть убитым, — процедил Скитошерил. — Жизнь — в Церкви. Великое Колесо Карнабхара — ядро нашей веры. Если бы не Великое Колесо, мир до сих пор был бы в снежных тисках, в объятиях льда, — он описал пальцем круг возле лба.

— Как это? — удивился Лэйнтал.

— Это Колесо вращалось и приблизило нас к Фреиру. Разве ты не знаешь этого? Ещё в юности я совершил паломничество в Шивенинк, к горе Карнабхар, в которой скрыто Колесо. Тот не настоящий сиборналец, кто не совершил паломничество!

Лэйнтал Эйн не ответил. Религия в любой форме больше не интересовала его. Но Скитошерил не унялся.

— Да, я знаю, что Колесо Карнабхара — не истинное Колесо. Истинное Колесо скрыто на северном полюсе. Оно удивительно. Оно всё сотворено из голубой сияющей стали и снабжено тысячью зубцов, увенчанных шарами ослепительного фиолетового огня. Оно парит в воздухе, как бы лежа на боку, над громадной круглой равниной из голубого серебра. Его диаметр составляет десять миль и вокруг его оси вращается весь наш мир.

— Это сказки жрецов, — буркнул Лэйнтал. — Даже если это Колесо существует, никто из людей не смог бы добраться до него через ледяные пустыни.

Скитошерил даже топнул ногой от возмущения.

— Мы, сиборнальцы, владеем тайной приручения летающих змеев — на них можно добраться до полюса. И ты сам сможешь его увидеть. Завтра мы отправляем гонцов в Сиборнал — просить о помощи. Ты можешь оказаться в их числе. Если ты перейдешь в нашу святую веру, я даже попрошу Фестибариатида дать тебе рекомендательное письмо к нашим жрецам. Они наверняка позволят тебе совершить паломничество. После него ты сам станешь почти что святым.

Лэйнтал Эйн промолчал. Это было величайшее из чудес его мира, которое — он теперь это знал — ему никогда не увидеть. Он стал слишком взрослым для таких глупостей.

* * *

На следующий день умерло ещё семеро сиборнальцев и Скитошерил организовал похоронную команду из мадис, которые были искусны в копании могил. Сами сиборнальцы уже боялись прикасаться к трупам.

Наблюдая за её работой, Лэйнтал Эйн сказал:

— У меня был друг, женщина, которую вы захватили в плен. Она хотела совершить паломничество в Сиборнал, чтобы поговорить с жрецами о вашем Великом Колесе. Она думала найти здесь источник мудрости. А вместо этого ваши люди схватили её и продали вонючим фагорам. Вот так вы обращаетесь с людьми!

Скитошерил поморщился.

— Я тут ни при чем. Она говорила очень странные вещи. Еретические вещи. Жрец Фестибариатид принял её за панновальского шпиона.

— Как это могло быть? — удивился Лэйнтал. — Она ехала на хоксни. Разве панновальцы ездят верхом? Я никогда не слышал такого. А ваши бандиты схватили эту старую женщину и продали её!

Скитошерил нахмурился.

— Мы не бандиты. Мы просто хотим жить в мире и работать на земле.

— Да, прекрасный обычай — покупать свою безопасность за жизнь женщин!

Сиборналец нервно улыбнулся и сказал:

— Вы, варвары, не цените своих женщин.

— Мы высоко ценим их.

— Они правят вами?

— Женщины не правят.

— В Ускутошке, сердце Сиборнала, правят женщины. А мы очень заботимся о них. Даже у нас тут есть женщины-жрицы.

— Я не видел ни одной.

— Потому что мы прячем их.

— Вы прячете от себя свою подлость.

Скитошерил вдруг наклонился вперед.

— Послушай, Лэйнтал, я вижу, ты неплохой парень. Не нужно искать со мной ссоры. Я знаю, ты лорд в своей стране и очень храбрый человек. Хорошо, что ты не ушел с гонцами. Я хочу довериться тебе. Ты сам знаешь состояние дел здесь. Я знаю, как много наших разведчиков уехало и не вернулось. Они умерли от болезни где-нибудь в лесу, и никто их даже не похоронил. Их мертвые тела давно сожрали звери. И здесь всё завершится так же. Я религиозный человек и верю в молитвы, — но болезнь так сильна, что даже молитва не может совладать с нею. У меня есть жена, которую я очень люблю, и поэтому я хочу договориться с тобой.

Лэйнтал молча слушал Скитошерила, стоя на низком холме и наблюдая за тропинкой, спускающейся вниз, к потоку. Там копошились рабы, копая могилы среди камней. Рядом лежало семь трупов, завернутых по обычаю сиборнальцев в простыни.

Я могу понять, подумал Лэйнтал, почему этот трусливый толстяк хочет сбежать отсюда, — но что он для меня? Он для меня не больше, чем Шэй Тал, Амин Лим и другие для него.

— Что же ты предлагаешь? — всё же спросил он.

Скитошерил нервно огляделся, не подслушивает ли их кто.

— Четыре йелка и хороший запас еды. Я, моя жена, её служанка и ты. Мы уйдем вместе. Со мной это будет просто. Мы поедем с тобой в Олдорандо. Ты знаешь дорогу, я буду защищать тебя и дам тебе хорошего йелка. Одному тебе ни за что не выбраться отсюда. Ты слишком ценен для нас. Ты согласен со мной?

— Когда ты думаешь бежать?

Скитошерил нахмурился и подозрительно взглянул на Лэйнтала.

— Если ты скажешь кому-нибудь хоть слово, я убью тебя. Послушай, по сведениям наших разведчиков, армия кзанна Хрл-Брахл Ирпта будет здесь уже перед закатом Фреира. Мы четверо выйдем ей в тыл — фагоры не нападают на тех, кто сзади, — и сможем спокойно идти в Олдорандо.

— Неужели ты хочешь жить в таком варварском городе? — язвительно спросил Лэйнтал.

Скитошерил проигнорировал его выпад.

— Я должен сначала увидеть твой город, прежде чем ответить тебе. Не пытайся быть саркастичным. Ты согласен идти?

Лэйнтал Эйн кивнул. Он понял, что Вутра преподнес ему новый, и на сей раз очень щедрый дар.

— Да. Но вместо йелка я возьму хоксни и выберу его сам. Я никогда не ездил на йелках. И кроме того, мне нужен меч. Не из бронзы, а из твердого железа. Белого железа сиборнальцев.

Скитошерил улыбнулся.

— Отлично. Значит, ты согласен?

— Да. Надеюсь, ты сдержишь своё слово.

— Сдержу.

Лэйнтал Эйн ухмыльнулся.

— Тогда пожмем друг другу руки, по обычаю.

Скитошерил невольно попятился.

— Ты знаешь, я не прикасаюсь к рукам других людей. Достаточно слова. Я человек богобоязненный и не предам тебя. Проследи, чтобы эти трупы захоронили, а я пойду скажу жене, чтобы готовилась к отъезду. Мы должны убраться отсюда как можно быстрее.

Как только сиборналец скрылся из виду, Лэйнтал приказал пленным прекратить работу.

— Я не ваш хозяин. Я здесь тоже пленник, как и вы. Я ненавижу сиборнальцев, это отвратительный народ — высокомерный, подлый и коварный. Бросьте трупы в реку, а яму присыпьте камнями. А затем вымойте руки и убирайтесь подальше от этого места. Скоро оно превратится в настоящий ад.

Мадис хмуро и с подозрением смотрели на него. Ведь он был одет как сиборнальцы и только что как равный разговаривал с самим капитаном! Он чувствовал их ненависть, но эта ненависть не трогала его.

Наконец рабы двинулись с места, подняли одно тело и швырнули его в реку. Затем в неё полетели и все остальные. Вода равнодушно принимала их.

Река эта омывала Новый Аскитош. На восточном её берегу простиралась обширная равнина. На ней тут и там стояли изъеденные временем каменные мегалиты, обозначавшие земные и воздушные октавы.

Засыпав пустую могилу, мадис стали обсуждать перспективу бегства через реку. Некоторые из них были за такой план действий. Они стояли на самом берегу и убеждали остальных. Более осторожные указывали на невозможность переправиться вплавь через бурный поток и на неизвестные опасности, которые могут встретиться им в диких восточных лесах. И все они тревожно оглядывались на Лэйнтала, который оставался на месте, стоя со сложенными на груди руками. Мадис ожесточенно спорили, но так и не могли придти ни к какому решению: то ли им броситься в воду и переправиться на другой берег, то ли остаться тут и вернуться в тюрьму.

Их сомнения имели все основания. Равнина на том берегу кишела движущимися фигурами, которые торопливо шли к мосту. Птицы взмывали в небо при их приближении, тревожно крича.

Беженцы стремились на запад, отворачивая взгляды от Нового Аскитоша: всем была известна его репутация. Некоторые шли поодиночке, но большинство группами. Многие гнали перед собой животных. Кое-где виднелись даже фагоры. Общая угроза на время примирила всех.

Одна большая группа остановилась на отдых на склоне пологого берега. Острые глаза Лэйнтала заметили скрюченных болезнью людей. Значит, и зараза путешествовала с этими беженцами. А ведь все они, так или иначе, придут в Олдорандо! Он должен вернуться туда как можно быстрее, чтобы предупредить Датку и остальных. Иначе город погибнет под нашествием такого количества больных людей ещё до появления фагоров. Тревога за Ойру охватила его. Он так мало думал о ней с того времени, как жизнь свела его с волосатой снуктруикс...

Он посмотрел туда, откуда шли все эти несчастные. Вдали виднелись толстые стволы райбаралов, над которыми клубился пар. В просветах между клубами пара были видны высокие холмы, зловеще темневшие в туманном свете.

Ему показалось, что между двумя высокими холмами он видит белый пик, очертания которого постоянно менялась. Суеверные страхи охватили его, пока он не понял, что видит не ожившую гору, а тучу белых птиц фагоров. Но это понимание было ещё ужаснее. Надвигалась сила, которой ничто не могло противостоять.

Наконец он пришел в себя, отвернулся от протогностиков, которые всё ещё ссорились, и пошел обратно в селение, к дому охранников. Солнца грели его спину. Он чувствовал себя безмерно одиноким, но здесь никто не мог помочь ему в этом.

Он толкнул дверь дома охранников, стараясь услышать пение из церкви, но там царила тишина. Он не знал, где живут Скитошерил с женой, поэтому ему оставалось только ждать, пока они придут сами.

Ожидание только усилило его тревогу. Каждая минута задержки уменьшала его шансы спасти город.

В селение вошли три пеших разведчика, ведя с собой двух пленников. Один из них тут же рухнул на землю. Сами разведчики тоже были вымотаны и истощены до предела, — и, судя по всему, уже больны. Они шатаясь вошли в дом, бросив пленников на улице и даже не взглянув на Лэйнтала. Тот равнодушно посмотрел на пленника, который стоял на ногах. Пленники больше не заботили его. Но затем он снова посмотрел на него, уже более внимательно.

Пленник твердо стоял на ногах, хотя голова его была опущена, так как он очень устал. Он был высок и тощ. Несомненно, он тоже перенес болезнь. На нем была черная медвежья шкура, свободно свисающая с плеч. Лишь по ней Лэйнтал узнал Аоза Руна. Лицо его было изборождено морщинами, борода поседела, кожа на шее висела складками. Но всё же, это был он, исчезнувший лорд Эмбруддока!..

Лэйнталу показалось, что сам Вутра благословил его. Он просто не мог поверить, что его безумный — теперь он понимал это — поход завершился успехом. Это было настоящее чудо.

Опомнившись, он заглянул в дом, где возле стола сидели только что прибывшие разведчики и жадно тянули пиво.

— Я возьму вашего нового пленника на работу, — сказал он. — Мне нужно кое-что сделать.

Он ушел, так и не дождавшись ответа. Скорей всего, его даже не услышали.

Кивком приказав Аозу Руну следовать за собой, Лэйнтал провел его в пустой сейчас храм. Возле главного алтаря молились жрецы, но он провел Аоза Руна в темный угол и усадил его. Тот с благодарностью опустился на скамью, как живой мешок костей. Сначала он не узнал Лэйнтала, теперь тонкого, как мальчик, тоже бородатого, в одежде сиборнальцев, а когда узнал, то обнял его, трясясь от рыданий всем телом. Он сам не мог поверить в то, что встретил своего бывшего лейтенанта в этом ужасном месте.

Немного успокоившись, он рассказал всё, что случилось с ним за год, о том, как он оказался на маленьком острове, как справился с болезнью, как перебрался на остров к фагору, которого звали Ямм-Вхрмар и который не был воином. И эти два извечных врага заключили союз. Они спали в одной хижине, ловили рыбу, чтобы не умереть с голоду. Иногда они видели на берегу людей или фагоров, кричали им, — но никто не осмелился перебраться через бурный поток, чтобы помочь им.

Набрав бревен, что потребовало нескольких теннеров, они вместе построили плот. Первые их попытки уплыть с осторова были неудачны. Плот под их весом тут же разваливался. Но наконец они сплели корнями плот, который мог плавать. Ямм-Вхрмар влез на него, но затем со страхом выскочил. После долгих уговоров, Аоз Рун оставил его. Посреди реки корни распутались и плот всё же развалился. Но Аоз Рун выбрался на берег ниже по течению. Вутра был милостив к нему.

Он пытался найти помощь, чтобы освободить фагора, — но все, кто ему встречался, были либо враждебны, либо просто убегали от него. После долгих скитаний и мытарств его схватили разведчики Нового Аскитоша и притащили сюда.

— Мы вместе вернемся в Эмбруддок, — сказал Лэйнтал Эйн. — Ойра будет очень рада.

Аоз Рун сначала ничего не ответил.

— Я не могу вернуться... — наконец сказал он. — Не могу... Я не могу оставить Ямм-Вхрмара... Тебе не понять... — он сжал пальцы.

— Ты же лорд Эмбруддока!

Аоз Рун опустил голову, вздохнул. Его руки на коленях неуверенно шевельнулись.

— Ты не понимаешь, — повторил он. — Я был одержим гордыней. Из-за неё я потерпел поражение, проиграл. Без Шэй Тал мне не хочется жить. Всё, что мне сейчас хочется, это вернуться на остров.

— Теперь это уже невозможно, — возразил Лэйнтал. — Забудь Шэй Тал. Её больше нет. Всё изменилось. Мы вместе вернемся в Эмбруддок. И как можно скорее. Ты очень нужен городу. Без тебя он обречен. Ты не представляешь, во что твои лейтенанты превратили его.

Ответа так и не последовало. Лэйнтал понял, что раз воля Аоза Руна покинула его, он должен принимать решения за него. Из дома охранников нужно взять одежду сиборнальцев и переодеть пленника, чтобы тот мог присоединиться к отряду Скитошерила. Разочарованный, он оставил Аоза Руна. Это был совсем не тот Аоз Рун, какого он хотел найти. Вутра жестоко посмеялся над ним.

На улице его ждал другой сюрприз, ещё менее приятный. Тут собрались все жители селения. Одинаковые в своих серых одеждах, они смотрели в одну сторону.

Армия юного кзанна перешла мост, построенный сиборнальцами, и была уже совсем близко. Фагоры шли вперед, казалось, беспорядочными группами, — но на самом деле они шли, строго подчиняясь направлению воздушных октав. Они шли неторопливо и неотвратимо, как судьба. Шаг их был тверд и неестественен. Спешка не была им свойственна.

Их путь от горных хребтов Нктрикха, кончавшихся почти на высоте стратосферы, в долину Олдорандо составлял три с половиной тысячи миль. Так как большинство из них были пешими, фагоры проходили в среднем одиннадцать миль в день. Много времени отнимали у них и обычные заботы больших армий: добывание пищи и война.

По пути фагоры захватили и разрушили несколько маленьких человеческих городков, подобных Эмбруддоку, истребили множество кочевых племен людей, некоторые из которых уже находились на грани оседлости, так как они уже научились возделывать злаки. Они сами гибли от болезней, наводнений, обвалов, нападений племен фагоров, через земли которых проходили. От великой армии кзанна осталась лишь половина. Но их было ещё очень много. Более чем достаточно, чтобы сокрушить всё, что встанет на их пути к священным берегам пролива Кадмира.

Уже был год 446-й по старому календарю. А по календарю фагоров это был год 646-й от Надира, год 367-й после Малого Апофеоза Великого Года, 5634000 после Катастрофы. Тринадцать лет прошло с тех пор, как рог мести впервые протрубил среди ледяных утесов Нктрикха. Баталикс и Фреир совсем сблизились на небе, когда показался конец великого похода.

Эта земля была мягкой, как грудь женщины, по сравнению с каменными долинами гор, на ней росло множество деревьев, — но никакая растительность ещё не могла залечить раны, нанесенные тысячелетиями морозов. Это была ещё одна глава из бесконечной книги Вутры, согласно которой армия фагоров должна была врезаться в эти цветущие равнины Кампаннлата и уничтожить здесь людей, как нож хирурга уничтожает болезнь. Одетые в серое жители селения стояли как призрачные тени, глядя на могучую армию.

Лэйнтал пошел по поселку, стараясь подыскать одежду для Аоза Руна. Он думал, почему жители бросили работу и собрались посмотреть на проходящую армию. Может, они боятся, что выкуп слишком мал, чтобы обеспечить их безопасность?..

Молчаливые белые чудовища не обращали внимание на селение, обтекая его с двух сторон. Они шли только вперед, даже не поворачивая голов. Они были тощие, со свалявшимися шкурами. Головы их казались огромными. Над их отрядами парили белые птицы. Изредка они пикировали на землю за добычей.

Когда Лэйнтал поднялся на караульную башню, он услышал пение фагоров. Это был не олонецкий язык. Это была грубая, но вместе с тем ритмичная мелодия, полная зловещей мощи. Она вынуждала преклоняться и подчиняться. Высокие голоса гиллот взмывали над рокочущими басами сталлунов и всё вместе это составляло медленный неудержимый марш.

И среди всей этой армии чудовищ — уставших, потрепанных, измученных дальним походом и тем не менее внушающих ужас, во главе фаланги самых могучих фагоров верхом на Рукк-Ггрле ехал молодой кзанн. За ним ехали его генералы, а затем его личные филлоки, из которых выжили только две. Однако теперь они уже родили ему детей и стали гиллотами. Они были очень горды своим высоким положением. Позади армии шла огромная толпа одетых в обноски людей-пленников, которые несли припасы.

Хрл-Брахл Ирпт высоко держал свою голову в шипастой маске. Его рога в серебряных чехлах сверкали болезненным светом, придавая ему сверхъестественный вид одновременно ангела и демона. Зхарк парил над ним, как знамя.

Кзанн не удостоил даже взглядом жалкое селение людей, которое заплатило выкуп. И, несмотря на это, жителей селения охватил страх, когда они увидели, как Хрл-Брахл Ирпт, поравнявшись с их храмом, выхватил меч, взмахнул им и что-то прокричал. Было ли это угроза, либо предупреждение, либо приветствие, никто не мог сказать с уверенностью. Не задержавшись ни на мгновение, кзанн продолжил путь.

Одев наконец Аоза Руна, Лэйнтал повел его к дому охранников. Там они ждали прибытия Скитошерила, который пришел с женой и её служанкой, которая несла пожитки.

— Кто это? — подозрительно спросил Скитошерил, указывая на Аоза Руна. — Ты уже нарушил нашу договоренность, варвар?

— Это лорд Эмбруддока, Аоз Рун, — сухо ответил Лэйнтал. — Я рассказывал тебе о нем. Он пойдет с нами. А куда направляются твои друзья-фагоры?

Скитошерил презрительно пожал плечами.

— Останови их и спроси, если тебе так любопытно.

— Они тоже идут в Олдорандо. Ты не знаешь этого? Благодаря вам они перешли реку. Вы все — предатели человеческого рода, вы заодно с чудовищами-фагорами!

Скитошерил вспылил, положив руку на меч.

— Наверняка многие беженцы знают, где находится твой варварский город. Я могу отправиться туда и без твоей жалкой помощи, неблагодарный мерзавец!

Они стояли друг против друга и сверлили друг друга злобными взглядами. Ещё секунда — и они сошлись бы в бою, но тут жена Скитошерила торопливо вышла вперед.

— Зачем вы спорите? На это уже нет времени. Давайте следовать разработанному плану. Если этот дикарь может отвести нас в Олдорандо, пусть ведет.

— Конечно, дорогая, — Скитошерил фальшиво улыбнулся ей. Злобно покосившись на Лэйнтала, он ушел к стойлам. Его жена, оставшись в одиночестве, с холодным презрением рассматривала Лэйнтала Эйна и Аоза Руна. Это была типичная сиборналка — крепко сбитая женщина, почти такая же высокая, как и её муж. Фигура её была скрыта бесформенной серой одеждой. Лэйнталу показались красивыми её светлые волосы и голубые глаза. Несмотря на выражение презрения на её длинном лице, оно тоже было довольно красивым. Лэйнтал сердечно сказал ей:

— Я отведу вас в Олдорандо. Там безопасно. Наш город очень красив и заменит своими гейзерами и горячими ключами. Свистун произведет на тебя впечатление. Ты будешь восхищена всем, что увидишь.

— Я не собираюсь ничем восхищаться, — грубо ответила она и тут же, сожалея о своей грубости, примирительным тоном спросила, как его зовут.

— Пошли быстрее, скоро закат, — поторопил их вернувшийся Скитошерили, ведя в поводу целых семь йелков. Он повернулся к Аозу Руну и Лэйнталу Эйну. — Вы оба поедете на йелках. Хоксни я не достал. А этот разведчик поедет с нами. Он получил приказ быть безжалостным к изменникам.

— Имейте это в виду, — мрачно заметил разведчик из-под капюшона.

* * *

Ждать больше было нечего. Они сразу же забрались в седла и тронулись в путь. Их было шестеро и семь йелков — один вез их припасы и другие вещи. Они проехали мимо часовых через западные ворота без неприятностей. Часовые просто не обратили на них внимания. Скитошерил щедро заплатил им за это.

Отряд поехал по следам армии кзанна, по земле, истоптанной тысячами ног и копыт. Лэйнтал ехал впереди, указывая дорогу. Он не обращал внимания на неудобное седло. Тяжесть лежала на его сердце. Он всё время думал о том, что дикая армия фагоров идет впереди — и наверняка чудовища направляются в Эмбруддок. Хотя и неизвестно, какова их цель. Ему хотелось скакать вперед как можно быстрее, обогнать армию кзанна, предупредить город. Он машинально пришпоривал своего ленивого йелка.

Ойра и её блестящие глаза символизировали для него самое дорогое в этом мире. Однако теперь он уже не сожалел о своём безумном побеге, о своём долгом отсутствии, так как именно они помогли ему понять себя, понять её. Он понял теперь, что она правильно говорила о его незрелости, о его зависимости от других людей, часто недобрых, — таких, как Шэй Тал. Ойра хотела сделать его лучше, сильнее, мужественнее. Когда он вернется, она увидит, что он сумел стать мужчиной. Если, конечно, он прибудет не поздно...

Они въехали в сумрачный лес, погруженный в золотистый туман заката. Деревья в лесу были ещё совсем молодыми. Их кроны были не выше голов всадников. Их тени двигались рядом. Узкая тропа мадис вела их на запад, повинуясь своим таинственным октавам.

Когда Фреир опустился за горизонт, Лэйнтал выпрямился в седле и оглянулся назад, на спутников. Разведчик и Аоз Рун ехали сразу за ним. Они были едва различимы в полумраке. Голова Аоза Руна была наклонена на грудь. Он казался сломленным и безжизненным. За ними ехала служанка и йелк с грузом. Скитошерил и его жена замыкали колонну. Лица их были в тени серых капюшонов, но взгляд Лэйнтала скользнул по бледному лицу женщины. Глаза её блестели, но были какими-то застывшими, и это испугало его. Неужели смерть уже заглянула в её глаза?..

Он пришпорил своего йелка, заставляя его быстрее двигаться вперед, навстречу надежде и опасности.

ГЛАВА 15. ЗАПАХ ГОРЕЛОГО

Тишина царила в Олдорандо. На улицах было совсем немного народа. А те, кто ещё решался выходить из дома, были в масках. Для этой цели лучше всего подходили маски из трав. Они отгоняли болезнь, мух, дыхание зараженных.

Высоко в небе висели два светила, почти касаясь друг друга. Они смотрели вниз, как два горящих глаза. Люди города ждали. Всё, что можно было сделать, уже было сделано. Теперь оставалось только ждать решения неумолимой судьбы.

Вирус перемещался от одного городского квартала к другому, словно какой-то злой дух. Когда он косил людей в одном квартале, жители остальных кварталов могли вздохнуть спокойно. Однако никто не мог гарантировать, что в следующее мгновение болезнь не поразит его самого, его близких, соседей, знакомых...

Тант Эйн, Фаралин Ферд — лейтенанты Эмбруддока, Райнил Лайан, глава совета гильдий и Датка — лорд Западного Вельда, сформировали Чрезвычайный Комитет, который управлял городом совместно с наиболее уважаемыми врачами, такими, как Ма Скантиом. Им были разработаны законы для борьбы с болезнью и защиты от её распространения. Эти законы неуклонно проводились в жизнь с помощью специального полицейского отряда, сформированного из оставшихся в городе пилигримов, Тэйкеров, проповедующих твердые моральные устои.

На каждой улице были вывешены объявления, предупреждающие о строгих мерах наказания за укрытие трупов, за грабежи в домах умерших. Приговор был один — укус фагора, самое страшное наказание, какое мог придумать примитивный ум человека той эпохи. За городом тоже были вывешены объявления для вновь прибывающих, что в городе болезнь. Однако те немногие беженцы, которые всё же добирались сюда, были настолько вымотаны и истощены, что не обращали внимания на них и всё равно входили в город. К тому же, эти объявления вряд ли могли остановить тех, кто приходил в город с враждебными намерениями.

В Олдорандо появились первые телеги — грубые сооружения, в которые была запряжена пара хоксни. Их изобретению очень способствовал страх могильщиков перед зараженными телами, к которым никто не хотел прикасаться. Телеги регулярно ездили по улицам, перевозя скорбный груз — многочисленные трупы. Их забирали из домов, находили на улицах. Некоторых выбрасывали из верхних этажей башен. Даже те, кого при жизни любили, обожали, после смерти внушали страх и омерзение. Поэтому отношение к трупам было самое непочтительное. Их тащили баграми и поднимали на телеги вилами, словно какую-то падаль.

Хотя причина лихорадки так и не была понята, существовало множество теорий на этот счет. Однако все знали, что болезнь заразна, а некоторые полагали, что даже взгляд на труп может вызвать болезнь у здорового. Поэтому эти несчастные передвигались по улицам на ощупь, плотно завязав себе глаза.

Но все сходились в одном: единственная очистительная сила — это огонь. Трупы надо сжигать. Их на телегах вывозили за город и бросали в нефтяное озеро, огонь в котором не угасал ни днем, ни ночью. Запах горелого человеческого мяса, черный нефтяной дым, струившийся по улицам, постоянно напоминали жителям города о бренности их существования. Люди были в постоянном напряжении и некоторые не выдерживали, кончали жизнь самоубийством.

Однако многие уже верили, что пик болезни прошел, худшее позади. И это была правда. Ведь на улицах появилось много людей, неестественно тощих, слабых, которые пережили болезнь. Среди них была и Ойра.

Она упала на улице. Рол Сакиль подобрала её и стала заботиться о ней. Ойра корчилась от боли. Болезнь выгибала всё её тело. Дол со слезами смотрела на это, боясь, что заболеет сама. Но, несмотря на все прогнозы, она не заболела. Она своими глазами видела, как мучительно пробирается Ойра сквозь игольное ушко, становясь тонкой, похожей на девочку. Единственная предосторожность со стороны Дол была в том, что она отослала своего сына Растила Руна к мужу Амин Лим. Сейчас мальчик уже вернулся.

Обе женщины и ребенок проводили время дома. Ощущение ожидания — ожидания конца — было неприятным. Однако скуку и однообразие жизни всегда можно обмануть. Они играли с мальчиком в игры своего детства. Иногда и Бри присоединялась к ним, но в эти дни она была слишком задумчива. Она рассказывала женщинам о своей работе и о том, что она хочет сделать. А однажды она разразилась страстной речью, в которой сообщила о своей связи с Райнилом Лайаном, о котором никто до сих пор не мог сказать ничего хорошего. Эта связь была мучительной для неё. Когда Райнил Лайан отсутствовал, Бри ненавидела его, но когда он появлялся, её неотвратимо тянуло к нему.

— Мы все прошли через это, Бри, — сказала Дол. — Только ты занялась сексом слишком поздно, поэтому влечение у тебя сильнее.

— А у меня больше нет желаний, — спокойно сказала Ойра. — Они ушли от меня. Я очень хочу, чтобы они вернулись. Может они вернутся, когда вернется Лэйнтал, — она посмотрела в окно на голубое небо.

— Но я так подавлена, — сказала Бри, не желая отклоняться от своей печальной цели. — Я не могу быть спокойной, как раньше. Я больше не знаю себя.

Бри ничего не сказала о Датке и остальные женщины не стали её спрашивать. Её любовь протекала бы более спокойно, если бы не чувство вины перед Даткой. Он ведь не только мучил её совесть, он постоянно следил за ней. Она боялась, что это может плохо кончиться, и легко убедила нервного Райнила Лайана снять тайную комнату для свиданий. Там они предались любви, когда весь город замер в ужасе и в открытые окна доносился только скрип колес погребальной телеги. Райнил Лайан хотел закрыть окно, но Бри не позволила.

— Пусть, — умоляла она. — Пусть открыты. Забудь обо всём, забудь о городе, о болезни, обо всём, что тревожит тебя!

— Но как я могу — ведь это же наш город! Наша судьба зависит от него.

— Забудь про него, иди ко мне! — потребовала Бри.

Он неспокойно улыбнулся ей.

— А если мы заразим друг друга?

Бри выгнулась в постели. Её розовые груди с темно-коричневыми сосками бесстыдно торчали вверх.

— Тогда мы умрем вместе, в тесных объятиях, во время соития! Наберись мужества, Райнил Лайан, займи его у меня! Приди ко мне! — она обхватила ладонью его напряженный член и закинула ногу на его волосатую спину.

— Ах ты распутница, — с восхищением сказал он, и, будучи не в силах сопротивляться ей, отдался страсти.

* * *

Голый Датка сидел на краю постели, обхватив голову руками. Так как он ничего не говорил, голая девушка в его постели тоже молчала. Она отвернулась от него и подтянула колени к обнаженной груди. И только когда он внезапно встал и начал одеваться, как человек, принявший твердое решение, она сказала сдавленным голосом:

— Ты же знаешь, я не заразная.

Он бросил на неё горький взгляд, но ничего не ответил и продолжал одеваться. Тогда она повернулась к нему, отбросив волосы с лица.

— В чем дело, Датка?

Он отвернулся от неё.

— Ни в чем.

— Ты не мужчина. У тебя даже не встало на меня.

Он сунул ноги в сапоги, больше заботясь о них, чем о девушке.

— Заткнись, ты просто не та, которую я хочу. Вбей это себе в голову и убирайся отсюда!

Из стенного шкафа он достал кривой кинжал из Кейце, прекрасно изготовленный. Его блестящее лезвие зловеще контрастировало с серым цветом облезлой стены древней башни. Датка сунул кинжал за пояс.

— Куда ты идешь? — испуганно спросила девушка.

Датка не обратил на неё внимания, захлопнул за собой дверь, и вскоре послышался стук его сапог по лестнице.

Он не терял зря времени в те горькие теннеры с того момента, как ушел Лэйнтал Эйн и как он узнал о предательстве Бри. Ибо её поступок он расценивал только как предательство. Большую часть времени он сколачивал себе поддержку среди молодежи Олдорандо, укреплял своё положение, заключая союзы с теми чужестранцами, которые прибыли и обосновались в городе и которые обладали в нем наибольшим влиянием. Глава совета гильдий Райнил Лайан был главным предметом его критики.

Когда он вышел на улицу, всё было спокойно и на улице не было никого, кроме парня, которого он нанял охранять свой дом. На рынок люди ходили теперь только в случае крайней необходимости. Маленькая аптека в эти дни делала отличный бизнес. Кое-где виднелись люди с пожитками за спиной. Они решили покинуть город, пока дела в нем не стали совсем плохи. Надо сказать, что они поступали наиболее разумно.

Датка ничего не видел вокруг. Он шел как зомби, глядя пустыми глазами только вперед. Напряжение, царившее в городе, было ничем по сравнению с его личным напряжением. Он уже достиг точки, когда нельзя терпеть это напряжение. Он решил убить Райнила Лайана. И Бри, если она будет с ним. Губы его поджались, когда он ещё и ещё раз проигрывал в уме смертельные удары кинжалом. Люди шарахались от него, видя его застывший взгляд и думая, что он тоже заболел.

Он знал, где находится секретная комната любовников, шпионы уже донесли ему это. Когда я стану лордом, решил он, я уничтожу академию. У лейтенантов не хватает мужества принять такое решение. Сейчас самое время закрыть её под предлогом того, что занятия в классах способствуют распространению болезни. Это стало бы для Бри смертельным ударом...

— Остановись, брат, опомнись, брат! Молись вместе с нами, слушай слово великого Акха Нааба...

Датка грубо оттолкнул уличного проповедника. Когда он станет лордом, он изгонит с улиц города всех этих ослепленных верой идиотов!..

Возле стойл хоксни к нему подошел мужчина-борлиенец, тоже его наемник.

— Ну?.. — потребовал ответа Датка.

— Они сейчас там, господин.

Мужчина показал на одно из окон двухэтажного деревянного дома. Это был Паук, новый район гостиниц, таверн, откровенных притонов, которые скрывались под респектабельными вывесками.

Датка кивнул. Он толкнул дверь таверны и вошел в неё. Спертые запахи ударили ему в нос. Здесь было полно народа. На стенах, скалясь, висели черепа фагоров, когда-то украшавших башни города.

За стойкой стоял владелец, сложив руки на груди и глядя в пространство. Завидев Датку, он просто слегка опустил голову в приветствии, так что его несколько подбородков легли на грудь. Это был сигнал Датке, что он может делать, что хочет. Датка молча прошел мимо него и стал подниматься по ступеням. Наверху он пробирался вдоль стены, но доски всё равно скрипели. Он остановился возле нужной двери. За ней были слышны голоса.

Датка подергал за ручку. Райнил Лайан был труслив и запер дверь на надежный засов. Дверь была крепкой. Немного подумав, Датка просто постучал в неё.

— Послание для вас, мастер, — сказал он, зажав рукой нос, чтобы изменить голос. — Срочно. Из совета.

Сардонически улыбаясь, он придвинулся к двери, слыша, как скрипит отодвигаемый засов.

Как только дверь приоткрылась, он ударом ноги распахнул её, оттолкнув голого Райнила Лайана. Узнав его, тот заверещал от ужаса и бросился к окну, крича о помощи. Датка схватил его за шею и грубо швырнул на постель, одновременно захлопнув дверь ударом ноги.

— Датка! — Бри села в постели, прикрывая наготу простыней. — Пошел вон отсюда, крысиное отродье!

Не слушая её, Датка наклонился над главой совета, который беспомощно барахтался на постели, отчаянно крича. Но у него не хватило духу достать кинжал из-за пояса и нанести удар. Вся его ненависть угасла. Голый, трясущийся от ужаса Райнил Лайан вызывал у него лишь презрение.

— Я знаю, что ты хочешь убить меня, — наконец дрожащим голосом сказал тот, подняв руку. — Пощади, я не враг тебе. Я могу оказать тебе помощь.

— Я убью тебя с такой же радостью, с какой ты убил старого мастера Датнила! — прорычал Датка.

Райнил Лайан осторожно поднялся, прикрывая руками свой член и испуганно глядя на Датку.

— Я его не трогал. Аоз Рун приказал убить. Это было по закону. Мастер Датнил нарушил закон. А убивать меня незаконно. Скажи ему, Бри! Послушай, старый мастер нарушил закон, он показал тайную книгу гильдии Шэй Тал. Ты должен знать об этом, знать о том, что ждет совершившего такое. Ведь ты сам из гильдии.

Датка злобно рассмеялся.

— Аоз Рун ушел вместе с Шэй Тал, его судьба теперь в руках Вутры. Твой закон мертв, как и все эти тайны. Ты знаешь, что я думаю о гильдиях. К Вутре гильдии! Они умерли, как умрешь сейчас ты!

Но Бри тоже заметила его колебания. Она уже взяла себя в руки.

— Послушай, Датка. Позволь мне объяснить ситуацию. Мы можем тебе помочь. В этой книге есть тайны, которые мастер Датнил не раскрыл даже Шэй Тал.

— Если бы ты хотела мне помочь, ты была бы со мной! Я так долго хочу обладать тобой...

Райнил Лайан уже оделся и сел, стараясь взять себя в руки.

— Твой гнев обращен на меня, а не на Бри. Пожалуйста, выслушай меня. В тайных книгах гильдий мы храним прошлое Эмбруддока. Из этих записей ясно, что когда-то наш город принадлежал фагорам. Может, они и построили его, это неизвестно. Но они владели городом — и всеми людьми в нем. Люди были их рабами. Это случилось сотни лет назад, но прошлое всегда с нами, хотим мы этого или нет.

Датка замер, растерянно глядя на него. Всё, что он смог сейчас понять, это то, что люди были рабами.

— Если они владели Эмбруддоком, то кто прогнал их? — удивленно спросил он. — Король Деннис?

— Это случилось на сотни лет позже его правления. В книгах об этом говорится мало. Записи тогда велись от случая к случаю. Мы только знаем, что однажды фагоры решили покинуть город.

— Значит, их не прогнали? — удивился Датка.

— Ты знаешь, как плохо мы понимаем поведение фагоров. Может, изменились их воздушные октавы и они ушли прочь. Но теперь они могут вернуться снова. Если бы ты изучил изображение Вутры в старом храме, ты и сам понял бы это. Вутра — это бог-фагор.

Датка провел рукой по лбу.

— Вутра — фагор? Не может быть. Ты сошел с ума от страха. Эта проклятая наука — она делает черное белым и наоборот! Весь этот бред исходит из академии. Я уничтожу её, как только получу власть.

— Если ты хочешь власти, я буду на твоей стороне, — торопливо сказал Райнил Лайан.

Датка злобно взглянул на него.

— Ты не нужен мне, слизняк! Тебе ни в чем нельзя верить. Ты предатель. Ты хочешь продать наш город борлиенцам.

— Да... конечно, — глава совета безнадежно махнул рукой, провел пальцами по холеной бороде. — Но видишь ли, скоро загадка разрешится. Потому что фагоры возвращаются. Возможно, они хотят вернуть свой старый город. Так я думаю.

Датка всё ещё удивленно смотрел на него.

— Что ты имеешь в виду?

— Всё очень просто. Ты знаешь последние слухи? Весь Олдорандо живет слухами. У меня есть агенты среди торговцев. Все говорят одно и то же: приближается армия фагоров. Огромная армия. Невероятно огромная. Может быть, десятки тысяч.

Датка побледнел.

— Такого не может быть. Это невозможно! Во всём мире нет такого количества фагоров.

Райнил Лайан вновь махнул рукой.

— Сходи и сам поговори с людьми, которые пришли с востока! А Тант Эйн и Фаралин Ферд заняты пьянством и развратом, и им некогда думать о городе, о его защите. Они твои враги, а не я. Если сильный человек убьет лейтенантов и захватит власть, он спасет город. Хотя бы его часть. Для этого достаточно разрушить все мосты через Ворал. Фагоры не смогут перебраться через реку. Таково моё мнение.

Он пристально смотрел на Датку, замечая смену выражений на его лице, скрытую игру чувств. Он довольно улыбнулся, понимая, что его ум выиграл, он спасся от смерти. И даже много более того...

— Я помогу тебе, — повторил он, — я буду на твоей стороне.

— Если ты пощадишь Райнила Лайана, я тоже буду за тебя, — сказала Бри.

Датка бросил на них презрительный взгляд.

— Вы никогда не будете на моей стороне. Если только я не завоюю Эмбруддок для вас!

* * *

Фаралин Ферд и Тант Эйн пили вместе в таверне. Их жены и друзья были с ними, наслаждаясь вечером.

Эта роскошная таверна была одним из последних мест, где сейчас можно было услышать смех и песни. Она была расположена в новом большом здании, где находилось правление гильдий и где снимали лавки самые богатые торговцы. Некоторые из них со своими женами и сейчас были здесь. В таверне была борлиенская мебель, о которой раньше в Олдорандо никто и не слышал: овальные столы, диваны, богатые ковры на стенах. Привозные вина лились рекой, а четверо борлиенцев-музыкантов играли на лютнях. Всю эту роскошь лейтенанты получили, продавая чужеземцам земли города.

На окнах висели тяжелые шторы, чтобы в комнату не проникал воздух, несущий запах дыма и горящего человеческого мяса. На центральном столе горела нефтяная лампа. На тарелках лежали канапе и пирожные, к которым никто не притрагивался. Один из торговцев рассказывал длинную историю о своём путешествии в Ойшу, столицу Трибриата. Его повествование изобиловало предательствами, убийствами, кровью.

На Фаралине Ферде был роскошный шерстяной жакет с расстегнутым по последней моде воротом, чтобы была видна шелковая нижняя рубашка. Он небрежно облокотился на стол, слушая рассказ в пол-уха, а его взгляд рассеянно бродил по комнате.

Жена Танта Эйна следила за тем, чтобы слуги делали всё, как положено в культурных домах и у культурных народов. Фараил Муск находилась в дальнем родстве как с Тантом Эйном, так и с Фаралином Фердом, так как она происходила из рода Волла Эйн Дена. Хотя она и не была красива, её ум и природная хитрость позволяли ей пользоваться расположением влиятельных людей. Она прошла по комнате, прикрывая свечу, которую несла в руке, от движения воздуха.

Свет, падавший на её лицо, изменчивый, постоянно меняющий его выражение, наполнял её очарованием тайны. Она ощутила на себе взгляд Фаралина Ферда, но не смотрела на него, понимая, насколько сильнее действует рассчитанное безразличие.

Он почувствовал, как чувствовал уже не раз, что Фараил Муск привлекает его гораздо сильнее, чем собственная жена, которая давно ему наскучила. Несмотря на опасность, связанную с этим, он уже не раз занимался с ней любовью. Он понимал, что сейчас времени у них осталось совсем мало. Скоро они все умрут. Выпитое без меры вино не утопило в себе понимание этого. Он снова жаждал эту женщину.

Поднявшись, он вышел из комнаты, бросив в её сторону многозначительный взгляд. Длинная история продолжалась и теперь рассказчик излагал один кровавый эпизод так, что все в комнате покатывались со смеху. Тем не менее, внимательные глаза торговца отметили уход лейтенанта и то, что жена другого лейтенанта вышла вслед за ним через некоторое время. Он жестом подозвал раба и прошептал ему несколько слов. Тот молча кивнул и бросился вон из комнаты.

* * *

— Я думала, что ты не осмелишься выйти за мной, — жарко прошептала Фараил Муск.

— Страсть сильнее, чем трусость. У нас совсем мало времени.

— Тогда давай прямо здесь, под лестницей. Там темный угол. У тебя уже стоит, Фаралин Ферд?

— Пощупай его, женщина, стоит он или нет!

Вздохнув, Фараил Муск расстегнула его штаны и обхватила обеими ладонями то, что он предложил ей.

— Восхитительное орудие, — прошептала она, сладострастно лаская его. Он ощутил, какое сладкое дыхание у этой женщины. — Идем быстрее туда.

Она поставила свечу на пол, расстегнула платье и обнажила перед ним свою божественную грудь. Обеими руками он сжал эти упругие шары, и, целуя их, поволок её в угол.

Там их и захватил отряд в двенадцать человек, с Даткой во главе, которые ворвались сюда с факелами и обнаженными мечами.

Несмотря на протесты, Фаралина Ферда и Фараил Муск вытащили на свет. Затем их поволокли в комнату и там они предстали перед всеми, даже не успев прикрыть свой срам.

— Таковы ваши лорды, — сказал Датка, глядя на собравшихся горящими глазами, какими сабр-тонг смотрит на аранга. — А ну встать, пьяные свиньи! Я беру власть в Эмбруддоке в свои руки, пока не вернется настоящий лорд, Аоз Рун. Я один из первых его лейтенантов и буду защищать город от нашествия фагоров, до которого вам, идиотам, нет дела!

За ним стоял Райнил Лайан с мечом в ножнах. Он громко сказал:

— Я, глава совета гильдий, поддерживаю лорда Датку Дена. Да здравствует лорд Датка Ден!

Датка нашел глазами Танта Эйна, укрытого в тени. Лейтенант не поднялся со всеми. Он сидел спокойно, положив руки на стол.

— Ты осмеливаешься не подчиняться мне? — процедил Датка, приближаясь к нему с обнаженным мечом. — Встань, вонючка!

Тант Эйн не двинулся с места. Но вдруг всё его тело выгнулось, голова запрокинулась назад. Гримаса боли исказила его лицо. Глаза закатились. Когда Датка гневно опрокинул кресло, Тант Эйн упал на пол, даже не делая попытки удержаться от падения.

— Это костная лихорадка! — крикнул Датка. — Сам Вутра покарал вас!

Фараил Муск пронзительно закричала.

* * *

К утру Тант Эйн умер в больнице под присмотром доброй Ма Скантиом. Вместе с ним умерли ещё двое и запах смерти наполнил воздух Олдорандо.

Но, несмотря на страх, много людей собралось на площади, чтобы услышать заявление Датки. Когда-то такие собрания проводились в Большой Башне, но с тех пор народу в Олдорандо прибавилось и на площади пришлось выстроить специальную трибуну для выступления. На её деревянной платформе стоял Райнил Лайан, нервно переминаясь с ноги на ногу. Рядом стоял Фаралин Ферд, его руки были связаны за спиной. Шестеро молодых воинов из отряда Датки стояли тут же с обнаженными мечами и копьями наготове.

В толпе шныряли торговцы, предлагая людям повязки на лицо. Здесь же бродили и проповедники-Тэйкеры в своих бесформенных черно-белых мантиях. Неподалеку играли дети, издеваясь над странными взрослыми. Ойра и Дол с ребенком на руках стояли в толпе.

Прозвучал Свистун. Тут же на платформу поднялся Датка и начал речь.

— Я взял на себя бремя власти, чтобы помочь городу, — вся его молчаливость пропала куда-то, слова лились легко и складно. Они звучали убедительно, хотя Датка не делал никаких жестов и всё его тело было неподвижно. — Я не собираюсь занимать место законного лорда Аоза Руна. Когда он вернется, он по праву займет своё место. Я просто его временный заместитель. Те, кого он оставил вместо себя, забыли о том, что они в первую очередь должны заботиться о людях, о городе. Они погрязли в пьянстве и разврате. Я не мог оставаться в стороне и смотреть на всё это. В эти трудные времена мы все должны быть честными...

— Тогда почему же Райнил Лайан за тебя? — раздался голос Ойры. Тут же в толпе послышались согласные крики и Датка попытался перекричать их.

— Я знаю все ваши жалобы. Я выслушаю вас. Но послушайте сначала вы меня. Судите лейтенантов Аоза Руна! Элин Тал пропал в пустыне вместе со своим лордом. Эти двое остались дома. Тант Эйн уже умер от костной лихорадки, сам Вутра покарал его. Так что остался только один, самый худший из них, Фаралин Ферд. Посмотрите, как он дрожит! Когда-нибудь он говорил с вами? Он был слишком занят своими грязными делишками!

— А по какому праву ты, бывший подмастерье, обвиняешь его?! — крикнула из толпы Фараил Муск.

Датка сделал паузу, собираясь с мыслями. Он не подумал заранее, что станет говорить и теперь чувствовал, что ему не хватает аргументов.

— Я не простой охотник, как вы знаете. Вместе с Лэйнталом Эйном я покорил Западный Вельд...

— Правь на своём берегу Ворала, а Фаралин Ферд пусть правит на своём! — перебила его Фараил Муск.

Датка злобно сплюнул.

— Фаралин Ферд умрет от болезни, как умер его сообщник Тант Эйн. Вы хотите, чтобы вами правили трупы? Я не заражусь болезнью. Она меня обойдет!

— Что же ты хочешь делать? — спросила Ойра.

Датка откашлялся. Ему показалось, что кризис уже позади.

— Первое, что я хочу, — выставить посты вокруг Эмбруддока и собрать армию. Вскоре мы можем подвергнуться нападению и должны быть готовы отразить любого врага, фагора или человека. Лучше умереть в бою, чем в постели!

Это последнее замечание вызвало шум недовольства. Никто здесь не хотел умирать — ни в бою, ни в постели. Датка помолчал, глядя на толпу. Он ожидал совсем другого результата и теперь не знал, что делать.

— Ты сам узурпатор власти! — яростно крикнула Ойра, выйдя вместе с Дол и её ребенком к трибуне. — Чем ТЫ лучше этих жадных свиней, Танта Эйна и Райнила Лайана?

Датка быстро подошел к краю платформы. Он старался сохранять спокойствие.

— Я ничего не украл. Я только подобрал то, что упало, — он посмотрел на Ойру. — Ты лучше остальных должна знать, что я верну власть твоему отцу, когда он вернется.

— Ты не смеешь говорить за него, пока его нет!

— Я могу и буду!

— Значит, ты говоришь неправду!

Пилигримы, для которых этот разговор ничего не значил и которые даже не слышали имя Аоза Руна, тоже закричали, напирая на трибуну. Кто-то бросил в Датку тухлое яйцо. Охранники попытались оттеснить толпу, но безрезультатно. Их было слишком мало.

Обтирая лицо от дико воняющей мерзости, Датка побледнел от гнева. Он яростно сжал кулаки.

— Хорошо! Тогда я скажу тебе публично то, о чем ты всегда молчала. Я не боюсь. Ты всё превозносишь Аоза Руна, восхищаешься им. А я скажу всем, что он за человек. Он убийца. Более того, двойной убийца!

Все замолчали. Бледные лица были обращены к Датке. Датка вздрогнул, наконец осознав, что он сказал. Но он уже не мог остановиться. Отступать было уже поздно.

— Как Аоз Рун захватил власть? Благодаря убийству, двойному убийству ночью! Среди вас ещё есть те, кто помнит Накхри и Клилса, которые правили Эмбруддоком в те давние времена, когда он был ещё маленькой деревней. Однажды ночью Аоз Рун, тогда ещё совсем молодой, сбросил двух братьев с башни, когда те были пьяны. Грязное убийство!

— А кто свидетели? Кто видел это? — возмущенно крикнула Дол.

— Я сам был там. И она, его дочь! — он указал на Ойру, которая в ужасе приникла к Дол. Она одна смогла понять масштаб готовой разразиться катастрофы.

— Это ты сбросил с башни Клилса! — вдруг крикнула Дол. — Ты сам убийца! Аоз Рун рассказал это мне!

В толпе возникла сумятица. Всё беспорядочно задвигались, закричали, потрясенные новостью. Райнил Лайан тоже закричал, пытаясь успокоить толпу:

— Поддержите нас, и мы будем защищать вас! Мы будем защищать Олдорандо!

Всё это время Фаралин Ферд молча стоял сзади и теперь он увидел удачный момент.

— Бейте Датку! — вдруг закричал он. — Он лжет про Аоза Руна, чтобы захватить власть! Это Датка убил Клилса и Накхри! Аоз Рун рассказал это мне!

Издав дикий вопль, Датка резко повернулся и выхватил кривой кинжал. Он медленно двинулся к лейтенанту. Лицо его было страшным. Тут же послышался пронзительный крик из толпы. Это кричала Фараил Муск, к которой присоединились и другие.

— Бейте Датку! Он убийца! Убийца!

И вдруг всё стихло, как будто резкое движение Датки заткнуло им рты. Датка стоял спиной к толпе. Фаралин Ферд какое-то время тоже стоял, но затем рухнул на пол. Кровь хлынула из его перерезанного горла.

И тут началась буря. Кровь воспламенила толпу. Когда она двинулась вперед, охранники просто разбежались, побросав оружие, не слушая гневных команд Датки. Смерть лейтенанта послужила решающим доказательством правоты его ужасных слов. Фараил Муск требовала смерти убийцы мужа.

— Они убьют нас! — закричал Райнил Лайан. Он спрыгнул с платформы и побежал. Прежде чем толпа успела задержать его, он скрылся в боковой улице.

Датка понял, что всё кончено, что ему уже не овладеть толпой, которая была настроена к нему более чем враждебно. Он понял, что его ждет смерть. Значит, ему ничего не остается, кроме постыдного бегства, если он хочет сохранить свою жизнь. И он побежал по пустынным улицам, задыхаясь, слыша крики преследователей. Всё в голове у него перепуталось. Он тщетно пытался понять, почему же он потерпел поражение. Ведь его план был так логичен, так разумен! Почему же все эти люди не повели себя так, как ему хотелось?..

Наконец, он остановился, задыхаясь. Мимо него прошли странники. Они спешили уйти из города. Старик, державший на руках ребенка, сказал:

— Уходи с нами. Сюда идут фагоры.

Снова послышались крики преследователей. Толпа жаждала крови, мести. От испуга Датка растерял все свои хитрые мысли. Оставалось только одно место, где он мог спрятаться, только один человек, который мог помочь ему. Выругавшись, он побежал к Бри.

Она уже вернулась в свою башню, где сидела, задумавшись. Всё происшедшее очень напугало её. Она видела, что Эмбруддок движется к катастрофе. Когда Датка постучал в её дверь, она впустила его почти с радостью. Она смотрела на него без симпатии, но и без отвращения, когда Датка со стоном опустился на её постель.

— Это чудовищно, — сказала она, когда он наконец рассказал о случившемся на площади. — Где Райнил Лайан?

Он продолжал стонать, ударяя кулаком по постели в бессильном бешенстве.

— Прекрати! — сказала она.

Она прошлась по комнате, глядя на потрескавшийся потолок.

— Мы живем в жуткое время, — наконец сказала она. — Как мне бы хотелось освободиться от эмоций! Люди такие грязные существа... Мы были лучше, когда жили в снегу, в холоде, без всякой надежды. Как мне хотелось бы, чтобы осталась только наука, чистая наука, лишенная всяких эмоций...

Он выпрямился, удивленный её речью.

— Бри...

Она тут же отвернулась от него.

— Не говори со мной. Ты для меня ничто. И всегда был ничем. Я не хочу слышать, что ты скажешь. Я не хочу знать, что ты делаешь.

Он злобно сплюнул.

— Ты женщина только по виду. Ты холодная. Я всегда знал это, и всё же не мог не любить тебя...

Бри резко обернулась к нему.

— Холодная?.. Я такая, что об меня можно обжечься!

Шум на улице стал сильнее. Уже были слышны даже отдельные выкрики. Датка подошел к окну.

Где же его люди сейчас? Люди, которые бежали по улице, были ему незнакомы. Он не видел ни одного знакомого лица, ни одного человека, которого бы мог назвать по имени. А ведь когда-то он знал в городе каждого. Чужие люди хотят его крови!..

И тут настоящий страх проник в его сердце. Теперь он хотел только одного — погибнуть от руки друга. Быть растерзанным чужеземцами в родном городе — это невыносимо. Он отошел от окна и прижал ладони к лицу, ругаясь в бессильной злобе.

Шум на улице становился всё сильнеё. Датка прижался к стене и стал бессмысленно рассматривать руки, на которых были пятна крови. Крови Фаралина Ферда. С ними он сойдет в могилу...

И только когда он услышал внизу голос Бри, он понял, что она вышла из комнаты. Теперь она стояла в дверях башни и говорила с людьми. Голос Бри, чистый и резкий, прозвучал над толпой.

— Остановитесь и подумайте, что вы делаете. Сейчас вы — животные. Попытайтесь стать людьми. Если нам суждено умереть, так умрем с достоинством, но не стискивая руки на горле друг друга!

Толпа медленно надвигалась вперед, так как задние давили на передних. Кто-то крикнул что-то непристойное, но остальные заставили хулигана замолчать.

— Все вы страдаете, — бесстрашно продолжила Бри. — Но ощущение страдания свойственно только людям. Гордитесь тем, что вы люди, и умирая, не забывайте, что вы — люди. Помните, что внизу вас ждет мир призраков, где нет ничего, кроме слепой ненависти ко всему живому. Разве это не ужасно? Разве не ужасно и то, что вы, живые, испытываете ненависть к другим людям, живым? Не обращайте внимания на внешние факторы жизни, на тепло, холод, дождь, снег — перестраивайте себя внутри, сотворите покой в своих душах. Думайте. Неужели Датка, совершив убийство, смог превратить вас в зверей, заставить забыть своё предназначение?

Толпа замерла. Все растерянно переглядывались и перешептывались. Никто больше не кричал.

— Вы думаете, что всё сейчас плохо. Я должна предупредить, что худшее только приближается. Я говорю это со всей ответственностью. Завтра в полдень наступит самое худшее из затмений. Ничто не сможет остановить его. Люди не имеют власти над небесами. Что же вы будете делать? Обезумеете и побежите по улице, громя всё на своем пути, убивая, поджигая дома, как будто вы фагоры? Решайте сейчас, до какой степени дикости вы опуститесь завтра!

Услышав о грядущем затмении, толпа разразилась испуганными криками. Бри выждала момент, когда ей снова удалось начать говорить.

— Много лет назад колдунья Шэй Тал обратилась к жителям Олдорандо — и я до сих пор ясно помню её слова, так как всегда обожала её. Она предложила нам сокровище знаний. Оно может быть и вашим, если только вы не поленитесь и осмелитесь протянуть руки к нему. Поймите, что я говорю вам. Завтрашнее затмение — это не сверхъестественное явление. Что же это? Просто одно светило заходит за другое. Это те два светила, которые вы знаете с детства. Наш мир круглый и они тоже круглые. Вы все видите, как велик наш мир, — но светила ещё больше. Они кажутся маленькими только потому, что очень далеки от нас. Шэй Тал говорила, что затмения случались и в прошлом. С тех пор мы узнали многое. Вутра устроил так, что наш мир движется по кругу вокруг Баталикса. И вместе с ним в небе вращаются другие миры — Агнип, Ипокрен и Копайз. И в то же время Баталикс по большому кругу движется вокруг Фреира. Вы должны понять, что наш маленький мир — вовсе не центр Вселенной!

Гул протеста становился всё громче. Бри повысила голос до предела.

— Вы понимаете это? Понять труднее, чем драть глотки. Чтобы понять меня, вам придется заставить потрудиться ваши мозги, напрячь воображение. Наш год длится 480 дней. Это вы знаете. Это как раз то время, за которое наш мир делает оборот вокруг Баталикса. Но есть ещё один круг — это когда Баталикс делает оборот вокруг Фреира. Этот оборот длится 1825 малых лет. Представьте себе, какой длинный год!

Повисла тишина. Все, разинув рты, стояли молча и смотрели на новую колдунью.

— До сих пор лишь немногие могли представить это. Ведь любой человек живет не более тридцати лет. Большой год занимает целых шестьдесят поколений. Вот почему это трудно осознать людям, хотя они могут предсказать всё, что ждет их.

Теперь она чувствовала, что захватила власть над этими людьми и голос её звучал свободно и страстно.

— Теперь мы знаем, почему столько лет мы жили в холоде, почему вся земля была под снегом. Потому что Фреир был далеко от нас и давал мало света и тепла. А завтра мы увидим затмение, когда Фреир уйдет за Баталикс. Это значит, что он приближается, что начинается Лето нового Большого Года. Очнитесь люди! Станьте друзьями друг другу. Для нас наступают лучшие времена!

* * *

Густой кустарник преграждал им дорогу, цеплялся за одежду, препятствовал продвижению, затруднял обзор. Армия фагоров прошла торным торговым путем — а им пришлось пробираться извилистыми звериными тропами, чтобы, насколько возможно, срезать путь. Йелкам не нравилось идти по густой траве. Их раздражал её запах. Ветви кустов цеплялись за рога, колючки вонзались в ноги. Поэтому люди спешились и повели животных на поводу.

— Ещё далеко идти, варвар? — раздраженно спросил Скитошерил.

— Недалеко, — ответил Лэйнтал Эйн. Каков вопрос, таков и ответ.

Они переночевали в лесу и когда утром поднялись, то еле сдержали стоны боли в затекших телах. Погода была не по-летнему холодная. Лэйнтал чувствовал себя отдохнувшим, легким, — но он видел, как измучены остальные, обремененные грузом своей плоти. Аоз Рун превратился в настоящую тень. Ночью он бредил на каком-то чужом языке.

Вскоре, к их облегчению, кустарник стал менее густым. Убедившись, что всё вокруг спокойно, они пошли дальше. Из-под ног выпархивали стайки птиц. Впереди показалась узкая долина, зажатая между двумя длинными холмами. Они пошли в неё, из-за усталости не решившись подниматься на крутой склон.

Как только они вошли в долину, на них обрушился ледяной ветер, пронизывающий до самых костей. Идти стало очень трудно, так как ветер дул в лицо. Он принес с собой густой туман, который заполнил всю долину. Только силуэты людей виднелись теперь в облаках тумана. Лэйнтал Эйн понял, что чем быстрее они минуют это жуткое место, тем лучше.

Жена Скитошерила вдруг вскрикнула и остановилась, закрывая лицо рукой. Капитан вернулся к ней и обнял её, пытаясь согреть. Ледяной ветер облепил плащом его ноги. Вернувшись, он стряхнул слезы с глаз и тревожно посмотрел на Лэйнтала.

— Она заболела. Она не может идти.

Лэйнтал ответил ему мрачным взглядом.

— Если мы останемся здесь, то погибнем.

Он посмотрел вперед. Через несколько часов, подумал он, в долине будет тепло. А сейчас это смертельная ловушка. Они были в тени. Склоны холмов заслонили свет солнц, которые висели ещё низко над горизонтом. Вокруг долины виднелись толстые стволы райбаралов, от которых вверх поднимались столбы пара.

Он узнал эту долину. Он бывал здесь ещё тогда, когда всё было покрыто снегом. Это была та самая долина, где некогда Рыбье Озеро превратило фагоров в ледяные статуи. До города им оставалось полдня пути верхом. Но Лэйнтал так замерз, что начал весь дрожать. Остальные тоже были не в лучшем состоянии. Нет, идти тут они не смогут, это проклятое место...

— Пойдем к райбаралам, там теплее! — крикнул он в ухо Скитошерилу. Тот, всё ещё занятый женой, кивнул, пытаясь усадить её в седло.

И тут Лэйнтал Эйн заметил, как над склоном холма взмыли вверх белые птицы — птицы фагоров. А затем появились и сами фагоры. Воины с копьями наготове. Они встали на краю склона неподвижные, как камни. Они смотрели вниз, на людей, стоящих в клубах тумана и дрожащих от пронизывающего ветра.

— Садитесь в седла! — крикнул Лэйнтал. — Быстрее, быстрее, пока они не напали на нас!

Он увидел Аоза Руна, который стоял не двигаясь и смотрел на фагоров. Он подбежал к нему, потащил за собой.

— Идем! Нам нужно убраться отсюда.

Аоз Рун что-то прохрипел. Лэйнтал Эйн яростно встряхнул его.

— Ты околдован. Ты выучил несколько слов на их проклятом языке и это лишило тебя силы.

Он силой затащил Аоза Руна в седло. Скитошерил усадил в седло женщин, всхлипывающих и дрожащих.

— Быстрее к райбаралам! — прокричал Лэйнтал. Он ударил йелка Аоза Руна и вскочил на своего йелка. Животные неохотно двинулись вверх по склону. Они почти не реагировали на понукание. Хоксни всё же были послушнее, быстрее и легче, подумал Лэйнтал.

— Они не посмеют напасть на сиборнальцев, — сказал Скитошерил. — Кзанн наверняка запретил им это. В крайнем случае откупимся от них служанкой.

Лэйнтал Эйн яростно взглянул на него.

— Служанкой? Им нужны наши йелки. Они убьют нас из-за йелков, понимаешь? Они почти все пешие, им нужны йелки для еды или для езды. Но ты можешь остаться и поторговаться с ними, если хочешь.

Скитошерил покачал головой и тоже сел в седло. Он поехал первым, ведя за собой йелка, на котором ехала его жена. Разведчик и служанка замыкали шествие. Аоз Рун часто отклонялся в сторону, хотя Лэйнтал требовал, чтобы все держались вместе. Он часто оглядывался.

Фагоры не двигались. Разумеется, холодный ветер не тревожил их. Они ведь были жителями севера. Их неподвижность пугала. Невозможно было понять, что задумали эти чудовища. Белые птицы с клекотом кружили над ними.

Путники продолжали подниматься по склону. Наконец они оказались в лесу, который укрыл их от ледяного ветра. Это воодушевило их и они стали подгонять йелков. Когда они поднялись на вершину холма, солнца ударили им в глаза. Оба солнца светили им, хорошо видимые между стволами деревьев.

Люди со вздохом облегчения припали к толстым стволам райбаралов. Здесь было тепло и уютно, как в доме самого Бога. Из этой рощи райбаралов открывался прямой путь в Олдорандо.

Шум внутри райбаралов стал громче. Огромные деревья внезапно перестали испускать пар и внутри них раздался грохот, подобный грому.

И тут отряд фагоров двинулся. От полной неподвижности фагоры перешли в состояние движения. Этот переход был мгновенным. Чудовища один за другим скатывались с вершины холма, где они стояли только что, неподвижные, как изваяния. Только вождь их отряда был на кайдаве. Он и был впереди.

Лэйнтал Эйн в отчаянии искал путь к спасению. Спасения не было. Кроме того пути, что предлагали райбаралы.

Он бросился к толстым стволам, ища нору, через которую подземные жители могли спуститься в свой мир. Он надеялся найти там, внизу, убежище... убежище и снуктруикс. Только той снуктруикс он уже не встретит никогда...

Но хода под землю нигде не было. Значит, оставалось только драться. Без сомнения, им придется умереть. Видно, так уж было суждено, что он погибнет в этом жутком месте, насквозь пропитанном злом и колдовством. Да уж, подходящее место, чтобы умереть. Погода тоже подходящая. Но он будет драться до тех пор, пока жизнь не покинет его. Он выхватил меч и поскакал туда, где остановился Скитошерил с женой.

— Мы останемся здесь и будем драться. Ты готов к этому? Фагоры будут здесь через пару минут.

Скитошерил посмотрел на него. На его лице были отчаяние и боль. Глаза его жены остекленели, тело выгнулось назад.

— Она заболела костной лихорадкой и умрет, — горько сказал он. — Я опоздал с бегством.

Махнув рукой, Лэйнтал подозвал разведчика. Теперь он был очень рад, что этот мрачный тип рядом.

— Тогда остаемся мы с тобой. Быстрее, они идут!

Вместо ответа разведчик нахмурился и показал на долину. Вместе с ним Лэйнтал Эйн подошел к краю склона и посмотрел вниз.

Первые косые лучи солнц, проникшие в долину, высветили отряд фагоров, бредущих через густой туман навстречу холодному порывистому ветру. Они смотрели наверх — и, когда они увидели всего двоих врагов, то издали торжествующий вопль, от которого кровь застыла в жилах. Передняя шеренга фагоров уже начала взбираться по склону холма.

С земной станции наблюдения увидели этот инцидент. И вместе с ними это увидели и те, кто тысячелетие спустя собрался перед большими экранами на Земле. Аудитории впервые за много лет собрали столько зрителей. Люди от всей души сочувствовали далеким собратьям, которые для них были только творениями электронной аппаратуры. Они желали жителям далекой планеты выжить. Это свойственно людям — сочувствовать тем, кому грозит опасность гибели, пусть даже эти события произошли в невообразимо далеком прошлом.

На своих экранах они видели всё происходящее. Сейчас все окрестности Олдорандо уже были захвачены фагорами. Юный кзанн готовился к тому, чтобы отомстить презренным сынам Фреира за смерть своего великого деда. Он ждал только начала затмения. Хотя его армия не придерживалась воинских порядков, а скорее напоминала многочисленные стада, рассеянные по равнине, одно только количество воинов делало её непобедимой. Эта лавина должна была уничтожить древний Эмбруддок и покатиться по Кампаннлату дальше, вплоть до утесов океана Климента. Там, за великим океаном, находилась родина фагоров — Пеговин.

Из-за неоднородной структуры армии фагоров многие беженцы могли пробираться сквозь её ряды и поспешно уходить туда, откуда пришла армия. Этих беженцев вели мадис, чувствительные к воздушным октавам фагоров, что помогало им избежать встречи с воинами Хрл-Брахл Ирпта. Один из отрядов беженцев, который прошел почти рядом с личным отрядом кзанна, вел тощий маленький мадис. В этом отряде беженцев среди прочих шел и предусмотрительный Райнил Лайан.

Юный кзанн не обратил ни малейшего внимания на проходящих. Он стоял рядом с отощавшим Рукк-Ггрлом и общался с предками. Он слышал голос своего отца и прадеда, дающих ему последние инструкции. За ним стояли его генералы и обе выживших гиллоты. Теперь он редко обслуживал их, но скоро настанут лучшие времена и эти прелестные самки не будут иметь причин обижаться на его невнимание. Сейчас ему нужно выбрать, по какой из октав двинуться. Одна из них — победа, а другая — смерть. И если он пойдет по октаве победы, тогда у него будет достаточно времени, чтобы удовлетворить обеих гиллот полностью.

Он ждал молча, не двигаясь. Только изредка шевелились его уши. Знак придет с небес. Октавы переплетутся в тугой узел — и тогда он со своей армией бросится вперед, чтобы сжечь, стереть с лица земли этот проклятый город, который когда-то назывался Хрл-Брхд Идохк.

А неподалеку, на древнем поле битвы, где люди и фагоры встречались куда чаще, чем знали об этом нынешние противоборствующие стороны, с мечами в руках стояли Лэйнтал Эйн и разведчик-сиборналец, готовые вступить в последний бой с лезущими наверх фагорами. За ними райбаралы всё ещё испускали звуки, подобные грому. Аоз Рун и служанка прислонились к одному из толстых стволов, покорно ожидая решения своей судьбы. Скитошерил ласково и осторожно уложил на землю тело больной жены, прикрыл ей глаза, чтобы их не слепил свет двух солнц, уже поднявшихся над холмом. А затем он, выхватив меч, побежал к своим товарищам, чтобы присоединиться к ним в их последнем бою.

Крутой подъем расстроил ряды фагоров — и, как только над обрывом показался их вождь, Лэйнтал Эйн бросился вперед. Убивать их по одному, по мере появления, — вот их единственная надежда. Он насчитал примерно тридцать пять чудовищ и не хотел признавать, что их битва всё равно обречена на поражение.

Рука фагора с копьём взметнулась вверх и Лэйнтал Эйн вспомнил, что говорили старые охотники — жизненные органы фагоров находятся в верхней части их грудной клетки. Он ловко уклонился от удара и нанес туда укол острым как бритва сиборнальским мечом. Плоский клинок легко проскользнул между ребер. Йохл-Гхар Вирджик откинул назад костистую голову, поджавшиеся в гримасе боли губы обнажили желтые зубы. Когда Лэйнтал Эйн вырвал меч, желтая кровь струей хлынула из раны. Он понял, что попал точно, так как фагор замертво рухнул с кайдава и покатился вниз по склону, прямо в клубы тумана.

Но наверх поднялись уже и другие фагоры. Смерть вождя лишь разъярила их — но сиборнальский разведчик дрался умело, то и дело выкрикивая ругательства на своём языке. Лэйнтал Эйн бросился ему на помощь.

И тут мир взорвался. Звук взрыва был таким резким, таким близким, что сражение сразу прекратилось.

Раздался второй взрыв. Черные камни взлетели над их головами. Многие из них падали на другой стороне долины, ломая ветки райбаралов, разбрасывая землю. Началось что-то невообразимое.

Каждой сражающейся стороной управляли их инстинкты. Фагоры застыли в неподвижности, люди распластались на земле.

Это оказалось вернее. Взрывы продолжались. Черные камни летели, как снаряды. Некоторые из них поражали фагоров. В воздух полетели клочья их тел, желтые брызги. Уцелевшие повернулись и бросились бежать вниз по склону. Они падали, спотыкались, катились вниз, в клубящийся туман, где спасение тоже было сомнительным. Их белые птицы панически метались в небе.

Лэйнтал Эйн, лежа на земле и закрывая уши, в ужасе смотрел вверх. Райбаралы раскалывались со страшным грохотом и выбрасывали вверх черные массы камней, как будто страшные орудия. Они действовали как паровые пушки. Это вырывалось наверх накопившееся под землей тепло. Изменившиеся условия на поверхности нарушили веками сложившийся баланс.

Дерево возле Лэйнтала взорвалось с оглушительным грохотом. Черные камни оказались семенами, выброшенными с такой силой, что они становились настоящими снарядами, летящими с громадной скоростью и на большое расстояния — почти на полмили. Семена были размером с человеческую голову. Везде клубился горячий пар.

Когда стало тихо, оказалось, что взорвалось одиннадцать деревьев. Упавшие семена ушли глубоко в землю, чтобы защищать корни молодых деревьев от свирепого излучения Фреира. Ведь пройдут века и Геликония приблизится к нему настолько, что жизнь станет мучительной для всех — и для людей, и для растений. Райбаралы разработали собственную систему защиты. Они были новым видом растительности, который будет главенствовать на Геликонии, даже когда в её небе будет безраздельно царить Фреир. Они воцарились на планете вместе с его появлением. Вместе с новыми видами животных они создали экологическую среду, отличную от той, которая была на Геликонии, когда она согревалась одним Баталиксом. Двойная звездная система создала двойную биологическую среду. Из развороченных воронок уже скоро поднимется молодая поросль, увенчанная плотной кроной.

Эта новая крона была предназначена защитить молодые корни райбаралов. В течение 600 лет Великого Лета некоторые из них превратятся во взрослые растения. Этот цикл будет повторяться ещё в течение 328 больших лет, до Последней Весны, когда взрыв Фреира расщепит всю Геликонию на атомы.

* * *

Лэйнтал Эйн поднялся и пошел к разведчику, посмотреть, что с ним случилось. Живой снаряд разворотил ему половину груди. Скитошерил и Лэйнтал Эйн отвели его туда, где оставались Аоз Рун и служанка. Она была ранена щепками дерева. Разведчик был в безнадежном состоянии. Он истекал кровью. Помочь ему было нечем. Его усадили возле дерева и жизнь медленно покинула его...

Скитошерил занялся каким-то религиозным ритуалом, но Лэйнтал Эйн сердито сказал:

— Нам нужно идти в Эмбруддок как можно быстрее. Неужели ты не понимаешь? Оставь тело здесь, а служанку с женой и поехали. Время не терпит. Они всё равно все умрут. Такова воля Вутры.

Скитошерил показал на тело разведчика.

— Это займет немного времени. А я должен завершить ритуал. Иначе его душа будет погублена.

Лэйнтал Эйн разозлился.

— Фагоры могут вернуться. Их не так просто испугать, и нам уже нельзя надеяться на новый подарок судьбы. Я уезжаю с Аозом Руном.

Лицо сиборнальца почернело.

— Ты предал меня, варвар. Мы ещё встретимся с тобой. В поединке. И я убью тебя.

Лэйнтал Эйн молча пошел к Аозу Руну, затем всё же повернулся и сказал:

— Мне очень жаль, что твоя жена заболела. Но раз она заболела, заболеешь и ты. И наверняка умрешь. Здесь, в этой дикой глуши, никто не поможет тебе.

Аоз Рун один сохранил присутствие духа, когда взрывались деревья, и сумел удержать двух йелков. Все остальные в панике разбежались.

— Ты можешь ехать? — спросил его Лэйнтал.

— Да. Помоги мне. Я ещё поправлюсь. Тот, кто выучил язык фагоров, видит мир совсем по-другому.

Лэйнтал нетерпеливо махнул рукой.

— Садись в седло и поехали. Я боюсь, что мы и так опоздали предупредить Эмбруддок об опасности.

Они быстро понеслись вниз по склону, оставив позади рощу райбаралов, где сиборналец молился, стоя на коленях. Лэйнтал Эйн так никогда и не узнал, что же с ним сталось. Но никогда больше он не видел Скитошерила и его обещание кровной мести так и осталось неисполненным.

* * *

Два йелка шли вперед, низко опустив головы. Их глаза смотрели только перед собой. Когда они роняли на землю свои испражнения, мухи и другие насекомые густым роем облепляли неожиданное сокровище.

Обзор был плохим, так как долина была окружена грядами холмов. Кое-где на холмах виднелись древние каменные монументы. Их кольцевой орнамент пострадал от долгой эрозии. Лэйнтал Эйн ехал впереди, готовый встретить опасность. Он изредка оглядывался, чтобы не потерять из вида Аоза Руна.

В долине виднелись отдельные разрозненные группы беженцев. Лэйнтал старался объезжать их как можно дальше, опасаясь нападения. Кое-где уже валялись трупы, изъеденные хищниками и стервятниками. В одном месте они спугнули сабр-тонга.

Грозовой фронт возникал, как занавес, позади них на востоке и севере. Там, где небо оставалось ясным, были видны Фреир и Баталикс, почти сомкнувшиеся между собой. Они проехали мимо Рыбьего Озера, где Шэй Тал когда-то сотворила Чудо. И тут поднялся яростный ветер. Над землей густо заклубилась пыль.

Лэйнтал Эйн спешился и ласково погладил морду испуганного йелка. Аоз Рун оставался в седле.

Началось затмение. Снова, как и предсказывала Бри, Баталикс откусил кусок Фреира. Процесс заглатывания был медленным, но неотвратимым. Фреир должен был исчезать целых пять с половиной часов. В нескольких милях отсюда кзанн отдал приказ.

Оба солнца сливались в одно. Жуткий страх охватил Лэйнтала. Он закрыл глаза и зарылся лицом в шерсть йелка. Снова наступило затмение и Лэйнтал Эйн молил Вутру, чтобы тот выиграл свою битву в небесах.

Бледный свет Баталикса медленно поглощал яркий свет своего соперника и он был окаймлен сияющей короной. Аоз Рун с благоговейным трепетом смотрел на небо. Он воскликнул:

— Теперь Хрл-Брхд Идохк умрет!

Тяжелые клубящиеся тучи полностью поглотили свет сливавшихся солнц и мир окутала серая мертвенная мгла. Время, казалось, прекратило свой бег.

Лэйнтал Эйн с усилием взял себя в руки и обратился к Аозу Руну, тряся его худые костлявые плечи:

— Что ты сказал мне?

Аоз Рун ответил:

— Я буду здоровым. Я снова стану самим собой.

— Я спросил, что ты сказал мне?

— Видишь ли, ты знаешь запах фагоров. Он такой едкий, привязчивый. И их язык такой же. Он делает всё совсем иным, заставляет взглянуть на мир по-другому. Я жил с Ямм-Вхрмаром почти год. Мы много говорили с ним обо всём. Даже о таких вещах, которые для нашего разума, разума людей, кажутся не имеющими смысла.

— Я не об этом. Что ты сказал об Эмбруддоке?

— Я сказал то, что для Ямм-Вхрмара было очевидностью, как будто это случилось в прошлом, а не должно быть в будущем. Фагоры должны уничтожить Эмбруддок.

Лэйнтал Эйн яростно выругался.

— Я должен идти. Иди за мной, если хочешь. Я должен вернуться и предупредить всех — Датку, Ойру...

Аоз Рун неожиданно сильно схватил его руки.

— Подожди, Лэйнтал. Ещё немного — и я стану самим собой. Я перенес костную лихорадку. Холод стиснул моё сердце...

Лэйнтал Эйн отвернулся от него.

— Никогда не оправдывайся перед другими. Оправдывайся только перед самим собой.

Аоз Рун взял его за плечо и развернул к себе. На Лэйнтала смотрел уже почти прежний Аоз Рун, властный лорд Эмбруддока.

— Ты один из моих лучших людей. Я горд, что был твоим лордом. Слушай. Я сказал то, о чем никогда не думал, пока не провел год на острове. Люди рождаются, живут в этом мире, затем уходят в мир призраков. От этого не уйти никому. Каждый ушедший заслуживает доброго слова...

— Я скажу доброе слово о тебе, когда ты уйдешь, — пообещал Лэйнтал Эйн. — Но ты ещё жив.

— Фагоры знают, что их время ушло. Наступило время людей. Солнца, цветов. Потом снова вернутся холода, а за ними вновь придет тепло. И так будет до тех пор, пока все мы не умрем, а наш мир не перейдет в совсем иное состояние...

Лэйнтал Эйн выругался, не понимая, о чем говорит Аоз Рун.

— Зачем думать о завтрашнем дне? Нас должны волновать сегодняшние заботы и дела. Я еду в Эмбруддок.

Он вскочил на йелка и пришпорил его. Как человек, только что очнувшийся от летаргии, Аоз Рун последовал за ним.

* * *

Серая мгла всё сгущалась, становилась плотнее, непроницаемее. Лэйнтал Эйн и Аоз Рун проехали мимо очередной группы беженцев, застывших в смертельном страхе при виде двух всадников в странной одежде.

Затем они увидели мужчину, который шел пешком. Он шел медленно, но упорно, хотя эти движения доставляли ему большие мучения, как физические, так и нравственные. Он остановился на вершине холма и посмотрел на них, готовый в любую минуту пуститься в бегство. Лэйнтал Эйн положил руку на рукоять меча.

Даже в этом сером свете он не мог ошибиться, не мог не узнать этого упитанного мужчину с ухоженной бородой, в которой уже виднелась седина. Лэйнтал окликнул его по имени и подъехал к нему.

Райнилу Лайану потребовалось время, чтобы узнать отощавшего Лэйнтала Эйна, и ещё больше времени, чтобы узнать в живом скелете могучего Аоза Руна. Он осторожно приблизился к Лэйнталу и схватил его руку свой влажной ладонью.

— Я уйду к призракам, если сделаю ещё хоть один шаг... Вы оба пережили костную лихорадку и остались живыми. Может, я не буду столь счастлив. Говорят, что половая жизнь делает мужчину менее устойчивым к болезни... — он прижал руку к груди и вздохнул.

— Что в городе? — грубо спросил Лэйнтал. Он не испытывал сочувствия к страданиям коварного мастера.

— Олдорандо умирает от болезни. Я не решился убежать вовремя, идиот...

— От своих грехов тебе не убежать, — вдруг сказал бывший лорд Эмбруддока, тяжело глядя на него. — Это ты заставил меня казнить старого мастера Датнила, чтобы занять его место! Я слишком поздно понял это, иначе казнил бы и тебя!

Райнил Лайан печально кивнул.

— О да. Я грешник, хотя ничем не хуже тебя, Аоз Рун. Эти проклятые пилигримы говорят правду. Призраки убитых нами ждут меня... это ужасно... ужасно...

Он тяжело опустился на землю, обхватив голову и опершись локтем на мешок с вещами.

— Скажи мне, что в городе, — нетерпеливо повторил Лэйнтал.

— Не спрашивай меня ни о чем. Дай мне умереть.

Лэйнтал Эйн спрыгнул на землю и пнул бывшего мастера в жирную задницу.

— Что в городе... кроме болезни?

Райнил Лайан со стоном повернулся к нему.

— Враги внутри... Как будто недостаточно одной болезни... Твой лучший друг, Лорд Западного Вельда, вчера попытался захватить власть. Человеческая натура приводит меня в отчаяние...

Он сунул руку в кошелек, висевший на поясе, и достал горсть золотых монет, недавно отчеканенных в городе.

— Продай мне йелка, Лэйнтал. Тебе всего час пути до дому. Ты доберешься и без йелка. Но я без него умру в этой дикой пустыне...

Лэйнтал ударил его сапогом по руке и золотые монеты разлетелись во все стороны.

— Расскажи мне всё, пёс бы тебя побрал! Что с Даткой? Он убит?

Райнил Лайан снова застонал, хватаясь за руку.

— Кто знает? Возможно, он тоже сбежал. Я бежал прошлой ночью и не знаю, что с ним...

— А отряды фагоров? Как ты прошел среди них? Откупился?

Райнил Лайан поморщился.

— Их очень много между нами и городом. Но мадис провели меня. Интересно, как это они делают, грязные твари... — и внезапно, как будто что-то вспомнив, он добавил. — Пойми, я бежал не ради своего спасения, а ради спасения тех, о ком должен заботиться. Но они бросили меня. У нас отняли хоксни, поэтому двигались мы медленно.

Зарычав, как зверь, Лэйнтал схватил его за шиворот и одним рывком поднял на ноги.

— Другие? Другие? Кто с тобой? Кого ты бросил, мочевой пузырь? Бри здесь?

Райнил Лайан безнадежно махнул рукой.

— Это Бри бросила меня. Она предпочла астрономию. Она всё ещё в городе.

— Бри ничто для тебя! — прорычал Лэйнал Эйн, хватаясь за меч. — Тебе были нужны её знания, а вовсе не она сама!

Райнил Лайан испуганно смотрел на него.

— Послушай, я спас двух женщин — твою и Аоза Руна. Отдай мне йелка, ради Вутры!

— Убирайся прочь! — Лэйнтал гневно отшвырнул его и вспрыгнул в седло. Ожесточенно пришпоривая йелка, он помчался назад, что-то выкрикивая.

И вскоре он нашел двух женщин и маленького мальчика. Мадис лежал, зарывшись лицом в землю, насмерть перепуганный зловещими небесными знамениями. Рядом с ним сидела Дол с мальчиком и Ойра. Мальчик беспрерывно плакал.

Женщины в ужасе смотрели, как Лэйнтал Эйн спрыгнул с седла и направился к ним. Только когда он окликнул их по именам, они узнали его.

Ойра тоже прошла сквозь игольное ушко болезни. И теперь они стояли и улыбались, рассматривая новые тонкие тела друг друга. Затем Ойра рассмеялась и заплакала одновременно, бросилась к нему в объятия. Они стояли, крепко обняв друг друга, прижавшись лицами. Аоз Рун подошел сзади, взял руку сына, обнял Дол. Слезы текли по его грубому лицу.

Женщины рассказали о неудавшейся попытке Датки захватить власть в Эмбруддоке. Они не знали, что стало с ним, с Бри и с другими, кто остался в городе. После убийства Фаралина Ферда в Эмбруддоке начался полный хаос. Когда Райнил Лайан пробрался к Ойре и Дол и предложил им переждать нашествие фагоров в лесах, Дол согласилась только потому, что боялась за жизнь маленького Растила Руна, прекрасно понимая, что Райнил Лайан стремится спасти их только чтобы выслужиться перед Аозом Руном, если тот всё же вернется. Но как только они выехали из города, все их пожитки и хоксни были отняты торговцами из Борлиена. К счастью, те сами так спешили спастись, что не тронули женщин.

— А фагоры? — спросил Лэйнтал. — Они собираются напасть на город?

Но женщины смогли сказать только то, что Эмбруддок ещё стоит, несмотря на хаос в нем. И он окружен громадным количеством фагоров. Намерения их неизвестны, но они едва ли могут быть мирными. Сомнительно, что кто-то в городе мог оказать им организованное сопротивление. Сейчас каждый думал только о себе.

— Тогда я должен идти в город, — решил Лэйнтал. — Кто-то должен возглавить оборону.

— Я пойду с тобой. Я не покину тебя больше, любимый, — сказала Ойра. — Райнил Лайан может делать, что хочет. Дол и мальчик останутся с отцом.

Пока они разговаривали, с запада потянуло дымом, который окутал всю долину. Он принес собой вести о пожаре. Но они были слишком увлечены, слишком счастливы, чтобы заметить это. Над их головами летела на восток стая гусей.

— Вид моего сына вернул мне жизнь, — сказал Аоз Рун, прижимая к себе мальчика и вытирая рукавом слезы. — Дол, если ты забудешь прошлое, я буду для тебя хорошим мужем.

— Ты сожалеешь, отец, — сказала Ойра, — но я первая должна покаяться. Я знаю, как плохо относилась к Лэйнталу и чуть не потеряла его.

Увидев слезы в её глазах, Лэйнтал Эйн невольно подумал о волосатой снуктруикс, вспомнил, что только благодаря ей он и Ойра смогли встретиться вновь. Он обнял Ойру, которая говорила сквозь слезы:

— Прости меня, я всегда буду твоей, я клянусь!

Он легонько шлепнул её по отощавшему заду.

— Не теряй мужества. Оно тебе понадобится. Мы должны перестать гоняться за призраками прошлого и будущего, и научиться просто жить. Плыть в реке жизни, а не смотреть на неё со стороны, ища что-то лучшее, потому что другой жизни у нас уже не будет. Наш мир меняется, и мы должны были измениться. Я благодарен тебе за то, что ты дала мне шанс понять это.

Они снова прижались друг к другу, целуя тонкие губы. Мадис стал приходить в чувство. Он поднялся и побрел назад в поисках Райнила Лайана, который не заплатил ему. Серый сумрак поглотил его. Всё было покрыто дымом.

Поднялся ветер. Это был ветер, дующий со стороны Эмбруддока. Дым стал ещё гуще. Он превратился в облако, где скрылось всё былое — и друзья и враги.

Аоз Рун начал рассказывать Дол о своих мытарствах на острове, но его прервал Лэйнтал Эйн.

— Теперь мы все снова вместе — и это настоящее чудо, — сказал он. — Но мы с Ойрой должны как можно быстрее вернуться в Эмбруддок. Мы там нужны.

Всё вокруг потерялось в дыму. Тот стал совсем густым, с неба сыпались лохмотья пепла. Всё их прошлое улетало вместе с этим дымом. Остался только запах гари.

Человеческие фигуры сгрудились вокруг двух йелков, олицетворяя собою три поколения. Они двинулись по долине. Они смогли выжить, хотя все остальные погибли, хотя юный кзанн торжествовал победу, выполнение своего предназначения.

И даже в пламени, поглотившем Эмбруддок, рождались новые конфигурации. Из-за маски бога-фагора Вутры явился Шива — бог разрушения и возрождения. Он начал яростную работу на Геликонии.

Затмение уже стало полным. В этот миг Весна Геликонии закончилась. И зарево Эмбруддока стало зарей новой великой эпохи.

Лето Большого Года вступило в свои права.

Конец