День не задался с самого утра. Поставщики запороли заказ, утверждая, что им прислали документы не на сегодняшнее число, а неделей позже. Кто ошибся, они или кто-то из технического отдела, Виктор не знал, но его просто бесила такая безответственность. Первым делом мелькнула мысль, что кто-то из своих копает под него и фирму изнутри ощипывает. Но он, прежде чем принимать какие-либо действия на этот счет, решил все еще раз как следует взвесить, несмотря на то, что за последние пару месяцев это был далеко не первый подобный случай, который нельзя было бы назвать провальным, но неприятным это однозначно.

Он так заработался, что благополучно пропустил обед. Если бы не Мариночка, его незабвенный начальник отдела кадров, он бы и не вспомнил про еду. Виктор был ей благодарен. Не зря он приблизил её к себе. Да, что там приблизил. Будем называть вещи своими имена, Мариночка была его любовницей. И больше всего он в ней ценил терпение и понимание, ведь сам Виктор был очень далек от идеального любовника. И дело вовсе не в том, что он был все время занят и на неё у него просто порой не хватало ни времени, ни сил. А в том, что зачастую ему просто и не хотелось эти самые силы найти.

Он очень любил тишину и одиночество, и только эта женщина за три года пустоты и полной ущербности в отношении личной жизни, сумела стать приятным и, как ему казалось, идеальным дополнением того эмоционального вакуума, в котором он жил все это время. Он знал, что преодолеть все те рамки, в которые он себя заключил после неудачной первой, пусть и довольно поздней, любви, удастся преодолеть очень и очень не скоро. Поэтому и верил Мариночке безоглядно, как, пожалуй, давно никому не верил, поэтому куда больше ценил тихие вечера, вовремя принесенный теплый плед и чашку обжигающекрепкого кофе, нежели общую постель. Последняя была полностью на совести девушке, которая, видимо, считала, что это просто необходимо. Виктор разубеждать её не собирался, решив, что если она этого так хочет, он будет с ней спать. Почему бы нет, в конце-то концов? Прежнюю любовь уже не вернуть, а на новую после той, предыдущей, и рассчитывать на приходилось. Такое бывает лишь раз в жизни, такая безудержная любовь, такая отчаянная потребность в близости другого человека, и такое отчуждение, после того, как любовь изжила себя, вытесненная из сердца непониманием и обоюдными амбициями. Вспоминать о том времени Виктор не любил, а в настоящем в его жизни была только Мариночка — верная спутница жизни и друг, он даже собирался женить на ней. А почему нет? Раз уж им обоим так комфортно друг с другом.

Он в очередной раз засиделся допоздна, разгребая последствия чужих ошибок. И меньше всего мог предположить, что кульминация этого во всех смыслах неудачного дня, наступит именно сейчас, в столь поздний час, когда в здании, принадлежащем его фирме, остался он сам и разве что пара ночных уборщиц.

Дверь в кабинет распахнулась без предупреждения. Еще бы! Два часа назад он лично отпустил секретаршу, решив, что нечего ей просиживать здесь вместе с ним, раз уж он тут один такой трудоголик. Подняв глаза от бумаг, он меньше всего ожидал увидеть насмешливый взгляд темно-карих глаз и тонкие, слишком яркие даже без вспомогательных средств, губы.

— Ну, здравствую, любовь моя, не ждал?

— Что ты здесь делаешь?

— Да вот все собирался спросить и вот наконец решился.

— Убирайся, — чуть не по слогам выдавил из себя Виктор, вставая из-за стола. Именно этого человека он предпочел бы не видеть еще тысячу лет, если, конечно, такое было возможно. Но нет, жизнь решила преподнести ему более чем неприятный сюрприз.

— Всего один вопрос, и я уйду, любовь моя, если, конечно, ты меня после него сам отпустишь.

— Спрашивай, — снова опускаясь в свое кресло приказал Виктор, но позднему посетителю сесть так и не предложил, но тот и сам нашел где устроиться. Прямо напротив него, закинув ногу на ногу и нагло, развязно развалившись на стуле. Он всегда был таким. Напористым и не признающим никакие комплексы. Сейчас, по прошествии стольких лет, Виктор не понимал, как вообще у них могло найтись хоть что-то общее. Но нашлось же. Не даром... Лучше не надо об этом.

Он почти не изменился. Хотя, три года не такой уж срок, чтобы в их возрасте сильно меняться. Но все равно, глядя в бесстыжие карие глаза, Виктор испытывал очень странные чувства, неприятие, отторжение и, что пугало больше всего, какое-то самому ему непонятное облегчение. Чтобы оно могло означать, он не знал, и задумываться не хотел. Лучше уж так, как было раньше. Словно и есть он, но где-то далеко, в другой Вселенное, не здесь, не рядом. И вот, на тебе. Пришел, преодолев пространство и целый космос, вверг в смятение, вальяжно развалился на стуле и хочет что-то там спросить. Господи, как же тошно-то! И за что ему все это? Ну, за что?

— Так что ты хотел? Не тяни — напомнил он устало, когда пауза затянулась. На смену страхам и другим тараканам, пришла апатия. Ужас, что-то совсем он расклеился. И все эти проклятые подчиненные, не умеющие толком работать. Весь этот безумный день.

— Да, вот интересно мне, — хмыкнул в ответ темноволосый статный мужчина, с хищным разрезом глаз. Облачен он был в светло-серое, распахнутое пальто до колен с двойным рядом пуговиц, черные, классические брюки и нежно-фисташковую рубашку. Стильный, модный, впрочем, как всегда. Смотреть на него оказалось, неожиданно приятно. Просто смотреть, даже не мечтая о чем-то больше.

Он всегда притягивал взгляд, словно магнит, всегда знал об этом и всегда пользовался. На ум пришла одна из сцен ревности, что они пережили когда-то. Долгая, затянувшаяся ссора, после которой было такое примирение, что... Виктор опустил глаза, едва заметно качая головой. То было в прошлом. Больше подобного не повториться. Никогда. Глупо ревновать, когда любви нет уже и в помине. Еще глупее, когда ей на смену пришла вражда и тихая, обоюдная ненависть.

— Интересно? — напомнил Виктор, прекрасно зная эту его манеру, в особых случаях через раз делать так называемые эффектные, почти театральные паузы.

— Тебя не смущает, что твоя любовница и, как я понял, доверенное лицо спит с моим любовником?

— Что? — дыхание перехватило, голос резко сел. Этого просто не может быть, подумал Виктор, но встретившись с проницательным взглядом человека, которого когда-то думал, что любил, сжал зубы до боли.

Конечно, Стас мог соврать. Они же теперь, вроде как конкуренты, но он слишком хорошо помнил о его честности. До грязных игр он даже в бизнесе никогда не опускался, не говоря уже о личном. Признаваться в том, что больше всего, не взирая на всю её абсурдность, в этой фразе его покоробило небрежно брошенное "моим любовником", он не собирался ни себе, ни, тем более, ему.

— Ты ошибаешься, — после продолжительного молчания, произнес он куда спокойнее, чем мог бы. — Не знаю, кто тебе сказал такую чушь, но это не так. Марина...

— Редкостная дрянь, — совершенно спокойным голосом обронил Стас и поднялся. Скинул с плеч пальто, шагнул в сторону шкафа. Конечно, он знал, где здесь что, ведь сам, когда-то сидел в этом же кабинете. Когда-то в нем было два стола для двух партеров, теперь остался только один.

Он повесил пальто на плечики, расправил и убрал. Все это время Виктор молча наблюдал за ним, так и не найдя в себе сил возмутиться. И лишь когда Стас снова сел напротив него и посмотрел уже без смеха, серьезно и, как показалось Виктору, печально, он понял, что разговора уже не избежать. Слишком много ждали. Доигрались. Если Стас прав в своих подозрения, то...

— Объясни мне, — Виктор первым пошел в наступление. — Кто мог сказать тебе такую чушь?

— Кто? — притворно переспросил Стас, хмыкнул и бросил на него подозрительно сочувствующий взгляд. — Да, зачем мне кто-то, зай? Я и сам все знаю. Видел.

— Видел? — вопросительно выгнул брови Виктор, проигнорировав фамильярное "зай", не смотря на то, что давно уже отвык от подобных к себе обращений.

— Конечно. Ты думаешь, зачем я к вам сюда заскочил?

— Я думаю, как тебя вообще пропустили?

— Молча. — Фыркнул Стас и снова закинул ногу на ногу. Помолчал, ожидая расспросов, недождался, наконец вспомнив, что Вик никогда не любил слишком много лишних слов, и принялся объяснять. — Вчера мне принесли на блюдечке с золотой каемочкой, твой проект, любовь моя. Уж твою руку я всегда узнаю.

— Какой проект? — Виктор подался вперед, чувствуя, как по позвоночнику побежали нервные мурашки. Он точно знал, над каким именно проектом он сейчас работает и знал, во сколько его фирме может обойтись такое вот рассекречивание стратегически важной документации.

— Тот самый, — расплылся в улыбке Стас.

— Конкретнее! — рявкнул Виктор.

— Зачем? — пожал плечами Стас, — Ты ведь прекрасно понял какой. А после того, как я узнал о похождениях твоей девицы, мне думается, лучше попридержать язык и в твоем кабинете. Так, на всякий случай, мало ли какие у тебя тут насекомые завелись за это время.

— Откуда я знаю, что ты просто на понт меня не берешь.

— О! — воскликнул Стас шутливо, — Какие мы, оказывается, слова знаем!

— Где ты их видел? — Виктор не дал сбить себя с толку. — Когда?

— Здесь. Сейчас.

— Не шути так.

— Кто ж здесь шутит, — Стас посерьезнел, поднялся и пристально посмотрел на него сверху вниз. — Пойдем, покажу, неверующий ты мой.

— Они... здесь? — в голове не укладывалось.

— Да, не парься ты так. Даром мне твой проект не нужен, а с Лешкой я сам разберусь за такое дело.

— Я не нуждаюсь в твоих подачках, — Виктор поднялся из-за стола и посмотрел на бывшего любовника решительно и твердо.

— И я, что самое интересное, не нуждаюсь в том, чтобы унижать тебя ими.

— Да неужели?

— Представь себе, — выходя из кабинета, огрызнулся Стас и придержал перед ним дверь.

Виктор смолчал, хотя раньше, еще до бурного разрыва, они очень много спорили по поводу этой его навязчивой манере приглядывать на ним, как за младшим или ведомым. Подобное отношение Вика возмущало до глубины души. Он чувствовал себя ущербным, когда Стас в очередной раз позволял себе подобную выходку, поэтому пытался компенсировать свои ущемленную мужественность в постели. Возможно потому и расстались. Терпимее надо было быть, говорить друг с другом почаще, а не только трахаться, как кролики. Но тогда они оба были еще слишком молоды, слишком категоричны. Наверное, потому и поплатились.

Стас безошибочно ориентируясь во внутреннем устройстве здания вывел его к кабинету Марины. Что удивительно, у нее до сих пор горел свет, хотя Виктор отчетливо помнил, как она еще в обед забегала сказать, что ей срочно надо куда-то отъехать. Он отпустил. Ведь в тот момент она была ему не нужна.

Стас замер у двери и обернулся на него, прижал палец к губам. Виктор хотел возмутиться в слух, все еще веря что Мариночке, его хорошей, светлой девочке, на самом деле нечего от него скрывать. Что все это лишь провокация со стороны бывшего любовника, который, не смотря на всю свою бывшую честность, нашел-таки способ его уесть. Возможно, узнал от кого-нибудь, что Виктор всерьез подумывает жениться, завести детишек, вот и сорвался. Пришел мстить. И все бы ничего, он еще долго мог бы себя убеждать в том, какой Стас на самом деле сволочь, но из-за двери раздался приглушенный стон, и желудок застыл огромной, ледяной каплей.

Виктор сглотнул, уставившись на дверь в кабинет своей любовницы, как на врага народа. Может, ослышался? Но стон повторился. Он медленно поднял глаза на Стаса. Тот смотрел с сочувствием и больше даже не пытался улыбаться. Но, видя его нерешительность и легкий ступор, шагнул и первым распахнул злополучную дверь.

Какой-то рыжий парень, лет двадцати пяти трахал её прямо на рабочем столе. На полу, у него под ногами валялись какие-то канцелярские принадлежности, ручки, скрепке, кажется, стиплер, и бог весть что еще. Виктор не присматривался. Он ухватил все это лишь вскользь, потому что взгляд буквально приклеился к совокупляющейся парочке. Глаза Марины были зажмурены от блаженства, рот приоткрыт, элегантная прическа растрепалась, несколько прядей челки прилипли к взмокшему лбу. Она не видела вошедших, не слышала ничего, а парень, Лешка, кажется, стоял к ним спиной. Брюки болтались где-то на уровне ботинок, трусы были приспущены, открывая на всеобщее обозрения упругие, гладкие ягодицы, бедра сотрясались от непрекращающихся толков. Он что-то бормотал, целуя девушку в шею и беззастенчиво тискал бедра, которыми она обхватывала его.

В душе все заиндевело. Возможно, случись подобное открытие, когда он был один, он мог бы повести себя совсем иначе. Но с ним рядом стоял Стас, и, неожиданно, именно его присутствие придало сил. Не позволило сорваться на крик, ор, и подобное нелицеприятное поведение.

— И эту задницу ты трахаешь? — полюбопытствовал он светским тоном достаточно громка, чтобы парочка его услышала. Парень замер, а Маринка, распахнула глаза и, схватившись за плечи любовника, приподнилась, глядя на них через плечо мутным, подернутым поволокой взглядом.

— Ага, — нарочито легкомысленно откликнулся Стас, улыбнувшись, когда Лешка все же рискнул на них обернуться.

— А что, очень даже. — Протянул Вик, окинув ноги парня оценивающим взглядом. — Но, думаю, моя лучше.

— О, можешь даже не сомневаться, милый, — протянул Стас и тут же огладил его по той самой заднице, которую они сейчас так показушно обсуждали. Глаза Виктора сузились, но внешне он лишь подарил ему многообещающую улыбку и снова повернулся к застигнутым на горячем любовникам.

— Ну что ж, не будем вам мешать. — И предельно вежливо улыбнулся. — Мариночка, солнышко, здесь ты больше не работаешь.

— Нет! Ты все... все не так понял! — выпалила она, поменявшись в лице. На что Вик развернулся к ней спиной и вышел в коридор, а Стас прокомментировал.

— О, да, вы здесь просто гимнастикой для вагины занимались, не иначе. И как мы такие испорченные могли все не так понять?

Собрался выйти вслед за Виктором, но его нагнал почти жалобный голос Лешки.

— А я?

— А с тобой, дружок, мы завтра поговорим. — Бросил мужчина и вышел, захлопнув за собой дверь. Думал, Виктор уже ушел обратно в кабинет зализывать раны, но тот, как оказалось, ждал его. Поднял глаза. Пустые грустные, зеленые. Такие знакомые, когда-то бывшие близкими, сейчас далекие, как те звезды, что бороздят просторы вселенной на тех самых космических кораблях. — Ты как? — не сдержавшись, участливо спросил он, хотя предпочел бы говорить с бывшим партером совсем другим тоном, но сейчас просто не смог. Посочувствовал. Нет, не так. Пожалел.

Виктор прекрасно осознал, что с его стороны это именно жалость. Унизительно. Но только так. Ему самому хотелось себя пожалеть, но теперь в этом не было необходимости, ведь рядом уже был один жалеющий. Зачем же их плодить? Он повернулся к нему спиной. И зачем, спрашивается, ждал? Неужели, на что-то надеялся? Да, нет, вроде. Но все равно поблагодарить за визит вежливости, попрощаться и уйти не сумел.

123

↓ Содержание ↓