Любовь до гроба, дураки оба

Любовь до гроба, дураки оба

День не задался с самого утра. Поставщики запороли заказ, утверждая, что им прислали документы не на сегодняшнее число, а неделей позже. Кто ошибся, они или кто-то из технического отдела, Виктор не знал, но его просто бесила такая безответственность. Первым делом мелькнула мысль, что кто-то из своих копает под него и фирму изнутри ощипывает. Но он, прежде чем принимать какие-либо действия на этот счет, решил все еще раз как следует взвесить, несмотря на то, что за последние пару месяцев это был далеко не первый подобный случай, который нельзя было бы назвать провальным, но неприятным это однозначно.

Он так заработался, что благополучно пропустил обед. Если бы не Мариночка, его незабвенный начальник отдела кадров, он бы и не вспомнил про еду. Виктор был ей благодарен. Не зря он приблизил её к себе. Да, что там приблизил. Будем называть вещи своими имена, Мариночка была его любовницей. И больше всего он в ней ценил терпение и понимание, ведь сам Виктор был очень далек от идеального любовника. И дело вовсе не в том, что он был все время занят и на неё у него просто порой не хватало ни времени, ни сил. А в том, что зачастую ему просто и не хотелось эти самые силы найти.

Он очень любил тишину и одиночество, и только эта женщина за три года пустоты и полной ущербности в отношении личной жизни, сумела стать приятным и, как ему казалось, идеальным дополнением того эмоционального вакуума, в котором он жил все это время. Он знал, что преодолеть все те рамки, в которые он себя заключил после неудачной первой, пусть и довольно поздней, любви, удастся преодолеть очень и очень не скоро. Поэтому и верил Мариночке безоглядно, как, пожалуй, давно никому не верил, поэтому куда больше ценил тихие вечера, вовремя принесенный теплый плед и чашку обжигающекрепкого кофе, нежели общую постель. Последняя была полностью на совести девушке, которая, видимо, считала, что это просто необходимо. Виктор разубеждать её не собирался, решив, что если она этого так хочет, он будет с ней спать. Почему бы нет, в конце-то концов? Прежнюю любовь уже не вернуть, а на новую после той, предыдущей, и рассчитывать на приходилось. Такое бывает лишь раз в жизни, такая безудержная любовь, такая отчаянная потребность в близости другого человека, и такое отчуждение, после того, как любовь изжила себя, вытесненная из сердца непониманием и обоюдными амбициями. Вспоминать о том времени Виктор не любил, а в настоящем в его жизни была только Мариночка — верная спутница жизни и друг, он даже собирался женить на ней. А почему нет? Раз уж им обоим так комфортно друг с другом.

Он в очередной раз засиделся допоздна, разгребая последствия чужих ошибок. И меньше всего мог предположить, что кульминация этого во всех смыслах неудачного дня, наступит именно сейчас, в столь поздний час, когда в здании, принадлежащем его фирме, остался он сам и разве что пара ночных уборщиц.

Дверь в кабинет распахнулась без предупреждения. Еще бы! Два часа назад он лично отпустил секретаршу, решив, что нечего ей просиживать здесь вместе с ним, раз уж он тут один такой трудоголик. Подняв глаза от бумаг, он меньше всего ожидал увидеть насмешливый взгляд темно-карих глаз и тонкие, слишком яркие даже без вспомогательных средств, губы.

— Ну, здравствую, любовь моя, не ждал?

— Что ты здесь делаешь?

— Да вот все собирался спросить и вот наконец решился.

— Убирайся, — чуть не по слогам выдавил из себя Виктор, вставая из-за стола. Именно этого человека он предпочел бы не видеть еще тысячу лет, если, конечно, такое было возможно. Но нет, жизнь решила преподнести ему более чем неприятный сюрприз.

— Всего один вопрос, и я уйду, любовь моя, если, конечно, ты меня после него сам отпустишь.

— Спрашивай, — снова опускаясь в свое кресло приказал Виктор, но позднему посетителю сесть так и не предложил, но тот и сам нашел где устроиться. Прямо напротив него, закинув ногу на ногу и нагло, развязно развалившись на стуле. Он всегда был таким. Напористым и не признающим никакие комплексы. Сейчас, по прошествии стольких лет, Виктор не понимал, как вообще у них могло найтись хоть что-то общее. Но нашлось же. Не даром... Лучше не надо об этом.

Он почти не изменился. Хотя, три года не такой уж срок, чтобы в их возрасте сильно меняться. Но все равно, глядя в бесстыжие карие глаза, Виктор испытывал очень странные чувства, неприятие, отторжение и, что пугало больше всего, какое-то самому ему непонятное облегчение. Чтобы оно могло означать, он не знал, и задумываться не хотел. Лучше уж так, как было раньше. Словно и есть он, но где-то далеко, в другой Вселенное, не здесь, не рядом. И вот, на тебе. Пришел, преодолев пространство и целый космос, вверг в смятение, вальяжно развалился на стуле и хочет что-то там спросить. Господи, как же тошно-то! И за что ему все это? Ну, за что?

— Так что ты хотел? Не тяни — напомнил он устало, когда пауза затянулась. На смену страхам и другим тараканам, пришла апатия. Ужас, что-то совсем он расклеился. И все эти проклятые подчиненные, не умеющие толком работать. Весь этот безумный день.

— Да, вот интересно мне, — хмыкнул в ответ темноволосый статный мужчина, с хищным разрезом глаз. Облачен он был в светло-серое, распахнутое пальто до колен с двойным рядом пуговиц, черные, классические брюки и нежно-фисташковую рубашку. Стильный, модный, впрочем, как всегда. Смотреть на него оказалось, неожиданно приятно. Просто смотреть, даже не мечтая о чем-то больше.

Он всегда притягивал взгляд, словно магнит, всегда знал об этом и всегда пользовался. На ум пришла одна из сцен ревности, что они пережили когда-то. Долгая, затянувшаяся ссора, после которой было такое примирение, что... Виктор опустил глаза, едва заметно качая головой. То было в прошлом. Больше подобного не повториться. Никогда. Глупо ревновать, когда любви нет уже и в помине. Еще глупее, когда ей на смену пришла вражда и тихая, обоюдная ненависть.

— Интересно? — напомнил Виктор, прекрасно зная эту его манеру, в особых случаях через раз делать так называемые эффектные, почти театральные паузы.

— Тебя не смущает, что твоя любовница и, как я понял, доверенное лицо спит с моим любовником?

— Что? — дыхание перехватило, голос резко сел. Этого просто не может быть, подумал Виктор, но встретившись с проницательным взглядом человека, которого когда-то думал, что любил, сжал зубы до боли.

Конечно, Стас мог соврать. Они же теперь, вроде как конкуренты, но он слишком хорошо помнил о его честности. До грязных игр он даже в бизнесе никогда не опускался, не говоря уже о личном. Признаваться в том, что больше всего, не взирая на всю её абсурдность, в этой фразе его покоробило небрежно брошенное "моим любовником", он не собирался ни себе, ни, тем более, ему.

— Ты ошибаешься, — после продолжительного молчания, произнес он куда спокойнее, чем мог бы. — Не знаю, кто тебе сказал такую чушь, но это не так. Марина...

— Редкостная дрянь, — совершенно спокойным голосом обронил Стас и поднялся. Скинул с плеч пальто, шагнул в сторону шкафа. Конечно, он знал, где здесь что, ведь сам, когда-то сидел в этом же кабинете. Когда-то в нем было два стола для двух партеров, теперь остался только один.

Он повесил пальто на плечики, расправил и убрал. Все это время Виктор молча наблюдал за ним, так и не найдя в себе сил возмутиться. И лишь когда Стас снова сел напротив него и посмотрел уже без смеха, серьезно и, как показалось Виктору, печально, он понял, что разговора уже не избежать. Слишком много ждали. Доигрались. Если Стас прав в своих подозрения, то...

— Объясни мне, — Виктор первым пошел в наступление. — Кто мог сказать тебе такую чушь?

— Кто? — притворно переспросил Стас, хмыкнул и бросил на него подозрительно сочувствующий взгляд. — Да, зачем мне кто-то, зай? Я и сам все знаю. Видел.

— Видел? — вопросительно выгнул брови Виктор, проигнорировав фамильярное "зай", не смотря на то, что давно уже отвык от подобных к себе обращений.

— Конечно. Ты думаешь, зачем я к вам сюда заскочил?

— Я думаю, как тебя вообще пропустили?

— Молча. — Фыркнул Стас и снова закинул ногу на ногу. Помолчал, ожидая расспросов, недождался, наконец вспомнив, что Вик никогда не любил слишком много лишних слов, и принялся объяснять. — Вчера мне принесли на блюдечке с золотой каемочкой, твой проект, любовь моя. Уж твою руку я всегда узнаю.

— Какой проект? — Виктор подался вперед, чувствуя, как по позвоночнику побежали нервные мурашки. Он точно знал, над каким именно проектом он сейчас работает и знал, во сколько его фирме может обойтись такое вот рассекречивание стратегически важной документации.

— Тот самый, — расплылся в улыбке Стас.

— Конкретнее! — рявкнул Виктор.

— Зачем? — пожал плечами Стас, — Ты ведь прекрасно понял какой. А после того, как я узнал о похождениях твоей девицы, мне думается, лучше попридержать язык и в твоем кабинете. Так, на всякий случай, мало ли какие у тебя тут насекомые завелись за это время.

— Откуда я знаю, что ты просто на понт меня не берешь.

— О! — воскликнул Стас шутливо, — Какие мы, оказывается, слова знаем!

— Где ты их видел? — Виктор не дал сбить себя с толку. — Когда?

— Здесь. Сейчас.

— Не шути так.

— Кто ж здесь шутит, — Стас посерьезнел, поднялся и пристально посмотрел на него сверху вниз. — Пойдем, покажу, неверующий ты мой.

— Они... здесь? — в голове не укладывалось.

— Да, не парься ты так. Даром мне твой проект не нужен, а с Лешкой я сам разберусь за такое дело.

— Я не нуждаюсь в твоих подачках, — Виктор поднялся из-за стола и посмотрел на бывшего любовника решительно и твердо.

— И я, что самое интересное, не нуждаюсь в том, чтобы унижать тебя ими.

— Да неужели?

— Представь себе, — выходя из кабинета, огрызнулся Стас и придержал перед ним дверь.

Виктор смолчал, хотя раньше, еще до бурного разрыва, они очень много спорили по поводу этой его навязчивой манере приглядывать на ним, как за младшим или ведомым. Подобное отношение Вика возмущало до глубины души. Он чувствовал себя ущербным, когда Стас в очередной раз позволял себе подобную выходку, поэтому пытался компенсировать свои ущемленную мужественность в постели. Возможно потому и расстались. Терпимее надо было быть, говорить друг с другом почаще, а не только трахаться, как кролики. Но тогда они оба были еще слишком молоды, слишком категоричны. Наверное, потому и поплатились.

Стас безошибочно ориентируясь во внутреннем устройстве здания вывел его к кабинету Марины. Что удивительно, у нее до сих пор горел свет, хотя Виктор отчетливо помнил, как она еще в обед забегала сказать, что ей срочно надо куда-то отъехать. Он отпустил. Ведь в тот момент она была ему не нужна.

Стас замер у двери и обернулся на него, прижал палец к губам. Виктор хотел возмутиться в слух, все еще веря что Мариночке, его хорошей, светлой девочке, на самом деле нечего от него скрывать. Что все это лишь провокация со стороны бывшего любовника, который, не смотря на всю свою бывшую честность, нашел-таки способ его уесть. Возможно, узнал от кого-нибудь, что Виктор всерьез подумывает жениться, завести детишек, вот и сорвался. Пришел мстить. И все бы ничего, он еще долго мог бы себя убеждать в том, какой Стас на самом деле сволочь, но из-за двери раздался приглушенный стон, и желудок застыл огромной, ледяной каплей.

Виктор сглотнул, уставившись на дверь в кабинет своей любовницы, как на врага народа. Может, ослышался? Но стон повторился. Он медленно поднял глаза на Стаса. Тот смотрел с сочувствием и больше даже не пытался улыбаться. Но, видя его нерешительность и легкий ступор, шагнул и первым распахнул злополучную дверь.

Какой-то рыжий парень, лет двадцати пяти трахал её прямо на рабочем столе. На полу, у него под ногами валялись какие-то канцелярские принадлежности, ручки, скрепке, кажется, стиплер, и бог весть что еще. Виктор не присматривался. Он ухватил все это лишь вскользь, потому что взгляд буквально приклеился к совокупляющейся парочке. Глаза Марины были зажмурены от блаженства, рот приоткрыт, элегантная прическа растрепалась, несколько прядей челки прилипли к взмокшему лбу. Она не видела вошедших, не слышала ничего, а парень, Лешка, кажется, стоял к ним спиной. Брюки болтались где-то на уровне ботинок, трусы были приспущены, открывая на всеобщее обозрения упругие, гладкие ягодицы, бедра сотрясались от непрекращающихся толков. Он что-то бормотал, целуя девушку в шею и беззастенчиво тискал бедра, которыми она обхватывала его.

В душе все заиндевело. Возможно, случись подобное открытие, когда он был один, он мог бы повести себя совсем иначе. Но с ним рядом стоял Стас, и, неожиданно, именно его присутствие придало сил. Не позволило сорваться на крик, ор, и подобное нелицеприятное поведение.

— И эту задницу ты трахаешь? — полюбопытствовал он светским тоном достаточно громка, чтобы парочка его услышала. Парень замер, а Маринка, распахнула глаза и, схватившись за плечи любовника, приподнилась, глядя на них через плечо мутным, подернутым поволокой взглядом.

— Ага, — нарочито легкомысленно откликнулся Стас, улыбнувшись, когда Лешка все же рискнул на них обернуться.

— А что, очень даже. — Протянул Вик, окинув ноги парня оценивающим взглядом. — Но, думаю, моя лучше.

— О, можешь даже не сомневаться, милый, — протянул Стас и тут же огладил его по той самой заднице, которую они сейчас так показушно обсуждали. Глаза Виктора сузились, но внешне он лишь подарил ему многообещающую улыбку и снова повернулся к застигнутым на горячем любовникам.

— Ну что ж, не будем вам мешать. — И предельно вежливо улыбнулся. — Мариночка, солнышко, здесь ты больше не работаешь.

— Нет! Ты все... все не так понял! — выпалила она, поменявшись в лице. На что Вик развернулся к ней спиной и вышел в коридор, а Стас прокомментировал.

— О, да, вы здесь просто гимнастикой для вагины занимались, не иначе. И как мы такие испорченные могли все не так понять?

Собрался выйти вслед за Виктором, но его нагнал почти жалобный голос Лешки.

— А я?

— А с тобой, дружок, мы завтра поговорим. — Бросил мужчина и вышел, захлопнув за собой дверь. Думал, Виктор уже ушел обратно в кабинет зализывать раны, но тот, как оказалось, ждал его. Поднял глаза. Пустые грустные, зеленые. Такие знакомые, когда-то бывшие близкими, сейчас далекие, как те звезды, что бороздят просторы вселенной на тех самых космических кораблях. — Ты как? — не сдержавшись, участливо спросил он, хотя предпочел бы говорить с бывшим партером совсем другим тоном, но сейчас просто не смог. Посочувствовал. Нет, не так. Пожалел.

Виктор прекрасно осознал, что с его стороны это именно жалость. Унизительно. Но только так. Ему самому хотелось себя пожалеть, но теперь в этом не было необходимости, ведь рядом уже был один жалеющий. Зачем же их плодить? Он повернулся к нему спиной. И зачем, спрашивается, ждал? Неужели, на что-то надеялся? Да, нет, вроде. Но все равно поблагодарить за визит вежливости, попрощаться и уйти не сумел.

— Выпьешь со мной.

— Выпью.

Они поднялись к нему в кабинет, встретив по пути уборщицу, недоуменно воззрившуюся на совсем задержавшегося на работе босса. Но на её долгий взгляд, направленный в их спины, оба проигнорировали, даже не обратив внимание на пожилую, седоволосую женщину в блеклом, выцветшем платке.

На этажах было мертвецки тихо и холодно, как в склепе. Ассоциация пришла на ум Виктору случайно. Он поежился. Стас заметил. Шагнул к нему и обнял за плечи, одной рукой притягивая к себе.

— Что-то ты совсем расклеился? — шепнул он прямо на ухо.

Виктор замер у двери своего кабинета и попытался отстранится, но Стас решительно удержал его возле себя. — Не дергайся. — Бросил он, — Я просто утешаю...

— Кого? Конкурента? — не поднимая на него глаза, криво ухмыльнулся Вик.

— Бывшего друга.

— Не только друга.

— Мне не хочется об этом вспоминать.

— А я вот вспомнил. Сразу же, как тебя увидел, вспомнил, — пробормотал Виктор и решительно вошел в кабинет.

Придержал дверь, пропуская Стаса, и закрыл её на замок. Маринка, как очухается, прибежит мириться, просить прощение, умолять, унижаться. Обязательно прибежит, он был в этом уверен. И от этого было больше всего тошно. Видеть её сегодня он не хотел ни под каким предлогом.

Он и не думал, что его когда-нибудь, кто-нибудь сумеет во так вот беспринципно и нагло предать. Видел ни раз в фильмах, да и в жизни тоже случалось, но всегда с другими, не с ним. Даже в случае со Стасом причиной разрыва послужило вовсе не предательство, а, скорее, недопонимание, не желание уступать, мириться с в чем-то ведомой ролью. И вот тебе, получил по полной программе. Хорошо хоть, они пришли с украденными документами именно к Стасу, а не к какому-нибудь прощелыге. Иначе, все могло закончится куда как печальнее. А теперь-то что? Разбитое сердце? Да, ладно! Он не был в влюблен. В Маринку не был. Просто воспринимал как весьма и весьма удобный элемент, без которого в его жизни, скорей всего, не будет уже такого налаженного и ставшего привычным уюта. Вот и все. Ни любви, ни даже привязанности. Страшно, но с самого начало в её приближении и допуску к телу, если это можно так назвать, был лишь трезвый расчет. Как же он просчитался!

— Так я не понял, — вмешался в поток его мыслей наигранно возмущенный голос Стаса, — Мы сюда зачем пришли? Пить? Или ты так и собираешься там стоять?

Застывший у двери Виктор, поднял на него глаза и обнаружил сидящим в его кресле, за его столом. Да, Стаса каким был, таким и остался. Наглый, напористый, пробивной. Как же здорово им вместе работалось, какой слаженной командой они были. Если бы по обоюдному согласию не попытались перевести отношения на другой, качественно новый и лучший, как им тогда казалось, уровень, возможно, и остались.

— Зачем мы это сделали? — вопрос вырвался помимо его воли.

Стас подался вперед, устроив локти на столе, и внимательно всмотрелся в его лицо.

— Расстались? — уточнил он после небольшой заминки.

— Влюбились, — Вик покачал головой и вынул из шкафа небольшой, кованный поднос с графином и двумя стопками. Подошел поставил на стол, сел на тот самый стул, на котором недавно в качестве нежеланного посетителя сидел Стас и принялся разливать по рюмкам дорогой коньяк, янтарный, мерцающий. Зрелище переливающейся струйки завораживало. Они оба смотрели на нее, оба не знали что еще здесь можно было сказать.

— А её ты любишь?

— Не люблю и не любил, — откликнулся Вик, запоздало сообразив, что это, в сущности, не его дело, и не мешало бы Стасу об этом сказать.

— А меня? — неожиданно тихо, не похоже на себя, спросил тот и подцепил одну из наполненных рюмок.

— Давно. Это было давно, — как-то рассеянно отозвался Вик и залпом осушил свою. Даже не поморщился.

— Да, я смотрю ты тут без меня в конченного алкоголика превратился, — присвистнув, бросил неожиданно повеселевший Стас и точно так же поступил и со своей рюмкой. Хрюкнул, отдышался и снова улыбнулся во все тридцать два зуба. — И что же я пропустил? Это Маринка твоя тебя таким сделала?

— Нет, — ответил тот с пугающей прямотой встречая его взгляд. — Ты.

— Ну, знаешь, — возмущенно начал Стас, со стуком поставив опустевшую рюмку на стол. — Я тебя любил, к твоему сведению. А ты...

— Ну, что я? Что? — заводясь с пол оборота, рыкнул Виктор.

— Все ты. Абсолютно все, — припечатал Стас и крутанулся в кресле так, чтобы оказаться к нему спиной.

Теперь Вику из-за спинки кресла была видна лишь его макушка. Он откинулся на собственный стул и погрузился в молчание. Говорить больше не хотелось, и Стаса видеть не хотелось, да и жить как-то не очень. Что-то совсем он завис со всеми сегодняшними потрясениями. А ведь еще не мешало как-нибудь, ну, хоть как-нибудь, добраться домой.

— Знаешь, почему я сразу заподозрил неладное в этом парне?

— В каком? — тупо переспросил Виктор, с трудом осознавая о чем он вообще с ним пытается говорить. В ушах все гудело, сердце стучало о ребра, легкие втягивали и отпускали из себя воздух, но, казалось, что в принципе можно было бы и не дышать.

— В Лешке моем.

— Твоем? — Вик зашипел и подался вперед, Стас резко крутанулся обратно. Встретился с яростным взглядом зеленых глаз бывшего компаньона и, развеселившись, зло подтвердил.

— О да, моем. — Полюбовался на заходившие на щеках бывшего любовника желваки и продолжил, — Он лег под меня уже через неделю, после того, как я его на работу принял. Легко так лег, непринужденно.

— Под тебя? — Вик изумился вполне искренне, но, стушевавшись в ответ на насмешливый взгляд, пояснил, — А я думал, ты по другой части.

— По другой, любовь моя, я только с тобой. Да и то, по собственной наивной влюбленности. Думал, не дозрел ты еще до мысли, что в постели вообще-то куда интереснее меняться, ну и ладно. Дозреешь же когда-нибудь. Вот и ждал этого самого когда-нибудь. Не дождался. Ты мне раньше отворот поворот приказал.

— Я приказал? Да ты...

— Ну, не я же. Мне жить не хотелось, когда ты ушел.

— Конечно. — Снова заводясь, начал Вик, — Жить ему не хотелось. Ты поэтому тот проект чуть не завалил, да? Все жалел себя. А обо мне ты подумал?

— Подумал, представь себе, — в след за ним начал злиться и Стас, — Я хотел хоть капельку сострадания, а ты меня наоборот назло работой загрузил, не дал продохнуть и хоть немного очухаться. Ты думаешь так легко разрывать с любимым? Ну, конечно, это ты у нас весь такой правильный и ответственный, только с тебя пример и можно брать. Порвал и забыл, ведь так?

Виктор хотел ответить, но смолчал, косвенно соглашаясь с обвинениями, как показалось Стасу. И он продолжал говорить и за себя и, словно бы, за него.

— А еще треплешь мне тут, что любишь. Бред сивой кобылы, вот что такое твоя любовь. Тебе, как и Маринкой этой, было просто удобно со мной. Поэтому и уступил, разрешив вроде как с тобой встречаться. Скажешь, не так?

— Не так, — наконец подал голос Виктор, тяжело вздохнул, но посмотрел прямо, не желая больше уловок. Разговор, так разговор. — Меня просто бесило, что ты меня все время опекать пытался, словно я маленький или баба какая.

— О да, в итоге ты постоянно делал бабу из меня.

— Да, делал! — не выдержал прессинга Вик, — делал! А что мне оставалось? Все смотрели тебе в рот, все слушали, делали только так, как ты хочешь. И я тоже. А ты еще и дома все время со мной как с бабой!

— Я?! — Стас вскочил.

— Да, ты! Ты! — Заорал на него Вик, но вставать не стал, отвернулся, стиснул зубы, мысленно считая до десяти.

Вот досчитает и укажет ему на дверь. Да, точно. Давно надо было это сделать. А он все тянет. Вот случает его зачем-то, нервы свои треплет. Зачем?

— А знаешь, что, — голос Стаса, злой и хриплый, не предвещал ничего хорошего. Виктор поднял на него взгляд. Тот улыбнулся ему холодно и жутко. — Пожалуй, я не буду отдавать тебе тот проект. Слишком лакомый кусочек. — И плюхнулся обратно в кресло.

— Что?! — Теперь вскочил Виктор. — Да ты... ты последняя сволочь, после этого!

— Пусть сволочь, — хищно хмыкнул тот, — Но у тебя все еще есть шанс убедить меня.

— И как же мне это сделать? — немного придя в себя от его ледяного тона, уточнил Виктор. Ничего хорошего от него он уже не ждал.

— Дашь себя поиметь, так и быть, верну тебе все, до последнего чертежика. — Расплывшись в улыбке чеширского кота, выдвинул свое предложение Стас и откинувшись на спинку кресла приготовился ждать ответа, справедливо полагая, что за такое Вик как минимум его пошлет куда подальше, а то и в морду врезать может. И приготовился именно к последнему, когда тот обошел массивный дубовый стол, остановился возле крутанувшегося в его сторону кресла и... начал расстегивать ремень.

Стас даже толком очухаться не успел, как брюки соскользнули к коленям, трусы были спущены до середины бедра, а сам Виктор с заиндевевшим лицом, превратившимся в восковую, посмертную маску, лег грудью на стол, представляя его обозрению голую задницу. Стас зажмурился и резко снова распахнул глаза. Но Вик, с задранной кверху рубашкой и вздернутым задом никуда не делся. В зобу дыхание сперло, мучительно сладко засосало под ложечкой. Тяжесть в паху очутилась почти мгновенно, но разум все еще никуда не делся. Он встал, одернул на нем рубашку и сипло выдавил из себя.

— Оденься. Я пошутил.

— А я нет, — откликнулся Вик, даже и не думая подниматься. Лишь повернулся голову, прижавшись к столешнице щекой и посмотрел на него.

Стас почувствовал, как на висках выступил холодный пот, ведь сейчас прямо у него перед глазами оживала давняя эротическая фантазия, которой он до сих пор иногда себя баловал, в очередной раз трахая все того же Лешика прямо у себя в кабинете. Он представлял, что под ним извивается и постанывает не кто иной, как Виктор собственной персоной, и тогда оргазм накрывал его такой волной, что Лешке потом приходилось долго приводить себя порядок, влажными салфетками стирая с бедер потеки спермы. Небольшой ванной комнатой в своем кабинете, в отличии от Вика, Стас так и не обзавелся. Как-то руки не дошли.

— Я пошутил, — повторил он тихо, но протянул руку и провел ладонью по пояснице бывшего партнера, тот прикрыл глаза.

— Не тяни, — произнес он пугающе твердо, — Я ведь не могу так все ночь стоять, да и обдумает, знаешь ли, не по-детски.

— Ты серьезно? — зачем-то уточнил Стас, у которого перед глазами уже какие-то алые круги плавали, а ширинка выпирала так, что сил терпеть просто уже не было.

— А что, похоже, что шучу? — откликнулся Вик, не открывая глаз.

Стас медленно поднял вторую руку и сжал в ладонях его задницу, шалея от собственной безнаказанности. Когда-то, за подобное Вик нещадно карал его обидами и молчанием, отказываясь принимать извинения и верить заверениям, что это была только шутка, что он вовсе не помышлял ничего такого, что ему и снизу очень даже нравится. Но сейчас все было совсем не так. Да и они были другими. Разрыв и жизнь порознь сильно изменила обоих. Но у Стаса все еще стояло на Вика, как там обстояли с этим дела у последнего было пока не ясно, но Стас, решил, что очень скоро это узнает. О причине такой покладистости конкурента он предпочел больше не вспоминать.

Соскользнул на пол, раздвинул руками две упругие половинки и вжался между ними лицом. Запах был одуряющим, он давно не испытывал такого трепета просто от запаха чужого тела. Очень давно. Но Вик, не иначе, как из вредности, не дал ему в полным мере им насладиться. Дернулся и резко прогнувшись, обернулся на него через плечо.

— Ты что делаешь?!

— Расслабься, детка, — протянул Стас таким тоном, что почти физически ощутил, как внутри у Вика, глядящего на него широко раскрытыми глазами, все замерло. — Сейчас все будет, — пообещал он и снова толкнул его на стол.

— По-моему, ты переигрываешь, — пробурчал Виктор, но подчинился.

— Переигрываю? Милый, да кто тебе сказал, что я играю? — промурлыкал Стас, пребывающий в полном восторге, и снова вжался в него лицом, высунул язык и с жадностью принялся исследовать покрытую жесткими, черными волосками кожу.

Голова закружилась, руки вспотели, в паху болезненно заныло от нетерпения, но, когда Вик в ответ на ласки начал дергаться, дышать прерывисто и громко (стона от него Стас так и не добился), терпеть просто уже не было сил. Он поднялся, ощущая легкую слабость и покалывание в ногах, прижался пахом в заду бывшего партнера, накрыл его собой и прижался губами к волосам на затылке.

— Ты даже не представляешь, — хрипло пробормотал он, опираясь о него плечами и расстегивая собственные брюки, зашептал он, — Как я тебя хочу. — Обхватил собственный член ладонью, сделал несколько нетерпеливых движений, сопя над самым ухом притихшего Вика, направил себя, схватился за бедра, и с силой толкнулся внутрь. Пропихнул член до половины, услышал как заскрипели зубы напряженного, сжавшегося внутри Вика, но проигнорировал его, бесспорно, болезненные ощущения и принялся проталкиваться дальше. У него получилось. (Ну, еще бы, когда так давить!). Он блаженно улыбнулся и опустился на замершего под ним мужчину всем телом. В голове все плыло, кружилось, множилось, и долго без движение терпеть совсем не хотелось. Он дернул его бедра на себя, Виктор прогнулся, вскрикнул, резко дернулся и попытался отпихнуть его от себя, но Стас лишь сильнее впился пальцами ему в бедра и, распрямившись, начал нетерпеливо трюхать его, с каждым толком ускоряя ритм.

Ему было уже все равно, что там чувствует извивающийся под ним парень, абсолютно все равно. Но это не помешало ему в какой-то момент просунуть руку к его паху и сжать неожиданно твердый член. Застонав от удовольствия за то, что Виктор не остался безучастен к этому безумию, он жестко принялся дрочить ему, не прекращая вбиваться в горячий, узкий зад. И даже помыслить не мог, чтобы кончить не в него, чтобы остановиться хоть на секунду. Виктор громко застонал под ним, снова прогнулся попытался шире расставить ноги, но мешали так толком и не снятые брюки.

Стас почувствовал, что что-то не так. Вытащил член, резко вздернул Виктора вверх, поднимая со стола, заставил перевернуться к себе лицом, обнаружил полностью лишившиеся всякой осмысленности зеленые глаза, снова толкнул его на столешницу, но на этот раз спиной, подхватил ноги, окончательно и бесповоротно сдернул с него брюки, шагнул к нему. Вик неожиданно улыбнулся, закинул руки ему на плечи. Притянул к себе.

— Давай, — скомандовал он и сам обхватил его бедра ногами.

Глаза застил алый туман. Стас зарычал, дернул его на себя, протолкнулся в узкую задницу любовника снова, тот выгнулся, запрокинул голову, выкрикнул в потолок нечто до неприличия возбуждающие, и вскрик Стаса слился с ним. Несколько резких, размашистых толков, и Виктор первым забился в оргазме, хрипя и стискивая ногами бедра любовника. Стас подхватил его, не давая опрокинуться на спину, впился в приоткрытые губы кончившего парня, и кончил при одной только мысли, что сейчас, в этот самый момент он целует именно его, Виктора.

Мыслей не было совсем, но Стас каким-то чудом умудрился опустить Вика на стол почти аккуратно. Тот перекатил голову по столешнице, расцепил ноги, все еще скрещенные у него за спиной и закатил глаза, как на миг показалось Стасу. Но заволноваться по настоящему он не успел. Вик медленно поднял веки и посмотрел на него пугающе осмысленным взглядом. Стас выдохнул через нос, медленно вынул из него обмякший, влажный член, уперся ладонями в стол по обе стороны от его бедер и навис над его пахом, тяжело дыша, но спеша выровнить дыхания, чтобы хоть что-нибудь сказать. Хоть что-нибудь в свое оправдание. И все равно, Виктор заговорил первым.

— Не парься, — перекатив голову по столу, произнес он сорванным голосом.

— Хочу и буду, — бросил Стас упрямо, прекрасно понимая, как глупо это прозвучало. Но что было делать, ведь душу терзала такая боль, что было жутко даже просто сделать вздох.

— Я сам хотел...

— Ну, да, как же, — рыкнул он и поднял голову, встречаясь с Виком взглядом. Тот слабо улыбнулся ему. Нет, серьезно, взял и улыбнулся. — Вик? — с вопросительными интонациями в голосе протянул Стас, не понимая, радоваться ему или изводить себя чувством вины и дальше.

— Хочешь посмеяться, — протянул тот, почти промурлыкал, снова переведя взгляд на потолок. — Мне даже не так уж хреново было, когда ты впихиваться начал. Хотя, я думал, будет хуже. Почти без смазки-то...

— Да, неужели? И с чего это вдруг у тебя задница так растянута? — осведомился Стас лишь для того, чтобы хоть что-нибудь сказать. Он уже отошел от оргазма, и на него накатило осознание содеянного. Хотелось в душ, он знал, что вон за той дверью можно разжиться и полотенцем и горячей водой, но не спешил. Не мешало бы все же расставить все точки над "ё", прежде чем заниматься личной гигиеной.

— Потому что трахаюсь регулярно, — стало ему ответом и вздох застрял в горле.

— И с кем же? — зашипел Стас, у которого все, что родилось в душе светлого и доброго, только что было спущено в унитаз такой простой и незамысловатой фразой.

— С тобой, мой милый, с тобой, — пугающе весело отозвался Вик, Стас заглянул ему в глаза и вдруг осознал, что тот на грани истерики.

Он резко подхватил его под руки и поднял, прижимая к себе, обнимая. Хотел спросить. Не успел.

— Я такой идиом, — прошептал Вик, и Стас осознал, что он плачет, тихо, по-мужски, но плачет, уткнувшись лицом ему в плечо. — Я не сразу до этого дошел, но... но потом, когда понял, что тебя уже не вернуть, купил пластиковый член и каждый раз, когда трахал себя им, представлял, что это делаешь ты, что ты...

— Тише. — Пробормотал Стас, гладя его по голове. В душе у него ворочалось странное, непонятное чувство. Нежность, да, наверное, это была именно она. — Тише. — А потом, чтобы хоть как-то подбодрить, почти весело, вопросил, — Но я ведь лучше, чем любая игрушка? Что же ты не позвонил?

— Это унизительно, — откликнулся Виктор. — И я...

— Не баба.

— Ага. Хоть и плачу сейчас, как последний идиот, — пробурчал Вик и, смахнув слезы ладонью, отстранился и посмотрел на него. — И что мы будем с этим делать?

— С чем?

— С моим идиотизмом, с чем же еще?

— А что... — начал было Стас, но в этот момент оба услышали, более чем настойчивый стук в дверь а потом и голос.

— Витя! Витенька, что там с тобой? Тебе плохо? Ну, прости меня, я ведь не хотела ничего плохого, — заливалась Маринка. — Только не делай себе ничего. Я не прощу себя, если ты...

— Посиди, — шепнул Стас отпустил его, дошел до двери, в пол уха слушая тот бред, что несла проштрафившаяся девица, открыл, распахнул и окинул соперницу пристальным взглядом. — Еще раз услышу, как ты его "Витенькой" называешь, покусаю, — предупредил он вроде бы в шутку, но смотрел при этом так, что девушка мгновенно осеклась и попятилась. — И еще, — бросил Стас, уже собравшись было захлопнуть дверь прямо перед её носом. — Если ты завтра не напишешь по собственному желанию, я сделаю все, чтобы в этом городе приличной работы ты уже не нашла.

— Да, кто вы ему такой?!

— Любовник, милочка. Любовник. — Осклабился Стас и захлопнул дверь перед её лицом.

Виктор нашелся в ванной. Стоял он кособоко, но вполне твердо. Он уже почти закончил приводить себя порядок, осталось только брюки на себя натянуть. Они поднял голову и уточнил.

— И что ты сказал?

— Чтобы завтра писала заявление, а лучше сегодня. Ты тут как?

— Жив, здоров, не жалуюсь, — хмыкнул Виктор и, отвернувшись, подозрительно тяжко вздохнул.

— А дальше что?

— Как что? Реанимировать любовь будем.

— И что же, теперь я всю жизнь буду тебе зад подставлять? — не оборачиваясь, уточнил Вик.

— Ну, почему же всю жизнь, — фыркнул Стас, шагнул к нему и обнял за плечи одной рукой, притянул к груди спиной и прошептал на ухо, — Достаточно будет до выходных, а там я сам не против буду поменяться.

— А почем до выходных? — удивился Вик, но расплылся в такой улыбке, что Стас прекрасно все понял. Он вовсе не против такого расклада.

— Да, потому что, раз ты у нас такой нежный в этом вопросе, надо будет какой-никакой график завести. Тогда и париться будешь меньше.

— Ага, мечтай.

— А почему бы не помечтать? Между прочим, имею право.

— Это почему?

— Да, потому что, как оказалось, мечты сбываются. Ведь я так мечтал, что однажды ты сам меня позовешь.

— Я разве позвал?

— Ну, не позвал, а трахнуть попросил, но это почти одно и тоже. Не баба же, пафос разводить.

— Не баба, но что-то после твоего дружка в заднице и мужиком себя не чувствую.

— Очень даже зря. — Фыркнул Стас, — А вообще, это дело проходящее.

— Как любовь эта наша дурная?

— Не, любовь, зая, это на века. И не дурная она, это мы дураки оба.

— Ладно, фиг бы с ней. Но давай все же без "зай" и "деток". Я против.

— Против, так против. И как же мне теперь тебя называть?

— Надеюсь, у тебя еще будет время придумать. — Многообещающе обронил Вик и прижался губами к его виску. Знал, что прозвучит еще глупее, чем весь предыдущий разговора, но все равно пробормотал едва слышно. — Мне так тебя не хватало, Стас. И тот, зарывшись лицом ему в волосы, зашептал, понимая, что это правда.

— Какие же мы дураки, ну, какие дураки...

Действительно, и кто бы сомневался?